Читать книгу: «Исторические записки. Избранное», страница 2

Жизнеописание
Гуань Чжуна и Янь Ина

Гуань Чжун⁶⁸, по имени И-y, родился в Иншане⁶⁹.

В молодости он странствовал и занимался торговлей вместе с Баошу Я. Баошу Я ценил Гуань Чжуна за его мудрость.

Гуань Чжун был беден и часто обманывал своего друга, но тот был неизменно добр и не обращал на это внимания.

Потом Баошу Я поступил на службу к цискому княжичу Сяо-бо, а Гуань Чжун стал служить княжичу Цзю.

Вступив на престол под именем Хуань-гуна⁷⁰, Сяо-бо велел убить княжича Цзю, а Гуань Чжуна бросил в тюрьму. Тогда за Гуань Чжуна вступился Баошу Я. По его совету Хуань-гун принял Гуань Чжуна на службу и поручил ему вести государственные дела княжества Ци.

Благодаря Гуань Чжуну циский Хуань-гун вскоре стал гегемоном. Он заключил союз с владетельными князьями и стремился объединить Поднебесную.

Впоследствии Гуань Чжун часто говорил:

– Я был беден, и мы вместе с Баошу Я занимались торговлей. Когда делили прибыли, я брал себе большую часть. Баошу Я понимал, что я поступал так не потому, что я жаден, а потому, что беден. Зато иной раз я устраивал дела Баошу Я, а сам оказывался в еще более бедственном положении. Но Баошу Я не считал меня глупым, ибо понимал, что у каждого могут быть успехи и неудачи. Трижды я пытался поступить на службу, трижды господин выгонял меня. Но Баошу Я не считал меня неспособным, ибо понимал, что время мое еще не настало. Три раза мне приходилось сражаться, и три раза я обращался в бегство. Но Баошу Я не считал меня трусом, он знал, что у меня есть престарелая мать. Когда княжич Цзю потерпел поражение, Чжао Ху убил его, а меня с позором бросил в тюрьму. Но Баошу Я не счел меня никчемным человеком, так как понимал, что это не покроет меня позором, но мне будет стыдно, если слава моя не распространится по всей Поднебесной. Меня растили отец и мать, а другом моим был Баошу Я.

Выдвинув Гуань Чжуна, Баошу Я по положению оказался ниже его. Сыновья и внуки Гуань Чжуна много веков состояли на службе у циских князей. Представителям десяти поколений князь дарил земельные владения, и каждый из них имел звание да-фу⁷¹.

В Поднебесной немного сыщется таких мудрецов, как Гуань Чжун, зато много таких, как Баошу Я, которые умеют распознавать людей.

Когда Гуань Чжун взял в свои руки государственные дела, княжество Ци, расположенное на берегу моря, развернуло широкую торговлю. Гуань Чжун укрепил государство, создал могущественную армию. При этом он делил с народом и хорошее, и плохое.

«Когда житницы и кладовые полны, люди знают, что такое этика и долг, – писал он. – Когда люди сыты и одеты, они понимают, что такое слава и позор. Если старшие соблюдают закон, отношения между родными незыблемы. Если четыре бечевы⁷² не натянуты, государство гибнет.

Когда издается указ, он напоминает источник, из которого берет начало большая река. Указы должны быть по душе народу, поэтому их надо излагать просто, чтобы они были легко выполнимы.

Дай простому народу то, что он желает; избавь его от того, что он отвергает. Правитель должен уметь всякую неудачу обращать на пользу, уметь превращать поражение в успех, быть осторожным и тщательно взвешивать свои поступки».

Однажды Хуань-гун напал на княжество Цай⁷³. Гуань Чжун, воспользовавшись этим, напал на княжество Чу под предлогом, что чуский правитель не внес дань династии Чжоу.

Затем Хуань-гун совершил поход на север против племени шаньжун⁷⁴. А Гуань Чжун, воспользовавшись этим, потребовал от правителя княжества Янь установления такого же управления, какое существовало при Шаогуне⁷⁵.

