Читать книгу: «Сказки Солнца», страница 3

***

Смотрела Ночь на Короля Солнце, что сидел в проёме окна Облачной башни.

– О чём рассказать тебе, милая ровня? – спросил он.

Задумалась Ночь, вытянув ноги свои на подушках. Выхватила она из тени нить длинную и тянула на себя, сплетая в узоры на пальцах.

– О чём ты сам бы мне рассказал, Солнце, – тихо проговорила она.

Улыбнулся широко Король Солнце. Тряхнул чёрными волосами, золотом отливающие в дневном свете.

– Расскажу я тогда о саде королевском, что когда-то рос у подножия башни моей, – начал он.

Сердечная Песнь

В далёкие и давние времена вокруг Облачной башни Короля Солнце цвёл невиданный сад. Был полон он всевозможных цветов, трав и деревьев. От часа к часу сменяли они друг друга, отцветая и зацветая вновь, а Солнечное Королевство благоухало от утра к вечеру и от вечера к утру.

И хранили тот сад певчие Птицы.

Сотворила тех Птиц Пустота с помощью Тьмы. Собрали их из отблесков в темноте Ночи, дуновений ветра и редких ещё осколков разбитых сердец, которых станет лишь больше со временем. Рассудили тогда Великие Истины, что целее будут их создания в саду Короля Солнце. Были прекрасны те Птицы до самых кончиков перьев на крыльях своих, что носили за плечами. Летали они по саду, неспособные подняться выше кромки деревьев Королевства Солнца. Полюбил Король крылатых созданий и выучил петь древние Песни. Песни, что знали лишь зачинатели миров, имя которым во все времена было Великие Истины. Следом разучили Птицы мелодии, что таились внутри них. Лились с губ их мелодии сладкой водою, рождаясь в глубине их тел, так похожих на людские, если бы не оперенье до самой груди, да длинных кистей рук и ступней ног. Кому счастливилось в ту пору увидать одного из них, что отдыхал среди цветущих ветвей деревьев сада королевского, тот не знал больше покоя. Как же мог забраться юноша так высоко? Как же не срывалась вниз девушка почти у самой макушки дерева? Пока не мазнёт по воздуху великий взмах крыльев, а тот юноша и та девушка улетят прочь – в глубину сада, лишь тогда увидевший понимает, что не люд был перед ним.

Поил Король Солнце светом своим Певчую стаю досыта и подарил каждому по серьгам, в знак признательности за покой в королевском саду и пение дивной красоты. И струились по королевскому саду Песни, полные древней магии и птичьих ритуалов. Пели Птицы для Короля в вечерний час, предрекая смену дня и приветствуя Ночь. Слушал их Король и создал Звёзд, сплетая Песни и собственные искры, а следом отправлял их на небесную гладь, что тогда ещё был черён с приходом Ночи. Так наполнилась небесная гладь первыми Звёздами и сияли они для людей, а Птицы продолжали хранить королевский сад.

Срединой сада было дерево, что раскинуло ветви над прекрасными цветами у своих корней. Сердечное Древо имя было ему. Единственным было оно среди других деревьев, кого сам Король Солнце нарёк именем, когда привёл за собою жизнь в этот мир. Долго он растил его на радость всего Подсолнечного мира и венчало оно собою королевский сад. Дарило то Древо любовь созданиям Солнца и всем живым существам. После буйного цвета весны на ветвях Древа росли плоды полных жизни Сердец. Сочной мякоти они полнились и бились дурманящей музыкой, оттеняя птичьи песни. Теми сладостными звуками, что были не знакомы Птицам, созданным Тьмой и Пустотой.

Очарованная биением плодов, не решалась стая садиться на ветви того дерева. Не решалась даже подлететь к нему, лишь склоняя набок головы в своём пении. Слушали Птицы биение на восторженном расстоянии. Так научились они песням, сплетяющимся с сердечной любовью.

Мать их Пустота приходила с топей да болот и просила Короля Солнце позаботиться о детях её. Опасалась она чарующего биения сердечных плодов и того, что потеряют рассудок Певчие Птицы от музыки любви. Музыки, что не знакома тем крупицам, из которых сложились их птичьи тела. Музыки желанной, но недоступной для них. Король Солнце лишь смеялся на всё, говоря, что много столетий в его королевском саду царит покой и ничто его не нарушит.

