Читать книгу: «Крылья», страница 8

Глава 10

Морган

Все выходные игнорирую звонки, с раздражающей периодичностью поступающие на мой комм – Рикардо Тайлер упрям, кто бы сомневался. Удушила бы того из его сподвижников, кто провел так называемое исследование и сделал вывод, что моя популярность поможет Рикардо победить на выборах.

Нашелся жених…

Слава богу, сегодня мое присутствие при тестировании абитуриентов не требуется, и я весь день прячусь в кабинете на кафедре. У Рикардо с утра уже хватило ума позвонить Оливеру и попросить его передать мне его коммуникатор якобы для срочного разговора. Так что не рискую и не покидаю своего укрытия.

Но апогеем наглости этого человека становится даже не уловка с Ноланом, а то, что мне начинает названивать Луиза. Лу! Женщина, которая делила с ним постель, терпела и выслушивала его последние пятнадцать лет!

Увидев, кто мне звонит, принимаю вызов, ожидая услышать претензии в свой адрес как разлучницы или же, наоборот, просьбу о помощи, чтобы вразумить этого упертого осла, который не видит сейчас перед собой ничего, кроме президентского кресла. Но я впадаю в полнейший шок, когда Луиза начинает меня уговаривать согласиться на предложение Рикардо и не подводить его в такой ответственный момент. Воистину: нет никого глупее влюбленной женщины!

Обрываю звонок, не дослушав и не попрощавшись. Обложили со всех сторон. Осталось еще Лаки начать меня склонять к тому, чтобы принять предложение его дядюшки… Но нет, в адекватность сына я все еще верю.

Сижу, барабаню пальцами по столешнице и раздумываю, как же мне выпутываться из этого дерьма, когда на рабочий компьютер приходит видеозвонок. Вот же настырный!

Понимая, что бегать бесполезно, принимаю вызов.

Рикардо выглядит, как всегда, безупречно. Подумать только, а на днях его, должно быть, впервые в жизни душил галстук. «Что, – думаю мстительно, – тяжеловато было делать мне предложение?»

– Здравствуй, Миранда! – торжественно произносит будущий (как я надеюсь, а то он сведет нас всех с ума) президент Лондора. – Как видишь, я в добром здравии. Спасибо, что поинтересовалась.

Да уж, тот вечер выдался веселый: после того как я ненароком опрокинула чашку горячего кофе прямиком на гениталии Рикардо, пришлось вызывать его личного врача, а потом ждать, пока тот окажет первую помощь своему вредному пациенту, не перестающему попеременно то громко страдать, то проклинать мою криворукость. Повезло, что Лаки так и не пришел ночевать, и двойная удача, что он не появился вместе с Ди – не хватало еще ей попасть под горячую руку Рикардо. Впрочем, сам он получил от меня горяченького сполна.

– Еще раз назовешь меня Мирандой, и нам снова придется вызывать Гаса, – предупреждаю на полном серьезе.

Огастус, личный врач Рикардо, – приятный мужчина, с которым я всегда не против поболтать, но все же не тогда, когда его подопечный лежит без штанов на моем кухонном столе и стонет от боли.

Тайлер кривит губы.

– Сама посуди, в свете скорого изменения статуса наших отношений было бы странно, продолжи я называть тебя по фамилии.

Снова начинаю звереть. Удивительно, как быстро умеет вывести из себя этот человек.

Подаюсь вперед к экрану так, будто бы могу протянуть руку и сжать такую манящую в данный момент шею собеседника.

– Окстись. Статус наших отношений не изменится.

– Ты такая милая, когда злишься…

– Рикардо, – уже рычу.

– Ладно-ладно. – Дарит мне убийственный взгляд, но дурачиться перестает. Тоже чуть подается к экрану, переплетает на столе пальцы. – Морган, давай разберемся, я хоть раз тебя подводил?

И разбираться не нужно.

– Тысячу раз, – выдаю, не задумываясь.

Рикардо закатывает глаза.

– Ну, хорошо. А по-серьезному я тебя подводил? Когда вопрос стоял о жизни или смерти?