Во время встречи в Гэ Хуань-гун хотел изменить уговору с Цао Куем⁷⁶. Но Гуань Чжун не позволил ему нарушить слова, вследствие чего Ци сохранило симпатии князей.

По этому поводу Гуань Чжун писал:

«Знать, когда следует дать, чтобы потом снова взять, – вот что больше всего ценится в политике».

По богатству Гуань Чжун был равен князю. Он имел жен из трех знатных семей. Но люди в Ци не считали это чрезмерной роскошью.

После смерти Гуань Чжуна правители княжества Ци продолжали его политику. Благодаря этому циский князь был могущественнее всех других князей.

Янь Ин жил через сто с лишним лет после Гуань Чжуна.

Янь, по имени Ин-пин, посмертно известный под именем Чжун, был родом из города Ивэй, находившегося в местности Дунлай. Он служил циским правителям – Лингуну⁷⁷, Чжуан-гуну⁷⁸ и Цзин-гуну⁷⁹. Благодаря скромности и старательности он добился высокого положения. Получив титул сян⁸⁰, он почти не ел мяса и жен своих не одевал в шелка.

Когда Янь Ин бывал при дворе и государь обращался к нему с вопросом, он отвечал смело; если же к нему не обращались, старался остаться незамеченным.

Если государь справедлив, судьба ему не изменит; если же он несправедлив, счастье отвернется от него. Вот благодаря чему Янь Ин на три поколения прославился среди князей.

Юэ Ши-фу был мудр, но однажды обвинили его в преступлении и отправили на выполнение тяжких повинностей. Янь Ин встретил Юэ Ши-фу, когда тот отдыхал у обочины дороги, выкупил его в обмен на левую пристяжную и привез к себе домой.

Юэ Ши-фу, даже не поблагодарив Янь Ина, вошел к нему в дом и направился прямо в женские покои. Через некоторое время он появился оттуда и стал просить Янь Ина отказаться от него.

Янь Ин изумился. Он подарил своему гостю новую одежду, головной убор и сказал:

– Я не могу назвать себя гуманным человеком, но все же я выручил вас из беды. Почему же вы просите, чтобы я так быстро отказался от вас?

– Вы неправы! – возразил Юэ Ши-фу. – Я слышал, что совершенный человек сторонится тех, кого не знает, и доверяет только тем, кого знает. Когда меня схватили и отправили на выполнение повинностей, вы меня не знали, но тем не менее выкупили. Значит, вы признали меня своим другом. Я же по отношению к вам поступил дурно, но это же намного хуже, чем выполнять самые тяжелые повинности.

Несмотря ни на что, Янь Ин все же принял Юэ Ши-фу как почетного гостя.

Янь Ин был сяном в княжестве Ци. Как-то ему нужно было предпринять поездку. Жена кучера из-за ворот подглядывала за своим мужем. А муж ее гордился тем, что был кучером сяна, что раскрывал зонт над его колесницей и правил четверкой коней.

Когда кучер вернулся, жена принялась гнать его из дома. Муж не понимал, в чем дело, и стал спрашивать о причинах ее поведения.

– Янь Ин маленький и невзрачный, а занимает должность сяна да еще славится среди князей, – негодовала жена. – Я наблюдала за его выездом и задумалась. Ведь есть же такие, которые сами себя унижают! Ты высок ростом, но кто ты такой? Слуга, кучер! И ты доволен своим положением! Гордишься им! Вот почему я и прошу тебя уйти!

С этих пор кучер стал всячески заискивать перед сяном. Янь Ин заметил это и удивился. Кучер правдиво рассказал ему о разговоре с женой и благодаря Янь Ину получил звание да-фу.

Я, придворный историк Сыма Цянь, от себя добавлю:

– Я прочел сочинения Гуань Чжуна «О том, как управлять народом», «О высоте гор», «О верховой езде», «О легком и тяжелом», «О казне», а также «Летопись» Янь Ина. Как ясно они писали! Когда я прочел эти книги, мне захотелось узнать о деяниях их авторов. Я составил жизнеописание, в котором рассказал не о книгах, которые и без того широко известны, а о личной жизни Гуань Чжуна и Янь Ина.

