Яд на крыльях бабочек: рынок чувств

Действо приобретало масштабы сюрреализма и удовлетворяло потребности в справедливом наказании. Всё выглядело так, будто зрители сами придумывали наказание, а на самом деле сценарий давно написан, и задача блогера состояла в том, чтобы заставить созерцателей предложить и утвердить этапы мучений.

Ладно. Вернёмся к нашим баранам. Здесь прослеживалось нечто подобное. И раз об этом ничего неизвестно, следовательно, подпольное.

Хм. Прогулка перестала быть интригующей, а превратилась в серьёзный проект по выживанию под присмотром неизвестных: ведь о наблюдателях забывать не стоит.

– Время! – бросил «учитель».

– У ребят, похоже, шок. Они не издали ни единого звука? – бросила в пустоту я, потому что Гордеев уже поднялся, а я продолжала сидеть на корточках, напяливая перчатки.

– Шок, – подтвердил Гордеев. – Правильно делают, что двигаются. Шок скидывают. Только позже соплей не оберёшься.

Меня передёрнуло. Снова прав парень – подростки во все времена были нестабильны. Накрыть их может в любую минуту. И, похоже, расчёт на ярость у сценаристов серьёзный, чтобы заложить будущую динамику конфликта.

Туша лежала посередине поляны, а я избегала смотреть на неё. Увы, издержки бытия в интернете – картинка на экране подписчиков должна быть стоящей лайков и цибума – криптоденег, падающих на счёт в блоге. Потому к поверженному зверю я готова поворачиваться спиной, когда в кадре, и пялиться на него сквозь вирт-окно, чтобы покрасоваться. Игнотус работал и сейчас, интуитивно я выбирала позицию для съёмки, чтобы трагичность ситуации заснять в максимальном объёме.

– Молодняк, топаем! – командовал «учитель».

– Ещё эвакуационные парашюты нужно собрать, пока их «летуны» не разбросали, – скороговоркой пробубнил один из юной компании.

Лицо у мальчишки круглое, курносое. Веснушки. Полные губы. Но сам парень казался худощавым за счёт куртки на пару размеров больше, висевшей на нём, точно мешок из-под картошки. Рядом с ним стояла девчонка – тоненькая, как струнка, а её мелкое личико выглядело бледным, безжизненным, с теми самыми фиолетовыми глазами, которые она не сводила с меня.

– Дело пошло. Поросль оживает. Один уже пришёл в себя, – констатировал Федот и отошёл в сторону, а я выпрямилась в полный рост.

Трудно с парнем не согласиться. У подростка речь осознанная, дельная. Что не скажешь о девочке рядом с ним.

Мой взор описал ребят и остановился на пареньке, так же выделяющемся из основной массы школьников живостью восприятия, как и курносый. По всему выходило, что они срочно эвакуировались, но страху натерпелись не все. Или у двоих из них более устойчивая психика, потому что остальные продолжали молчать и наблюдать, будто находились в трансе.

Охгол и Арсений переговаривались. Разобрать, о чём они беседовали, я была не в состоянии.

Ха! Забавнее всех выглядела Галина, у которой рюкзак за спиной смотрелся огромным и всё время свешивался на бок, пытаясь утянуть за собой хозяйку.

– Не стоит терять время, – нахмурилась Вивиан. – Не было никаких парашютов. Я смотрела.

Так вот что пыталась найти Ведьма! Хитра!

– Выходит, уже стащили! – буркнул «учитель». – Плохо дело. Ходу! Быстро! Старайтесь не шуметь, шагая по лесу.

Проговорив это, мужчина, никого не дожидаясь, нырнул в кусты. За ним последовали подростки. Тарас и девушка из «школьной» группы стали замыкающими.

Инженер на ходу закинул рюкзак за спину, а в его руке оказалась лекарственная капсула характерного бледно-серебристого цвета. Острым концом он ударил ею по руке девушки. Спустя пару секунд Тарас отбросил блестящую и бесполезную колбочку в траву. Я проследила за полётом и уставилась на место падения. Почему? Да потому, что лес девственно чистый, хоть и ненормальный. Мусор? Как от него избавляются?

Хм. Странное дело – колбу тут же оплела трава, превратив её с начала в кокон, а затем в небольшой холмик. Через пару секунд бугорок исчез, и травушка-муравушка снова стала шелковистой.

Ничего себе самоочищающаяся система! Любопытно! Всё, что мертво – в переработку?

