Подвези меня до счастья

Вообще-то я обожаю дождь. И если сегодня я ему не рада, то это совсем не значит, что я – зануда, а просто так совпало. Во-первых, я забыла зонт. Во-вторых, у меня разрядился мобильник. А в-третьих, эта автостанция с гордым названием «Автовокзал» закрыта на ремонт. Впрочем, она не совсем закрыта, есть окошечко кассы. Даже два окошечка. Но это как-то не утешает.

Ну почему я такая бестолковая? Ну что мне стоило позвонить Игорю: так, мол, и так, ложная тревога – с мамой все в порядке, можешь приехать и забрать мою драгоценную особу. И приехал бы! Сидела бы сейчас в тепле. И этот мелкий дождь казался бы мне не отвратительно назойливым, а весьма деликатным: легонько постукивал бы в лобовое стекло и стекал аккуратными ручейками.

– Рыжова, ты что ли?

Передо мной вдруг возникло сияющее лицо. Такое знакомое, но…

– Не узнала? – воскликнуло лицо, – Ну, ты, Людка, даешь!

– Катя! Конечно, узнала! Хотя, если честно, не сразу. Ну, еще бы! Ты так изменилась, Катюша. Пополнела, похорошела…Тебе идет, не вздумай опять похудеть!

– Да я и не собираюсь. Мой худых-то не любит.

И Катя звонко рассмеялась. Вот если бы она сразу так – я бы узнала ее сразу. Наша главная хохотушка на курсе осталась ею же. Почти каждая её фраза сопровождалась смешком. Так, под этот колокольчик, Катя мне и поведала, что замужем, детей двое, и муж хороший, непьющий. Пытаются сейчас создать семейный бизнес. Но проблемы…

Я слушала Катю, как слушают музыку. Даже про дождь забыла. Воспоминания согрели меня…

Если бы не тетя Таня, мамина сестра, то я бы ни за что не решилась поступать в столичный вуз. Для сельской девочки пределом мечтаний был областной педагогический. Но тетя Таня была непреклонна.

– Ну и зачем он нужен, этот твой «пед»? Денег – никаких, одни нервы. Иди лучше на юриста или экономиста. А главное, давай-ка ко мне, в Москву! А то я, как на пенсию вышла, так хоть волком вой. Хожу по квартире и словом перекинуться не с кем.

На том и решили. Еду в Москву! Правда, вскоре выяснилось, что профессия юриста, как, впрочем, и экономиста мне не грозит. Штурмовать эти факультеты без должного материального обоснования чистое безумие.

Ну и пожалуйста! Не очень-то и хотелось. Да и тетя была уже не столь категорична: куда хочешь – туда и поступай! Я и поступила.

Помнится, меня поразили тогда два открытия. Во-первых, я поняла, что учеба – это не обязательно скучная и нудная работа. Она, оказывается, может быть захватывающе интересной.

Я единственная из группы была из села. Испытывала ли я по этому поводу комплексы? Я даже не помню. По-моему, нет. Я настолько была поглощена процессом узнавания, что себя просто не ощущала. Какие же они классные, эти девчонки и парни из нашей группы! Просто небожители какие-то!

А затем я сделала второе открытие. Оказывается, я среди этих небожителей тоже кое-что значу. Неожиданно легко и лучше многих сдала сессию. Но даже не в этом состояло мое открытие, а в том, что я среди наших стильных москвичек вниманием парней не только не обделена, а даже много более того. Я поняла, что могу нравиться! Вообще, я это и раньше знала. Конечно, были у меня кое-какие романы в школьные годы, у кого их не было? Но ведь одно дело успех в сельской школе, и совсем другое – в столичном институте. А впрочем, я противоречу сама себе. В том-то и дело, что разницы, как оказалось, нет. Хоть в столице, хоть в деревне. И если ты в своем селе производишь на мужчин правильное впечатление, то и будешь его производить на них в любой точке земного шара, где бы ты ни оказалась. Уж теперь я это точно знаю.

Виктор.… Когда же я увидела его впервые? Даже не могу сказать. Он был старше на курс, но как-то плавно влился в компанию парней из нашей группы. Впрочем, он всегда был тем человеком, который бывает своим в любой компании. Такой вот у него божий дар.

