Читать книгу: «Та, что расправила крылья», страница 2

Скупая Агашина слеза капнула на Танину щеку. В их семье было табу. Не тревожить Аглаю ее личной жизнью. Таня вскочила, уселась на колени. Схватила лицо Аглаи:

– Агаша, прости. Прости меня дуру. Я тебя расстроила.

– Ну что ты, девочка. Не по нему я слезы лью и не по доченьке не рожденной, а по тебе, красавице нашей. Сердечко-то твое бьется, глаза горят, щечки разрумянились. Не иначе приглянулся кто?

– Приглянулся, Агаша. Приглянулся. – Таня опять положила голову на колени Аглаи. – Ты только ни кому, ладно?

– Как всегда сохраню твою тайну.

Таня рассказала о случае в клубе.

– Зачем же ты его так, вдруг покалечила? – засмеялась Аглая.

– Агаш, ну ты же знаешь. Нельзя ко мне по наглому подъезжать!

– Да знаю! И скажу тебе так, если судьба, то еще встретитесь! А не судьба, так не судьба!…Давай спать укладываться. Поздно уже. Тебе завтра в дорогу!

Глава 4.

Последний год учебы в академии выдался особенно напряженным. Практика в госпитале, ночные дежурства, сложные операции – все это не оставляло времени на личную жизнь. Но даже в самые загруженные дни, когда она падала без сил на койку в ординаторской, перед глазами всплывало его лицо. Тот парень из клуба. Его губы. Его дыхание, обжигающее кожу. Его запах – кофе, шоколад и что-то еще, от чего кружилась голова. Таня злилась на себя. «Это же просто случайность! Минутная слабость! Но почему тогда она до сих пор помнила каждую деталь?

Сергей Орлов был перспективным хирургом, старше ее на пять лет. Высокий, статный, с умными карими глазами и спокойным, рассудительным характером. Они познакомились на конференции. Он подошел первым, похвалил выступление коллеги, предложил обсудить тему за чашкой кофе. Они стали встречаться. Сергей был идеальным кандидатом: умный, воспитанный, с хорошими манерами. Он умел слушать, не перебивал, не пытался давить авторитетом. Он понравился ее родителям – особенно отцу, который, узнав, что Орлов служил в ВДВ, сразу проникся к нему уважением. Но…Но когда он брал ее за руку, ей не хотелось прижиматься к нему. Когда он целовал ее, она не чувствовала того огня, который промелькнул в клубе за секунду до поцелуя. Она не чувствовала в нем той сексуальной дерзости, что была в том, которому очень шел цвет неба. Когда Сергей говорил о будущем, о совместной жизни, она ловила себя на мысли: «А что, если это не он?» И это действительно был не он. Не тот, который забрал частичку ее самой. Это был не тот, от которого она скрылась.

Однажды, после очередного свидания, Сергей проводил ее до дома. Они стояли у подъезда, и он, как обычно, поцеловал ее в щеку.

– Таня, – он вздохнул. – Мы встречаемся уже три месяца, а ты до сих пор держишь дистанцию.

Она прямо посмотрела ему в глаза.

– Я не готова.

– К чему? К серьезным отношениям? Или… ко мне?

– К тебе! Мы не подходим друг другу!

Сергей медленно кивнул.

– Но если ты решишь, что мы…

– Не решу!

Они расстались. Таня пыталась убедить себя, что Сергей – хороший человек. Но убедить себя в том, что он ее судьба, Таня не смогла. Правда накрывала ее лавиной. Она сравнивала. Она сравнивала объятия Сергея, почти братские с тем, как ее прижал к стене в клубе, когда она прильнула к губам незнакомца. Сравнивала ровный, приятный голос Сергея с тем хриплым шепотом: «Ну что, красивая, поехали кататься». И каждый раз сердце сжималось.

Прошло два года. Академия была позади. Работать Таня устроилась в военный госпиталь, где работали бабушка и мама. После расставания с Сергеем Таня с головой ушла в работу. Она брала дополнительные ночные дежурства, оставалась после смены. Помогала коллегам. Как-то раз она сидела в ординаторской и заполняла истории болезней, к ней подошла Аврелия Макеевна.

– Ты что, спать перестала? – строго спросила бабушка.

Таня взглянула усталыми глазами.

– Нет, просто много работы.

– Работы много у всех. Но ты не железная. Иди домой.