В мире Гуань Чжуна называют мудрецом, но Кун-цзы его принижает. Неужто он полагал, что, поскольку ослабла власть династии Чжоу, Хуань-гуну при его уме не понадобилось никакой помощи, чтобы стать гегемоном? Между тем в «Луньюй»⁸¹ говорится: «Дай народу то, чего он желает, избавь его от того, что ему ненавистно, тогда верхи и низы будут жить в согласии». А разве не о том же писал Гуань Чжун?

Янь Ин плакал над телом убитого Чжуан-гуна и ушел лишь после того, как совершил обряд. Разве можно сказать, что он не исполнил своего долга, поступил как трус?⁸²

Что же касается его советов, которые иногда шли вразрез с желаниями государя, так он старался выразить в них всю свою преданность и устранить упущения.

О, если бы Янь Ин был жив! Я был бы счастлив даже держать его плеть!⁸³

Жизнеописание
Лао-цзы и Хань Фэй-цзы

Лао-цзы родился в княжестве Чу, в деревне Цюйжэнь. Это была одна из нескольких деревень волости Лайсян, Кусяньского уезда. Фамилия его Ли, имя – Эр, второе имя – Бо-ян, а посмертное – Дань. Служил он на должности хранителя архива чжоуского царского двора.

Однажды Кун-цзы побывал в Чжоу, там он посетил Лао-цзы и задал ему вопрос о сущности этикета.

Лао-цзы ответил ему:

– То, о чем вы говорите, напоминает мне человека, кости которого давно уже сгнили в могиле, и лишь памятны его слова. Совершенный человек в благоприятные для него времена разъезжает в колеснице, а в неблагоприятные времена странствует с места на место пешком. Слышал я, что хороший купец скрывает от людей накопленные им богатства. Добродетельный человек старается показать, что он глуп. Бросьте свою заносчивость и чрезмерные желания, напыщенные манеры и низменные страсти – они не принесут вам никакой пользы. Вот что я хотел бы вам поведать.

Распрощавшись с Лао-цзы, Кун-цзы сказал своим ученикам:

– Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего – в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона – то я еще не знаю, как его можно поймать! Он на ветре и облаках взмывает к небесам! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона.

Лао-цзы проповедовал «дао» и «дэ»⁸⁴. Он считал, что человек должен жить в уединении и чуждаться славы.

Лао-цзы долгое время жил в Чжоу, но, когда начался распад династии, решил уехать. Когда он проезжал через заставу Саньгуань, начальник этой заставы обратился к нему с просьбой:

– Вы собираетесь навсегда удалиться от мира. Напишите мне что-нибудь на память.

Лао-цзы написал книгу из двух частей, в пять тысяч слов. В ней говорится о сущности «дао» и «дэ».

После этого Лао-цзы уехал, и никто больше ничего не знает о его судьбе.

Некоторые говорят:

– Лао Лай-цзы был тоже родом из Чу. Он написал книгу из пятнадцати глав, в которой излагается сущность учения даосов. Лао Лай-цзы жил в одно время с Кун-цзы.

Другие возражают:

– Если это и был Лао-цзы, то мог ли он прожить более ста шестидесяти лет?

Третьи утверждают:

– Он прожил целых двести лет, потому что занимался самоусовершенствованием и добился долголетия.

Через сто двадцать девять лет после смерти Кун-цзы историограф династии Чжоу, по имени Дань, на приеме у циньского князя Сянь-гуна⁸⁵ рассказывал:

– Сначала княжество Цинь жило в согласии с царством Чжоу, затем в разладе. Этот разлад длился более пятисот лет. Потом наступил период согласия, который длился семьдесят лет, после чего появились гегемоны⁸⁶.

Одни говорили, что историограф Дань и был Лао-цзы. Другие им возражали:

– Нет!

Никто в мире не знает, так ли все это было.

