Читать книгу: «Добро пожаловать в Купер», страница 2

Глава 3

Домик Фостера стоял на окраине. Тихое местечко, где заканчивается город и начинаются кукурузные поля. Где длинная, ровная линия горизонта прерывается далеким отрогом Пайн-Ридж. Видно ли его было Фостеру? Может быть, из окна спальни. Может, он стоял и смотрел, смотрел на лесистые каньоны, как будто они – путь к спасению.

В любом случае вы знаете, где он жил. Вы же обследовали это место дюйм за дюймом. И ваши вопросы я могу предугадать еще до того, как они прозвучат. Но только я не стану вам говорить, что с этого дома все и началось. Потому что, если начистоту, все началось задолго до этого.

Не помню, чтобы Джо стучал в дверь. Но помню его ботинок. Он вышиб входную дверь так, будто для него в этом деле было что-то личное. Темное прогнившее дерево поддалось без особого сопротивления, щепки брызнули в стороны и упали на белый снег. Вот тогда я и вытащил револьвер – «Смит-и-Вессон» модели 36. Это важно, так что запомните.

Мы вместе переступили порог и вошли в дом. Передняя с задернутыми шторами. Через щели пробивался дневной свет. Я остановился, глаза еще привыкали к сумраку.

– Полиция Купера! – крикнул Джо. – Слышишь меня, Фостер?

Я прошел по оставленным им снежным следам. По темному ковру растекалось грязно-белое месиво. Влетевшие за мной снежинки падали на спину, задевали лицо и шею, и я чувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Купер протянул свои щупальца в дом Фостера.

– Давай, – сказал Джо. – Двигай.

Комната была пуста. У одной стены – диван, у другой – маленький телевизор. И никаких признаков того, что здесь кто-то живет. Фостер освободился лишь недавно. Мы шли медленно и осторожно, держа оружие наготове. Джо включил маленький фонарик и посветил вперед.

– Проверь другие комнаты, – сказал он. – Я – наверх.

В прихожей на столике стоял телефон; трубка лежала рядом, и женский голос терпеливо предлагал повесить трубку и перезвонить. Над телефоном висело заляпанное зеркало – я отразился в нем размытым пятном.

В кухне и ванной не было никого. Рядом с раковиной лежал наполовину смыленный кусок мыла, на раскладном столике осталась пара пустых контейнеров из-под китайской еды. Я включил свет и раздвинул шторы – разогнать сумрак. К тому времени, как я вернулся в прихожую, прошло, наверно, минуты две-три. Я остановился. Женский голос в телефоне повторил свою просьбу. Я взял трубку и осторожно положил ее на рычаг.

Внезапно наверху что-то с грохотом рухнуло.

Потом наступила тишина.

– Джо? – позвал я.

Он не ответил.

Сжимая револьвер, я торопливо поднялся по узкой лестнице и, сориентировавшись на звук, вошел в спальню. Джо стоял ко мне спиной. Я подошел ближе и окликнул его по имени. Заметил, как в пальцах его правой руки что-то блеснуло. Кастет. Он повернулся и врезал правой мне прямо в живот.

Насчет его физических данных я не ошибся. Приложил он меня крепко. Я завалился, ударился о стену, и из легких вышел весь воздух. Револьвер выскользнул из пальцев, и я осел на пол. Дыхание сбилось, легкие будто свело. Все внутри сковала боль, в глазах помутилось.

Лишь когда пелена рассеялась и боль чуть отпустила, я наконец заметил его. Фостера. Парень лежал, скорчившись, у батареи. Изможденное лицо, темные круги под глазами, нечесаная борода. Широко раскрытые глаза часто моргали.

Джо присел рядом со мной на корточки. Убрал кастет в карман, протянул руку. Я отпрянул, но он дотянулся мне до плеча и ободряюще его сжал. Посмотрел в глаза.

– Дыши, – сказал Джо и, выпятив грудь, показал, как это делается. Как будто меня никогда раньше не били кулаком под дых. – Диафрагма сокращается, дай ей немного расслабиться.

Я смотрел на него. Ничего другого не оставалось. Он понаблюдал за мной еще несколько секунд, потом, наверно, убедившись, что все в порядке, поднял с пола мой револьвер. Я попытался заговорить, но из горла вырвался только хрип. Джо выпрямился, повертел мой револьвер в руках и направил его на Фостера.

