Отзывы на книгу «Иосиф и его братья», страница 6, 145 отзывов

Третий роман из цикла "Иосиф и его братья" повествует о том, как складывалась судьба Иосифа, потомка Авраама, в земле Египетской. Как известно, он не просто не стал раскрывать измаильтянскому торговцу всех обстоятельств своего заключения в колодец, но предпочел считать, что с момента вызволения его из колодца, он родился второй раз и согласился на участь, которую ему уготовили продавшие его в рабство братья. А тот направлял свой караван с товарами куда-то приблизительно в сторону Египта. Хитрый купец, понимая что что-то со статусом раба у Иосифа нечисто, нашел выход как не брать грех на свою душу и не навлечь на себя гнев богов. Тех, в которых он верил и всех остальных тоже, на всякий случай. Он решил продать его туда, где даже раб жил бы хорошо. Поэтому, направление движения своего каравана он уже определил. Так Иосиф оказался дворцовым рабом у царедворца Потифара. Весьма интересно Томас Манн, пользуясь сюжетным случаем, описал быт тогдашнего все еще древнего Египта, в том числе и через него уже начинающийся религиозный раскол и встречу двух религий, иудейской или, точнее, все еще авраамовой, которую продолжал нести в себе Иосиф, и египетской, тоже весьма справедливой и целомудренной. Иосиф был в культурном шоке в хорошем смысле некоторое время, так как Иаков описывал ему Египет как гнездо разврата и насилия, а египетский народ как злобных животных. Тут я как раз не буду ни о чем рассказывать, потому что мой пересказ никому не нужен, когда великий писатель описал все очень и очень интересно. Поэтому, как иногда говорят, "стоп/склейка", и Иосиф уже не юноша. Опыт с колодцем вместе со временем окончательно выветрил из него всю надменность. К возрасту четверть века он развил в себе способность, а может и дар, располагать к себе людей своим доброжелательством. Вот это, да еще и незаурядная природная привлекательность, и привело к последующей беде. Вышла проблема, так же широко известная из библейского сюжета. Его сильно полюбила женщина. Да не просто женщина, а жена хозяина, который стал Иосифу уже третьим земным отцом. Разбору умопомрачения гражданки Мут-эм-энет автор уделил весьма много строк, которые также очень интересны. Подробнейшим образом фантазия Томаса Манна описывает также и безуспешные попытки Иосифа образумить женщину. В итоге Потифар был вынужден наказать виновного в данном случае только в своей привлекательности Иосифа. А может быть, все-таки, не только в привлекательности? Этот вопрос требует глубокого осмысления, ибо испытание с Мут-эм-энет послал ему Бог совсем не просто так. Речи Иосифа, пытающегося успокоить любовные порывы Мут-эм-энет, можно было бы представить в виде песни Стаса Костюшкина)

демоны по ночам терзают в пустыне путников, внемлющий их речами может легко заблудиться, шаг в сторону и кранты. призраки, духи, демоны дома в пустыне, ты сам убедишься в этом, песком шурша, когда от тебя останется тоже одна душа. Бродский "Назидание"

"Иосиф В Египте" третья книга романа-эпопеи "Иосиф и его братья", в основу которого легли ветхозаветные мифы о библейских патриархах: немного об Аврааме, Исааке, Иуде (не путать с предавшим Христа, это будет много-много позже, просто некоторые имена повторяются в истории так же, как в жизни). Куда более подробно об Иакове, и собственно о титульной персоне.

Рассказывая об этом романном цикле, мне довелось столкнуться с мнением, что растянуть на две с лишним тысячи страниц историю, которая в исходном тексте занимает два с небольшим десятка - тем ещё плутом надо быть. Так вот, смысл не в том, чтобы взять готовый сюжет и максимально изузорив, выдать за оригинальное произведение, но в том, что мифы наиболее компактно и точно отражают то, что было, есть и ещё только будет случаться под небом, пока жив род людской. Не нужно быть евреем или древним греком (скандинавом, шумером), чтобы, приложив к себе хроники наивности и тщеславия, ревности и зависти, жестокости и милосердия, выживания и возвышения - чтобы приложив к себе, опознать какие-то черты собственной или родовой истории.

