Читать книгу: «Клеопатра», страница 3

3. Глубина справедливости. (Клеопатра)

Стоило Афродите с Гефестом скрыться в дверях, телефон зазвонил.

– Да-а-а, я поняла, сообщу Клеопатре, перезвоню позже, – протянула Манго и положила трубку. – Звонил Алекс, говорит, что Арес и Пандора в Египте.

– Муза, её зовут Муза, – поправила я, устало потирая виски.

«Алекс… стоит химере произнести имя своего брата… цербера… перед глазами всплывают гипнотизирующие разум неоновые глаза».

Я киваю, стараясь не смотреть ей в глаза.

«Что связано любовью и соединено нитью судьбы, нельзя отречь. Я повторила это миллион раз, внушая другим важность Судьбы. А сама? Что я натворила?»

Медленно качаю головой, но Манго уже привыкла к эти бесконечным внутренним диалогам.

«Твоё всегда возвращается, как бы сильно ни противилась. Глупая…глупая Богиня!» 

Я бросила взгляд на Манго и села на диван, уставившись в открытое окно. Морской воздух холодил кожу, скрывая непрошеные слёзы, застывшие на ресницах.

«Я отреклась от самых дорогих мне людей, как отреклись однажды от меня. Посчитала, что так они будут свободны, безжалостно вырвала из сердец все чувства, испытуемые ко мне, растоптала воспоминания, заключая всё в бездушные кулоны-амулеты, что теперь висели на их шеях, переливаясь чёрным золотом. Золото – украденные чувства и воспоминания, укутанные моей магией Тьмы и Света. Я отказалась от них добровольно, ради их блага».  

Я взглянула на амулет, болтающийся на шее химеры, что вновь заботливо принесла мне кружку молока и села рядом.

«Он всегда говорил: Кружка тёплого молока, и мы будем в порядке. Его нет, а молоко осталось, но навсегда потеряло вкус. Мой Цербер. Глоток свежего воздуха в океане Тьмы. Моя нежность. Моя слабость. Моё падение в пропасть. Моя несмолкаемая боль. Я наказала себя сама, но почему же так хочется окунуться в омут его неоновых глаз и забыться навсегда. Однажды всё пройдёт… Пройдёт… ПРОЙДЁТ!»

– Ты решила помочь им?! – промурлыкала Манго, касаясь моей руки. – Даже отказалась от сделки. Зачем тебе это?

– Я хочу справедливости.

«Почему ты не можешь быть справедлива к себе, Клеопатра? Почему обрекаешь себя на вечную боль?».

– Ты так всегда говоришь, – химера наклонила голову к плечу и улыбнулась, обнажая длинные клыки. – Хочешь наказать их?

– Они наказали сами себя. Я всего лишь ускорю бумеранг, летящий в их сторону.

«Я злобная богиня, я смотрю лишь сквозь них и вижу своё одиночество, на которое сама себя обрекла».

– Мы полетим в Элизии? – наконец спрашивает Манго. – Я не против прогулки.

– Ненавижу летать, – я выдавила что-то похожее на улыбку, поднялась с дивана и направилась наверх собирать вещи.

«Чемодан, конечно, не взять, а значит, всё самое необходимое надо втиснуть в один рюкзак».

Я выдохнула, надеясь успокоиться, кинула в рюкзак пару вещей, естественно, не забыла перчатки и пошла вниз. Ипостась Жизни сменила ипостась Смерти – защитника.

«Книги, свечи, карты, камни, амулеты и вот незадача, как втиснуть карту мира в рюкзак?» – я глупо таращилась на полотно, испещрённое заметками, не в силах собраться с мыслями.

– Просто согни пополам, а потом ещё и ещё, – Манго закатила глаза, подошла и свернула карту, следуя своим же инструкциям. – Ты не собрана. Это плохо.

Я лишь цокнула в ответ на её замечание. Мы вышли на улицу, и химера из миниатюрной девушки за считаные секунды выросла в огромного льва. Рыжая грива рассыпа́лась мягкой волной, на макушке пробивались крохотные рога, могучую спину украсили два огромных крыла, татуировка на ноге ожила и расправилась длинным хвостом. Я по сравнению с ней теперь выглядела как ребёнок. Манго мурлыкнула, обвила мою талию хвостом, поднимая наверх, я скользнула пальцами по радужным чешуйкам брюха и приземлилась на спину.