Таня хотела возразить, но бабушка спросила:

– Поделиться не хочешь? Что тебя гложет?

Таня сначала замерла, а потом ответила:

– Нет.

– Интересно посмотреть на того, кто прочно поселился в твоем сердце, – бросила Аврелия Макеевна, выходя из ординаторской.

Как же проницательна была ее бабушка. Вернувшись домой, Таня не смогла уснуть. Она ворочалась, гнала мысли прочь, но они возвращались. Он. Его голос. Его улыбка. Его злость, когда она ударила его коленом. Она засмеялась в темноте. А потом почувствовала, как по щеке катиться слеза. «Черт, да что с мной?» Она не знала кто он. Но почему-то она была уверена – если бы тогда, в клубе, он не повел себя так нагло…Если бы он просто подошел и заговорил…Все могло бы сложиться иначе.

Таня вспомнила свой выпускной вечер. Она стояла в парадной форме, принимая поздравления. Вечером она приехала в дом родителей. Отец гордо смотрел на нее. Мать украдкой вытирала слезы. Аврелия Макеевна смотрела на свою внучку и думала, что она правильно разглядела во внучке ее потенциал. Верная Агаша с восхищением смотрела на внучатую племянницу. Она добилась всего сама. Без генеральской фамилии. Без поблажек. Она стала хирургом. Но когда Таня осталась одна, она достала из кармана телефон. И прочитала пересланное Лёкой давнее сообщение: «Он снова написал, просил позвонить. Его номер телефона…». Таня так и не набрала тот номер телефона. Возможно, когда-нибудь…Но не сейчас.

Сейчас у нее была другая жизнь. А он остался там – в воспоминаниях, в запахе кофе и шоколада, в том единственном мгновении, когда мир остановился…

Однажды к ним привезли тяжелораненых. Кебич оперировала под присмотром Аврелии Макеевны двух летчиков-вертолетчиков, которых ранило, когда они эвакуировали комполка. Таня смотрела на одного из них. Мощный, тренированный, красивый, как бог. Он лежал на операционном столе под наркозом. В душе и теле Татьяны поднялась, какая-то волна нервозной эйфории. Майор Ларин. Он вынес со своим другом на руках комполка из под огня. Когда летчики погружали своего командира в вертолет, их обоих ранило. Ларин раненный поднял вертолет и истекая кровью, посадил его, где положено. К сожалению полковник скончался, еще до посадки вертолета. И перед ней на операционном столе лежал он, тот парень из клуба, которого она так безобразно отшила. Таня хладнокровно оперировала летчика. Все движения были отточены. Короткие фразы медперсоналу. А в голове была только одна просьба: «Только живи, майор, только живи.»

Операция прошла успешно. Майор Ларин выжил. Он существовал между сном и явью.

Дым. Горящий металл. Гул вертолета, режущий воздух.

– «Наследник», прикрой! Нас накрывают! – в рации хрипел голос комполка, полковника Ермакова.

Майор Ларин, сжимая штурвал «Ми-8», резко развернул машину, прикрывая группу, оставшуюся под шквальным огнем. Пули звонко били по броне, одна пробила стекло, оставив паутину трещин.

– Глеб, *лядь , быстрее! Они уже заходят с фланга! – крикнул второй пилот, капитан Алексеев, нажимая на гашетку пулемета.

Ларин не отвечал. Его взгляд был прикован к фигуре комполка, который тащил раненого бойца. Внезапно рядом разорвался снаряд – Ермакова отбросило взрывной волной.

– Командир!

Ларин вырубил двигатели, вертолет плюхнулся на землю.

– Прикрывай! – бросил он капитану.

Пули свистели вокруг. Он бежал, не чувствуя страха, только адреналин, только цель. Подхватил Ермакова на плечо, бойца под мышку. Шаг. Еще шаг.

– Ларин, беги, черт! – орал капитан, поливая огнем наступающих.

Но тут – резкая боль. Горячая, режущая. Сначала он даже не понял, что ранен. Только когда кровь хлынула по спине, а ноги подкосились, он осознал: попадание.

– *лядь… – прошипел он, но не отпустил командира.

Алексеев подхватил их у самого вертолета.

– Ты истекаешь, долбоеб!

– Взлетаем…– сквозь зубы выдавил Ларин, заваливаясь в кабину.

