Ангел + ангел + студент

– Помечтайте, Кирилл Александрович, – пряча раздражение, буркнул Игорь. – Только пацанчик этот к деньгам может оказаться гораздо равнодушнее, чем вам хотелось бы.

– В каком смысле? – Кирилл закурил новую сигарету и отошёл к открытому окну.

   Вид вновь развалившегося в кресле Игоря теперь не раздражал его. Были проблемы посерьёзнее.

– В таком смысле, что предложил я ему бабок, только пацанчик пальцы веером раскинул и послал меня подальше.

– Сколько предлагал?

– Сто баксов. Для студента сумма более чем внушительная.

–– Жлоб, – скрипнул зубами Кирилл, яростно затягиваясь сигаретным дымом.

– Может и жлоб, – покладисто согласился визави. – Только дело ведь не в сумме. У мальчика принципы. А купить принципы, Кирилл Александрович, даже вам слабо. Так что раскидываться проверенными кадрами я бы вам не советовал. С Сонькой… Пардон. С Софьей Эдгаровной мы по-семейному разберёмся, а вот пацанчика возьмите на себя. Не хочу его больше видеть в моей кровати.

За дверью послышался шум. «Кирилл Александрович занят»: – истерично шептала секретарша. Вслед за этим высказыванием последовал такой поток отборного мата, что мужчины смущённо переглянулись и опустили головы. Дверь распахнулась и в кабинет влетела Агата. Игорь сжался в кресле, стараясь стать совсем незаметным. Судя по растрёпанному виду девушки, новость уже дошла до неё и вызвала определённый душевный резонанс.

– Я так понимаю, что совет уже в Филях? – не здороваясь, зарычала она, по-кошачьи подбираясь к скукожившемуся в кресле Игорю. – Могу я узнать, где тебя носило и почему Сонька вынуждена была пойти на презентацию одна? Или ты считаешь себя непревзойдённым?

– Агаша успокойся, – не поднимая головы, буркнул Кирилл. – Что случилось, то случилось. Корни проблемы мы выясним потом. Сейчас надо в экстренном порядке решать, что делать с этим студентом? Он, кстати, из какого учебного заведения?

– Из нашего, – девушка устало плюхнулась на огромный кожаный диван и, открыв сумочку, принялась остервенело что-то искать. – Я его видела несколько дней назад. Наша Сонька-добрая душа спасала болезного от мигрени. Никогда бы не подумала, что у сестрёнки такой дешёвый вкус. Мальчишка так себе, по всем показателям. Хотя, говорят, на презентации выглядел весьма презентабельно. Простите за тавтологию. Ладно, на нашу удачу живёт этот Ромео в общежитии, так что завтра же придётся его навестить. Достань аппаратуру покруче, – перевела она взгляд на Игоря, – и, чтобы сегодня всю ночь, как Алёша Стаханов вкалывал. Чтобы наша престарелая Джульетта завтра даже не вспомнила о мимолётном свидании. Ты, кстати, ещё помнишь, что с женщиной в постели делать надо?

– А ты хочешь мне мини-курс по сексологии преподать? С практическими занятиями? Так я не против. Можешь даже экзамен принять после трудов праведных.

– Ты чё, манекен, совсем нюх потерял? – лицо Кирилла начало медленно наливаться яростью.

– Ладно, – устало бросила Агата, собирая в сумочку разбросанные вещи. – Твоё поведение мы обсудим на следующем заседании. А сейчас не до скандалов.

ГЛАВА 7

Первые трудности

   Соня и Максим медленно шли по прожаренной за день мостовой. День выдался тяжёлый и встреча, которую каждый ждал с таким нетерпением, началась совсем не так, как они хотели. Максим кусал губы и пытался найти слова, чтобы начать неприятный разговор, а Соня, как назло, казалась всё более далёкой и закрытой. Наконец, глядя куда-то в сторону, девушка тихо констатировала:

– Ты хочешь поговорить со мной о чём-то важном? Я правильно поняла твоё молчание?

– Да, – потупил глаза Максим и по привычке засунул в рот ноготь большого пальца.

