Читать книгу: «Дуракам всегда везёт», страница 26

– А ты как? – кивнул Коля на девочку.

– Тебя посадили, я через год замуж вышла. За лейтенанта из нашего военного городка. Он штурман на бомбардировщике, – Людмила посадила дочь на колени. – Их эскадрилью перевели в Андижан. Я не поехала. Да не любила просто и всё. Чего придумывать. Могла бы и поехать. Ой, ладно. Работаю на швейной фабрике. Интересно там мне, хоть и платят девяносто всего. Зато у меня теперь Наташка-букашка есть. А любила я тебя. Наверное, и сейчас люблю. Она взяла дочь на руки и ушла на кухню. Села и смотрела в окно через застывший куст желтой акации.

– У меня живи, – крикнула Людмила. – Негде же больше. Кроме Наташки в доме уже нет никого. Родители переехали в Свердловск к Витьке, брату. Помнишь его?

– Помню, – крикнул Коля. – Он на пять лет старше. Сильный был. Умный. Мы тогда, все малолетки, ему подражали. Да, блин, время как лошадь скачет…

Спать они легли вместе. И сразу же оба поняли, что друг от друга не отвыкли. И было им снова так же сладостно, как и в прошлом.

На следующий день встретился Николай с «толкачом». Нормальный мужик. Григорий. Улыбчивый, остроумный. Шутил постоянно, но не по глупому, а реально смешно. Паспорт забрал. Сказал, что через три дня придёт с результатом.

Тянулись эти дни как товарняк мимо переезда. Долго и тревожно.

Потом он пришел и пожал Коле руку.

– Короче ты, Колян, будешь учеником механика теплосетей на заводе искусственного волокна. Для начала – сто десять рублей в получку. Потом повысят. Через год.

Ой! – воскликнула Люда.

– Да. Именно «ой!», – опустил глаза Гриша. – Главному инженеру надо кинуть на лапу триста рэ. Всего! Другие вообще пятьсот берут.

– Ладно, – без восторга сказала Людмила. Нам тоже три дня надо, чтобы собрать.

– А нет вопросов, – Григорий сжевал печеньку и ушел.

На следующий день к обеду Людмила вернулась довольная.

– Пятьдесят рублей уже есть. Остальные доберём. Ещё два дня с половиной. Вечером она ушла и вернулась поздно расстроенная.

– Да ничего. Не обязательно же за три дня собрать. И через неделю отдадим – возьмёт, – успокоил её Николай.

И пошли следующие неспокойные, нервные дни и ночи. Однажды утром Коля случайно глянул в угол, где стояла швейная машинка. Сейчас её не было. А через пару часов Людмила принесла сто двадцать рублей.

– Немного осталось.– Радостно сказала она.

– Люд, с себя не надо продавать. Мы же не пьянь конченная, – Коля курил и не глядел на Людмилу.

– Ты помолчи. Барахло – наживное дело. Будешь работать – всё купишь, что сейчас уйдёт. Да? – Люда обняла его и прижалась к груди пахнущим лавандой волосом. – Всё образуется.

Но не образовалось. «Толкач» отнёс все деньги. Из дома ушло немало из одежды, злополучная «спидола» и много чего ещё. Триста рублей – большие деньги для рядовой швеи. Гриша пришел через неделю и аккуратно кинул на край стола паспорт.

– Не вышло ни хрена, – грустно сказал он. – Главный сказал, что как раз пришла ревизия и у него в столе эти деньги нашли. Он от всего открестился. Сказал, что ему деньги подкинули специально враги-недоброжелатели из числа своих прямо перед приходом комиссии. Его под стражу всё равно взяли. Сидит в СИЗО.

Люда отвернулась и заплакала.

– А как его фамилия, инженера главного? – тихо спросил Бирюков Николай.

– Болотов Евгений Иванович, – машинально ответил Григорий.

Ночью кроме девочки Наташи никто не спал. Сидели молча на кухне.

– Наказали нас. Или Гриша. Или этот Болотов. Нагрели как дешевых фраеров голимых.

– На Гришу не похоже, – сказала Людмила.– Хотя…

Утром Бирюков пошел на завод искусственного волокна. Зашел в приёмную.

– Болотов где? – спросил он секретаршу так, что она сжалась и показала пальцем на кабинет.

– Привет, Евгений Иваныч, – рыкнул Николай. – Башли гони обратно. Какие тебе за меня Гриша носил. Три косаря. Триста рублей, говорю, гони обратно. Раз не можешь сделать, что обещал. Я Бирюков Николай. Которого ты разрешил в теплосети взять.

– Я никому ничего не обещал. И про какие деньги ты тут чешешь, не имею понятия. Пошел вон, пока я милицию не вызвал!

– Не успеешь, сука! – Николай взял его сзади за шею и пять раз вогнал лицом в стол. Инженер обмяк и сплыл на пол, заливая кровью ковёрную дорожку. Открыл Бирюков стол, обшарил его, потом карманы Болотова. Денег не было. Он плюнул и ушел, на ходу подсказав секретарше, чтобы она вызвала «скорую»

– Я Вас запомнила, – крикнула секретарша.

– Григория как найти? – спросил он Людмилу, перешагнув порог дома.

– Зачем? – она прижала ладонь к губам.