Он поднял машину в воздух. Передал координаты. Он видел, как капитан пытается заткнуть ему рану, хотя и его зацепило. Он посадил машину и потом темнота.

Очнулся он уже в госпитале. Вернее, не очнулся – проваливался в сознание и снова тонул в забытьи. И в этом полубреду он видел ее. Ту самую. Из клуба. Девушку, которая врезалась в память, как шальная пуля.

– Ну что, красивая, поехали кататься…– шептал он в бреду, и медсестры переглядывались. Ему снилось, как он снова прижимает к стене. Как она кусает его за губу. Как ее глаза горят яростью и чем-то еще. Чем-то от чего у него сводит живот.

– Ты зачетная девочка…

Но потом сон менялся. Она его била коленом, убегала, а он не мог догнать.

– Вернись…

Очнувшись на секунду, он хватал воздух, как утопающий.

– Таня…

Откуда-то из далека доносилось:

– Майор, вам нельзя двигаться.

Но он снова проваливался в сны. На этот раз они были в постели. Ее тело под ним. Ее стоны. Ее ногти, впивающиеся в его спину. И он снова просыпался с ее именем на губах:

– Таня…

И доктор. Ларин не видел ее лица – только маску, только глаза. Но что-то в них было…знакомое.

– Ранение осколочное, повреждение легкого, кровопотеря…

Он хотел сказать что-то… Но наркоз уже накрыл его.

– Только живи, майор. Только живи.

И он захотел жить. Ради нее.

Глава 5.

Аврелия Макеевна стояла в дверях палаты интенсивной терапии и наблюдала за внучкой. Таня сидела у кровати майора Ларина, склонившись над мониторами. Ее пальцы машинально проверяли капельницу, поправляли кислородную маску, хотя медсестры и так все делали идеально. Но она не могла уйти. Не могла оставить его.

– Ты опять не спала? – раздался за спиной спокойный, но твердый голос.

Таня вздрогнула, но даже не обернулась.

– Я дежурная. Это моя работа.

– Твоя работа – оперировать, а не сидеть у постели одного пациента, как верная собака.

Таня только прикусила губу.

Аврелия Макеевна вошла в палату, подошла к мониторам, бегло оценила показатели.

– Стабилен. Медикаментозная кома. Выход – через две недели. Ты сама врач. Все прекрасно понимаешь! Ты что, собираешься все это время тут торчать?

Таня молчала. Аврелия вздохнула, подошла к окну, распахнула штору. Утренний свет хлынул в палату, осветив бледное лицо внучки.

– Когда ты в последний раз ела и спала? Мне надоело прикрывать тебя перед твоими родителями.

Глебу снилась та девчонка из клуба, которая запала в душу. Из-за нее он потерял покой. Он пытался ее найти. Звонил подруге на телефон, писал сообщения, но тщетно. Та не велась на его уловки. А потом и вовсе, номер перестал существовать. Ларин в редкие отпуска наведывался в клуб, в надежде встретить одну из девчонок. И корил себя за то, что в тот момент, не узнал адрес подруги Тани. Лоханулся по полной. Сослуживцы удивлялись. Любвеобильный и популярный у женского пола Ларин стал избегать женский пол.

Запах ветра и легкого бриза. Этот запах будоражил кровь. Ее запах выдернул его из сна. Эта девчонка жила в его голове, костях. Пустила свои невидимые щупальцы в его вены и жилы. Ее «ну поехали» звучало в его ушах. Она мучила его ночами, приходя во снах. Он ловил ее, а она ускользала. Шептала ему нежные слова, просила не уходить, а сама снова и снова оставляла его с болью в груди. И опять она потревожила его сон. Он открыл свои затуманенные глаза. Перед глазами белый потолок. Рядом пищит аппаратура. Пришло осознание. Вспомнил. Боевое задание. Ранение. Посадил вертушку и темнота. Над ним склонилась девушка. Медицинская шапочка и маска скрывают лицо. Теплый взгляд карих глаз и нежный голос:

– Майор, вы меня слышите? Прикройте глаза.

Ларин прикрыл глаза.

– Сфокусируйте взгляд на моих пальцах и проследите за ними.

Доктор указательным и средним пальцами повела в стороны. Глеб проследил за пальцами доктора.

– Очень хорошо.

Глеб шевельнул пальцами рук. Всю левую сторону пронзило болью. Он застонал. В глазах потемнело.

