Читать книгу: «Одноклассники», страница 2

Я даже у мамы спрашивала совета: как обратить на себя внимание мальчика, который нравится? Пацанам проще – они в таких случаях в младших классах девочек за косички дергали, а теперь начинают взглядом раздевать – ни с чем такой взгляд не спутаешь. Она ответила, что надо чем-то выделиться из общей массы. Но чем? Мне уж коричневое школьное платье Муся укоротила – выше некуда!

Уговаривала маму купить настоящий бюстгальтер, а то все какие-то детские ношу, но они с Надеждой меня обсмеяли. Пришлось с этим обращаться к Танькиной маме, и тетя Оля привезла из Турции то, что надо, – со специальными прокладками. И еще решила перекраситься в блондинку – хуже Таньки я, что ли. Парикмахерскую устроила на дому: купила в аптеке нашатырь, перекись водорода… И все делала так, как девчонки-старшеклассницы посоветовали, но результат вышел неожиданный: цвет получился апельсиновый и не сплошной, а пятнами.

Когда на следующий день явилась в школу с этой гривой, точно лошадь в яблоках, и пышной грудью (еще и ваты подложила в чашечки для убедительности), на меня из других классов приходили посмотреть – уж выделилась из общей массы, так выделилась! Надо сказать – мальчики-старшеклассники смотрели очень даже заинтересованно… Один Козырь ржал, как дурак. Вот почему такая несправедливость – почему девочки не могут сами выбирать, а должны заинтересовывать и ждать, пока выберут нас?

ТАНЬКА

…Ленка влюблена в Сашку Козырева, каждый день приходится выслушивать ее страдания. Мне и самой он нравится – высокий, красивый, спортивный, но виду не показываю. Хулиганит, но выходки его какие-то несерьезные, будто дурачится или энергию ему девать некуда. Так-то он добрый. У Светки, одноклассницы, зимой куртку украли – он ей свою отдал, чтобы домой в ней добралась, а сам в свитере побежал. И собаку, сбитую машиной, подобрал и выходил. Она теперь их дом охраняет, его семья в частном секторе живет. Вот только Козыреву девочки постарше нравятся, они сами к нему пристают, видела, как он с десятиклассницей прямо на перемене на лавочке в школьном дворе целовался. Куда нам – одноклассницы для него соплячки. Новоселова, правда, ревнует Сашку ко мне.

Ленка – это просто тридцать три несчастья, у мамы есть такая поговорка. Подружка без конца влипает в какие-то неприятности, а я ее оттуда вытаскиваю. Ну надо же было придумать – в походе, куда мы отправились после восьмого класса на залив, отвязать лодку, отплыть на ней, потом перевернуть и изобразить, что она тонет. Утверждает – хотела, чтоб Сашка ее спас. В результате спасала я и сама чуть было не утонула, а мальчишки крепко спали в палатке и ее вопли просто не слышали. Подговаривала позвать в гости Козырева, когда моя мама уедет в Турцию, и оставить их вдвоем. С ума сошла, нам с ней только по 15 лет зимой исполнилось.

Мне бы ее проблемы: от нас с мамой уехал отец, и, похоже, насовсем. Завербовался куда-то на Крайний Север, говорит, что супруга его запилила. Нет в ней женской дипломатии, так тетя Наташа утверждает, и якобы потому, что ее подруга детдомовская – не имела примера семейных отношений. А сама-то тоже одна, пусть и не детдомовка, и детей нет, но она помоложе мамы, ей 30 чуть с хвостиком – шутит, что ее принц до нее пока недоскакал…

…Как я поняла, что наш Валерий Иванович собирается оставить семью навсегда? Он всю осень учил меня водить машину по гаражной территории, причем прямо заставлял это делать. И как то проскользнуло у него: «Без меня»… Ох и боязно было впервые сесть за руль старушки-«копейки», все ведь надо упомнить: пристегнуться, посмотреть в зеркала, включить поворотник, выжать сцепление, газ, тормоз, передачи… С ума сойти… Сердце выскакивает, руки мокрые. Помню, домой возвращались уже в сумерках – я пошатываясь, а папа довольный, похваливал. Дома пошла мыть руки, смотрю – ладошки у меня синие! Отец и то перепугался, но мы быстро поняли – это оттого что то и дело вытирала вспотевшие руки о турецкие «джинсы» цвета индиго. Первое время мышцы сильно болели, потому что рулевое колесо повернуть сил не хватало, но через несколько занятий приспособилась. Зимой еще была пара уроков – езда по льду и снегу, потом папа уехал.