– Где он может быть? – Коля нежно погладил её по плечу.– Говори.

– Улица Толстого, двадцать пять, квартира шестнадцатая.

Григорий открыл, не спрашивая. И сразу рухнул на пол, заливая кровью из носа линолеум в прихожей.

– Деньги, тварь! – Коля поднял его за шиворот и вогнал колено ему точно в лоб. На зоне научился. Гриша отлетел на пару метров в зал из прихожей, вскрикнул и затих, изредка подвывая. Живой, значит. На шум и крик вырвались из двух квартир соседи по площадке.

– Ленка, в милицию звони моментально. Я его подержу. – орал мужик в майке и трико с пузырями на коленях. – Ты что творишь, скотина!? Среди бела дня! Внаглую! Да такого приличного человека калечишь! Ты у меня, падаль, мля, точняком сядешь, причём надолго! Позвонила, Ленка?

– Уже едут, – обрадовала его жена.

– А вот хрен тебе! Подержит он! На! – Коля с разворота въехал мужику ногой в пухлый живот и. пока мужик стонал и падал – через пять ступенек, под женские визги и матюги второго Гришиного соседа слетел Бирюков в открытый подъезд и сразу же метнулся за угол дома, перебежал через дорогу в другой двор, а очнулся когда увидел спуск к Тоболу. На берегу за кустами засохшего бурого и желтого камыша он просидел до вечера на холодном прибрежном камне. Дрожали руки, ноги, но голова работала в аварийном режиме. То есть думалось легко, быстро и чётко. И через полчаса тяжких размышлений нарисовалась очень реалистичная плохая картина.

Во-первых, деньги украли. Точнее – поделились они на Гришин карман и Болотовский. Во-вторых, вернуть Людмиле деньги не получится никак. Может, через год, не раньше. Но это вообще – фантазия. Гриша наведёт «мусоров» на Людмилу, про деньги, ясный пень, скажет, что это поклёп и клевета. Хотели помочь – да. Паспорт он взял и вернул. А денег никаких не брал он. Ни гроша. «Мусора» паспорт заберут. Расклеют фотографии на досках «Разыскиваются» по всей области. Штамп в паспорте о судимости поступки его сегодняшние отягощают раза в три. Смыться из области без денег – фигня полная. Нельзя идти никуда. Ни к Людке, ни домой, ни к друзьям. Кто-нибудь из горожан и соседей его друзей не сегодня, так завтра морду его на доске увидит. Разглядывать преступников, которые в розыске, любят почему-то очень многие. Пойти и сдаться? Ну, допустим. Но Коля теперь рецидивист. Влепят по полной. Десятку дадут – минимум. А на зону он больше не пойдёт. Что угодно, только не «кича». А что? Где выход? Куда деться, чтобы пропасть? Исчезнуть. Теперь-то у него вообще никаких документов. «Бичевать» начать? Опуститься до грунта? Так почти все эти «бичи» уголовщины за плечами не имеют. Просто скитальцы. А Николая только взять и пальчики откатать. И всё! Нет. Куда ни плюнь – везде дело дрянь. Людку жаль. Хотя власти её вряд ли тронут. За что?

Переночевал он на том же камне. Не спал, понятное дело. А рано утром огородами добежал до нижних домов. И по переулку, втянув голову в куртку, подбежал к магазину. Там доска «разыскиваются» прибита была к забору. Физиономия Бирюкова уже светилась в правом верхнем углу.

– Ну, вот это и есть финал драматической пьесы, – вслух произнёс Коля и снова пошел к реке. Через Тобол было два моста. Маленький деревянный и длинный, поставленный на двадцатиметровые бетонные сваи. Под асфальтированной дорогой, по двум сторонам сбоку стального моста с берега на берег шли две деревянные дорожки. Николай пошел по одной из них и уже в конце пути наткнулся на двухметровый кусок толстого мягкого провода. Остаток от проводки для фонарей на мосту. Смотал его в круг небольшой и спрыгнул с дорожки деревянной на присыпанную снегом траву. На другой стороне реки прямо от берега тянулся вдаль и вглубь сад из яблонь и груш. Чураковский сад. Был, говорят, здесь после революции садовод из Ростова Чураков Леонид. Он его и посадил лет за десять. Сад плодоносить начал, а садовод заболел чем-то неизлечимым да помер. Летом весь Зарайск ходит сюда собирать яблоки и груши. Хорошо.

Дошел Николай до первого дерева, подпрыгнул, зацепился за толстую нижнюю ветку, подтянулся и сел на неё. Потом, держась за ствол, дотянулся до ветки повыше и перекинул через неё провод. Завязал на два узла. Потом из второго конца сделал петлю. Проверил. Провод на морозе легко скользил внутри связанного кольца. Коля накинул петлю на шею. Сказал: «Прости, мама. Прости, Люда». И спрыгнул с ветки.

Нашли его быстро. Машин по мосту много ходит. В милиции его легко опознали по паспорту и вызвали через посыльного мать. Никто кроме неё, отца и старшей Колиной сестры не узнал тогда о смерти Бирюкова.

Хоронили его двое. Мать с дочерью. Мама плакала. Сестра Николая тоже не сдержалась. Отец на похороны не пошел.

Свобода выбора у каждого своя.