– Глеб Григорьевич, осторожно. Не надо торопиться. Сейчас вам сделают укол. К вам рвется ваша мама. Свидание на одну минуту. Не разговаривать. – Нежным голоском пропела доктор. И уже стоящей рядом медсестре. – Мила, сделай обезболивающее.

Медсестра ввела раствор в катетор, стоящий в руке. Доктор вышла из палаты. От нее остался только запах волнующий кровь и голос…У Глеба сильно забилось сердце. В палату вошла мама. Его генеральша без погон. В глазах не было слез. Но Глеб знал, они близко. Глаза блестят беспокойством и материнской любовью.

– Глебушка, сынок, мальчик мой. Теперь все будет хорошо. Мне нельзя долго. У нас все хорошо. Мы волнуемся за тебя. Папа здесь. Можно было только одному в палату.

– Мам, у…– Он хотел, как обычно, сказать матери, что у него все в порядке. Но не смог.

Вошла доктор.

– Пора, Галина Александровна.

Ларина поцеловала сына в лоб:

– Глебушка, я буду рядом. – Женщина вышла из палаты. Доктор вышла за матерью пациента.

– Галина Александровна, все хорошо. Ваш сын встанет на ноги и будет опять летать. Нужно только подождать.

– Спасибо, Татьяна Владленовна. Спасибо.

Ларина расправила плечи и направилась на выход. Таня проводила ее долгим взглядом. Крепкая женщина. Настоящая жена генерала и мать офицера. Потом Ларина расскажет сыну, что его оперировала молодой хирург Кебич Татьяна Владленовна. Они с отцом были против. Но Гайдукова убедила, что их сын в надежных руках. Хирург молода, но у нее золотые руки. Она вытащила Глеба с того света. Осколок застрял в груди, рядом с сердцем.

Аврелия не любила пустых разговоров. Она вызвала Кебич к себе в кабинет.

– Садись. Ты не поможешь ему уже больше ни чем. Он вышел из комы. Теперь нужно восстанавливаться. А вот в госпитале в прифронтовой зоне ты нужна. Сейчас.

– Вы…отправляете меня на передовую?

– Да. Ты же просилась, если мне не изменяет память. Ты хирург. Это твой долг. А он…Он военный, он выживет… Прости, внучка. Но иногда ситуацию нужно отпустить.

А в палате майор Ларин по ночам снова звал ее. Но теперь она была далеко. И, может быть, это было к лучшему.

Прифронтовая зона встретила Таню запахом пороха. Временный госпиталь развернули в полуразрушенном здании школы. Стены испещрены трещинами, окна заложены мешками с песком. Первая смена длилась восемнадцать часов. Раненые поступали нескончаемым потоком – с осколочными ранениями, огнестрелом, ожогами. Кебич работала на автомате, руки сами помнили каждое движение. Разрезать, зашить, перевязать, следующего. Но даже здесь, среди крови и боли, находились те, кто видел в ней не только хирурга.

Первым был капитан медслужбы Гуров – высокий, грубоватый, с привычкой класть руку ей на плечо «для поддержки».

– Татьяна Владленовна, вам отдохнуть надо. Пойдемте, я вас провожу.

– Спасибо, капитан. Я еще на дежурстве.

– Такая красивая девушка не должна спать в холодной палатке.

Таня посмотрела ему прямо в глаза.

– Если вы еще раз предложите мне что-нибудь подобное, доложу начальнику госпиталя. Вам это нужно?

Гуров скривился, но отстал.

Вторым оказался майор из разведки – хитрый, с волчьими глазами. Он приносил ей шоколад и сигареты. Хотя Таня не курила. Однажды сунул в карман записку: «После смены – ко мне. Обсудим твое будущее». Таня разорвала записку на глазах у всего перевязочного пункта.

– Мое будущее оперировать, а не развлекать офицеров. Следующий.

Но самым настойчивым стал молодой лейтенант. После того, как она вытащила осколок из его плеча, он объявил, что она его ангел-хранитель, и теперь он обязан жениться на ней.

– С чего вы взяли, лейтенант, что я за вас выйду замуж?

– Если я решил, значит женюсь на вас! Я упрямый!

– Я упрямее!

