Читать книгу: «Клеопатра», страница 4

– Помоги мне, – умоляю я, застыв на полу. – Мне больно!

– Помоги себе сама, – бросает он. – Или дай шанс помочь себе тому, кто этого действительно хочет.

Он встал и просто ушёл, хлопая дверью.

«Не знаю, что больнее, боль в спине или та правда, что резанула по сердцу», – я прикрыла глаза, и по щекам покатились слёзы. Согнув одну руку, я надеялась встать, но боль стала невыносимой.

Сквозь затуманенное сознание я услышала один стук в дверь, и спальню наполнил аромат корицы и молока.

– Я принёс тебе тёплое молоко… – и фраза цербера оборвалась, а по комнате словно громом разнеслось моё дыхание боли.

– Уходи! – только и смогла прошипеть я сквозь разрывающую мышцы боль.

Он поставил кружку с молоком на прикроватную тумбочку и подошёл сзади.

– Позволишь мне помочь? – я закачала отрицательно головой, но он, естественно, и слушать не стал.

– Я непонятно выразилась?

– Так встань и прогони меня, мой сладкий персик, – он сел рядом, а я опустила голову в пол. – Во мне тает дым тьмы, а в тебе клубятся нити света, но мы оба одиноки.

Я не ответила, и тогда он дотронулся до спины, начиная массирующими движениями расслаблять мышцы.

– Всё пройдёт, – прошептал он.

– Ничего не проходит бесследно, никто не спрячется от своей судьбы!

– Всем нам нужно убежище для нашего хрупкого сердца. У тебя есть убежище? – я покачала головой. – Даже у бога Войны есть убежище, там ему спокойно и тепло, туда он бежит сквозь бурю и пламя, когда жизнь становится невозможной и пугающей, он знает, где его дом. За своей богиней он пойдёт до конца и даже готов пройти через долину Смерти к реке времени, я видел его глаза.

Боль медленно уходит под его словами, и я могу лечь на пол полностью, но его руки так и продолжают массировать спину.

– Я не одинока, у меня три ипостаси, и я обрываю нити судьбы, забирая жизни!

– Ты даёшь шанс на перерождение и ведёшь по жизни, а я трёхглавый цербер, страж тьмы, и я буду убежищем для каждой твоей ипостаси.

Меня окутал чёрный туман, глаза сменили цвет на сапфировый, волосы локонами легли на плечи, сливаясь с лунным светом.

– Ипостась Рождения. Манго говорит, что эту ипостась ты принимаешь только дома, там, где тебе спокойно и безопасно, – он убрал со спины кудри и дотронулся до моей ладони.

«Так и есть, рождение, маленькая беззащитная девочка, несущая свет в этот мир».

– Муза сказала, что передо мной раскроются тайны прошлого и чьё-то хрупкое сердце разобьётся.

– Не беспокойся, у меня каменное сердце, – бросила я.

– Ложь, я, кажется, вижу твои крылья, – сказал он, и я почувствовала улыбку.

– У меня нет крыльев, их вырвали давным-давно.

«Я сама».

– Так говорится в легенде. Ты увидишь её невидимые крылья, когда ваши нити судьбы сплетены, а в мгновения прикосновений вы будете дотрагиваться до душ друг друга.

– Это легенда про любовь и страдания, идиот! Тебе мало страданий?

– Это ты здесь порядком настрадалась, – прошептал он, нависая надо мной. – Так что нас определённо ждёт только любовь. Я помогу тебе подняться.

Он просунул руку мне под живот и медленно помог оказаться на ногах.

Теперь моя спина оказалась прижата к его вздымающейся груди, но вместо того, чтобы поставить на пол, Алекс подхватил меня на руки и понёс в ванную комнату.

– Что ты творишь?

– Контрастный душ поможет снять напряжение.

– Я еле стою, ты не посмеешь запихнуть меня в воду!

– Не серчайте, богиня, а то спину прихватит.

Цербер открыл стеклянную дверь душевой кабины, поставил меня и закрыл дверь. Надо мной включилась голубая подсветка. Поворот крана и тёплая вода коснулась тела, переключив на горячую, я подставила лицо струям и услышала, как за спиной стеклянная дверь открылась вновь. Душевую кабину наполнил аромат персиков и корицы. Я медленно повернула голову и встретилась глазами с Алексом, его черно-золотой амулет на груди отливал голубым и напоминал о моём неверном выборе.

