Читать книгу: «Опасный район»

Художники: Елена Другова, Татьяна Стадниченко

© Котова Т., 2024

© Другова Е., обложка, 2024

© Стадниченко Т., иллюстрации, 2024

1. Первая орхидея

– Сергей, ты что, телефон не слышишь? – сердитый женский голос прорвался между треками «Раммштайн».

– А? Ой, это вы. Простите, София, – подросток остановился и вынул наушники из ушей. Несмотря на больную ногу, он, видимо, шел слишком быстро, и женщине пришлось его догонять и хлопать по плечу.

– Пойдем скорее, – она потянула его за руку и буквально потащила в сторону подъезда.

– Соня, я… Мне нужно ужин готовить, – он только вернулся с дачи заказчицы, где провел полдня на грядках, помогая собирать урожай и со стремянки обрезая деревья. Руки устали, ноги еле шли, но София была непреклонна.

Он давно не видел ее такой озабоченной и серьезной. Она также быстро прошагала к лифту и выпустила его рукав, когда они поднялись на десятый этаж и подошли к ее квартире. И только тогда сказала: «Посмотри, орхидея погибла или ее можно спасти?»

Сонины слова задели за живое. Сергей обогнул хозяйку и прошел в коридор.

– Нет, не снимай ботинки, проходи так, – сухо сказала она ему вслед.

Предложение не снимать ботинки было совсем не похоже на обычное поведение одной из его лучших клиенток. Ее квартира всегда содержалась в идеальном порядке, в прихожей стоял целый шкафчик с тапочками для гостей, а в отдельной гостевой ванной висели свежие полотенца. Софии исполнилось сорок, она работала руководителем директора по персоналу крупного банка и цветы любила куда больше, чем людей.

Она тоже не стала снимать туфли, подтолкнула подростка в гостиную, а сама осталась позади. Сергей в ужасе застыл на пороге.

– Дарвин тебя подери! Катасетум… – с трудом выдохнул он.

Его лучший цветок, орхидея Катасетум, лежала на полу.

Соня по-особенному заботилась о цветке. У растения были стебли с россыпью крупных, мужских цветов, каждый размером больше ее взрослой ладони. Цветы этого вида отличаются по полу: женские меньше и выглядят проще. Горшок стоял в центре просторной гостиной на высоком круглом столике, который хозяйка купила специально для него. Над ним с потолка свешивалась специальная лампа, которая горела весь световой день, и из-за нее цветок походил на произведение искусства.

Цветоводы ласково называли этот вид «морковкой» из-за того, что у катасетума вырастала бульба, похожая на веретено. Она, как морковка кончиком вверх, торчала из горшка, в ней накапливались питательные вещества, и весной оттуда проклевывались отростки с цветами.

Эта ценная и редкая орхидея из Бразилии оказалась не так проста в уходе и размножении, и Сергей по праву гордился тем, что достиг успехов в этом. Катасетумы стали особенной частью его коллекции, можно сказать, одним из основных источников его дохода. Он размножил и вырастил на продажу больше двадцати экземпляров.

И теперь этот большой цветок распотрошенным лежал на полу. Цветки уже подвяли и сморщились. А вот морковку как будто кто-то погрыз, она была вся растерзана. Осколки стеклянного дизайнерского горшка блестели на полу. Субстрат, в котором росла орхидея, казался похожим на могильный холм.

– Она погибла… – прошептал мальчик, вставая перед цветком на колени. Он осматривал корни в тщетной надежде найти живой отросток, из которого можно было бы воскресить растение.

– Да. То есть нет! – Соня бесцеремонно прервала его размышления. – Ее убили. Точнее, съели. Посмотри.

Она топталась на пороге комнаты, постукивая высокими каблуками по полу.

– Сергей, ну приди же в себя! Я позвала тебя не для того, чтобы ты разделил мою скорбь. Найди того, кто это сделал.

Сергей непонимающе посмотрел на клиентку, и она мотнула головой в сторону прихожей.

– Я не хочу ночевать в квартире с крысой или енотом, или кто еще может залезть сюда и устроить такой беспорядок.

– Не уверен, что крыса могла залезть на десятый этаж. Енотов в Чертаново нет, разве что кто-то дома держит.