– Прислушайся ко мне, милый ровня, – качала головой Пустота. – Знаю я детей своих, как ты знаешь каждый уголок нашего Подсолнечного мира. За веком покоя может прийти и другой – тревожный век.

Продолжал смеяться Король Солнце словам её. Был он ещё самоуверен в ту пору и думал, что лучше всех созданий знает истину, ведь, он – есть свет их мира. А уж ослушаться его и не посмеет никто.

Наблюдала Тьма за ними из теней своих и качала головой вместе с Пустотой. Не могла она выйти к ним – так и неприглашённая Королём Солнце. Когда отдавали они ему Певчую стаю, тот лишь Пустоте позволил пройти в Королевство своё. Не считался тогда Солнце с той, кто живёт в темноте, хотя вместе они собрали из двух оборотных сторон друг друга тех теней, что населяли его Королевство. Не любил Король вспоминать об этом и делал вид, что сам сотворил детей-теней. Знала Тьма то, как права Пустота. Прекрасная Певчая стая имела изъян такой же, что и все создания их мира – любопытство. То самое любопытство, которого от самого начала миров был лишён Король Солнце. И не понимал он, что даже сытые светом Птицы могли поддаться сладостному биению любви и вкусить её, не предназначенной тем, кто рождён Пустотой. Погибнет Сердечное Древо разорённое стаей, что вкусив однажды сердечной любви, будет искать её всюду и ничто боле не утолит их голода. Ничто не наполнит их существа тем же жаром, что несёт в себе Абсолютная Любовь, сокрытая в мякоти плодов того дерева.

Глух был Король Солнце ко всему, но решил в успокоение Пустоты строго настрого запретить Птицам срывать плоды Сердечного Древа. Чтобы сгладить свой же запрет, одарил он стаю королевскими перстнями, что украсили их длинные белые пальцы.

Шли за Ночью дни. Всё чаще Птичья стая собиралась вокруг дерева, подпевая биению плодов, ароматно дурманящих неизведанным. Всё ближе и ближе подлетали они к нему. Струились вокруг мерного сердечного стука голоса их, обволакивая и проникая внутрь. Там перемешивались они друг с другом и становились Сердечной Песнью. А Король Солнце дивился той песне, отвергая беспокойство оруженосцев своих – Хмурого Вечера и Бодрого Утра. Те видели, как коротко задевали спелые плоды пальцами своими Птицы. Нерешительно они ласкали их, не прекращая свою дивную Песнь, пока Король был поглощён делами своими.

– Ваша Светлость, – боязливо говорил молодой Утро. – Стая твоя облюбовала Сердечное Древо не только из-за его красоты!

Никого не слушал Король Солнце, смеясь над каждым, кто говорил о стае. Знал Король, что не тронут они сладостных плодов, ведь, он запретил, а слово его – выше любых желаний. Вечно будет слушать Король Песни Птичьей стаи. Вечно будет разливать любовь из сока Сердечных плодов по Подсолнечному миру. Вечно будет стоять его королевский сад.

Но в час Ночи далёкой от любого нынешнего дня упал один из Сердечных плодов на землю и покатился в садовые травы. Открыл глаза один из Птиц, вынырнув из под мягкого крыла своего брата. Услышал он дурманящее биение рядом с ними и спустился с деревьев вниз – в траву, где лежало вожделенное Сердце. Трепетало восторогом дыхание Птицы, когда коснулись пальцы его горячей плоти плода. Дрожа всем телом своим птичьим, поднёс он к лицу опавшее Сердце и вдохнул его аромат – горько-сладкую смесь с терпкими травяными оттенками, и ноздри его расширились в блаженстве. Позвал Птица своих братьев и сестёр, но так, что услышать его могла лишь стая, а Король Солнце продолжал дремать в своей Облачной башне, как и его Оруженосцы.

Спустилась вниз сонная Птичья стая, клокоча и недовольно потягивая крылами. Окружили они брата своего и все как один смотрели темневшими глазами на Сердечный плод в руках его.

– Ты сорвал его, брат наш? – опасливо спросила одна из сестёр.

– Нет, милая сестра, – отвечал ей Птица с Сердцем в руках. – Оно упало прямо к нашим деревьям.

– Значит, и указ Короля не нарушен? – спросил другой птичий брат.