Я заметила, что парень, идущий впереди, тащил два небольших рюкзака – похоже, свой и поранившейся девушки.

– Давай! – Павел тронул меня за локоть.

Моя поклажа оказалась последней лежавшей на поляне и по воле злого рока – у коротких передних лап убитого животного. Я застыла на месте. И хорошо: ведь так я больше похожа на человека, а не маньяка с камерой или ту, что…

Ай, не важно, на кого ещё! Не следует сейчас углубляться в формальности.

Так. Следует напомнить самой себе: я – человек, и мне должно быть страшно. Как без трепета жить? И не просто жутко, а чрезмерно. Но ничего – увы, хоть головой о стволы бейся! Начиная с шестнадцати лет, я сильно страдала только однажды, а Федот Гордеев в сём участвовал, и невероятно странно, что сейчас мы тоже с ним вместе.

По сути, в жизни каждого отдельного индивида страх смерти и физической расправы – два демона, которые сливаясь в экстазе, создают то, что способно управлять всем человечеством. Некую эмоциональную субстанцию. Это – директива.

В моём случае она кривая, трансформированная, но заход на основные пункты всё равно происходил: эмоции, переработка информации, исход. Чувства были отрепетированными и отлаженными. Потом – мысли и снова реакции. Так проще подавать материал подписчикам.

Федот наклонился, подхватил рюкзак и протянул мне:

– Соображай быстрее, Блогерша! – приказал он, а я кивнула, сделала шаг вперёд, чтобы перехватить лямку, но Павел опередил меня, завладев поклажей, и Федот растянул губы в улыбке. – Некогда тут заметками по теме заниматься. Подписчики происходящего не видят и не слышат. Шуруйте первыми, земляки, я буду замыкающим. Изучу тварь и догоню.

Все к тому моменту уже испарились, на поляне остались только мы трое: Гордеев, Павел и я.

Раздался щелчок, затем – тревожное хлопанье крыльев. Я невольно начала мысленно считать, повинуясь приказу Федота. Да, он у меня личный лидер, которому верила безоговорочно, пусть и прошло миллион лет с нашей последней встречи!

Я старалась дышать ровно. На одиннадцатом счёте раздался стрёкот – громкий, с промежутками. Он не был похож на звуки возможных насекомых – его точно издавало зверьё крупнее.

Снова начала считать, развернув ладонь вверх, чтобы было видно запястье – под кожу вшит чип с небольшим экраном. Активировав его, я смогу получить элементарные данные: температуру окружающей среды, местное время, компас. И не самые элементарные данные, которые имел в виду Гордеев.

Утилисме замаскировано под ширпотреб, имеющийся у каждого для повседневного пользования. Давно это было, а штучка периодически меня выручала. И я мысленно молила Бога, чтобы чип поймал сигнал любого Искина, парящего в пространстве космоса вокруг планеты.

Под кожей высветились цифры. Ура! Есть сигнал! Отобразилось время. Я положила на запястье большой палец и принялась за настройку.

Звуки продолжали нарастать, а я отмечала сменность периодов между троекратными хлопками крыльев и стрёкотом.

– Топай, Блогерша! – снова потребовал Федот и обратился к Павлу: – Уведи её. Опасно. Я догоню.

Сам же Федот присел рядом с восьмилапой тушей. Принялся рассматривать её.

Я оглянулась, когда стрёкот оборвался. Федот с рюкзаком на спине и бластером в руке продолжал осмотр, а я –счёт.

Ветки поначалу хлестали по плечам и лицу, но, пристроившись за Павлом почти вплотную, ударов по лицу удалось избежать, да к тому же я втянула шею, приподняв плечи, инстинктивно защищаясь от зелёных насаждений. Попутно настраивала чип, чтобы активировать другие его функции.

Щелчок раздался снова лишь на счёте девяносто. Я вдавила палец в утилисме. Автоматически сработал режим записи. Отпустила. Затем последовали хлопки крыльев, я повторила действия с аппаратиком, и во время стрёкота тоже.

Всё же пернатые. Летуны – так сказал мальчишка.

Тональность и периодичность соблюдались при повторной манипуляции. На счёте девяносто или, другими словами, полторы минуты последовала третья фаза. Потом всё стихло, а я продолжала считать.

Итак: три раза воспроизводился сигнал, а для чипа утилисме и двух достаточно. Постоянство звуков тоже сохранялась. Вопрос теперь состоял в том, какого рода прозвучал сигнал пернатых: призыв, песня в период ухаживания, территориальное опознавание, приглашение на обед или тревога? Если тревога, то может помочь в мобилизации и для нас. В любом случае настройки у чипа тонкие, а предупреждением станет небольшой удар током в руку.