– Ни стыда, ни совести у тебя нет, а я ведь наказываю и за меньшее.

Я всматриваюсь в его зелёные глаза и не вижу в них ни капли сожаления, он улыбнулся, окидывая взглядом мои мокрые волосы. Отвернувшись от него, смотрю на наше отражение в чёрной плитке, а сердце при этом отказывается биться, замирая в груди. Цербер обнял меня одной рукой за талию, а другой начал массировать спину. Его обнажённый торс казался горячее пустыни.

– Конечно, как скажешь, мой сладкий персик. Как только тебе полегчает, я с радостью приму любое наказание, – он убрал волосы в сторону и поцеловал в плечо.

– Посадим тебя на цепь, чтобы ты не распускал руки, – сказала я тихо, прикрывая глаза от потоков воды, выгибая спину, и прижимаюсь щекой к холодной плитке.

– Я не люблю грубости, мой сладкий персик. Может, всё же начнём с наручников? Пристегнёшь меня к кровати и сделаешь, что душе твоей угодно, только нежно.

– Пять минут назад ты говорил мне про любовь, а сейчас предлагаешь наручники? – я повернула кран на холодную воду, но он никак не отреагировал.

– Наручники гуманнее, чем цепь.

Я почувствовала его учащённое дыхание и повернулась. Улыбка на красивом лице туманила разум, в глазах полыхало желание, с которым бороться не было сил.

– Желание-нелюбовь, – сказала я, и его бровь удивлённо взлетела вверх. – У тебя расширенные зрачки, температура твоего тела повысилась градусов на пять, даже под холодной водой, все мышцы напряжены, сердце скачет, будто ты бежишь со скоростью света по долине смерти, и твоё дыхание сбилось. Ты что, хочешь вырвать мои крылья?

– Ты сама сказала, что у тебя нет крыльев, но я готов пробежать по долине смерти со скоростью света, чтобы они выросли, – он переключил воду на тёплую, не сводя с меня ласкового взгляда.

– Не обещай того, чего не сможешь выполнить, – бросила я, отталкивая его, не выдерживая гипнотический взгляд зелёных глаз, но он ловит мою руку и резко поворачивает к себе так, что наши губы соприкасаются лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы сбросить оковы страха.

В какой-то момент я потеряла течение времени, ощущая лишь его горячие руки на своём теле, поцелуи казались единственным спасением в этот момент, и Алекс спасал меня, касаясь губами каждого сантиметра тела.

Нас утягивало в пучину сжигающей страсти, и разорвать нити, переплетающиеся сквозь время, было точно невозможно. Он находил меня также быстро, как сейчас его руки находили застёжку моего топа. Тёплая вода казалась обжигающей или это страсть обжигала тело? Я хотела захлебнуться в нём, впивалась в спину ногтями, стараясь заглушить свой крик, но наслаждение от его близости было столь велико, что в итоге голос мой разрезал звук льющейся воды, отрезвляя окончательно.

Злость и смятение от его слов и действий разлилось волной по всё ещё пылающему телу, но прикосновение горячих рук и переплетение обнажённых тел оставляли лишь трепет. Мой мир треснул и пропал в забытье его объятий. Снова. Я обвила руками шею, а он зарылся рукой в мои мокрые волосы, не в силах отпустить.

– Никогда не сомневайся во мне, мой сладкий персик, я буду идти за тобой, будто твоя тень, – выдохнул он в губы. – Запах твоей магии отпечатан у меня под кожей.

– Моя магия пропитана мраком Эреба и справедливостью Немезиды, поэтому моё присутствие опьяняет тебя, – прошептала я, не смотря ему в глаза.

– Тонкий намёк на ещё один заход или на то, чтобы я убрался поскорее? – он поцеловал меня в губы, приподнимая и прижимая к стене. – Я не хочу уходить, мне холодно спать одному.

Меня окутал чёрный туман, и ипостась Смерти, вновь взяла верх над другими ипостасями, сапфиры в глазах медленно угасли и загорелись изумруды, лунные кудряшки, будто гонимые огнём, окрасились в рыжий и застыли на уровне плеч.

– Я привыкла спать в одиночестве, – шепнула я, выскальзывая из его мокрых объятий. – Нам нужен отдых, впереди долгая и тяжёлая дорога.