– Сережа, я заплачу. Все проверь и убери мусор. Буду ждать внизу.

Соня целеустремленно зашагала к выходу. Сергей уже привык к ее непростому характеру.

Он встал с колен, осмотрел всю комнату. В углу стояло пианино, рядом – пара кресел, напротив – окно во всю стену – София знала, чего хотела, и смогла добиться согласования ремонта даже в МФЦ. На широком подоконнике стояли другие цветы, большей частью – из коллекции Сергея. Он аккуратно обошел осколки и проверил подоконник: все остальные цветы были в порядке. Только у одного, стоящего у приоткрытой вертикальной створки, был надломлен стебель и упало поддерживающее его крепление.

«Неужели сюда и правда залезла крыса?» – подумал он. Сергей не особенно верил в енота, который сбежал от соседей, просочился в узкую щель окна и разбил самый красивый цветок. Значит, надо посмотреть под мебелью.

Для этого пришлось облазить всю квартиру и заглядывать под шкафы и диваны. Нога разнылась. Иногда ему казалось от этой нескончаемой, вечно ждущей в засаде боли, что он приговорен и не живет, а медленно тлеет изнутри. Он вернулся в гостиную, где хотел еще раз все проверить.

Со стороны это наверняка выглядело комично: худенький светловолосый парень лет четырнадцати в не самых чистых карго-штанах, футболке и рубашке на пару размеров больше прислушивается к чему-то и сосредоточенно ползает по полу богатой квартиры, пока ее хозяйка нетерпеливо, как всегда, ждет его у подъезда.

Но все было не так плохо. Помочь клиентке для мальчика не казалось зазорным. В конце концов, ночевать в квартире со здоровой крысой с помойки – так себе перспектива для женщины.

Он никого не нашел. Может быть, там никого и не было, а горшок «упал», когда под тяжестью цветов надломилась ветка, нарушила равновесие и ваза полетела на пол, своим весом разбив хрупкий и нежный цветок.

Сергей взял на кухне веник с совком, перчатки и пакеты. Сначала собрал крупные осколки, а потом опустился рядом с остатками цветка. Наклонился и тут впервые заметил в свете садящегося солнца влажные отпечатки на гладком паркете.

Если бы в горшке с орхидеей была земля, мелкий вредитель оставил бы на ней более понятные отпечатки. Но орхидея живет в смеси коры, мха и торфа. Горшки для орхидей обычно похожи друг на друга. Сергей их разводит в прозрачных пластиковых, делая в них дырки, чтобы к корням был доступ воздуха, а уж покупатели сами решают, оставить цветы в таком горшке или купить покрасивее. В любом случае, у всех контейнеров есть блюдце, в котором должна стоять вода. В блюдце великолепного дизайнерского горшка Софии тоже была вода, и отпечатки на полу остались от чьих-то лап, угодивших в эту воду. По спине мальчика поползли мурашки, судорогой стрельнула больная нога.

Он наклонился ближе, достал телефон и сделал пару снимков. Снимки вышли не самые удачные, и все же на гладком полу четко виднелись необычные отпечатки. Это были не лапы или, точнее, очень странные лапы. Надо будет посмотреть в интернете или показать Витьке и Пчеле, может, они знают, чьи это следы. Более-менее четкий остался только в одном месте, и еще была пара смазанных.

Сергей наморщил лоб, вспомнил, что мама всегда ругала его в такие моменты и просила лоб не морщить, потом провел грязной рукой по лицу и принялся за уборку.

Когда он заканчивал, в дверях показалась сосредоточенная София.

– Ну что, нашел вандала? – спросила она.

– Нет, проверил два раза, – и после секундной паузы добавил, – очень ее жалко.

– Само собой, – сухо прокомментировала София.

– Я не уверен, возможно, там был какой-то нечеткий след, но… – он не успел договорить.

– Тетя? – в прихожую вслед за ней заглянул молодой парень с хвостиком, его лицо было щедро усыпано прыщиками. Сергей очень боялся, что и у него, как у многих подростков, они появятся, и, будто прыщи заразны, рефлекторно отступил вглубь прихожей.