Я принялась заплетать косу, раз уж справилась с задачей.

– Здесь не работает аппаратура, – выдохнул Павел, глядя на меня через плечо. – Я тоже ищу сигнал, но бесполезно. Время, температура воздуха, компас и всё.

Одноклассник продемонстрировал запястье на левой руке, но у него под кожей высвечивалось только время. Затем поднял правую – на ней мотался простенький браслет.

– У меня тоже браслет не работает, – кивнула, соглашаясь. – Но я буду пробовать.

– Ты никогда не сдаёшься, – утвердительно заявил Павел. – Выберемся!

– Да, не ловит сигнал, – Федот догнал нас быстро, но запыхался, вероятно, предыдущая отключка повлияла не только на мои лёгкие, но и его. – Пытался связаться. Увы, попытка не удалась. Дядька прав оказался: пришла другая животина. Они действительно ходят парами. Будет привал – расспросим ребят, что они видели.

– И кто такие «летуны»? – согласился Павел. – Меня это больше беспокоит.

– Птицы, думаю. Атака сверху не нужна, – согласился Гордеев. – Труднее отбиваться.

Мы ушли с поляны позже всех, но поравнялись с основной группой быстро. Лес перестал походить на смешанный, где деревья с широкими крупными листьями соседствовали с хвойными. Теперь я вообще отказывалась понимать, что значило соседство лиан, пальм с папоротником и лишайником.

Тарас разглядывал что-то мелкое в своих руках, а заметив нас, дождался, пока подойдём к нему. Галина, которую так и требовала моя натура называть прозвищем Монашка, потому что оно ей невероятно подходило, тоже притормозила, чтобы дождаться нашу квадригу.

– Странная биологическая аномалия, – ни к кому конкретно не обращаясь, заявил Тарас. – Такое ощущение, что я прохожу тест на очевидность.

Галина подёргала плечами, удобнее размещая рюкзак на спине, а Тарас автоматически помог девушке тем, что придержал её ношу за дно.

– Поясни, – попросил Павел.

Вивиан, Арсений и Охгол шагали сразу за подростками в полном молчании. Каждый из них осматривался, словно боялся внезапного нападения, ну или они тоже не верили своим глазам, разглядывая окружающий лес.

«Учитель», шедший впереди всех, похоже, единственный, кто знал, куда следовало держать путь. Он топал уверенно, бодро, а на бластере в его руках горел индикатор режима ожидания стрельбы.

Я мазнула взглядом по бластеру Федота и отметила, что и его оружие наготове.

– Старый земной тест, – улыбнулся Тарас. – Он призван идентифицировать некое явление по нескольким очевидным признакам. Если нечто выглядит как утка, крякает как утка и плавает как утка, то с большой долей вероятности это и есть утка.

– Ты это к чему? – дыхание Монашки сбивалось, потому её вопрос прозвучал неуверенно и с придыханием.

Тарас помотал в воздухе коробочкой размером с ладонь.

– Твоя разработка, – ухмыльнулась я. – Нужная машинка, наверное, Инженер?

– К тому, – повернувшись ко мне, а не к Галине, заявил Тарас, пренебрегая моими словами, но точно расслышав их, – что если грунт принадлежит Паксидее, забор воздуха выдаёт результат, что воздух принадлежит Паксидее и химические элементы в воде принадлежат Паксидее, то я должен сделать вывод, что с большой долей вероятности мы на Паксидее. Только…

– Только? – подхватил Павел.

– Только это риторическое условие и достаточное, чтобы пораскинуть мозгами, – почесал подбородок пальцем Тарас. – Я изучал вопрос перед прибытием и не припомню, чтобы в последних данных АРИС сообщалось о подобной биологической аномалии. Участок большой, и пропустить его АРИС не могла. Точность измерений соответствует одной миллионной процента.

– АРИС? Кто такая АРИС, Тарас? – вставила вопрос Галина.

Лицо Федота стало непроницаемым, брови сошлись в одну линию, губы поджались – ну чем не самый хмурый человек во Вселенной? Гордеев тоже скосил на меня глаза и неожиданно ухмыльнулся. Но коротко, мимолётно.

О боже, боже! Опять картинки в голове возникли. Мне вспомнились другие обстоятельства и губы Федота, раздвинутые в улыбке. Только тогда они были детскими, нежными и без небольшого шрама в уголке.