Помню, он как-то обратился ко мне с пустяковым вопросом, я что-то ответила, потом мы о чем-то пошутили… Дальше – больше. И каждый раз при встрече в суматошных институтских коридорах мы притормаживали, чтобы переброситься парой слов. С ним вообще было очень приятно общаться: широкая белозубая улыбка ослепляла, а глаза за стеклами очков были такие необыкновенно умные. Потом я привыкла к его звонкам и часто под многозначительным взглядом тети болтала с ним по телефону.

– А кто у него родители? – интересовалась тетя.

– Понятия не имею. Какое это имеет значение? Мы просто друзья, – отмахивалась я.

– Ну-ну! Друзья так друзья. Только в подоле смотри не принеси! Институт сначала закончи!

– Теть Тань! Ну, Вы вообще!

Как она может такое говорить! Витя, он же… Он, действительно, только друг. В том смысле, в каком бывает «Подружка», и больше ничего! Да, он симпатичный парень, но это ничего не значит. По крайней мере для меня.

Но тетя как в воду смотрела.

Она как-то ненадолго легла в больницу. А Виктор однажды вечером позвонил и сказал, что случайно оказался возле моего дома, и в руках у него диск с нашумевшим фильмом. Разумеется, я сказала: «Так заходи, давай посмотрим!»

А через девять месяцев родился Ваня. Конечно, я ни о чем не жалею, как можно! Ведь у меня такой замечательный сын! Я только помню, что мне было очень жалко Витю. У него был такой умоляющий взгляд! И вообще, без очков он смотрел совсем иначе, по-новому. Я с наслаждением купалась в этом взгляде, наблюдая, как он любуется мною. Но у меня было такое чувство, что это нельзя, потому что Витя мне почти как брат. Но потом его нежность успокоила меня, и в голове стала крутиться навязчивая фраза из старого фильма: «А если это любовь?».

– Вот так мы и живем!

Эта финальная фраза Катюхи вернула меня в действительность.

– Сама-то как? – продолжала она, – Сынуля – то, наверное, уже большой? Сколько ему? Лет десять?

– Двенадцать.

– Ого, как летит время. Ну а Витька-то как? Наверное, в таких крутых начальниках ходит. Конечно, в Москве-то и перспектив побольше, не то, что тут… Но мой ни в какую никуда не хочет ехать. Да и куда? Правда? В Москву? Всю жизнь на съемной квартире жить? Разве на свое жилье заработаешь? А тут у родителей дом двухэтажный, сад. Правда же?

– Конечно. Зачем ехать? Я вот смотрю на тебя и вижу абсолютно счастливую бабу. На правда же?

– Ну вообще, наверное, – довольно засмеялась Катя.

– Ну вот видишь! А живи ты в Москве или хоть в Париже, и вдруг что-то у тебя не сложилось бы. Какая разница – где быть счастливой. Главное – быть!

Я вдруг почувствовала, что залезаю в такие словесные дебри, из которых трудно будет выбраться. Эта беда со мной иногда случается.

– Не слушай ты меня, дурочку! Париж, я думаю, еще ни одной бабе не пошел бы во вред, правда?

– Да уж! – охотно согласилась Катя.

И мы расхохотались.

– Людка, ну ты мне так ничего и не рассказала! Как Виктор-то?

– Не знаю. – пожала я плечами.

– То есть? – оторопела подружка. – Вы что, развелись?

– Да. Уже давно. Почти сразу после института.

– Да ты что! Никогда бы не поверила. Такая пара! Мы же все тебе завидовали: девочка из глубинки, а такого парня отхватила! Там одни папа-мама чего стоят! С такими не пропадешь. Как сыр в масле катайся. И чего это вы вдруг, а?

– Катя, оно как-то и не вдруг… Знаешь… Давай не будем, а?

– Ну ладно. – вздохнула она. – Не будем. А я тут свекровь встречаю, сейчас должна подъехать. А ты мне телефончик – то свой дашь? Может, когда буду в Москве…

– Ну, конечно, Катя! И обязательно, в любое время!

И пока я царапала на протянутом клочке бумаги свой номер, Катюша причитала, как заведенная.

– Развелись, значит. Ну ты и дура, честно тебе говорю. А хотя… Ну и ладно. Ты, главное, не переживай, мужики – дело наживное. Главное, что сама баба видная. Ты, Людка, и раньше была девка – ничего, а теперь вообще за версту в глаза бросаешься, аж завидно.