Если Фостер и понял, что сейчас произойдет, он никак это не выразил. Не кричал, не умолял сохранить ему жизнь, не пытался бежать. Он просто смотрел на меня и моргал. Удерживал мой взгляд до того самого момента, как Джо спустил курок. На стену брызнуло красное, глаза у Фостера закатились, видны остались только белки.

Почему бы не сделать паузу и не пройтись по комнате? Вон там Табби. Бледный, как мел, с потным лбом и прической в стиле Ким Чен Ына. Он делает записи. Совершенно напрасная работа, учитывая, что в центре стола стоит диктофон. Когда записывать нечего, он выстукивает ручкой по блокноту какой-то ритм. При каждом удобном случае. Похоже на какую-то манию. Что за ритм, сказать не могу – никогда особо не интересовался музыкой. Напротив него сидит чернокожий с лысиной. Вроде бы представился как специальный агент Комсток. Или Коксок². Или Камстейн ³. Что-то вроде этого. Перед ним тоже лежит блокнот, но он лишь изредка записывает туда пару слов. Лысый задает вопросы. Именно он возвращает меня к сути дела, когда я начинаю отклоняться от темы. Ему постоянно приходится напоминать мне, почему я здесь. Череда ошибочных решений, так он это называет. Все это так знакомо, так скучно – до зубовного скрежета. Череда ошибочных решений, из-за которых ты сидишь в этом кресле, за этим столом, в этой комнате, ешь свой мерзкий сэндвич с индейкой и рассказываешь свою мерзкую историю. Иногда он напоминает, что я выгадаю от всего этого. Подписано, скреплено печатью и уже в пути, говорит он. Старый трюк – и все же он думает, что я попадусь на него по собственной глупости. Вот только последнюю, козырную карту я пока держу при себе. Держу и не выкладываю на стол. Подписано, скреплено печатью и в моих, черт возьми, руках, Камстейн.

Снаружи на стуле сидит парнишка. Новенький. Иногда его тень скользит по дверному стеклу. А временами его не видно, и тогда я гадаю, там ли он вообще. Его посылают за кофе, когда решают, что я его заслужил (обычно это происходит, когда они решают, что они сами заслужили кофе). Скорее всего, какой-то местный парнишка, которого пригласили на несколько дней поиграть с большими мальчиками. Может быть, по вечерам он рассказывает им, где здесь можно вкусно поесть или каких местных баров лучше избегать. Или где найти стриптиз-клубы, которые предлагают немного более широкий спектр услуг, если знаете, куда сунуть нужную сумму. Бедняга. Ничего интереснее с ним, наверно, за весь год не случалось.

Глава 4

Было уже почти девять, когда я вернулся к себе домой. На животе наливался здоровенный синяк. Я стоял в ванной и осматривал себя в зеркале. Станет лучше через неделю-другую.

По крайней мере, у меня было время принять душ. Я кое-как побрился – вода была чуть теплая – и пока заводил свою «Импалу», проглотил две таблетки аспирина из бардачка, не запивая.

Машина не хотела заводиться, да и я никуда не хотел. Ночью температура упала, снег под ногами затвердел. Машина поддалась с третьей попытки, недовольно заурчав. Счищая лед с лобового стекла, я проверил сотовый. Пропущенный звонок, номер не определен.

Я понимал, что она чувствует; к тому времени, как я добрался до участка, в животе что-то ворочалось, затягивалось, поднималось и опускалось. Я даже не дошел до своего места. Втиснулся в кабинку, прижал к груди галстук, и меня вырвало в треснувший, без сиденья унитаз. Из грязного зеркала на меня таращилась физиономия с темными, запавшими глазами и раздражением после бритья. Я прополоскал рот холодной водой, побрызгал немного на лицо. Сушилка для рук была сломана, так что я вытер руки о пиджак и промокнул лоб галстуком. Потом снял его и сунул в карман.

Участок был старый и выглядел соответственно. «Обезьянник» в вестибюле – большая клетка для задержанных придурков, замусоренная смятыми банками из-под газировки и обертками, убирать которые никто не собирался. Облупившиеся стены и потолок в никотиновых пятнах. Разбитые окна. На полу дешевый черно-белый линолеум, при ходьбе по которому ботинки упрямо скрипели.

Мы вошли в главный офис через двойные двери. Помещение было небольшое – несколько столов, заваленных бумагами и папками. В углу стояли и разговаривали несколько полицейских. Парочку из них я видел во дворе убитой женщины. Ллойд, парень с сальным лицом.

Мое внимание привлекла кофемашина в углу. Она затарахтела и выплюнула в бумажный стаканчик коричневую жидкость. Я взял его и зашипел – горячий.