   Соня улыбнулась, знакомы всего несколько дней, а она уже знает, что Максим всегда грызёт ноготь большого пальца, когда начинает нервничать. Прикусив губу, она попыталась мысленно восстановить в памяти, как ведёт себя Игорь в таких случаях. И не смогла. Нервничал тот часто, а вот что-нибудь из его привычек так и не вспомнила. Медленно развернувшись к Максиму, Соня подняла свои ухоженные руки и, поиграв пальцами, пошутила:

– Если тебе поможет, то могу предложить мои ногти.

   Шутку Максим не оценил и, резко отдернув палец, поморщился.

– Максим, – начала Соня. – Ни ты мне, ни я тебе ничего не должны, поэтому можешь говорить всё, что думаешь. А можешь ничего не говорить. Я и так всё пойму.

– Не знаю о чём ты сейчас подумала, – буркнул Максим, раздражённо мотнув головой, – но у меня, действительно, есть разговор, который нельзя откладывать.

   Соня оперлась руками о поручни моста и подставила лицо уходящему солнцу. Казалось, она прекрасно знает о чём пойдёт речь и заранее решила для себя, каким будет финал их беседы.

– Тебе надо сводить свою сестру к психиатру, – наконец выпалил Максим и тяжело вздохнув, опустил голову.

– Куда сводить? – изумлённо прошептала Соня. – В каком смысле, к психиатру?

– В самом прямом, – прошептал Максим, пиная ногой оказавшийся рядом камешек. – Извини, что лезу в дела твоей семьи, но это касается тебя. Мне не хотелось бы, чтобы эта припадочная дама когда-нибудь кого-нибудь атаковала.

– Максим, – тихо позвала Соня, Повернувшись, девушка подняла руки и крепко сжала в ладонях его лицо. Максим громко сглотнул образовавшийся в горле ком и судорожно втянул воздух. – Отсюда поподробнее.

– Позавчера возвращаюсь из университета, не успел переодеться, как заходит ваша Агаша и начинает устраивать стриптиз.

– Ну, это у нас семейное, – пробормотала Соня, едва заметно кивнув.

– То же самое сначала подумал я. Но потом началось самое страшное: по-моему, твоя сестра извращенка.

– Дурачок, – неожиданно захохотала Соня. – Молодая красивая девушка предлагала тебе свои услуги. Да любой мужчина счёл бы за счастье воспользоваться.

– Чего ты смеёшься? – возмущённо буркнул Максим. – Тебе смешно, а я, между прочим, второй день дома не ночую.

– А как же твоё знаменитое умение удирать?

– Она мне все выходы перекрыла. Конечно, желание жить победило и выход я нашёл, но пережитое надолго вычеркнет меня из списка любителей погулять. И вообще, мне не понятна твоя неадекватная реакция.

   Соня медленно расстегнула кожаную сумочку с висящим на замочке логотипом фирмы и вынула большой белый конверт. Достав несколько фотографий, она протянула их Максиму.

   Несколько минут он ошарашенно разглядывал сплетённые в жуткий полуобнажённый клубок тела, затем повернул снимки в другую сторону, присмотрелся и перевёл глаза на Соню.

– По-моему в этом ракурсе я выгляжу вполне неплохо.

– В каком? – девушка взяла из его рук фотографию и звонко расхохоталась. – У тебя же тут рот набекрень. Это как же надо было отбиваться, чтобы тебя так перекосило.

– Предупреждать надо было. Теперь имеем то, что имеем. Интересно, она эти фотки в интернет выставит или для личного пользования оставит?

– По-моему эти фотографии уже выполнили своё прямое назначение. Сейчас их смело можно отправить в мусорное ведро. И забыть. Главное, что ты после всего этого остался жив. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы устроить небольшой бордельерчик по этому поводу.

Сев за руль, Соня плавно повела машину к выезду из города. Максим закрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Ему было всё равно куда ехать. Наверное, с этой девушкой он готов был ехать хоть на край света. Чуть приоткрыв глаза, он с удовольствием рассматривал точёный профиль её лица, завитушку, спрятавшуюся за ухом, пульсирующую жилку на шее. Хотя, всё казалось таким домашним и родным, но внутри начала подниматься горячая волна желания. Наконец, машина мягко съехала с трассы и затормозила и небольшого отеля.