Обнажённое тело обдало холодным воздухом и накинув тёплый халат, я приготовила для него полотенце и вышла из ванной. Забравшись на кровать в позу лотоса, я взяла наконец кружку уже остывшего молока и сделала глоток.

«Он слишком торопится или я слишком долго лгу ему и себе? Во всяком случае даже боги иногда поддаются страсти», – пронеслось в голове, взяв лиру, я провела пальцами по струнам.

– Я напугал тебя, – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Алекс, садясь передо мной, обёрнутый полотенцем. – Всё, что я сказал – правда.

Он забрал у меня кружку и сделал глоток, а я вновь начала играть.

– Я хочу быть рядом с тобой, хочу быть твоей поддержкой и опорой, моя богиня, не просто в минуты слабости проводить с тобой ночи, а быть твоим спутником вечность, – он наклонился и слизал капельку молока с моих губ.

– Не торопись, Алекс, ты не знаешь, какая нас ждёт дорога, и сможем ли мы её пройти вместе?

Но он не слушал, притянув к себе и отложив лиру, цербер с лёгкостью усадил меня к себе на колени, поглаживая по спине.

– Вплети меня в свою судьбу, Клеопатра, – прошептал он, едва ли не умоляя.

«Ты был вплетён в мою судьбу задолго до моего рождения», – хочется сказать мне.

– Я не в силах этого сделать, моя судьба в руках Хаоса, – ото лжи щёки залились румянцем. – Каждый мой шаг ведёт во тьму, а каждый шаг к справедливости – ко дну. Не ходи за мной.

– В парад трёх Лун Хаос слышит нас, значит, я буду молить его вплести тебя в мою судьбу. Ты моя, – прошептал он и начал неторопливые и нежные поцелуи.

Я вздрогнула и испуганно открыла глаза, впиваясь в его плечи ногтями, готовая повторить все безумства, что были только что в душе, но мой стон смешался с истошным криком, разносящемся по восточному дворцу Элизия.

– Пандора слышит музыку бездны, – прошептала я, смотря в его давно позабытые, но такие родные глаза. Он поцеловал меня в губы и выпустил из своих объятий.

4. Шкатулка света. (Муза)

После ужина мы гуляли в водном саду, проходя по дорожкам вдоль журчащих ручейков, наблюдая за золотыми рыбками с невысоких мостиков. Химера веселилась, подходя к стене окружающий дворец и трогая за хвост малыша Татцельвура, он причудливо шипел, поворачиваясь к нам мордочкой.

– Не такой ты и страшный, – улыбнулась Манго, гладя по пушистой морде.

– Пахнет дождём, – заметила я. – Хотя на небе не облачка.

– Идите внутрь! – резко скомандовала Клеопатра и быстро вышла за ворота.

– Кого сто́ит остерегаться, так это богов другого пантеона, – строго сказала Манго, ведя меня обратно во дворец.

Навстречу нам вышел взволнованный Гадес, его синие глаза потемнели на два тона, а чёрные волосы оказались распущены и едва касались подрагивающих плеч.

– Клеопатра давно ушла? – спросил он, прислоняясь к колонне.

– Минут пять назад, – ответила химера. – Думаешь, сто́ит волноваться?

– Повелитель Дуата не делает ничего просто так, – выдохнул Гадес, не сводя глаз с ворот. – Идите к себе.

Вернувшись в спальню, я подошла к окну и увидела, как Клеопатра возвращается в замок. Она шла быстро, почти бежала.

«Даже богиню судьбы можно было чем-то напугать. Интересно, какие они, другие боги?" – подумала я, когда в дверь постучали.

Чарующий аромат кофе пробивался сквозь каменную стену, обволакивая разум и саму душу, это был Арес, его магия пахла ярко обжаренными кофейными зёрнами, иногда сладко отдавая шоколадом и карамелью, но всегда оставляя терпкое послевкусие.

– Я принёс тебе горячий шоколад. Твоя мама сказала, ты пьёшь его перед сном.

На нём были чёрные джинсы и свободная белая рубашка, неклассический костюм, как обычно. В таком образе стирались границы пропасти возраста, между нами, казалось, что всё какой-то плохой сон и проснуться можно, едва, лишь ущипнув себя за руку.

«Но со сном растает и он…».