Лейтенант оказался не просто настойчивым – он был одержим. Каждый день он приходил к перевязочному пункту. То с букетом полевых цветов, то с конфетами. Дежурно стоял у входа после смены, провожая до палатки, несмотря на ее отказы.

– Лейтенант, это уже переходит всякие границы, – в очередной раз фыркнула Таня, когда он подкараулил ее у входа из операционной. Лейтенант засмеялся. – Совсем не смешно.

– Вы спасли мне жизнь, – теперь я ваш должник.

– Моя работа спасать. Мне достаточно от вас благодарности.

– А если я не отстану?

Таня глубоко вздохнула.

– Тогда пожалеете.

На следующий день ситуация повторилась. Лейтенант, подкрепленный компанией таких же молодых и самоуверенных офицеров, перегородил ей дорогу к палатке.

– Доктор Кебич, мы тут поспорили… – начал он, игриво подмигивая друзьям. – Говорят, вы не только красивая, но и стервозная. А я утверждаю, что под этой холодной маской скрывается…

Он не успел договорить. Таня резко шагнула вперед, захватив его руку, провернула под невероятным углом и, используя его же инерцию, бросила на землю.

Лейтенант взвыл.

– Еще вопросы? – спросила Таня, стоя над ним.

Офицеры замерли в шоке. Лейтенант, красный от злости и унижения, попытался вскочить, но Таня была быстрее. Она прижала его коленом к груди, не давая подняться.

– Я предупреждала. Теперь слушай внимательно: если ты настоящий офицер и еще раз подойдешь ко мне без дела, сломаю не только руку, а скальпелем отсеку тебе причинное место. Понял?

Лейтенант кивнул, скрипя зубами. Таня отпустила его и, не оглядываясь, пошла к себе.

Слух о том, как хрупкая доктор уложила на лопатки здоровенного мужика, разнесся по госпиталю мгновенно. Капитан Гуров больше не клал ей руку на плечо. Майор из разведки перестал подбрасывать ей записки. А лейтенант, встретив ее в коридоре, резко развернулся и пошел в другую сторону. Вечером, когда она сидела у палатки с кружкой чая, к ней подошел

пожилой подполковник – начальник медслужбы.

– Товарищ лейтенант, вы, конечно, молодец…но в следующий раз, пожалуйста, не калечьте офицеров.

Таня улыбнулась.

– Постараюсь, товарищ подполковник, если только они сами не напросятся.

Подполковник рассмеялся и ушел, качая головой.

Глава 6.

С того дня, когда к Ларину пустили первый раз мать, доктор в его палате не появлялась. Его это сильно беспокоило. Это ее запах, ее имя, ее голос… Тогда в темном коридоре он не рассмотрел глаз девушки. А после операции, доктор пронзила его своим взглядом карих глаз. В них было что-то личное, предназначенное только для него одного. Он почувствовал это всем своим обездвиженным телом.

Глеб Ларин шел на поправку. Каждый день начинался с осмотра, болезненных перевязок. Его тело изуродованное осколками, постепенно заживало, но душа оставалась в плену. В плену одной мысли – где она? Доктор Кебич исчезла. Медсестры перешептывались, что ее отправили в прифронтовую зону. Ларин бессильно сжимал кулаки, когда слышал это. Она там, где смерть ходит по пятам, а он здесь, беспомощный, прикованный к койке. Но его молчаливое бешенство никто не замечал. Зато замечали другое – высокого, статного майора с пронзительными глазами и харизмой, от которой у медсестер кружилась голова.

Первой рискнула Мила. Она всегда задерживалась дольше других, «случайно» касалась его руки, когда ставила капельницу, наклонялась так, чтобы он видел глубокий вырез халата.

– Майор, вам сегодня лучше? – ее голос был сладким, как сироп.

– Спасибо, нормально. – Глеб отвечал сухо, глядя в окно.

– Может массаж сделать? Чтобы кровь лучше циркулировала…– ее пальцы скользнули по плечу.

Ларин резко отстранился.

– Не надо.

Мила надула губы, но не сдавалась.

– Вы же мужчина…Разве вам не хочется…ну расслабиться? – она многозначительно провела рукой по своему бедру.

Глеб посмотрел не нее так, что у девушки дрогнула улыбка.

– Уходите.

Она фыркнула и вышла, хлопнув дверью.