Максим расстроенно закусил губу. В отелях он никогда не бывал. И как снимать номер? Как расплачиваться? Все эти тонкости придётся осваивать на ходу. Вынимая из кошелька карточку, Соня привычно подошла к стойке администратора. Худая женщина в огромных очках натянуто улыбнулась. Максима передёрнуло. Показалось, что дама, словно сканером, прошлась цепким взглядом сначала по Соне, потом по нему. И показательно поджала тонкие губы. Наверное, осталась недовольна.

– Номер, пожалуйста, – пробасил Максим, прижимая покрепче Соню.

   Растерянно подняв глаза на юношу, Соня опешила. За последние годы это, пожалуй, был первый случай, когда мужчина брал решение на себя. Не сказать, что в её практике попадались только бесхребетные мальчики, позволяющие любить себя и обслуживать. Всякие были. В юности она вращалась в обществе мажоров и было всё равно кто заплатит за отель, Несколько лет, проведённых в Лондоне, жила в своей комнате в огромной квартире и необходимости бегать по отелям не было. А потом появился Игорь. И Соня, как-то незаметно, взяла все финансовые расчёты на себя, совершенно не задумываясь, насколько данная ситуация правильна.

– Люкс? – вежливо поинтересовалась администратор.

– Для начала посмотрим обычный номер, – гордо тряхнул головой Максим, доставая из кармана смятые купюры.

   Расплатившись, он взял стандартную пластиковую карточку и, всё так же держа за плечи Соню, прошёл по коридору.

– Макс, – прошептала девушка, похлопав его по руке. Кажется, занервничав, он вцепился в её плечо мертвой хваткой. Да уж, Дон Жуан из него получился слабенький. – Надеюсь, ты никого не убил?

– Даже не надейся, – прошептал он. Шёпот разнёсся по коридору, отскакивая от стен. Наклонившись, Максим прижался губами к Сониному виску и скосил взгляд. Краем взгляда он успел поймать чуть не вывалившуюся из-за стойки администраторшу. И в тот же момент ощущение неловкости, сковывающее его последнее время, прошло. Глупо хихикнув, он уже не стесняясь поцеловал Соню и вставил карточку в прорезь замка.

– Кстати, я серьёзно, – не унималась девушка. – Откуда дровишки?

– Ограбил парочку тупых заочников.

– Это как?

– Берёшь заочника тупого, одна штука и… – Максим сделал страшное лицо и зверским голосом прошипел: – делаешь ему контрольную. Вот так банально, пара практических работ, затем зачёт, контрольная в лоб и можешь повести любимую девушку в ресторан или ещё куда-нибудь.

   Закрыв рывком дверь, Максим прижал Соню к стене. Его пальцы медленно поползли по её напрягшейся шее. Губы порхали, изучая каждый изгиб плеча. От прикосновения его языка по коже лёгкими электрическими разрядами пошла волна напряжения, заставляя Соню вздрагивать и сжиматься. Шорох расстёгиваемой на груди пуговки, показался взрывом и перед глазами снова, чёрной заставкой встали кадры из её личного триллера.

   Соня игриво распушила только что вымытые и высушенные волосы и одёрнув ярко-красную короткую комбинацию, вышла из ванной комнаты. Игорь лениво перелистывал новый журнал для автомобилистов. Безразлично скользнув взглядом в её сторону, он загнул угол странички.

– Как тебе эта машинка? Правда супер. И подходит мне по гороскопу. Шучу. – Мужчина отвёл руки с журналом подальше от глаз и, разглядывая фотографию с разных ракурсов, довольно продолжил: – Хотя нет, не шучу. Это на тот случай, если ты решишь спросить, что мне подарить на день защитника отечества.

– День защитника Отечества, – закусив губу, повторила Соня, последнее время Игорь всё чаще просил подарки и аппетиты его росли не по дням, а по часам. Соне, в принципе не нравилось, когда мужчина что-то просит, ну а уж в подобной ситуации это было даже обидно. – А каким боком ты относишься к защитникам Отечества?

– Я их люблю и уважаю, – будничным голосом прокомментировал Игорь. – По-моему этого достаточно.

– Достаточно для чего? – не унималась Соня, теребя в пальцах алую ленточку на бретельке.