– Слабый кофе в дешевой посуде, – сказал Джо. – Добро пожаловать в Купер.

Я повернулся и посмотрел на него. Он спокойно выдержал мой взгляд и нажал на кнопку.

– Не волнуйся – привыкнешь. – Он с привычной легкостью взял свой стаканчик.

– Не хочу к этому привыкать, – сказал я.

– Дело твое.

– Нам нужно поговорить. Наедине.

– Потом, – сказал он, отхлебывая кофе. – Прямо сейчас нам нужно в морг потолковать с Бобом насчет новой девушки. Допьешь по дороге.

* * *

Капитана Морриконе мы встретили на узкой лестнице, ведущей в подвал. Это итальянское имя, верно? Морриконе. Как у того парня, который писал музыку для всех этих вестернов. Но капитан выглядел иначе. Ни густых, зачесанных назад темных волос, ни загорелой кожи – хотя, возможно, я цепляюсь за стереотипы.

Больше всего он напоминал учителя естествознания. Высокий и стройный, в очках без оправы и вязаном жилете. Ничего незаконченного – очень цельный образ.

Интересно, подумал я, есть ли у него карманные часы. Увидев меня, он улыбнулся, зубы у него сверкнули в тусклом свете.

– Томас. – Он произнес мое имя так, словно вручал мне награду. – Наконец-то мы встретились. – Вообще-то не могу точно вспомнить, о чем мы – Джо, я и Морриконе – тогда говорили. Скорее всего, о мертвой женщине и всем этом деле.

Но если вы сейчас это слушаете, капитан, – а я уверен, что слушаете, – хотел бы сказать, что вы были со мной справедливы. В отличие от многих других, от большинства. И вы точно не заслуживали того, что случилось. Все это дерьмо – то, что писали в газетах, – просто вывалили вам под дверь. Надеюсь, вы выпутались из этой передряги с меньшими потерями, чем я.

Но прежде чем уйти – я помню это очень хорошо, – он положил руку мне на плечо и сказал, что знает, почему я в Купере. Сказал, что его это не интересует. Сказал, что я поступил правильно.

Никто и никогда раньше мне такого не говорил. Но сдавать своих товарищей считается неприличным. Морриконе сказал, что для него важно только, чтобы я делал дело и не высовывался. «Не думай об этом как о наказании», – добавил он уходя, а мне хотелось сказать: «А что еще это может быть?»

* * *

Вход в морг представлял собой дверной проем, завешанный полосками матового пластика. Сквозь щели я видел серый металл и ощущал холод. Скотобойня. С крюков свисали куски мяса, белые фартуки забрызганы кровью. Из компьютера лилась музыка, что-то классическое.

Боб – тот лысый парень, что был вчера на месте преступления, – встретил нас улыбкой. Во всем этом помещении тепло шло только от него.

Девушка лежала под белой простыней. Боб дернул висячую цепочку, и над головой у нас зажглись и замигали флуоресцентные лампы. Все вокруг стало фиолетовым, и когда Боб откинул простыню, обнаженное тело Келли Скотт тоже было фиолетовым. Кожа обтягивала тонкие кости. Открытые веки обнажали пустые глазницы. Они были больше, чем я помнил. Туда бы бильярдный шар поместился.

Боб рассказал нам все, что удалось узнать. Информации оказалось не густо.

Девушку задушили. Раздавлена трахея. Время смерти – между полуночью и шестью часами утра. Убита на улице. Грязь под ногтями и следы алкоголя в крови; девушка была пьяна. Никаких наркотиков – ни рекреационных, ни каких-то других – не обнаружено. Секса не было. По крайней мере, прошлой ночью. Ни чужой ДНК, ни необъяснимых волокон или волос. Убийца протер в ее спальне все, вплоть до книги на прикроватной тумбочке.

Джо сказал, что Боб выставляет убийцу как какого-то призрака, на что тот ответил, что призракам незачем залезать через незапертое окно ванной.

Я увидел полоску бледной кожи у нее на левом запястье и спросил, не находил ли кто-нибудь часы, – но нет, никто ничего не нашел.

