Читать книгу: «Наследники магии. Проклятие рыжего оборотня»

Он горел в своем собственном огне. Горела его плоть, его кровь, горели его мысли и его память. А самое страшное – плавилось, сгорало на его глазах его прошлое.

Прекрасное прошлое… Он смотрел, как огонь сжигает кровлю древнего поместья, постепенно охватывая все строение целиком. Как занимаются пламенем ветки садовых вишен, как горит трава под ногами играющих детей.

До их смерти он никогда не досматривал – просыпался раньше, тяжело дыша от ужаса, с бешено колотящимся сердцем и, пытаясь прийти в себя, спешил выглянуть в окно. Там все было по-прежнему: сияло солнце, согревало сочную зелень под ногами двух резвящихся мальчиков. Он переводил дыхание и, проведя ладонью по лицу, приходил в себя.

Сон. Это всего лишь очередной дурацкий сон. Что-то невозможное, невероятное – сон внутри сна, где он заперт!.. Безумие. Он сходит с ума? Или, что еще страшнее, не сходит.

Он знал причины происходящего. Знал, откуда берется это пламя, знал, что́ это за пламя.

Потому что пламя было его. Потому что оно принадлежало ему, пробуждалось в нем, и он не мог, никак не мог его побороть.

Больше полутора тысяч лет он взращивал в себе эту силу, разжигал в душе этот огонь. Он постигал новые знания с жадностью, впитывал их, как губка и – вольно или невольно, – менял самую свою сущность.

Благодаря этой силе он выжил когда-то на улице. Благодаря ей сумел помочь выжить названному брату, и даже почти помог тому совершить месть…

Да. Почти помог.

Застарелая горечь затопила его и, давя вновь разгорающийся пожар, он улыбнулся. Нет толку плакать над пролитым молоком… Брат предал его, брат отказался от мести и ненависти, брат отказался от привычной им некогда жизни. Только не подумал, что будет делать тот, кто был ему роднее родного и ближе близкого. Тот, кто полторы тысячи лет жил чужими целями и чужой ненавистью, кто всего себя положил на алтарь чужой мести.

Тот, кого теперь сжигает заживо собственный огонь.

Сила всегда должна иметь выход. Огромная сила – тем более, иначе она просто уничтожит того, кто осмелился ею владеть. Сейчас взращенная за полторы тысячи лет сила сжигает его изнутри, сейчас она убивает его сознание, уничтожает его прошлое… зачем? Чтобы в его душе не осталось ничего хорошего, ничего доброго, чтобы он вновь погрузился в жестокую ненависть? Но к кому?..

Тех, кто запер его в его собственных воспоминаниях, он ненавидеть больше не хотел. Он питал к ним благодарность – они обещали ему счастье и сделали все, чтобы он стал счастливым. Не их вина, что он настолько прогнил, что даже счастье теперь душит его.

Ненавидеть брата, самого близкого человека на свете, он тоже не мог. Брат первым понял, что эти люди не заслуживают ненависти, брат тоже желал ему счастья…

Значит, ненависть не будет иметь цели, останется ненаправленной и, в конечном итоге, сожрет его самого. Он сойдет с ума и его память станет для него палатой. Неизвестно, как это отразиться на реальности там… снаружи.

Если бы кто-то мог помочь ему!.. Если бы кто-то сумел избавить его от пробуждающегося пламени, сумел бы забрать, уничтожить эту проклятую силу!

Но кто? Он сам никогда не знал, как одолеть его, не знал способа, каким можно его победить. Как может знать это кто-то другой?

Он нахмурился и, сжав руки в кулаки, поднял голову к потолку. Есть… Есть один человек, который может оказаться хитрее и способнее него. Только он, он, больше спасти его и спасти весь мир от его ненависти некому!

– Венсен!.. – без особой надежды окликнул он, и тотчас возвысил голос, – ВЕНСЕН!!!

***

Лев лежал прямо посреди двора, опустив большую, гривастую голову на передние лапы. Морда его казалась умиротворенной, глаза были прикрыты, и только ухо изредка дергалось, будто реагируя на какой-то звук.