– Для того, чтобы меня, как минимум, поздравить, – удивлённо повернулся Игорь. – Кстати, ты чего так вырядилась?

– А сам догадаться ты не в состоянии?

– А-а-а, – растерялся мужчина. – Ты типа, про секс? Везёт тебе, старушка, такие мысли посещают.

   Игорь несколько минут разглядывал полуобнажённое тело сидящей рядом девушки и, наконец, подняв на лоб очки, тихо прокомментировал:

– Слушай, я думал, что грудь опадает только у женщин, которые кормили детей… Хотя, годы берут своё. Корми – не корми, а после тридцати уже и целлюлит, и грудь, как ушки спаниеля…

   От неожиданности Соня не знала, как вести себя, Теребя край комбинации, отороченный кружевом, она пыталась переварить информацию. Горло медленно сжималось и в глазах запорхали чёрные мошки. Наверное, ещё чуть-чуть и Соня упала бы в обморок.

– Ты что, серьёзно? – опешил Игорь. – Расстроилась? Сонь, прекрати. Ну, хочешь секса, будет тебе секс.

– Спасибо, – прошептала она, медленно направляясь к ванной комнате. – Уже не надо.

   Сердце колотилось, швыряя кровь огромными неравномерными порциями, а ком в горле не пропускал воздух в лёгкие. В душе Соня понимала, что Максим никогда не скажет ей ничего подобного, но задавленное, после того случая, чувства стыда за своё тело, взяло верх, не позволяя расслабиться. Губы Максима опускались всё ниже и ниже и по мере того, как горячая волна бурлящей рядом страсти наваливалась на неё, Соня всё сильнее и сильнее сжималась внутри, ожидая неприятных комментариев.

   Максим, шестым или седьмым чувством, понял её состояние. Взял на руки её сжавшееся, как пружина, тело и понёс к кровати. Не прекращая нежно покусывать её губы, он уверенно справился с застёжкой бюстгальтера, и Соня застонала от давно забытых ощущений. Открыв глаза, она сквозь пелену, затуманившую взгляд, взглянула в глаза Максима и первый раз с тех пор, как они вошли в номер, вздохнула полной грудью. Глаза Максима без слов сказали ей, что для этого мальчика не существует женщины более прекрасной, чем она. Запустив пальцы в его волосы, Соня закинула полные целюлитные ноги ему на спину и триллер, портивший ей жизнь последние несколько месяцев, улетучился в небытие.

   Через несколько часов, расслаблено засыпая рядом с Максимом, Соня подумала, что не ночевать дома второй раз за неделю, пожалуй, попахивает скандальчиком.

– Соня, – тихо позвал Максим. – Тебе не показалась реакция твоих родственников на наш роман несколько неадекватной?

– Почему? – удивлённо потянулась Соня. – Они занервничали. Их можно понять. Всё-таки с Игорем мы уже четыре года живём. Наверное, он им кажется более надёжным, чем юный студент.

– И тем не менее такой энтузиазм, бурная фантазия. А главное, мне кажется, твоя сестра, реально была готова на всё, только бы скомпрометировать меня в твоих глазах. Нет, столько сложностей ради сохранения семьи сестры, это чересчур.

– С Игорем им всё понятно. Он, скорее всего, никогда не женится на мне официально, не хочет иметь детей. А, следовательно, клан Лозовых никогда не потеряет столь ценного работника, да и лишних родственников с моей стороны не будет. А вот, что ты за экземпляр – неизвестно.

– А ты, действительно, настолько ценна, что замены нет?

– Получается, что так. Хотя, действительно, со стороны Агаши – перебор.

   Разглядывая расслабившееся во сне лицо Максима, Соня взъерошила пальцем широкую бровь парня и скользнув по заросшей к ночи щеке, остановилась на детских припухших губах. Внутренности снова вздрогнули от игристой, шипящей волны, прошедшей по всему телу. Грудь непривычно заныла, вспоминая его жадные поцелуи. Чтобы не сорваться на третий круг, Соня тихо поднялась и достала из сумки конверт с фотографиями. Действительно, столько телодвижений ради Игоря, которого Агаша терпеть не могла? Ради счастья сестры? Ещё абсурднее. Единственная ценность для Агаты – это она, любимая. И только ради своего блага сделала бы девушка то, что сделала. Как реагировать в таком случае? Наверное, вызвать ответ, который подскажет мотивы данного поступка.