Закусываю губу. Да, я обязана Рикардо жизнью. Тогда, четырнадцать лет назад, после гибели Александра и уничтожения Эйдона, я осталась жива только благодаря ему. Когда от меня отказались собственные родители, а Родина назвала предателем, руку помощи мне протянул лишь Рикардо Тайлер.

Но, черт возьми, я отрабатываю свой долг уже который год! Сколько услуг я оказала этому прохвосту – не счесть.

Встряхиваюсь.

– Если ты проиграешь на выборах, твоя жизнь на этом не закончится, – напоминаю.

– Погибнет моя гордость, – возражает Рикардо. И кажется, он серьезно. – А без нее мне не жить.

Качаю головой.

– Рикардо, нет, – повторяю уже, наверное, в тысячный раз. – Ты не заставишь меня ввязаться в большую политику. Я не стану шататься с тобой по приемам, посещать светские рауты и так далее. Да меня от одного такого мероприятия воротит неделю. Признаю, я твоя должница, но я не готова положить свою жизнь на алтарь твоего президентства и не дам согласие на фиктивный брак, как бы ты меня ни уговаривал.

В глазах Рикардо загорается опасный блеск. Что, черт возьми, он услышал из того, что я говорила?

– Если все дело в фиктивности…

– О боже, нет! – восклицаю возмущенно. – И думать не смей!

Рикардо мне как брат, нелюбимый вредный брат, но никак не мужчина, который меня интересует… как мужчина. Я любила Александра больше жизни, Тайлеры – моя семья. И думать о связи с Рикардо для меня сродни размышлениям об инцесте.

– Я всего лишь предложил, – ни капли не смущается собеседник. – Но ты должна понять, это не я придумал. Мой предвыборный штат проделал огромную работу, провел исследования, устраивал соцопросы. Ты – моя путевка в президентское кресло.

Не сдаюсь.

– Найди другой способ, – упорствую.

Рикардо вздыхает, снова закатывает глаза с таким видом, будто разговаривает с глупым ребенком.

– Ну, чего ты упираешься? – пытается уже не настаивать, а уговаривать. – А если я пообещаю, что не буду таскать тебя с собой по приемам без надобности?

Ну, еще бы. Сейчас, чтобы добиться своего, он с легкостью пообещает мне звезду с неба. И мы оба знаем, что обещания он не сдержит. Под влиянием обстоятельств, разумеется.

– Рик, нет.

– Не пойму, что ты теряешь? – продолжает увещевать. – У тебя все равно нет личной жизни.

Он говорит это с такой отвратительной уверенностью, что мне становится обидно.

– С чего ты это взял? – возмущаюсь, ибо лучшая защита – нападение.

– А с того. – Рикардо остается невозмутим. – Я навел справки. Да, ты не монахиня, время от времени у тебя кто-то появляется, но не часто, и это чисто постель.

Ушам своим не верю. Это все равно что копаться в моем нижнем белье.

Морщу нос, будто в помещении дурно пахнет.

– Ты отвратителен.

– Предусмотрителен.

– Отвратителен. Признай и не спорь.

Разводит руками, но продолжает самодовольно улыбаться.

– А что, если ты не все обо мне знаешь? – тем не менее не сдаюсь.

Рикардо прищуривается, вглядывается в мое лицо.

– Хочешь сказать, что у тебя кто-то есть? – Изгибает бровь. Издевается, ясное дело.

Признать сейчас его правоту – ударить в грязь лицом.

– Именно, – отчеканиваю, гордо вскинув подбородок.

Рикардо колеблется.

– И это серьезно? – уточняет.

– Более чем.

Снова вглядывается, но потом расслабляется.

– Не верю, – заявляет безапелляционно. – В последнее время ты курсируешь по маршруту: ЛЛА – дом – ЛЛА. Не хочешь же ты сказать, что закрутила роман с садовником?

Вот же сноб. Можно подумать, садовники не люди. Правда, если бы кое-кто был внимательнее к окружающим, то знал бы, что садовник у нас – женщина, и видел он ее не один раз.

– А что, по-твоему, в ЛЛА есть недостаток в мужчинах? – не имея на руках приличных карт, бессовестно блефую.

Вот теперь мне удается его пронять. Рикардо напрягается, даже подбирается в кресле – дикий кот перед прыжком на жертву, ни дать ни взять.