Рядом с ним, совершенно не опасаясь хищника, сидела молоденькая девушка со светло-каштановыми, вьющимися волосами ниже плеч; худенькая, хрупкая, как будто самая обычная, даже одетая вполне соответственно моде. В руке у нее была большая щетка-расческа, которой она старательно вычесывала лохматую львиную гриву.

Зверю это, видимо, нравилось – никаких признаков недовольства он не выказывал. Лишь один раз он чуть сильнее повел ухом, да немного повернул голову, будто на какой-то звук, но больше делать ничего не стал. Что побеспокоило зверя, осталось неизвестным.

Скрипнула калитка; послышались чьи-то шаги. Лев поднял опущенную голову и негромко, предупреждающе рыкнул. Но тотчас же и расслабился, глубоко вздыхая и вновь опуская голову. Пришедшего человека он знал.

Тот вошел спокойной, уверенной походкой хозяина и, обнаружив во дворе своего дома хищного зверя, на секунду остановился – скорее растерянный, чем испуганный, – а после, тяжело вздохнув, подошел к парочке.

Лев снова рыкнул, на сей раз приветственно.

– Привет, Винс, – легко усмехнулся вновь прибывший и, устремив взгляд на девушку, сдвинул брови, – Ада, я, кажется, просил не причесывать его во дворе. Вас в любую минуту могут увидеть!

Девушка недовольно сморщила носик, и демонстративно провела щеткой по львиной гриве.

– Дома мне запрещает его причесывать Марк, а на улице – ты! Что за братья такие!

– Уж какие есть, – буркнул молодой человек, и с неожиданным интересом вгляделся в сестру, – Почему Марк запрещает тебе причесывать его дома? Ему-то что?

– Не знаю, он говорит, что шерсть летит, – Ада пожала плечами и, вздохнув, поднялась с земли, – Кстати, его сегодня полдня не было дома.

– Марка? – брат девушки нахмурился, – Интересно… Не работает, не учится, друзей нет, девушки тоже нет… Где же он был? Не сказал?

– Спроси у него сам, Анри, – Ада недовольно дернула худеньким плечиком, – Он вредный, если я пытаюсь его воспитывать – сразу вспоминает, что он старше меня и начинает нарываться на скандал!

Лев по имени Винс тяжело вздохнул, будто понимая, о чем идет речь и, поднявшись на все четыре лапы, участливо толкнул девушку большой головой под локоть. Он был большим, даже можно сказать – огромным, и голова у него была соответственных размеров, поэтому от участливого толчка Ада едва не полетела на землю, в последнюю секунду уцепившись за брата. Тот, поддержав ее, только покачал головой.

– Винсент, мне казалось, что взрослый человек в твоем возрасте уже должен как-нибудь соразмерять свои размеры.

Лев фыркнул и, негодующе дернув хвостом, отвернулся, направляясь тяжелой поступью в дом. Анри проводил его взглядом, на секунду сжал губы, и вновь вернулся к нерешенному вопросу.

– А сейчас Марк дома?

– Сейчас – да, – Ада высвободилась из рук брата, и скрестила собственные на груди, – В гостиной сидит, кидает дротики.

– Опять?! – молодой человек гневно выдохнул и, не желая больше задерживаться во дворе, решительными быстрыми шагами направился следом за львом. Ада, вздохнув, пожала плечами, и тоже последовала за ними.

Дом, в котором проживали молодые люди, называть собственно домом казалось оскорбительным – это был большой, массивный особняк, скорее похожий на маленький замок, где помимо комнат самих хозяев, имелся еще десяток-другой помещений. Анри, как самый старший из проживающей здесь троицы, ревниво следил за тем, чтобы все эти помещения содержались если не в идеальном, то в близком к идеальному порядке, и стремление младшего брата этот порядок нарушить частенько выводило его из себя.

Дротики Марк кидал, как правило, не в специальную доску для дартса, нет, – он предпочитал делать это прямо в стену над камином, в сам камин, в картины, висящие по бокам от него, в мебель, стоящую неподалеку – во все, во что мог воткнуться острый край дротика. Анри ругался, негодовал, но юному неслуху все было по барабану – он делал то, что хотел, начисто игнорируя воспитательные порывы старшего брата.

