Читать книгу: «Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда», страница 3

Глава 3

– Что мы упускаем? – спросил я, когда Петька, доев варенье, ушел.

– Всё.

Лумумба покачался на стуле. Выглядело это довольно опасно, но кто я такой, чтобы запрещать учителю убиться на ровном месте?

– Но?

– Слишком рано делать выводы, – отрезал бвана. – Сперва разберемся.

– Кому выгодна смерть посланника?

– Хороший вопрос, – одобрил Лумумба. – Как по учебнику. Но неправильный.

– Почему?

– Потому что слишком широк круг людей, которые от смерти Барсукова только выиграли. Возьми нас с тобой: благодаря его кончине – мы здесь. Со всеми вытекающими.

– Не сказал бы, что это такое уж счастье.

– Это как посмотреть… – ножки стула всё-таки предательски скользнули по плиточному полу, но наставник успел ловко соскочить, сделав вид, что всё равно собирался вставать. – С твоей стороны – несчастье. Потому что ты хочешь обратно к Машке, в Москву. А с моей…

Он направился вон из кухни, пришлось плестись за ним.

– А с вашей?

– Да хотя бы зарплата, – пожал плечами Лумумба.

– А что, есть разница? – удивился я.

– Оклад посланника против жалованья оперативника? Ну что ты, конечно нет.

– Это был сарказм?

– А ты как думаешь?

И наставник широким жестом распахнул двустворчатую дверь в кабинет.

Я как стоял на пороге, так и окаменел. Кабинет Товарища Седого в Останкинской башне, если бы увидел своего собрата здесь, на Кенсингтон-Пэллас, испытал бы острое чувство профнепригодности и заплакал.

Он был похож на дорогую шкатулку из редких пород дерева. Причём, изнутри. Книги в обширном шкафу можно было хранить, как золотой запас страны – столько на них ушло драгоценных металлов и тиснёной кожи. За ковёр, который лежал на полу – купить небольших размеров город, а на обивку дивана ушло не меньше трёх бегемотов и парочка тигров. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Бвана, в отличие от меня, к роскоши никакого пиетета не испытал. Протопал по ковру, завалился в кресло и сложил ноги в вышитых туфлях на стол, размерами больше похожий на площадку для крикета. Да ещё и носом подёргал – брезгливо так, с осуждением.

– Что, пыли многовато? – спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.

– Кресло жесткое, – откликнулся бвана, морщась и почёсывая спину. – Пружина в нём, что ли, вылезла… А пыль – это как раз хорошо, – и он с неодобрением посмотрел на меня. – Совсем расслабился, старший падаван. Забыл основы криминалистики.

– Да ничего я не забыл…

– Как следователь, – наставительным тоном начал бвана. – Ты должен только радоваться тому, что прислуга не проявила должного радения о чистоте вверенного ей помещения. По слою пыли, а также её текстуре и количеству, можно определить весь путь перемещения предметов в комнате, – достав из кармана халата трубку, наставник принялся её обстоятельно набивать. – Впрочем, – добавил он, пустив первый клуб дыма. – Это вовсе не пыль.

– А что? – тупо спросил я.

– Это пепел, – мягко пояснил бвана, и мазнув кончиком мизинца по столешнице, облизал палец. Задумчиво причмокнул и закатил глаза… – От сожженной руки мертвеца, казнённого за убийство посредством повешения и похороненного на закате, на кладбище за городом.

Я икнул.

– Это всё вы узнали по вкусу пепла?

– Разумеется, – не изменившись в лице, кивнул бвана. А еще по тому, что я, в отличие от тебя, не спал на лекциях по некромагии.

– Дак вы же их и читали, – резонно заметил я.

– Вот именно! А ты, мой лучший ученик, гордость и надежда отечественной магонауки, не потрудился впитать хоть каплю из того родника знаний, что я безуспешно изливал на твою симпатичную, но тупую башку.