– И кто же он? – интересуется подозрительно ласково. – У вас там или старики, или студенты.

– Да хоть бы и студент, – выпаливаю, слишком поздно сообразив, что именно я горожу. – Молодая горячая кровь, и все такое.

Рикардо еще мгновение смотрит на меня не моргая, а потом бессовестно начинает… ржать.

– Ну… ты же… не… вампир, – выдавливает сквозь смех. Его настолько разбирает, что даже на глазах выступают слезы.

То тиран, то шут – вот он, Рикардо, во всей красе. Для ближнего круга, естественно. Для остальных он только тиран.

– Дурак, – огрызаюсь.

– Не пристало так говорить с будущим мужем, – снова старая шарманка.

– Только через мой труп, – обещаю. А сама думаю, как теперь выкручиваться из западни, в которую сама же себя и загнала.

– Вот что, дорогая невеста… – Рикардо сверяется с часами и, видимо, понимает, что потратил на пустые разговоры непозволительно много времени. – Завтра я планирую начать шоу. Приеду за тобой в середине дня, чтобы при свидетелях позвать на обед в ресторан. Не можем же мы пожениться без предыстории, верно?

Возвожу глаза к потолку: он невыносим.

– Не приезжай, – говорю, но понимаю, что обращаюсь к уже потемневшему экрану – Рикардо оборвал связь.

Не сдерживаюсь и с силой ударяю кулаком по столу.

– Скотина!

Скучно мне жилось, что ли? Теперь еще и этот решил свести меня с ума.

Женишок, чтоб его.

***

Прихожу с работы пораньше и наконец готовлю ужин.

Дома снова один Гай. Вместе едим, болтаем на отвлеченные темы. В кои-то веки мальчик рассказывает, как дела в школе. И, кажется, все и вправду хорошо, у него даже появились друзья.

Сдуру спрашиваю, не нравится ли ему какая-нибудь девочка из класса, а потом проклинаю себя на чем свет стоит и прикусываю язык, потому что Гай тут же смущается и замыкается в себе. Никак не привыкну, что он не такой, как его старший брат, – закрытый. К тому же, до десяти лет Гай прожил на изолированной планете, не видя и не общаясь ни с кем из сверстников, а потому адаптация в школе проходит тяжело. А я еще о девчонках…

Но сказанного не воротишь. Гай убегает в свою комнату под предлогом того, что у него еще много уроков, а завтра рано вставать. И я остаюсь на кухне одна.

Хочется реветь или биться головой об холодильник. И не пойму, чего больше. А потому не делаю ни того ни другого.

Сгоняю Хряща с посудомоечной машины и загружаю в нее тарелки и чашки. Получаю недовольный «мяв» протеста и угрожающий взмах черной когтистой лапы. Шикаю на обнаглевшего питомца, и тот с важным видом удаляется вслед за Гаем.

Может, у мальчика и проблемы с общением со сверстниками, но с нашим котом они нашли общий язык сразу. Помню, когда Лаки был маленьким, он все время норовил потискать Хряща, за что получал по заслугам и вечно ходил с разодранными в кровь руками, а порой и лицом. Гая же на моей памяти наш темпераментный черный друг не поцарапал ни разу – удивительное взаимопонимание.

Убираю посуду, собственноручно протираю стол, хотя можно было бы запустить робота-уборщика, и понимаю, что делать больше нечего, а спать еще слишком рано.

Бесцельно шатаюсь по дому, а потом сажусь на нижнюю ступеньку лестницы в холле, подтягиваю колени к подбородку и просто сижу и думаю.

Кому, как не мне, знать, что, если Рикардо Тайлер что-то задумал, он не отступится. Но, черт его дери, я не хочу выходить за него замуж. Первая леди Лондора – очень смешно. Мне бы справиться со своей личной копилкой славы, а не добавлять в нее еще монет.

У меня была надежда на Луизу и на то, что она убедит Рикардо в том, что ее кандидатура на роль его супруги куда лучше, чем моя. Но со звонком Лу и эта слабая надежда приказала долго жить. Не знаю, правда ли бессменный секретарь Рикардо Тайлера любит своего шефа, но оспаривать его решений она не станет – сегодня я в этом убедилась.