Манго завертела шеей в разные стороны, продолжая топтаться на одном месте, подобно разгоняющейся хищной кошке. Я обвожу взглядом территорию, все думают, что парк-дендрарий нужен, чтобы скрыться от людей, ошибочка, на самом деле это взлётная полоса для химеры. Она понимает, о чём я думаю, и издав рык, наконец, разбегается, а сразу после ворот, медленно закрывающихся за нашими спинами, расправляет крылья и взлетает.

Чувства, которые испытываешь во время полёта не передать словами, это глоток свободы, при котором сердце стучит будто барабан древнего шамана, а мысли скачут галопом или, наоборот, ползут словно черепахи, вызывая дремоту. Мои сейчас – черепахи, которых мы видели, пролетая над океаном, иногда хочется спрятаться в свой панцирь и никогда не вылезать оттуда.

«Может, однажды я много на себя взяла, а теперь не справляюсь?” – я прижалась ещё ближе к тёплому львиному телу и закрыла глаза.

Спустя пятнадцать минут химера громко зарычала, призывая открыть глаза и взглянуть на развернувшуюся картину впереди – развалины храма Солнца и Луны, а возле разрушенных колонн – тело огромной змеи.

– Василиск, – сказала я, глядя на неподвижное тело. – Надо спуститься. Только осторожно.

Я дотронулась до её гривы, и химера, махнув хвостом, пошла на посадку. Мощные лапы коснулись горячего песка мягко, словно не огромный зверь, а невесомая бабочка. Манго помогла мне хвостом и спустившись, я обошла пару колонн, присматриваясь к застывшему монстру. Пустынный воздух пропитался смешанным ароматом кофе и винограда, что не перебивали даже наши с Манго запахи.

– Мё-ё-ёртвый Василиск, – подытожила химера. – Последняя королева змей пала.

– Почему чешуя голубая? – спросила я, не сводя глаз со змеи. – Обычно чешуя ярко-синяя или зелёная, но уж точно не голубая.

Химера пожала плечами и тут же перевела тему.

– Сколько раз я просила, чтобы ты не засыпала во время полёта?

– Я не спала, я медитировала.

– Ага, точно, посапывая мне в гриву, ладно слюнки не пускала, моя гроза богов.

– Эта версия Пандоры мне нравится больше. Смотри что может. Убила королеву змей, – я обошла тело и увидела надрез на голубой чешуйчатой коже, подошла к голове Василиска и кроссовкам приподняла край огромной пасти. – Собрала кровь, значит, знает, что с ней можно сделать. Кровь – это, конечно, хорошо, но зубы лучше. Поможешь?

– Зачем тебе зубы Василиска?

– В долине смерти много опасных тварей, а яд Василиска смертелен для каждого из них.

Химера ловко приоткрыла пасть змеи шире, я окутала зубы нитями и аккуратно вытащила несколько клыков, складывая в мешочек.

– Огромная змея посреди руин. Непорядок, – сказала химера, закрывая рот существа. – Ты можешь убрать её?

– Пускай Гадес этим занимается.

– Клеопатра! – настойчиво протянула Манго.

Я покачала головой и дотронулась до змеи, окутывая тело Василиска нитями, теперь он словно кокон бабочки, скрытый золотыми путами, нити безжалостно сжимают тело, и Василиск рассыпается золотыми искрами. Теперь он спрятан в моей сокровищнице, как и предыдущие два.

Как только Василиск исчезает, земля под нашими ногами сотряслась, взметая песок волной тёмной магии. Мы рухнули на горячую землю, я инстинктивно прикрыла Манго, точно уверенная, что перед нами магия Хаоса. А когда песок наконец осёл, я увидела полное тому подтверждение: песок под телом змеи стал чернее ночи.

– Что это было? – спросила Манго, поднимая взгляд.

– Магия Хаоса. Поверить не могу, – я провела рукой по чёрному холодному песку и почувствовала древнюю первородную силу, что всё ещё билась в маленьких песчинках. – Её я не с чем не спутаю. Она отпечаталась на коже.

Но среди холодного песка ощущалось едва заметное тепло, оно исходило из недр, пульсируя прямо под пальцами, я начала раскапывать чёрный песок, разбрасывая его в разные стороны, как ребёнок, потерявший игрушку в песочнике.