Ада, самая младшая, иногда тщилась помогать Анри, однако, ее Марк слушался еще меньше, и все время ловко переключался на тему ее отношений с молодым человеком, к которому сам, с одной стороны, не благоволил, а с другой – даже питал дружеские чувства.

Анри влетел в гостиную, как гневный вихрь, чудом не споткнувшись о вытянувшегося у порога льва и, остановившись за спиной полулежащего в глубоком кресле младшего брата, упер руки в бока.

– Марк.

– Привет, братец, – легко отозвался юноша и, взмахнув рукой, ловко метнул дротик точно в нос изображенной на картине слева цапли.

– Сколько раз я говорил тебе не портить интерьер? Не припомнишь?

– Да ты мне постоянно это говоришь, – Марк безразлично отмахнулся и вновь взмахнул рукой. Следующий дротик вонзился в стену, рядом с маленькой дырочкой, оставшейся от предыдущего броска.

Анри зарычал.

– Прекрати! Почему, черт побери, возвращаясь домой, я вынужден тебя воспитывать, вместо того, чтобы отдохнуть?!

– Потому что ты старый брюзга, – спокойно известил неслух, однако, от следующего броска воздержался. Он немного сполз в кресле, тяжело вздохнул и, запрокинув голову назад, попытался увидеть брата.

– Почему ты всегда начинаешь со скандала? Причем со скандала со мной, заметь! Чем это я тебе так не потрафил?

Лев на полу недовольно заворчал и сел. Ему ссора братьев, вне всякого сомнения, приятна не была. Ада, как раз зашедшая в дом, глубоко вздохнула и, предпочитая не вмешиваться, принялась гладить зверя по голове.

– Меня бесит твоя безалаберность! – Анри, не обращая внимания на свидетелей, возвысил голос, – Ты бросил учебу, ты даже не пытаешься найти работу, ты только сидишь целыми днями дома и портишь стены своими чертовыми дротиками, ты… – он внезапно осекся и совсем другим голосом спросил, – Где ты был сегодня днем?

– Так сестричка уже доложила, – Марк поднял серые глаза к потолку и, взъерошив черную, как смоль, завивающуюся мелким бесом шевелюру, покачал головой, – Ада-Ада, маленькая предательница. А я, может, хотел сюрприз сделать! Я, может, себе дело по душе нашел!

– Лжец.

Неожиданно раздавшийся в гостиной мужской голос с легкой хрипотцой в нем, заставил обоих братьев удивленно оглянуться. Точнее, удивленно оглянулся Анри – Марку для этого пришлось встать на кресло коленями и выглянуть из-за его спинки.

Лев исчез. Рядом с Адой замер серьезный, нахмуренный человек – взрослый человек, взрослый мужчина с чуть вьющимися темными волосами до плеч, одетый в простую футболку и джинсы. Во всем облике его прослеживалось нечто львиное.

– Привет, дядя Винсент, рад наконец-то смотреть в глаза тебе, а не большому коту, – юноша недовольно вздохнул и, облокотившись о спинку кресла, подпер щеку ладонью, – Что, теперь и ты будешь на меня наезжать?

– А почему нет? – Винсент развел руки в стороны, слегка пожимая плечами, – Марк, я сюда прихожу не из праздного любопытства – я беспокоюсь за вас, и стараюсь следить, чтобы у вас все было в порядке. И я совершенно точно знаю, что никакого дела себе по душе ты не нашел! Где ты был?

Парень закатил глаза и, извернувшись, снова упал в кресло, скрещивая руки на груди.

– А я и не знал, что нахожусь в тюрьме, – ядовито откликнулся он из-за спинки, не желая больше смотреть ни на одного из своих родственников, – Я почему-то был так наивен, что думал, будто могу ходить, куда пожелаю, причем в любое время! Мне показалось, или я, на минуточку, уже достаточно взрослый, чтобы сам принимать решения?

– Тебе восемнадцать лет, – напомнил ему старший брат. Из-за спинки кресла взмыла в воздух худощавая рука, сделала пренебрежительный взмах, и вновь упала обратно.

– Вот я и говорю, что взрослый, – заявил Марк, – Это вон Аделайн у нас еще мелкая, а туда же – с парнем крутит! И ведь знает же, что я не…

– Марк! – Ада, слегка покраснев, гневно топнула ножкой. Претензии брата к ее отношениям с человеком, к которому она испытывала вполне взаимную симпатию, девушке уже давно наскучили, к тому же она неплохо знала Марка и понимала, что он просто пытается ускользнуть от объяснений.