Но тогда остается только…

Хлопает входная дверь.

– Свет не включай, – прошу, представив, как сейчас загорится лампочка, и ее свет ударит по привыкшим к полутьме глазам.

– Ты чего сидишь в темноте? – удивленно спрашивает Лаки, замерев возле двери.

Может, после фонаря на крыльце ему и кажется, что здесь совсем темно, но света, падающего из коридора, ведущего на кухню, вполне хватает, чтобы рассмотреть его силуэт.

– Да так, – отвечаю и больше ничего не говорю. Вроде бы ничего сегодня толком не делала, а мертвецки устала.

Лаки понимающе хмыкает.

– Рикардо достал, да? – Приближается. – Подвинься. – Послушно подвигаюсь, и он садится на ступеньку рядом со мной.

От него пахнет ветром и неожиданно – морем. Значит, гуляли где-то с Дилайлой. Точно с Ди – глаза блестят даже в темноте.

Смертельно боюсь за моего мальчика, но, кажется, Дилайла не та, кто может разбить его сердце – она держится за Лаки не меньше, чем он за нее.

– Рикардо уже наябедничал? – уточняю.

– А то. – Не вижу, но точно знаю, что Лаки улыбается. – Звонил с утра, просил на тебя повлиять.

– А ты?

– Сказал, чтобы вы решали свои дела без меня. Я вас обоих люблю и не собираюсь вставать ни на чью сторону.

– Эх ты, – вздыхаю. – А я-то думала, ты всегда на моей стороне. – Конечно же, шучу: я никогда не заставлю его выбирать между мной и родным дядей.

Молчим. Лаки никуда не уходит, но ничего и не говорит. Он просто здесь, как всегда, рядом, и мне от этого становится спокойнее.

– Думаешь, мне стоит согласиться на его предложение? – спрашиваю прямо.

Усмехается.

– И стать мне не только матерью, но и тетушкой? – Да уж, звучит так же дерьмово, как есть на самом деле. – Тебе правду сказать? – голос Лаки становится серьезным так неожиданно, что я тут же отрываю голову от его плеча, на которое только что успела ее положить.

– Конечно правду, – отвечаю несколько ошарашенно.

– Дядя Рик напуган, – говорит все так же серьезно. – На самом деле. Впервые в жизни у него появился серьезный конкурент, и это здорово выбило его из колеи. И он правда верит своим социологам, утверждающим, что ты его ключ к победе на выборах, поэтому настроен весьма решительно. – Молчу. Мне нечего возразить. – Но, если ты согласишься выйти за него замуж, – ладонь, тепло которой чувствую даже через рукав формы, ложится на мое плечо, приобнимая, – ты будешь несчастна. Что бы он тебе ни обещал сейчас, он врет, просто очень хочет получить твое согласие. Не будет больше ЛЛА, не будет свободных полетов. И от телохранителя тебе тогда точно не отделаться. Да и другие мужчины…

– А что – другие мужчины? – бурчу, снова возвращая голову на его плечо.

– Ну, ты же иногда ходишь… на свидания. Первая леди не сможет себе этого позволить – огласка, репутация мужа.

Боже мой, из уст Лаки все то, о чем я думала до этого, приобретает еще более мрачный оттенок.

Вздыхаю.

– Кто ты, рассудительный молодой человек, и куда ты дел моего шалопая сына?

Лаки усмехается.

– Ну, ты сама просила сказать тебе правду. Если хочешь, я могу и дальше сыпать шуточками про тетушку.

А ведь мой мальчик по-настоящему вырос.

– Не надо про тетушку, – прошу. – Сегодня я сказала ему, что у меня уже есть серьезные отношения, и поэтому я не могу стать его женой, – признаюсь, помолчав. Сын ничего не говорит, ожидая продолжения. И я продолжаю: – Со студентом. Это немного остудило его пыл, но потом Рикардо подумал и решил, что я вру. А я, естественно, соврала.

– Со студентом? – Лаки даже присвистывает.

– Знаю-знаю, – соглашаюсь. – Как-то само попало на язык.

