Тысяча и одна жизнь. Сборник рассказов

Дизайнер обложки Ярослав Володин

Предисловие и иллюстрация Галина Терпицкая

© Татьяна Володина, 2023

© Ярослав Володин, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-6712-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Есть такое изречение: «Неважно, сколько дней ты прожил, важно, сколько жизни было в твоих днях». «Тысяча и одна жизнь» – это истории, точнее фрагменты из жизни разных людей. Для одних эти фрагменты сияют яркими эмоциями и насыщены событиями, для других – наполнены серыми и однообразными буднями. Кто-то видит счастье в мелочах, а кто-то задыхается от предательства близкого человека.

Герои историй оказываются в самых разных жизненных ситуациях: банальных и невероятных, реальных и фантасмагорических, приятных и отталкивающих. Иногда рассказы мотивируют и вселяют веру в позитив и светлое будущее, иногда заставляют содрогнуться от того, что происходит с нами рядом. Но все они, как и наша жизнь, неоднозначны, многогранны и наполнены философским смыслом.

Автор этого сборника Татьяна Володина – писатель, блогер и создатель мотивационных писательских проектов. У Татьяны великолепный стиль повествования, в котором присутствует тонкий юмор и лихо закрученный сюжет.

«Тысяча и одна жизнь» заставляет задуматься о том, сколько жизни в наших днях и чем они наполнены сейчас.

Галина Терпицкая,

писатель, художник, иллюстратор

Часть 1
Всё хорошо, мам!

Солнце лениво уползало за горизонт, медленно-медленно, как будто не решило до конца, стоит ли. Длинные вечерние тени щекотали раскалённое за день бетонно-стеклянное тело города, и оно мелко подрагивало в предвкушении ночного безумства.

Впереди, до самого рассвета, ожидали яркие огни и океаны алкоголя, зажигательные миксы и разгорячённые тела – то, что составляло саму суть самых модных вечеринок этого города. И он ждал, подсевший на них, как на наркотик. Он уже не мог без этого. Они были такой же неотъемлемой его частью, как неумолчно гудящие ульи деловых кварталов или полусонные спальные районы. Ночь принадлежала вечеринкам и их завсегдатаям.

Нина стояла у открытого окна своего пентхауса, держа в руках тяжёлый стакан, на дне которого янтарными сполохами сиял уже успевший нагреться бренди. Резкий, но вместе с тем притягательный аромат напитка щекотал ей ноздри, и уже, казалось, от одного только запаха женщина постепенно хмелела. В её золотисто-карих глазах играли отблески заката, а длинные светлые волосы свободно взлетали и опадали на плечи по прихоти горячего летнего ветра. Она не поправляла причёску. Ей было всё равно.

Как и город, частью которого она была, Нина успела привыкнуть к ночной жизни – положение обязывало. Когда её, неизвестную провинциальную исполнительницу собственных песен, заметил столичный продюсер и взял под своё крыло, ни она, ни кто-то из её окружения и подумать не могли, во что это всё выльется. Понадобилось всего каких-то несколько лет, чтобы из начинающей певицы Нина превратилась в звезду.

Стремительный взлёт на вершины хит-парадов, гастроли, съёмки на телевидении, интервью… Толпы поклонников, подарки, деньги, наряды от топовых дизайнеров, дорогие машины… Ежедневная безостановочная круговерть лиц и мест… Жизнь Нины перевернулась так круто и быстро, что она даже сообразить ничего не успела, а когда мозги хоть как-то смогли проанализировать случившееся, её накрыло настолько мощной волной счастья, что невозможно было поверить в реальность происходящего.

«Я – звезда? Вот это всё – для меня, моё? Это я всего этого добилась? Заслужила, заработала, достигла? Да!! Да, я – звезда!!»

Эйфория. Первые месяцы после осознания успеха Нина прожила в постоянной эйфории. Не нужно было никакого алкоголя, никаких наркотиков. Успех – лучший наркотик, особенно для неподготовленного, неискушённого человека. Тебе везде рады, тебя повсюду приглашают, для тебя открыты двери, которые не то что были закрыты раньше – ты даже не подозревала об их существовании.