– Слушай, Кать, а теперь давай я тебя буду хвалить. Ты в зеркало-то смотришься? Тебе ли кому завидовать, дурочка! Заканчивай давай!

– Да ради бога, уже закончила. Ой, кажется мой автобус! Да, точно. Ну все, я побежала. Пока, давай, счастливо добраться!

Катя молниеносно чмокнула меня в щеку и побежала, огибая лужи. На миг она затерялась в вывалившейся из чрева автобуса людской массе, а затем в компании пожилой грузной женщины направилась к стоящей поодаль красной Ниве. Перед тем, как сесть за руль, Катюха мне улыбнулась и помахала на прощание рукой. Я тоже. Все. Они укатили.

Кстати, а телефон у меня она так и не взяла! Заторопилась и забыла. Вот он, этот несчастный позабытый листочек, сиротливо мокнет под моросящим дождиком меж пальцев. И воспитание не позволяет бросить его, какая бы ни была грязища вокруг. Тем более, что до ближайшей урны всего несколько метров. Я двинулась в ее направлении, огибая лужи. Вдруг какой-то наглый лихач резко затормозил у меня за спиной. Я живо представила, как вся грязная вода из только что оставленной позади лужи перекочевала ко мне на любимый плащ. Я обернулась. Верне, извернулась, пытаясь разглядеть собственную спину. Но, кажется, ничего криминального там не появилось. Но водителя, хозяина этого разъяренного автомустанга, я на всякий случай окатила леденящим душу взглядом. И, между прочим, сработало.

– Простите, я Вас забрызгал? – Он выскочил из машины. – Но я ничего не вижу. Вот только здесь чуть-чуть. Вы позволите?

И шагнув ко мне, он стал усердно стряхивать капли с моего плаща. Но это было совсем необязательно, поскольку данная часть плаща находилась там, именуемой ягодицами.

Я отскочила, как ужаленная.

– Да что Вы себе позволяете?

– Простите, ради бога. Простите, я только хотел…

– Я понимаю, но не нужно!

– Разумеется…Я свернул сюда за сигаретами… И тут Вы… Еще раз прошу прощенья.

И он быстрым шагом направился к табачному ларьку.

В это мгновенье разверзлись хляби небесные и дождь из моросящего вмиг превратился в проливной. Привокзальная площадь стала быстро пустеть. Лишь отдельные бедолаги с зонтами и без поспешно и в разных направлениях пересекали ее в поисках укрытия.

Для меня ближайшим дождеубежищем был козырек вышеназванного ларька. Я метнулась к нему и снова столкнулась с этим типом. Он опять извинился. Я не ответила, отошла в сторону и стала стряхивать с волос капли воды. Он сделал пару шагов к своему автомобилю, но затем, остановился, посмотрел на небо и, словно что-то вспомнив, торопливо вернулся и встал рядом со мной. При этом он с демонстративным, как мне показалось, неудовольствием поглядывал на небо. Я – тоже. Но в отличие от него, мое огорчение было совершенно искренним: ведь у меня же не было рядышком личного авто.

– А Вы в Москву? – вдруг услышала я его голос.

– Да.

– Я тоже в Москву. Так что, если желаете, могу подвезти.

Я посмотрела в эти честные глаза. Интересно, а у маньяков какие бывают глаза? Может быть, как раз такие? Темные и смотрят насквозь.

– Спасибо, я на автобусе.

– На каком?

– Обычном.

– Но я что-то не наблюдаю…Он окинул рукой пустующую площадь.

– Он придет.

– Интересно. И как скоро?

– Через полтора часа.

– О! В это время я уже буду подъезжать к Москве. Но это такая проза – Москва…Гораздо романтичнее провести этот час здесь, возле этой чудной табачной лавки, на фоне дождя… Ну что ж… Счастливо оставаться!

И тип вальяжно, не обращая внимания на ослабевший, но все еще довольно злой дождь, поплыл к своему автомобилю. Подойдя, открыл дверцу и весело крикнул: —Ну что, не передумали?

– Передумала! – неожиданно для себя ответила я и по-хозяйски зашагала к машине.

– Вы не против, если я сяду на заднее? – спросила я и, не дожидаясь ответа, открыла дверцу.

Какое блаженство! Тепло и сухо!

– Как будет угодно, не против, – запоздало ответил он на мой совершенно не требующий ответа вопрос.