София представила Сергею Игоря, ее племянника, который подрабатывал в местной ветклинике и иногда навещал тетю. Игорь был сыном ее старшей сестры, которая давно уехала в Штаты.

– Игорь, представляешь, меня ограбили и разбили тот самый цветок!

– Ограбили? – воскликнули они.

2. Никифоров. Пожар

Двумя месяцами ранее

Сосна треснула пополам, и горящая крона упала на соседний участок, пробила железный забор и рухнула точно в центр стеклянного атриума. Вся страна знала, как выглядит этот атриум изнутри, здесь снималась утренняя кулинарная программа «Первого канала». Пожар был такой силы, что быстро перекинулся на соседние дома. Огонь быстро завоевывал территорию и стирал с лица элитный поселок.

Вертолеты кружились над Горками-2. Один набирал воду в Москве-реке и заливал пламя. Другой – приземлялся и увозил жителей поселка. Еще два зависли в воздухе неподалеку и снимали пожар – это была пресса. Их первые кадры уже попали в сеть и на все новостные каналы. Они засняли модную певицу, в белье выбегающую из дома знаменитого адвоката, и стайку полуобнаженных девушек, спешащих с участка звезды футбола.

Наверное, впервые страна видела размах жизни своей элиты. Дворцы даже с воздуха производили впечатление такое, что казалось, были взяты из фильмов о Ротшильдах. Все здесь было непристойно богато. Дома-дворцы окружали цветущие яблоневые сады, сирень и клумбы с цветами, которым бы позавидовали крупнейшие ботанические сады. Жителей дворцов было сложно узнать. В ненакрашенной лохматой простушке, прижавшей к груди двух маленьких собачек, с трудом опознали светскую львицу. За ней следовала группа телохранителей, которые с трудом волокли большой сейф.

Раздался новый взрыв. Это огонь добрался до дома рэпера, где, как потом выяснят, музыкант от большого ума устроил музей крупнокалиберного оружия и боеприпасов. Полетели осколки, два телохранителя раненые упали на ступенях дома, остальные побежали, подхватив хозяйку под мышки.

Через пару домов камера с вертолета засняла мультимиллиардера, который битой ожесточенно крушил машины соседа. Что его сподвигло на такой вандализм – зрители так и не узнали. Публике позднее представили медицинское заключение о том, что у него случился нервный срыв.

В суматохе эвакуации, попыток забрать самое ценное и спастись местные жители не замечали снимающих их папарацци. После звонков «сверху» вертолеты срочно отозвали и запретили транслировать снятые кадры. Но и того, что уже попало в сеть, хватало с лихвой. На основе этих роликов пышным цветом вспыхнули журналистские расследования. Даже больше, на их основе проводили экзамены будущим следователям – кто из студентов сможет увидеть больше признаков совершающихся преступлений.

Но самого страшного никто не снял. Пожар начался в доме олигарха Киселева, главы холдинга «Русские лекарства». Когда пожар потушили и нашли очаг возгорания, следователи быстро накрыли его брезентом.

В самом дорогом поселке Москвы, да и всей России, было сложно удивить кого-то размерами дома. Особняк Киселева был двухэтажным, общей площадью всего две тысячи квадратных метров. А вот его подземная часть была почти такой же большой и уходила на десяток метров в глубину. Как ее строили – осталось загадкой, ведь соседи даже не подозревали о том, с чем рядом жили.

Майор юстиции Олег Никифоров прибыл в горящий поселок чуть позже первых пожарных – начальство считало, что это бытовой взрыв газа, но хотело, чтобы сильные мира сего чувствовали себя в безопасности. Это была их ошибка. Никифоров только что закончил громкое дело, смог посадить в тюрьму крупного мецената и бизнесмена, который оказался виновен в шестнадцати смертях конкурентов. Расследование наделало шума, и в процессе у майора побывали в разработке влиятельные люди. Они-то и написали жалобы, и следователя просили «не борзеть». Начальство решило придержать пыл майора и, пока не уляжется волна после ареста кровавого мецената, давать ему то, что и расследовать толком не нужно.

В итоге Никифоров прибыл на место аварии, как только вертолеты залили эпицентр пожара, и первым попал на территорию дома.