– Тебя уже двадцать раз спросили, где ты был, ты что, не можешь хотя бы один раз ответить?

– Ладно, – юноша внезапно поднялся из кресла и, повернувшись к родне, развел руки широко в стороны, – Хорошо. Один раз я вам отвечу – я упражнялся со шпагой. Все, вопросы исчерпаны?

Винсент, которого этот ответ не только не устроил, но даже более – насторожил еще сильнее, хмурясь, подался вперед.

– Ты что, ввязался в поединок? Занятий с дядей и дедом тебе мало?

Марк фыркнул и закатил глаза, с размаху хлопая себя ладонями по бедрам.

– Дядя Роман и дедушка мне дали все, что могли! Еще и Вик прибавил малость – видал, как я ловко научился метать дротики? – наткнувшись на взгляд старшего брата, юноша несколько стушевался и мотнул головой, – Ну, не важно. Короче, Роман мне так и сказал – надо оттачивать мастерство, тренироваться самостоятельно. Они дали мне основы, а развить их – это уж мое дело.

– Ты не ответил.

Парень передернул плечами и отвел взгляд.

– Никуда я не ввязывался. Просто фехтовал… в парке… да, в парке.

Винсент медленно обратил взгляд к старшему из молодых людей, и красиво изогнул бровь.

– У тебя есть способ проверить?

Анри хмыкнул и, не отвечая, вытянул вперед руку, обращая ее ладонью к потолку. Замер на мгновение, давая брату последнюю возможность сознаться и, вздохнув, неспешно повел рукой вниз, немного покачивая ею.

– Аtidaryti paslaptis, – слетел с его губ тихий шепот. Винс, самый старший и самый мудрый из здесь присутствующих, нахмурился, внимательно вглядываясь в молодого мага. К вопросам и претензиям в адрес Марка добавилась парочка в адрес Анри.

Впрочем, сейчас задавать вопросы было не время. Младший брат мага, содрогнувшись, вскрикнул и, прижав ладонь к боку, согнулся пополам. На пол упало несколько капель крови.

– Марк! – Аделайн, брата любившая сильно и искренне, беспокоящая за него, метнулась вперед, подхватывая юношу и помогая ему сесть обратно в кресло. Стало видно, что правую щеку Марка рассекает три длинных пореза, похожих на следы чьих-то когтей.

Винсент и Анри, переглянувшись, поспешили к раненному; маг, на ходу колдуя, создал бинт.

– Вот болван… – молодой человек тяжело вздохнул и, осторожно потянув руку брата, заставил его освободить рану. Брови его поползли вверх.

– Но это не рана от шпаги! – он чуть склонился, изучая кровоточащие следы на теле юноши и его разодранную футболку, – Это… тебя кто-то укусил?..

Марк слабо отмахнулся, тщась сохранить ускользающее мужество.

– Случайный вурдалак. Ничего особенного, не думаю… не вижу смысла так… суетиться.

Винсент сдержал вздох и покачал головой.

– Весь в отца… На того тоже, помнится, «случайный упырь» напал.

– А упырь и вурдалак – это не одно и то же? – Ада, даже отвлекшись от пострадавшего брата, удивленно оглянулась через плечо на старшего родственника. Тот послал девушке быструю улыбку.

В магии и магических существах неплохо разбирались все трое потомков благородного семейства, но серьезно занимался этим вопросом только Анри.

Марк отдавал предпочтение фехтованию, и даже собственный дар особенно не развивал, пользуясь им, как чем-то самим собою разумеющимся.

Аделайн, напротив, уделяла куда больше внимания развитию дара, не обращая внимания на прочие направления колдовской науки. Вопрос, заданный ею, был вполне понятен и даже простителен, но ответить на него решил все-таки не Винс.

Анри, уже начавший по мере сил своих обрабатывать и перебинтовывать раны младшего брата, внимательно изучая их при этом, отстраненно мотнул головой.