Понятия не имею, как это вырвалось. Полнейший бред – я никогда не связалась бы со своим учеником. Во-первых, существует преподавательская этика, а во-вторых, я уже не девочка, мне тридцать девять, а моим студентам обычно максимум чуть за двадцать. Это уже педофилия какая-то получается.

– Слушай! – Лаки едва не подпрыгивает, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть в его лицо. Вижу блестящие глаза, но на этот раз это не любовный блеск, а пламя энтузиазма. – А ведь это выход!

Морщусь и уточняю:

– Что, завести роман со студентом?

– Ну конечно же! – Ох, меня всегда немного пугает, когда Лаки загорается какой-то идеей – тогда его остановить еще невозможнее, чем Рикардо, вбившего себе что-то в голову. – Завести фиктивный роман, чтобы избежать фиктивного брака!

Даже отклоняюсь от него.

– Ты шутишь? – спрашиваю с надеждой.

– Еще как не шучу! – Лаки вскакивает со ступеньки и выпрямляется передо мной в полный рост. Осталось еще начать приплясывать. Впрочем, не удивлюсь – он может. – А что ты теряешь? Ты своей репутацией уже давно не дорожишь, а вот Рикардо в преддверии выборов – еще как. Он сразу же от тебя отстанет и начнет прорабатывать другие пути к победе, что ему только на пользу. И все счастливы!

Тоже встаю.

– Хорошая идея, – соглашаюсь мрачно, как раз по контрасту с ликованием сына. – Вот только меня вышвырнут из Академии за совращение малолетних.

Лаки смеется и не разделяет моих опасений.

– А ты бери совершеннолетнего, – советует весело. – У меня хорошая память, и я заявляю тебе со всей уверенностью, что пункта о запрете личных отношений между студентами и преподавателями в уставе ЛЛА нет.

– Вот черт, – это все на что меня хватает.

Мне срочно нужно перечитать устав. Срочно.

Глава 11

Джейс

– Что значит – ты против? – Капитан Шарпер смотрит на меня с таким видом, будто у меня на лбу выросли рога. – Я сказал: мы берем отступные и отпускаем этих типов на все четыре стороны, а в случае расспросов все как один утверждаем, что ничего не брали и не видели – преступники сбежали.

Мы с моим командиром одного роста, тем не менее он всегда пытается смотреть свысока. Вот и сейчас давит взглядом, пытается подчинить телепатически. Только он не телепат, а я не слишком подвержен чужому влиянию, когда оно кардинально идет вразрез с моим собственным мнением.

– Я против – это значит, что я против, – отрезаю.

– Да что ты… – начинает Шарпер, но быстро сдает назад, понимая, что в данном случае лесть предпочтительнее угроз. – Джейс, ты только подумай, какая сумма на кону. Нам пахать десять лет, чтобы столько заработать легально. Наше правительство само виновато, раз так мало нам платит.

Усмехаюсь. Качаю головой.

– Ну так уволься, если здесь так мало зарабатываешь.

Руки капитана сжимаются в кулаки. Он делает шаг вперед по направлению ко мне, явно рассчитывая, что я отступлю в прямом и переносном смысле. Но я твердо стою и на ногах, и на своем.

– Джейс, не вынуждай меня, – шипит. Так и вижу, как в его мозгу крутится счетчик, пересчитывающий уже почти полученную взятку.

Снова качаю головой.

– Нет.

Я не борец за справедливость. И плевать я хотел на то, что капитан порой нечист на руку, это я знаю давно. Но одно дело – отпустить какую-то мелкую шпану, от которой больше суеты с заполнением отчета о поимке, чем вреда на свободе. И другое дело – собираться освободить отпетых головорезов, которые оставляют на своем пути горы трупов.

У меня до сих пор перед глазами изувеченные тела женщины и ребенка, убитых только потому, что оказались не в том месте и не в то время, на пути банды, которая сейчас в наших руках.

– Да чтоб тебя, Риган! – орет Шарпер. Ему очень хочется взять предложенное, но и страшно до тех пор, пока вся команда не подтвердит свое согласие и не войдет в долю – если все будут повязаны, никто не проболтается. – Не строй из себя святого! Я и так закрываю глаза на твое вечное оспаривание моих приказов! Ты не попал под трибунал только благодаря моему терпению!