Машина плавно тронулась. Я мельком взглянула в водительское зеркальце, и наши глаза встретились. В его взгляде я прочитала маленькую обиду, прикрытую насмешкой. А может быть, мне это показалось? В любом случае – переживет.

А что это у меня в руке? Ах да! Это же забытый Катей листок с телефоном! Пусть. Потом выброшу. Лень даже пошевелиться. Вот так, абсолютно расслабленная, и просижу до самой Москвы. Даже пальцем не шевельну. Как хорошо! И какая у него чудесная музыка! Правда, для полноты счастья не мешало бы чуть-чуть погромче. Особенно сейчас, обожаю эту вещь. Тип, словно подслушав мои мысли, коснулся кнопки автомагнитолы и в салон ворвался волнующий «Белль» И сразу отпала назревающая было необходимость заполнять пустоту ненужными разговорами. Но надо же! Оказывается, у нас с товарищем общие музыкальные пристрастия. Интересно! Да и сам он, откровенно говоря, кажется мне все интересней. Совсем чуть-чуть, но все-таки… И, пожалуй, я больше не буду называть его «Типом». Ну и что, что он меня не слышит, это неважно. Главное, чтобы моя совесть была в ладах сама в собой, ведь человек спас меня от проливного дождя, холода. А я так неблагодарно, по-свински себя веду: сижу, гордо уставившись в окно, словом с ним не перемолвлюсь. Действительно, неудобно молчать всю дорогу. Но как начать? И как его зовут, интересно?

– Юра.

– Что?

Он мысли читает?

– Меня зовут Юра. А Вас? Давайте познакомимся.

– Давайте. Люда.

– Это плохо.

– Что плохо?

– У Люд плохой характер.

– Что за бред! Ничего подобного!

– Не согласны?

– Конечно, не согласна.

– Значит, у Вас характер хороший?

– Просто замечательный!

– Да? Интересно, кто же так считает?

– Да все поголовно.

– И муж?

Молодец! Как ловко задан этот ключевой, неизменно всех интересующий при подобных знакомствах вопрос: «А ты свободна?»

– И муж, конечно! – ответила я.

Он внимательно посмотрел на меня и заявил.

– А вот это неправда. Вы, Люда, не замужем.

– Что? Почему это? – возмутилась я.

– Почему? Не знаю. Но что не замужем – это точно. У Вас слишком независимый вид.

– Да?

Я была не на шутку озадачена. Всю жизнь считала себя слабовольной мокрой курицей. А что касается того, замужем я или нет, то тут мой спаситель-водитель, конечно, прав. Да, официально я не замужем. Но если бы этот разговор происходил не сегодня, а, скажем, через пару недель, то тогда он, точно, оказался бы не прав. Потому что не далее, как месяц назад мы с Игорем подали заявление в ЗАГС. Да-да, сподобились наконец, после пятнадцати лет знакомства.

Кто такой Игорь? Это мой давний, самый верный, самый надежный друг, а с недавних пор и почти муж. Мы с ним – из одного села.

В первый раз я его увидела в девятом классе. Его семья приехала тогда из какой-то среднеазиатской республики. Тогда многие оттуда приезжали. Он стал учиться в нашем классе. И поначалу очень мне не нравился: весь в себе, смотрит на всех свысока. Потом он как-то мне объяснил, что это у него такая защитная реакция. Он сказал, что очень робел в моем присутствии и таким способом, под маской высокомерия, старался скрыть свое смущение. Этакий Байрон!

Потом я поступила в институт. Помню, с наступлением первых холодов приехала домой. Он зашел за мной, и мы пошли гулять. Было холодно, звездно, а губы у него были очень горячие.

Ну и что с того? У меня впереди – новая жизнь, у него – армия. Что могут значить несколько поцелуев? И поэтому на его, как мне показалось полушутливый вопрос: «А ты будешь меня ждать из армии?» я так же шутя, ответила «Ну ты с ума сошел».

И почти не вспоминала об этом. Вышла замуж, потом развелась, жила с тетей, потом одна. А Игорь, оказывается, все это время держал меня в поле зрения. Переехал в Москву, устроился сначала охранником, потом – персональным водителем. А потом дела у него пошли еще лучше, и он занялся своим бизнесом.