– Не совсем. Упыри тупее и, кроме того, куда опаснее. Начать с того, что они ядовиты… Но подавляющее большинство упырей служит дедушке, так что на Марка бы они не напали. Вурдалаки по своей сути уже ближе к вампирам, у них даже присутствуют зачатки разума… Просто так бы они не напали. Чем ты спровоцировал его?

Юноша недовольно шмыгнул носом и тут же демонстративно вздернул его.

– Я вообще его не провоцировал. Шел себе и шел, а этот вдруг как выскочит, как бросится… Я пытался погавкать на него в ответ, но его это почему-то не впечатлило.

Винсент вздохнул и покачал головой еще раз.

– А вот теперь – вылитый Роман. Тот тоже все время дурацкие шуточки шутить норовит, особенно не по делу.

– А мне всегда говорили, что я на дядю Романа очень похож! – тут же ввернул Марк. Упомянутого дядюшку юноша обожал и своим сходством с ним нескрываемо гордился. Мечтой его было научиться владеть шпагой с тем же мастерством, что и дядя, а еще стать таким же отважным и дерзким, смелым до безрассудства и очень язвительным. Он даже шевелюру свою, действительно напоминающую гриву Романа, уже начал отращивать, и иногда забирал волосы в короткий хвостик.

Анри это, честно говоря, не слишком радовало – покидая отчий дом, парень надеялся не брать из него с собой так много. Он лелеял мечты о взрослой самостоятельной жизни, которые тут же пошли прахом – старшие родственники то и дело наведывались в поместье к троице, да и самому молодому человеку порой непросто было справляться с неслухом-братом.

– На Романа-то ты похож… – мужчина потер кончик носа, – Но, вообще говоря, Марк, ты сын Эрика, если что. Так, если вдруг забыл. И на отца ты тоже походишь немало.

Марк не ответил. Только демонстративно охнул и, действительно очень напоминая в этот момент своего дядюшку, изобразил обморочное состояние. Винсент только головой покачал.

Этого глупого, вредного мальчишку старательно воспитывали абсолютно все – и взрослые и собственные брат с сестрой, – пытались наставить его на верный путь, заставить учиться, пытались убедить его получить образование… Но, судя по всему, парень избрал себе карьеру лицедея. Любую избранную роль он отыгрывал до невозможного убедительно, и надо было иметь большой опыт общения с ним, чтобы не поверить в очередную «драму».

У Винсента этот опыт был. Был он и у Анри, и у Ады, поэтому в Марков «обморок» никто не поверил. Брат тяжело вздохнул и демонстративно махнул на младшего рукой, делая шаг назад. Аделайн же, напротив, подалась немного вперед, и вгляделась в брата не с беспокойством, но с каким-то странным волнением. Почему-то не вызывало сомнений, что волнуется она не из-за раны брата.

– Марк… – голос девушки стал робким, в нем появилась дрожь, – Скажи… тебе совсем плохо?

Юноша, тоже очень хорошо знающий свою сестру, недовольно приоткрыл один глаз и попытался запрокинуть голову, чтобы взглянуть на нее.

– Чего тебе надо, женщина?

Ада, обычно обижающаяся на подобные обращения, тяжело вздохнула. Сейчас ей нужна была услуга.

– Понимаешь… Адриан обещал приехать еще полчаса назад, но его до сих пор нет. Я подумала… словом… ты мог бы…

Марк исторг протяжный стон профессионального мученика и закрыл открытый глаз обратно.

– Все бы использовать несчастного умирающего! – и, кожей ощущая, что сестра собирается возразить, он, не открывая глаз, угрожающе погрозил ей пальцем, – Не отвлекай! А то ничего не увижу.

Девушка напряженно облизала губы. О способностях брата она была осведомлена прекрасно и даже восхищалась ими – унаследовав от деда дар предвидения в полном объеме, он пошел значительно дальше него. Если дед мог лишь иногда угадывать грядущие события, если Анри только видел изредка пророческие сны, то Марк без особого труда мог узнать по своему желанию не только то, что будет в будущем, но даже и то, что происходит сейчас. Увидеть, чем занимается в данный момент времени Адриан для него проблемой не являлось.

Марк посидел с закрытыми глазами, не подавая особенных признаков жизни, не касаясь раны и вообще словно превратившись ненадолго в куклу, потом глубоко вздохнул, не открывая глаз.