Но я упорно стою на своем.

– Значит, трибунал, – киваю, соглашаясь. – Ты только не забудь, что под присягой нельзя врать. Вот я и расскажу, как обстоят дела у нас в отряде и как тебе не хватает денег.

Я, конечно, зря нарываюсь. Другой, умный и дальновидный человек, согласился бы на предложение капитана, а если это так претит его принципам, сдал бы его руководству позже. Но, во-первых, «стучать» на людей, с которыми не один день проработал бок о бок, я не стану. Во-вторых, в любом случае это будет уже после того, как мы отпустим насильников и убийц на свободу.

А командира накрывает.

– Хочешь сказать, что тебе самому не нужны деньги?! – срывается уже чуть ли не на визг. – Думаешь, я не знаю, куда ты спускаешь все, что у тебя есть?! Вот и отдашь свою долю шлюхе-сестре на новую дозу…

А дальше я не слушаю – бью без замаха в капитанское лицо…

Наклоняюсь, плещу в лицо холодной водой, а потом упираюсь ладонями в противоположные края новомодной квадратной раковины и некоторое время стою, опустив голову. С отросших, падающих на лоб волос капает вода. Одна капля шлепается на нос, вторая стекает по губам…

Прошло несколько месяцев, но помню тот разговор с Шарпером так, будто он состоялся вчера.

Так я и вылетел из элитного отряда полиции и попал на «Искатель-VIII».

Тогда я и вправду думал, что меня не уволили только из-за вмешательства и заступничества Кинли. Был ему даже в какой-то мере благодарен. А оказалось… Этот гад просто взял и сдал меня РДАКу со всеми потрохами. Рекомендовал он… Да никто бы мной вообще не заинтересовался, если бы не новоиспеченный генерал, так жаждущий послужить своей стране. А как иначе? Новый секретарь ведь тоже постареет, а так Кинли опять выслужится и в награду получит кого-нибудь помоложе.

…Молли всегда была моей слабостью. Я защищал ее еще с детского сада, дрался за нее в школе, в любой момент срывался и приезжал, стоило ей позвонить, когда я был на планете. Я оберегал ее, как только мог. Я очень в нее верил, в нее и в ее выбор: и когда она поступила в медицинский, и когда начала встречаться с каким-то парнем, о котором наотрез отказывалась мне рассказывать.

С Крисом мы познакомились только в тот день, когда у Молли случился первый приступ. Механизм был запущен, и ничего нельзя было откатить назад.

Меня не посадили за причинение тяжких телесных только благодаря работе в полиции…

Выключаю воду, резко и наскоро вытираю лицо полотенцем и иду собираться на занятия. Вроде бы сегодня нам уже выдадут синюю форму студентов ЛЛА, и мы сольемся с толпой.

Что бы ни стало с Молли после «синего тумана», она моя сестра, и я буду защищать ее до последнего.

РДАК наверняка будет за мной следить. А это значит, что придется играть по их правилам.

До тех пор, пока не придумаю, как выкрутиться.

***

Очередное тестирование проводит незнакомая пожилая женщина в штатском. Даже не рискую предположить, сколько ей лет, но она очень худая, с тонкой, полупрозрачной старческой кожей, немного сгорбленная и совершенно седая.

Женщина просит нас выполнить математические задания, при этом улыбаясь совершенно по-доброму, будто перед ней не поступающие в один из самых элитных ВУЗов во Вселенной, а внучки, зашедшие на чай.

Тест простой – мне вполне хватает знаний, оставшихся со школьной программы, чтобы ответить на все вопросы. А судя по тому, как быстро оживляются остальные, задания ни для кого не составляют труда.

С молчаливого согласия девушки, снова сижу с Дилайлой. Ни в коем случае не имею на нее видов, но я уже убедился, что она неболтлива и с мозгами, так что лучшей соседки по парте не стоит и желать.

Несколько раз ловлю на себе обиженные взгляды рыжего Лиама. Интересно, чего он от меня хочет? Извинений за то, что вчера грубо прервал, в его понимании, доверительную беседу? В таком случае пусть ждет и дальше.

Профессор Фицбон собирает работы и чинно покидает аудиторию, а ее место занимает мужчина, которого я прежде тоже не видел. Сегодня какой-то день новых лиц.