– Что ты ищешь? – испуганно спросила Манго. – Что ты почувствовала?

Но я её не слышала, продвигаясь по чёрному песку всё глубже. Рука коснулась чего-то горячего. Я загребла полную ладонь, пропуская песчинки между пальцев, пока на ладони не осталась чёрная жемчужина с синими чешуйками.

– Хаос слышит всех нас, – протянула я, дотрагиваясь до камня.

«Особенно меня».

Жемчужина вспыхнула тьмой, и внутри заклубился запечатанный синий туман.

– Камень связан с Василиском?

– Про́клятая кровь не даёт ни жизнь, ни магию. Это послание от Хаоса.

– И что это значит? – спросила химера, смотря на меня огромными оранжевыми глазами.

– Не знаю, – я окутала жемчужину золотыми нитями продевая камень, и повесила на шею. – Ладно, пойдём. Как насчёт прогулки пешком?

Я двинулась в сторону разрушенной аллеи сфинксов, а затем и дальше ступая на горячий песок. Манго шла рядом, иногда обгоняла, без умолку болтая, она любила длительные прогулки в отличие от меня. Я же всю дорогу поглядывала на жемчужину и думала, что делать с находкой дальше.

– Как твоя спина? – спросила Манго.

– Делаю упражнения каждый вечер.

«Только не особо помогает, но спина – это ничто по сравнению с тем, что метки Хаоса на моих ладонях горят огнём, всякий раз, когда вы рядом».

– Алекс говорит, если болит спина, значит, в твоей душе царит хаос, ты не выплёскиваешь эмоции и у тебя много забот.

– Не цербер, а провидец! Он случайно не проводит тренинги на тему «как жить долго и счастливо», а то я бы записалась, – химера рассмеялась.

– Мой брат очарован тобой, и он с удовольствием проведёт для тебя тренинг на любую тему.

– Не сомневаюсь в его способностях.

«Меньше всего мне хотелось встречаться с цербером, только не сейчас, когда прошлое вновь берёт надо мной верх. Он мог не помнить, но чутьё у стража тьмы точно ничем не отобьёшь. Рядом с ним я всегда чувствовала себя горящей в очищающем огне, что раскалённой лавой течёт в его венах». 

– Люблю Элизий, восточная сказка, оазис среди песков с лугами цветов и водяными садами, – протянула довольная Манго, разглядывая показавшийся город.

Элизий – город, созданный Гадесом и Аресом, вечная жизнь среди моря Смертельной тьмы. Над городом воздвигнут защитный купол, чтобы никто из чудовищ и богов не мог напасть, пожалуй, самое безопасное место на земле.

Мы миновали золотистую сторожевую стену купола на окраине оазиса, песок под ногами сменился цветочным лугом, а затем показалась стена города, украшенная сине-золотым орнаментом. С верхушки свисали двенадцать огромных Татцельвурмов, змееподобные монстры с кошачьими лапами, мордой и хвостом, беззаботно покачивались, греясь на палящем солнце, их чешуя светилась синим, нежно переливаясь в фиолетовые оттенки. Малыши заменяли городу и украшения, и безмолвную стражу.

Один из них свисал над самими воротами, розовые глаза уловили нас ещё у стены защитного купола. Чудовище втянуло резко воздух, вдыхая запах нашей магии, скользнуло пушистым хвостом по моему боку и открыло ворота.

Пройдя, мы нырнули в узкие улочки разноцветных домов. Здесь жили в основном боги, неугодные Олимпийским, полубоги, нимфы, но реже встречались и люди заблудшие в песках.

– У меня мурашки от них, – бросила химера, быстро удаляясь от стены и подходя к магазинчику с платками и драгоценностями.

Мы зашли в крошечное помещение и утонули в роскоши разноцветных тканей, расшитых золотом и серебром. Мягкий аромат лаванды окутывал подобно одеялу, так пахла магия богини Афины, но к нам вышла всего лишь нимфа.

– Что-то желаете? – она поклонилась, и я вдруг почувствовала стойкий аромат луговой свежести.

– Как тебе вот этот? – спросила Манго, показывая оранжевый платок, с вышитой золотом виноградной лозой.

– Мне нравится, люблю виноград.

– А себе я возьму синий с Татцельвуром.