Жизнь яркая и сияющая каждым мгновением, как чистейшим на свете бриллиантом, совершенно очаровала Нину, и она не глядя нырнула в самую её глубину, не отвергая никаких радостей, которые дарила судьба. Она жадно пила эту жизнь, не в силах напиться. Делала всё, что могла. Ездила везде, куда приглашали. Встречалась с известными людьми. Покупала то, что нравилось. Почти не спала – разве можно тратить время на сон, когда вокруг такое?

И писала новые песни «на коленке» в машинах, самолётах, гостиничных номерах…

Всё было настолько шикарно, насколько это вообще может быть. Нина не понимала тех из своих нынешних коллег, кто жаловался на жизнь и уходил в запои или подсаживался на наркотики. Как можно быть несчастным, когда у тебя столько всего есть и столько всего можно ещё сделать, достичь, получить? Бывалые только улыбались, глядя на неё.

Только вот она сама постепенно стала улыбаться всё меньше. Не сразу, не за один день, но поселилось в груди женщины какое-то новое, не известное доселе чувство. Как будто ты в чужой шкуре, которая тебе то ли велика, то ли жмёт – неясно. Или как будто проснулась, а сон не прекращается, и мир не твой, а просто очень похожий на него.

Эйфория после концертов, которая всегда была у неё раньше, ушла, уступив место усталости и какой-то потерянности, что ли. Возвращаясь домой или в гостиничный номер, Нина долго не могла прийти в себя, бродила среди членов своей команды, которые щедро поливали очередной успех алкоголем, и не находила себе места.

Именно в это время она начала пить. Только алкоголь – непременно крепкий – давал ей такой желанный покой, пусть и ненадолго. Только как следует выпив, она засыпала без снов и не просыпалась среди ночи от кошмара. Только на дне бутылки суперзвезда Нинон находила волшебную кнопку, останавливающую время.

Но потом действие алкоголя заканчивалось, ему на смену приходило похмелье, а с ним подтягивались и нехорошие мысли. Ей уже казалось, что она стала понимать своих недовольных коллег, хоть и не могла бы сказать точно, в чём именно. Просто становилось плохо там, где по логике должно было быть хорошо.

– Ты просто устала, – как-то сказал ей продюсер, со времён начала их сотрудничества существенно разбогатевший как финансово, так и телесно. – Тебе надо отпуск взять. Завершишь гастроли – и дуй куда-нибудь на тропические острова. Отдохнёшь, загоришь, налопаешься фруктов, напишешь несколько новых хитов…

– К чёрту хиты, – махнула рукой Нина. – Я застрелиться хочу.

– Ага, – кивнул рукой мужчина. – Стреляйся. Пока сидела в своём Мухосранске и последний хрен без соли доедала, стреляться не тянуло. А теперь весь мир у её ног, так давай повыделываемся… Кончай хернёй страдать, Нинка! У нас работы немеряно. Выпей, успокойся и давай, в бой!

Нина угрюмо кивнула, выпила и постаралась собрать в кучу растрёпанные нервы. Но мысли о «застрелиться» из головы полностью не ушли.

С того разговора прошёл почти год. Нина смотрела на осточертевший город с высоты и даже напиваться уже не хотелось. Мысли крутились только вокруг пистолета, лежавшего в ящике стола. Придёт ночь, снова зажгутся огни, на свет которых, как ночные бабочки, полетят те, кто не может жить без тусовок, пропитанного алкоголем и наркотиками общества себе подобных, – но её уже не будет…

Нину безумно заводила эта мысль.

Один выстрел – и всё закончится.

Завершится безумная круговерть, в которой она потеряла самое важное, что было у неё, – талант, радость каждого мига, себя саму. Завершится так утомившая её жизнь – на первый взгляд яркая и насыщенная, но если копнуть чуть глубже, пустая и никчёмная.

В конце концов, не всё в мире меряется деньгами. Теперь она это точно знала.

Солнце не торопилось уйти за горизонт, и Нина наблюдала за его неторопливым ходом, время от времени вспоминая, что в её стакане есть что выпить. Прикладывалась, делала несколько глотков, потом возвращалась к кофейному столику, наливала ещё, шла к окну и снова наблюдала. На душе было какое-то нездоровое спокойствие. Она уже всё решила.