   Солнце, играя лучами, отчаянно пыталось оживить угнетающую тишину кабинета. Огромные окна выходили на шумный проспект, но до верхнего этажа, где расположился офис Лозового, не долетал ни шум проезжающих машин, ни крики протестующих, расположившихся с плакатами напротив соседнего банка. Жалюзи с утра не опустили, а после получения почты, присутствующие находились в таком шоке, что стало не до жалюзи. Кирилл, глядя как нервно дёргается глаз дочери, кусал губы, стараясь сдержать раздирающие изнутри эмоции. Спрятавшись в недрах огромного дивана, Игорь затравленно рассматривал переполненные злобой глаза Агаты и прятал усмешку.

   Ну, Сонечка, ну, сестрёнка подколодная. Кто бы мог подумать, что тихая, скромная женщина преклонного возраста способна на подобную гадость? Хотя, если вспомнить, что папочка рассказывал о её девичьих шалостях, то не удивительно. Опыт имеет конкретный. Да и чьих родителей дочь, учитывать надо. Эдгар Юозович накопил миллионное состояние не только умом и сообразительностью.

Агата методично рвала фотографии на мелкие кусочки и швыряла разноцветные обрывки в мусорное ведро. Придумать же такое, прислать компрометирующие фотки отцу. Нет, излишней стыдливостью Агата не страдала, но в этот раз её героические потуги оседлать малознакомого парня, кажется, произвели на окружающих неизгладимое впечатление. Папика точно чуть инфаркт не шлёпнул. Но самое унизительное – это образ юного денди, отбивающегося от нападающей с таким усердием, словно не молодая очаровательная леди пришла к нему в холуйское общежитие, а продукт пламенной любви Шрека и Фионы.

Уже не первый раз Агата замечала, что в состоянии аффекта она получается не просто несимпатичной, но, если быть честной, откровенной уродиной. И ведь знала же. Спрашивается, чего так завелась? Впрочем, это был первый раз, когда юноша не просто не захотел её, но и серьёзно испугался. А добиваться своего Агата привыкла с детских лет. Вот и полезла напролом, не заботясь о том, как выйдет на снимках. Фотографии закончились и Агата взяла в руки конверт. Вот, сучка, ещё и смайлик прилепила.

– Ладно, признаю свою ошибку, – буркнула она, бросая в мусорное ведро последние обрывки. – Какие будут предложения?

– Можно завалить ему сессию и отправить служить в армию, – выдавил Игорь, пряча ехидную ухмылку.

– Сессию он уже сдал, а ждать до следующей не имеет смысла, – потёр рукой покрасневшую шею Кирилл и скрипнув зубами, процедил: – Я этого рогуля деревенского Расулу отдам. Там ему самое место.

   Агата исподлобья взглянула на отца. Да уж, наверное, здорово обидела Сонечка Кирилла Александровича, раз пошёл на такие кардинальные меры.

– Сонька знакома с Расулом, – подсказал Игорь, рассматривая безупречную форму ногтей. – Помнится ещё покойный Эдгар Юозович уважал нашего узбекского друга за умение быстро решать проблемы.

– Расул в первую очередь бизнесмен, а уж потом друг, товарищ и брат. Поэтому будет рассказывать то, за что деньги получены. Конечно, информацию надо правильно подать. Дескать, парнишка позарился на достаток, пытается увести из семьи славную девочку Соню. В общем, этим я сам займусь.

   Кирилл тяжело втянул воздух и, подойдя к окну, распахнул створки. Никогда не уважал все эти супернавороченные кондиционеры, в горле першит, сердце не выдерживает температурных перепадов, одни проблемы. То ли дело свежий воздух. Даже такой загаженный, как в центре города. Даже такой липкий и жаркий, как в середине июня. Всё равно родной, напоминающий босоногое детство, непутёвую юность, всё то, что уже никогда не вернёшь, хотя, впрочем, и не надо.