– Он на мотоцикле… – говорил парень медленно, сообщал то, что удавалось разглядеть, – Куда-то едет, мчится… Какой-то лес. Кстати, похоже, наш лес, тот, что вокруг замка! Сосенки знакомые… Хм. Приехал, – он открыл глаза и, глянув на сестру, пожал плечами, – Не знаю, я не знаю этого места. Какая-то лесенка, по ней ручей сбегает… Я видел, как он поднялся по лесенке, потом прошел в арочный такой проем – и все. Как отрезало. Похоже, там что-то блокирует проникновение извне… Может, вы все-таки будете меня лечить?

– Успеется, – заметно помрачневший Винсент сцепил руки в замок, прижимая пальцы к подбородку, – Лестница, ручеек, арочный проход… ты ведь понимаешь меня, Анри?

Анри мрачно кивнул. Он понимал, очень хорошо понимал, куда понесло его хорошего друга, не знал лишь причин этого. А еще он понимал, что Адриан выбрал на редкость удачный момент для визита, ибо в данный момент поместье пустовало. Единственный его обитатель, никем не замеченный, находился здесь.

***

Молодой человек возник в небольшой, по-своему уютной комнатке довольно неожиданно для ее обитателя. Тот, только что пытавшийся докричаться до своего тюремщика, но оставшийся неуслышанным, увидев его, угрюмо вздохнул.

– Я не тебя звал, Адриан.

Парень тряхнул каштановой, отдающей рыжим, густой шевелюрой и склонился в неглубоком поклоне.

– Скажете, кого звали, учитель?

Голос у него был приятным, бархатистым, да и вообще молодой человек производил самое хорошее впечатление – высокий, подтянутый, умеренно спортивный, крепкий и, как знал учитель, способный. Адриан легко схватывал все, чему он обучал его все эти годы, уже изрядно поднаторел в магии, и обитатель комнаты, полагающий этого парня своим названным сыном, испытывал за него вполне обоснованную гордость.

Обычно встречам с учеником он был рад. Адриан рассказывал о своих успехах, испрашивал совета, и учитель с удовольствием делился знаниями… но сегодня был не тот случай. Увидев юношу, учитель лишь с сожалением подумал, что как бы ни старался, передать ему даже части своей силы он не может. А значит, сила продолжит требовать выхода, мучая, сжигая и уничтожая его изнутри.

– Учитель?

Он мотнул головой, провел ладонью по рыжим, огненным волосам и, хмурясь, почти упал в большое кресло. Потом кивнул ученику на кресло напротив.

– Садись. Зачем ты пришел?

Он не ответил на заданный учеником вопрос, но знал, что повторять его тот не станет. Тринадцать лет – достаточный срок, чтобы узнать человека. Особенно, если на протяжении этих лет занимаешься его воспитанием.

– Я давно у вас не был, – Адриан пожал плечами, – Подумал, что вам, должно быть, скучно здесь одному…

Рыжий недовольно взмахнул рукой, прерывая его.

– Тебя приставили следить за мной?

– Ничего подобного! – парень, едва успевший сесть, так и подскочил, – Нет, я… Да никто не знает, что я бываю тут! Даже Анхель, в смысле, господин маркиз Мактиере, я не говорю ему, прихожу тайком! Если бы кто-то узнал, что я общаюсь с самим Чеславом…

– А особенно твой отец, – подхватил названный Чеславом, щуря желтые глаза, – Он устроил бы тебе изрядную взбучку, мальчик и, надо признать, вполне заслуженную. Но я задал вопрос. Зачем ты пришел сегодня?

Адриан замялся, вновь опускаясь в кресло и ломая пальцы. Взгляд его карих глаз был устремлен в пол, будто молодой человек опасался взглянуть на собеседника.

– Я… – он тяжело вздохнул, – Я – волк, учитель. Я чувствую… чую изменения, ощущаю их острее, чем другие. Я был в Нормонде, возле вашего тела и почувствовал… Сначала мне показалось, что у вас жар, но температура была нормальной. Я волновался, как бы с вами что не случилось, поэтому пришел.