– Ты говорил с мамой? – спросила я, отгоняя наваждение.

– Десять минут назад, – Арес протянул кружку горячего шоколада. – Зефирок здесь нет.

– Спасибо, – почти прошептала я, приглашая бога Войны, войти.

Арес не отрывал от меня внимательного взгляда, словно пытаясь разглядеть в моих чертах Пандору. Выискивал её образ в каждом брошенном мной слове. Я отчасти понимала его чувства, но не могла разделить их.

– Я не Пандора. Я другая. Сколько ни ищи, во мне тебе её не найти! – произнесла я и, отвернувшись, подошла к окну. Глаза предательски зажгло.

– Знаю, но я желаю узнать именно тебя, – он сел на край кровати.

– Через девять дней я растворюсь во тьме, незачем меня узнавать, – его ладони сжались в кулаки, заставляя застыть на месте. – Музыка бездны поведёт меня во тьму. И подарит свет под конец.

– Твои слова убивают и меня, это ты понимаешь?! – он подошёл непозволительно близко. – Ты боишься, и твои глаза цвета спелого винограда становятся пропастью, в которую я лечу. Раньше я не придавал этому значение, и тьма восточного ветра унесла тебя подальше от меня.

Арес провёл холодной ладонью по моей щеке, всматриваясь глаза.

– Доброй ночи, Муза, – почти выдохнул он.

Его слова – ледники айсберга, что окатили почти смертельным холодом, заставляя смотреть вслед. Дверь тихо закрылась, и только тогда я выдохнула.

Осмотревшись, нашла идеальное место для карты, что отдала богиня судьбы. Поставила кружку и повесила карту, проводя пальцем по меткам, оставленным Клеопатрой.

«Храм Пробуждения», – подумала я, и браслет стал невыносимо горячим, обжигая руку, кулон тоже нагрелся, и музыка зазвучала в голове подобно бонгу.

…Музыка бездны звучала чарующе, она гипнотизировала и зачаровывала, взывала волнами тёмной магии к моему сердцу и разуму. Я оказалась на отвесном утёсе, возвышавшемся почти в сотнях метрах над водой. Вдоль обрыва петляла пешеходная дорожка, вымощенная из золота, полностью заросшая травой и пахучими цветами, осыпанная дикими змеями, будто звёздами ночное небо. Дорожка вела к вратам храма, украшенного сложной резьбой с растительным орнаментом. Воздух вокруг завибрировал, и потоки ветра насильно понесли меня к храму, на ступеньках которого, встречала нимфа с космическими тёмно-синими волосами и загорелой кожей; голову её украшал цветочный венок, что шёл вразрез с испепеляющим взглядом. Нимфа склонила голову, сложив руки перед собой в приветственном жесте, но тут же сделала шаг вниз и превратилась в рой пчёл. Неуправляемые насекомые приближались медленно, словно время вокруг остановилось и растягивалось, как шоколадная нуга. В этот миг я услышала оглушающую музыку бездны, смешанную с жужжанием пчёл. Слух резануло, оглушая, волна дикой боли пронеслась по всему телу и из горла, вырвался истошный крик.

Виде́ние растворилось моровым облаком, закружилась голова и дико застучало сердце, но я точно стояла у себя в комнате. Тьма требовала вернуть принадлежащие ей, и тело повиновалось, погружая меня в, казалось, спасительную темноту.

– Муза! – раздался голос Ареса, его холодные руки точно лёд коснулись кожи, возвращая разум.

Он подхватил меня вовремя, за миг до падения на кафельный пол, голова всё ещё кружилась, будто застряла на карусели. Я не могла сосредоточиться, комната казалась размытым пятном на полотне Малевича, в ушах звучал бесконечный гул знакомых голосов, но сосредоточиться не выходило.

– Она слышит музыку бездны? – голос Ареса прорывался в сознание, становясь единственной нитью, что тянула вернуться в реальность.

– Посади её на кровать, – скомандовала Клеопатра. – Вероятно, у богини было виде́ние, которое напугало.

Меня коснулось нежное кружево перчаток Клеопатры.

– Муза, что ты видела?

– Пчёлы… – прошептала я, прикрывая глаза рукой. – И храм на утёсе…

– Дорожка к которому устлана змеями, – закончила за меня Клеопатра.