ГЛАВА 8

Алим Низамов

   Алим нервным движением отодвинул ткань, закрывающую вход в палатку и, войдя, опустил глаза на свернувшееся в углу тело девушки. Грубо выругавшись, он прижал пальцы к сонной артерии на её шее: девушка была мертва. Вынув из кармана кисет с табаком, Алим привычным движением скрутил самокрутку и, закурив, выпустил в потолок струю серого, вонючего дыма. Как же ее звали? Ангелина? Нет, Ангелина, это та, что умерла до нее. Рита! Да, точно, Маргарита. Дольше всех продержалась… почти три года. Он снова затянулся. Сполох пробежал по серой бумаге, превращая её в столбик пепла.

В полевой госпиталь на границе Узбекистана с Афганистаном привозили не только боевиков, но и местное население. Подорвавшихся на минах, да и просто с отравлениями тащили на ослах через горы, потому что знали – лучше здешних врачей, в районе нет. Ну а главная ценность госпиталя, конечно, лаборатория. Хоть она и считалась секретным объектом, от местных трудно что-то скрыть. Хорошо хоть жители близлежащих аулов не болтливые. Лаборатория была небольшой, мобильной. Готовой свернуть деятельность и пересечь границу в течение двух часов. Хотя уже три года, как стояла на одном и том же месте. Да и слава богу. Что изучали в этой лаборатории Алим не интересовался. Во-первых, его военного образования не хватало, чтобы вникать в деятельность химиков, а во-вторых – меньше знаешь, дольше живёшь. Бесплатным приложением к госпиталю была и эта бордель-палатка. Сам Алим сюда не заходил, но мужиков понимал. Чем ещё заниматься в полевых условиях? Девчонки тут менялись не часто. Красивых заказывали. Чтобы обязательно блондинки, ноги от ушей, грудь колесом… Жаль хлипкие оказывались.

   Еще раз вздохнув, полевой командир Алим Низамов прикрыл обнажённое тело девушки грязным покрывалом и вышел из палатки. Вдохнув полной грудью прохладный вечерний воздух, он бодренько потрусил к госпиталю.

Медицинский персонал, выполняя требования главврача, строго следил за выполнением санитарных норм и посещения больных были строго запрещены. Легко раненные бойцы, чаще всего, страдали не столько от боли, сколько от недостатка общения. Молодые ребята грубо улыбались, надеясь, что Алим остановится и перекинется парой слов о последних событиях, но он, не останавливаясь, прошёл в лабораторию. Переодевшись в белый халат, натянув одноразовые бахилы и перчатки, вошел в святая святых местных медиков и ещё с порога услышал скрипучий голос профессора Лазарева.

   Когда профессор приезжал в лабораторию, Алим старался, как можно реже попадаться ему на глаза. Хотя именно Лазарев год назад помог избавиться от сопровождающего его всю жизнь ощущения холода. Сколько Алим себя помнил, холодно ему было всегда. Только горячая ванна помогала восстановить дисбаланс и возвращала хорошее настроение. Чего только не прописывали местные эскулапы, рассказывая, как близко у него находятся вены, что-то об узких артериях и еще какую-то чушь. Но даже здесь, в жарком Узбекистане, постоянное ощущение холода не покидало тело. До тех пор, пока не появился круглый неприятный профессор.

– Мерзнете, господин командир? – вкрадчивым голосом спросил столичный светила.

   «Не твоё дело», – зло буркнул внутренний голос Алима. Не отдавая себе отчёт, он с первого взгляда невзлюбил профессора. Даже имя какое-то приторное. Филипп Романович… Филипп, к жопе прилип. Круглый, липкий, как дешевый леденец на палочке. Подавив неприязнь, Алим мило улыбнулся:

– Мёрзну, господин профессор. Медики говорят что-то о кровеносной системе…

– Может быть кровеносная система, а может быть, что-то другое. Зайдите ко мне в кабинет вечерком. Проведём сеанс гипноза. – Видя замешательство в глазах собеседника, профессор улыбнулся. – Приходите командир. Не пожалеете. Много нового можете узнать.

   Дружески похлопав нового знакомого по плечу, психиатр Филипп Лазарев вернулся в лабораторию.

