Читать книгу: «Чернильные орешки», страница 4

Глава 8.

Надевая кафтан, нанося на губы цветочный пигмент, находясь на службе или в темноте опочивальни, Юдзиро не забывал кто он такой в действительности и у него не так много времени, чтобы вернуться в собственное тело, пока оно не разложилось в почве.

Словно сбрасывая с себя чужое бремя, он снял с себя парчовый кафтан. Под лунным светом, проникающим в окна, он остался наедине с самим собой, с Юдзиро, преступником и самозванцем, узурпировавшим жизнь принца Насицубо.

Как ему покинуть дворец? Даже ночью он не спал и по всему периметру был облеплен караульной службой. Но медлить нельзя. Вскоре он должен встретиться с императрицей. В отличие от Гёбукё, Тюдзё и канцлера, материнское сердце могло что-то учуять, понять, что что-то здесь не так.

Вскинувшись от волнения, он отложил карту двора, с которой закрылся в опочивальне. Стояла тишина. Было слышно, как к столбику часов прибивают табличку с обозначением времени.

Недалеко расположился пруд, слышалось кваканье лягушек и треск сверчков. Неясный шорох за перегородками напомнил, что прямо за ними отдыхали слуги.

Юдзиро с тихим шорохом раздвинул фусума. В коридоре было темно. Лишь фонари струились за матовой рисовой бумагой, создавая необычную игру света и тени.

Тёмные «свёртки» на полу пошевелились. Двое слуг, приставленные возле опочивальни их господина, крепко уснули на посту и пробудились ото сна, лишь когда все стали пошевеливаться.

– Ваше Высочество? Куда вы? – чуть не крикнул Ун, вскочив с места.

Юдзиро потёр глаза.

– С вечера ворочаюсь без сна. Хочу прогуляться по свежему саду.

– Соизвольте послать за придворным лекарем, чтобы приготовил какое-нибудь снадобье, Ваше Высочество?

– Не нужно. Это поднимет лишнюю сумятицу. Ни к чему моему сиятельному дедуле обо всём волноваться. Я просто подышу воздухом и вернусь.

Пробудившиеся ото сна остальные слуги, одновременно поднялись с постелей:

– Мы с вами!

– Отдохните хоть ночью, – голос Юдзиро звенел негодованием.

– Слугам не дозволено отдыхать, когда господа бодрствуют, – мягко возразил Ун.

– Такова моя высочайшая воля.

– Мы нисколько вам не помешаем.

– Как угодно, – отступил Юдзиро.

Они шли по крытому переходу, пронизывающий восточный флигель. Слуги шли по пятам, и стук их шагов вторил стуку собственного сердца Юдзиро.

На улице стояла темень. Они пересекали сад пруда. От пруда веял напитанный илом ночной воздух, который слегка облегчил его состояние. Зигзагообразные мостики, переброшенные через пруд, сходились под павильоном над источником. К ночи лотосы уснули, но к утру вновь должны были подняться.

Противоположный берег с цепочкой огоньков выстилали павильоны с энгавами, держались на сваях и казались плавающими на воде. Чёрная гладь воды лежала неподвижным полотном, лишь изредка в неё прыгали лягушки и рябь покрывала её, тянуло сыростью и илом. Веяло прохладой.

(Энгава – это деревянная веранда, которая проходит вдоль внешней стороны традиционного японского дома. Обычно она покрыта крышей и не имеет стен, что обеспечивает плавный переход между внутренним и внешним пространством).

До провинции Иэ Нэн было три дня пути пешком, а времени в запасе того меньше…

Старому слуге Тсутому и раньше некуда было податься, а сейчас тем более. Вероятно, он продолжает жить в храме. Если его найти, Тсутому сможет сообщить, где похоронил тело Юдзиро. Конечно, Юдзиро придётся потратить некоторое время, чтобы убедить Тсутому, что именно он его господин. Как он будет доказывать? Расскажет лишь им двоим известный факт?

«Я заставлял тебя говорить всем, что ты четыреста лет прислуживаешь мне?»