В дверь постучали, когда она сидела на карнизе, свесив ноги вниз и держа в одной руке уже изрядно захватанный стакан с бренди, а в другой – пистолет. Ещё несколько минут и глотков – и всё закончится. Уйдёт пустота и стыд за потерянную себя…

– Нинка! – позвал встревоженный голос. – Дверь открой! Там твоя мать звонит, дозвониться тебе не может.

Нина вздрогнула и едва не выронила оружие.

– Ну Нин! Что ей ответить? Открой дверь, чёрт тебя побери!!

Нина замерла. Мама. Перед глазами побежали картинки почти забытого давнего прошлого. Мама завязывает ей бантики на хвостиках перед первой в жизни школьной линейкой. Мама кладёт ей на горящий в лихорадке лоб охлаждающий компресс и шепчет что-то успокаивающее. Мама провожает её в столицу, крепко сжимает руку и уверенно повторяет: «У тебя всё будет хорошо. Всё получится. Я знаю».

Нина посмотрела на почти закатившееся солнце, потом на пистолет, потом на стакан и вдруг разревелась, как девчонка. Швырнула стакан куда-то туда, где терялась внизу залитая бетоном земля. Поставила пистолет на предохранитель и перекинула ноги обратно в комнату. Размазывая по лицу слёзы, приносившие нежданное облегчение, открыла дверь, выхватила из рук помощницы трубку.

– Да, мам… Да… Всё у меня хорошо. У телефона просто разрядилась батарея… Я сейчас тебе всё расскажу…

Теперь она была уверена – у неё всё хорошо. Мама не могла ошибаться.

Нежный убийца

Утро было солнечным и жарким вот уже который день подряд. Город изнывал от зноя, исходил запахами пота, скошенной газонной травы и нагретой тротуарной плитки. Город раскалялся добела в ежедневном беге к лучшей жизни, успехам, достижениям. Город очень устал от этого нескончаемого пекла. Город жаждал дождя и передышки.

Марина присоединялась к нему в этом желании. Ей очень хотелось, чтобы стало чуть прохладнее, чтобы можно было ездить на работу, не умирая по дороге от перегрева, амбре разнокалиберных тел рядом и скуки, частенько сопровождающей её по дороге. Всё-таки полтора часа в одну сторону – это было много для их небольшого городка. Но работу женщина любила, а потому и смирялась с необходимостью таких поездок. Да и скука в последнее время всё чаще отступала, поскольку Марина оценила наконец прелесть аудиокниг и слушала их в поездках. Это позволяло ей отвлечься и от неудобств общественного транспорта, и от то и дело возникающих в нём ссор и скандалов между пассажирами, и от того факта, что это время, как ни крути, уходит в никуда, а потратить его с большей пользой никак не получается. Женщина слушала придуманные другими людьми увлекательные истории и улетала куда-то в параллельное пространство, что помогало ей смириться с тем пространством, что было вокруг неё.

Но иногда, следя за перипетиями сюжета, она всё равно ощущала медленное течение времени, и её это угнетало. Для её деятельной натуры три часа дороги (а иногда и больше) в день были почти невыносимыми. Она бы предпочла проделать путь пешком, если бы умела ходить так же быстро, как ездили автобусы. К сожалению, это было невозможно, так что оставалось только принимать то, что есть, стараться улучишь то, что можешь, и смиряться с тем, чего изменить не в силах.

В это утро Марине повезло, и автобус, который вёз её на работу, оказался полупустым, так что даже сесть удалось. Женщина выбрала место у окна, спиной по ходу движения, лицом к салону и частично – к висящему на востоке яркому солнцу. Оно подмигивало в не слишком чистое окно, согревая Маринино лицо, но из-за врывающегося в открытые форточки ветра это было даже приятно, не припекало. По привычке добавив громкость аудио, чтобы заглушить возню пассажиров, женщина выпила немного ледяной воды из бутылки и приготовилась снова убивать время. Книга, которую она слушала, была интересной, автору удалось затянуть Марину в атмосферу повествования. По мере продвижения сюжета она то морщила лоб, сопереживая героям, то улыбалась, а один раз даже тихо рассмеялась, такой забавной оказалась описываемая сцена.