Игорь…Он хороший. Он любит меня. Я ему верю. Столько лет быть в роли запасного! Кто бы еще стал? А он – такой. Потому что он очень сильный, внимательный, заботливый. И очень верный. И я его люблю. Или почти люблю. Обязана просто. Разве нет?

Игорь лежал на спине и, давя неприязнь, смотрел, как Нина одевается. Вероятно, стараясь походить на звезду стриптиза, она делала это нарочито медленно. Дура. Лучше бы убралась с ворохом одежды в ванную.

Странно. Вот вроде все при ней. Почему же ему не доставляет ни малейшего удовольствия созерцание этого процесса? И как, черт возьми, это случилось, что вот уже в который раз он оказывается в постели с этой чужой, и так и не ставшей ни на йоту близкой ему женщиной?

Тогда, в первый раз. дело наверняка было нечисто. Но утверждать это с уверенностью Игорь все-таки не мог. Нина, их соседка по подъезду, выскочила как-то из своей квартиры, когда он поднимался на свой второй этаж.

– Игорек, будь другом! У меня прямо беда – гардина упала…Помоги!

Конечно, он зашел. Поправил все как надо, но уйти сразу, не приняв весь груз восторженной благодарности, не удалось. Нина непременно хотела его чем-нибудь угостить. От спиртного он отказался наотрез. А вот чашка кофе ему, пожалуй, не повредит. Он так наивно полагал. Но, похоже, кофе тот был с сюрпризом. Сразу после той злополучной чашки он неожиданно почувствовал нестерпимое желание и сладкую тяжесть, от которой хотелось немедленно избавиться. А Нинка вдруг стала приторно назойливо заглядывать ему в глаза и приговаривать: «Игорек, что с тобой? Тебе нехорошо? Ты как-то в лице переменился. Ты приляг, полежи немного, и все пройдет…». Голова, действительно, немного кружилась, но дело было совсем не в ней. Он прилег, а она с нарочитой заботливостью склонилась над ним так низко, что ее завитые мелким бесом кудряшки касались его лица. Через секунду Игорь схватил ее и скорректировал положение их тел. Она ойкнула, но как будто была к этому готова…

А после этого он встал и ушел. Молча и не обращая внимания на восторженное кудахтанье Нины. И чувствуя себя виноватым за… Да, собственно, он и сам не мог бы сформулировать «За что». За осквернение себя, что ли? Словно выкупался в приятной теплой грязи. Но ее неистовство долго стояло перед глазами. И это было главное. Игорь, сколько помнил себя, всегда любил только Людмилу. И его опыт с другими женщинами лишь укреплял его в этом. Но никогда, никогда не мог он добиться от нее ответного взрыва, адекватного силе заряда его любви. «Льдинка моя». Так он называл ее в минуты мучительного счастья. А она по-детски виновато зарывалась на его груди, и сквозь разметавшуюся копну своих волос шептала: «Милый, ну я не знаю…Я, наверное, какая-то неправильная…».

Нина уже оделась и своими короткими пальцами с неимоверно длинными квадратными ногтями суетливо расправляла химические колечки на собственной голове.

– Ну что, Игоречек? Ты так на меня смотришь… Тебе нравится? запела она. – Мне так больше идет, правда? Но сколько стоит! Вчера в парикмахерской бешеные деньги оставила. А ты… Бука такой! Мог бы хоть когда-нибудь… Людмиле-то своей не забываешь, и на Женский день и так…

– Я тебя просил, не смей произносить ее имя!

Он поднялся с дивана и направился к входной двери. Нина засеменила следом…

– Да что ты, Игоречек, я же пошутила. Ты – мой лучший подарок.

Она протиснулась в тесном проеме коридора встала перед ним, заслонив собою входную дверь.

– Когда теперь ждать, а? Ну скажи… Ну не сердись, ну…

– Дай пройти.

– Ну нет, Игорек. Ты сначала скажи. А то я буду ждать, нервничать, вдруг нечаянно с Людкой обмолвлюсь чем…

– Слушай! – Игорь уже начинал злиться. – Давай по-хорошему, открой дверь!

– А куда тебе торопиться? Твоя-то ведь только завтра приедет. Сама мне говорила. Так, может, я вечерком зайду?

– Только попробуй.