Чеслав медленно, тяжело поднялся из кресла и неспешно прошелся по комнатке. Ученику он доверял и, быть может, поделиться с ним тем, что его мучает, мог, быть может, это даже было не такой уж плохой идеей…

– Я сгораю, Адриан, – он говорил тихо, не глядя на собеседника, не сводя взгляда с резвящихся за окном детей, – Моя сила… Они напрасно оставили меня в Нормонде, – он сдвинул брови, – Древние камни всегда давали мне силу, они делятся ею со мной и теперь. Но эта сила не имеет выхода, она оборачивается против меня! Каждую ночь я просыпаюсь от кошмаров, – он резко повернулся к внимательно слушающему ученику, – Каждую ночь мне снится огонь, сжигающий все вокруг! Я не хочу… не хочу, чтобы этот огонь стал реальным. Если ты говоришь, что тебе почудился жар, исходящий от моего тела, значит, я прав. Оно переполнено силой, и она в любую секунду может вырваться на волю.

– И что тогда будет?

Учитель медленно покачал головой. Ответа на этот вопрос он не знал, ответ он жаждал узнать сам, но дать его было некому.

– Тебе известна природа моей силы, Адриан. Ты знаешь, как долго я взращивал ее в себе. Если все, накопленное за полторы тысячи лет, вырвется наружу… боюсь, трагедии не избежать.

Парень откинулся на спинку кресла, сцепляя руки в замок и нахмурился. По лицу его было видно, что он понимает нависшую над замком и его обитателями угрозу.

– Может произойти взрыв, – мрачно произнес он, – И я боюсь, учитель… В этом взрыве даже вы, имея абсолютное бессмертие, можете погибнуть.

Чеслав холодно кивнул. Он в этом тоже не сомневался.

– Если мое тело разнесет на атомы, никакое бессмертие, боюсь, не поможет. А тебе лучше уйти, Адриан. Не хочу, чтобы ты пострадал, когда… это все-таки сожжет меня.

Он щелкнул пальцами и кресло за его спиной, кресло, стоящее как раз напротив молодого человека, занялось пламенем. Учителем Чеслав всегда был довольно жестоким и предпочитал иллюстрировать свои слова яркими примерами.

Парень не испугался. Он усмехнулся и, вскинув правую руку, сделал ею отвергающий жест.

Пламя потухло, исчезло, будто его и не было, не оставив и следа на обивке кресла.

– Вы недооцениваете меня, учитель, – мягко молвил молодой человек, – Я способный ученик. Мне достанет сил обуздать даже ваше пламя.

***

Анри поднялся на второй этаж поместья и, плотно закрыв дверь в свою комнату, присел на кровать. На душе у него было смутно.

Он помнил замок, родной замок Нормонд, где родился когда-то, где родились его брат и сестра, где родился его отец и оба его дядюшки, и тосковал по старым временам. Даже когда он уже стал достаточно взрослым, отец и мать всегда были рядом, он всегда мог рассчитывать на их поддержку.

И всегда рвался вырваться из-под родительской опеки. Марк, став старше, начал разделять эту тягу старшего брата и, наконец, им вдвоем удалось уговорить родителей и деда. Поместье было приобретено за счет отца – графа де Нормонд, – но жить здесь они втроем решили самостоятельно. Даром, что старшие родственники, а особенно Винсент – хранитель памяти, способный становиться львом, – постоянно навещали их.

Но сейчас Анри был, пожалуй, даже и рад присутствию Винса. Одному ему разобраться в произошедшем с братом было бы не в пример сложнее.

Потому что вурдалаки не нападают просто так. Их кто-то подсылает, кто-то могущественный и жестокий… но кто? И почему? И вообще, был ли это действительно вурдалак?

Парень нахмурился, отгоняя от себя неприятные ассоциации. Упыри… практически все из них служат дедушке, а тот не пойдет против внуков. Но упырь и вурдалак – это почти одно и то же, разве что первые ядовиты. Значит, кто-то решил подражать дедушке и собрать вокруг себя шайку монстров? Зачем? И для чего нападать на Марка?

Плеча коснулась знакомая бледная ладонь.

– Анри.

Не менее знакомый простуженный голос заставил молодого человека вздрогнуть и испуганно поднять взгляд. Миг появления друга он ухитрился пропустить.