– Да помню я всё, – я даже обиделся.

Нет, правда… Сначала пить целый день напролёт. Затем хватают, бросают в портал и отправляют за пол-мира. Потом цеппелин – ну, о нём я уже рассказывал… А теперь вот, ни жравши ни спавши, заставляют вспоминать курс лекций трёхгодичной давности.

– А если помнишь – напряги извилины и излагай, – строго выдал наставник.

– И пепел пробовать?

– На твой вкус.

Итак… – я повнимательнее присмотрелся к пеплу. Наклонился над столом, принюхался. Затем присел на корточки, чтобы глаза сделались вровень со столом.

Пятерня… Что-то забрезжило на краю сознания. Я перестал дышать – чтобы не спугнуть мысль.

– Ямайка, – уверенно констатировал через пару секунд. – Ум'балеле. Малоизвестное направление, возникшее в группе Антильских островов под влиянием Гаитянского вуду. Пятерня – это их знак. Пепел – пережиток раннехристианской эры, когда причастие совершалось пеплом – типа, сожженное тело господне… Отсюда – рука: в симпатических ритуалах руки казнённых преступников чрезвычайно популярны. Убийцы – так как за воровство смертную казнь не вменяют… В Англии самым распространенным видом казни является повешение, а то, что преступника не стали хоронить в городской черте – очевидно само по себе; как и то, что случилось это после заката – именно так поступают с людьми, на которых, – я сделал кавычки в воздухе, – не должен изливаться Божественный свет… Что тоже является пережитком, но довольно устойчивым.

– Молодец, – милостиво похвалил бвана. – Пять с минусом за знание материала.

– А почему с минусом?

– Потому что, как действующий оперативник в звании старшего лейтенанта, ты должен был вычислить всё это с первого взгляда, а не после моего нагоняя.

Туше. Когда наставник прав – он прав. Пора перестать, старший лейтенант, ныть по поводу невыносимых условий труда – собственно, а когда по-другому было? И включаться на полную мощность.

– Ладно. Вот мы обнаружили следы ямайканского ритуала в центре Лондона, в кабинете Барсукова. Что дальше? – подстегнул бвана.

– Проверить, не являлся ли сам посланник адептом Ум'балеле.

По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда Лумумба смотрел на меня с восхищением. Это был один из них.

– Знаешь, это мысль, не лишенная священного безумия. Просто гениально… – я скромно потупился. Гениальным меня еще не называли. – Гениально тупо! Оправдывает тебя лишь то, что ты не был знаком с Барсуковым лично. А потому мог и не знать, что покойный был так называемым Белым магом. Сиречь, человеком, совершенно не способным на общение с потусторонним миром – в любом его проявлении. Впрочем и это не оправдание, – я совсем сник. – Обратив внимание на обилие зелёных насаждений в палатах особняка, их цветущий, ухоженный вид и особенно то, что в одном помещении уживаются совершенно антагонистичные по своей природе виды – он ткнул мундштуком трубки на банановое дерево в кадке рядом с коллекцией кактусов, помещенной в стеклянный виварий – ты должен был мгновенно сделать вывод, что Барсуков был травником. Это его качество, несомненно, является большим подспорьем в сельском хозяйстве, но совершенно непригодно в магии смерти.

Всё эту лекцию Лумумба выдал на одном дыхании. Мне же пришлось безропотно обтекать: ох, рано меня повысили в звании… Машка бы и то быстрее разобралась.

Я вздохнул. Может, в этом всё дело? Без наэлектризованного присутствия напарницы у меня мозги засохли?

– Ладно, ближе к делу, – бвана встал, и аккуратно прицелившись, подул на пепел.

– Эй, что вы делаете? – испугался я. – А как же улики?

– Такие улики к делу не пришьёшь, – скучно вздохнул наставник. – Отпечаток ладони – это тьфу, любой мог оставить. Вот хоть бы и ты. Давай-ка лучше поищем ещё.

