Ведьмина деревня

Потом она накрыла стол, достала всё, что было в закромах. Свекровь звала их домой, но Тимур отказался идти через всю деревню в родительский дом.

– Не хочу я никого видеть, – сказал он, – и пусть на меня никто не смотрит.

– Как там дети одни? – с тревогой спросила Алёна.

– Старшие присмотрят, я велела, когда к вам побежала, – ответила свекровь.

– Я схожу за дочерью, – проговорила девушка, борясь с желанием остаться рядом с Тимуром и необходимость проверить Танюшку.

Алёна боялась, что если она уйдёт из дома, то муж опять пропадёт, а его возвращение окажется сном. Она усиленно щипала себя за руки, но Тимур никуда не исчезал.

– Иди, – согласилась свекровь, – возьми продуктов из погреба, надо солдата накормить. Да отцу обо всём расскажи, если уже домой вернулся. Детям пока не надо, – тихо добавила она.

Алёна накинула пальто и, оглянувшись на мужа, сидящего на стуле за столом, быстро выскользнула в осенние сумерки. По деревне она не шла, скорее бежала, пока не запыхалась.

Зайдя во двор свекрови, она услышала детский плач. Материнское сердце сразу определило, что плачет Танюшка.

Девочка сидела на кровати, закрыв лицо руками. Вокруг стояли другие дети и пытались её успокоить. Сестрёнки протягивали кукол, братья, которые были постарше, старались узнать, что случилось.

Как только Алёна вошла в комнату, Танюшка бросилась к ней. Её ма́лёнькое тельце тряслось.

– Всё хорошо, моя хорошая, – зашептала мама, – всё хорошо, я рядом.. и не только я…

– Мы ничего не делали, – наперебой стали рассказывать дети, – мама ушла, сказала не шуметь и за младшими следить, мы и следили. А Таня проснулась и давай плакать.

Алёна кивнула.

– Ваша мама у меня в доме. Отец ещё не приходил? – спросила она.

– Нет, он сегодня поздно будет, – сказал кто-то из мальчиков.

– Скажите ему, чтобы тоже к нам шёл.

– А что случилось?

– Всё хорошо, просто помочь мне надо, – отговорилась Алёна.

Успокоив дочь, она быстро собрала Танюшку, взяла любимое Тимуром копчёное мясо, что делала свекровь, и пошла домой.

Алёна понимала, что надо подготовить дочку к встрече. Но боялась говорить, что папа вернулся.

«Как объяснить это ребёнку, который ещё даже разговаривать не умеет? Нехорошо, если она отца испугается. Увидит его таким…» – думала Алёна, идя за руку с Танюшкой к своему дому.

Чуть не дойдя до калитки, девушка остановилась и присела рядом с дочкой. Та уже успокоилась и тихо смотрела на неё.

– Танюшка, помнишь, я рассказывала тебе о папе? – спросила Алёна.

Девочка кивнула, Танюша говорила ещё совсем мало слов, но обращённую к ней речь слушала внимательно.

– Я говорила, что он сейчас далеко, но помнит о нас и обязательно вернётся, – продолжала девушка. – На фотографиях ты видела его молодым. Но время идёт, и мы все меняемся. Твой папа тоже изменился, – голос Алёны дрогнул, – но он наш любимый – мой муж и твой отец, и у нас обязательно всё будет хорошо.

Девочка слушала маму, но интересовалась больше помпоном на её шарфе.

– Ты сейчас увидишь его, – сказала девушка, – он может показаться тебе не похожим на тех людей, которых ты видела обычно, но это ничего не значит.

Алёна не стала говорить, что папа может испугать дочь, поскольку не знала, как реагируют дети на непривычную внешность. Она крепко сжала руку дочери и вошла в свой двор.

Подходя к своему дому, Алёна помедлила. И хотя из-за двери невозможно было услышать, что происходит внутри, но своим чутьём она поняла, что в доме ничего не изменилось: там её ждут родные. Раньше, когда она подходила к своему дому, он встречал её молчанием и пустотой, а сейчас она чувствовала в нём жизнь.

Они с Танюшкой тихо зашли, разделись и прошли в комнату, где были свекровь с Тимуром. Держа дочь за руку, Алёна подошла с ней к отцу и остановилась в пару метров от него. Девочка с удивлением смотрела на нового человека в доме.