Мы, люди, так уж устроены, что в любом деле больше всего и в первую очередь интересуемся, насколько оно поможет или повредит нам. В этом смысле хорошая книга источник помощи, которую трудно переоценить, и совершенно точно сэкономит много времени и денег, которые в противном случае пришлось бы потратить на общение с психотерапевтом и антидепрессанты. Позволяя разобраться в себе, выяснить источники мучающих переживаний, понять, что можно исправить, а с чем придётся уже примириться, но и в этом случае занять менее болезненное,не так рвущее острыми шипами душу и тело положение в пространстве. Разумеется, для этого надо уметь читать, и я не имею в виду чтение новеллизации дорам и криминальных триллеров, сколь угодно регулярное, если вы понимаете, о чем я.

Итак, герой, проданный братьями в рабство попадает в Египет, и не менее, чем фабула, вместо сотни смертей, которыми мог умереть, подарившая ему спасение и возвышение - не менее удивительна здесь его верность Богу, так жестоко с ним обошедшемуся, его стремление к чистоте. Но по порядку.

Смышленого обходительного юношу продают в богатый фиванский дом, где он, с его способностью к языкам и учёностью скоро становится помощником домоправителя и надсмотрщиком над всеми слугами, а челяди в такого рода поместье за сотню. Иосиф администратор в наших терминах, после же смерти старого управляющего, сменяет его в должности, становится топ-менеджером. И все идёт замечательно, с одним"но". Супруга царедворца Петипра, которого нам привычнее называть Потифаром, но аутентичность требует хотя бы попытки стилизации, его супруга, сиятельная госпожа Мут, влюбляется в красивого и делового чужеземца.

И здесь, честь и слава Томасу Манну, из непристойной и довольно пошлой, чивоуштам, истории неудовлетворенных притязаний похоти, он создает дивный любовно-психологический роман о соблазне, страсти и обетовании как сдерживающем факторе. О красоте телесной и красоте поступков, о вожделении, не столько даже физическом, сколько убеждённости одних в неотъемлемом праве получать желаемое, чем/кем бы это ни было и умении противостоять со стороны того, кто кажется куда более уязвимым.

Это восхитительный язык Манна, который в переводе Соломона Апта симфония. Это сложнейшие лабиринты сослагательного наклонения философствований и неожиданный лукавый юмор. Этот богатство антуража, такое Египет-Египет, который доставит немало радости поклонникам псевдоистории.

Третий роман, несмотря на объем, превышающий две первых книги вместе взятые, не утомляет, с ним нет этого чувства "взялась, так уж домучаю". Наоборот, подростковый азарт:"а дальше что?" Несмотря даже на то что уже много тысяч лет известно, что дальше. Эффект по-настоящему хорошей книги.