Игоря утомлял этот уже ставший традиционным обмен колкостями. Но избежать его не получалось. Он чувствовал себя как выжатый лимон. Нина же, напротив, как подзаряженная батарейка, бойко тараторила:

– Да не волнуйся ты, я не собираюсь осквернять ваше священное ложе любви. Кувыркайся там со своей Людкой сколько тебе… А может, так просто почаевничаем. У меня и пирог есть.

В чем-чем, а в проницательности ей отказать было нельзя. Видя, как глаза мужчины начинают темнеть от гнева, она тут же заткнулась и распахнула перед ним дверь.

Но стоило ему сделать несколько шагов по лестничному пролету, как вслед ему она сочно прошипела: «Так жди с пирогом!».

И не дожидаясь ответа, захлопнула дверь.

Я не намерена продолжать разговор в этом игривом тоне. В конце концов, я ему не лохмушка с дороги, а добропорядочная пассажирка. И пусть он не сверкает своими глазами в зеркальце! Я больше ни разу не гляну туда. Не дождется. Смотреть только на дорогу! Кстати… Впереди на обочине показалась отчаянно голосующая парочка. Вот их обязательно бы надо подобрать!

– Юра, Вы видите? Может, им в больницу? – волнуясь, спросила я.

– Возможно. – Спокойно ответил он и стал плавно тормозить.

Мы поравнялись с интересной парочкой: суетливым худым пареньком и его спутницей, судя по всему, находящейся на последнем месяце беременности.

– Слушай, друг! – обратился парень к водителю. – Тут жене плохо стало. До больницы не подбросишь? Тут недалеко.

– Ну что, подбросим? – повернулся ко мне Юрий.

– Конечно! А как же! – с улыбкой согласилась я.

А я вдруг отметила про себя, что паренек увидел меня и почему-то слегка растерялся. Впрочем, мне могло это и показаться… Представляю себе его состояние.

Будущий отец сел на переднее сидение, девица – рядом со мной. Тронулись.

– Тут недалеко поворот будет. Там через поле – и участковая больница. Это не очень долго. Минут пятнадцать… Вот там нас и высадите…

Парень суетился, без конца озираясь по сторонам. Ну и папаша будет, подумала я, весь какой-то дерганый. Такому и ребенка-то не доверишь. Кстати, как он там, ребеночек-то? Я скосила глаза на девицу и не увидела на ее лице никакого страдания. Спокойна, как удав. Ну и хорошо. Значит, пока еще нет повода для волнений.

– Вот сейчас будет этот поворот! – нервно засуетился парень.

Беременная вся подалась вперед и замерла, напряженно вглядываясь в дорогу. Крайне необщительная особа. Но не это меня смущает, а ее поза… Она же просто вдавила свои коленки в собственный живот! Как же это можно! И разве ей так удобно? Никаких неприятных ощущений? Я уж не говорю о том, что это очень вредно для ребеночка. Да ни одна беременная женщина не станет так сидеть! А может, не такая уж она и беременная? Хороший каламбур. В другое время я бы обязательно посмеялась. А теперь… В голове пронеслась вереница криминальных дорожных приключений, коими кишат наши журналы, телевидение и людская молва. Неужели?.. Если так, то не лучше ли как-то подготовиться к возможным неприятностям?

У меня в сумочке есть один предмет, с которым я по настоянию Игоря не расстаюсь вот уже несколько месяцев. И пока, слава богу, в нем не было необходимости. Но вдруг?.. Я потерла глаз, словно мне что-то туда попало. Заморгала и полезла в сумочку за зеркальцем и салфеткой. И пока промокала несуществующую слезу, еще раз удостоверилась в том, что девица как-то особо, не по-доброму напряжена. Я сунула зеркальце в сумочку, оставив кисть погруженной в нее. И, как оказалось, не зря!

Юра уже съехал с шоссе и петлял по извилистой дороге. Дождь закончился, и солнце радостно играло в лужицах. Мы въехали в небольшой перелесок.

– Стой! – неожиданно скомандовал парень.

В его руке вдруг оказался направленный на водителя пистолет.

– Не шевелись! – услышала я змеиный шепот девицы.

Её ядовитый взгляд должен был, вероятно, вусмерть загипнотизировать меня. Но у меня был другой сценарий. Не успела машина затормозить, как я истошно завизжала.

– Какое «Тормози»! Вы что, не видите, у нее же воды отходят!? Она же сейчас родит. На полу уже целая лужа, да вы только посмотрите!