– Танюша, это твой папа, – проговорила Алёна, чувствуя, как предательски дрожит её голос; потом присела рядом с ребёнком. – Он был в далёкой стране и только сейчас вернулся.

Девочка с любопытством посмотрела на мужчину. Она не проявляла беспокойства или страха.

– Сынок, подойди к дочке, – сказала свекровь, – в ней твоя надежда.

Мужчина встал и медленно подошёл к Танюшке, опустился на колено рядом с ней. Алёна поняла, что сесть на корточки он не может. Переводя взгляд с дочери на мужа, она заметила, насколько похож цвет их глаз: светло-серый с переходом в тёмный по краям радужки.

Только у девочки глаза были полны жизни, а у отца казались стеклянными.

Тимур протянул к дочери здоровую руку и аккуратно коснулся её платьица. Танюшка рассматривала его лицо, руки, не проявляя признаков беспокойства.

– Дочка, – проговорил он наконец.

Танюшка стояла спокойно, но обнимать незнакомого человека не спешила. Тимур погладил её руку, плечи, и в его глазах Алёна заметила пробуждающееся тепло. Оно пришло и быстро схлынуло, оставив его взгляд прежним.

«Я отберу тебя у этого каменного плена, – подумала она, – отогрею своим теплом, только бы мне самой не замёрзнуть рядом с тобой да не испугаться увечий тела и души».

То, что муж вернулся не тем человеком, как она его помнила, Алёна уже поняла. Но не знала, насколько глубоки его раны и что произошло с его душой.

Тимур вернулся за стол, но ел и говорил мало. Свекровь, не получив ответы на свои вопросы, начала рассказывать сыну о том, как они жили прошедшие годы, как росли братья Тимура, что происходило в деревне.

Алёна занялась домашними делами, частенько поглядывая на мужа. Танюшка сидела в своём уголке и перебирала тряпичных куколок.

Девушке казалось, что Тимуру хочется тишины, но его мама не могла сидеть молча. Она пыталась растеребить сына, разговорить его, возродить его интерес к жизни рассказами о родных и знакомых. Но сын почти не реагировал.

В какой-то момент женщина перестала говорить и просто смотрела на сына. Он отвернулся и, казалось, не знал, куда себя деть от полного сострадания взгляда матери.

– Я схожу домой, – сказала она наконец, – отца надо подготовить, а то у него сердце шалит в последнее время.

Как только за ней захлопнулась дверь, Алёне стало легче и сложнее одновременно. С одной стороны она была рада остаться наедине с мужем (ма́лёнькая дочь была не в счёт), с другой стороны – это её пугало.

Движения и взгляд Тимура были настолько незнакомыми ей, что казалось, в доме сидит чужой человек. Даже запах от него шёл другой. Алёне хотелось вернуть старого Тимура: весёлого и активного, подшучивающего над ней, ничего не боявшегося, легко относящегося к жизни.

Тимура, чьи шумные шаги гулко отдавались в их доме. И сейчас, слыша тишину за спиной, она была уверена, что муж продолжает сидеть на стуле, но, обернувшись, увидела его перед собой на расстоянии пары метров. От неожиданности она вскрикнула и чуть не выронила из рук то, что держала.

Тимур отступил на шаг.

– Не слышала, как ты подошёл, – извиняясь, проговорила она, – раньше ты передвигался громче.

– Я научился быть незаметным, так безопаснее, – ответил он.

Мужчина сделал к ней несколько шагов, и свет от лампы упал прямо на бугор кожи на щеке. Алёна скользила взглядом по мужу, пытаясь найти знакомые черты на его лице и привыкнуть к тому, что видит сейчас.

– Не нравлюсь? – глухо спросил он.

– Я просто не привыкла пока, – ответила девушка. – Но я справлюсь. Мы справимся. Я уложу дочку, и поговорим, хорошо?

Тимур кивнул.

Алёна накормила Танюшку, муж в это время неподвижно сидел в тени у окна. Он дышал так тихо, что о его присутствии напоминала только возвышающаяся над стулом фигура.

