Читать книгу: «Отец моего парня. Его одержимость – я!», страница 2

Глава 2

Двадцать лет назад

Она вошла в комнату, тихо закрыла за собой дверь. Думала, я не замечу, как дрожат её пальцы. Думала, не увижу, как покраснели её глаза.

Чёрт. Она всегда так делала. Пряталась. Уходила в себя. Но от меня-то куда спрячешься? Я знал её. Знал до мелочей. Её привычки, её слабости, её страхи.

– Артём… – её голос был тихий, срывался на полуслове. Она посмотрела на меня так, будто я мог её спасти.

И я сразу понял: что-то случилось. Она подошла ближе.

Пальцы теребили край юбки, ногти уже почти разодрали шов. Она села на диван напротив, уставилась в пол. Не сразу заговорила.

– Он что-то понял, – выдохнула она, глядя куда-то мимо.

Я напрягся.

– Кто?

– Вадим, – Оля подняла на меня взгляд. В её глазах был страх. Настоящий. Чёртов, липкий страх. – Он… Он смотрит на меня так, как будто знает. Как будто видит всё.

Я сжал кулак. Так сильно, что костяшки побелели.

– Что он сделал? – спросил я резко.

– Пока ничего, – она быстро замотала головой. Волосы растрепались, упали ей на лицо. – Но он другой. Слишком тихий. Слишком спокойный. И это… хуже, чем если бы он орал.

Она потёрла виски, как будто это могло снять напряжение. Но я видел: ей страшно. Она боялась его.

Меня это взбесило. Взбесило, что не дает влезть, не дает раздавить этого урода.

Я встал. Дыхание сбивалось. Злость внутри начинала подниматься волной. Этот Вадим. Этот сукин сын. Что он с ней делает?

– Почему ты до сих пор с ним? – бросил я, обернувшись к ней. Голос был резким, отрывистым. – Почему ты ещё не ушла, Оля?

Она подняла на меня глаза. Красные. Уставшие. Чёрт, она выглядела так, будто не спала неделю.

– Артём… – она начала, но я её перебил.

– Нет, Оля, не "Артём"! Ты должна быть со мной. Ты уже давно моя. Давно. Ты знаешь это. Так какого хуя ты всё ещё там?

Я подошёл к ней ближе. Наклонился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Она отвела взгляд, а я схватил её за подбородок и заставил посмотреть на меня.

– Смотри на меня, – резко сказал я. – Скажи мне, зачем ты это терпишь. Ты боишься его? Ты серьёзно боишься этого ублюдка? Так я все порешаю…только скажи мне «да».

Она оттолкнула мою руку. Впервые. Удивительно, как у неё хватило на это смелости.

– Ты не понимаешь, – выдохнула она. – Ты не понимаешь, Артём. Он может…

– Что? – я перебил её, а потом с сарказмом бросил: – Убить тебя? Да он трусливая мразь!

Оля вздрогнула. Я сразу пожалел о своих словах, но назад их уже не вернуть.

Молчание. Она сжалась. Я видел, как она закрылась. Она сидела, обхватив себя за плечи, будто пыталась защититься от чего-то, чего я не мог видеть.

– Ты не знаешь его, – сказала она наконец, глядя в пол. – Когда он молчит, это хуже, чем крики. Хуже, чем его удары. Он… Он будто копит что-то внутри.

Её голос дрожал. Она начала плакать. Тихо, почти незаметно. Слёзы стекали по её лицу, но она даже не вытирала их.

Я не выдержал. Наклонился к ней, взял её за плечи.

– Хватит, – сказал я. – Хватит. Слышишь? Ты больше не будешь так жить. Всё, Оля. Всё. Ты уходишь от него. Мудак…если он еще и бьет тебя я ему яйца выдеру.

Она посмотрела на меня. В её взгляде было что-то, что я ненавидел. Слабость. Эта чёртова слабость.

– Я не могу, – прошептала она. – Он меня не отпустит.

И вот тогда меня реально накрыло. Я сорвался.

– Не отпустит? – повторил я, уже почти крича. – Да кто он такой, чтобы тебя не отпускать? Ты боишься его? Так бойся! Но больше, чем его, ты должна бояться меня, Оля. Слышишь? Меня. Потому что я заебался это терпеть…думать как он тебя трахает.

Она отшатнулась. Её глаза округлились. Но я не мог остановиться.

– Ты моя. Ты уже давно моя. И ты не останешься с ним. Хватит. Слышишь? Хватит играть в эту хуйню. Ты забираешь свои вещи и уходишь. Всё. Точка.