– Ты же их боишься. Зачем тебе платок с их изображением?

– Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее, – ответила она, протягивая платки нимфе.

– Пожалуйста.

Нимфа красиво сложила покупки цветком, а середину украсила тоненьким золотым браслетом, протянула нам пакеты, и от её плавного движения я уловила сладкий запах незабудок.

– Магазин Афины, а я почему-то чувствую магию Геры? – спросила я прищурившись.

– Не понимаю, о чём вы? – ответила нимфа, округляя и без того огромные глаза.

– Не смей мне лгать! – шикнула я, нащупывая её нить судьбы. – Шпионишь? Хочешь билет в Тартар в один конец?

– Я? Нет… нет! Она приказала, я не могла отказать, она же богиня! – оливковые глаза нимфы наполнились слезами.

– Что она приказала? – Манго схватила и дёрнула её за руку, заставляя навалиться на прилавок. – Говори!

– Следить, чтобы здесь не появлялся Гефест и Афродита!

– Как часто докладываешь и как давно следишь? – спросила я, дотрагиваясь до её нити.

– Уже год! – пропищала нимфа. – Ухожу за товаром раз в месяц и докладываю. Пожалуйста, я хочу жить…

– Хочешь жить, будешь ей лгать, поверь, я намного хуже Геры, – прошипела я, перебирая в руке её нить судьбы.

«Тёплая нить говорит, о том, что нимфа перед нами была очень молода, а молодыми проще манипулировать».

– Как скажете! – зарыдала она, и химера отпустила её руку.

Манго бросила на прилавок деньги, и мы вместе вышли из магазина.

– Почему магию Геры до сих пор не почувствовали? – спросила Химера, накидывая платок на голову.

– Магия слишком слаба, а они, вероятно, не заходили в этот чудный магазин.

Мы двинулись дальше по узким улочкам, земля была устлана мелкой разноцветной плиткой, на клумбах цвели нарциссы – любимые цветы Гадеса. После получаса блужданий по городу вышли на площадь, откуда открывался вид на восточный дворец. У фонтана нас уже ждал цербер.

– Рад вас видеть, – воскликнул Алекс, обнимая сестру и раскручивая в руках. – Давно же я тебя не видел, сестрёнка.

– Пять дней, не меньше, – пошутила Манго.

– Моя богиня, – Алекс подал мне руку. – Вас я хочу видеть намного чаще, чем сестру. И вижу в своих снах, вы приходите ко мне со сладким запахом персиков в ипостаси Жизни, а иногда и в ипостаси Рождения. Но даже в ипостаси Смерти вы прекрасны.

– Давай только без подробностей, – я засмущалась как девчонка под его пристальным взглядом, щёки вспыхнули румянцем. – Манго говорит, что ты проводишь тренинги, проведи для меня на тему «как жить долго и счастливо»?

– Для начала нам просто необходимо узаконить наши отношения и съехаться, в конце концов, а то нехорошо жить в разных мирах, – улыбнулся цербер, его слова заставили и мои губы дрогнуть в улыбке. – Только вместе мы сможем быть счастливы.

– А есть другие варианты? – спросила я, вспоминая ночи, проведённые в его руках в минуты полного отчаянья. – Боюсь, ты сбежишь, не выдержав мой сложный характер.

– Не сложнее, чем у Гадеса. Богу царства мёртвых угодить куда сложнее, чем прекрасной богине, – ответил Алекс, я махнула рукой и зашагала в сторону дворца, скрывая явно пылающие щёки.

– Один плюс в твою копилку, ты всё же заставил её улыбнуться, – шепнула за моей спиной Манго.

– Полагаю, Арес и Муза прибыли с утра? – спросила я, не оборачиваясь и избегая его взгляда.

– Арес позвонил утром, они переместились из Афин в пустыню, я забрал машину, а они поехали в храм Солнца и Луны, пока не появлялись.

– В храме их нет, – сказала Манго. – Мы там были.

Он пожал плечами и повёл нас за собой к воротам дворца, здесь так же, как и при входе в город, свисали Татцельвурмы, совсем ещё малыши, глаза – чёрные бусины, а шерсть и чешуя розовая и совсем ещё короткая.