Второй роман из цикла «Иосиф и его братья» рассказывает, как можно догадаться из названия, о юных годах Иосифа, любимого сына Иакова, настолько любимого, что весьма по-человечески он оказался самым нелюбимым братом для менее любимых сыновей Иакова, братьев от других матерей. Один только иаковский первенец Рувим (Реувим) более менее оказался к бедняге лоялен, да самый младший, полностью родной брат Вениамин. Последний вообще полюбил беседовать с Иосифом, который, надо отметить, кроме того что нарастил себе заносчивость и осознание собственной исключительности, также и оказался носителем многих знаний, до коих оказался охоч и Вениамин. Реувим же, будучи и сам неглупым и мыслящим человеком, только интуитивно понимал что некая исключительность и избранность у Иосифа присутствует. Потому и неоднократно он призывал Иосифа быть поскромнее, ибо не любят люди слишком умных и слишком самоуверенных. Томас Манн, добрейшей души автор сего произведения, оправдывает братьев Иосифа. А ведь известно что сделали они с ним. Все это широко известный библейский сюжет. Вот и получается такой фатум. Все неплохие люди, но жизнь, Бог, ведет их к этому неотвратимому. Одному Богу известно что это может значить, какая при этом преследовалась цель, научить ли их чему-то, или фатум необходим для каких-то более высоких целей, чем жизнь целого народа. А мы помним по первому роману как нам предлагает рассматривать библейские сюжеты автор. Это уже не просто 12 сыновей Иакова, как и Иаков не просто один человек. Развивая идею Томаса Манна, можно предположить что и конфликт этот между Иосифом и его братьями это нечто большее. С точки зрения психологии, кстати, все очень даже по учебникам. Иосиф достал своих братьев речами о том, что он самый настоящий наследник Иакова, от любимой жены, а не от нелюбимой и не от рабынь. Сам Иаков тоже помогал подливать масла в огонь и всячески демонстрировал что именно Иосиф его настоящий сын, а все прочие хуже. Хотя Реувим, старший самый сын, всем был хорош, и добр , и силен, и умен. Но сын не от той жены. Проблемка. Отец и сын развили в сердцах прочих сыновей/братьев такую личную неприязнь к Иосифу, что те, выражаясь языком персонажа Фрунзика Мкртчяна, "кушать не могли". Причем сам Иаков помнил свой грех с обманом брата Исава, но все равно сознательно Иосифа объявил наследником, наверняка представляя как это должно обидеть остальных сыновей. Иосиф наверняка представлял себе как раздражал братьев, однако верил также в свою неуязвимость, что все должны склонять пред ним свои головы при любом раскладе. В результате все получили шоковую терапию, которая в итоге пошла всем на пользу. Каким-то чудом, точнее божественным провидением, не смотря на то, что братья поколотили, сбросили в высохший колодец Иосифа и для верности еще положили сверху здоровенный валун, он выжил. Бог так или иначе не допустил все-таки братоубийства. Поэтому души братьев Иосифа оказались спасены. Возможно. Потому что сомневаюсь что уничтожение целого города им забылось. Иаков также получил урок, еще один, которого могло бы не быть, если бы он правильно усвоил предыдущий урок. Иосиф же получил в прямом и переносном смысле удар по своим недостаткам. Этот роман заканчивается на том, что порядочные люди с Востока, в статусе раба увозят его из этих мест, из Иудейской пустыни, от человека, который поборол в поединке кого-то таинственного и получивший в качестве награды его имя, Израиль. Однако, автор уже сомневается, сохранилось ли за Иаковом право зваться Израилем...

В первой книге грандиозного труда «Иосиф и его братья» речь идет об отце Иосифа и его братьев и сестры, Иакове. Хоть и начинается история с того как большое семейство Иакова, без его ведома и дозволения и, конечно, также без ведома Иосифа, совершает поступок настолько злой и жестокий с целым поселением, что Иаков, пристыдив сыновей, гонит все свое семейство дальше в поисках пристанища, далее будет идти речь в основном о его былом, начиная с поступка его самого, не жестокого, но подлого. Как нам известно из Библии, он обманул отца и тот на смертном одре, приняв его за своего старшего сына, благословил его как продолжателя и нового главу рода. Брат Исав был нормальным человеком и, также как и Иаков, чтил бога их общего предка Авраама. История-то начинается с беседы Иакова с любимым сыном у колодца, но сама книга начинается с потрясающих своей глубиной мыслей автора об истории вообще всего и о том, как действительные исторические факты нужно вычитывать и понимать из сакральных текстов. Чтобы не мелочиться он взялся прямо сразу за Библию, величайшую книгу, целиком состоящую из сакральных текстов. Жизненный путь Иакова вышел не прямым, хоть, как утверждает автор, и следовал он туда, куда вел его Бог. После того как сам совершил обман, он также был обманут родственником, но зато он встретил любовь всей своей жизни, Рахиль. Именно от нее у него родится сын Иосиф, которого Иаков весьма непедагогично и несправедливо по отношению к остальным своим детям будет любить больше всех и заранее объявлять своим преемником. Книга заканчивается на смерти Рахили вскоре после родов последнего сына Иакова, Вениамина или Бен-амина, что означает "сын смерти".

Это не книга – это книжище. Это не книга – это великая китайская стена. Мне кажется, никогда и ничего лучше я не читала. И дело не в сюжете. Дело в технике автора, в его подходе к материалу. Как никогда подходит определение «невероятно». И к плотности текста, и к его красоте, и к масштабу изложенного. И еще полное погружение в эпоху с ощущением того, что ты не книгу читаешь, а слушаешь прекрасное изложение библейской истории из уст автора, замечая все нюансы его интонации: то грустно-печальные, то иронично-шутливые. Ему веришь: да, вот так все и было.