Оля снова заплакала. Я сжал зубы, развернулся, чтобы не смотреть на неё. Мне надо было выдохнуть. Успокоиться.

Но вместо этого я сказал:

– Я не отдам тебя ему. Даже если мне придётся убить его.

Она замерла. Я слышал, как она встала. Её голос был тихим, но твёрдым.

– Ты не понимаешь, – повторила она. – Это не так просто, как тебе кажется, Артём.

Я обернулся к ней.

– Все…Давай. Вали к нему! Мне надоело! Не приходи больше! Все! Конец! Хватит!

Ушла… А я все руки до мяса о стены разбил, напился в хлам. Лежал и выл на полу.

***

Ночь.

Долбаная ночь. Я уже сидел, уставившись в стену, курил одну сигарету за другой, пока не задохнулся бы в этом смраде. Рабочий день закончился, мысли в голове метались, как крысы в подвале, а меня трясло. Всё из-за неё.

И тут… стук в дверь.

Я открыл и увидел её. Она стояла в темноте, плечи ссутулены, волосы растрепаны. Глаза покрасневшие, как у ребёнка, который захлёбывался в истерике.

– Оля… Нахрена ты пришла?, – сказал я, глядя на неё. Мой голос был холодным. Усталым. Я уже знал, зачем она здесь.

Она не ответила. Только шагнула внутрь, прошла мимо меня. И тогда я заметил, как её руки дрожат. Как она сжимает пальцы, будто пытается удержать себя от того, чтобы не рухнуть прямо на пол.

Дверь захлопнулась.

– Что на этот раз?

Я говорил грубо. Потому что по-другому с ней нельзя было. Не с ней. Не в такие моменты.

– Опять трахаться? – я взял сигарету изо рта, выдохнул дым ей в лицо. – Почему ты снова здесь?

Она не ответила. Только посмотрела на меня. В этом взгляде было всё: страх, отчаяние, ненависть к самой себе.

– Говори! – я повысил голос, шагнул ближе.

– Он… он сказал, что убьёт меня, – выдавила она, срываясь. – Я не знаю, что делать. Я не могу… больше не могу, Артём.

Её голос дрожал. Она схватилась за руки, стискивая пальцы так, что костяшки побелели.

Чёрт. Это взбесило меня.

– Хватит ныть!

Я сорвался.

– Ты задолбала бегать от него ко мне. Хочешь, чтобы я всё за тебя решил? Хочешь, чтобы я пришёл, выбил ему мозги и всё? Скажи, Оля! Скажи, какого хуя ты снова здесь?!

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Её губы дрожали. Она пыталась сказать что-то, но не могла.

И это добило меня.

Я схватил её за плечи, грубо, жёстко. Я сжал их так, что она вскрикнула.

– Ты должна была решать свои проблемы, а не бежать сюда! Ты слышишь меня? Хватит быть лохушкой. Хватит, Оля! Реши уже!

Она зарыдала.

Тихо, но так пронзительно, что я почти почувствовал боль в груди. Её слёзы стекали по щекам, её тело содрогалось.

Я отпустил её.

Сделал шаг назад. Руки горели, как будто я обжёгся.

Она рухнула на пол, обхватила себя руками и заплакала.

– Я больше не могу, – шептала она. – Не могу, Артём. Я боюсь его. Я боюсь всего…

Я стоял, смотрел на неё. Она была такая маленькая, такая хрупкая, такая… моя. Да, моя. Я это знал. Она это знала. Но чёрт побери, я не мог этого выносить.

Я сделал шаг к ней. Потом ещё один. И наклонился, чтобы поднять её. Мои руки дрожали. Это бесило.

Я поднял её на ноги. Она не сопротивлялась. Просто стояла, опустив голову, как сломанная кукла.

И тут я сорвался. Я притянул её к себе.

Грубо. Резко.

Мои руки обвили её талию, мои пальцы впились в её спину. Её тело было горячим, словно у неё лихорадка. Я чувствовал её дыхание, её сердцебиение.

– Ты моя, – прошептал я, склонившись к её уху. – Ты понимаешь это? Ты моя, Оля. Уходи от него… я ему не отдам тебя. Все. Ты со мной!

Она не ответила. Но её руки поднялись, обвили мою шею. Она вцепилась в меня так, будто я был её последней надеждой.

И всё внутри меня взорвалось.

Поцелуй.

Голодный. Дикий.

