Психо. Байки Грижского леса

Глава 5. Призрак цирка

– Доктор, я себя чувствую как–то странно.

– Садитесь, пожалуйста, на кушетку. – Пан Фил напряженно наблюдал, как лось пытается умаститься на пне. Его длинные узловатые конечности никак не хотели сложиться пристойно: если задние он худо–бедно сдвинул, то передние раскорячились по обе стороны от его могучего тела, а тяжелая голова уперлась ветвистыми рогами в сосну, на которой красовалась табличка «Психо».

Пан Елень, чья фамилия в переводе с польского означает «рогач», тяжело вздохнул.

«Хвала небесам, рогами его наградила не супруга, иначе эта махина разнесла бы пол–леса», – подумал пан Фил, осматривая больного. Он помнил трубный зов лося в период его жениховства. Жуткое и завораживающее зрелище. В лесном гиганте чувствовалась такая сила и мощь, что филин вдруг ощутил себя, совсем не мелкую птицу, безмозглой бабочкой, которую может опрокинуть легкое дуновение ветра.

Взгляд лося не был сосредоточен ни на пане Филе, ни на каком–нибудь предмете его клиники. Он был устремлен в себя.

– Я не понимаю, что произошло, но я совершенно обессилен. И это весной, когда у нас начинаются брачные игры.

Пан Фил впервые слышал, что лоси могут говорить шепотом. Он еще только собирался задать свой вопрос, как пан Елень пояснил:

– Нельзя, чтобы о моем бессилии слышали соперники. Пани Елень останется только с крепким самцом. Такова природа наших отношений.

«Неужели я прав, и пани Елень все–таки виновата в чрезмерной ветвистости рогов?» – размышлял пан Фил, заглядывая в зрачки пациента.

– Пока я не нахожу причин, вызывающих ваше недомогание. Сдайте анализ крови в лаборатории. Она там, за кушеткой

Представив, как лось начнет разворачиваться, филин передумал посылать его в лабораторию:

– Пани Десмод, прошу вас пройти в мой кабинет и взять анализ на месте.

Лаборантка деловито опустилась у одной из задних конечностей лося, лизнула свои зубы, проведя таким образом обеззараживание лабораторного инструмента, свернула язык трубочкой, и, наклонившись к ноге лося и застыла.

– Что–то не так, голубушка? – наблюдательный филин заметил волнение, охватившее пани Десмод.

– Нет, нет. Все в порядке, – поспешила заверить она.

Через несколько минут пан Фил получил отчет:

– Несколько увеличена реакция свертываемости крови, – задумчиво произнесла лаборантка, на что опять обратил внимание доктор. Обычно бойкая мышь погрузилась в себя. Рядом с таким же, погруженным в себя лосем. Логика подсказывала пану Филу, что происходит что–то странное. «Неужели инфекционная болезнь?»

Увидев отражение своего задумчивого вида в глазах лося, пан Фил встрепенулся. Того и гляди он тоже погрузится в себя!

– Уважаемый, скажите, пожалуйста, вы не получали серьезных ранений во время битв за пани Елень? – решил уточнить доктор, хотя во время осмотра не обнаружил на теле пациента никаких ушибов. – Может, удар был настолько силен, что повредил внутренние органы?

– Что вы, доктор. Я с прошлой весны не видел ни одного соперника. Мы ведем спокойный образ жизни. Самым большим испытанием для меня стал наш совместный с пани Елень поход в цирк. Но я зря волновался. Укрощенные львы вели себя как котята.

– Цирк? – воскликнула пани Десмод. – В Грижский лес приехал цирк? Ах, почему я обо всем узнаю последняя? Эта треклятая работа в лаборатории отнимает столько сил! Совершенно нет времени на личную жизнь…

Поймав на себе внимательный взгляд пана Фила и заметив его высоко поднятую бровь, мышь осеклась и юркнула за пень.

– Пока я не нахожу ничего серьезного. Да, дыхание несколько учащено, отмечается незначительная тахикардия, но я списываю это на волнение от недавнего похода в цирк. Будем наблюдать, будем наблюдать.

Филин похлопал крылом по плечу пациента.