   Что нового он мог узнать о себе? Ни случаев амнезии, ни убойных ударов по голове в его жизни не было. Начиная лет с пяти и, вот уже сорок девять лет, он, бывший офицер Советской Армии и нынешний боевой командир, помнил с абсолютной точностью. И тем не менее, в семь часов вечера, он неуверенно зашёл в кабинет профессора.

   Как его погружали в гипноз, Алим не помнил. Просто опустился в кресло, о чем-то поговорили и… клац… Белое-белое поле. Холод пробирает до костей. Посреди зимнего, нетронутого человеком пейзажа катит небольшая чёрная повозка. Десятилетняя девочка зябко кутается в огромный, когда-то белый, оренбургский платок. «Сестренка? – изумленно подумал Алим. – Нет. У Регины глаза другие. Раскосые. Как у отца». Вдруг девочка вздрогнула и лицо её скривилось в жалобной улыбке. «Бабушка» выдохнул Алим, вспоминая папину мать, кутающуюся всю жизнь в оренбургские платки.

– Замерзла, Ада? – мужчина, сидевший рядом, попытался согреть руки девочки своим дыханием. – Лезь вниз, к Саше, там теплее.

   Маленькая Ада скользнула под огромное теплое покрывало. От резкой вони, забившей лёгкие, девочка автоматически высунула голову наружу, но через минуту организм приспособился и стал медленно согреваться. Младший брат провел теплой рукой по её щеке, стирая холодные капли растаявшего снега и прижался поплотнее к ногам отца.

– Ничего, Сашенька, – шептала девочка, поглаживая братишку по закутанной до бровей голове. – Скоро Ваську с Прошкой выгонят. Вернемся домой, Глашенька растопит баньку. Я вымою твои волосики французским душистым мылом. Потом все вместе поедем в гости к Касаткиным. Будем играть с Женей и Зиной… Как раньше. Не бойся. Ты же граф Невзоров. Ты должен быть смелым.

   Мерное покачивание повозки, убаюкивающее сопение уснувшего братишки, тихо журчит речь родителей…

   Следующее видение перенесло Алима в теплый деревянный дом. Повзрослевшая Аделаида Невзорова притаилась за дверью, подглядывая за разговаривающим в большой комнате родителям.

– Спасибо за честь, Назарбек. Только рановато ты пришел. Аделаиде только-только шестнадцать стукнуло.

– Так самый возраст и есть, чтобы замуж выдавать. В двадцать-то кому она будет нужна.

Полный мужчина, степенно погладил разлапистую бороду и, взяв двумя пальцами щепотку квашеной капусты, отправил её в беззубый рот.

   Отец растерянно потёр подбородок и бросил косой взгляд на сидевшую у окна жену. Стальное лицо графини, её сжатые в ниточку губы лучше любых слов говорили всё, что она думает об этом визите. Иголка, мелькнув в воздухе, втыкалась в ткань с такой ненавистью, словно это не рубашка, а голова назойливого посетителя лежала сейчас на её коленях.

– Обручена наша дочь, – не поднимая глаз, процедила графиня Невзорова. – С детства. Обязательства у нас перед госпо… товарищем Косаткиным. Евгений Львович – жених Аделаиды и через год они обвенчаются.

   Гость прищурил и без того узкие глазки и сжав в кулак бороду, с ненавистью сплюнул.

– Брезгуете, значит, графья хреновы. Били мы вас били, да видать мало. Вам нынче за счастье, что мой Салаватка на вашу голодранку засмотрелся. Она бы за ним, как сыр в масле каталась. Ну да и слава Богу. Таких засранок, как ваша, у нас полдеревни бегает. Бери любую и рада будет.

   Ударив ногой попавшегося на пути кота, гость выскочил, зло хлопнув дверью. Устало поднявшись с потемневшего от старости колченогого табурета, граф Невзоров присел на корточки рядом с женой. Рассматривая заметно постаревшее за последние годы лицо любимой женщины, он забрал из её рук старую штопаную рубашку. Повернул её ладони и долго целовал покрытые мозолями тонкие пальцы.

– Почему вы молчали? Почему не сказали этому мужлану, что дочь графа Невзорова никогда не станет женой товарища Низамова. Почему вы постоянно либеральничаете?