Лао-цзы был ученым-отшельником, а его сын, по имени Цзун, – полководцем княжества Вэй, и ему был пожалован во владение город Цзягань. У Цзуна был сын, по имени Чжу, у Чжу тоже был сын – Гун, а сыном Гуна был Ся. Ся состоял на службе у ханьского императора Вэнь-ди⁸⁷, а сын Ся, по имени Цзе, получил от Цзяо-сивана звание тай-фу⁸⁸, в связи с чем семья Ли переехала на жительство в княжество Ци. Все сторонники Лао-цзы поносили конфуцианство, а последователи Кун-цзы ругали Лао-цзы.

– Неужели «дао» представляет собой истину, если оно непостоянно и нашему уму непостижимо? – вопрошали последователи Кун-цзы.

Ли Эр проповедовал недеяние. Он говорил, что, если преобразования будут совершаться сами собой, каждая вещь встанет на свое место.

Чжуан-цзы⁸⁹ был родом из Мын⁹⁰, имя его – Чжоу. Он занимал должность мелкого чиновника в городе Циюань и жил во времена лянского Хуэй-вана⁹¹ и циского Сюань-вана⁹². Его учение было безукоризненным, но по сути дела сводилось к учению Лао-цзы. Сочинения Чжуан-цзы, состоящие более чем из ста тысяч слов, в большинстве своем – притчи.

Чжуан-цзы написал притчи «Рыбак», «Разбойник Дао Чжэ», «Взломанная шкатулка». В них он высмеивал последователей Кун-цзы и прославлял мудрость Лао-цзы.

В сочинениях «Вэй Лэй-сюй» и «Гэн Сан-цзы» содержатся одни пустые рассуждения и нет никаких фактов. А неплохо бы, громя конфуцианцев и моистов, тщательнее подбирать слова и предложения, сопоставлять факты и обстоятельства.

Хотя в мире ученых-эрудитов много, но они не лишены этого недостатка: выражения их расплывчаты, служат они для самовосхваления, и поэтому ваны и гуны⁹³ не могут их понять.

Вэй-ван⁹⁴, прослышав о мудрости Чжуан Чжоу, отправил к нему посла с предложением стать его сяном.

Выслушав посла, Чжуан Чжоу рассмеялся и сказал:

– Вы обещаете всё – тысячи золотых, большие выгоды, высокий пост, почести и уважение! Но разве вы никогда не видели, как приносят в жертву быков в пригородных храмах? Их много лет откармливают, наряжают в узорчатую парчу и в таком виде ведут в храм. Если бы в такой момент бык захотел стать маленьким, ничтожным поросенком, разве это ему удалось бы? Уходите отсюда и не оскверняйте меня! Лучше валяться в грязной канаве, чем постоянно находиться под ярмом правителя! До конца дней своих не служить никому – вот мое заветное желание!

Шэнь Бу-хай⁹⁵ был родом из Цзин и служил на должности низшего чиновника в княжестве Чжэн. Но благодаря своей учености он стал близким человеком ханьского князя Чжао-хоу и получил от него должность сяна. Он управлял делами всего княжества, и за пятнадцать лет у него не было никаких столкновений с соседними князьями.

Пока был жив Шэнь-цзы, в княжестве Хань царило спокойствие, армия была сильной, и никто не смел вторгаться в пределы государства.

Учение Шэнь-цзы тесно связано с даосизмом. Главное в нем – это строгое соблюдение законов. Шэнь-цзы написал книгу, состоящую из двух частей, которая так и была названа именем автора «Шэнь-цзы».

Хань Фэй-цзы⁹⁶ был родственником ханьского правителя. Он любил изучать древние законы и искал их корни в учении даосов. Хань Фэй-цзы был заикой, ораторским даром не обладал, но писал прекрасно.

Вместе с Ли Сы⁹⁷ он учился у знаменитого ученого Сюнь Цина⁹⁸. Ли Сы считал, что своими способностями он далеко уступает Хань Фэй-цзы.

Видя, что княжество Хань невелико, чтобы бороться с другими князьями, Хань Фэй-цзы написал несколько писем ханьскому вану, в которых содержались советы, касающиеся управления государством. Но ханьский ван не послушался советов Хань Фэй-цзы.