– Почувствуете себя хуже, приходите. Пока ничего угрожающего вашей жизни я не вижу.

– Спасибо, доктор.

Лось с трудом поднялся и пошел в чащу, ломая кусты и ветви.

Следующим пришел заяц. Пан Зиблс жаловался на отсутствие влечения к жене.

– Она бросит меня. Точно, бросит. – Пан Зиблс попытался завязать уши, но потрепав их в лапах, отпустил. Ему явно не хватило сил справиться с простой задачей. – Какая женщина будет терпеть мужчину, которого от нее тошнит? Она ко мне с ласками, а я: «Голова болит», и отворачиваюсь к стенке мордой. Доктор, что со мной?

– Пани Десмод, каковы результаты анализа крови?

– Немного понижены тромбоциты, – нехотя выжала из себя мышь.

«Странно, – подумал пан Фил. – Очень странно». И не симптомы пациента смутили его, а поведение пани Десмод. Она опять была задумчива.

Терпеливо выслушав долгие стенания пана Зиблса, доктор порекомендовал ему развеяться:

– В Грижский лес приехал цирк. Сходите туда с супругой. Интересные впечатления могут внести новизну в ваши отношения.

– Бесполезно, доктор. Когда я посетил цирк с женой в первый раз, тогда и начались мои проблемы со здоровьем.

– Ну, что же. Пока я не нахожу опасных для жизни симптомов. Будем наблюдать, будем наблюдать.

После пана Зиблса на кушетку легла пани Рудая.

– Доктор, может мне опять присесть на бройлеров?

– Почему вы решили вернуться к дурной привычке?

– Я худею на глазах. Чувствую в теле такую легкость, аж голова кружится.

– Вы ощущаете слабость, легкую тошноту, отсутствие влечения к противоположному полу?

– Как вы догадались, пан Фил?

– Что скажете, пани Десмод?

– У нее холодные конечности. Я не смогла забрать кровь. – Мышь не поднимала глаза. Ее крылья слегка подрагивали, выдавая возбуждение, которое пани Десмод отчего–то тщательно скрывала.

– Скажите, пани Рудая, вы ходили в цирк, который недавно приехал в Грижский лес? – увидев удивление в глазах лисы и ее уверенный кивок, пан Фил сокрушенно щелкнул клювом. Совпадение симптомов не случайно.

– Пока угрозы вашей жизни я не вижу. Будет хуже, приходите в любое время. Но о бройлерах даже не думайте. Они не помогут, наоборот, усугубят ситуацию.

– Хорошо, доктор, спасибо. – Лиса сползла с «кушетки» и поплелась, шурша травой.

– Пани Десмод, – подозвал филин лаборантку. – Скажите мне, милочка, что с вами происходит? Вы несколько рассеяны.

– Нет, ничего, пан доктор, – мышь застенчиво взглянула в его круглые глаза. – Обычная задумчивость. Весна. У лосей, вон, брачные игры скоро начнутся. Птицы по утрам так громко поют, что сердце заходится. Пан Под–Пантофлем с супругой яйцо ждут. Они такие откровенные любовные письма друг другу пишут.

– Голубушка, нехорошо заглядывать в личную переписку, – пожурил филин. Ему была понятна тоска в голосе незамужней мышки. – Собираетесь сходить в цирк?

От вопроса в лоб, пани Десмод вздрогнула.

– Я… Мне… – она, наконец, взяла себя в руки и уже своим уверенно–нахальным тоном произнесла: – Да, собираюсь. Развеяться, обновить, так сказать, отношения.

Цирк–шапито раскинул свой цветастый шатер в самом сердце леса – на месте высохшего озера. Ровная чаша служила отличной площадкой для арены и многоярусных зрительских рядов.

Оркестровая музыка поднимала настроение, и жители Грижского леса торопились занять места ближе к арене, где в ожидании представления всех смешила своими ужимками птица–клоун. Из афиш, развешанных вокруг шатра, можно было узнать, что обладателя большой головы, украшенной треугольным носом оранжевого цвета и округлыми, словно у хомяка щеками, зовут господин Тупик.