Танюша ела спокойно, интереса к папе не проявляла, лишь поглядывала иногда, но и не капризничала. После еды Алёна отвела её в уголок, занавешенный шторкой: она придумала такое разделение комнаты, когда ей не спалось по ночам, и она сидела со свечами, а порой и лампой, когда была особо страшно. Чтобы свет не мешал дочери спать, Алёна разделила комнату плотной занавеской, закреплённой на протянутой от стены до стены верёвке.

Уложив ребёнка, Алёна присела рядом с мужем. Взяла его руку, что безвольно висела вдоль тела, и начала аккуратно разминать её. Не понимая, откуда знает движения, девушка разминала пальцы мужчины, кисть, предплечье.

Тимур сначала напряжённо смотрел на неё, потом немного расслабился и позволил прикасаться к себе. Растирая плечо, Алёна очень близко увидела полоску на шее мужа: она была красной, с едва зажившими потёртостями. Ей было страшно представить, откуда эта полоса на шее Тимура и какие события стоят за ней.

Когда в тишине спустившейся ночи скрипнула калитка, Алёна вздрогнула, вспомнив стук в дверь, за которым никого не было.

Но в этот раз послышался шум в сенях, и в распахнувшейся двери появился отец Тимура. Он большими шагами подошёл к сыну, не обращая внимание на мокрую грязь, сваливаюшуюся с его сапог на пол. Прижал Тимура к себе, потряс за плечи. И долго смотрел в глаза.

– Сынок, вернулся… – проговорил он негромко. – Ничего, и не такое видали. Где стол, хозяюшка? Сына ведь встретить надо! – обратился мужчина к Алёне. – А хотя какой стол… баньку надо. Я его пропарю, всю немощь выбью.

От последних слов Тимур чуть отшатнулся от отца.

– Пойдём, покурим, – продолжал пришедший.

Мужчины вышли во двор. Алёна осталась одна, убрала с пола жидкую грязь. Через некоторое время заметила, что баня, стоящая в углу её двора, топится.

«Значит, решили у нас париться», – подумала она, зная, что свёкор предпочитает свою баню.

Она собрала со стола всё, что было, взяла принесённую свёкром сумку с бутылками и отнесла в баню.

Мужчины сидели в предбаннике, вокруг них стоял плотный сигаретный дым. Казалось, он пропитан туманом прошлого, который вместе с колечками выходил наружу.

Когда Алёна зашла, разговор затих. Она накрыла на стол, и отец Тимура кивнул ей, чтобы уходила. Девушка послушно вернулась в дом.

В течение ночи в окошко своего дома, что выходило на покосившуюся баню, она видела, как свёкор выходил на порог бани и, постояв немного, судорожно сжимая кулаки, возвращался обратно.

Домой они пришли ближе к рассвету. Тимур лёг на лавку и заснул. Свёкор посмотрел на Алёну глазами, в которые перешло часть окаменения, что было во взгляде его сына. А на голове прибавилось седых волос.

– Оживёт он, дочка, – сказал мужчина, кивая в сторону сына, – отогреем.

И ушёл к себе, ветер захлопнул за ним дверь.

На следующий день Алёна проснулась раньше Тимура. Хотя забытьё, в котором она провела ночь, было трудно назвать сном. Просыпаясь много раз за ночь, Алёна тревожно поглядывала на спящего на лавке мужчину.

К её удивлению, он даже шевелился. Пару раз она испугалась, что Тимур перестал дышать, но, подойдя ближе, уловила его лёгкое дыхание.

Утром они с Танюшкой тихо позавтракали, и девочка занялась своими игрушками. Рядом с мамой девочка могла часами спокойно играть, почти не требуя внимания. Так было и в это утро.

Хорошо поев, девочка заинтересованно взглянула на спящего Тимура, показала на него рукой. Замерев на несколько мгновений, рассматривала отца, а потом потеряла к нему интерес и пошла в свой уголок.

Проводив дочь взглядом, Алёна осталась сидеть на табуретке. На дворе была субботу, на учёбу ехать не надо, очередная смена на работе начиналась только через два дня. Впереди были выходные.

Девушка с тревогой думала о том, как пройдут эти дни, как ей вести себя с мужем. Тимур казался совсем чужим и далёким. И хотя Алёна начала узнавать его черты лица, даже некоторые движения вчера показались ей знакомыми, но холод и отстранённость в некогда любимых глазах пугали.