Перед отъездом заставил меня пообещать, что в 18 лет получу права. Я несколько дней проплакала, хотя мама и убеждала, что оплакивать некого. У нас родни-то и нет. Есть у мамы только тетка, Варвара, но она далеко живет, в Иркутской области. Мы один раз вместе с мамой ее навещали: из Красноярска ночь ехали на поезде, а на станции встретил Варварин знакомый дядя Федор на «уазике», иначе в их деревню не проедешь, мамина тетя еще и живет на отшибе, за озером. С дядей Федором вместе приехал его сын Васька, на год меня старше, мы с ним бруснику у озера собирали. Конопатый и лопоухий.

…Про мои навыки вождения мама не знала. У нее в то время бизнес в гору пошел. В квартире вся маленькая комната и балкон были завалены клетчатыми сумками с одеждой, ларек-то на рынке крохотный, мало что вмещается, там и примерочная – на картонке за дверью. Как ни странно, в те безденежные времена одежду народ все равно охотно приобретал, ведь раздетым ходить не станешь; особенно хорошо уходило нижнее белье, колготки, носочки – вещи скоропортящиеся. Даже парики иногда покупали. Парик за стеклом в окошке стал этакой фишкой у наших бизнесменш, про ларек так и говорили: «тот, что с головой», название «Анатолия» в народе не прижилось. Дома на гладильной доске постоянно парил утюг, чтобы разглаживать вещи, предназначенные на продажу, появилось зеркало в полный рост, даже манекен в парике в углу стоял, которого я пугалась. К нам и домой покупательницы приходили, однажды Ленка свою маму приводила. Анна Петровна купила себе футболку и хлопковые носочки на всю семью, наверное, лишь бы с пустыми руками не уходить, чтоб не обидеть. Она-то к итальянским вещам привыкла.

Папа звонил. Но мама, заслышав длинный междугородний звонок, не подходила к телефону и мне не разрешала. Иногда все же удавалось с ним поговорить, если была дома одна, в основном через своего брата, дядю Костю, отец только приветы передавал. У него и телефона дома не было, звонил с почты. Обосновался в маленьком северном поселке, куда можно добраться исключительно на лесовозе и вертолете; поселился в балке, так называются времянки; работает механиком на автобазе. Рубят лес, строятся дома, тянут дорогу… Он уверен – скоро жизнь наладится. Присылал маме деньги, но та гордо отправляла их обратно. Позже стал слать на мое имя, и я стала их копить… Потратилась, правда, на выпускное платье – один раз в жизни ведь такое событие. Вернее, добавила свои деньги и заказала наряд из турецкой ткани не в ателье, а у портнихи Ленкиной мамы. Дорого, конечно, но вышло обворожительно. Ленка зачем-то точно такой же фасон заказала, правда, ее ткань была из Милана и сидело платье на высокой стройной подружке по-другому, но шлейфами по полу мы мели синхронно.

На вечере Саша Козырев вел себя достойно, что удивительно, – ведь все ребята напились. А он весь вечер со мной танцевал, позже родители одноклассников говорили маме, какая мы были красивая пара. На обложках выпускных альбомов фотограф разместил снимок: высокий стройный Козырев в строгом костюме, вздымается мой воздушный шлейф и облаком окутывает нас обоих. Будто свадьба…

ЛЕНКА

Вот зачем Танька на выпускной выбрала этот фасон платья? Венчальный наряд, да и только – меня подразнить, не иначе. Ну и я назло ей точно такой же заказала, хотя она, кажется, этого и не заметила – от нее весь вечер Козырь не отходил. А от меня Тюха. Правда, он вытянулся, выбросил свои очочки – то ли зрение поправилось, то ли стал линзами пользоваться, но мне неинтересно. Вообще-то этот ботаник с золотой медалью школу закончил. Набрался смелости, в любви мне признался. Пристал с вопросами: куда ты поступать собираешься? какие планы на будущее? Что мне собираться – папа все решил: учиться буду в Москве, в социальном университете, квартиру снимет, буду получать профессию психолога. Мама утверждает, что это очень престижно. Мне без разницы – престижно, не престижно, Танька-то со мной не поедет. Они со Светкой Гулькиной будут поступать в Красноярское медучилище…

… – Бросаешь меня, Танька? А как же твоя мечта стать врачом? – я из вредности спросила, знаю, что ее родители шесть лет учебы не потянут.