   Женщина рывком подняла голову мужа и долго смотрела в серые, потускневшие от пережитых ужасов, глаза. Поднявшись, графиня по самое ушко вколола иголку в лежащий в плетёной корзинке клубок и, стараясь унять раздражение, резко прошлась по комнате.

– Успокойтесь mon sherri. По-моему, вашей реакции было более чем достаточно, чтобы высказаться за нас двоих. Я думаю, он все правильно понял. – Граф задумчиво наблюдал за метавшейся по ограниченному пространству маленькой комнаты женой и наконец, веско произнес: – Сегодня же отправлю письмо графу Касаткину и попрошу поторопиться со свадьбой.

   Лицо девушки, стоявшей за дверью, озарилось счастливой улыбкой. Сделав реверанс, она довольно пропела: "Yui, papa" и на цыпочках выбежала во двор.

   На следующий день молодая графиня Аделаида Андреевна Невзорова пропала. Так же исчез из села и сын директора меховой артели Салават Низамов.

   Выйдя в тот день из домика, в котором квартировал профессор, Алим впервые за много лет вспомнил бабушку Аду. Среди всех своих внуков она выделяла именно его и только ему, пятилетнему бутузу, целовала пяточки, приговаривая: «Ну, какой ты Низамов? В тебе наша, голубая кровь и косточка тонкая и похож ты на дедушку своего, Андрея Васильевича, только чёрненький».

   В тот год Алим взял отпуск и целый месяц просидел в архивах, отслеживая жизненный путь семьи графа Невзорова, репрессированного в тысяча девятьсот двадцатом году и высланного на Урал. В двадцать шестом году, после исчезновения старшей дочери, он долго рассылал запросы с просьбой помочь в розыске. После того, как через три года, в родильной горячке, умерла жена, так и не произведя на свет сына, замкнулся и запил. Но, с детства привитое чувство ответственности взяло верх и мужчина, переборов себя, продолжил воспитание маленького сына.

   В этот месяц Алим, действительно, узнал очень много нового. И о существовании родственников по линии бабушки. И то, что троюродные братья и сестры выхлопотали себе в «Дворянском собрании» титулы, вернее, восстановили их. И то, что в отличии от него, живут родственники на порядок лучше и добротнее… Где-то в глубине души поднял голову червячок зависти. Может и ему предъявить права и стать графом Невзоровым-Низамовым? Вот мужики обхохочутся.

   После окончания отпуска Алим закрыл пухлую папку с материалами о своей семье и, выйдя из отеля, выбросил её в мусорный контейнер. Почему бабушка никогда не вернулась в семью и даже никогда не пыталась связаться с родственниками, так и осталось нераскрытой тайной.

ГЛАВА 9

Профессор Лазарев

   Голос профессора Лазарева заставил Алима резко притормозить и даже трусливо оглянуться, ища причину, по которой он смог бы перенести визит на будущее. Но ничего подходящего в поле зрения не попалось. Тяжело вздохнув, Алим потянул на себя дверь.

– Дорогой мой вундеркинд, – напыщенно вещал Лазарев, перебирая документы на столе, – если вы считаете свое открытие «ноу-хау», то спешу вас разочаровать. Зомбировали людей ещё в двенадцатом веке и на Гаити, и в Бирме, и в Нигерии. И должен заметить, специалисты были почище вас. В рыло плюнут и будешь по собачьи выть, убивать, и делать все, что прикажут. А программа МК-ультра, и Маньчжурский кандидат Юана Кемерона – это не фантастика, это реальные разработки, проводимые ЦРУ еще в середине прошлого века. Целые батальоны противника пичкали сергиновой кислотой, чтобы лишить их способности сопротивляться. Что вы мне показываете результаты опытов над этими уродами? Они и без вашего препарата полудохлые. У них же организм истощен от недоедания, от наркотиков, от ненормального образа жизни. Вы бы еще на баранах опыты проводили. – Подойдя к раковине, профессор долго мыл руки. В лаборатории на некоторое время повисло гнетущее молчание. – Мне нужен нормальный человеческий материал. С нормальными мозгами, в которые можно игрегареально-матричными методами поставить зомбирующую программу и проследить за ее реализацией в реальных условиях.