Теперь я хочу остановиться на минутку и рассказать о том, как она умерла. Боб сказал, что ее задушили, и да, на шее у нее были синяки, подтверждающие это. Для тех, кто мало знает об убийствах, добавлю кое-что от себя. Задушить человека не так-то просто. Это требует времени, больше времени, чем многие думают. И это совсем не как в кино. Нельзя задушить кого-то случайно в момент помутнения рассудка, гнева или в порыве страсти. Человеческий мозг может прожить без кислорода более четырех минут. Это двести сорок секунд. И все это время нужно не ослаблять давления, удерживать жертву, не колеблясь в своем решении. Спросите меня, и я скажу, что душитель – несравненно большее зло, чем обезумевший грабитель с ножом или стрелок в торговом центре. Для душителя убийство – не просто намерение, а осознанное решение. И это пугает меня до чертиков.

– Расскажи о глазах, – попросил Джо, и Боб рассказал.

Работа наспех, так он это назвал. И, направив вниз небольшую лампу, показал, почему он так считает. По его словам, убийца использовал какое-то тупое орудие. Возможно, ложку. Отсюда многочисленные повреждения окружающих тканей. Но он знал, что делал. Я спросил об отпечатке, и Боб посмотрел на Джо взглядом, который мне не понравился.

– Снял с ремня, – сказал Боб. – Совпадение на семьдесят шесть процентов.

– На семьдесят шесть и девять десятых, – поправил Джо.

– Когда ты снял отпечаток? – спросил я.

– Около полуночи.

– Ты всегда работаешь так поздно?

– Людей не хватает.

– А теперь у них еще и второй труп, – сказал Джо.

Фостер уже лежал на льду. Боб выдвинул поддон из морозильника. Он был даже еще худее, чем Келли Скотт.

– Огнестрельное ранение в лицо, выстрел в упор.

Я смотрел на чистое входное отверстие у него на лбу. Сзади картинка наверняка была иной. Забрызганная красным стена, закатившиеся глаза… Мой утренний кофе запросился наружу.

– Самоубийство? – спросил Джо.

– Боюсь, что нет.

– Жаль.

Конечно, жаль.

Джо указал на пулю. Боб сказал, что она следующая в его списке. Похожа на 38‐й калибр.

– Или тридцать шестой, – сказал Джо.

– Узнаем точнее, когда придут результаты из Эй-Ти-Эф ⁴. – Боб снял перчатки. – И еще кое-что. – Он взял со стола какие-то бумаги, перелистал страницы. – Я обнаружил у него признаки прогрессирующей лимфомы. У парня жутко распухли подмышки.

Джо удивленно посмотрел на него:

– Он умирал?

– Может быть, хотел забрать кого-нибудь с собой. Смерть – дело одинокое.

Боб убрал тело Фостера. Я перевел взгляд на Келли Скотт как раз в тот момент, когда лампа над ней со щелчком погасла, и в эту микросекунду между светом и тьмой мне показалось, что ее голова чуть повернулась. А что, если все то время, пока мы были здесь, она за мной наблюдала? Ожидала, что я сложу весь пазл. Безумная идея, да? Но почему-то она пришла мне в голову. Я вспомнил сон, который видел прошлой ночью: длинные дороги, поднимающаяся вода, бескрайние равнины, дорожный знак с надписью «Добро пожаловать в Купер», – и подумал, не ждала ли она меня уже тогда.

Глава 5

Я допивал третий «Джим Бим», когда дверь распахнулась, и моих ноздрей коснулся ее аромат. Сквозь мутную завесу я различил призрачную фигуру, окаймленную розовым.

Я осушил стакан, а когда поставил его, она уже была рядом. Самая яркая женщина в этом заведении.

– Хочешь убраться отсюда? – спросила она.

– Конечно, – ответил я.

* * *

Мы прошли по узкому переулку позади бара. С обеих сторон нас окружали стены из грязного кирпича. Было холодно, но «Джим Бим» грел изнутри. Мэри несла мешок с мусором, и когда узкий проход закончился, мы оказались в небольшом зеленом дворике. С одной стороны лежала куча строительного мусора, за высокой, по колено, травой виднелся покосившийся забор, из-за которого доносилось птичье пение и журчание воды.

Мэри выбросила мешок в ящик и прислонилась к стене. В какой-то момент ее поза напомнила мне ту, в которой я увидел ее впервые. Я даже подумал, не нарочно ли она это делает?

– У тебя был такой вид, что я решила – не помешает тебе подышать свежим воздухом. – Она слегка наклонила голову.

Я шмыгнул носом и вытер его тыльной стороной ладони. Кивнул.

– У тебя есть пальто? – спросила она.

– Дома.

Она покачала головой и улыбнулась, но не весело. Морщинки на ее лице выдавали тревожное волнение. Я притворился, что ничего не заметил.