Хань Фэй-цзы был крайне огорчен тем, что правители государства не стремятся к исправлению и прославлению законов, а хотят силой удержать подданных в узде. Чтобы создать богатое государство и могущественное войско, следует добиваться назначения на должности людей мудрых. А получается наоборот – приглашают всяких лихоимцев, погрязших в разврате, ставят их выше тех, у кого имеются действительные заслуги.

Хань Фэй-цзы считал, что конфуцианцы своим учением вносят путаницу в законы, а вооруженные проходимцы попирают законы с помощью оружия. Таким образом, в мирное время в почете оказываются лишь честолюбцы, а в тяжелые минуты используют мужей, носящих шлемы и латы.

Ныне получается так, что люди, находящиеся на содержании у государства, не пригодны для службы, а пригодных для службы государство не содержит. Как прискорбно, что лживые и бесчестные сановники становятся на пути людей честных и прямых!

Хань Фэй-цзы познал причины гибели царств в прошлом и потому написал «Возмущение одинокого», «Пять червоточин», «Собрание советов о внутренних и внешних действиях государя», «О борьбе мнений», «О том, как трудно убеждать». В целом в этих книгах содержится более ста тысяч слов.

Хань Фэй-цзы знал, как трудно бывает убеждать людей, и все свои наблюдения подробно изложил в книге, которую назвал «О том, как трудно убеждать».

В конце концов он умер в княжестве Цинь, будучи не в состоянии доказать свою правоту.

В его книге «О том, как трудно убеждать» говорится:

«Трудность убеждать заключается не в том, что я знаю, что кого-то должен убедить, и не в том, чтобы с помощью красноречия уметь ясно выразить свои мысли, и не в том, что иной раз приходится идти наперекор сложившимся ошибочным взглядам.

Трудность убеждать заключается в том, чтобы познать чувства того, к кому я обращаюсь, и суметь подойти к нему.

Если тот, к кому я обращаюсь, ставит превыше всего славу, а я стану толковать ему лишь о больших выгодах и наживе, он сочтет разговор унизительным для себя, а ко мне отнесется как к человеку низкому, заслуживающему презрения и безусловно будет меня чуждаться.

Если тот, к кому я обращаюсь, ставит превыше всего большие выгоды и наживу, а я стану толковать ему, что превыше всего слава, я не встречу у него сочувствия и поддержки.

Если тот, к кому я обращаюсь, превыше всего ставит выгоды и наживу, но делает вид, что для него превыше всего слава, и я стану толковать ему только о славе, он постарается сделать вид, что согласен с моими доводами, а на самом деле постарается избавиться от меня. Если же, наоборот, я стану убеждать его, что главное – это большие выгоды и нажива, мои внушения придутся ему по душе, но он сделает вид, что чуждается меня.

Все это надлежит знать прежде всего.

Ведь дело завершается успехом лишь в том случае, если оно делается втайне; а совет оказывается бесполезным и приводит к неудаче, если он разглашается. И не обязательно, чтобы я сам разгласил его. Если я буду говорить о том, что следует скрывать, это чревато опасными последствиями для меня самого.

Если мой господин допустит ошибку, которая может вызвать нехорошие последствия, а я, как советник, пусть даже с самыми добрыми намерениями, укажу ему на это с тем, чтобы предотвратить зло, то мне будет грозить опасность.

Если я еще не обрел расположения господина и дал мудрый совет, благодаря которому господин добился успеха в задуманном деле, мои заслуги будут сведены на нет. Если же я дал неудачный совет и господин мой потерпел неудачу, меня заподозрят в обмане, и это чревато опасными для меня последствиями.

Ведь, получив совет и добившись успеха, господин постарается все заслуги приписать себе; и если я намекну ему, что в заслугах есть и моя доля, – это чревато опасными для меня последствиями.

Если мой господин старается показать, что все сделанное им является его заслугой, а я намекну ему, что мне известны его замыслы, – это чревато опасными для меня последствиями.