«Что же дальше делать? – думала она. – Тимура надо бы врачам показать, у него рука не действует, может, и внутри что повреждено… Как его работа, не возьмут его больше в мастерскую, да и пойдёт ли он… И как ему дальше жить с такими телом и душой?»

Погружённая в свои мысли, Алёна занялась домашними делами и вдруг почувствовала холодок, пробегающий по спине. Оглянувшись, она заметила Тимура, сидящего на лавке. Немигающими глазами он смотрел на жену.

– Проснулся? – произнесла девушка, переводя дыхание, сбившееся от испуга; муж кивнул. – Я завтрак приготовила, твои любимые блинчики, будешь?

Вместо ответа Тимур встал, подошёл к столу, взял кувшин с водой, жадно выпил половину, потом накинул на плечи старый ватник и вышел на улицу.

Алёна испугалась, что он сейчас совсем уйдёт. Ей теперь казалось, что каждая их встреча – последняя. Несколько мгновений она боролась с собой. Одна часть её говорила, что надо дать мужу побыть одному, прийти в себя, другая – хотела бежать за ним.

Девушка напрягала слух, пытаясь услышать скрип калитки. Это бы означало, что Тимур точно ушёл. Но во дворе было тихо. Тогда Алёна надела своё пальто и выскользнула за дверь.

Тимур стоял посреди двора, закинув голову назад. Руки были чуть разведены в стороны, ладонями вверх. Он глубоко дышал, а в фигуре чувствовалась некоторая расслабленность.

На звук закрывшейся двери он резко обернулся, сразу весь сжавшись и став напряжённым. Увидев жену, отвёл глаза в сторону.

Девушка подошла к нему и тихонько дотронулась до груди. Тимур выжидательно смотрел на неё. В Алёне боролись желание обнять мужа и прижаться к нему – и страх от того, каким он стал.

Холодность в его глазах, молчаливая наблюдательность и отстранённость пугали её.

Но старые чувства к мужу, что всё ещё жили в душе, тоска о потерянном счастье, память о счастливых днях, что они провели вместе, пересилили страх, и Алёна шагнула ближе к мужу.

От него шёл запах бани и мыла с травами, что она сделала прошлым летом, а ещё тепло. Забытое тепло любимого человека, по которому она так соскучилась. Девушка положила голову на грудь мужа и обняла его за талию, крепко зажмурившись, будто пытаясь перенестись на несколько лет назад и забыть всё, что произошло потом.

Тимур глубоко вдохнул и несколько мгновений не двигался. Потом аккуратно положил свою руку на спину жене.

Алёна слушала стук родного сердца. Слезы сами потекли по её щекам. Все два с половиной года она запрещала себе плакать по мужу, убеждая себя в том, что он обязательно вернётся, и они будут вместе, а оплакивают лишь безвозвратно ушедших.

Всё время разлуки, что она одна ждала ребёнка, сидела у колыбели, потом работала, колдовала, каялась и надеялась, надеялась, надеялась… Эти события вереницей пронеслись перед её глазами.

«Неужели всё позади? – думала она. – Тимур вернулся, и мы наконец будем вместе: я, он и ещё Танюшка».

Тимур сильнее прижал её к себе, и Алёне стало непривычно больно от крепких объятий..

– Пойдём в дом? – предложила она.

Муж кивнул.

– Иди, я сейчас, – сказал он.

Девушка вернулась в дом, проверила, как там дочь: Танюша уже залезла на стул и что-то чиркала набором карандашей, которые ей привезла Алёна из райцентра.

Когда вернулся Тимур и сел за стол рядом с дочкой, девочка с интересом посмотрела на него. Потом протянула ему карандаш. Мужчина улыбнулся.

Это была его старая улыбка, та, которую Алёна помнила до их разлуки. Тимур взял карандаш и нарисовал на листке бумаги несколько кружочков. Танюша посмотрела на его творение и начала раскрашивать нарисованное, сильно выходя за края фигур и даже смяв лист от усердия.

Закончив, она гордо посмотрела на сидящего рядом мужчину, он ещё что-то нарисовал, а Танюша опять раскрасила. Так они сидели некоторое время, и Алёна с удивлением заметила, что разрозненные фигуры приобретают вид солнышка с лучиками.