Но Мила была не единственной. На следующий день к нему зашла рыжеволосая санитарка Оля «просто проветрить палату». Потом – врач-терапевт Ирина Владимировна, которая «случайно» забыла стетоскоп на его груди. Апофеозом стала ночная дежурная медсестра – Валя. Она вошла без стука, прикрыв за собой дверь.

– Майор, вам снотворное не нужно? – ее голос звучал неестественно томно.

– Нет.

– А может…что-то другое? – она подошла ближе, и Глеб понял, что под халатом на ней ничего нет.

– Вон. – Его голос прозвучал как удар хлыста.

Валентина ахнула, покраснела и выбежала. Но хуже всего было не это. Хуже всего были сны. Каждую ночь он видел ее.

Таня стояла у его кровати, касалась его ран, шептала:

– Глеб…

А потом исчезала, оставляя его в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Лечащим врачом был мужчина. Ларин начал присаживаться на кровати. Однажды Глеб решился задать своему лечащему врачу вопрос:

– Скажите, Артем Иванович, а где доктор, которая меня оперировала? Я хотел бы ее поблагодарить…Она замужем? – вылетело у Глеба.

– Она в командировке. Скоро будет. Далеко ее занесло. В самое пекло. Понравилась? – С хитрецой во взгляде, спросил Артем Иванович.

– Да я ее не успел разглядеть, не до того было.

– Глеб Григорьевич, у нас Татьяна Владленовна на вид только нежная девушка. На самом деле и навалять может. Имейте в виду. Тут у нас в госпитале много охотников до ее тела пытались руки протянуть, но получали отпор. Она владеет боевыми техниками. К себе в душу никого не пускает, а уж тем более к телу. Кремень, железная леди. Может верность кому-то хранит? Черт ее знает! Официально не замужем, – разоткровенничался доктор.

– Спасибо за информацию.

«Она в самом пекле!» Еще тогда, после клуба, он понял, девчонка только кажется хрупкой. А его мужика отшила по-мужски. У Глеба царапнуло в душе: «Может верность хранит!» И решил для себя «Заберу себе! Только встану на ноги и заберу!» Два года он ждал момента, когда ему попадется его персональная боль. Он ею болел. Болел столько время! В тот же вечер он впервые за долгое время встал на ноги. Шаг. Еще шаг. Боль резанула по швам, но он стиснул зубы. Он должен встретить ее на ногах!

Прошел месяц, после того, как Ларин открыл глаза после комы. Таня возвратилась из командировки глубокой ночью. Квартира встретила ее тишиной. Она бросила сумку у порога, щелкнула выключателем. Все было на своих местах и чисто. Таня прошла на кухню. На столе под полотенцем лежали пирожки. «Агаша» с теплотой подумала Таня. Ее родные знали, что она сегодня вернется. «Ну вот и дома», – подумала Таня, но почему-то это не принесло облегчения.

Душ смыл с нее запах пороха и больничных антисептиков. Таня стояла под почти кипящей водой, закрыв глаза, и представляла, как завтра снова переступит порог госпиталя. Как увидит его. «Что я ему скажу?» Она представляла их встречу сотни раз. То он смотрит на нее холодно, будто она просто один и врачей. То вдруг вскакивает с койки, хватает за руку и говорит…Что говорит? Она себя одернула в какой раз. Он просто мог ее не помнить! Таня сжала зубы. «Прекрати. Ты врач. Он пациент. Все». Но сердце не слушалось.

Таня приехала на работу раньше обычного, пока коридоры еще пустовали. Ее сердце опять билось загнанной птицей в клетке. Как там майор? Она сидела в ординаторской и изучала его карту. Крепкий орешек. Уже ходит. С палочкой, но ходит. Молодец. Боец…Ей нужно было время, чтобы не сразу идти к нему.

– Кебич! – Аврелия Макеевна появилась в дверях кабинета, как гром среди ясного неба. Она поплотней закрыла дверь. – Ты уже здесь? Отлично. Дай на тебя посмотрю! – Аврелия обняла внучку. – Здравствуй, Танюша.

– Здравствуй, бабушка.

– Отчет о командировке на стол к вечеру. А сейчас вперед. Твои пациенты тебя заждались!

– Я уже изучаю истории болезней, – Таня показала на стопку папок.

– Ларина в том числе? – Аврелия приподняла бровь.

Таня не дрогнула:

– Естественно. Он мой пациент.