– Не нарушен, милый брат, – кивал Птица, сжимая Сердце в пальцах.

И дрожащими от вожделения руками разломила стая Сердечный плод. И каждая Птица вкушала свой кусочек Сердца, прикрывая ресницами глаза от нестерпимого удовольствия. Раскалённым железом обжигали птичьи горла мякоть и сок, наполняя Птиц небывалыми силами. Поняли Птицы, что могут взмыть в самую высь небесной глади – поприветствовать Звёзды, долететь до далёких топей да болот и обнять свою мать Пустоту, призвать Тьму наконец, что не приходила в Королевство Солнца.

Из глубины теней смотрела Тьма на стаю и лишь шептала:

– Что же вы наделали с собой!

День ото дня всё печальней становились Птицы в Королевском саду. Не лились уже Песни их сладостным потоком среди цветов и деревьев, а лишь тихо стелились по травам. Казался им теперь безвкусным Солнечный свет и сколько не пили они его – никак не могли насытиться. Сводил стаю с ума аромат спелых Сердечных плодов, но не падали больше на землю Сердца, как и сотни лет до этого.

– Заболели Птицы мои? – сокрушался Король Солнце, осматривая опечаленную стаю.

И заметил он, что потемнели их пальцы, одетые в королевские перстни. И пришла к Королю Пустота:

– Отдай мне детей моих, Король Солнце! – просила она. – Хочу уберечь наш мир от времён тревоги, что скоро нагрянут. Заметил ты, что пальцы их потемнели, а значит близится страшный момент!

Но всё также был глух Король Солнце, уверяя, что стая лишь чем-то больна.

– Да, больна, дорогой ровня! – говорила ему Пустота. – Она больна тем, что не может иметь! Вспомни, что созданы Птицы из осколков Сердец, разбитых от потерь и боли, от горестей и печалей. А сад твой благоухает любовью! Любовью, которой в них никогда не было!

Посмеялся над ней Король:

– Что же ты, милая ровня? – усмехался он. – Любовь и Свет мой не могут отравить их. Лишь дарить радость.

– О какой радости ты говоришь? – кричала ему Пустота. – Птицы лишь подчиняются твоим правилам да поют тебе Песни. Но внутри… Там, внутри у них бездна! И это моя бездна! И ничто, дорогой мой ровня, не способно заполнить мою бездну. Ошиблись мы с Тьмой, когда создавали их, но так прекрасны и трепетны были они… Думала я, что с тобой они не узнают о себе правды, но и здесь ошиблась. Верни мне детей моих!

Разозлился Король Солнце на дерзкие слова Пустоты и прогнал её из Королевства своего. Как смеет она говорить, что Свет его не способен всё исцелить и наполнить? А Тьма больше не смотрела из своих теней.

И той Ночью, что пришла следом за Пустотой, проснулась стая от Великого голода.

– Нам нельзя, милая семья, – говорил один из братьев. – Нельзя нарушать указ Короля.

– Но что делать, если свет ничего не оставляет внутри? – вопрошала одна из сестёр. – Как нам быть?

– Они пахнут так сладко, – вёл длинным носом другой из птичьих братьев. – И я помню их вкус!

– Все мы помним, милый брат, – говорил один из братьев. – Но как же указ…

– Наша матушка пожелала забрать нас, а он ей не позволил! – вдруг заговорила другая из сестёр.

– И что же? – спрашивали остальные наперебой. – Что же нам делать? Что же делать?

– Поедать! – тот самый птичий брат, что когда-то нашёл упавший плод, сорвал бьющееся Сердце с ветки.

Замерла стая, следя глазами, как спелый сок течёт по его рукам, окрашивая их темнотой. Брат их поднял плод над головой, раскрыл полный острых зубов рот и поймал сладкую каплю языком, издав полный удовольствия клёкот.

И кинулась стая к Сердечному Древу. Стала срывать плоды, рвать их плоть зубами и поедать, поедать, поедать, пока все ветви не опустели. Руки и губы их были черны от сока, глаза горели огнём Сердечной любви. Утирали они пальцами рты, понимая, что всё ещё голодны. Так вкусна была Сердечная плоть, так сладка была неведомая Любовь.

– Ещё! – кричали птичьи братья.

– Ещё! – отзывались им сёстры.