Заполнив последнее свободное место на листе, Тимур отдал карандаш дочери, потрепал её по голове и принялся за еду, что успела подогреть Алёна. А Танюшка взяла разрисованный лист и ушла с ним к своим куклам.

Алёна сидела рядом с мужем и с радостью смотрела, как он ест приготовленную ею пищу.

«Оказывается, это такое счастье – кормить любимого человека», – подумала она.

Шрамы на лице Тимура уже не так пугали её, а свет, появляющийся в глазах мужа, когда он переводил взгляд на дочь, был бесценен.

«Может, и наладится всё, – подумала Алёна. – Прошла тёмная полоса, пришла белая».

Ей так хотелось в это верить.

Еще один день прошёл в каком-то тумане. К Тимуру приходили старые друзья, которые узнали о его возвращении от отца. Ребята завалились во двор Алёниного дома большой толпой и стали звать Тимура. Но он выходить отказался.

Алёне пришлось самой объяснять пришедшим, что Тимур пока не готов к общению. Друзья не поняли, почему. То, что у него шрамы на лице – их не смущало, а вот про исполосованную душу никто не думал.

Оставшуюся часть дня мужчина молча сидел в углу комнаты и был настолько тихим, что Алёна порой забывала о его присутствии.

Вечером, когда Алёну уже уложила Танюшку и завершала домашние дела, она спиной почувствовала, что Тимур подошёл к ней и стоит совсем близко. Обернувшись, она увидела взгляд мужа, устремлённый на её фигуру.

Девушке стало не по себе. Во время разлуки она очень скучала по рукам и теплу любимого, но теперь, когда он стоял рядом и выжидательно смотрел на неё, Алёне стало не по себе.

Одно дело – быть с человеком, которого знаешь с детства, в котором всё знакомо и изведано; и совсем другое – быть женой тому, кто изменился до неузнаваемости внешне и внутренне, в чьих глазах леденящий холод и отстранённость.

Алёна была готова ухаживать за Тимуром, лечить, кормить, отогревать душой и разговаривать о том, о чём он захочет рассказать. Но не была готова быть ему полноценной женой здесь и сейчас. Это было как уединиться с незнакомым человеком, который ещё и пугает.

Муж подошёл вплотную, и Алёна почувствовала от него незнакомый запах прошедших лет. Ощутила бездну, что образовалась между ними за это время. А лицо мужа, находящееся так близко во всём своём искажении, пугало и отталкивало.

Тимур обнял её здоровой рукой и прижал к себе. Поцеловал в шею. Алёна пыталась унять дрожь, но у неё не получилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать накативший страх.

Умом она понимала, что рядом Тимур, который никогда не делал ей больно, Тимур, которого она любила с детских лет. А тело продолжало сопротивляться, непроизвольно напрягаясь и сжимаясь от непривычных прикосновений мужа.

Алёна разрывалась между «быть женой и отогревать мужа не только сердцем, но и телом» и незнакомым ей ранее «слушать себя, не позволять идти против своей воли».

Однажды, уже позволив увести себя от собственных потребностей и наплевав на свои чувства, она оказалась в ловушке, из которой с трудом выбралась.

От прикосновений мужа было не сладко, а горько. Алёна боялась увидеть его без одежды, не зная, что с его телом, если так изуродовано лицо. Всё это не позволяло ей расслабиться и вспомнить о любви и нежности, которые жили в её сердце по отношению к Тимуру.

В какой-то момент муж отстранился и тяжело сглотнул. Алёна посмотрела на него и увидела в глазах мужа ещё больше боли, чем раньше. Но она быстро перешла в холод.

– Прости меня, – прошептала Алёна, – я не знаю, что со мной. Столько всего произошло, мы изменились, я будто не знаю тебя.

Тимур отступил и сел на своё привычное место в углу.

– Прости, – ещё раз сказала девушка, – я не так представляла себе нашу встречу. И сейчас я ненавижу себя за то, что отталкиваю тебя, но и иначе не могу.

Муж ничего не ответил, продолжая смотреть в одну точку.