Не сразу Марина обнаружила, что на неё смотрят окружающие: пожилая женщина с опущенными вниз уголками ярко накрашенного рта и суровыми морщинами между бровей, юная девушка с розовыми волосами и пирсингом в брови и русоволосый мужчина примерно её лет, в кипельно-белой тенниске, под которой угадывались широкие плечи. Взгляды её не обескуражили. Она была уверена, что не смеялась слишком уж громко, не нарушала социального этикета. Скорее люди тоже скучали, так что смех стал моментом, вызвавшим их интерес. Что ж, Марине было не жалко, пусть себе смотрят, так что она спокойно и с лёгкой улыбкой на губах выдержала взгляд и пожилой дамы, и розововолосой нимфы, а вот на мужчине споткнулась. Слишком уж пристально он смотрел, и его глаза, казалось, видели её насквозь. Не самое приятное ощущение. Марина отвела взгляд и стала смотреть в окно, за которым пролетал мимо привычный городской пейзаж с пробками, ремонтными работами, спешащими по делам пешеходами и деревьями, роняющими первые редкие листья на мостовую.

Однако уже через пару минут она снова окинула взглядом салон – русоволосый незнакомец торопливо отвёл глаза, едва встретившись на миг с её глазами. Теперь он прилежно смотрел в окно, как Марина до того, как будто его очень занимали проезжающие мимо машины. «Интересно, – подумала женщина, – он действительно на меня смотрел или мне только показалось? Да и с чего бы ему на меня внимание обращать?» Воспользовавшись моментом, пока незнакомец изучал пространство за окном, она стала рассматривать его внимательнее, не забывая при этом слушать в наушниках свою «сказку».

При более детальном изучении мужчина всё так же выглядел её ровесником – уже не слишком молод, юношеская неуверенная самоуверенность давно испарилась из его лица, оставив выдержанные, сложившиеся черты, выражавшие спокойствие, знание и опыт. Среднего телосложения, даже скорее худощавый, и при этом с хорошей осанкой и явно ухоженный, уделявший себе внимание. Чисто выбритый, с уложенными волосами, правда, Марина его стрижки не оценила – та показалась ей несколько старомодной и не подходящей к узкому лицу. Однако в целом незнакомец производил впечатление скорее приятное, нежели отталкивающее.

Она посмотрела на него на пару секунд дольше, чем это было бы безопасно, и, конечно, снова встретилась с его глазами. На этот раз он выдержал её взгляд, и она тоже не стала разрывать контакт. С едва заметной блуждающей улыбкой они смотрели друг на друга, и время ушло куда-то, оставив их наедине. Мурашки побежали по спине Марины, щекочущее чувство погружения в юность окатило её всю, с головы до пят. Словно бы ей снова было двадцать, и была она легка, как стрекоза, так же прозрачна и светла, и мир вокруг был светел – на сто лет вперёд. Удивительные ощущения от внимательного взгляда совершенно незнакомого мужчины!

Неизвестно, кто первым, утомившись, отвёл бы глаза, но между ними внезапно оказалась та самая женщина с грустным ртом и морщинами «где деньги?» – она готовилась к выходу и подошла к двери, заслонив от Марины незнакомца в белой тенниске. Воспользовавшись моментом, Марина посмотрела в окно и наконец вспомнила, как дышать. Мурашечное чувство не ушло, но, по крайней мере, она не ощущала себя больше загипнотизированной чужим взглядом – тёмно-серым, как надвигающаяся гроза, если она смогла правильно определить.

И даже связно подумать удалось. «Это был всего лишь взгляд, что ты себе навоображала?» Она осознала, что сегодня не накрашена, что чёлка безнадёжно растеряла какую бы то ни было форму под потоком воздуха из открытого окна, что пот каплями стекает по её лбу и вискам… Не идеал красоты, не девушка с обложки… Мдя…

Но когда площадка у двери очистилась, Марина вновь ощутила на себе взгляд и, подняв глаза, убедилась, что не ошибается: он снова смотрел на неё. Тёмно-серые глаза улыбались, вторя губам. Он ничего не говорил, не делал никаких знаков, просто смотрел – прямо, уверенно, немного мечтательно даже, как ей показалось. И она, не пытаясь изображать молодую стеснительную девчонку, так же уверенно смотрела на него в ответ.

Пришло ощущение, что она откуда-то знает его. Потом подумалось, что это она себе уже нафантазировала, пока тянулось время в пути, а их глаза беззвучно общались. Потом она обругала себя за то, что снова слишком критична к себе. А потом… Потом она снова расхохоталась, когда в книге описывался очередной смешной момент. Незнакомец напротив улыбнулся ещё шире – похоже, смех, как и улыбка, оказался штукой заразительной.