Покинула стая королевский сад. Поднялись они в небесную гладь и смотрели на спящий Подсолнечный мир. Чуяли аромат Сердечных плодов, но было Древо пустым.

– Где? – кричала Птичья стая. – Где же? Где?

И поняли Птицы, что в людской груди хранятся Сердечные плоды. Те же жаркие, полные Любви Сердца. Их лишь нужно сорвать – вырвать из под ветвей рёбер, и вкушать, наслаждаясь каждой каплей.

Спустились они в деревню ближнюю, что спала тихим сном своим, и запели новую Песнь. Голодную Песнь, что рвалась из них жаждой к Сердечной Любви.

Те, кто слышат нас

Те, кто узнает нас

Те полюбят нас

И всего себя

Все они

Все они

Отдадут нам

Все они

Все они

И умрут за нас

Все они

Все они

Просыпались люди от чарующих голосов, корчась от невыносимой пытки. Выбегали они на улицы, раздирая свою грудь и отдавая Сердца. Вкус тех Сердец был горек от боли и ужаса, но приятен, что и плоды Сердечного Древа.

Затихла Птичья Песнь. Опустела от жизни деревня. Устлана была вся земля телами с проломленными грудными клетками и лица их были полны безумного страха. Утолила голод свой стая, но ужаснулась тому, что натворила.

И пришли к ним Тьма и Пустота, обняли и заговорили так, словно баюкали колыбель:

– Вам нельзя возвращаться назад, дети. Король Солнце не знает пощады, а простить ваши деяния сможет не каждый. Быть может однажды всё изменится. Но не сейчас.

– Что же делать нам? Как нам быть? – плакали Птицы.

Укрыла Пустота стаю одеждами своими.

– Не вернётесь вы больше в Королевский сад, – говорила она им. – Отныне будете вы жить в чаще Старого Леса.

Гладила Пустота их почерневшие от крови руки.

– И только те, кто заблудится в том Лесу, будут слышать Песни ваши, – продолжала она. – А я постараюсь сделать так, чтобы Король Солнце никогда не нашёл вас.

– А он будет искать, – кивала Тьма.

Посмотрела Пустота на ровню свою Тьму, утирая серебристые нити слёз из белезны глаз.

– Но я прошу вас, дети мои, – вновь обратилась она к Птицам. – Запомните то, что сотворили. Оглянитесь ещё раз и не дайте случиться этому снова!

Плакали Птицы и клекотали под руками Тьмы, коих было великое множество.

– Обещаем, мать-Пустота! – и срывались их прекрасные голоса к тускневшей заревом небесной глади. – Обещаем!

– Нам пора, – торопила Тьма. – Он проснётся вот-вот! Тогда никто и ничто не укроется от света глаз его.

Поднялись к небу Тьма и Пустота, увлекая за собой Птичью стаю. И полетели к самой кромке Подсолнечного мира, где за Великим морем был остров, в чьём сердце покоился Старый Лес. Там укрыли они в тёмной чаще Птиц. На прощание кинула Пустота на верхушки деревьев свой плащ, стерев для любого взгляда всё живое в Древнем Лесу.

Тем же утром нашёл Король Солнце пустым Сердечное Древо, а Птичья стая исчезла из сада. Кинулся он на поиски. Жёг земли жарким светом и метался во все стороны Подсолнечного мира, но нигде их не было и никто их не видел.

– Предупреждали тебя, господин, – говорили ему оруженосцы. – Но ты никого не слушал!

– Они предали меня! – лишь кричал Король. – Как посмели они предать меня!

Вздыхали Оруженосцы, опуская головы. Не рассказали они об исчезнувшей за ночь деревне и о том, что Пустота потеряла свой плащ. Знали, что обеспокоен Король Солнце не самим проступком Птичьей стаи, а тем, что он потерял. Знали они, что с этих пор нелегко будет Королю. Погибло к утру Сердечное Древо, не в силах боле плодоносить, а без него в мире станет меньше Любви. А что есть Свет, если не Сердечная Любовь?

***

– Что же такое Любовь Сердечная? – доплетала узоры свои Ночь.

Замолчал Король Солнце и долго смотрел вдаль за своим окном.

– Скоро время твоё настаёт, ровня, – оглянулся он к ней. – Не отложим ли мы до следующего раза мой рассказ?