– А шутки у Тупика тупые, – хихикнула пани Бялко, сидящая в одном ряду со своими братьями. Те вертели головами и радостно приветствовали знакомых.

– Пан Серый, садитесь рядом с нами!

– Нет, парни. Неизвестно чего ждать от этих циркачей. Я лучше заберусь повыше, – он привычно прижимал лапу к брюху, на котором давно порос шерстью след от хирургической операции, но волк никак не мог выйти из образа больного.

Оркестр сыграл туш и на арене появился огромный орангутанг. Он раскинул лапы в стороны, и яркая шерсть, свисающая с них до самой земли, на подобии кистей на одежде индейцев чероки, привлекла своим цветом и блеском внимание женской половины зрителей. Каждой захотелось потрогать это рыжее великолепие.

– Где он раздобыл такую яркую краску? Видно же, что цвет ненатуральный, – забеспокоилась младшая сестра пани Рудой, поджимая под скамейку хвост, явно уступающий в насыщенности рыжего цвета.

– Нам бы такой шерстью гнездо выстелить, – мечтательно произнесла пани Под–Пантофлем. – Наше яйцо оценило бы родительскую заботу.

Она пихнула крылом супруга, который уже прикидывал, каким способом раздобыть мягкую шерсть.

– Дамы и господа! – зычный голос орангутанга мгновенно успокоил шептавшихся зрителей. – Цирк месье Боливара начинает свое представление! Сегодня вы увидите то, с чем никогда не встречались в своей лесной жизни! Поэтому прошу не выбегать на арену, не летать под куполом цирка и не заходить за кулисы. Только находясь на своих местах, вы остаетесь в безопасности!

– Ой, я боюсь! – пискнул кто–то в зале, и все обернулись на пана Серого, который прижал уши к голове и смущенно заулыбался.

Опять заиграл оркестр и на арене появились розовые фламинго, которые ловко вышагивали по натянутым канатам. Красивых птиц сменила анаконда, которую освистали: во время исполнения танца живота она завязалась в тугой узел и не смогла самостоятельно уползти.

Одни экзотические актеры сменялись другими, зрители, сверяясь с программками, громко обсуждали очередное чудо. Выступления пеликанов–жонглеров, мартышки–фокусницы, попугая–какаду, поющего похабные куплеты, прошли на ура. Но всем особенно понравился номер многоголосого пересмешника сэра Мимуса Полиглоттоса. Он ловко копировал голоса животных, разные шумы и на бис исполнил полсотни сложных многоголосых песен.

Ничего этого не видел пан Фил. Он сидел в засаде, кутаясь в пыльную ткань циркового шатра.

Его терпение было вознаграждено: он увидел, как пани Десмод нырнула под зрительские места и стала нарезать круги. Филин зорко следил за ней, ожидая, когда она прекратит свой быстрый полет.

Этот момент настал. Мышь замерла под скамейкой, на которой сидел пан Серый.

Филин – мастер охоты, бесшумно подлетел ближе. Устроившись на расстоянии, он продолжил свое наблюдение.

Пани Десмод опустилась на заднюю сторону лапы ничего не подозревающего волка, и, лизнув кожу анестезирующей слюной, приготовилась вонзить зубы. Филин хотел было поймать ее с поличным, но произошедшее дальше, остановило его намерения.

– Чин–чин, – игриво произнесла пани Десмод.

– Прозит, – ответил ей мужской голос.

Пан Фил не верил своим глазам! На второй лапе волка застыл близнец пани Десмод!

Уставший месье Боливар вошел в гримерку. От непривычной пищи Грижского леса болел живот, и орангутангу невыносимо хотелось пукнуть. Но, увидев, что он не один, владелец цирка не смог скрыть досады.

– Чем могу служить?

Нахмурившись, он уселся на свое кресло и потер распирающий живот. На гримерном столике расположились два незнакомца. Один из них сверлил его желтыми глазами.

– Меня зовут пан Фил, я работаю психо в Грижском лесу.

Увидев непонимающий взгляд орангутанга, поправился:

– Я – психотерапевт. А это, – филин указал крылом на смущенную мышь, – моя лаборантка пани Десмонд. Я застал ее за забором крови во внерабочее время в вашем заведении.