– Что там?

Мэри оттолкнулась от стены и посмотрела туда, куда я указывал.

– Река.

Она пошла через подлесок, и я потянулся за ней. Трава была по пояс, и Мэри выставила ладонь, скользя ею по сухим стебелькам, словно киль корабля по водной глади.

Мы подошли к покосившемуся забору, и я хотел опереться на него, но Мэри положила руку мне на плечо.

– Осторожно, он не в лучшем состоянии.

Я ничего не сказал, просто кивнул и посмотрел вниз.

Уровень воды был небольшим, и сама река скорее напоминала ручеек, но темные полосы на обрывистых берегах показывали, как высоко она может подняться.

В этом было что-то успокаивающее, и я почувствовал, как напряжение понемногу уходит.

Мэри убрала руку.

– Тяжелое утро?

Я посмотрел на нее.

Может быть, все было написано у меня на лице. Может быть, дело было в том, что я напивался второй вечер подряд. Но Мэри хотела знать, что произошло, и, думаю, вы тоже этого хотите.

– Знаешь, здесь не так уж плохо, – сказал я.

Мэри закатила глаза.

– Ты так думаешь?

– Ну, по сравнению с городом.

– Тебе стоит съездить к Пайн-Ридж, – сказала она. – Прогуляйся по каньону, посмотри на настоящую реку. Это недалеко, его почти отсюда видно.

– Здесь такая ровная местность – трудно не заметить.

– Люди думают, что в Небраске ничего нет, кроме полей. Но там тоже есть красота, если знать, где искать.

– Может быть, съезжу.

– В это время года только сосны сохраняют свой цвет, – улыбнулась она. – Если ты еще будешь здесь осенью, я тебе покажу. Выберем подходящее время – увидишь, как тополя становятся оранжевыми. Вот это картина.

Она на мгновение закрыла глаза, будто сливаясь с лесом, а когда открыла, то посмотрела на часы.

– Черт, мне пора возвращаться. Ричард разозлится, если не сменю его вовремя.

Я пошел следом. Кайф от виски понемногу улетучивался.

* * *

Давайте перемотаем немного назад.

Вернемся к сегодняшнему утру. К тому дому. К Фостеру. Мой револьвер – «Смит-и-Вессон» 36‐й модели, если забыли (хотя я просил не забывать, а если память дырявая, запишите, мать вашу, на листочек) – все еще у Джо.

Модель 36 я ношу с тех пор, как поступил в Ди-Си на службу. Не скажу, что я очень уж против чего-нибудь посовременнее – «Глока», например, который в полиции приняли как стандартное оружие задолго до моего прихода, – скорее, это мой личный выбор. На мое решение стать детективом больше всего повлияли вестерны и полицейские сериалы 70‐х. А в револьвере есть что-то физически приятное. В нем видно всю эту механику, как взводится курок и поворачивается барабан. И каждый выстрел у тебя на счету.

В «Смит-и-Вессоне» 36‐й модели пять патронов. Он работает не так, как современный полуавтомат: в нем не используются магазины, и стреляные гильзы остаются в барабане, пока не удалишь их вручную.

Что Джо и сделал. Щелчком открыл барабан и высыпал его содержимое на ладонь. Убрал в карман четыре неиспользованных патрона, показал мне пустую пятую гильзу. Взял ее двумя пальцами, средним и большим, и подержал передо мной. Для верности, чтобы я все понял.

Мол, есть чем прижать.

С того места, где я сидел, было видно Мэри. Я поймал ее взгляд и поднял стакан. Слегка качнул. Для тех, кому нужен контекст, – я снова был в «Стингрейз». Поздний вечер, и я изрядно набрался. Это все еще было во вторник.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы как следует отдышаться.

Вас когда-нибудь били в живот? По-настоящему? Меня – да, и в этот раз больно было так же, как и раньше. Даже хуже – из-за гребаного кастета.

Я все еще вижу его. Фостера. Вижу совершенно ясно. Сидит возле батареи, в неудобной позе. Прошло двенадцать часов, и здесь, в баре, я вижу его даже в два раза лучше. Вижу это выражение у него на лице. Удивление. Оно так и не ушло, даже когда все уже кончилось. Интересно, думал ли он, уже приговоренный к смерти своим диагнозом, о том, что ждет его по ту сторону. Разве мог не думать? Иногда мне кажется, что он заглянул туда и что-то увидел. Может быть, не то, что ожидал? Может быть… ничего?