Встала Ночь, потянувшись вся. Уложила она плетение по карманам и скользнула в окно.

– Приду я прямо с рассветом твоим, ровня, – улыбалась она Королю Солнце, держась рукой своей длинной за проём окна. – Не потревожу тебя?

– Буду ждать тебя, милая ровня, – отвечал он ей.

Ушла Ночь, а в покои Короля принесли лунной воды и свежих цветов.

– Желаете ли ещё чего-нибудь, господин? – поклонился Вечер, а за ним и Утро.

– Где же письма мои? – улыбкой светились губы Короля.

Переглянулись оруженосцы встревожено.

– Не волнуйтесь, друзья мои, – заверил их Король Солнце. – Хочу лишь посмотреть на них.

– Заперты в вашем столе, ваша Светлость, – вновь поклонился Вечер.

– Благодарю, – кивнул Солнце.

Заплели ему слуги волосы в косы, омыв их цветочной и лунной водою. Блестели они чёрным золотом в сумерках. Достал Король Солнце письма и читал их до самого утра, глазом одним смотря на Подсолнечный мир Луною. А как близится стал рассвет, расплели косы королевские слуги, принесли сладкой воды в покои и оставили его одного.

– Какие бы ты видел сны, Солнце? – зашла в покои Ночь, когда спал плащ её с Подсолнечного мира.

– У тебе надобно спросить об этом, ровня, – усмехнулся в ответ ей Король.

– Хочешь, сплету для тебя сновидение? – и вытянула Ночь новую нитку из тени его покоев.

– Когда-нибудь потом, милая Ночь, – покачал головой Король Солнце. – Пей воды, а я расскажу тебе о том, какая она – Любовь Сердечная.

Сердце Колдуна

Ярко сияли Звёзды на небесной глади с тех самых пор, как отправлял их туда Король Солнце одну за одной. С любопытством смотрели маленькие огоньки света на земных созданий сверху вниз. Немногие знали, как Звёзды выглядят вблизи, ведь, мало кому выпадала великая удача встретиться с ними. И ещё реже обещал кому-либо Звезду Король Солнце – сияющую спутницу на всю короткую людскую жизнь.

Там, в небе, пели Звёзды песни свои, танцевали танцы свои и разглядывали такие далёкие от них земли таких далёких от них созданий. Они спускали ноги вниз, подобно их солнечному Отцу, что любил сидеть в окне своей Облачной башни. Перебирали они ступнями в косматом ветре и долго-долго смотрели вниз. Кто-то разглядывал людей, чьи жизни были наполнены суматохой, такой не похожей на звёздные жизни. А кто-то ждал того самого, ту самую, обещанную им Королём Солнце.

Находили своих обещанных зоркие звёздные глаза в городах и посёлках, в чаще лесов и на кораблях посреди Великого моря. И разгоралось сильнее пламя в звёздной груди.

Вот они. Вот они! Те, кто ждёт их с самого появления на Свет. Те, кто способен прикоснуться к ним и не сгореть заживо. Те, кто подарят Звезде людскую жизнь, а Звезда им – желанное счастье. Сызмальства все создания Подсолнечного мира задирали головы к небу, выискивая падающую Звезду, направляющуюся к своему обещанному. Пока рассекают искры её небосвод надвое, есть лишь короткий миг для желания. Для того, чтобы загадать и себе немного счастья. Крупицу счастья. И, возможно, приземлится жаркая искра в ладони загадавшего и согреет его своим теплом. А Звезда встретится с тем, кто был обещан с самого первого мгновения создания ей.

Так и жили они, сменяя друг друга на небесной глади. Но настал тот миг, когда перестали приходить к ним новые сёстры и братья. Волновались они, но даже Отец вдруг сделался молчалив. Когда-то их уже срывали с неба. Когда-то жгли они огнём за Отца своего. Но уже так давно воцарился покой. Были так далеки Звёзды от земель под ними и так мало знали о тех созданиях, что не сразу заметили как изменился Подсолнечный мир. Не заметили они и того, как померкло Солнце неисчислимые дни назад.