– Лен, все впереди – не уверена, что поступлю в мединститут с первого раза, а права на ошибку у меня нет. Отучусь на медсестру, подготовлюсь, там видно будет…

– Ну а Козырь куда поступает? – спрашиваю с деланым равнодушием.

– В Красноярск. Куда именно – не говорит.

Понятно, куда ж еще. Наша Надежда тоже в Красноярске учится, третий курс закончила, сейчас практику в бухгалтерии завода проходит. А меня с глаз долой отправляют, папа сказал, что Лену, мол, нужно изолировать от неблагополучной компании – это, между прочим, одноклассники Надежды, стильные ребята. Ну, подумаешь, пару раз на вечеринках с ними погуляла, рассвет на заливе встречали. Да Бог с ними, меня изоляция от Таньки больше расстраивает. Да, ненавижу ее, но жить без нее не могу! Не хочу ехать в Москву! Не хо-чу! Я так маме и прорыдала. Ответ один: не огорчай папу, он столько перенес ради нас. Что перенес? Рассказываю…

…Когда папа стал генеральным директором приватизированного завода, не всем это понравилось, особенно его заму по экономике Кротову. Ведь, гад ползучий, отмечал назначение вместе со всеми папиными друзьями в самом крутом ресторане, сидел рядом, пил-ел. Потом руководящие работники отправили своих детей на горнолыжный курорт в Словению, сами не смогли поехать на отдых – работы много. И Андрей, сын Кротова, полетел, у них с Надеждой тогда только начинал расцветать бурный роман. Но он грохнулся на какой-то сложной трассе и улетел аж в Австрию, его австрияки на санках из сугроба вытаскивали и операцию на ноге там сделали. Открытый перелом, долго восстанавливался, но хромота осталась, а у Надежды за это больнично-костыльное время интерес к незадачливому горнолыжнику пропал.

И вот этот зам Кротов, бывший коммуняка, начал вдруг под своего начальника рыть, как крот, – типа нечестно была проведена приватизация и т. д. Подготовил бумаги, собирался лететь в Москву, в Генпрокуратуру с кляузами, но в ночь перед вылетом его в упор расстреляли у калитки собственного коттеджа. Убийцу задержали быстро – дважды судимый лох, он обрез с отпечатками пальцев забросил в кусты неподалеку, где его сразу же и обнаружили. Он недавно освободился, сидел за ограбление кассы леспромхоза, где Кротов был директором, тот его лично тогда и поймал с поличным (такой вот каламбур!). Однако отца долго мучила допросами милиция – очные ставки, следственные эксперименты, хотя несколько его друзей подтвердили, что в ночь преступления Николай Степанович отмечал с компанией чей-то там юбилей, гуляли почти до утра, и он никуда не отлучался. Папа даже похудел тогда…

…Конечно, я его не буду огорчать, он мой любимый папочка, таких отцов поискать, – поеду на учебу в Москву, это вообще-то прикольно, мне просто без Таньки не хочется ехать…

ТАНЬКА

В медучилище я поступила легко, в школе-то училась отлично. Светка похуже, но она всегда все берет обаянием, так что с экзаменами у нас проблем не было. Правда, моя первая учительница расстроилась, когда узнала, что я не попыталась поступить в мединститут… Это медучилище закончила когда-то и моя Ольга Сергеевна. Она и вступительные экзамены ездила со мной сдавать, ждала в коридоре, заходила потом в аудитории, удивлялась, что ничего не изменилось, лишь общежитие сильно ругала:

– Дочка, как же ты там будешь жить… Зимой холодно, ветер так и гуляет по коридорам, да и слава про общагу нехорошая…

– Мам, не переживай, мы со Светкой комнату снимем, ее родители уже подыскали подходящую, – я вертела головой перед зеркалом, примеряя парик из новой партии – вьющиеся каштановые локоны ниже плеч.