– Дорога к свободе начинается с первого шага, – добавил стоя́щий возле карты Алекс. – Первый шаг вы уже сделали, осталось восемь.

– Тебе надо немного отдохнуть, а потом мы двинемся в путь, – добавила Клеопатра, выпроваживая всех из комнаты и закрывая дверь. – Поспи немного, я разбужу тебя, как мы будем готовы.

Богиня укрыла меня одеялом и включила ночник.

– Посидите со мной, – попросила я, и Клеопатра присела на кровать.

От неё пленительно пахло сахарными персиками с корицей, такие готовила мама по утрам, и я поддалась родному аромату, закрыла глаза и почти сразу уснула, кажется, всего на минуту, но проснулась лишь под утро от касания горячей ладони.

– Нам пора идти, – промурлыкала Манго.

Я лениво потянулась, оттягивая неизбежное, медленно оделась и вышла во двор, где меня уже ждали.

– Ты можешь перемещаться? – спросил Гадес.

– Не так свободно, как бы хотелось, – промямлила я.

– Этого и не потребуется, нам нужны всего двое, способных на перемещения, меня и Ареса будет достаточно, – сказала Клеопатра. – Туда перенесу я, а обратно Арес.

– Тяжело перемещать сразу пятерых. Ты уверена?

– Уверена, Гадес. Если всё пройдёт хорошо, мы вернёмся к вечеру.

– А если нет? – спросила я.

– Будем действовать по обстоятельствам, – ответил Арес, поддерживая своей улыбкой.

Клеопатра крепко взяла за руки меня и Манго, рядом встал Арес, а Манго взяла за руку Алекса. Нас окутал чёрный дым и золотые нити Судьбы, дворец Элизия растворился перед глазами словно туман. Мы нырнули в пространственную петлю, земля под ногами исчезла, даря ощущения свободы. В воздухе почувствовался травяной и масляный запах, звуки природы окутали магической невесомостью, а перед глазами выросли настоящие заросли джунглей. Мою руку едва сжимала Клеопатра, но я вдруг в ужасе поняла, что не чувствую Ареса, а когда пелена спала, мы с богиней судьбы оказались посреди дикой природы только вдвоём.

– Клеопатра! – встревоженный голос Алекса разносился эхом по джунглям.

– Закрой глаза и слушай, – скомандовала Клеопатра, и я послушалась. – Звуки гармонии природы: бурлящих ручьёв, далёкие и близкие щебетания птиц, жужжания насекомых. И звук моря. Музыка моря укажет путь.

Но я не слышала моря, меня постоянно отвлекало назойливое жужжание насекомых, звуки смешивались в странную какофонию и путали разум, их оказалось слишком много, чтобы сконцентрироваться.

– Клеопатра!

Снова эхом разносится рычание цербера, Клеопатра отпустила руку, и наконец я отчётливо услышала шум морского прибоя. В колыбельной бурлящих волн рождалось вдохновение и душевное спокойствие.

– Море имеет оттенок вечности и хаоса, – Клеопатра сделала шаг в направление моря, и под ногами зашуршала трава.

– Бесценный дар природы, – прошептала я и увидела Манго, пробирающуюся к нам сквозь заросли.

– Они там, на краю утёса! – Химера запыхалась, но добралась до нас.

– Почему мы переместились на расстоянии друг от друга? – спросила я.

– Перемещение само по себе требует много сил, а здесь ещё и барьер, – ответила богиня и остановилась у выхода из джунглей. Она провела рукой в воздухе, и атмосфера начала искриться зелёными искрами. – Вот, видишь, магия богини плодородия.

В подтверждение её слов мы почувствовали сладкий аромат роз. На горизонте уже загорелся рассвет, Арес посмотрел вниз, стоя на краю утёса, повернулся к нам с усталым взглядом, но улыбнулся только мне. И я пропустила в голове самую глупую мысль, на которую оказалась способна: «Он, невероятно красив в этих первых лучах солнца, что загораются за спиной, озаряя настоящего бога Войны».

– Деметра, – сказала я, отгоняя мысли о нём. – Она учила меня ухаживать за цветами.

– Думаю, на радушный приём нам рассчитывать не нужно, – добавил Арес, сейчас его глаза казались золотыми закатами, а взгляд был тёплым… родным.