Ах, Тсутому… а ведь он не раз предупреждал, что Юдзиро может не хватить сил вернуться обратно… Но за связь с мёртвыми люди были готовы платить большие деньги. Даже у Будды лик от денег блестит.

Кусты керрии, высаженные вдоль крытого перехода, разрослись в большую куртину прямо на вершине склона, уходивший в чёрные провалы, таившие в себе неведомые глубины. Перелом всех костей, если решится спрыгнуть вниз, стоил того, чтобы попасть в Иэ Нэн и отыскать место своего захоронения, размышлял Юдзиро.

Его пальцы сомкнулись на решётчатой перегородке, а ноги перекинулись на другую сторону оградки так внезапно, что поначалу он сам не понял, как это произошло. Но в следующее мгновение потерял равновесие от испуганных вскриков слуг:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество!

Не успел Юдзиро отпустить пальцы, как под тяжестью его тела выбило деревянную решётку, и он упал в объятия царапающих прутьев. Крики слуг проникли сквозь боль, на миг окутавший сознание. Часть слуг бежала по переходу и искала спуск, а остальные тянули к нему свои руки.

– Хватайтесь, Ваше Высочество!

– Зачем вы это сделали, Ваше Высочество?

– На помощь! Его Высочество ранен!

Сам того не осознавая, (действовать нужно было быстро) Юдзиро расчистил от прутьевидных ветвей проход и сорвался вниз по склону, перейдя на бег. Одновременно он слышал хор голосов, летевший до него в ночной тиши:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество!

По обеим сторонам мелькали высокие зловещие сосны, коварные чёрные провалы. Под подошвами хрустели сосновые иголки, как тысячи рыбных косточек в кошачьей пасти.

Юдзиро прижался спиной к дереву и перевёл дыхание.

– Ваше Высочество!

Нужно покинуть двор до того, как вся императорская гвардия будет поднята на уши и тогда будет труднее скрыться на большой замкнутой территории. Судя по карте двора, он был обнесён каменной стеной в десять сяку и девять врат вели к выходу из дворцового комплекса. Ворота строго охранялись караульной службой.

(10 сяку – это 3,03 метра в японской системе мер длины).

Он бежал, воскрешая в памяти карту. Хаотично расположенные сосны мелькали по сторонам, вырастали на пути, задевали плечи, будто хотели сломить его поразительную решимость. Он всё выбросил из головы и бежал, бежал, бежал.

Высокая каменная стена очертилась в полумраке, в которую были вделаны ворота, охраняемые двумя вооружёнными гвардейцами с луками и колчанами за спинами. Сердце сильно колотилось, когда Юдзиро подбежал к массивным воротам. Но внутри разгоралось ощущение свободы, затмевая страх.

Сосредоточившись, он создал «печать послушания», представляющая силовое поле, в котором блокировалась чужая Ки. Глаза гвардейцев потемнели, и мутная пелена заволокла радужные оболочки. Пока их внимание уплывало в небытие, Юдзиро прошептал:

– Сейчас вы откроете мне ворота, а, когда закроете их за мной, обо всём этом забудете.

– Да, Ваше Высочество.

Заскрежетали неподатливые засовы, и створки неохотно разверзлись. Пока ворота открывали, Юдзиро с тревогой ловил звуки и выкрики в ночной тиши. Он выбрался на свободу, оставляя за собой мир, который не принадлежал ему, который никогда бы его не принял. Перед ним простиралась дорога домой. Воздух наполнил лёгкие.

Глава 9.

За пределами императорского двора, на равнинах и горных склонах, раскинулся тёмный и густой лес, окутанный ночными тенями. В его глубине царила тьма, и сквозь плотный полог деревьев слабо проникало внешнее свечение. Отовсюду, вытягиваясь и искривляясь, выпирали ветви. Они щипали кожу и цеплялись за одежду, как крючковатые иглы. Корявые корни, которые торчали из земли и свернулись подобно жутким змеиным клубкам, хватались за разлетающийся подол.

Мчась через лес, Юдзиро сбросил с себя длинную накидку. Его дыхание смешивалось с запахом влажной земли и прелой листвы. Он слышал парение птиц, уханье сов, внезапный шелест крыльев, сухие и зловещие звуки стаи воронов.