Парень с тупым выражением лица послушно потянул шею в заданном направлении, желая воочию лицезреть эту самую лужу. И тут мой перцовый баллончик, вплотную поднесенный к его озадаченному лицу, выпустил мощную струю. Одновременно с этим я свободной правой рукой неумело, но от души саданула девицу кулаком по носу и тотчас открыла дверь за глотком свежего, лишенного перцовой начинки, воздуха. То же самое сделал и Юра. В его руке уже был оброненный незадачливым налетчиком пистолет. А тому уже было не до пистолета. Он выл, чихал, отчаянно тер глаза и сквозь слезы невнятно матерился. Слегка беременная размазывала по щекам идущую из носа кровь, стараясь, вероятно, смешать ее в равных пропорциях со слезами. Конечно, досталось перчику и мне. Но это были скорее не перцовые, а слезы радости. Сквозь них я с удовольствием наблюдала, как Юра за шиворот вытаскивает парня из машины. Как затем он с озверелым лицом шагает к вывалившейся из салона девице, а та со сбитым на бок животом пятится от него, спотыкается о своего друга и соратника и падает на землю. А затем парочка дружно вскакивает и улепетывает в кусты.

– Давай быстрее отсюда! – командует мне Юрий.

Я сажусь рядом с ним, и мы срываемся с места. И те несколько минут, что отделяют нас от шоссе, мы ошалело молчим. Зато потом, когда наша машина по – хозяйски въехала на трассу и через минуту устало пристроилась на ее обочине, мы смотрим друг на друга и вдруг начинаем безудержно хохотать.

– А ты молодец! Не ожидал. И как ты сразу просекала ситуацию? А я вот, дурак, повелся…Если бы не ты… отсмеявшись, сказал Юра.

– Да я и сама не знаю, что-то мне в них не понравилось. Все ждала какого-то подвоха. А Вы? Вам ничего не показалось подозрительным? Наверное, Вы – очень доверчивый человек, да?

– Люда, неужели мы и теперь на «Вы»?

– А почему «И теперь»?

– У них же был пистолет! Страшно подумать, что могло произойти. Я знаю случаи, когда убивали из-за зимней шапки. А тут на кону была машина…

– Вы думаете? Ой! Ну, хорошо…Ты думаешь, это из-за машины?

– А что же еще думать? Сколько убийств на дорогах происходит! Ты что, телевизор не смотришь?

– Смотрю.… Иногда.

Да и я так же, иногда.… Слушай, а как ты это классно заорала: сейчас родит! Ты что, нарочно это придумала? Ты догадалась?

– Ну конечно! Я же сразу поняла, что никакая она не беременная. И чтобы огорошить их так и закричала.

– А как это ты поняла, что она не беременная? Я так вот поверил.

– Понимаешь, ни одна женщина в положении не будет так сидеть, как она: коленки вместе и прямо в живот уперлись…

– Ну да, если у тебя дети есть, то тебе виднее…Есть?

Он спросил это почему-то с грустью в голосе.

– Есть. – Бодро ответила я.

Не вижу никаких поводов для грусти!

– Значит, и правда, замужем?

– Ну, я уже говорила. – Ушла я от прямого вранья. – И не пора ли нам ехать? После таких волнений очень домой хочется. Да и Вас, наверное, ждут.

– Опять «Вас»?

– Ну… Мне так удобнее, Юра. Да и какая разница?

– Действительно!

Он достал откуда-то бутылку минералки, задумчиво посмотрел на нее.

– Стеклянная. Можно было съездить этому.… Даже в голову не пришло. Тоже вариант.

– Это вода?

– Да. Будешь? – он протянул мне бутылку.

– Нет, спасибо. То есть да… Мне бы умыться. После этого баллончика такое ощущение, как будто все лицо горит.

– Я помогу, – сказал он и вышел из машины.

Перед бампером мы встретились. Я невольно про себя отметила, какой он высокий! И крепкий! Ой! Лучше бы я не затевала это умывание. Опять такое чувство, словно в паутину попала.

– Давай, я полью, – сказал он просто.

Я улыбнулась, быстро смотала волосы в пучок и наклонилась, протянув ладони. Вода была не очень холодной. Настоящее блаженство!

Вдруг мой взгляд упал на вырез моей блузки. Прекрасно! Как нарочно, выставила всю грудь напоказ. Идиотка!

