Читать книгу: «Перегрузка (испр. перезагрузка)», страница 5

Смех чуть менее вежливый, но все равно это провал.

– "Запомни меня молодым, запомни меня худым", пропела я, немного изменив, строку из песни «25/17».

– Фига с два! Я запомню мужа жирным, голым, с опавшим от испуга пенисом. И нецензурные кадры того, что было за минуту до этого, под заголовком "как стыдно перед доном Педро".

Кто-то из воображаемой публики громко заржал, то ли от того, что, наконец, услышал знакомый анекдот, то ли вспомнил что-то подобное из своей жизни.

–Похлопайте, кто любит подростков? – решила я сменить тему.

– Мальчик, выйди из зала, это мероприятие для взрослых!

– Остальных поздравляю, вы не педофилы!

Снова кто-то невидимый загоготал, а может это запись смеха.

– Я тоже рада за вас!

– А теперь представьте, что вы позвали к себе домой двадцать пять прыщавых подростков, усадили, и стали им читать "Войну и мир". Похлопайте, у кого получилось представить все, а не только начало? Подозреваю, у многих эта картинка оборвалась, пленка перемоталась и в последних кадрах лишь пустые бутылки и куски пиццы на дорогом ковре.

– Для вас кошмар, а для меня просто любимая работа…

Я закончила мысленный стендап, и, подняв голову, наткнулась на внимательный взгляд красивого мужчины.

Он стоял передо мной уже несколько минут, и все это время я выглядывала из-за него, обращаясь к молчаливой публике.

Учителям все лица на третьей секунде кажутся знакомыми. Похож на Петю и на Ваню, глаза как у Маши и т.д.

Мужчина широко улыбнулся и в тот же миг я его узнала.

– Витя? Ты? – в душе снова осень посыпалась золотым дождем. Сердце в груди радостно вспорхнуло.

Он молча махнул кудрявой головой.

Лет пятнадцать назад в меня отважно влюбился этот мальчик. Я поняла это по букетам, которые были романтично розовые и трогательные, сначала по праздникам, потом просто так, утром в вазе на школьном подоконнике, по сочинениям, исключительно о любви и ее муках, даже если мы писали про Чичикова, по тем распахнутым глазам на уроках, впитывающим всю меня как губка.

В тридцать пять я еще ходила на каблуках, встряхивала густой каштановой гривой, оборачиваясь на зов, дерзко смеялась, когда меня малознакомые мужчины называли красивой. Я была пантерой, ищущей добычу, казалось, мне все дается легко и мужчины в том числе.

Поэтому любовь хорошего мальчика воспринималась мной с обыкновением.

В пятьдесят твоя прозрачность с каждым годом нарастает, взгляды мужчин скользят по касательной, выхватывая из толпы кого-то помоложе. Туфли все больше напоминают обувь пенсионерок. Седые волосы не успеваешь подкрашивать, теперь, когда ветер их ворошит, они уже не играют рыжими осенними бликами, а все чаще выдают огрехи домашнего парикмахерского искусства.

Но в Витиных глазах я прочитала совсем другое. Вместо положенной в такой ситуации порции сожаления и разочарования, я поймала в них прежний блеск. Смущенно опустила глаза как девчонка и уперлась взглядом в сильные, обтянутые узкими брюками бедра. Впервые богатство русского языка оказалось невостребованным. Затянувшееся молчание было куда более красноречивым.