Мэри уже вернулась с бутылкой «Джонни Уокера». Сказала, что я сильно набрался, а эта штука недешевая. Я ответил, что идет она хорошо, и повертел в пальцах стакан. Она ушла за стойку.

– Бьюсь об заклад, ты зол как черт, и это нормально. – Так сказал мне Джо у Фостера. – Я бы тоже злился, если бы ты врезал мне под дых.

Наблюдая за мной своими маленькими глазками, он положил гильзу и мой револьвер в карман. Лицо у него было красное, он шумно отдувался.

Я поднялся. Выброс адреналина на время заглушил боль в животе. Наброситься, смять, размазать эту рожу о стену, чтобы кожи не осталось? Я машинально сжал кулаки, а Джо вытащил свой «Глок» и указал на Фостера.

– Этот засранец получил по заслугам. Он убийца, и переживать из-за него я не стану. Он убил четырех женщин, Томми. Хладнокровно.

– Хладнокровно, – сказал я, – как и ты.

– Это правосудие. – Джо шумно втянул воздух через нос и с гордостью выпятил грудь. – Был бы ты местный, понял бы, как надо. А теперь будешь слушать, что я скажу, делать, что я попрошу, и, если произведешь на меня должное впечатление, то получишь назад и револьвер, и гильзу.

И он направил на меня «Глок».

– Или мы можем покончить с этим прямо сейчас, и я напишу в отчете, как ты ворвался сюда с оружием в руках и получил пулю в шею от Фостера, когда тот падал. Возможно, тебе даже дадут медаль.

– Ты придурок.

Джо это даже позабавило.

– Полегче, напарник. Я ударил тебя в живот, чтобы тебе не приходилось отвечать на вопросы о синяке под глазом. Хочешь подраться – я не против.

– Боб хотя бы нашел отпечатки?

– Разберемся с этим позже.

– Господи, Джо, ты же только что застрелил парня!

– Из твоего револьвера.

– Думаешь, кто-нибудь поверит, что это был я?

– Коп-новичок, едва ли не первый день в городе. – Джо пожал плечами. – Тебя здесь не знают, сынок. А меня знают. Я местный. И по рождению, и по воспитанию. А ты, черт возьми, кто такой?

Он подошел ближе, прижал меня к стене. В нос мне ударил запах его пота.

– И давай проясним один момент, чтобы в будущем у нас не возникало недоразумений. Если захочу, я могу застрелить тебя в церкви, и никто даже глазом не моргнет. Вот кто я такой.

Снаружи послышался вой сирен. Пока еще слабый, но он, очевидно, приближался.

Джо отступил. Лицо у него горело.

– Ну, у тебя секунд тридцать, чтобы решить, как поступишь. Будешь держаться за свои моральные принципы – дело твое.

– Или?

– Или ты работаешь на меня.

– Да пошел ты.

Джо ухмыльнулся.

– Хочешь притвориться, что ты лучше меня? Сынок, я знаю, что произошло в Ди-Си.

Это был удар. Почти такой же, как и тот, кастетом.

И с чего это я решил, что на новом месте смогу начать с чистого листа? Что смогу просто сбросить прошлое, как старое пальто с плеч? Морриконе сказал, чтобы я не думал об этом месте как о наказании, и, возможно, он был прав. Возможно, Джо тоже был прав, и произошедшее здесь было правосудием. Для Фостера. Для меня.

Шаги снаружи, громкие голоса. Зовут нас по имени.

– Мы на месте, ребята! – крикнул Джо, убирая «Глок» в кобуру, но не сводя с меня глаз. – Позвоните криминалистам, мы нашли труп!

Вот так оно и покатилось.

Я допил свой «Джонни Уокер» и поискал глазами Мэри. Она наблюдала за мной с другого конца зала. Стояла за барной стойкой, как в нашу первую встречу. Мне даже стало интересно, почему она не стоит прямо, а всегда на что-нибудь опирается бедром и скрещивает на груди руки. Даже со своего места я видел, как блестят в тусклом свете ее изумрудные глаза.

Я снова поднял стакан, попробовал покрутить его и едва не уронил. Начал вытаскивать из карманов наличные, скомканные купюры и мелочь, – на случай, если ее потребуется убедить.

Она подошла и поставила на стойку две банки. Села на табурет рядом со мной. Я смотрел на нее, прищурив один глаз, чтобы было лучше видно, и когда она открыла свою газировку, та потекла ей по пальцам, темная и пенистая.

Мэри стукнула своей банкой о мою.

– Будем.