Нас встретил восточный дворец, окружённый водными садами. Возле главного входа стояли припаркованные мотоцикл и машина Ареса. Мы прошли по золотому мостику, раскинутому над прудом с Золотыми рыбками, и, ступили на пол, украшенный восточной мозаикой, что окружал бассейн с лепестками роз; пройдя мимо воды, мы вошли наконец в двери белоснежного замка. Я знала это место как родной дом и, миновав две арки, очутились в гостиной; здесь на диване уже ждал Гадес, читая книгу.

– Клеопатра, – он встал, обнимая меня. – Рад видеть, сестрёнка.

Он выше, и чтобы его обнять, мне постоянно приходится вставать на носочки, синие глаза будто океаны, пока ты в них тонешь, повелитель царства мёртвых проникает в самую глубину души и узнаёт о тебе всё: чувства, желания и страхи.

– Здравствуй, братик. Ты уже успел познакомиться с Музой? – спросила я.

– Они прибыли недавно, но да, она прекрасна, умна и непредсказуемая. Киндер-сюрприз для бога Войны.

– Одним словом, она другая, а значит, пойдёт до конца. Арес в таком же восторге, как и ты?

– Не думаю, он говорит, она помогла ему справиться с Василиском, последней хранительницей этих земель.

– Что ему не нравится? Что вся слава досталась ей? – я улыбнулась и села на диван. – Василиски доставляли много хлопот живым.

– Но не мёртвым, – его взгляд упал на жемчужину, но брат промолчал. – Пандора нашла браслет. Они сейчас отдыхают. Думаю, за ужином мы сможем поговорить все вместе. Комнаты для вас готовы, вам тоже лучше отдохнуть с дороги.

– Конечно, отдохнём, проводить время с Аресом-то ещё занятие, – буркнула химера потягиваясь.

– Я чувствую его страх, он пронизывает каждую клеточку тела, Клеопатра. Это плохо.

– Его можно понять, – ответила я.

«Я испытываю то же самое»

– Наверно так не привычно, столько гостей сразу, – сказала я, выходя из комнаты вслед за Манго.

– Я только рад.

Мы с Манго поднялись на второй этаж по лестнице, выложенной синей мозаикой. Я останавливалась здесь нечасто, но свою комнату имела. Белоснежная, обставленная в ногу со временем, несмотря на восточный стиль дворца, она олицетворяла моё стремление вырваться из пут прошлого, как будто это было так легко. Я прошлась по толстому ковролину и тяжело выдохнула, разглядывая проекцию звёздного неба на потолке. Положив жемчужину на подушку, прошла к огромному окну с видом на водный сад, открыла и перегнулась через подоконник, чтобы увидеть всё это великолепие во всей красе, но спину снова защемило, а в голове пронеслись слова химеры и цербера.

«В твоей душе царит хаос. Нехорошо жить в разных мирах».

«Алекс. Много он знает? Может, и не знает, но точно чувствует… И смотрит так пристально, прожигая взглядом своих неоново-зелёных глаз, что хочется провалиться в глубины Тартара, там хоть не так жарко».

Я достала из рюкзака карту и повесила на стену. Положив рюкзак в шкаф, взяла с тумбочки лиру, села на кровать и сняла перчатки, рассматривая метки на своих ладонях.

«Метки Хаоса, я Рождение, Жизнь и Смерть, заключённая в собственные оковы». 

 Вздохнув, я провела пальчиками по струнам лиры. Музыка успокаивала.

«Метки на ладонях выглядят отвратительно, приходится постоянно прятать руки в перчатки. Это не метки Хаоса, нет. Это шрамы моего одиночества. Так происходит всегда, чем я сильнее, тем более одинока. Меня боятся, ненавидят или восхищаются, но я точно никого не оставляю равнодушным. И всё, что между рождением и смертью – это жизнь, и я так устала быть одна».

В дверь постучали, и она тихо приоткрылась, Муза застыла в проходе, но играть я не перестала.

– Спасите меня, – протянула она, захлопывая дверь и прижимаясь к ней спиной.

– Что случилось?

– Он ходит за мной как цербер за душами!

– Цербер, к сожалению, или, к счастью, ходит за мной. Проходи.

Я пригласила её сесть на кровать. Муза устроилась рядом и заслушалась колыбельную.

– Вы красиво играете.

– Спасибо, но думаю, ты играешь даже лучше меня.

– Я умею играть на арфе, на лире никогда не пробовала.

– Это почти то же самое.