Пресса вовсю охотилась за интересными кадрами вдали от источника пожара, и майор был только рад этому.

– Товарищ генерал, мне срочно нужна опергруппа… – Никифоров нахмурился, услышав в ответ поток брани от начальства.

– Может, это и взрыв газа, не знаю. Пожарных не стоит пускать на место аварии. Сначала наших. Увы, не могу вас успокоить. Здесь все не совсем чисто. Под домом какой-то завод, и я вижу несколько тел в спецодежде… Да, я знаю, на что это похоже… Ну, летучих мышей нет, – он отодвинул телефон от уха и вздохнул. – Есть, товарищ генерал. Жду.

Он стоял на идеальном английском газоне, на клумбе цветами были выложены буквы «КФ», уже начинало припекать майское солнце. Под его ногами зияла огромная дыра. Еще пару часов назад здесь был завод или лаборатория, и это что-то занимало пару подземных этажей и было надежно спрятано в самом желанном для жизни месте в России – в поселке у Рублевского шоссе.

Из провала еще тянулись струйки дыма, пахло гарью и какой-то химией.

Следователь присел на корточки у провала. На земле валялись два порванных ошейника со следами крови.

Никифоров запросил данные по владельцу дома.

Федор Киселев – глава фармацевтического концерна, генетик, выпускник биофака МГУ, производитель вакцин, в прошлом году заработавший миллионы на новом лекарстве. Его не было дома на момент взрыва, он проводил совещание на своем официальном заводе. По показаниям свидетелей, в самом разгаре совещания к Киселеву подошел помощник, что-то сказал ему, после чего тот спешно покинул завод.

Вскоре прибыла бригада биозащиты, опергруппа и криминалисты. Они разогнали прессу, а место аварии оградили.

На двух подземных этажах обнаружили восемь тел в белых халатах.

Пока майор Никифоров занимался поисками машины Киселева, в Горки-2 прибыли два генерала. Они забрали все улики и передали Никифорову приказ о прекращении следственных мероприятий.

Дело тут же засекретили. Киселев, как позже выяснилось, в тот же день частным самолетом покинул страну.

3. Грибо

По дороге домой у Сергея не выходили из головы слова Сони о том, что ее ограбили. Что она хотела сказать? Соврала, чтобы ее пожалели или чтобы не казаться глупой в их глазах из-за того, что трусливо сбежала из квартиры и просила Сергея проверить под мебелью?

Впрочем, это не его дело. Его дело – поскорее добраться домой и приготовить бабушке ужин. Она вот-вот придет домой. Деньги в кармане очень радовали, уже скоро можно будет купить смартфон с приличной камерой, чтобы давать лучшую рекламу и заказать новые клубни растений. Он сегодня порядочно заработал: на даче у бабушкиной подруги и еще у Сони.

Почти повернув в арку, он услышал знакомый свист и сразу отшатнулся в ее тень, ударившись спиной. Дарвин тебя подери. Он машинально потер плечо, которое, казалось, помнило удар Кири. Сразу навалилась накопленная усталость. Значит, так просто домой не попасть. Эта банда дворовых хулиганов как чувствовала, когда у него появлялись деньги, и выходила прогуляться по микрорайону, чтобы напомнить, кто здесь хозяин.

Большую часть времени они тусовались у гаража Кири. Его отец-автомеханик отдал сыну старый гараж позади новостройки, и они там проводили почти все время. Но несколько раз в месяц устраивали посиделки, «совещания», как они это называли, и приходили на свою любимую площадку во дворе Сергея.

Во всем районе, кроме его двора, уже красовались новые площадки, с резиновым покрытием, скалодромами, песочниками в виде кораблей и тренажерами для воркаута. И только до его дома не дошел прогресс. Точнее, прогресс дошел и разбился о Нинель Ивановну.

Если судить о человеке по имени, то кажется, что это милая дама, родители которой любили все французское. Но если знать, что имя Нинель – это «Ленин», написанный наоборот, с добавлением мягкого знака, то уже как-то меньше адекватности ожидаешь от его владельца.

Нинель Ивановна, как и ее имя, все делала ровно наоборот. Она нашла себя если не в противостоянии империализму, то в противостоянии прогрессу.