Томас Манн сумел создать живой интерес там, где никаких законных оснований для него нет. Кому не знакома история из книги Бытия? Кроме того, лично для меня она одна из самых легких для восприятия в Ветхом завете. Но если в Библии она занимает лишь 40 страниц, то Манн сумел создать на основе этого материала эпическое полотно. Каждый образ прорисован, каждому даны точные характеристики. Просто прекрасны женщины: Рахиль, Дина, Мут-эм-энет, Фамарь, даже эпизодическая Серах оказалась яркой звездочкой в романе, не оставшись на обочине повествования.

Приходится сожалеть, что в изложении Манна есть только эта история из Ветхого завета. Таким насытиться нельзя, это многомерно и неподражаемо. Я бы читала и читала.

Одна из самых важных и сильных в моей жизни книг. Написанная так, что продраться сквозь первую её четверть - крайне тяжело... А потом, уже к концу того же первого тома ужасаешься - да она ведь уже кончается!... Разве можно так торопиться? Особенно усиливается это ощущение, когда открываешь библию, и понимаешь, что там все те же события умещаются на одной странице. А тебе мало два тома! А потому, что важен не сюжет, давно всем известный... Важен Человек. Формирование личности, преодоление, которое происходит прямо на твоих глазах... Важно внимание Манна к мелочам и деталям. А ещё идея о том, что любое следствие падения в яму - это путь наверх... Удивительная книга. Та, которая мне нужна на необитаемом острове. И не только мне, я знаю. У меня найдется отличная компания, чтобы её обсудить. :)

Традиция духовного беспокойства, — она была у Иосифа в крови, это она определяла близкую ему жизнь, мир и поступки его отца, и это ее узнавал он, когда бормотал стихи клинописной поэмы: Ты почему вселил в Гильгамеша тревогу, Сына зачем наделил ты душой мятежной?

Солнце - раскаленный огненный шар в небе. Аж глазам больно. До самого горизонта пустыня - рай для скорпионов и гибельное место для человека. В жарком воздухе дрожат миражи. Картины прошлого поднимаются из пыли и в пыль же возвращаются, вечный круговорот, вечное повторение и вечное возвращение.

Иаков бредет по пустыне. Или ему только снится это? Как понять, где сон, а где явь в этом странном мире? Остается только довериться богу, уж он то не подведет. Итак, Иаков упорно бредет вперед, переставляет ноги одну за одной, одну за одной. Только так и можно пересечь пустыню. Впереди мелькает чей-то силуэт. Можно прищуриться, закрыть воспаленные глаза от песка и солнца и посмотреть, кто же там ожидает впереди, усевшись на камень и свесив одну ногу вниз. А можно просто двигаться в любом направлении и все равно оказаться у этого камня, на котором сидит некто. Некто этот - обладатель прекрасного тела, прекрасен торс его, прекрасна нога... вот только голова подкачала, ведь на прекрасных плечах юноши покоится отвратительная собачья голова с близкопосаженными злобными глазками. Чего хочет от Иакова этот сын не_той_женщины? Для чего он сейчас сидит перед ним и рассказывает о своем рождении?

Ох, если бы знал Иаков, что это не просто сон, что не бывает просто снов в этом мире, переполненном сплошными повторами библейских сюжетов. Да, когда простые люди примеряют на себя старинную историю, она теряет налет грандиозности, но не перестает существовать и, тем более, не перестает случаться. Вот и с Иаковым случилось. Предупреждал его песиголовый юноша, но не услышал умудренный годами мужчина, не внял предостережению, а потому получил одну жену вместо другой. Благо, свадебный наряд все укрыл и спрятал, а ночная тьма только подыграла обману. Великая насмешница судьба... и великое горе Иакова, обнаружившего утром в постели вместо возлюбленной Рахили косоглазую Лию. И как знать, не случись этого подлога (с примесью слова "подлый" разумеется), может и сложилась бы его жизнь совсем иначе, притом настолько иначе, что Манну и говорить было бы не о чем. Воистину, могло быть и так.