– Ты на Ленку хочешь быть похожей? Она волосы отрастила, как у тебя, только ты-то блондинка, в отца, – вздохнула мама. – Верни парик на манекен, мне его еще продавать. Не знаю, потяну ли арендную плату за комнату…

– Мам, я тебе не говорила, чтоб ты не обижалась, но мне папа переводы присылает, я скопила кое-какую сумму. И поработаю с тобой в оставшееся до учебы время, – я распаковала клетчатую сумку с леопардовыми лосинами. – Боже, разве это можно носить?

– Танюш, тогда ты лучше с Анжелкой поработай, она тебе заплатит, у нее напарница заболела, а мы с Наташей пока сами справимся. Лосины – последний писк моды, – улыбнулась мама.

Они с тетей Наташей летали теперь за товаром в Турцию по очереди, мама научилась и спать в кресле в аэропортах, и с таможенниками договариваться, даже несколько турецких слов выучила. Сначала-то, после стерильного процедурного кабинета в поликлинике, новая работа приводила ее в ужас – пыль, грязь, неподъемные сумки. Наверное, она этой тяжелой работой старалась заглушить свою душевную боль. Мама как-то произнесла:

– Скоро ты уедешь учиться, останусь одна. Снова, как в детдоме…

…С Анжелкой так с Анжелкой… Она разбитная деваха, вот у нее торговля прямо-таки в крови: курит, как паровоз, матерится, как сапожник, но полно постоянных клиентов, веселая и всегда в курсе всех городских событий. Вот и меня в первый же рабочий день огорошила:

– А ты знаешь, что у тебя сестра теперь есть?

– Нет. Какая сестра? – удивилась я.

– Так у Валерки, у папки твоего, с его молодой женой девочка родилась!

Вот это номер… Хотя… С мамой они в разводе, а я всегда мечтала о сестре… С мамой пока об этом разговор заводить не буду. Да она знает, наверное.

Новостью поделилась с Ленкой, она только хмыкнула:

– Ничего удивительного, он же с молодухой на свои Севера уехал!

Ну все всё знают, кроме меня… Городок-то маленький.

Ленка заговорщицки поделилась:

– У меня ведь тоже брат имеется – у папы взрослый сын от первого брака. Только не болтай никому – он неблагополучный. Мама переживает, как бы этот обалдуй чем-то не навредил отцовской карьере.

С началом учебы известие о рождении сестры выветрилось из головы, но ближе к новогодним каникулам я договорилась с дядей Костей, чтобы папа позвонил ему в определенный день и час. Пришла с заготовленной речью, чтоб поделикатнее задать вопрос, но едва успела поздравить с наступающим, как он сам радостно сообщил:

– …И с другим событием поздравь – у нас с Ларисой родилась дочка!

Сестра… Катька… Два зуба. На меня похожа.

ЛЕНКА

Ну и родители! Обрадовали… Они что придумали – отправить со мной в Москву Мусю! Я-то рассчитывала жить в студенческом общежитии: свобода, новые знакомства, друзья… Но уговорили – всего на год, пока привыкну. В итоге я не пожалела – близкий человек рядом оказался весьма кстати. Квартиру, правда, с телефоном, папа снял в спальном районе, в Медведково, видимо, посмотрел на карту Москвы – до университета близко. На деле, чтобы добираться до учебного заведения, надо дойти пешком до остановки трамвая, втиснуться в него, доехать до метро, проехать несколько остановок, потом от станции метро пешком долго идти через парк… Объем информации в институте неподъемный, но дома, в чисто убранной квартирке, меня ждала Муся с горячим ужином. Правда, в первые недели вечером я просто валилась на кровать и засыпала. Мусино раскладное кресло мы по ее настоянию перетащили в кухню.

– Ты девушка молодая, вдруг гостей приведешь, я уж мешаться не буду, – приговаривала нянюшка, поднимая петли на моих колготках и пришивая пуговицы на блузках.