И одна из оставшихся звёздных сестёр и братьев полетела к земле, разгораясь от мысли, что скоро встретится с тем, кого она так долго оберегала взглядом своим. Падала вниз Звезда, не зная, что поглотил земли Чёрный дым, а Отец её исчез в темноте своих Облачных покоев. Не знала она и про погибшего в пасти неведомого чудища обещанного, когда ей ступила на землю. Так и стояла она посреди тёмного леса, прижимая к груди нагой руки, где за прутьями рёбер гас её звёздный огонь. И никто не вышел навстречу ей, никто не обнял её и не разделил с ней короткую людскую жизнь – то самое счастье, сокрытое внутри пылающего сердца её. И поняла Звезда, что погибнет в этом лесу, как погиб обещанный ей.

Скрипели ветви древних деревьев в темноте лесной чащи и влажные травы ломались под чьими-то шагами. Испугалась Звезда. Спряталась она в густых хвойных лапах. Сладко-горький запах леса – незнакомый и от того опасный – бил ей в ноздри. Босые ступни её утопали во влажных мхах, а волосы путались в мягких иглах ветвей. Но вдруг озарило пламя огня поляну, где впервые ступила она на землю.

– Не прячься, – затянутая в тёмный плащ фигура обратилась к ней голосом, так похожим на голоса её старших братьев. – Прошу тебя, Звёздная госпожа, не бойся меня! Я – Колдун этого Леса.

И скинул он капюшон, показав лицо своё, где большие серо-синие глаза с отражением пламени в них смотрели прямо на неё, спрятанную в гуще ветвей.

– Не бойся меня, Звёздная госпожа! – повторил Колдун, а огонь в ладони его мерно трещал колдовством.

Вышла к нему Звезда, осторожно ступая по мягким мхам, а золотисто-огненные волосы до самых колен прикрывали тело её нагое. Смотрела она на Колдуна, прижимая ладони к груди, скрывая за ними пламя своё сердечное. В золотистых глазах её мерцало отражение огня в его руках.

– Мы слышали о таких как ты, Колдун, – звенел её голос в скрипящей тишине леса. – Мы многие годы наблюдаем за Подсолнечным миром.

Молчал Колдун, не в силах вымолвить и единого слова. Никогда он ещё в своей жизни не видел таких созданий. Мерцала в темноте Звезда и тело её, людское на первый взгляд, переливалось огненными искрами. Столько преданий слышал он о Звёздах, живущих на небесной глади, сотканных из Света Солнца и древних Песен. Столько раз представлял он, что ему – Колдуну из предгорного Леса – удастся увидеть хотя бы одну. Столько раз за свои ничтожные несколько десятилетий колдовской жизни мечтал он, что удастся заговорить с одной из них. Думал он: хватит ли для этого жизни его? Той жизни, что была на сотни длиннее людской, но навечно оставляла его в одиночестве, как и многих из колдовских братьев его. Но только не в этот самый миг. Не сейчас. Нет.

– Можешь ли ты, Колдун, отвести нас к нашему Отцу? – вновь обратилась к нему Звезда.

Всё также молчал Колдун. Слова провалились в нутро его и не мог он ничего ответить ей. Смотрела она на него пылающими глазами, сжимая розовые губы. Ждала она ответа его. Трепетало блеском пламени тело её звёздное в темноте этого погибающего мира. И дрогнуло сердце Колдуна чувством, которого не должен был никогда узнать он на своём веку.

– Солнца больше нет, Звёздная госпожа, – заговорил он быстро, вытаскивая из себя слово за словом, опасаясь остановиться и вновь потерять тонкую их нить. – Нет больше Света в этом мире. Здесь нет ничего, кроме смерти и мёртвой плоти.

Разомкнула в удивлении губы свои Звезда и огляделась.

– Но обещанный нам погиб, а мы можем лишь… – запрокинула голову к небу Звезда и в ужасе закричала.

Небо. Её родная небесная гладь! Была черна она! Лишь далёкие еле видные мерцания освещали редкие уголки. Поднимался ввысь Чёрный дым, окутывал кромку деревьев и стелился по земле, всё ближе и ближе к той поляне, на которой молодой Колдун смотрел на кричащую Звезду. Вдруг обернулся он и повёл носом, словно дикий зверь.

– Звёздная госпожа, – позвал он. – Нам нельзя оставаться здесь. Но и вы не можете войти в мой дом…

Расстегнул Колдун брошь, держащую его плащ, и протянул чёрное одеяние Звезде. Та замолкла, обратив свои мокрые от слёз глаза к нему.