– Мама тоже играла колыбельную, – она грустно улыбнулась. – Она всегда успокаивала, и я чувствовала себя в безопасности. А сейчас всё так запутано и пугающе.

– Так Арес напугал тебя? – спросила я, а она встала с кровати и подошла к карте.

– Он не спускает с меня глаз. Указывает, что и как делать.

– Типичный бог Войны, он всегда был таким.

– Так вы знали, где браслет? – спросила Муза, изучая метки на карте.

– Я могла только предполагать, читая послание звёзд, как это делаешь ты.

– Чем я вам так не угодила, раз нарекли мне смерть? – спросила она, разводя руки в стороны. – В чём я виновата?

Я пожала плечами, отложила лиру и надела перчатки, боясь взглянуть на её потерянные глаза.

– Я разве сказала, что ты виновата? Поверь мне, маленькое сокровище, я сделала многое, чтобы ты переродилась и смогла вернуть шкатулку света с тьмой на место, и обрести силу, что была тебе дарована, а виновные понесли бы наказания.

– Мои родители ни в чём не виноваты! – бросила она. – Все ошибаются!

– Верно, все без исключения ошибаются, но чья-то ошибка уже стоила тебе жизни однажды. Тебе даже не дали шанс. Ты была виновата ещё до своего появления на свет только потому, что кто-то так посчитал и ошибся, а теперь судьба выставляет им счёт, и платить по счетам действительно пора. Так будет справедливо.

– Жизнь не справедливая штука, когда дело касается невинных.

– Раньше было так: перед рождением душе показывали судьбу, а потом она погружалась в реку забвения, забывая обо всём. Я могу направить и подсказать, но только вы сами решаете, каким путём вы пойдёте.

– Хотите сказать, что мы идём не туда?

– Дорожка может блуждать, нить путаться, но в итоге мы всегда находим правильный путь. Идти всегда проще, когда кто-то освещает твою дорогу.

– И куда мне идти дальше? – спросила она, указывая на карту, где было отмечено ещё пять точек. – И кто осветит мой путь?

– Пять точек, отмеченных на карте, соответствует фазам трёх лун, и предположительно именно в этих точках спрятаны ключи от храма.

– Предположительно? Так, вы не знаете точно…

– Я знаю точно, где находятся два ключа, а о месте нахождения ещё трёх могу только предполагать. У тебя будут виде́ния, поэтому мы будем знать точно, так же, как и те, кто спрятал эти ключи, и узнаёшь ты, когда придёт время.

– И кто их спрятал?

– Боги Олимпа. Они думали наказать людей, а наказали себя, вот ирония.

– Верхушка камня побелела, – сказала Муза, показывая амулет на своей шее.

– Мы успеем. Ты должна жить, маленькое сокровище, – через окно в комнату влетела белая бабочка, покружилась над Музой и села ей на волосы.

– Я даже не знаю, где мне искать шкатулку, и сами посмотрите на карту. Ключи боги спрятали по всему миру.

– После гибели Пандоры шкатулка исчезла, и первый раз за много веков до нашей эры Египетский фараон случайно нашёл её в песках пустыни, он открыл её и пала его армия, их погубила тьма, сокрытая в свете, – сказала я, вставая и подходя к карте, висящей на стене, пальцем указывая на Египет. – Сын фараона спрятал шкатулку на краю света, но через много веков нимфы нашли её в Индии, многие из них погибли, так и не донеся находку Богам. И по сей день о ней никто ничего не слышал, но браслет напомнит тебе музыку бездны, она исходит из шкатулки света. У тебя будет виде́ние, которое приведёт к ней.

– Мне страшно, – по её щекам потекли слёзы, и девушка задрожала всем телом. – Я словно танцую со смертью в песках пустыни, и я боюсь снова упасть, ведь цена ошибки будет моя жизнь!

Бабочка встрепенулась и вылетела в окно.

– То, чего мы боимся вначале, меньше всего страшит нас в конце, но, если ты сможешь победить свой страх, ты сможешь победить что угодно, а Арес поможет. Он ходит за тобой как страж тьмы за душой, что ему вверена, он осветит твой путь.

– Почему он? Почему не мои родители?