Алёна легла спать за ширмой рядом с дочерью. Спала неспокойно, корила себя за то, что оттолкнула Тимура. Хотела подойти к нему, но не могла. Получше уснуть получилось только под утро.

Проснулась от того, что Танюша теребила её за руку. Быстро встав, Алёна выглянула из-за ширмы: мужа на его месте не было.

Накинув пальто и выскочив на крыльцо, девушка услышала шум за домом. Подойдя туда, увидела Тимура, который пытался колоть дрова.

Это был первый раз с момента его возвращения, когда он решил выйти из своего угла и сам что-то сделать.

Рукой, что была подвижна, он ставил полено на колоду и замахивался топором. Делал это с трудом и часто не попадал по цели. Но повторял до тех пор, пока полено не было разрублено. После этого складывал получившиеся дрова и брал следующее полено.

Почувствовав на себе взгляд, мужчина обернулся. Алёна улыбнулась и поздоровалась с мужем. Тимур ничего не ответил и, отвернувшись, вновь принялся за своё дело.

В дом он вернулся весь мокрый от пота и красный от усталости. Даже в глазах полопались сосуды.

– Зачем ты так? – спросила Алёна. – Дров ещё много, а тебе силы не спеша восстанавливать надо.

Тимур промолчал, но кивком попросил полить воды на руки и сел за стол. На Алёну не смотрел, на её вопросы не отвечал.

«Обиделся», – думала про себя девушка и пыталась как-то загладить вину.

Муж не реагировал.

После завтрака он надел сухую одежду и ушёл из дома. Куда пошёл – не сказал.

Проводив его взглядом до двери и услышав скрип открывающейся калитки, Алёна опустилась на табурет. Рядом рисовала свой рисунок Танюшка. Только цвета в этот раз были тёмными с красным.

– Что рисуешь? – спросила Алёна дочку.

Девочка показала рукой на дверь.

– Папу? – уточнила мать; Танюша кивнула. – Да, папа у тебя теперь такой: тёмный с красным.

Одев дочку, Алёна пошла к родителям мужа, думая, что Тимур направился туда. Но мужа в родительском доме не оказалось.

– К пацанам пошёл, – предположил свёкор. – Они вчера заходили, о Тимуре спрашивали.

– К нам тоже заходили, но он не захотел к ним выходить, – ответила Алёна.

– Вчера не захотел, а сегодня пошёл, – спокойно сказал мужчина.

В поисках поддержки Алёна взглянула на свекровь, та тоже беспокоилась о сыне.

– Надо бы найти его, домой позвать, – мягко сказала она мужу, – а то непонятно, что с ним от водки сделается.

– Да что вы, бабы, понимаете, – махнул тот рукой, – всё с Тимуром будет хорошо. Здесь не война, все свои, погуляет с ребятами да вернётся.

Но Тимур не вернулся ни к вечеру, ни к утру, когда Алёне надо было уходить на работу. Она отвела Танюшку к свекрови и попросила поискать сына.

Тимур нашёлся через два дня. Один из друзей притащил его к Алёне буквально на своей спине. Было видно, что мужчинам плохо. Тимур не стоял на ногах, его друг выглядел не лучше. И, видимо, больше не мог ни пить, ни слушать вернувшегося с войны приятеля.

Алёна только пришла со смены, но, взглянув на мужа, собрала силы, оставшиеся после бессонных суток, и помогла мужу. Сняла с него пропахшую алкоголем и табаком одежду. Переодела в вещи, хранившиеся в шкафу с доармейских времён. Ведь всё время после своего возвращения Тимур носил форму, в которой вернулся.

С трудом уложила мужа на лежанку и сама пошла отдыхать. Надеялась поговорить вечером и помириться. Но проспавшись и поев, Тимур опять ушёл. Теперь к другому другу. Потом ещё к одному.

Ни родители, ни Алёна не могли вразумить его вернуться домой. Отец предлагал сыну пожить у него, но Тимур отказался. И каждый вечер, возвращаясь после работы или учёбы, Алёна не знала, откуда ей придётся вытаскивать мужа.

После попоек с друзьями, которых в деревне было очень много, Тимуру становилось всё хуже. Ослабленный организм не выносил такого количества самогона, но Тимур всё равно молча пил, не слушая просьбы родных. Не так представляла себе Алёна его возвращение, но уже ничего не могла сделать.