Какие там гости… В выходные я тупо отсыпалась. С девчонками в кафе иногда ходила – после того, как пару раз заплатила за всех, придумав, что отмечаю какие-то события в жизни, обзавелась подружками. Парней в группе было мало, да и тюфяки все, обучение же платное – мамины сыночки. Одногруппницы кадрились со студентами ВГИКа – он напротив нашего университета; мне тоже стала оказывать знаки внимания одна будущая звезда экрана – огромный, белозубый и… чернокожий. Кстати, много лет спустя мелькал он в телевизоре… Не знаю, где взял номер, но однажды у него с Мусей состоялся интересный разговор по телефону. Мне слышно было только няньку:

– Алло! Кто спрашивает? Нет, ее нет дома… Elena est allée au cinéma avec son mari.

Я своим ушам не поверила – Муся, услышав его прононс, ответила по-французски, что Елена ушла с мужем в кино!

– Не нужен нам француз, деточка! Они жадные! Язык? Да, знаю несколько фраз…

Узнав от меня, что этот Пьер вообще-то из Камеруна, нянька решила, что не нужен тем более – он сын какого-нибудь вождя племени каннибалов, и на меня страху нагнала. Многое я про Мусю не знаю… Приглашали неизвестные художники и поэты в кино, погулять на Ленинские горы, на Старый Арбат, целовалась с кем-то. Ни на кого не запала, и все напоминали Тюху… Первым мужчиной у меня будет Сашка Козырь!

Муся в выходные ненавязчиво учила меня готовить, гладить белье. Что и говорить, делать по хозяйству я ничего не умела и многого не знала.

– Учись, учись у старой няньки, деточка, я один годик только с тобой поживу, пока привыкнешь, потом – ты в общежитие, а я домой. Глядишь, Надюшка замуж выйдет, ребеночка родит, там нужнее буду, – приговаривала, тихо улыбаясь, Муся.

А Надюшка завела романчик: на завод прибыл практикант из Санкт-Петербургской лесотехнической академии, родом из-под Архангельска, как Ломоносов, и такой же умный. Сам захотел в нашу глушь, потому что на местном заводе применяются самые передовые технологии. Папа о нем высокого мнения, похоже, там все серьезно. Да, уж Надежда бы в Козырева не влюбилась!

Это из маминых писем новости – каждую неделю приходил конверт с отчетом, не считая звонков через день.

Писала и Танька, звонить-то дорого. Но редко, некогда ей – кроме училища, еще и автошкола, про одноклассников мало что знает… А меня в ее письмах интересовали строчки исключительно про одного одноклассника: пробегала листок глазами, ища только имя Козыря. Его, оказывается, в армию забрали, служит где-то в Средней Азии, Таньке письма пишет. А мне не пишет… Хотя о чем там писать-то из пустыни, про песок?

ТАНЬКА

…Ура!!! Я получила права! Папа мне напомнил про машину, когда с Новым годом его поздравляла:

– В гараже давно была? Как там наша «ласточка»?

– Пап, так я думала, что ты ее забрал, – удивилась я.

– Нет, ну как же, стоит в гараже, ждет тебя. Женька за ней приглядывает, и ключи у него. Я отправлю деньги тебе на обучение в автошколе, записывайся на курсы, как раз в 18 лет права получишь. Это будет мой подарок на совершеннолетие.

Закончила курсы и экзамены сдала с первого раза! Машинка в гараже и правда оказалась на ходу, заправленная бензином, дядя Женя ее еще и помыл.

– Дядь Жень, покатаешься со мной по городу? Что-то мне страшновато, – попросила я.

– Да не вопрос! – папин друг веселый дядька, с шутками и прибаутками. Только спросил разрешения курить в салоне трубку, табак у него с вишневым запахом, дым даже приятный. Пока катались, он мне про своих жен рассказывал, про всех пятерых.

– Ты хоть помнишь их имена? – спросила у него со смехом.