Чтобы избавиться от вспышек воспоминаний поторопилась ответить Гале вместо Тараса:

– АРИС – это аббревиатура космического аппарата под автономным управлением искусственного интеллекта. Автономная роботизированная исследовательская станция. Коротко: АРИС. Её запускают, когда планета имеет агрессивную для человека среду обитания, но освоение идёт полным ходом. Ну, как с Паксидеей. Станция перерабатывает весь спектр геопроблем, анализирует его.

Павел тихо, но разборчиво произнёс:

– Теперь понятна цель твоей командировки на Паксидею, Инженер.

Вивиан отделилась от своей группы и почти поравнялась с нами, но держалась на шаг впереди. И, конечно, тут же встряла в беседу, поддержав фразу Павла:

– Говоришь, что аномалия, которую не видит летающий космический аппарат – невиданная вещь? Круто! В растительности аномалия или в том, что у нас не работают датчики? А?

– Намекаешь, Вивиан, что аномалия искусственная? Соглашусь. Тут и АРИС не нужна. Другое дело – маскировка. Местность подделана под естественные аномалии Паксидеи. Их всего штук эдак сорок пять. Рассыпаны по трём материкам и четырём частям Мирового океана. Люди часто пропадают на Паксидее, – озвучила я собственные мысли. – Статистика. И да, Павел, нам повезло, что крутой приборчик остался при Тарасе, а не был изъят на исходной точке – поляне. Но «круто» даже не это. Круто то, что мы, скорее всего, под поверхностью планеты. В мешке из скалистых пород суши или океана. И откуда-то за нами следят операторы, ведущие эффи-стрим.

Девушка описала полусферу рукой с вытянутым указательным пальцем и удовлетворённо улыбнулась:

– Арена. Мило. За что такое почтение к моей персоне? Может, слишком активно комментировала эффи-стримы, что сама угодила в один из них?

В ответ я пожала плечами.

Восемьдесят процентов планет, на которых удалось побывать, снабжались АРИС. Именно по сей причине вживила утилисме и перепрошивала его своевременно у знакомого хакера. К чему я? Да к тому, что данные на утилисме поступали чётко – значит, связь с АРИС была, но односторонняя.

Вопрос: должна ли реагировать АРИС в ответ на утилисме? Не-а. Осмелюсь предположить, следуя логике, что сигналы проходят через местную станцию-перехватчик. Утилисме, готова дать голову на отсечение, перешёл на автономную работу по типу: «лазутчик». Получались односторонние отношения объектов: я данные принимала, но обратная связь купировалась. Ладно, я ответила на вопрос, но толку чуть. Ещё раз подтвердила предположение, что есть глушащий механизм. Что с того?

– Блогерша, – хмыкнула брюнетка, – расслабься.

Пришлось отвечать:

– Обязательно, когда найду способ связи, обходящий глушилку. И во время привала детей расспрошу. Прям тут же расслаблюсь.

– Не поняла, – созналась Галина. – О чём вы? Какая глушилка? Какие эффи-стримы? Какая арена? Что происходит?

Тарас кратко объяснил Галине, что и к чему, и та в ответ выдавила, побледнев:

– Я не сделала ничего плохого.

– Ты здесь для трагичности, милая, – расхохоталась Вивиан. – По твоей чистоте будут скорбеть миллионы. Именно такими бывают сакральные жертвы. Вот прям такими, как ты.

– Дария права, – подхватил Федот. – Приём сигнала ведётся. Он раздаётся. Данные усечённые, но конкретные и минимальные. Такое происходит, когда работает средство принудительного подавления с особым шифрованием. Обманка, иначе говоря. И не удивлюсь, что мы отображаемся на карте в определённом квадрате, но поисковая группа обнаружить нас не может, потому что типа списывают на аномальную зону или ещё что-то такое и поиски идут наощупь.

Вивиан легко развернулась и пошла к нам лицом, не боясь споткнуться. Впрочем, травы теперь не наблюдалось, а вместо неё – песчаная почва.

– Корней у деревьев нет, – заметила Галина. – Это же странно, правда?

На Галину Вивиан посмотрела с улыбкой, а её чёрные волосы контрастировали с жёлто-красноватыми и зелёными оттенками листвы изменившего своё лицо леса.

– Не о том думаешь, голуба! – подтрунивала Вивиан над Монашкой. – Нас найдут – это хорошая новость. По одному, но найдут. Из плохих новостей – нас отыщут в виде трупов.