– А что будем делать с Ум'белеле?

– К ним мы наведаемся ночью. И о делах наших грешных покалякаем…

– А здесь такие есть?

– В Лондоне всё есть. Индийские Локапалы, китайские маги Гу, японские Оммьо – каждой твари по паре.

Кабинет был не то, чтобы большой, но какой-то уж очень плотно набитый. И перетряхивать все эти книги, пресс-папье, коллекции курительных трубок, официальных бумаг и неофициальных писем было очень муторно и пыльно.

В бумаги я даже не вдавался – сразу передавал Лумумбе. Он теперь посол, пусть сам и разбирается.

Попутно я продолжал думать. Перебирая трубки, нюхая остывшие угли в камине, ползая по ковру с лупой, я пытался сопоставить некоторые уже известные факты, но это никак не получалось.

– Что-то не сходится, – наконец сказал я, весь красный и потный вылезая из-под стола. Бвана даже не пошевелился. На коленях его лежала стопка разных писем, взгляд без остановки бегал по строчкам.

– Что не сходится? – спросил он отстранённо.

– Обряд Аш'к – Энте не из вуду. Это древняя магия коптов.

– В Ум'балеле есть аналогичный обряд. Сарабанда.

– Это вроде как танец?

– И это тоже, – кивнул учитель. – Но в первую очередь Сарабанда – это восставший мертвец. Причём, восставший не самовольно, а путём очень сложного колдовства.

– Но зачем оставлять улики? – удивился я. – Пепел, рука…

– Послание, – коротко ответил наставник.

– Кому?

– Нам.

Я помолчал, переваривая. Затем осторожно спросил:

– Именно нам, или нам – вообще. Как наследникам Барсукова?

– А ты как думаешь? – хитро прищурился наставник.

– Ну… Это может быть предостережение – мол, не суйтесь в наши дела… Попытка запугать – с той же целью.

– Или открытое письмо, которое может прочесть далеко не каждый, – подытожил бвана. – Да ты ищи, ищи…

– Что искать-то?

Ковёр на полу манил своей мягкостью. Так и хотелось завалиться на него, закрыть глаза…

– Что угодно. Какую-нибудь необычную вещь.

– А разве не лучше поискать самого посланника? – я душераздирающе зевнул. – Помните, как в Мангазее? След зомби…

– Посланник, скорее всего, пребывает на дне Темзы – откуда его и выловит в положенное время полиция, – пробормотал Лумумба, бегло просматривая какое-то письмо. – Его и подняли-то только для того, чтобы затруднить расследование.

– Значит, нужно искать мага. Как в деле Бабы Яги… Привязать магическую ниточку, да и пойти себе по следу.

– Ты забыл, что за пределами посольства пользоваться магией мы не имеем права.

Я загрустил.

– Значит, по старинке? Опрос свидетелей и скрупулёзное выяснение того, что делал покойный перед смертью?

В этот момент раздалось пение ангельско-адских труб – звонили в дверь.

– А вот и первый свидетель, – довольным тоном заявил бвана, вскакивая со стула и сбрасывая на пол кипу бумаг. – Идём, засвидетельствуем.

– Отчего вы решили, что это непременно свидетель?

– От того, что я заставил их нервничать.

– Через Страйка?

– В том числе. Заявив, что собираюсь не просто занять должность, но и принять горячее участие в расследовании смерти предшественника, я взбаламутил здешний тихий пруд.

Распахнув двери в очередную гостиную – на этот раз с розовой лепниной на потолке – бвана крикнул:

– Ваше превосходительство! Впускайте гостя!

– А может, вы хотя бы переоде… – я хотел попенять Лумумбе, что негоже принимать незнакомых людей в домашнем халате, но осёкся. Бвана был при полном параде: во фраке, белоснежной сорочке и с уложенными волосок к волоску бакенбардами. – Научите меня, как это делается, – с завистью просипел я, оглядывая свою затрапезную джинсовую курточку.