Всех помнит! И имена, и дни рождения, и даты регистрации браков. Это только официальных у него пять. А когда поинтересовалась чем-то о последней жене, с хитрой улыбкой перебил: мол, не факт, что последняя. Вероятно, он специально так болтал, чтоб я отвлеклась и расслабилась. И правда – здорово помог, я вспомнила все, чему меня папа учил. На следующий день еще заставил трогаться на горке, пришлось попотеть изрядно – никак не могла поймать нужный момент и машина то и дело глохла. Но вот заводить ее с толчка получилось сразу! Свою «ласточку» в Красноярск я забирать не стала – вдруг сломается, что я без дяди Жени делать буду? Да и во дворе ее бросать было боязно…

Матери решила устроить сюрприз – подкатила к порогу дома, но она, увидев машину и меня за рулем, поджала губы. До рынка все же со мной доехать не отказалась – клетчатые сумки с товаром ведь тяжеленные. Так-то ее и тетю Наташу дядя Арсен подвозит, он в соседнем ларьке на рынке обувью торгует. Приятный мужчина. Вдовец. Вечером позвали его к нам на чаепитие, вчетвером мои права и обмыли.

Заниматься в медицинском училище нам со Светкой было интересно – она не меньше моего мечтала стать медсестрой, правда, у нее была своя на то причина:

– Парням нравятся девушки в белых халатиках! И я обязательно выйду замуж за врача.

Светка легкая и проворная и такая хохотушка, что на нее и в черном грязном халатике на субботнике весь мужской пол оборачивался. Наша съемная квартирка, которую строили, похоже, для лилипутов, благодаря ей обрела вполне сносный вид: одноклассница притащила со свалки какие-то ящики, покрасила – получился шкаф, в училище в подсобке откопала кусок кумача для транспарантов, пришила оборку в горошек – вот тебе и шторы на кухоньку, стены вместе перекрасили. Картинки, цветочки… Хозяйка квартиры, увидев изменения, даже присела. На табуретку, найденную Светкой на помойке и отреставрированную…

…На летних каникулах мама устроила меня в нашу, дивноярскую, поликлинику санитаркой.

– Хватит тебе к торговле приобщаться, привыкай к медицине!

Пришлось привыкать. Со шваброй в руках. И гардеробщицу подменять, и истории болезни по кабинетам разносить, и лабораторную посуду мыть. Маму на ее бывшей работе помнят, приветы передают, говорят, отучивайся скорее и приходи работать, рук не хватает. Мне и самой не терпится.

Сашка Козырев шлет мне письма из Казахстана. Он никуда и не поступал после окончания школы, летом месяц на лесосплаве проработал, деньги были нужны – Витька, младший брат, во что-то вляпался, пришлось выручать. Но и на этих плотах военкомат разыскал призывника, чтоб забрать в армию. Служит. Какой-то суперсекретный объект в пустыне охраняет, нельзя про него рассказывать. Скучно ему там: в небе – хищные птицы, под ногами – скорпионы, на горизонте – горизонт…

Недавно пришел в отпуск и сразу, с дороги, заявился встречать меня с работы. Даже не предупредил, что приедет, выхожу из поликлиники – а он поджидает. Худой, загоревший до черноты, только зубы белеют в улыбке, в пропыленном в дороге солдатском обмундировании. И такой контраст с ним – букет цветов, ромашки и колокольчики, где-то по пути для меня собрал. Говорит, мои письма очень скрашивают его армейскую жизнь среди песка и верблюдов.

Ленка, оказалось, ему тоже пишет, только он не отвечает, считая, что я его из армии жду. Пришлось с этим согласиться – я слышала, что парням легче служится, если дома кто-то ждет…

…А Ленка на каникулы домой вернулась, вся такая модная, слова произносить научилась растяжно, по-московски, каких-то непонятных выражений нахваталась. Позвала нас со Светкой в кафе, рассказывала про художественные выставки с фуршетами, куда ее водили художники, про закрытые показы фильмов, квартирники, несколько раз произнесла слово «биеннале», что это хоть такое – надо будет в словаре посмотреть… «Столичная штучка» – обозвала ее Светка, но та не обиделась.

Подружка нам и объявила, что хочет уже в эту субботу собрать одноклассников на встречу – год прошел после выпуска. Только ведь многие разъехались кто куда, хоть и лето, но у всех свои дела, сомневаюсь, что явятся… Хотя если уж Ленка что-то задумала, то сделает обязательно – и таки собрала почти весь класс!