– Война в его душе не угаснет, пока он не спасёт тебя, – она обняла меня, роняя слёзы на рубашку, а я гладила её по волосам, пока Муза не прекратила дрожать. – Скоро ужин. Иди умойся и, если хочешь, после ужина мы прогуляемся.

– Можно я заберу у вас карту?

 В дверь снова постучали, когда я снимала карту со стены, на этот раз пришла Манго.

– Ужин подан. Идёшь?

Мы с химерой и Музой пошли в главную столовую, где уже собрались все, даже Харон почтил своим присутствием. Он был добр, но всегда ворчлив.

– Я чувствую тьму, исходящую от вашей жемчужины, – прохрипел Харон вкрадчивым голосом, его голубые глаза прожигали чёрную жемчужину хищным взглядом.

– Только ли тьму? – я дотронулась до жемчужины, что всё ещё была тёплая. – Ты уверен?

Сняв нить с себя, я протянула её Харону. Паромщик всегда чувствовал магию тьмы и света особо остро. Мимо него проходили десятки чужих пороков и потерянных судеб, что давно выработало чутьё.

– Только не лги мне, а то пересадим тебя с парома на лодку и будет всё как в старые добрые времена, один за раз, – в моих зелёных глазах заклубились нити.

– Я чувствую тьму смерти и свет жизни, – ответил Харон, перекатывая камень в ладони. – Камень из потустороннего мира. Ничего хорошего от него не ждите, лучше избавьтесь поскорее.

– Я сама решу, что делать с камнем! Не тебе меня учить! – мой голос завибрировал, заставляя Музу вздрогнуть.

«Последнее, что мне хотелось это избавляться от камня».

– Тьма, как и свет, есть во всём, – спокойно сказал Гадес улыбаясь.

– Поосторожнее, Харон, в гневе богиня и Стикс может заморозить, – пошутил цербер, сидящий рядом.

– Это не указ, а дружеский совет, – бросил паромщик, схватил яблоко со стола и вышел из столовой.

– Решила перепугать всех моих помощников? – спросил Гадес. – И кто будет работать?

– Египтяне, – улыбаясь ответила я.

– Так какие наши следующие действия? – спросил Арес.

– У меня должно быть виде́ние, так что остаётся только ждать, – ответила Муза, доедая карамельный пудинг, а Арес вопросительно взглянул на меня.

– Браслет поведёт Музу по неисповедимому пути и по памяти прошлого, главное не торопится.

– Вы обещали мне вечернюю прогулку, – напомнила юная богиня.

– Я пойду с ва-а-ами, – закивала химера, расплываясь в улыбке.

Мы гуляли по водному саду и наблюдали за игрой золотых рыбок, пока в воздухе не появился запах свежести после дождя, озон прорезал атмосферу, несмотря на синее небо без единого облачка. Я вышла за ворота дворца, и через мгновение передо мной появился Анубис в клубах чёрного дыма. От его близости тело бросало в дрожь, а свисавшие со стен малыши Татцельвурмы угрожающе зашипели.

Анубис был одет современно, белые джинсы и рубашка, но всё это контрастировало с древнеегипетскими элементами. На голове золотая корона-маска в виде головы шакала, шею украшали золотой ошейник с изображением змеи и амулет-ока Уаджет, золотой нагрудник с драгоценными камнями в виде весов истины, покрывающий плечи, грудь и спину переливался сиянием. Анубис держал в руке жезл Уас, взгляд синих глаз пронзительно искал что-то в моих, а улыбка мягко касалась губ.

– Повелитель Дуата, ты озарил этот мир светом, – улыбнулась я, стараясь не фальшивить.

– Ты мой свет, Клеопатра. Я соскучился, – сказал он, делая три шага ко мне. – Берега Нила и поля Иалу истосковались по тебе, моя царица. Спасаешь жизни и мир, а в земли Дуата не заглядываешь.

Он приподнял свою маску и поцеловал мою руку.

– Скоро я спущусь в земли Дуата, чтобы прогуляться по берегу Нила и заглянуть в сокровищницу знаний, – ответила я, но он потянул руку к жемчужине.

– Царица моя, потусторонняя магия?

– Любая магия бесценна. Кому, как не тебе знать эту истину, повелитель Дуата.

– Ты должна хранить магию всех нас, но выбираешь всегда другую сторону.