Аврелия хмыкнула, но не стала допытываться. Как только дверь закрылась, Таня потянулась к его папке. Начала листать ее дальше. И обнаружила записку от Артема Ивановича. «Стабильное улучшение. Швы сняты. Начал передвигаться самостоятельно. Жалоб нет. Интересовался, когда вернется оперирующий хирург». Сердце екнуло. Таня резко захлопнула папку. «Хватит. Иди работай».

Вдруг в ординаторскую влетел Семен.

– Танча! – крикнул с порога.

– Семка! – Таня кинулась брату на шею.

Семка закружил сестру.

– Ты как здесь?

– В командировке. Заодно к сослуживцу, навестить. К Ларину.

Таня сразу стала серьезной.

– Семка, мы с тобой не родственники! Помнишь? Ты зашел ко мне узнать, как дела у сослуживца.

– Есть товарищ, военврач. Танча, я домой приехал, а там только Аглая. Отец с матерью в санаторий укатили. Зашел к бабуле, у нее сегодня дежурство. До сих пор понять не могу, зачем ей это надо?

– Эх ты, Семка, руки хирурга работать должны!

– Зачем им работать?

– Пощупать и поставить диагноз.

– Мы живем в двадцать первом веке! Какое пощупать!

– В полевых госпиталях нет того, что есть в больницах. Там за спиной мирной жизни военврачи диагноз ставят на ощупь до сих пор!

– Ты поэтому в прифронтовой металась?

– И поэтому то же!

– Урыла ты меня, систен. Сдаюсь! Ты-то сегодня не на дежурстве?

– Сегодня нет.

– А давай вечером куда-нибудь сходим. Хочется в люди выйти! Подружку с собой какую-нибудь возьми. Веселее будет.

– Постараюсь. Иди. Не привлекай внимания. Я сегодня до шести. Подходи.

– Подъеду к тебе домой, часов в восемь. Наряжайся красиво. Пусть все завидуют, что меня сопровождает сногсшибательная красавица.

– Да ну тебя, Семка.

Только они друг от друга отлипли, как на пороге появился собственной персоной Ларин.

Таня одернула халатик, щеки ее пылали румянцем. Глеб метнул в Гайдукова убийственный взгляд. Но быстро взял себя в руки.

– Здравствуйте, прошу прощения, что помешал. Я тебя увидел из конца коридора, пока доковылял. Привет, «Балагур», – поприветствовал Глеб сослуживца позывным и протянул руку.

Семен отнюдь не был дураком. Заметил красноречивые взгляды сослуживца. Вырисовывалась очень интересная картина. Не получится сыграть, что не знакомы. Надо было выкручиваться.

– Привет, «Наследник», – Семен ответил на рукопожатие. – А я тут решил к твоему лечащему врачу заглянуть, а тут давнишняя подруга нарисовалась. Удивился и обрадовался. Потом к тебе собирался.

– Здравствуйте, Глеб Григорьевич, – поздоровалась доктор. – Выглядите молодцом. Рада за вас.

«Сомнений нет, это она…Ее волосы, ее фигура и обжигающий взгляд. Но подруга Семена.»

– Татьяна Владленовна, хотел вас поблагодарить за прекрасно проведенную операцию. Чем мне вас отблагодарить?

– Товарищ майор, это моя работа. Для меня очень важно одно, ваше здоровье. Большего мне не надо. Сема, идите, пообщайтесь.

Мужчины вышли из кабинета. Ларин прихрамывал и опирался на палку. Семен подстраивался под его шаг. Таня проводила их взглядом. Сослуживцы вошли в палату Ларина. Медсестры на посту поздоровались с внуком Гайдуковой, проводили взглядом бравого капитана-летчика.

– Глеб, выглядишь бодрым. Вот тебе передача от ребят. – Гайдуков поставил пакет на прикроватную тумбочку. – Все шлют привет. Ждут твоего возвращения в полк.

– Спасибо. Ребятам то же привет. А ты какими судьбами здесь?

– Приехал по делу, заодно родных и близких повидать!

– Ясно, капитан – невесело резюмировал Ларин, а сам подумал «и ее заодно!» И так ему тошно стало!

– А ты чего, Глеб, такой кислый? Вроде на поправку идешь семимильными шагами!

– Да поскорее бы уже свалить отсюда! – зло бросил Ларин.