Прошлое - это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным?

И нет в мире ничего нового. Все, что случается уже однажды случалось. И вся жизнь человеческая состоит из сплошных повторов. Иаков обманул слепого отца и притворился своим братом, чтобы получить его благословение. Обман удался, хоть Иакову и пришлось покинуть отчий дом после этого неприглядной истории. Но ушел он не с пустыми руками, он унес с собой его благословение, а это по тем временам очень немало. Но затем Иаков сам оказался в роли обманутого, когда ему подсунули Лию вместо Рахили. И хотя Иаков не был слеп как отец, но он был ослеплен счастьем и ночной темнотой. И тоже после этого обмана Лия не ушла с пустыми руками. Она нарожала Иакову много детей и на всю жизнь осталась его первой женой. Казалось бы, круг замкнулся, ужасный Уроборос укусил свой хвост и успокоился, но не все так просто. Вообще, со временем никогда не бывает просто. Вот и здесь пойди разберись. То ли все уже произошло, то ли происходит прямо сейчас, то ли произойдет в будущем. А может и вовсе нет никаких различий между этими временами. Иначе, как быть с тем, что раб Елиезер говорит о себе как о том, кто видел самого Аврама. Как такое возможно, если Аврам жил за тысячи лет до Иакова и Иосифа, но вот Елиезер здесь, рядом с ними и говорит о тех временах как будто был там. Сумасшедший ли он? Обманщик ли он? Не думаю, что это можно так легко объяснить.

А вот еще одна особенность. То самое благословение, которое Иаков обманом вырвал у своего отца, не покинуло его даже когда обман раскрылся. И практически так же много лет спустя (и даже не в этой книге) Иосиф выпросит у Иакова свадебное одеяние Рахили. Все горести и радости в жизни Иакова вытекают из его чрезмерной любви к Рахили. И хотя в этом сугубо мужском мире женщина практически нет места, Рахиль отличается от всех остальных так же, как светлый весенний день от зимней стужи. Любое ее упоминание не обходится без уточнений ее красоты, ума и доброты. О, милая Рахиль, на кого ты покинула Иакова и сыновей своих? На кого же ты их оставила?..

Рецензия написана в рамках игры "Несказанные речи"

Прошлое — это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным?

«Иосиф и его братья» - это роман, который можно читать бесконечно, закончив, начинать снова и снова. Я лишь одним глазом заглянула в текст, чтобы освежить в памяти кое-какие моменты, и все, мне захотелось погрузиться в это плавно текущее повествование и раствориться в нем. Нет меня, некому писать рецензию, я уже стою у колодца и любуюсь мальчиком Иосифом, омываемым лунными лучами. Иосиф – сын миловидной и праведной, любимое чадо Иакова, слабость его, заставляющая сурового старика становиться нежным и беспокойным родителем. «Дитя сидит у бездны»… О, Иаков, ты еще не знаешь, как ты прав. Бездна ждет твоего Иосифа, она поглотит его, чтобы выпустить обновленным и отправить в странствия, ведущие к славе. Без тебя. Твой удел – стенать и прижимать к груди окровавленное тряпье.

Я спрашиваю себя: как? Как можно проникнуть в библейский сюжет, описанный в немногих скупых строках, чтобы он приобрел такой объем и глубину. В романе столько граней, столько смыслов, что, кажется, жизни мало, чтобы все это передумать. И нет здесь ничего неважного и второстепенного, частное и земное сплетается с божьим промыслом, и разделить их невозможно, на месте каждая деталь, каждое слово. Кажется, что Томас Манн где-то приобрел громадную лупу, позволяющую приближать не только в пространстве, но и во времени. Мы смотрим вместе с ним через эту лупу и видим, как Иаков, вздрагивая от страха, входит в шатер отца своего, чтобы обманом принять от него благословение, предназначенное Исаву, мы видим его бегство от отцовского гнева, как он борется в ночи с кем-то невидимым. А потом действие переносится в дом Лавана и роман наполняется чистой и нежной любовью Иакова и Рахили, полной такого чувственного очарования. Семейные истории здесь не какая-то обыденность, они наполнены тайным смыслом, носят печать богоизбранности, ведь все, что свершается, угодно богу. В другой раз лупа приближает нам группу из двенадцати братьев у костра, один из них юный Иосиф, наивно уверенный, что его обаяние – это залог любви всех окружающих, он еще резвится, он дитя, не понимающее, что губит себя собственной заносчивостью. Потом мы спускаемся в колодец, где истерзанный мальчик проходит через ад одиночества и оставленности. Никакое знание конца этой истории не может заставить нас не переживать о его судьбе. Потом пыльными дорогами приходим мы к воротам пограничной крепости Египта. «Назад, грязные зайцы, ступайте в свое горемычье!» - кричит стражник. Поразительно, как в одной фразе можно высказать отношение цивилизованного Египта к жителем степей.