Впереди мерцали какие-то огни. В его сердце росло убеждение, что он не одинок в своём стремлении к свободе.

Вскоре его внимание привлекло нечто странное. Земля под его ногами начала мягко колыхаться, словно он ступал по болотистой местности, покрытой мхом. Это движение создавало ощущение, что он перестал двигаться вперёд, словно каждый шаг был таким же, что и предыдущий. Как будто он пробегал по невидимой петле.

Юдзиро пытался сосредоточиться и искал ориентиры: те же переплетённые ветви, знакомые шорохи, мерцание далёкого фонаря, к которому он ни на шаг не приблизился. Всё выглядело одинаково. Даже сброшенная накидка лежала неподалёку. Его сердце застучало быстрее, усиливая чувство беспомощности.

Лес наполнился шелестом листьев, скрипом и стонами потревоженных деревьев. Юдзиро ощущал, как земля уходит у него из-под ног, и был вынужден двигаться в её ритме. Он отчаянно взмахнул руками, пытаясь ухватиться за ветки, казавшиеся рукавами мертвецов, протянутыми из могилы.

Экипаж главы сыскного ведомства тоже двигался, благодаря движению почвы, усмехаясь, припомнил Юдзиро. Такой как он не может стать жертвой легкомысленной силы Ки!

Однако вокруг уже циркулировала её магия, колыхая землю, лишая беглеца всяких сил. Пока он не примет своё поражение, ему не было покоя.

Юдзиро не смог сдержать крик, не в силах справиться с чёрной яростью, которая ударила в его сердце. На мгновение, поддавшись панике, он потерял самообладание.

Земля вздыбилась под ногами, превратившись в более ощутимую волну, и Юдзиро потерял равновесие. Он упал, и волна легко отбросила его назад. Земля дышала под ним, и его собственное сбивчивое дыхание смешивалось с этим дыханием.

Юдзиро оторвал лицо от земли, сплёвывая грязь, набившуюся в его рот, и с трудом поднялся на локтях, потирая щёки.

Возле его головы стоял мужчина в сандалиях с белыми носками, в шароварах, которые были подвязаны на щиколотке, и в длинной златотканой одежде. Губы мужчины были сомкнуты, а его взгляд был холодным и жёстким.

– Похоже, бродяжничество можно смело причислить к вашим неискоренимым порокам, Ваше Высочество.

Улыбнувшись, Юдзиро придал голосу шутливого недовольства:

– Даже ночью вы не спускаете с меня глаз. Что же делать? Я начинаю беспокоиться, не внушил ли я вам слишком глубокие чувства?

Сано глянул насмешливо и весь его голос заискрился лукавством:

– Неожиданный случай свёл нас сегодня днём. Вправе ли мы считать, что наши судьбы никак не связаны?

Он с лёгкими покачиванием головы протянул Юдзиро руку и помог подняться. Затем, словно подчёркивая своё уважение, сделал шаг назад.

– Ваш весёлый и насмешливый ум, способный отыскать даже иглу на дне реки, свёл нас сегодня днём. Не так ли?

– Мой экипаж возвращался из храма Камо. От храма до селения ведёт лишь одна дорога.

– Так вам просто повезло, – со спокойной, насмешливой улыбкой заметил Юдзиро.

– Каким образом вам удалось убедить стражу открыть вам ворота?

– Может это был обманный крик петуха?

Сано поднял бровь, глядя на Юдзиро с новым интересом.

– Очень остроумно, Ваше Высочество. Судя по вашему ответу, в глубинах вашей памяти хранятся былые знания.

(Речь идет о знаменитом предании, помещенном в «Исторических записках» Сыма Цяня и относящемся к эпохе «Борющихся царств»  (V – III  вв. до н. э.). Мэнчан-цзюнь (правитель Мэнчана) был приглашен в царство Цинь и стал там министром, но затем, заподозренный могущественным циньским государем в предательстве, вынужден был спасаться бегством. Он уже достиг заставы Ханьгу на границе царства, но была ночь, и ворота оказались запертыми. Тогда один из его спутников мастерски закричал петухом, от чего заголосили петухи в окрестностях, и ворота открылись).