Так продолжалось несколько месяцев. После очередного запоя встать он уже не смог. Отец забрал Тимура к себе, дал протрезветь, потом запер и выпускал, пока его не забрали в больницу лечиться.

Оказалось, свёкор давно хлопотал, пытаясь найти место, куда бы взяли сына на обследование и лечение. Ведь рука так и не слушалась, беспокоили боли.

Когда Тимура увезли, Алёна вздохнула с облегчением. Она надеялась, что мужу станет лучше, и они смогут начать всё заново. Она ездила к нему в свои редкие выходные. Муж встречал её сухо, но не выгонял. Девушка рассказывала о последних событиях, своей учёбе, об их дочери. И замечала, что с каждым разом Тимур слушает всё внимательнее и даже что-то отвечает.

Для восстановления подвижности руки потребовалась операция, которую успешно провели. Потом была восстановительная терапия. Затем Тимура перевели в закрытое отделение, в котором было запрещено посещение; там мужчина пробыл довольно долго. Алёна не знала, что с ним случилось, пока наконец мужа не отпустили домой.

Когда Тимур собирал вещи, врач отозвал Алёну и сказал, что после пережитого у Тимура на всю жизнь останутся шрамы не только на лице, но и на душе.

– Ваш муж вернулся с серьёзными повреждениями нервной системы, и они необратимы. Как смогли, мы купировали его приступы, но они могут повторяться, – сказал врач.

– Приступы? – переспросила Алёна.

– Да, когда он начал приходить в себя, внутренние блокировки, что держали его, стали уходить. И открылось то, с чем вам теперь придётся жить.

Девушка испуганно смотрела на доктора.

– Понимаете, у вашего мужа бывают эмоциональные вспышки, часто они происходят во сне, тогда он ведёт себя шумно и резко. Но вам не следует пугаться, Тимур не агрессивен. Давайте ему предписанные препараты, они помогут сохранять спокойствие и не допустят срывов. Но это лечение совершенно несовместимо с алкоголем, и это вы должны взять на себя. Дайте мужу ощущение важности для вас, необходимости в вашей жизни, это даст ему опору и уменьшит тревожность.

Алёна кивнула, она была готова ухаживать за мужем и поддерживать его.

– Не забывайте разрабатывать руку и по возможности делать массаж, это поможет скорейшему восстановлению функций, – добавил врач, когда к ним подошёл Тимур.

– Хорошо, доктор, спасибо за всё, – доброжелательно ответил бывший пациент.

Алёна приехала за мужем вместе с Танюшкой, она хотела, чтобы они вместе прогулялись по городу, где лечился Тимур.

Они впервые шли втроём: Алёна, Тимур и их дочка. Девочка держала родителей за руки, иногда повисая на них, подпрыгивая и радуясь каждому мгновению. На улице была весна, и, казалось, вся природа радуется новой жизни. В парке родители купили сладкой ваты и покатали Танюшку на детской карусели.

Когда девочка проезжала мимо них на игрушечной лошадке, Алёна заметила, что Тимур улыбается. Впервые со времени его возвращения она видела на его лице улыбку.

Девушка обняла мужа, прижалась к нему, вдруг ощутив забытое счастье и радость. Тимур всё больше был похожим на себя прежнего, казался спокойным. Хотя в глубине глаз всё ещё таились боль и холодность, но жизни в глазах Тимура стало гораздо больше.

Долго гулять не стали, так как после больничного режима сил у Тимура было немного.

Вернулись домой, зашли к родителям. Свёкор пытался поставить на стол бутыль, но Алёна убрала её, сказав, что после введённых препаратов нельзя.

Во время застолья уставшая Танюшка уснула. Свекровь уложила её спать в детской.

– Пусть сегодня у меня останется, – сказала она.

Алёна благодарно взглянула на женщину, которая стала ей ближе матери, и улыбнулась.

А сама села поближе к мужу. Взяла его руку в свою. Это была та рука, что раньше почти не действовала, а теперь Тимур смог несильно сжать ею руку жены.

К себе домой они шли обнявшись. Алёне казалось, что вернулись прежние времена. Весенний вечер был на удивление тёплым, и девушка вспоминала их прогулки в юности, когда они с Тимуром бегали в дом его бабки, помогали ей, а потом бежали к друзьям.