– Хорошо выглядеть целый день – искусство не для всех, – фыркнул Лумумба. – Ты еще не дорос. Так что… – он помахал руками, будто развеивал дым, и я стал невидим. – Не шевелись, – приказал наставник. – А так же не чешись, не чихай и не сопи… Сделай хоть раз в жизни вид, что тебя нет.

Я на эти инсинуации отвечать не стал.

– Леди Чейз! – раздался громоподобный голос орла. Он разнёсся по всем комнатам, перекатываясь гулким эхом в зеркалах и каминных трубах, отражаясь от гладкого натёртого пола и сопровождаясь гулким буханьем литавров.

Пару минут ничего не происходило: бвана замер в авантажной позе, опираясь на каминную полку. Я в уголочке прикидывался веником.

Честно старался не сопеть. Но то ли пепла от ямайканского обряда налетело больше, чем следует, то ли трудолюбие английских горничных было сильно преувеличено, но мне захотелось чихнуть. И так захотелось – просто не утерпеть.

Бвана, чуя неладное, страшно зыркнул – он меня прекрасно видел – белыми очами. Я зажал нос. Затем, испугавшись, что этого будет недостаточно, скорчил страшную гримасу. От избытка распиравших меня изнутри чувств присел на корточки. Открыл рот и часто-часто задышал… И тут я увидел свою лапу.

Здоровенную, покрытую короткой тёмно-рыжей шерстью, с крепкими чёрными когтями. Чуть не завизжал от неожиданности, честное слово.

А затем вошла Она…

Нет, это вовсе не было бесплотное видение, эфемерный образ, или элегантный призрак. Вот уж призраком я назвал бы её в последнюю очередь.

Она летела над полом стремительной и энергичной походкой. Глаза её сияли жаждой деятельности и любопытством. Фигура была напоена светом, окутанная ярким, канареечно-желтым платьем, а в тон ему – непокорными, торчащими во все стороны кудряшками цвета соломенного мёда.

– Так вы новый посланник? Очень рада. Ну, не то, чтобы рада смерти Барсукова – он был душкой и хорошим собутыльником, но рада тому, что это – вы.

С места в карьер. Ни здрасьте, ни как дела… Дамочка умела взять быка за рога.

– Я? – только и смог вставить наставник в пулеметную очередь коротких фраз, сказанных хорошо поставленным голосом. Тихий человек счёл бы его несколько визгливым или пронзительным, но зато слова чеканились, как на параде: одно к одному, и все во фрунт.

– Слава летит впереди вас, полковник, – выстрелила новой очередью наша гостья. – Лорд Блэквуд все уши прожужжал. Особенно про Мёртвое Сердце. Честно сказать, я устала от его иезуитских проповедей, и решила узнать всё сама. Слава богу, мы живём в современном мире, когда девушка может проявить любопытство к джентльмену, не вызывая лавины кривотолков. К тому же, наша встреча была просто неизбежна: я – именно та дама, с которой Барсуков танцевал, когда в него всадили кинжал.

– Значит, вы являетесь первой подозреваемой.

Наставника было не узнать. Первый красавец Москвы, любимец дам двух континентов, сейчас мямлил и заикался. Я даже наскоро проверил его ауру: вдруг дамочка применила незаметное, но действенное проклятье? Но нет. Леди Чейз была чиста. В этом конкретном смысле, конечно. А в остальном…

– Это замечательно! – захлопала в ладоши гостья, и я вдруг сообразил, что никакая это не дамочка, а скорее барышня. В смысле, что леди Чейз, при всём пристрастии, можно дать не более девятнадцати лет… – Какое захватывающее приключение! Такого со мной ещё не бывало.