Толкать господина на то, что он безусловно не сделает, и удерживать его от того, от чего его невозможно удержать, – опасно для меня самого.

Если говорить с ним о великих людях, он будет считать, что я принижаю самого себя; если же говорить о людях ничтожных, он будет считать, что я хочу похвалиться собственными достоинствами.

Если рассуждать о том, что господин любит, он сочтет это за подлаживание к нему; если же рассуждать о том, что господин ненавидит, он воспримет это как желание испытать его.

Если я буду слишком лаконичен, меня сочтут невеждой и осмеют. Если я буду слишком расплывчат и витиеват в своих речах, я утомлю ими господина.

Если я буду говорить только так, чтобы угодить желанию господина, обо мне скажут: “Труслив и не договаривает до конца”.

Если же, наоборот, я буду слишком широко и свободно высказывать свои мысли, обо мне скажут: “Груб и заносчив”.

Советник должен учитывать все эти трудности.

Каждый советник обязан знать и приукрашивать все, что нравится тому, кому он дает совет, и не говорить ему неприятное.

Если господин сам строит свои расчеты, но делает ошибку, не следует допускать ее усугубления; если господин утвердился в своем решении, не надо говорить о том, что его решение идет вразрез с его стремлениями. Если господин считает, что у него достаточно сил для совершения какого-то дела, не надо мешать ему.

Если господин собирается действовать с кем-то по общему плану, восхваляет людей, с которыми действует заодно, старайся показать, что от этого не будет никакого вреда. Если же господин потерпит неудачу, старайся представить дело так, что никакой неудачи не было.

Всегда торжествует глубочайшая преданность, и если она выражается в словах, ничто не сможет противостоять ей. Только доказав свою преданность, можно стать близким господину и не вызывать его подозрений. Трудность состоит в том, чтобы тебя познали до конца. Если ты длительное время будешь пользоваться благосклонностью своего господина, а все его приближенные будут озарены лучами его славы, то все твои суждения о пользе и вреде не будут вызывать подозрений, возражения не будут ставиться в вину, все твои указания на правду и ложь послужат тебе украшением. Это и будет означать, что ты достиг успеха.

И Инь⁹⁹ был поваром, Боли Си¹⁰⁰ – пленным рабом, но оба они вмешивались в дела правителей, и поэтому их считают мудрецами. Они не могли жить без того, чтобы не трудиться. Таковы все служивые люди.

В княжестве Сун жил некогда один богач. Дождь размыл стену его дома, и сын сказал:

“Стену нужно починить, иначе нас могут ограбить”.

Такой же совет дал и отец соседа.

Ночью в дом действительно забрались грабители и унесли много ценностей. Сына в семье все знали хорошо, и он оказался вне подозрений, зато все подозрения пали на отца соседа.

В старину чжэнский У-гун собирался пойти войной против княжества Ху и с этой целью женил своего сына на дочери тамошнего правителя. Потом он обратился за советом к сановникам:

– Я собираюсь начать войну. Против кого нам можно воевать?

– Против Ху, – ответил Гуань Ци-сы.

У-гун повелел казнить Гуань Ци-сы, сказав ему в назидание:

– Ху – братское государство! Как ты посмел советовать мне воевать с ним?

Правитель княжества Ху, узнав об этом, решил, что чжэнский князь – его друг, и не думал, что княжество Чжэн может совершить нападение. А войска У-гуна напали врасплох и захватили Ху.

Оба советника были справедливыми и отличались глубоким знанием дела. Однако один из них был казнен, а другой заподозрен.

Вот пример того, что трудность заключается не в познании, а в применении своих знаний.

Когда-то Ми Цзы пользовался благосклонностью вэйского правителя. По законам княжества Вэй всякому, кто без разрешения воспользуется княжеской колесницей, отрубали ноги. Однажды кто-то ночью сообщил Ми Цзы, что его мать заболела, и он, невзирая ни на что, поехал к ней на княжеской колеснице.

Государь, узнав об этом, счел, что Ми Цзы поступил мудро.