– Возьми мой плащ, госпожа, – шагнул к ней Колдун. – Заговорен он учителем моим от бед и чужих глаз. Пока ты в этом плаще – никто не тронет тебя.

Медлила Звезда и капали слёзы на её нагую грудь.

– Но ты, – склонила она голову набок, вглядываясь в Колдуна, будто видна ей каждая деталь души его и сердца. – Как же ты? Если грозит тебе опасность, а мы и так обречены…

Взмахнул плащом Колдун, заворачивая в него мерцающее тело Звезды и щёлкая брошью, скрепил тяжёлые одежды на её плечах.

– Я Колдун, Звёздная госпожа, – улыбнулся он. – И мой долг – сохранить свет, пока он ещё есть.

Дрожали пальцы его, чуть коснувшись пылающей кожи Звезды. В мгновение покрылись они волдырями. Отдёрнул он руку и сжал в кулак, скрывая обжигающую боль.

– Прости нас, – хотела Звезда было взять его за руку, но остановилась. – Нас может касаться лишь Обещанный. Другим же мы – лишь раскалённый уголь.

Замер Колдун, вглядываясь в её золотые глаза. Поднимался по руке огонь от обожжённых пальцев, пробирался по плечам его, а затем нырнул внутрь – в грудину, где билось сердце. Там, в глубине бегущего сердца, пламя сплелось с тем чувством, толкнувшимся мгновения ранее, и расцвело сильнейшим жаром. Жар заполнил Колдуна как сосуд, готовый вот-вот выплеснуться наружу, сжигая всё и вся. Жар кипел в груди его раскалённым железом. Не выдержал Колдун и прижал руки к сердцу, вновь шагнув к Звезде ближе. И вот уже чувствовал он дыхание её на лице своём, а темнота вокруг них рассеялась множеством пылающих искр.

– Ты умрёшь, Колдун, – обронила огненную слезу Звезда. – Не подходи ближе. Нет.

А Колдун уже тянул руки к ней, но так и не решаясь обнять и прижать её к себе. Ещё маленьким мальчиком мечтая увидеть Звёзды, не мог он и подумать о том, как дрогнет сердце его невиданным жаром. И став учеником Лесного Колдуна, хранил он мечту об одной единственной встрече. Но никогда не думал, что этот проклятый жар может с ним случиться. Нет, никогда! Отказываясь от всего, что подарено люду – от любви, от семьи и от выбора, он без оглядки отдал себя колдовскому братству. Ведь, Сердце его не должно было любить. Никогда. Никогда! Пока в последние дни этого мира на землю не ступила она, обещанная другому. И все его клятвенные «никогда» сгорели под робким шагом её нагой ступни по лесному мху.

– Я должен, – зашептал Колдун. – Должен… Должен!

И смотрела Звезда в его серо-синие глаза, роняя слёзы на чёрные колдовские одежды. Там, внутри её пламенного тела зацвело что-то такое, чего она никогда не знала. Вся обещанная судьба её померкла в этом Лесу с последним вздохом того, другого, незнакомого, кто так и не вышел навстречу ей. Но загорелось иное. Сильное. Непонятное. Глубокое. И пальцы её дрожали в мгновении от Колдуна, замершего пред ней в той же нерешительности. И не хотелось ей погибать. Не хотелось гаснуть среди черноты земного Леса. Хотелось ей другую судьбу. Хотелось докричаться до Солнечного Отца. Вымолить у него этот шанс, что не сводил с неё своих невозможных серо-синих глаз, так похожих на родную ей небесную гладь.

Стояли бы они так вечность, не решаясь коснуться друг друга. Она – в страхе сжечь его. Он – что её некому будет спасти. Но Лес вокруг них шевелился чёрным дымом, знаменуя свою близость.

– Должен! – повторил Колдун и развернулся к темноте, пряча Звезду за своей спиной.

И услышала она песню на языке Отца её, что запел Колдун вполголоса. И голос его нарастал, когда из воздуха выхватил он чёрный посох и ударил им о землю.

Поднялся со всех сторон ветер и раздался страшный гул.

– Держись за меня, Звёздная госпожа, – обернулся к Звезде Колдун. – Это лишь на миг. Поверь! Ничего не случится!