Сано напряжённо вгляделся в темноту. В его голосе, низком и хрипловатом, послышались суровые нотки:

– Любые дела можно уладить путём взаимных соглашений и уступок. Не откажите в удовольствии сопроводить вас до дворца Отражённого света, Ваше Высочество? А я пообещаю не задавать вопросы, почему вы посреди ночи покинули дворец.

– Мои ночные прогулки – не ваш удел, – Юдзиро окинул взглядом лес, ставший местом его короткой и тщетной борьбы за свободу.

– Ваше Высочество, не искушайте судьбу. Звёзды сегодня благоволят к возвращению домой, а не к блужданиям в потёмках. Позвольте мне сопроводить вас обратно.

Сано склонил голову в лёгком поклоне.

Юдзиро не был готов опустить плечи под бременем поражения. Однако, если он снова попытается сбежать, сила Ки не даст ему этого сделать. Он так и этак принялся поворачивать в голове эту мысль.

– Двор и без того полон слухов, что ваша потеря памяти – притворство. Своим поведением вы снова даёте повод молве, – проговорил Сано, видя его нерешительность.

– А вы как думаете? – поинтересовался Юдзиро.

– Мне понятны их чувства. Человек, который притворяется, полон скрытых мотивов.

– Каковы мои скрытые мотивы? Вся страна и так принадлежит мне, ведь я наследный принц и будущий правитель этих земель. Или вы думаете, что я испугался проклятия?

– Возможно, всё куда проще, – сложив на груди руки, Сано обошёл его фигуру. Как у хищника на охоте, наступательно сверкали его глаза.

* * *

– На первый взгляд кажется, что дворцовая жизнь действительно утомила вас, а бремя правления, что легло на ваши плечи после смерти вашего сиятельного отца, стала тяготить…

Сано помолчал, размышляя, что стало причиной его внезапной вялости, от которой движения рукой и ногой давались так, словно он двигался под толщей воды.

– Сегодня на службе я не упомянул о вашей ссоре с принцем Хёбукё. Я пытался узнать у него о причинах ссоры, но, к сожалению, он не считает нужным тратить на меня время. Я думаю, он узнал, кто виновен в смерти императора и, возможно, пригрозил вам разоблачением. Поэтому вы покинули дворец, оставив записку, которая похожа на предсмертную…

Сано вновь помолчал. Он размышлял, почему вынужден преодолевать сопротивление тела, словно сплетённая из густого воздуха верёвка опутывала его. Пытаясь избавиться от этого состояния, он только подавался неизъяснимой панике. Но паниковать никак нельзя.

Возможно, долгий душный день изнурил его. Возможно, это была усталость души, накопившаяся за месяцы бесконечных забот и хлопот. Пытаясь сконцентрироваться на своих духовных силах, он осознал, что они запутались в клубке тревог и воспоминаний.

В полумраке, где лунный свет струился по деревьям лишь серебристыми нитями, Сано не сразу понял, что очертания принца Насицубо проступают сквозь мутную пелену перед глазами. Рука его, потянувшаяся к лицу, чтобы потереть глаза, сдвинулась вяло и неохотно.

Принц Насицубо стоял рядом, его взгляд был полон ожидания, как будто он знал, что происходит, но молчал.

– В прошлом месяце, четвёртого числа императрица сообщила всем, что отправляется в храм Камо. Однако настоятельница храма уверяет, что в тот день она не изволила прибыть, – продолжил Сано, слова увязали в воздухе, как мухи в паутине. – Вероятно, в тот же день она забрала вас из дворца в своём экипаже, так как женские экипажи не досматривают ни при въезде, ни при выезде.

Сано крепко зажмурился, стараясь восстановить свою связь с реальностью и справиться с ощущением, что его сознание отрывается от тела.

Вдруг сильный порыв ветра пронёсся сквозь лес, и мир вокруг начал меняться. Деревья потянулись к небу, их корни задрожали, и воздух наполнился звуками, словно сам лес начал говорить.