Сверкая взглядом, – совсем, как мальчишка, которому в голову пришла свежая мысль выстрелить из рогатки в окно, и только осталось выбрать – в чьё, – она танцующей походкой пробежалась по комнате. Желтое платье из какой-то очень лёгкой воздушной материи в мелкий белый цветочек так и льнуло к её телу.

Набегавшись, леди упала на кожаные подушки дивана – которые при этом издали удовлетворённое "уфф" – и уставила глаза на наставника.

– Ну давайте, – прикрикнула она приказным тоном. – Допрашивайте меня. И смотрите: чтобы никакого снисхождения.

– Извольте… – бвана отлепился наконец от камина и сделал шаг по направлению к девушке.

– Ой, собачка! – бодро спрыгнув с дивана, барышня рванула ко мне. Упала на колени, обхватила одной рукой за шею, а другой принялась тормошить, заливисто хохоча. Не могу точно сформулировать, в какой момент у меня начала дёргаться задняя лапа…

– Это ваш? – вопросила барышня. – А какой он породы?

– Э… Русский мастиф, я полагаю.

– Ух ты! Я о таких не слышала.

– Новая линия. Недавно появилась.

– Замечательно. Значит, одолжите мне его на пару вязок. Это может существенно разнообразить родословные моих сук.

И барышня полезла смотреть мне зубы. Я увидел любопытный, искрящийся смешинками взгляд у самой своей морды… А потом лизнул её в щеку. Не смог удержаться. Щёчка была нежная, с лёгким румянцем и покрыта мягким пушком. Как мозговая косточка.

– Ванька, фу! – крикнул Лумумба. И уже барышне: – Извините его, леди Чейз. Совсем от рук отбился, мерзавец. Вот я его поводком по мордасам…

– Ну что вы, полковник. Я совсем не обиделась, – барышня легко вскочила на ноги, потрепала меня по ушам и направилась к Лумумбе. – Какие счёты между собачниками…

Ниточка слюны из моей пасти провисла до самого пола.

– Итак, вы танцевали с посланником… – начал Лумумба, когда барышня вновь чинно устроилась на диване. – Простите, леди, я бы предложил вам чашечку чаю, но…

– Да, полковник, почему в доме нет слуг? Вы дали им выходной? Когда я бывала здесь раньше, такого не случалось. Я, конечно, за демократию и всё такое, но ведь и совесть надо иметь: оставить совершенно незнакомых с домом людей одних, без помощников…

– Э… Вы имеете в виду совесть покойного Барсукова? – осведомился как можно вежливее наставник.

– Да нет же. Вилликинз! Здешний дворецкий. Я думала, он хорошо знает своё дело. Это лорд Блэквуд порекомендовал Игнату взять английского дворецкого. Понимаете, Британия… – она сделала гримаску – очень традиционная страна. Здесь плохо поддаются новым веяниям, отдавая предпочтение старым, проверенным шаблонам. Без знания традиций в Англии ты – никто. А посланнику, тем более, такой просвещенной державы, как Россия…

– Было просто необходимо влиться в местное элитное общество, – закончил за неё Лумумба. – Я всё понимаю. Но тем не менее, когда мы с помощником – он бросил смущенный взгляд на меня – прибыли, в особняке никого не было. Кроме Его превосходительства, разумеется.

– Признаться, – леди Чейз заговорщицки подмигнула – я его немного побаиваюсь. А вы?

– В определенном аспекте, – туманно выразился бвана. И немного утомлённо продолжил: – Итак, вы танцевали с посланником…

– Да! Бал в честь дня рождения королевы, – оживилась барышня. – Скукотища. Цветы, подарки, чопорные вельможи… Только с Барсуковым и можно было отдохнуть душой. Он пригласил меня на вальс, мы немножко потанцевали… Затем немножко выпили – Барсуков был непривычно молчалив, мне показалось, его гнетёт какая-то забота, какая-то мысль. Потом мы отправились на второй тур, и только я хотела спросить: – колитесь, посланник, что за камень у вас на душе?.. Как он упал. В спине – кинжал, моя перчатка в крови.