– Я не выбираю сторону, Анубис. Я хочу быть справедливой ко всем, как и ты, верша суд. И я очень надеюсь, мне не придётся спасать ещё и вас от ошибок прошлого, – он наклонился ко мне, рыжая чёлка упала на глаза, втянув носом аромат моей магии, он расплылся в улыбке.

– Сладкий аромат самой Жизни. Властители загробных миров всегда желают Жизни, – взгляд скользнул с глаз на губы.

– Я не твоя и твоей никогда не стану, Анубис, моя судьба не вплетена в твою. Путь богини Судьбы отмечен одиночеством, – солгала я.

– Твоя судьба вплетена в жизни каждого из нас. Тебе осталось только сделать выбор. Я буду очень ждать тебя, моя царица. Ты ведь не забыла про наш уговор?

– Помню, Анубис.

Он поцеловал руку на прощание, опустил маску и растворился в воздухе, унося с собой свежесть дождя, вокруг вновь стало мучительно душно. Я погладила по морде малыша Татцельвурма, успокаивая, и вернулась к себе в комнату.

«Никакой это не хаос в душе, а нервы», – подумала я, открывая окно и впуская вечерний воздух в комнату, спину защемило вновь.

Переодевшись в шорты и топ для упражнений, я забрала короткие рыжие волосы в хвост. Выполнила всего три упражнения: поза кошки, щенка и змеи. После них всегда становилось легче, боль уходила, и появлялось желание двигаться вперёд. Но в этот раз из раздумий вывел стук в дверь, не успела я ответить, как в комнате появился пряно-сладкий аромат свежести с хвойными нотками, запахло кипарисом – так пахла магия Гадеса.

– Что хотел Анубис? – спросил он, прислоняясь к двери, не сводя с меня глаз.

– Соскучился.

– Будь осторожна, Анубис никогда не делает ничего просто так.

– В этом вы с ним похожи. Думаю, у меня нет оснований беспокоится на его счёт. Правители Египта не любят играть с чужими жизнями и не путают нити судьбы.

– Ты объединяешь все пантеоны богов, и я просто волнуюсь за тебя, сестрёнка, – сказал он, присаживаясь на кровать. – Я никогда не умел с ними общаться.

– С людьми?

– С детьми. Как объяснить Музе, что всё происходящее серьёзно?

– Она знает, что с ней было и что с ней будет, если они не вернут шкатулку в Храм.

– Мёртвые ничего не знают о смерти, а живые о ней не думают, они о ней рассуждают, только когда чувствуют боль утраты.

– И вину.

– Вина – бесполезное чувство.

– А как же искупление? – я закрыла глаза и сделала перекат на ноги, боль стала утихать. – Признанная вина искуплена наполовину, но полное искупление и осознание приходит, когда мы достигаем дна, только оттолкнувшись от дна, можно придать вину забвению.

Я снова перекатилась и взглянула на Гадеса, он улыбался.

– Когда ты предашь забвению свою вину? – спросил он, наклоняя голову набок. – Ты справедлива ко всем, кроме себя. Ты даёшь шанс за шансом человечеству и не одного себе. Ты не позволила себе любить тогда и делаешь это сейчас.

– Прекрати! – бросила я, зная, что нас могу услышать.

– Чего ты боишься? Как ты любишь говорить, каждое действие имеет последствие, это так. И ещё каждый может ошибиться, – его голос звучал тихо, но каждое слово попадало будто пулями в самое сердце. – Будьте готовы принять последствия своих решений. И смотри-ка тоже в точку. Кто был связан однажды, связаны навечно.

«Странно слышать свои слова из чужих уст».

– Когда ты примешь последствие своих неверных решений?

– Я отпустила их, даровала им свободу, – бросила я, и спину снова защемило, по телу прошёл электрический разряд.

– Да, но ты не спросила их. Не дала шанса принять решение самим и что мы имеем, они вернулись к тебе, через столько лет. Ты хоть видишь, как он смотрит на тебя?

– С презрением? – ухмыльнулась я.

– Я могу ошибаться, но что это, если не любовь? Я думаю, ты обязана вернуть им воспоминания и дать свободу, принять решение самим. Останутся они или нет.

– А если нет, как мне жить тогда? Не хочу испытывать душевную боль вновь.

– Если нет, то ты будешь знать, что они сами сделали выбор. Ты отпустила их однажды и отпустишь сейчас, это принятие последствий, сестрёнка.