– Мы врезались в барьер и нас отбросило, – сказал Алекс, выходя на петляющую дорожку, но она оказалась вовсе не из золота, как было в моём виде́нии.

– Дорожка каменная, это не то место.

Клеопатра подняла руку, и в ладони заклубились золотые нити, как и в зелёных глазах. Нити расходились в воздухе, и искры барьера начинали таять, сопровождаясь шипением змей. Перед глазами открылась петляющая пешеходная дорожка из золота, заросшая травой и розовыми цветами.

– Сколько их здесь? – поморщилась Манго.

По спине побежали мурашки от количества змей, копошащихся в траве, и я машинально схватила за руку Ареса.

– Не бойся, я буду рядом, – прошептал он, сжимая мою ладонь крепче.

Клеопатра подозрительно окинула нас взглядом и ступила на золотую дорожку первой, жемчужина на её груди вспыхнула синим туманом, заставляя богиню вздрогнуть. Змеи разбежались в стороны, устремляясь прочь от ног богини. Она ступала осторожно, а мы старались не отставать, как только Клеопатра проходила вперёд, змеи волной шипения возвращались на свои места.

– Неужели они чувствуют магию камня? – спросила я.

– Магию чувствуют все, – ответила Клеопатра. – Они не смеют не подчиниться.

Длинная дорожка по краю утёса вела к вратам храма, украшенным сложной резьбой с растительным орнаментом. Стражами оказались две огромные каменные статуи с мечами в руках. Мы подошли ближе, и я провела рукой по каменному оружию, к моему изумлению, они оказались очень острыми. Миновав врата, перед нами предстал греческий храм во всей своей красоте, окружённый двенадцатью золотыми колонами, он выглядел как оплот безопасности среди шипящих змей. Женщины из моих виде́ний на ступеньках не оказалось. Клеопатра медленно последовала вверх по каменным ступеням, но цербер догнал её, взяв за руку.

– Не спеши, богиня, ты не знаешь, что нас ждёт в храме.

– Предлагаешь постучать? – язвительно спросила Клеопатра. – Деметра любит гостей.

– Приветствую вас! – на ступеньках неожиданно появилась нимфа с космическими тёмно-синими волосами, на голове красовался цветочный венок, а воздух вокруг нас наполнился морским ароматом. Она поклонилась богини, складывая руки перед собой в знак приветствия. – Богини плодородия нет дома.

– Это она рассы́палась пчёлами в моём виде́нии, – прошептала я Аресу.

– Храм пробуждения не дом для богини плодородия и точно не твой Мелисса, – ответила Клеопатра. – В храме молятся о пробуждении силы, энергии света и раскрытию сердца.

– И о пробуждении природы весной, – добавила нимфа. – Как вы прошли?

– Мы раскрыли сердца этим милым созданиям, и змейки нас пропустили, – усмехнулся Арес, всё ещё сжимая мою руку. Он неожиданно потянул вперёд и начал подниматься по ступенькам. – Мы ненадолго, только помолимся о пробуждении природы, – бросил он, поравнявшись с Алексом и Клеопатрой.

– Вам нужно попасть в храм, – шепнула Клеопатра, склонившись ко мне. – Мы разберёмся здесь.

– Молитесь здесь и уходите! – нимфа подняла руку, и на её ладонь села пчела.

– Не тебе ставить условия богам! – рявкнул Арес.

Мы почти бегом бросились к арочному входу, одна сторона которого была полностью обвита цветочными лианами, а другая выглядела словно выгоревший камень. Мелисса скинула свой цветочный венок к нашим ногам, заставляя остановиться, цербер отдёрнул Клеопатру к себе, нежно обнимая богиню за талию одной рукой, а другой доставая из-за спины катану.

Волосы нимфы вмиг вздыбились; развиваясь на ветру, она сделала шаг вниз и рассыпа́лась роем диких пчёл. Назойливые насекомые приближались быстро, но я почему-то застыла на месте. Время потянулось подобно противному желе, унося в омут пустоты и музыки бездны. Арес потянул за собой, музыка резко утихла, и я услышала удары пчёл о золотой щит, которого минутой ранее не было в его руке. Мы пересекли колонны и забежали в храм, Арес захлопнул узкие врата, оставляя за ними жужжание пчёл.

– Тебе необходимо почувствовать шкатулку, как ты почувствовала браслет, – прошептал он, сжав мои руки в своих. – Они не смогут продержаться долго!