– Ваше Высочество?

От его голоса с резким криком вспорхнули с веток птицы и их крики зазвучали отовсюду. Из пустоты было соткано серое небо, горная местность Отаги и люди в траурных одеждах, сопровождающие повозку с гробом, накрытую полстиной, а он стоял в центре этого.

Его охватило чувство, что окружающая обстановка ему знакома. Знакома эта горная местность, эти чёрные оголённые деревья, мимо которых везли подпрыгивающую повозку с гробом. И даже эти мелкие капли переохлаждённого тумана, осевшие по его краям… Он потянулся и, откинув полстину, оцепенел от ужаса. Лицо его матери, обрамлённое чёрными волосами, бледным мутным овалом белело в гробу. Провалившийся нос напомнил о сильном разложении её трупа, и тяжёлый запах гнили ударил в нос.

Зажав рот, Сано выгнулся навстречу непреодолимому протесту всего его тела. Изо рта хлынул пар. Стылый ветер обхватывал тело, но не он стал причиной мерзкой дрожи, а слёзы, потёкшие из глаз.

Тьма и ненависть жили в его душе все эти годы, которые он прожил в самоуничижении, боясь заглянуть страху в лицо и признать, что его мать умерла в полном небрежении, из-за него одного.

Лучше бы он не вспоминал это снова… Лучше бы он утопился в реке забвения, чем жить с такой ношей.

«Ты никогда не покинешь это место», – во мгле раздался шёпот. Сано мог бы поклясться, что слышал тихий, холодный смех, как ветер, вырывающийся из могил.

Стоя на склоне холма, Сано наблюдал за тем, как чёрные клубы дыма, поглотившие гроб с останками, расползлись и обложили всё небо.

Как он оказался в этом месте? Он же был с наследным принцем… Значит, там был кто-то ещё и этот кто-то искажал его разум при помощи сил До и подвергал видениям?

Он вспоминал моменты, когда мать ласково прижимала его к себе, как смешливо объясняла мир вокруг. Окружённый дымом осуждения и тяжестью вины, он чувствовал, что и эти воспоминания начинают тускнеть.

В следующее мгновение его прошила боль, и беспорядочная дрожь охватила тело. Он лежал, вжавшись в пол, и от боли не мог вздохнуть. Магические фразы переплетались друг с другом в единый гул. Контуры печати, разрушающей Ки, проникали под кожу и меридианы, искажая течение духовных сил в каналах, которые, поддавшись чужой воле, терпко напрягались, а боль держала его между жизнью и смертью. Всё, что оставалось – это поддаться зову печати, впитывая её силу и жестокость.

Видения продолжались, нестерпимая боль почти погасила разум, и только врождённая гордость не позволила Сано молить о пощаде. Ему нужно найти источник, который ведёт к тёмной энергии. Он попытался сосредоточиться и, несмотря на страх ошибиться, отразить заклинание неведомого противника.

Гул магических фраз, перекрикивающихся друг с другом, разбил беспрерывный стук каменного молотка о что-то металлическое, и крик стоял такой надрывистый, словно с кого-то снимали кожу.

Чуть погодя, Сано осознал, что крик исходит из него, а в него заживо вбивают гвозди. Этот исступлённый крик, угнетая духовную и ментальную энергию, заволок всё пространство. Новый приступ боли, пронзив голову, перекрыл и звуки, и воздух.

В этот момент он начал терять ощущение реальности. Разум пытался справиться с невероятной болью. Оголённые нервы стонали от каждого прикосновения.

Внутренний мир начал распадаться. Он видел странные образы, не успевающие оформиться полностью. Проблески воспоминаний о счастливых моментах жизни пытались пробиться сквозь мрак, как световые полосы сквозь узкие щели ситоми. Но боль, всепоглощающая и всепроникающая, глушила все образы и мысли, кроме одной – как выжить.

Тем временем реальность вокруг него начала изменяться. Боль исчезала, уступая место странному, тошнотворному чувству пустоты. Со всей оставшейся силой он начал сопротивляться, уверенно восстанавливая свою связь с явью.