Я резко выпрямилась.

– Спасибо.

– Не за что.

Он стал медленно пить из бутылки, не сводя с меня глаз. И каких глаз! Это невыносимо! Я отвернулась, достала из сумочки расческу и зеркальце. А вот это, действительно, прекрасно! И вот за это я люблю дождь. Волосы после него всегда такие пушистые и великолепно лежат. Для моих вечно распущенных косм дождь – лучший кондиционер.

– Ну что, поехали? – с улыбкой спросил Юрий.

– Поехали, – в тон ему ответила я.

Разумеется, я села рядом.

Несколько минут я рассеянно смотрела на убегающий за стеклом пейзаж. Юрий поставил какой-то диск, и я стала вслушиваться в слова незнакомой песни.

– Люда, а Вы в Москве где живее?

– Что? На Преображенке.

– Да? Я там часто бываю. У меня там Мишка живет. Друг детства.

– Понятно. А Вы?

– Я за городом.

– Понятно.

Я вдруг заметила, что мы опять на «Вы». Это ни хорошо, ни плохо, это просто оттого, что между нами опять – барьерчик. И отлично, что он есть.

– Что Вам понятно? – ухмыльнулся он.

– Ну…Что живете за городом – то и понятно. Вероятно, в хорошем доме, красивом. Таком же, как и Ваша машина.

– О! Вы заметили?

– Конечно! Да и должна же я сделать Вам что-то приятное за то, что Вы там, на автостанции, спасли меня от дождя. Например, комплимент…

– Машине?

– Да! Мне не жалко.

– А мне лично Вы никакого комплимента сделать не желаете?

– А Вы в этом нуждаетесь?

– Еще как!

– Неужели? – я сочувственно заглянула ему в глаза. – Неужели замучили комплексы? Надо же! А по виду не скажешь.

Тут он, наконец, засмеялся.

– Этот разговор нас не знаю куда может завести. Но, точно, не туда, куда хотелось бы.

– Вы сами поняли, что сказали? – вздохнула я. – Я-то, например, знаю свои недостатки. Но вот не думала, что и мужчины тоже этим страдают.

– Недостатки? У вас? Вы шутите. Да и чем это, интересно, мужчины тоже страдают?

– Есть такой недуг – словесное недержание.

Он опять рассмеялся.

– Ну, я думаю, это неопасно. – Сказал он.

– Правда? Вы меня утешили.

Повисла минутная пауза.

– Юра, а у Вас уже были такие случаи? Я имею в виду этих обормотов с большой дороги – псевдобеременную эту?

– Слава богу, до сего дня не случалось. Я ведь вообще-то не занимаюсь частным извозом. – Тут он посмотрел на меня. – Исключения бывают крайне редко.

– Понимаю.

– Правда? Понимаете?

Тут мы встретились глазами. На миг я почувствовала себя голой.

– Конечно, понимаю, – затараторила я. – Отчего не подобрать бедную женщину в приступе альтруизма?

– Люда, Вы всегда так витиевато выражаетесь?

– Да. Постоянно.

– Не верю.… А что касается альтруизма, тот тут Вы ошибаетесь. Я, конечно, могу иногда проявить милосердие, но как правило, не на дороге. Просто Вы, Люда, мне очень понравились. Очень. И Вы это знаете, не можете не знать.

– Почему это я должна знать? – вспыхнула я. – И чем так провинилась дорога?

– У меня отец был таксист.

– Был? Он умер?

– Погиб. Его зарезали. В машине.

– Простите.

Я отвернула пылающее лицо.

Бестактная дура! Что это со мной? Говорю Бог знает что. Чувствую себя абсолютной идиоткой. И почему, интересно, у меня так горят щеки и подрагивают колени?

Раздался звонок мобильного. Юрий достал трубку.

– Да, скоро буду. Конечно, помню. Ну, все, пока, я перезвоню, – сказал он кому-то, явно стараясь закруглить разговор.

И этот третий, незримо вторгшийся в салон автомобиля, враз остудил мои щеки и отрезвил мой ум. Действительно, через пару часов меня на пороге встретит Игорь. А того, кто сейчас сидит рядом со мной – его женщина. Жена, любовница – неважно. Кто-то ведь есть. Кто-то ему звонит и ждет. И поэтому все эти мои «девичьи» смущенья просто смешны, нелепы и совсем неуместны.