Разомкнули деревья ряды свои и вышло из чёрного дыма чудище. Из пасти его голодной лилась чёрная мертвечина и раздавался рык множества голосов, а от тяжести бесчисленных лап дрожал лес. И лишь ветер, поднятый песней Колдуна, не давал чудищу приблизиться к Звезде.

– Отец наш, что это?! – ужаснулась Звезда и отступила назад.

Но Колдун схватил её за руку и ветер закрутил их в воздухе. Через миг стих ветер, а Колдун отпрянул от Звезды и зашептал над ладонью своею заклинания. Медленно срасталась под колдовским шёпотом на руке его кожа, лопнувшая от жара.

– Где мы? – огляделась Звезда.

Стоял перед ними дом из дерева и камня, а над лесом возвышались горы. Вокруг всё так же густели сумерки, но то чудище было уже где-то далеко.

– Это дом мой, Звёздная госпожа, – не мог отдышаться от боли Колдун. – Здесь я надеюсь найти твоё спасение.

Вновь склонила голову набок Звезда, разглядывая всё его колдовское существо. Золотистые брови её изогнулись в непонимании и спросила она:

– Мы погибнем, Колдун, так суждено. Чем же нам можно помочь?

Подошёл к ней Колдун, сжимая раненую ладонь свою, но пытаясь улыбаться:

– Колдовские книги так стары и в них может храниться ответ, – говорил он, чуть морщась от боли.

– Но Отец наш… – шагнула ближе Звезда. – Ты сказал, его больше нет. Мы не можем сиять без него.

Дрогнули уголки губ Колдуна, но он продолжал держать улыбку. Сердце его гналось вперёд – за ней, к ней, ближе, но боль от ожёга напоминала об опасности этой близости.

– Я могу ошибаться, Звёздная госпожа, – заговорил Колдун, облизывая пересохшие в нетерпении губы. – Король Солнце вероятно уснул каким-то невозможным сном и никто его не может разбудить иль найти. А в книгах моих может не быть никакого ответа, – сбивалось дыхание его, ведь, всё ещё натягивалась кожа на горелое мясо его ладони. – Но разве я могу упустить даже малейшую возможность спасти тебя, Звёздная госпожа?

Молчала Звезда, продолжая вглядываться в намерения Колдуна. Тот же робел, не решаясь сказать что-либо ещё. Не решаясь двинуться с места, лишь сжимая зубы, сдерживая боль срастающейся плоти. Окружали их сумерки, обнимая, притягивая друг к другу. Тянули за полы одежд ближе и ближе.

– Я не в праве впустить тебя в дом, Звёздная госпожа, – вновь первым заговорил Колдун. – Наши обычаи запрещают делить кров с созданиями Света.

– Потому что мы обещаны другому? – всё также не отрываясь смотрела на него Звезда.

– Да, госпожа, – кивнул он. – Но пойдёмте за мной!

И направился он к дому своему, вновь выхватив из сумерек чёрный посох. Ударяя им о землю шептал он что-то. И увидела Звезда, как открылись двери колдовского обиталища и от туда неспешно вышагивали вышитые гладью колдовских символов подушки. Спускались они по деревянной лестнице и следовали за ними. Колдун завёл Звезду на задний двор, спрятанный под тяжёлыми ветвями сосен. Подушки укладывались в траву, а шёпот заклинаний выпустил в воздух огоньки, повисшие среди хвои сияющими шишками.

– Здесь больше заклятий, чем в самом доме, – обернулся к Звезде Колдун. – Здесь ты будешь в безопасности какое-то время, Звёздная госпожа.

Сбилось дыхание его от внезапной близости к ней. Снова.

– Ты явно голодна, находясь на земле, – заторопился он и исчез в сумерках.

Села Звезда на мягкие подушки, погладив их шелковистую вышивку. Мерцали над головой огоньки-шишки, словно братья и сёстры её напоминали о себе. Но не было здесь видно неба и Звезда закуталась в плащ, роняя слёзы.

– Ох, госпожа, нет, не плачьте! – возник перед ней Колдун с подносом, уставленным маленькими цветными чашками и большим расписным заварным чайником.

За ним медленно переваливаясь с ножки на ножку шёл низкий, круглый стол. Он встал у ног Колдуна, покачнувшись и будто вздохнув от усталости. Колдун же в пару мгновений расставил все чашки и разливал ароматный чай из трав его Леса.