– Вот это достойный сын! – восхищался он. – Ради матери он совершил проступок, за который отрубают ноги!

А в другой раз, гуляя вместе с государем в саду, Ми Цзы попробовал персик – он оказался сладким. Тогда Ми Цзы отдал персик государю.

– Любит он меня! – радовался государь. – Он жертвует всем ради меня!

Но вот Ми Цзы одряхлел, и любовь к нему государя ослабла. Как-то государь разгневался на него и сказал:

– Он когда-то похитил у меня колесницу и угостил объедком персика!

Поступки Ми Цзы оставались неизменными от начала до конца, но вначале его считали мудрым, а потом – преступником. Это доказывает, что любовь и ненависть крайне изменчивы.

Поэтому, пока ты пользуешься благосклонностью господина, все твои знания ставят тебе в заслугу и привязанность господина к тебе возрастает.

Если же господин тебя возненавидит, он может обвинить тебя в любом преступлении и будет тебя чуждаться.

Поэтому советнику, прежде чем давать совет, следует выяснить, любит его господин или ненавидит.

Дракон ведь тоже животное, его можно дразнить и даже садиться на него верхом. Но на шее у него есть стоячие чешуйки, и если человек затронет их, дракон его убьет.

У всякого господина тоже есть такие чешуйки, и если советник сумеет не затронуть их, он добьется всего».

* * *

Кто-то доставил книгу Хань Фэй-цзы в Цинь. Прочитав «Возмущение одинокого» и «Пять червоточин», циньский ван в восхищении воскликнул:

– Ах! Ради того, чтобы встретиться с автором этих книг, я готов пожертвовать своею жизнью!

– Эти книги написал Хань Фэй-цзы, – объяснил ему Ли Сы.

В это время циньский ван как раз собирался напасть на княжество Хань. Когда надвинулась беда, ханьский правитель, который до сих пор отвергал советы Хань Фэй-цзы, отправил его послом в Цинь.

Циньский ван радовался приезду Хань Фэй-цзы, но не доверял ему. Этим воспользовались Ли Сы и Яо Цзя. Они решили погубить Хань Фэй-цзы и с этой целью наговаривали на него циньскому вану:

– Хань Фэй-цзы – родственник ханьского правителя. Вы, великий ван, желаете покорить князей, но Хань Фэй-цзы действует в пользу Хань, а не в пользу Цинь. Такова уж человеческая природа! Если вы не задержите его и позволите ему вернуться домой, это будет для нас большое бедствие. Лучше казните его, если даже это и будет нарушением законов.

Циньский ван согласился и повелел взять Хань Фэй-цзы под стражу. Тогда Ли Сы послал своего слугу передать узнику яд, чтобы он покончил с собой.

Хань Фэй-цзы еще надеялся оправдаться перед циньским ваном, но не был им принят. Однако впоследствии циньский ван раскаялся в совершенном и распорядился помиловать Хань Фэй-цзы. Но было поздно – Хань Фэй-цзы уже не было в живых.

Шэнь-цзы и Хань Фэй-цзы оставили потомкам свои книги. Кроме них было еще множество ученых, но я скорблю лишь о Хань Фэй-цзы, который писал о том, как трудно бывает убеждать, и сам не сумел избежать печальной участи.

Я, придворный историк Сыма Цянь, от себя добавлю:

– Лао-цзы учил, что «дао» бесплотно, оно небытие, оно неосязаемо, сообразуется с обстоятельствами, что всякое преобразование происходит без воздействия извне. Вот то ценное, что заключено в учении Лао-цзы. Поэтому книга, которую он написал, глубока по содержанию, и познать ее до конца трудно.

Чжуан-цзы распространял мысли, изложенные в трактате о «дао» и «дэ». Главное в его учении – возвращение к природе.

Шэнь-цзы усердно проповедовал учение о названии и сущности.

Хань Фэй-цзы установил мерило для оценки фактов и явлений, для выяснения правды и лжи. Жестокость у него доведена до предела, а милосердие сведено на нет. Источником для него послужило учение о «дао» и «дэ».

И только Лао-цзы необъятен!