Мы входим в царство мертвых, преисподнюю, как привыкли называть Египет богобоязненные евреи, и видим как Иосиф с жутью и любопытством смотрит на это диво. И какой же он мальчишка, как хочется ему все познать и во всем разобраться. После шатров своей родины и обширных пустынных пространств он видит города, храмы, дворцы - страна мертвых бурлит и кипит, и трудно не поддаться притяжению этой вековой культуры. И, конечно, искушение. В какую новеллу превращается у Томаса Манна то, что в библии заключено в несколько строк о похотливой жене вельможи, сказавшей Иосифу: «Приди поспать со мной». В романе это не похотливая жена, а несчастная девственница, жена скопца, впервые в жизни испытавшая чувство любви. Сколько эмоций переплетается здесь, сколько борьбы. Обезумевшая от страсти женщина, Иосиф, любящий своего хозяина и верный своему Богу, сам Потифар, один из любимцев фараона, оскопленный своими предприимчивыми родителями, братом и сестрой Гуий и Туий, чтобы их чадо лучше могло служить фараону. И безумно жаль и Потифара, умного, благородного, тонкого ценителя искусства, но... не мужчину, и госпожу Мут-эм-энет, красивую игрушку, живущую в роскоши и пустоте. Но Бог хранит Иосифа, и приходящий в упадок Египет становится лишь сценой для исполнения замыслов Бога.

Удивительно, как смешиваются у Томаса Манна чувственность с духовностью и интеллектуальностью. Все соразмерно, он умеет соединить высокое и земное, он чувствует аромат Ветхого Завета с его «плодитесь и размножайтесь» и «взял себе жену», и придает ему еще дополнительное измерение, делающее эту книгу философским романом двадцатого века. «Иосифа и его братьев» никак не назовешь стилизацией, та история, которая в нем рассказывается, происходит и три тысячи лет назад, и вне времени, в нее вплетается голос автора, иногда слегка иронизирующего, иногда сопереживающего, иногда растворяющегося и предоставляющего роману твориться самому. Казалось бы, самому, но мы-то знаем, что это лишь иллюзия, созданная мастером, умеющим вовремя устраниться. Замечательный роман, достойный того, чтобы его читали и любили.

Если представить мой читательский опыт в виде кривой, то она будет похожа на кардиограмму, со взлетами и провалами. В точках взлетов кривой будут книги, которые оставили во мне глубокий след. Один из таких взлетов моей читательской кардиограммы в 2015 году - Иосиф и его братья. Шедевр, глыба, эпохалка, нетленка - господибожемой, да все эти и другие слова настолько бесцветны на фоне самой книги, а определение "нравится/не нравится" в моем случае не подходит, оно какое-то совершенно невыразительное, утилитарное и абсолютно не отражает всю палитру моих чувств и эмоций. Но я не смогу подобрать слов, вот не смогу и все. Я, как тот чукча, ни фига не писатель. А уж на фоне Манна и его Иосифа, мне и вовсе хочется заткнуться. Да, это не самая простая и легкая книга. Да, она не самая стандартная и очень специфическая. Да, первая четверть книги (а у меня это была первая треть) - это просто какие-то непроходимые джунгли, через которые нужно еще найти силы, чтобы продраться. Да, Манн в этой книге чрезвычайно педантичен. Да, все да. Но несмотря на все это, насколько же красивая книга! Насколько она мудрая, глубокая. Мне совершенно не хочется ее анализировать, да я и не сумею. Моя история с этой книгой не была простой. Но, черт возьми, я собой горжусь! Я горжусь, что смогла прочитать. Я горжусь, что прочитала эту книгу. Я горжусь, что эта книга мне понравилась. И я точно буду еще не раз и не два эту книгу перечитывать. Потому что даже одной жизни не хватит, чтобы эту книгу постичь до конца.