– Так вы не видели, кто нанёс удар?

– Ну натурально! Там была давка. Вы не поверите, сколько народу посещает балы у королевы… На танцполе не то, что яблоко – блоха бы не проскочила.

– Ясно, – поджал губы Лумумба. – Значит, опросить свидетелей…

– Все скажут, что ничего не видели, – отмахнулась леди Чейз. – Понимаете, Англия. Все эти лорды, пэры и сэры не признают, что стали свидетелями убийства, даже если будут душить их жен. Причём у них на глазах.

– Стало быть, осмотр помещения…

Я, кажется, понял, почему так злорадствовал инспектор Страйк. Он заранее знал, что нас ждёт.

– А вот с этим я могу помочь, – решительно тряхнула кудряшками леди Чейз. – Так получилось, что у меня при дворе есть кое-какие связи, и… Я вас проведу. Только ночью. Вас устроит?

– Моей благодарности не будет предела, – чопорно кивнул Лумумба.

Я укусил свою подмышку: блохи замучили.

Когда леди Чейз удалилась, клятвенно пообещав, что будет ждать в два часа пополуночи у задней калитки Букингемского дворца, Лумумба снова переоблачился в халат, а меня, слава Макаронному монстру, превратил в человека. Мог ведь и забыть…

– Эта женщина, – задумчиво сказал он, посасывая мундштук.

– Девушка, – поправил я. – Ей на вид не больше девятнадцати.

– Это называется деньги, падаван.

– В смысле?

– В том смысле, что леди Чейз выросла в холе и неге. Она не знает, что такое голод и холод. Не представляет, что значит: чего-то хотеть и тут же это не получить… Годы просто стекают с неё, не оставляя никакого следа. На самом деле, ей немного за тридцать.

– Стало быть, она из тех изнеженных барышень?

– Кто сказал, что изнеженных? Ты видел, как она двигается?

Я прикрыл глаза. Носки едва касаются пола, движения легки и уверенны, но вместе с этим очень скупы…

– Она двигается, как опытный фехтовальщик.

– Вот то-то и оно, – прикрыл глаза Лумумба, и снова повторил: – Эта женщина…

– Очень мило с её стороны было прийти, и рассказать нам о Барсукове, – попытался утешить я наставника, а затем непроизвольно почесался подмышкой.

– Рассказать… – повторил наставник, а затем вскинулся: – Чего ты всё время вошкаешься?

– А то, – огрызнулся я. – Могли бы и без блох обойтись.

– Блохи нужны для достоверности образа, – задумчиво пробормотал бвана. – Да не чешись ты. Пойдём в город – купим тебе противоблошиный шампунь.

– А ты заметил, что она нам так ничего и не сказала? – вдруг спросил учитель. – Нет, брат ты мой. Она приходила не давать показания. Она приходила знакомиться. Посмотреть, что мы из себя представляем. Попробовать, так сказать, на зуб…

– Да ведь она даже не магичка, – заметил я, пытаясь дотянуться зубами до области между лопаток. к сожалению, возможности человеческой анатомии этого не позволяли.

– Не магичка, – согласился Лумумба. – Но может ею стать в любой момент. Потенциал – ого-го.

А я вспомнил, как поначалу наставник мямлил и тушевался. Это он её сканировал… Хитрец! Даже я ничего не почувствовал.

– Всё-таки кое-что она сказала, – заметил я. – Барышня была очень близка с покойным. И здесь, в особняке, бывала неоднократно.

– И сейчас она приходила, чтобы проверить: что изменилось, – кивнул Лумумба. Статус ей позволял вызвать нас к себе, причём, в приказном порядке. Но она пришла сама…

– Потому что хотела в чём-то убедиться, – добавил я. – И что-то проверить. Вопрос – что?

– А вот это, – Лумумба поднялся. – Мы узнаем сегодня ночью.