– Час от часу не легче, – проворчала я. – Тебе надо было оставить меня загорать на песках Египта!

– Успеешь ещё позагорать, – бросил он, обходя храм по кругу в поиске щелей, куда могли проникнуть насекомые.

В моих руках вспыхнуло магическое пламя, я пыталась прочувствовать шкатулку, представить её, но сама не понимала, что именно ищу. Воздух наполнился стойким запахом винограда, Арес улыбнулся, подталкивая вперёд.

Мы прошли вглубь маленького храма, цветы и трава здесь росли прямо из камней, украшая стены, пол и потолок. Как и в храме Солнца и Луны, система освещения зеркалами была установлена по всему залу, свет падал с открытого в самом центре потолка люка, благодаря чему каждый уголок храма заливался солнечным светом. Пол устилали лепестки роз, по мере удаления от входа лепестки меняли цвет с красного на белый, а возле ног статуи богини плодородия и вовсе становились кисельно-белыми.

В руках богиня держала сноп пшеницы, а внизу стояла корзинка с цветами и фруктами, где, замерев, сидела белая бабочка.

Ступив на пьедестал, на котором стояла богиня, меня вновь оглушила музыка бездны, я рухнула на колени, зажимая уши руками, и задела сноп пшеницы, что упал из рук статуи, стоило зёрнам коснуться пола, они тут же прорастали, окружая меня зеленью, Арес оказался, рядом опускаясь на колени у моего лица.

– Если ты слышишь музыку бездны, значит, шкатулка совсем рядом.

По его беспокойным кофейным глазам было понятно, что, кроме меня музыку никто не слышит, она звучала во мне, была моей частью. Арес туго замотал мою руку от запястья к кончикам пальцев бинтами, пропитанными отваром трав. Громкий рёв химеры за стенами храма заставил стихнуть музыку, и я закрыла глаза, прислушиваясь к себе.

… Ветер, несущий волнами песок по барханам, Арес стоит ко мне вполоборота в лучах луны и улыбается. Он совсем рядом, но почему не могу прикоснуться? Его образ рассыпается золотыми искрами, кружась в вихре, перед глазами вырастают стены, и я остаюсь в темноте комнаты, освещённой лишь полоской лунного света где-то высоко под потолком. Я сижу на полу возле ног статуи Деметры, а передо мной – золотая шкатулка. Это точно она, на крышке красуется око Уаджет с чёрным как ночь камнем. Я тяну руку и обжигаюсь, словно дотронулась до солнца, пол под ней плавится, и шкатулка утопает в огненной лаве…

Виде́ние исчезло и в глаза ударил солнечный свет из открывшихся врат, по телу прошлась боль от укусов ворвавшихся пчёл. Они то собирались, складываясь в очертания тела нимфы, то рассыпа́лись вновь после ударов, нанесённых Аресом. Я начала расчищать пол перед собой от пшеницы и лепестков роз, не обращая внимания на боль. Выпустила пламя магии, и каменный пол начал плавиться, будто разогретый на солнце пластилин, пламя распространялось от ног богини к стенам, обещая сжечь всё дотла. Земля таяла на глазах, превращаясь в огненную лаву, вынося из недр на поверхность золотую шкатулку. Я протянула руку, и бинты загорелись, дыра в полу с огненной лавой стремительно росла, когда на помощь пришёл Арес.

– Только ты сможешь взять шкатулку! – сказал он, подталкивая артефакт ко мне остриём своего меча.

Я схватила её, прижала к груди и только сейчас поняла, для чего нужны были бинты, пропитанные заживляющим отваром. Шкатулка света горячая, словно в неё поместили само солнце. Руку обжигало кипящим шоколадом, боль пронзала всё тело, туманя разум.

«Огонь! Помогите!» – хотелось крикнуть мне.

«Огонь очищает, а очищает огонь болью, которую, я буду испытывать, пока не исправлю содеянного».

Арес помог подняться, отгоняя пчёл, лава била из-под земли, заливая весь пол. Мы выбежали из храма и увидели, как Клеопатра обвивает золотыми нитями каменную статую, охраняющую вход во врата храма. На её белой рубашке проступили алые пятна крови, а чёрные джинсы порвались в нескольких местах. Алекс с помощью катаны атаковал вторую статую. Манго, обратившись в химеру, отбивалась от роя пчёл взмахом своих сильных крыльев.