А Козырев не пришел…

ЛЕНКА

…А ведь обещал! Я его встретила на улице – никуда он не поступал, призвали на срочную службу, сейчас в отпуске. Возмужал, окреп и мне будто бы обрадовался: обнял прямо при всех. Сердце так и провалилось. Тут-то я на ходу про встречу одноклассников и сочинила:

– Сашка, все собираются на годовщину выпуска, меня вот пригласили! Ты придешь?

– Когда сбор? – погладил Сашка свой стриженый ежик. – Я на днях обратно в армию…

– Да в эту субботу! – ляпнула я.

Пришлось срочно самой всех оповещать и продукты к столу закупать. Хорошо, что Серега Кузнецов и Артем Новиков помощь предложили, они же и настояли отметить дату на природе, у них, как выяснилось, и место подходящее есть.

Артем с Серегой – не разлей вода, и родители их дружат, отцы адвокаты, вот и Артем в Новосибе на юриста учится. Дом его родителей в пригороде, сад спускается к лугу, дальше – пляжик. На лугу, среди ромашек и колокольчиков, мы и расположились. Девочки крошили салаты, мальчики жарили шашлык, Светка Хохотунчик рассказывала, как в училище их группу в морг водили:

– Только преподаватель начал рассказывать про вскрытие, и тут сзади раздается грохот – единственный в группе парень, под два метра ростом, сознание потерял! Какой визг мы подняли – наверное, мертвяки в холодильнике очнулись! Ну, приемы оказания первой помощи мы уже знали – привели его в чувство. Он в тот же день документы забрал.

– Умеешь ты, Светка, аппетит испортить! Вообще-то правильно, а то сейчас все всё быстренько сожрут и выпьют, – расхохотался Артем, наливая мне вина.

Тюха, сидящий напротив, глаз с меня не сводил. Вино лилось рекой. А что, нам уже всем по 18. И шашлыки вкусные, и вечер замечательный. Но без Козырева не то. Про него вспоминали, и я всем сообщила, что должен прийти…

– Не придет он, – наклонившись, тихо сказал мне Артем.

– Кто? – прикинулась я.

– Ты думаешь, что я слепой, не вижу, как ты оглядываешься?

Кто-то предложил купаться. Наше водохранилище на Енисее в этом месте образовало залив, вода в нем спокойная и теплая, июль – прогрелась, правда, лягушек полно. Но если не повезет – так уж не повезет: Лишь войдя по пояс в воду, я уже поранила ступню острым камнем. Держась за Артема, оказавшегося рядом, высунула ногу из воды – из пореза сочилась кровь.

– Ой, сейчас акулы приплывут! – заверещала Светка.

– Нет у нас акул, одни пиявки! – успокоил Серега.

На берег меня вынес Артем, как-то уж очень крепко прижимая к себе и тяжело дыша при этом. Подбежала Танька, она не купалась – так хорошо, если рядом есть сестры милосердия! Вторая «сестра», Светка, давала советы из воды. Ну да что там, царапина, – перевязали Артемовым платком…

Стал накрапывать дождик. Мы, собрав остатки застолья, перебрались в беседку в саду. Допивали вино, моя обида на Козыря постепенно ушла. Танька уехала, ей с утра на работу. Артем, заталкивая пьяненького Тюху в такси, обнял меня и прошептал:

– Останешься?

А что… Останусь…

ТАНЬКА

Ленка вечером пришла к поликлинике – мы договорились после моей работы встретиться, погулять в парке, посидеть у фонтана, поболтать. Только она что-то вялая была, как будто не выспалась. В леопардовых лосинах.

– Ой, мама такими же торгует, – вырвалось у меня.

Ленка недовольно фыркнула:

– Мои-то итальянские.

– Лен, вы долго там сидели? Извини, что тебя оставила, но я встаю рано…

Я вчера видела, что Ленка перебрала.

– Да, посидели еще, позже Козырев подъехал… – Ленка отвела глаза.