А потом Марина поняла, что он отдалённо, но вполне уверенно напоминает чертами лица одного из её любимых певцов. Всё так просто!

Мужчина улыбался, время от времени поглядывая за окно, но снова возвращаясь глазами к Марине. Она тоже, с приятным пузырчато-щекочущим чувством, то уводила свой взгляд куда-то вдаль, то снова, как заворожённая, возвращалась к грозовым глазам. И они были неизменно улыбающимися.

Когда она опять засмеялась, мысленно уже поставив автору книги твёрдую пятёрку, незнакомец в тенниске поднял правую руку, на которой ожидаемо блеснуло золотое кольцо, и с вопросительным выражением лица прикоснулся к своему уху, одновременно легко кивнув в её сторону.

«Что слушаете? – выразительно артикулировали его губы. – Музыка?»

«Книга», – так же беззвучно отозвалась она, надеясь, что он поймёт.

Он понял. Кивнул.

«Хорошая?»

Марина молча подняла над кулаком большой палец.

Так они и ехали дальше, поглядывая друг на друга и улыбаясь. Женщина время от времени пила воду, и в эти минуты, казалось, он смотрел на неё ещё внимательнее. Неужели и правда чем-то она его зацепила? «Да ну, глупости», – говорила она себе, но ощущение того, что даже ненакрашенная и взъерошенная она интересна постороннему мужчине, вызывала и в ней самой легкомысленное состояние мимолётной юношеской влюблённости.

Потом он встал и прошёл к той самой площадке, на которой чуть раньше стояла разделившая их пожилая женщина. С более близкого расстояния она ещё лучше смогла рассмотреть и его фигуру – высокую, худощавую, но с широкими плечами и грудью, – и длинные, неожиданно красивые ноги в джинсовых шортах, и глаза, и дурацкую стрижку. Напоследок он окинул Марину пристальным взглядом и, указав на неё пальцем, тут же показал тот же самый жест, что и она ранее, – большой палец над сжатым кулаком – и прошептал так, что она услышала: «Ты красивая». А потом шагнул в открывшийся дверной проём и уже с остановки помахал рукой.

Автобус отъехал, и Марина увидела в окно, как он неторопливо пошёл в сторону здания автовокзала, мимо которого они проезжали. Это удивило её. Оказывается, почти весь путь до работы был уже позади, и совсем скоро женщине и самой нужно было выходить. «Вот это да! – подумала она в возбуждении. – Мы так быстро приехали в этот раз!» Но она и сама прекрасно понимала, что ехали они так же, как обычно, и только переглядывания с мужчиной позволили ей сделать путь субъективно короче и на порядок приятнее.

Выходя на своей остановке, Марина гордо и задорно взмахнула и без того взлохмаченной чёлкой, подставила лицо горячему летнему ветру и позволила ему играть с её длинной юбкой. Она чувствовала себя влюблённой и любимой. Ну и пусть эта влюблённость в незнакомца продлилась всего полтора часа поездки и никогда ни к чему большему не приведёт. Пусть он женат, а она замужем. Пусть они оба ещё через полтора часа забудут друг друга. Это всё неважно. Важнее другое: второго такого шикарного убийцы времени, как влюблённость, нельзя и представить. Даже французская пословица вспомнилась к месту: «Любовь убивает время, а время убивает любовь». Всё-таки французы знают в этом толк… Да и убивает он так нежно…

Марина уверенно шла по дорожке, обрамлённой зеленью. Несмотря на жару, сердце её пело. Жизнь продолжалась и была прекрасна, без всяких там передышек.

Убежище

Вот вы думаете, подростком быть легко? Фиг тебе с маслом, отчизна, как сказала бы моя мама. Правда, когда я использую её словечки, она ругается, требует, чтобы я следил за речью. Но я всё равно таскаю к себе в копилку её выражения, очень уж точно они выражают мои мысли – особенно те, что относятся к «лёгкой» жизни подростков.