Сано распахнул глаза от оглушительного крика, смутно осознавая себя лежащим на земле, в лесу. Дрожащими руками он плотно зажал уши. Из ушей и рта шла кровь. Он осознал, что кричал в действительности.

Но что произошло?

Сано увидел принца, который устало привалился к дереву. Взгляд обоих затуманивался. Они оба силились подняться и не могли.

Тёмные подтёки в уголках губ и подбородке принца свидетельствовали о том, что именно он пострадал при «отражении». Сано хватило сил лишь для того, чтобы с ужасом взглянуть на него. В следующее мгновение Сано начал задыхаться от сгустков крови, поднявшихся со дна желудка.

– Даже сомнительные чувства, поступки, идеи, обман угрожают чистоте духовных сил, а ваши практики её совершенно искажают и уродуют! – произнёс Сано, превозмогая кровь, которая вздымалась в горле.

На губах принца появилась улыбка, полная глубоко укоренившегося превосходства. Он слизал кровь с уголков рта.

– Зачем же тогда вы – человек, обеспокоенный чистотой духовных сил, исказили их?

– Если вы потеряли свои воспоминания, то как вы можете знать про искажение?

– Однако вы их не утратили, и я имел неудовольствие в них присутствовать.

Зловеще тихий голос принца, злорадство, мерцавшее в его холодных и жёстких глазах, навели Сано на мысль.

– Верно, император узнал о вашей тёмной магии и запретил вам использовать её, – сказал Сано, – И тогда вы решили отравить его? Какую цену вы заплатили за свои гнусные деяния, Ваше Высочество? Чем вы запятнали свою душу? Какой мерзостью напитали свой разум?

Принц издал короткий, отрывистый смешок, его глаза горели нечестивым огнём.

– Если вы действительно расследуете его смерть, то начните хотя бы с дамы Нисё, – молвил он лениво. – И по одному углу отыщите три остальных.

Тишину разломили звуки леса: переполошившиеся птицы взметнулись в небо, уханье сов наполнило воздух тревогой. Луна вышла из-за рваных облаков. Её слабый дрожащий свет проник сквозь полог леса, создавая на земле причудливые тени.

* * *

Юдзиро, прильнув к стволу дерева, сидел и тяжело дышал. Кровь стекала по подбородку, на одежде выделялись кровавые дорожки. Тело пронзала боль от отражённой магии, а дрожь сотрясала его. Его силы были на исходе, и побег казался невозможным.

Его тёмные помыслы устремились к «печати послушания». Ему следовало сразу же сковать Сано с помощью этой печати, но его сгубило любопытство, которое подтолкнуло подсмотреть на жизнь этого человека.

Собравшись, Юдзиро начал пробуждать свои силы До, чтобы создать силовое поле. В воздухе сгущалась тёмная энергия.

Сано приготовился к повторному столкновению. Хотя сил у обоих почти не оставалось, а борьба была уже окончена, принц продолжал сопротивляться.

Сано внимательно наблюдал за изменениями вокруг. Он сосредоточил свою собственную энергию, которая помогла ему ранее, и создал волну духовной силы, призванную отразить тёмную магию. Как только принц завершил печать и направил её на Сано, мощный импульс силы столкнулся с его защитой. Зыбь покрыла воздух, как поверхность воды.

Вместо того чтобы связать, она отскочила, усиленная отражением, и ударила обратно в Юдзиро, как проникающая сила в его собственные духовные каналы. Глаза Юдзиро расширились от ужаса, когда сила печати, предназначенная для другого, поглотила его самого.

Мышцы непроизвольно напряглись, разум затуманился, воля начала ломаться. Борьба была короткой, но мучительной. Он почувствовал принуждение подчиняться человеку, стоящему над ним. Тело обмякло, а весь его вид принял змеиное очарование.

Сано едва ли понимал, что тело принца сковано «печатью послушания». Он подошёл ближе. Его тень упала на лицо принца, в глазах которого сверкнул мимолётный проблеск досады.

– Ваше Высочество, – сказал Сано спокойным тоном. – Поднимайтесь. Мы возвращаемся во дворец.