Врет ведь – Сашка еще вчера уехал, заходил попрощаться. Назавтра и подружка улетела с родителями отдыхать на море и даже не позвонила перед отъездом. Прошла неделя, другая, Ленка не звонила и до конца лета так и не объявилась, я не могла понять, в чем дело, что случилось… Позвонила ей сама, но трубку сняла мама и ответила, что Лена осталась у бабушки. Странно… А как же учеба? Позже еще звонила, но опять ответила мама:

– Танюш, извини, Лена не может подойти, она плохо себя чувствует…

А уже начало сентября… Новый их адрес у Ленки спросить не догадалась, а они недавно переехали в коттедж, только номер телефона есть, да и не приглашают навестить… В душе образовалась какая-то пустота. Долго перебирала в уме – может быть, я ее чем обидела… Вроде ничем.

Из Красноярска, когда начались занятия, написала письмо на старый московский адрес – вернулось, понятно, она же собиралась с этого года жить в общежитии. Моя мама сделала вывод – у подруги что-то произошло, не хочет общаться – значит, не надо к ней приставать…

Целый год я прожила в недоумении – Ленка не звонила и не писала, словно вычеркнула меня из жизни. Как же так можно? При всей вспыльчивости и взбалмошности подруга была мне все равно что сестра, близкий человек, часть моей жизни. И эту часть будто оторвали, она сама, своими руками и оторвала.

Папа собирался приехать в Дивноярск, познакомить меня с настоящей сестренкой, но они с Лариской получили квартиру, нужно было делать ремонт, обставлять, переезжать, да и средств не хватило бы. Попросила его больше не присылать деньги: я совершеннолетняя, подрабатываю, ему самому нужнее. Мы со Светкой и в Красноярске устроились на работу: в детский стационар ночными сиделками, каждая на полставки, правда, больше спали там, чем трудились.

У Светки после встречи одноклассников закрутился роман с Серегой Кузнецовым, он тоже учился в Красноярске. А со мной, наверное, что-то не так – не умею я завязывать знакомства, как другие девчонки. Да и где? В училище парней почти нет, на работе вообще чисто женский коллектив, а в свободное время я люблю читать – уходить с головой в чужую жизнь… Козырев писал письма, но я к этому не относилась серьезно – он ведь просто одноклассник.

И тут неожиданно объявилась Ленка. Пригласила на свадьбу – Надежда выходит замуж за своего Ломоносова. Он не Ломоносов вообще-то, это Ленка его так называет, она вообще любит давать прозвища. Странная подружка позвонила, как ни в чем не бывало… Чувства мои к ней за год претерпели несколько фаз: недоумение сменилось обидой, потом я по ней отчаянно скучала, но стоило услышать голос в трубке – обрадовалась.

Наверное, неправильно, что я проглотила тогда обиду. Позже читала, что надо все сразу выговаривать близким людям – и что ты их любишь, и что о них думаешь, рассказывать про свои обиды и расставлять все точки над «и». Не надо копить чувства, держать их в душе, иначе все недоразумения однажды извергнутся страшной лавой, или мы сделаем не те выводы…

ЛЕНКА

Это все Танька виновата. Почему я осталась с Артемом? Никогда о нем не мечтала… Назло Таньке, назло Козыреву, назло себе. Артем в той беседке сильно тогда удивился, напугался даже:

– Ты что, девочка?

– Нет, мальчик! – обозлилась я.

– Да по тебе вообще не похоже было! Предупреждать надо! – он тоже повысил голос.

– А что, ничего б не случилось?

– Ну я б это… поосторожней был, – растерялся мой герой-любовник.

На следующий день позвонил, позвал погулять в парке, мороженого поесть. Ну погуляли, разговор не клеился.

– Ленка, ты чего со мной осталась-то? – не выдержал наконец Новиков, запивая мороженое минералкой прямо из бутылки.

– Ну как зачем? Влюбилась, – хмыкнула я.

– Да не ври. Чего ж орала: «Саша! Саша!»

– Когда? – не поняла я.

– Ну… это… Когда стонала.

Черт… Во рту сухо и противно, и на душе противно. Перебрала вчера этого вина… Честно говоря, все было, как в тумане. И не понравилось мне то кувыркание в беседке…