Как только началась реновация площадок и территории, она заявила, что не позволит заменить облезлую железную горку и качели, потому что только они являются экологически чистыми, а не вот эта вот разноцветная пластмасса, которой подкупают аборигенов. Детей в их корпусе было мало, и их неразумным мамашам Нинель Ивановна сказала, что если они не соображают, то пусть идут на пластмассовую горку в соседний двор. И теперь их площадка стояла как памятник советским площадкам и привлекала в основном шпану. Главное, что большую часть времени во дворе стояла тишина, а это и было основной целью Нинель Ивановны.

…Попасть домой можно было или дождавшись кого-то из соседей, сидя в арке, что довольно странно, или забравшись по дереву и карнизу, как делает их старый кот.

Сергею было что терять – в кармане лежало шесть тысяч, и это был бы не первый случай, когда у него отобрали деньги. Он со своей ногой не мог убежать, да и драться с пятью-шестью парнями было не вариантом. Поэтому он тоскливо пошел под балкон и с сомнением посмотрел на дерево, по которому к ним залезал Грибо.

Страх жил с ним два года, а теперь казалось, что так было всегда. Он как бы стал общим фоном, не выражаясь ни в чем конкретно. Сергей никогда не пытался думать, чего он боится – смерти, болезни, боли, потери бабушки. Страх не был конкретным, он просто накрывал действительность тонким одеялом опасности и неопределенности. Где-то на подсознании висела мысль, что он притягивает неприятности, что что-то обязательно случится. И что-то всегда случалось.

Он не понимал, что так происходит у всех. Если тебе скажут, как в притче Ходжи Насреддина, не думать о белой обезьяне, ты уже ни о чем другом и не сможешь думать. Так и мысли о том, что с ним ничего хорошего уже не случится, были с Сергеем постоянно. Бабушкина депрессия, конечно, не облегчала дела и не давала ему стряхнуть эту пелену тревоги. Тревога приносила с собой усталость.

Хорошо бы спилить эту ветку, говорила бабушка, которая побаивалась ограбления. Настало время проверить, выдержит ли ветка человека, а не только кота. Как заберется, там всего метр по карнизу, и балкон. А балконная дверь вообще закрыта на разболтанный крючок, он его легко сломает. И починит потом, конечно.

До двенадцати лет Сергей постоянно ходил в походы и два года назад без труда залез бы на дерево. Но с тех пор многое изменилось. В общем, изменилась вся его жизнь. Нога травмирована, а все поступки он теперь обдумывает по несколько раз, боится высоты, громких хлопков, крика, бьющегося стекла, крови и много чего другого.

Он взялся за ствол, схватился покрепче и попробовал достать до нижней ветки. Не вышло, попробовал еще раз. Тут же приземлился на больную ногу и сморщился – боль стрельнула прямо в мозг. И тут он разозлился, да еще как. Сергей работал весь день на жаре, тащился туда и обратно на электричке, потом ползал по полу в поисках крысы, и вот теперь боится пройти к дому и пытается залезть на дурацкое дерево.

Он встал, отряхнулся, ухватился посильнее. Он просто не мог лишиться денег. Слишком многое на кону. Если его сейчас ограбят, мяса им с бабушкой не видать до сентября, но, самое главное, – он не сможет выкупить саженцы, значит, лишится и следующего заработка, и весь бизнес сойдет на нет.

У него получилось, и вот уже худенький подросток неуклюже устроился на нижней ветке, почти в двух метрах над землей. Нужно преодолеть еще пару метров, и он сможет ухватиться за старый карниз. За то место, где рабочие разлили краску во время капремонта этой весной.

«Катасетум, Трахиандра, Тилландсия», – Сергей медленно двигался вверх и как мантру повторял названия цветов, ради которых совершает этот идиотский подвиг. Он закрыл глаза и представил себе несколько видов орхидеи Катасетума и еще почему-то Нематантус, цветки которого похожи на золотых рыбок, спрятавшихся на зеленом кусте. Немного успокоился, открыл глаза и двинулся дальше. Ветка под ногой явственно хрустнула, мальчика прошиб пот. Карниз был совсем рядом. Оставалось протянуть руку и схватиться за его шершавую бетонную поверхность с подтеками оранжевой краски.