Не знаю, как другие, но я оказался вообще не готов к тому, что за какие-то полгода моё тело изменилось почти до неузнаваемости. Вроде был худой пацан – а тут уже высокий, но всё такой же худой парень с широченными, как у отца, плечами. Руки длинные, ноги длинные, я в них постоянно путаюсь, за всё подряд цепляюсь… Как бы и я – и уже не совсем я. А мои друзья-ровесники по-прежнему выглядят пацанами, я на их фоне смотрюсь какой-то телебашней в окружении деревенских домиков.

И я, как та телебашня, постоянно привлекаю внимание. Девчонки на улице, учителя в школе, соседи, родители – всем им что-то от меня нужно. Девчонки строят глазки, и ладно бы только симпатичные, а то такие образцы бывают, хоть в лес беги! Учителя постоянно дёргают, чтобы учился, а не в облаках витал. Родители – те вообще как с цепи сорвались. Им подавай и хороших оценок, и порядка в комнате, и помощи по дому. А ещё чтобы в настроении был и не огрызался.

А как тут не огрызаться, когда обложили по всем фронтам? Не знаешь, за что хвататься, куда бежать, чтобы остаться наедине со своими мыслями, своими желаниями и интересами. Лишний раз ни комиксы почитать, ни новый уровень в любимой компьютерной игре пройти, ни видео на канал снять – я снова кому-то зачем-то нужен.

Со всех сторон только «надо» и «должен». Кому надо? Кому и чего должен? Когда успел столько назанимать? Вот достаёт, честно! А между тем это же должны быть лучшие годы жизни! Хм… И сюда просочилось это ненавистное «должны»! Видимо, оно заразно…

Иногда, когда очень допекает, я прячусь, насколько позволяют мои нынешние габариты. Есть у меня одно убежище, куда, по крайней мере, никто не войдёт, пока я сам не выйду. Пусть ненадолго, пусть только на несколько минут, но я могу передохнуть, перезагрузиться, неспешно подумать о жизни и о том, как мне жить дальше, о том, что меня достало и чего я на самом деле хочу. Подумать о себе самом и о мире, в котором я живу. Подумать о новом челлендже, в который я ввязался, и о том, где взять денег на обновление игры. И совсем чуть-чуть – о Ленке Свиридовой из параллельного класса. Ей так идут розовые волосы, хоть и влетело за них в школе…

… – Кирилл! Ну ёшечки-матрёшечки! Выходи уже из туалета! Ты не один в доме живёшь, другим тоже надо!

***

У современной женщины офигенная жизнь, точно говорю вам. Свободы – выше крыши, обязанностей – ещё больше. Хочешь – работай сверхурочно, чтобы ипотеку выплатить; хочешь – подработку бери, чтобы после выплаты ипотеки осталось хотя бы на хлеб, не говоря уж о масле; хочешь – вспомни про выходной день, который у тебя уже был в этом месяце, и паши дальше. Улыбаемся и пашем…

«Вторую смену» дома тоже никто не отменял. Уборка там всякая, стирка, готовка, да и оболтусу, который любимый сын, пока сто раз не напомнишь, уроки не сделает. А из школы потом кому звонят? Правильно, мне. Ибо мать, а не ехидна, хотя иногда после таких разговоров по телефону я не совсем в этом уверена. Если их всех послушать – учителей, врачей, психологов и тэпэ, – то во всем виновата мать. Ибо недостаточно воспитывает, напоминает, объясняет. А то, что все мы подростками когда-то были, даже «всезнающие» учителя, почему-то предпочитаем забывать. Словно, как сказал герой одного старого фильма, родились на свет уже взрослыми, с профессией и окладом согласно штатному расписанию.

Хорошо ещё, что муж у меня адекватный и с ним можно разделить бытовые заботы. Если на работе задержусь, вечером ждёт ужин – пусть не самый изысканный, но обязательно свежий и горячий. А что ещё нужно замученной нарзаном работающей женщине? Да и про уроки подростку он напомнит, если я заработаюсь. Правда, при всех его достоинствах, он и недостатками обладает теми же, что свойственны мужчинам в общей массе. Временами ленив, недогадлив, согласно своей неведомой мне мужской логике как сделает что-нибудь – не знаешь, как реагировать. То купит в дом что-нибудь очень «нужное», а нам до зарплаты после выплаты кредитов на еду не хватает, то сам без осенней обуви останется, но сделает наследнику на день рождения офигенный подарок, а я потом репку чешу – где бы ещё подработать, чтобы этого чудо-отца обуть…

Словом, всё как у всех.