Мы закольцованы во времени, зажаты в его тисках, заперты в его вечном круговороте. Наша отчаянная и прекрасная жизнь, реальность, которой мы дышим, кажется нам новенькой, только что вытканной, подогнанной под нас лёгкой рукой непревзойдённого мастера. Мы считаем себя уникальными и потому не видим, а если и видим, то не узнаём — одни и те же узоры, повторённые и повторяемые раз за разом, круг за кругом. Их не так уж много, этих узоров. И историй — тоже. Потому что то, что вершилось тысячи лет назад, возвращается и вершится здесь и сейчас, и в будущем, и над временем, и внутри него, и вне.

Снова и снова замирает дитя у бездны, и отец его, любящий и потому особенно уязвимый, снова и снова не успевает поймать за рукав, удержать — не успевает, спасти — не может. И уходят малые мира сего из отчего дома, и возвращаются возмужавшими, чтобы уйти в очередной раз. День за днём и век за веком на том же самом месте и в то же самое время сын человеческий снова и снова подставляет щеку для предательского поцелуя. Из живой крови и плоти вырастает великий миф и вплетается в кровь и плоть живую. Да так, что и не отличишь уже, где заканчивается одно и начинается другое. Стёрты границы, смазаны некогда отчётливые контуры, и нет больше нас вне Истории — как нет смерти вне жизни и жизни вне смерти.

Странное это ощущение сопричастности к событиям столь далёким, что одна мысль о них вызывает головокружение, возникает не на пустом месте и осознаётся не сразу. Маленькими шажками, неуверенными и робкими поначалу ступаем мы на библейскую землю, растерянно озираемся по сторонам, ищем за что бы ухватиться, дабы не потерять ориентиры, не запутаться в собственной родословной, не заблудиться в забытом своём прошлом. И хорошо, что ведёт нас человек, знающий своё дело, не столько проводник, сколько страж и хранитель памяти. Художник, чья палитра словесных красок поражает воображение, историк, чья эрудированность вдохновляет на книжные подвиги. Кажется, ему известно всё. Кажется, и нам это известно тоже, во всяком случае, чем дальше мы идём с ним рука об руку, тем больше вспоминаем, а вспомнив — начинаем проживать заново.

Вместе с Иаковом обманываем и обманываемся; вместе с Рахилью ждём благословленное дитя и, не дождавшись, принимаем на колени чужое; покрасневшими Лииными глазами ревниво следим за мужем, выбравшим из всех своих крепких и твёрдо стоящих на земле сыновей, хрупкого мальчика с тёмными глазами миловидной; разбитыми губами Иосифа взываем к милости братьев и его же руками прижимаем к груди их шальные головы; отнимаем последнюю надежду у любящих нас больше жизни и одариваем их вином и хлебом в страшные годы отчаяния... И до чего же больно нам, вспомнившим, что любое падение обернётся подъёмом, а смерть — новой жизнью. Не радость, нет — боль, нутряная, тягучая, непреходящая не даёт нам покоя. Потому что видим теперь, потому что знаем — всё это было с нами, и есть в нас, и будет, и никуда мы от этого не денемся. И не страшно совсем, нет, просто — больно. Как бывает больно живым... только живым — и бывает.

Вот и получается, что Томас Манн не историю нам рассказывает, не библейский миф интерпретирует, а совершает нечто намного большее и важное — возвращает нам нас самих же, таких, какими мы и должны быть — чувствующих, страдающих, любящих. И путь наш, след в след повторяющий путь благословенного мальчика, ведёт не в далёкое ветхозаветное прошлое, а в день сегодняшний, в наше здесь и сейчас, где бы оно ни было.