Короткая пауза, подвешенная Вивиан выглядела театральной – я такие вещи интуитивно чувствую, – и, наблюдая осознание на наших лицах, она прервала её, обращаясь к Галине:

– Вот и мне кое-что интересно, Монашка, но не корни – с этим всё всем ясно, кроме тебя, а мне любопытно иное. Где остальные пассажиры с нашего борта? Давайте посчитаем: всего тридцать два человека у нас в салоне и столько же у школяров. Где остальные люди или их трупы?

– Не нагнетай! – бросил Федот в сторону Вивиан. – Не все так быстро соображают.

– Подростки прибыли сюда рейсом раньше, а потом наши группы соединили организаторы вояжа… Я полагаю, все так думают, а не размышляют на тему руки судьбы и провидения, – поделилась наблюдениями я, а Галина взглянула на меня так, будто я для неё Америку открыла. – Коротко объясню для Галины. Э-э… Мы в квесте, дорогая. Трава здесь специфическая – всё, что неживое, она утилизирует, опутывая стеблями, превращает в кокон и перерабатывает. Мы были на поляне не случайно, она – точка отсчёта с травой иной биологической конфигурации, иначе бы остались без вещей совсем – они не живые. Держать их надо всё время на себе – затянет иначе. Трупов нет – они переработаны… Вот что любопытно: только у двоих мальчишек восприятие осталось неискажённым. Другие дети прибывают в шоке.

Галина вмешалась:

– Нас ждёт неприятный сюрприз?

Как ребёнок, честное слово!

Федот продолжил:

– Зверьё здесь, кажись, лютое. Не хотел говорить до привала, но я видел на поляне, как припёрлась вторая тварь. Она беззвучно склонилась над трупом первой, издала странный сигнал, схожий с щёлканьем земных дельфинов. Зависла так на десяток секунд, а потом принялась интенсивно жрать собрата. Или собратиху.

– Фу! – не удержалась я, а Галина ниже склонила голову.

– Это ещё не «фу», Бусинка, – в словах Федота, обращённых ко мне, звучала злая поучающая насмешка. – Настоящее «фу» случилось, когда с неба спланировала на поляну другая животина и начала подбирать куски, что выпадали из пасти восьмилапой твари. Похоже, детки уже видели нечто подобное. И ещё: это укладывается в твою теорию, что поляна – точка отсчёта без возможности самоочистки. Потому животины и жрут друг друга.

К нам присоединились Охгол и Арсений, и теперь наш строй выглядел любопытно: рассредоточенные, бредшие вперёд дети и мы, шагавшие в плотной двухрядной шеренге.

– Прав, Зэк, – заметил Охгол. – Видел, что четверо ребят тихо плакали, и понятно, от чего – шок проходил. Расспросить бы их: что да почём? Бластер больше не нужен, парень? Верни.

– Не-а, дядя, – коротко бросил Гордеев, – у меня побудет немного. Чуть позже отдам.

– Не боись! – хмыкнул Охгол. – Здесь задержание производить не стану – каждая пара рук, ног и глаз в составе единого организма важна. В такой филей влезли, драть его! Не отдашь пушку? Ладно, поиграйся ещё малёк. Так что там с непонятками, ребятки?

Фролов двигался, понурив голову, и о чём-то крепко размышлял. Слова, обращённые к нему, парень не слышал, а когда Охгол рявкнул его имя, встрепенулся, повернул голову и, нахмурившись, уставился на Горбунова.

– Я это чего: говори, что ещё с этой аномалией не так, – повторил в короткой форме вопрос Охотник за головами.

– А! – брови Тараса перестали быть прямой линией, морщина на переносице разгладилась, и он улыбнулся. – Ах да! Вся растительность в этом месте прошла процесс агрессивной гибридизации, если не сказать аннигиляции. Не пойму только, в чём её источник. Но важно знать: лес ядовит. И самое нелепое, некоторые растения при сильном ожоге или порезе заражают человека бешенством, как дикие животные. Помните девочку, которой я оказал первую помощь? Вот она напоролась на куст, а он повёл себя, точно дикая тварь и впрыснул сок, схожий со слюной. Обещала показать похожее растение. Только…

Определённо болезненный удар током в запястье посеял во мне панику – подкожный чип засёк повторяющийся звуковой сигнал.

– Только? – нервно брякнула Вивиан. – Опять: только! Ладно, выкладывай!

Тарас огляделся, но отвечать брюнетке не перестал:

– Мы ходим по воде, господа.