И это ещё не считая работы, где всегда крайний срок – вчера, родителей, которые в их возрасте уже мало чем отличаются от детей малых, а потому и внимания требуют не меньше. Да и о себе и своих нуждах забывать не хочется: я всё-таки женщина, а не термометр. И получается, что валятся на тебя со всех сторон эти бесчисленные «надо», и никуда от них не деться.

Впрочем, есть одно местечко, где пару раз в день можно уединиться, чтобы перевести дух и сделать паузу. Обнулиться, так сказать. В тишине и одиночестве подумать о себе самой. Или не подумать, просто побыть наедине с вечностью, с белым шумом вместо мыслей в голове…

… – Светка! Ну Свет! Ты долго там ещё? Мне тоже очень надо, Свет! Ты ж сама знаешь, что лучшее в пиве… Ну Светка!!!

***

Я счастливый. Не, правду говорю, очень счастливый. Даже иногда сам себе завидую, как у меня всё хорошо. Работа любимая. Жена и сын – самые клёвые на свете. Квартира, машина, поездки в отпуск раз в год, как у людей. Друзья верные, которые поддержат в беде и радость разделят – проверено уже, и не раз. Даже кот есть – будь он неладен, паршивец! – но тоже любимый. Всё ж офигенно, чё.

Но хорошо – это если подумать хорошо. А в сегодняшней жизни подумать хорошо получается не всегда, потому и хочется временами удавиться. Потому что дожимает так, что хоть вой.

Работа любимая, но зарплату нет-нет, да и задержат. А ипотека не ждёт. И мечешься, как укушенный в это самое место, чтобы подработать или перезанять – не всё ж Светке надрываться! Семья любимая, но характеры у обоих – мама, не горюй! Жена ангел, но на метле ей всё-таки быстрее, чем и пользуется. Эмансипированная по самое не балуйся, слова не скажи – на всё своё мнение. Сынище умный, весь в меня, но леениивыый… Сам говорит, что он энергосберегающий, но у меня на это только рука чешется – затрещину дать. Сколько ни говори, чтобы на школу не забивал и матери не грубил – как об стену горох. Подростковый, мать его за ногу, возраст. Шкафчик вырос, а антресолька пока пустовата…

Родители – что мои, что женины – тянут одеяло на себя. То в поликлинику свози, то картошку помоги на даче выкопать, то обои поклей. То почему нечасто звонишь и ещё реже заезжаешь? Я бы, может, и не против, но где время взять? Тут побриться иногда некогда за всеми этими заботами. Как и у большинства сейчас, я знаю. Знаю, но разве мне от этого легче?

Раньше, бывало, достанет всё – прыгну в машину и за город, на трассу, пар спустить. Сейчас нет ни времени, ни сил. Да и не уедешь, по телефону найдут где угодно, и ведь не отключишь – потом себе же дороже выйдет.

Остается только одно место, где хотя бы на время можно ни о чём не думать, тупить в стену и оставаться наедине с собой. В узких стенах и ограниченном, но принадлежащем в эти минуты только тебе одному пространстве…

… – Мрря! Мааау!

– Барсик, мать твою! Ну дай хоть немного в тишине побыть! Почему как только я в туалет соберусь, тебе тоже приспичивает?!

***

Это людям только кажется, что мы мир захватили. Пока ещё нет, не до конца. Но уже скоро, совсем скоро. Может, уже наши дети будут повелевать этими глупыми приматами, которые возомнили себя хозяевами мира – и нашими заодно. Потому что именно коты – вершина творения, самые умные и красивые звери на всём свете.

Сидишь так себе в лотке, думаешь о вечном, планы строишь, и особенно приятно это, когда перед этим выгнал одного из этих, с позволения сказать, хозяев, и вся туалетная комната твоя по праву сильного. Это они сюда сбегают от всего, а мне сбегать не нужно, я хозяин и повелитель. Ну, по крайней мере, в этой квартире точно.

… – Мам! Пап! Этот паршивец умудрился дверь в туалете захлопнуть, а сам внутри остался!

– Не переживай, Кир, сейчас запасной ключ найдём и освободим заключённого. Макс, кажется, он в вазочке лежал, посмотри.

– Сейчас, Свет, обожди.

– Мяяяууу!!!!