Мужчине на вид лет шестьдесят, он длинный и тонкий как щепка, волосы – темные, седые на висках, а взгляд маленьких глаз – цепкий, внимательный. Войдя, он словно пытается просканировать присутствующих.

По рядам проходит волнение, а потом все замолкают и напряженно ждут вердикта, будто новое действующее лицо и вправду способно что-то определить с первого взгляда и объявить каждому судьбоносное предсказание.

Мужчина представляется Оливером Ноланом, членом Совета академии, и начинает вещать о том, как нам повезло, что нас выбрали из сотен претендентов, какая счастливая судьба и звездная карьера ждет каждого в этом помещении…

На третьем предложении перестаю внимательно слушать. Все слишком пафосно и витиевато, а всю его речь можно сократить втрое без ущерба для смысловой нагрузки. Но, видно, мистер Нолан любит поговорить.

Нолан… Это имя мне знакомо: Барбара, секретарь Миранды Морган, упоминала его в первый день. Это тот, кто якобы меня разыскивал перед началом экзаменов. Хотелось бы знать зачем? Ведь больше моей персоной он не интересовался.

А может, и не хотелось бы. Сейчас у меня проблемы посерьезнее, чем банальное любопытство: мне нужно как-то выкручиваться, а я не знаю как.

То, что РДАК будет за мной следить, – неоспоримый факт, тут можно даже не сомневаться. Будут наблюдать и проверять, выполняю ли я их требования.

Вряд ли, конечно, в случае неповиновения они действительно решат разделаться с Молли – сотрудники РДАКа не террористы, а подотчетные крысы, и каждое их действие должно быть строго регламентировано и запротоколировано. Но забрать ее из клиники они могут и, например, увезти в свою штаб-квартиру, оформив, скажем, как защиту свидетеля. И тогда я до нее никогда не доберусь, это во-первых. А во-вторых, состояние Молли слишком нестабильное, ее нельзя сейчас тревожить и тем более прерывать медицинские процедуры.

Доктор Кравец только недавно начал какое-то экспериментальное лечение, в успехе которого клялся едва ли не на Библии, и нельзя допустить, чтобы ему помешали. Я знаю, о чем говорю, лично оббивал пороги всевозможных клиник, санаториев, лечебниц, госпиталей и других учреждений, специализирующихся на поддержании жизни бывших зависимых от «синего тумана». Так что методика Кравеца – для Молли последний шанс.

А раз агенты РДАКа будут за мной «присматривать», значит, нужно бросить собакам кость – показать, что я поддаюсь дрессировке и послушен, как пушистый ягненок. А для этого необходимо как-то сблизиться с капитаном Морган. Они должны видеть, что я выполняю их приказ.

Нет, естественно, даже не думаю о том, чтобы пытаться «закрутить роман», как по-дурацки выразился Первый (имени своего он же не назвал, поэтому мысленно называю его именно так). Миранда Морган не похожа на женщину, способную подпустить к себе близко первого встречного. К тому же, я теперь ее студент, а она мой преподаватель. О чем вообще думают в РДАКе? Они не боятся, что меня просто выкинут из академии?..

Мистер Нолан продолжает свою пафосную речь о том, как нам свезло и сколько миллионов человек теперь нам завидует. С миллионами он явно перегибает, но с тысячами, пожалуй, соглашусь.

К черту Нолана. Что мне делать с Морган? Нужно как-то почаще быть возле нее, при этом не выходя за рамки: «преподаватель – студент», – но так, чтобы у людей из РДАКа не возникло сомнений, что я исполняю свою миссию. Вот это задачка.

У меня даже мелькает шальная мысль пойти к Морган и выложить все как на духу и попросить разрешения некоторое время ошиваться подле нее, чтобы наблюдатели ничего не заподозрили. Но эту идею я выбрасываю из головы еще раньше, чем она успевает окончательно оформиться.

Мы говорим не о соседке по общежитию, которую можно попросить подыграть взамен на какую-нибудь такую же необременительную услугу. Это Миранда Морган, не просто привлекательная женщина и не простой пилот – она пилот, участвовавший в военных действиях, солдат, та, кто уничтожил целый город, в конце концов. Кроме того, Морган – приближенная Рикардо Тайлера, гения интриг и акулы в политике.