– Я помогу Клеопатре, а ты Алексу! – крикнула я, почти не слыша собственного голоса, уши заложило от нарастающего звука музыки бездны.

Огненная лава уже сползала по верхним ступенькам, когда я спрыгнула с последней и вытащила из рюкзака две пробирки с кровью Василиска, бросив одну Аресу. Клеопатра обвивала золотыми нитями статую вновь и вновь, но та разрубала нити мечом. Я выплеснула кровь Василиска на её оружие, и каменный меч растворился на глазах. Отравленная кровь потекла по каменным пальцам статуи, а золотые нити обвили тело, заставляя ожившего стража, упасть на залитые лавой ступеньки с глухим треском.

Арес последовал моему примеру, обезоруживая вторую статую, Алекс с лёгкостью сбил противника с ног и вонзил катану в каменную грудь, страж храма рассыпа́лся на мелкие камни.

– Спасибо за помощь, – выдохнул Алекс, садясь на землю. – Теперь у нас только одна проблема – пчёлы.

– Вы достали шкатулку? – спросила Клеопатра, и я показала ей находку.

Бинты на руке обуглились, превращаясь в пепел, и уродливые ожоги уже покрывали нежную кожу, взывая к голосу разума, умоляя выбросить шкатулку. Но что-то внутри боролось с этим желанием.

– Пчёл стало меньше, значит, Мелисса ушла доносить богине о гостях, – сказала Клеопатра.

К нам подошла Манго, обессиленная и покусанная.

– Если сюда явится Деметра, нам не поздоровится, надо уходить!

Но не прошло и пары секунд, как огненная лава застыла чёрным камнем, а на ступеньках вместе с нимфой появилась сама Деметра, воздух наполнился приторным ароматом роз.

– Как вы посмели явиться в мой храм?

Некогда дружелюбная богиня была в ярости, в её зелёных глазах колосилась золотая пшеница, отдавая золотом на радужке.

– Не гневайся, богиня, мы молили о пробуждении и благах плодородия, – ответил Арес, тон его голоса становится ниже и аромат магии отдавал горьким чёрным кофе, – бог Войны злился.

– Уходите, – прошептала Клеопатра.

Арес медленно подошёл ко мне, взял за руку и шутливо поклонился Деметре.

– Благодарим за гостеприимство, – усмехнулся он и повернулся к выходу.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной! Вы не уйдёте отсюда со шкатулкой! – закричала богиня, заколотый в пшеничных волосах венок расцвёл красными маками, в руках вспыхнуло зелёное пламя магии, и колючая лиана роз потянулась ко мне и Клеопатре. Мелисса рассыпа́лась пчёлами, и они вновь напали на цербера и химеру.

– Одумайся, Деметра, судьба не будет к тебе благосклонна за твой выбор! – закричала богиня судьбы, и в её зелёных глазах заклубились нити.

Арес оттолкнул меня и срубил лиану мечом, но та вырастала вновь и хватала за и без того раненые руки. Клеопатра нитями обрубала тянущиеся лианы, на её груди вспыхнула жемчужина, синим туманом, отгоняя пчёл и заставляя нимфу принять человеческую форму. Химера обернулась, скручивая нимфу хвостом. Лианы достали и до цербера, он яростно рвал их голыми руками, а шипы оставляли на ладонях мужчины кровавые следы.

Боль в руке становилась невыносимой, браслет нагревался, как и кулон на моей шее. Я взглянула на чёртовы часы и увидела, что камень ещё немного побелел. Время подобно песку, который утекает безвозвратно, и моё сейчас тратились зря. Пальцы свело судорогой, не позволяя разогнуть их, тихая музыка бездны, смешанная с песней моря, закрутилась в голове.

… Залитая солнцем поляна растаяла, и я оказалась на берегу пруда, лунная дорожка отражается в его водах и освещает лотосы, нежный ветер ласкает кожу. Мне чудится, будто я несусь с огромной скоростью по лесу, где деревья врастают в камни, и останавливаюсь перед храмом, окутанным цветками гибискуса. Дотрагиваюсь до закрытого бутона, и из цветка вылетает белая бабочка, а из ладони начинает капать кровь, окрашивая белые кроссовки…