Только теперь Тимур почти всё время молчал. Кратко отвечал на реплики Алёны, здоровался со знакомыми, резко оборачивался на громкие звуки, но в целом снова был собой.

Аккуратно прикрыв дверь дома, они остались одни. Стояли обнявшись, понимая, что вновь обретают друг друга. Их чувства, прошедшие сквозь разлуку, стали крепче и глубже, а связь – неразрывней.

Засыпая в объятьях мужа, Алёна надеялась, что все испытания остались позади. И непроизвольно теребила запястье, на котором когда-то был браслет. Ей хотелось вновь прикоснуться к нему. И казалось, что именно его надо благодарить за возвращение мужа.

Глава 14. Призрачное счастье.

Просыпаясь по утрам рядом с Тимуром, Алёне не верилось, что он на самом деле рядом, что она обнимает мужа, целует в щеку, потом готовит завтрак, и они вместе с Танюшей сидят за столом.

Порой она щипала себя, чтобы проверить, не снится ли ей это. И очень пугалась, когда по ночам не находила Тимура рядом с собой. Ему, бывало, не спалось, и он уходил на улицу.

Стояло тёплое лето. Хоть спи под открытым небом, если комаров не боишься. Но Тимур не спал, а тихо сидел, прислонившись к стене дома. О чём он думал в такие ночи, Алёна не знала.

Муж не любил рассказывать о том, что с ним происходило эти два года и какие мысли его посещали после этого.

Только однажды она услышала от Тимура историю о его жизни в плену.

– Я не хочу к этому возвращаться, – сказал в тот вечер Тимур. – Расскажу тебе немного, и больше не спрашивай, – он помолчал, уходя в воспоминания, и его глаза вновь стали безжизненными, как сразу после возвращения. – Моя группа не должна была оказаться там, где нас взяли. Во время перестрелки меня оглушило и легко ранило. Очнулся от незнакомой речи вокруг и ударов по телу. Открыв глаза и оглянувшись, понял, что остался один… подумал, что лучше бы погиб вместе со всеми, чем это…. – Тимур помолчал, длинные предложение до сих пор давались ему с трудом. – Меня отволокли в поселение, бросили в яму. Там я потерял счёт времени. Постоянная боль от ударов, невыносимая жара днём и холод ночами не давали мне роздыха. Каждый день я думал о том, что меня найдут и спасут. Но видимо, командование посчитало нас всех погибшими, а может, и не искали.

Алёна слушала мужа, и её сердце сжималось от того, что он пережил.

– Когда я понял, что за мной не придут, решил, что должен бежать. То, что получится уйти, было маловероятно, но и выносить такую жизнь, как мне организовали душманы, было невозможно. А если побег не удастся, то меня просто пристрелят, на что я и надеялся, – жёстко продолжал Тимур.

Жена сидела рядом с ним и боялась пошевелиться.

– Единственной возможностью сбежать был момент, когда меня доставали из ямы и начинали бить. Это повторялось довольно часто и ждать себя не заставило. Уйти не удалось, да я и не рассчитывал. Уповал на то, что выстрелят и всё закончится. Но эти …. решили иначе. Я плохо понимал их речь, но вроде они поругались, что со мной дальше делать. В итоге накинули мне на шею поводок и таскали за него. Почему они меня не убили, я не знаю. Возможно, им нравилось тренироваться на мне. Они отрабатывали удары, и если я слишком сильно сопротивлялся, то тянули за поводок, как собачку, давая противнику возможность добить меня. После побоев у меня начали отказывать ноги. Видя, что я не могу стоять, меня на время оставили в покое. Единственным, кто подходил ко мне, была женщина, которая приносила еду. Как-то вместе с едой, она кинула мешочек, я сначала думал, что это отрава, чтобы я проглотил и не мучился, но потом понял, что это мазь. Пока душманы меня не трогали, мазал ею ноги и всё тело, становилось легче. Вообще мне всё время казалось, что кто-то меня оберегает. То, что я там выжил – не просто так. Сейчас я много думаю об этом и не нахожу ответа. Потом всё началось заново, они стали доставать меня и в какой-то момент выбили руку так, что она перестала слушаться.