– Слушай, Глеб, а давай сегодня вечерком погулять сходим! Я устрою! Бабуля у меня сегодня дежурит! – выдал Семен. – Посидим где-нибудь. Музычку послушаем. С девчонками пообщаемся!

Глеб внутренне удивился: «Только, что обжимался с докторшей, а тут с девчонками?»

– С какими? – спросил Глеб.

– Найдем с какими!

«Интересненько, найдем» – подумал Глеб.

– А давай. Договаривайся. Мне положительные эмоции нужны!

– Тогда я к бабуле и вечером за тобой наведаюсь! Часов в семь, в начале восьмого подходи в приемный покой.

Глава 7.

Глеб посмотрел в след Семена. Когда он прибыл к ним в полк, ему дали позывной «Балагур». Генеральский сын, не в первом поколении военный, пошел по военным стопам своих предков. Но в отличии от своих родных, выбрал авиацию. Семен всегда был в настроении. Он играл в жизнь. Жил здесь и сейчас, на полную катушку. Мурлыкал под нос песенки, играл на гитаре. Балагур одним словом. Командир полка думал горя хлебнут с «Балагуром». Но Гайдуков младший, оказался отличным летчиком. Как только он подходил к боевой машине, с него спадала напускная бесшабашность и игра в слова. Было только небо и выполнение поставленной задачи. Парень оказался совсем не генеральским сыночком. Никогда Семен не кичился тем, что он сын генерала. За это его Ларин и уважал. Сам генеральский сын. Он прошел проверку на прочность. Раньше на него смотрели и в глазах командования, и сослуживцев он видел подтекст «Докажи, что ты достоин фамилии Ларин». Поэтому Глеб всегда лез туда где, трудно и горячо. Только в глазах Семена Гайдукова он видел понимание.

Бытует мнение, что космонавты перед тем, как отправится в космос, пишут на борту ракеты имя богини «Таня». Глеб всегда подходил к боевой, железной птичке, поглаживал ее, смотрел в небо и мысленно произносил: «Встречай, Танюша, наследника богов». Имя Глеб означает наследник богов. Поэтому он и позывной выбрал «Наследник». Когда выходил из железной птички, опять бросал свой взгляд в небо: «До встречи, Танюша!» Это был ритуал. Он свято верил, что богиня Таня, его бережет. А теперь…теперь на его пути появилась еще одна богиня Таня, в физическом теле. Это он понял еще в тот вечер, в клубе, где остановил свой взгляд на девушке, которая одним мгновением привязала его к себе. Таня.

Когда он очнулся после наркоза в палате в глазах богини было тепло. Ему казалось, что она безмолвно обняла его и прижала к себе, погладила по волосам, коснулась его губ в легком поцелуе. А сегодня в ординаторской, она бросила в его сторону испуганный, обжигающий взгляд. Ее щеки покрылись румянцем, когда одернула свой халатик. Но быстро взяла себя в руки и уже смотрела на него холодным глазами. Ларин покопался в своих эмоциях. Встал с кровати и опираясь на трость, направился в ординаторскую. Постучал, услышал: «войдите», толкнул дверь и вошел. Татьяна Владленовна посмотрела на него и спросила:

– Товарищ майор, вам разрешили ходить, но это не значит, что нужно слишком нагружать ногу.

– Я пришел извиниться. Я ворвался к вам прошлый раз без стука. Просто рад был увидеть сослуживца.

– Я так и поняла. Прощаю.

– И еще, хотел извиниться.

– За что?

– За тот подкат в клубе. Это было не правильно.

Ларин прошел и присел на стул. Таня подумала: «Бесцеремонность у него в крови».

– Тогда, я бы то же хотела у вас попросить прощения. За то, что жестко приложила ваше мужское достоинство. Надеюсь ваша дама от этого не пострадала.

– У меня нет дамы, – глядя в упор, сказал Ларин.

– Зачем мне знать подробности вашей личной жизни?

Ларин встал и в плотную подошел к Тане. Ей пришлось задрать голову, чтобы встретить его пронзительный взгляд.

– Вы знаете, Татьяна Владленовна, я боевой офицер, не в первом поколении. Это откладывает отпечаток на характер и образ жизни. Скажу прямо, вы мне очень нравитесь, как девушка. Имею ли я шансы на вашу благосклонность? И насколько серьезны ваши намерения в отношении Гайдукова Семена?