Пару секунд он висел, схватившись за стену руками и балансируя ногами на тонкой ветке. Сергей почувствовал все свое тело, все мышцы и то, как адреналин хлынул в кровь. Он собрался, до скрежета сжал зубы, качнулся вперед и перешел на узкий карниз.

До балкона оставалась пара метров, которые казались бесконечными. А сам он себе казался идиотом, который рискует жизнью и здоровьем ради нескольких тысяч рублей. Подушечки пальцев были содраны в кровь, все мышцы болели от непривычной нагрузки, но тело мобилизовалось и вспомнило его походное прошлое. Когда Сергей в буквальном смысле перевалился через балкон, он даже не почувствовал боли, хотя потом она о себе напомнит. Он лежал на полу, ноги были закинуты на большой сундук, а он смотрел в потолок и никак не мог отойти от своего страха.

Придя в себя, он приподнялся и аккуратно подцепил крючок на двери балкона складным швейцарским ножом и без труда вошел в квартиру. Еще не опомнившись как следует, Сергей сполоснул руки и принялся чистить картошку. В этот раз он сделает большую кастрюлю, чтобы хватило на подольше.

Поставил картошку на плиту и наконец пошел переодеваться и в душ – и не вспомнить, когда он так пачкался. Потом он тщательно проверил карманы штанов и загрузил их стираться – надо, чтобы к утру любимые брюки высохли. Не признавая ни рюкзаки, ни кошельки, Сергей носит все на себе, правда, постоянно забывая, что куда положил.

В замке заскрипел ключ, и бабушка вошла в квартиру.

– Привет, ба. Проходи, еда готова.

– Иди ко мне, зайка, – бабушка всегда целовала и обнимала его при встрече, да так, как будто они не виделись несколько лет, не меньше. Сначала его пугали эти объятия. Они как бы требовали от него чего-то, чего он не мог дать. Она была его бабушкой, но когда она его обнимала, он чувствовал, что это он глава семьи, и на его плечах теперь ответственность за все. Сейчас он это воспринимал как данность, несколько секунд тяжелых объятий, соблюдение трудного ритуала – и можно идти дальше.

Окно в гостиной скрипнуло – это Грибо появился в квартире, поднявшись с улицы по их уже общему дереву.

Этот дворовый кот появился у них в первую же ночь после аварии, просто залез в квартиру и улегся на ноги бабушке. До его прихода она просидела, не раздеваясь, в шубе почти сутки на диване и смотрела в стену. И только мурчащий кот заставил ее встать, достать ему еды и поставить блюдечко. Сергей тогда лежал в больнице, и как только его выписали, он с удивлением увидел это одноглазое чудище у них дома.

Бродячий кот просто пришел к ним, когда был нужен, и решил остаться. Теперь он не так много времени проводил на улице и почти всегда появлялся к приходу бабушки с работы.

Грибо был ровно таким, как его описал Терри Пратчетт в своем «Плоском мире» – огромный, с единственным ярким желтым глазом, весь покрытый шрамами, со сваленной серой шерстью. Грибо был очень агрессивным уличным котом. Но дома, который он выбрал сам, зверюга вел себя как маленький нежный котенок – садился на колени, терся о ноги, выпрашивая мясо, и будил их, по очереди садясь на голову.

Вот и сейчас Грибо тяжело приземлился с форточки на пол, противным басом проорал «Мяу» на всю квартиру, потерся у них о ноги и первым пошел на кухню.

– Грибо, кисонька, постой, сейчас мы тебя покормим, – ласково проворковала бабуля и поспешила за этой громадиной, которая уже примерялась, чтобы запрыгнуть на стол.

Сергей закатил глаза и с улыбкой пошел за ними. С кухни пахло картошкой с тушенкой, и она действительно манила к столу. Тушенка была настоящая, фермерская. Раньше они довольствовались магазинной, но ее Грибо не ел да еще и противно орал, когда его люди ели то, что он не одобряет. Теперь Сергей заказывал дорогую, которую одноглазый пират ест с удовольствием. Бабушка шутила, что, наверное, эта тушенка с мышами, вот коту и нравится.