– А что с водой? Отравлена? Хорошая у тебя техника, Инженер! – ухмыльнулся Охгол. – Поголодать, говоришь, придётся. Хм. Не в первый раз. Преступники, что те самые твари – прячутся, где не потребно.

– Нет, – помотал головой Тарас. – Вода чистая. Относительно. Как вся вода Паксидеи. Прокипятить или таблетку очистителя бросить в ёмкость, и будет замечательно!

– Что ещё из «только»? – испытывая страх и постоянно оглядываясь, произнесла я, а Федот, заметив мой блуждающий по лесу взор, перевёл бластер в режим стрельбы.

– Инженеру сказать нечего, раз молчит, – ухмыльнулась Вивиан. – Ладно. Понятно. Инкубационный период заражения, например, какой? Ты с девчонкой разговаривал.

– Меньше часа! Наступление второй стадии – зуд, странное ощущение в грудной клетке. У неё вторая стадия сейчас, как я понял.

– Хм, – выдохнула я. – Значит, разница в высадках с бортов всего час – полтора.

Охгол заметил:

– Пока нам важно знать только это: ничего не есть, опасаться кустов. При первых симптомах, таких как температура, зуд, снижение аппетита, сухость во рту – срочно вколоть лекарство.

Я слушала вполуха, когда Охгол рассказывал о симптомах бешенства. Сама же посматривала на цифры, отражающиеся на коже. Они сообщали, что двигались мы строго на север. Вторичный лёгкий удар током напряг меня ещё больше. Лесные жители явно шли по пятам, но благо, что топали они не так быстро, как мы.

– Мне интересно, а сколько флаеров за последний месяц исчезло? – спросила я.

– Я ознакомился со статистикой. Около пяти разбились, – Тарас шёл и смотрел себе под ноги. – Статистика ненормальная, но не самая плохая для исследуемых планет. Другой вопрос: сколько пассажиров флаеров спасено? Статистика умалчивает.

Охгол реагировал:

– Поправка: их было семь. Семь полётных средств. Статистику изменили позже для журналистов.

– Я чувствую, вы подготовились, парни, – хмыкнула брюнетка. – И в рюкзаках сплошь полезные прибамбасы для выживания в подобных условиях. Подготовка на уровне, так Охгол? Или нет? Ты надеялся схватить Зэка и умчаться? Что молчишь, дядя?

Она первая, кто заговорил об этом – о том, что у нас хранилось в личных вещах. Честно говоря, я обрадовалась, услышав здравые мысли. Наконец всё начинало становиться обратно: с головы на ноги.

Федот уже давно топал рядом со мной. Я заметила, как он усмехнулся словам Охгола. Я не понимала его бравады, но отчётливо осознавала, что парень не настолько прост, как хотел казаться. Охгол же смотрелся смирным добродушным дядькой. Но его напускное простодушие в любой момент грозило обернуться столкновением.

Монашка выдала запоздалую реакцию:

– Вполне возможно здесь есть ещё люди.

– Не факт, – ухмыльнулся Охгол. – Но если это действительно так, и здесь есть ещё люди, то нам с ними не по пути. Ты знаешь, что бывает в таких вот непролазных джунглях с людьми за месяц без пищи, наедине с хищниками? Я тебе расскажу, раз уж связи со станцией нет. Абсолютный голод, Монашка, который нам сейчас светит, воздействует мягко, но основательно. Достаточно одного человека в группе, чтобы свихнулись все, поддавшись общему чувству ненависти. Доходит, к чему клоню?

– Намекаешь на подростков? – поняла я по-своему слова мужчины, а в ответ прилетел короткий кивок от него. – Подростки. У них очень неустойчивая психика и агрессивные модели приспосабливания. При ослаблении органов чувств теряется контроль над собственным поведением.

– А в условиях подавления воли у более эмоционально слабеньких появляются зрительные слуховые галлюцинации, – констатировал Федот.

– Мы шагаем следом за большими неприятностями, – тянул своё Охгол. – Бомба замедленного действия. У взрослых людей развивается раздражительность и агрессивность, но контроль возможен. Резюмирую: я бы от этой подростковой компашки дистанцировался. Пусть идут своим путем, а мы – своим.

– Есть ещё одно «только»: неподалеку находится вышка, подавляющая сигнал, – заявил молчавший всё время Павел. – Я согласен с Дарией. Цивилизация рядом, и она хочет нас испытать и убить, потому что лес ядовит.