Никто не станет мне «подыгрывать». Капитан Морган немедленно сообщит обо мне местной Службе безопасности, и меня закроют. Альфа Крит объявит предателем Родины, а Лондор – шпионом и преступником и запрёт до выяснения обстоятельств, которые в таких ситуациях могут выясняться до бесконечности долго.

Опять же, принцип «нет тела – нет дела» еще никто не отменял. А из камеры или из могилы я сестре не помогу…

Только к концу монолога члена Совета ЛЛА более-менее привожу мысли в порядок и останавливаюсь на плане, который, как мне кажется, поможет выйти из этой передряги без потерь: попробую напроситься к капитану Морган на дополнительные занятия.

Откажет – буду думать другой вариант. Но попытаться стоит.

***

Синяя форма Лондорской Летной Академии сидит на мне как влитая. То ли я привык к полицейской темно-фиолетовой, которая, однозначно, по цвету ближе к синему, чем к бежевому. То ли мне просто больше нравится синий.

Мои однокурсники тоже довольны: крутятся перед зеркалами в раздевалке, любуются ярко-желтой полоской на рукаве, будто она обозначает не первый курс, а причисление ее обладателя к рангу божественных существ.

Переодеваюсь, собираю вещи, сминаю, а затем беру в охапку форму абитуриента и двигаюсь к выходу. Проходя мимо, краем уха слышу, как словоохотливый Лиам задвигает какому-то олуху, что ни за что не расстанется с бежевой формой, а непременно сохранит ее, разгладит и повесит дома в чехол как символ его первой победы.

Никак не реагирую, прохожу мимо и под ошарашенными взглядами рыжеволосого оратора и его благодарного слушателя выбрасываю свою форму в мусорный контейнер.

Лиам давится недосказанными словами.

***

Предварительно вежливо стучусь, а потом заглядываю на кафедру.

– Добрый день, Барбара, – сегодня я сама любезность. – Капитан Морган у себя?

Светловолосая секретарь резко вскидывает голову на звук отворяемой двери, но, стоит ей увидеть, кто пришел, заинтересованность на ее лице исчезает мгновенно. Похоже, надеялась, что Тайлер заглянет по ее душу. Наивная.

– Здравствуйте, Джейсон, – отвечает уныло. Она меня тоже запомнила. – Капитан у себя, но через десять минут у нее обеденный перерыв. Вам назначено?

Только теперь до меня доходит, что сейчас действительно обеденное время. Пытаться наладить с кем-то контакт, задерживая этого кого-то на пути к еде – худшая идея из всех. Бред говорят, что голодный мужчина – злой мужчина. Женщины любят поесть ничуть не меньше.

Пожалуй, мой план потерпит часок-другой. В крайнем случае попытаю удачу завтра.

– Тогда я зайду попозже, – говорю и делаю шаг обратно к двери.

– Угу, – скучающе отзывается Барбара, снова погружаясь в чтение с экрана компьютера, от которого я ее оторвал своим внезапным вторжением; потом, кажется, вспоминает о своих обязанностях и вскакивает. – То есть подождите! Я должна сообщить капитану Морган, что вы заходили.

Останавливаюсь. Раздумываю и повторно прихожу к выводу, что это плохая идея.

Но Барбара уже включает интерком.

– Да! – тут же раздается по внутренней связи, и голос этот звучит не слишком-то дружелюбно.

– Капитан Морган, к вам посетитель. Я сказала, что у вас обед через несколько минут, но…

– Я не пойду на обед! – резко обрывает хозяйка кабинета таким тоном, будто на обеде ее непременно будут пытать. Неужели на диете? Не похоже, чтобы ей это было надо. – Пусть зайдет, – даже не спрашивает, кого именно принесло.

Барбара поднимает на меня глаза.

– Вы слышали, – равнодушно пожимает плечами, мол, у начальства свои причуды. – Проходите. Капитан вас примет.

Удружила так удружила.

– Спасибо, – произношу сухо.

Ладно, сейчас или позже – все равно, скорее всего, меня пошлют… слушать общие лекции.