– Ан… что…

– Мне не нравится то, что видел Марк, – беловолосый мужчина, стоящий напротив, нахмурился, – Выходит, сын Викто́ра бывает в моем поместье в мое отсутствие?

Анри вздохнул. Викто́р… еще один старший родственник, даже очень старший – сам основатель рода де Нормонд! Ведь это благодаря Чеславу, да и Анхелю в немалой степени он сумел дожить до этих дней. А потом еще ухитрился привести в будущее из прошлого своего умирающего сына, спас его при помощи современной медицины и того же рыжего оборотня, и теперь Адриан стал полноправным членом их большой семьи. Но что он делает? Анхель прав – об этом тоже не помешает подумать, поведение Адриана очень странно. Что ему нужно в заброшенном поместье Мактиере?..

– Ты не замечал никаких изменений в поместье? – Анри вгляделся в друга, – Может, что-то было передвинуто, переставлено…

Собеседник устало вздохнул и без излишних церемоний опустился на кровать рядом с ним. Судя по всему, ответа он не знал.

– Ты знаешь, какой там всегда бардак, – заметил он, – Понять, произошли ли какие-то изменения… – мужчина поморщился, – Мы с Чесом никогда не увлекались уборкой. А когда я живу один, тем более не занимаюсь этим: мне хватает комнаты на втором этаже, там я стараюсь поддерживать порядок. А в остальных… не знаю. Чес всегда сидел среди хаоса, и я не хочу прибираться, чтобы… можно сказать, я хочу сохранить память о нем.

– Ты давно у него был?

Анхель слегка ссутулился и угрюмо покачал головой. Анри знал, что другу кажется, будто он не одобряет его визитов в сознание рыжего оборотня.

– Недавно. И, знаешь… вот там мне показалось кое-что странным, – мужчина неожиданно выпрямился, прямо взирая на друга, – Чес, когда только оказался заточен в своих воспоминаниях, попросил меня принести шахматы. Сказал, что хоть ему и был поставлен мат, вкуса к игре он не потерял. Я принес, мы иногда играли и к моему приходу он всегда старался расставить фигуры так, чтобы можно было начать игру. Но в этот раз… В этот раз фигуры стояли так, будто игра уже шла. Я спросил его, он рассмеялся и сказал, что играл сам с собой. Но ему это несвойственно! Чес играл сам с собой еще в шестом веке, оттачивал мастерство, но теперь, по прошествии полутора тысяч лет, он предпочитает играть против кого-то. Я не хочу его ни в чем подозревать, тем более, что и понятия не имею, кто еще может попасть в его сознание…

Анри закусил губу, напряженно размышляя. Что-то шевельнулось у него в голове, какая-то догадка, совершенно невероятная, но, быть может, именно поэтому верная…

– К тому же одна из фигур была обожжена, – перебил его мысли Анхель, – Это еще более странно – в том месте Чес не колдует, а с огнем не стал бы баловаться тем более. Я знаю, ему нравится там, он с наслаждением наблюдает за нашими играми в прошлом… Что-то изменилось, Анри, – мужчина сжал губы и выдержал небольшую паузу, – Что-то изменилось вокруг него, в его сознании… Быть может, стоит попросить Венсена разобраться с этим?

Парень пожал плечами и сцепил руки в замок. Есть ли смысл прибегать к помощи дядюшки Винсента в этом вопросе, он не знал – в конечном итоге, Винс и так должен был бы следить за поведением Чеслава денно и нощно! Лишний раз капать ему на мозги не хотелось.

– Может, сам его об этом попросишь?

Анхель скривился в непередаваемой гримасе, и Анри вздохнул. Он знал, очень хорошо знал о кровной вражде между семьей ла Бошер, к которой принадлежал Винсент, с семейством Мактиере, наследником которой являлся Анхель. И невзирая на то, что Ан поборол в своем сердце застарелую ненависть, что его даже в Нормонде начали принимать почти как друга, забыв, что когда-то он только и жаждал, что уничтожить его обитателей, к Винсенту, Венсену, как звали хранителя памяти раньше, он все еще относился без особой теплоты. Говорить с ним, просить о таких вещах, он бы, конечно, не стал. Но ведь…