Её губы были тёплыми, мягкими, но я целовал её так, будто хотел забрать всё, что у неё есть. Она ответила мне. Резко. Нервно. Как будто боялась, что это её последний шанс. Мои руки скользнули по её спине, притянули её ближе. Я чувствовал, как её тело дрожит. Чувствовал её запах, её тепло. Раздирал на ней одежду, нижнее белье. Опрокинул на постель животом и грубо взял. Мы стонали и двигались как обезумевшие животные. Потные, охреневшие от страсти, боли, одержимости.

Мы больше не контролировали себя. Всё, что нас держало, исчезло. Осталась только ярость. Желание. Безумие.

Это не было любовью. Нет. Это было безумием. Её ногти впивались в мою кожу, оставляя следы. Мои руки были слишком грубыми, но я не мог остановиться.

– Ты не понимаешь, – вдруг выдохнула она мне в губы, когда мы оба лежали задыхаясь, мокрые после дикого оргазма. – Я… люблю тебя, Артём.

Я замер. Я смотрел на неё, и в голове ничего не было. Ничего, кроме её слов.

Любит. Она меня любит.

А я? Я не мог этого сказать. Просто смотрел на неё, в её глаза. Эти чёртовы глаза, которые ломали меня каждый раз.

– Я тебя не отпущу, – сказал я вместо этого. – Никогда. Ты остаешься здесь. Я сам заберу твои вещи.

– А дочь…

– И дочь твою заберем.

– Как же я люблю тебя, до безумия, Тема…мой Тема.

И в этот момент я понял: ради неё я сделаю всё.

Даже убью.

***

Дверь распахивается с грохотом. Этот звук разрывает воздух, как взрыв.

Я резко поворачиваю голову. Её рука всё ещё лежит на моей груди. А потом… я вижу его.

Вадим. Ее гребаный муж. Вышиб дверь падла.

Стоит на пороге. Лицо перекошено, глаза вытаращены, губы дрожат. В руке пистолет.

– Ебать, – вырывается у меня.

Но даже мой голос звучит неестественно, как в тумане. Всё становится медленным, как в грёбаном фильме.

Он смотрит на нас. На меня. На неё.

А в его глазах ничего. Пусто. Там нет ни боли, ни вопросов. Только одно – желание уничтожить.

Оля кричит. Она дёргается, резко вскакивает с постели. Её волосы падают на лицо, её дыхание сбивается. Она пытается что-то сказать, её губы шевелятся, но слов не слышно.

– Ты выбрала его? – его голос рвётся, глухой, жуткий. Он кричит, но этот крик больше похож на рычание. – Ты, сука, выбрала его?

Оля делает шаг вперёд. Медленно, словно хочет успокоить его, словно это хоть что-то даст.

– Вадим, подожди, я… – её голос дрожит.

Она пытается протянуть к нему руку, но в ту же секунду я вижу, как его пальцы сжимаются на курке.

Выстрел. Хлопок.

Громкий. Резкий.

Воздух разрывается на части.

Её тело.

Чёрт. Её тело дёргается назад, как будто её ударили. Взмах руками. Медленный, как в кошмаре. И она падает.

Падает, как кукла. Бессильно. Без звука. Её голова ударяется об пол, волосы рассыпаются вокруг неё.

Кровь.

Она быстро растекается по полу, будто черное пятно. Будто кошмар, который наполняет всего меня. Я смотрю на неё. На её лицо. Её глаза ещё открыты. Но она не двигается. Моё сердце останавливается. На долю секунды я перестаю дышать. Всё вокруг замирает.

"Нет."

Только это слово в голове. Громкое. Оглушительное. Нет.

Она… Мать твою. Нет. Нет…Оля…маленькая моя…нет!

Он поворачивает пистолет на меня. Я поднимаю глаза.

Он всё ещё стоит в дверях. Вадим. Её муж. Человек, который только что убил её.

Он смотрит на меня. Его рука с пистолетом медленно поднимается. Он направляет ствол мне в грудь.

И вот тут меня накрывает. Я бросаюсь на него. Рывок. Наши тела сталкиваются. Мы падаем на пол, грохочет стул, летит какой-то чёртов стол.

Мои руки вцепляются в него. Я сжимаю его за горло, давлю, толкаю. Его руки хватают меня, он пытается ударить, но я сильнее.

Пистолет. Бью его так, что он отпускает оружие, и оно отлетает куда-то в сторону.

– Ты что, блядь, сделал?! – мой голос срывается на крик. Я уже не понимаю, что говорю. Я кричу, как бешеный. – Ты что наделал, сука?!

Я снова хватаю его за горло. Сжимаю. Его лицо становится красным, он начинает хрипеть.

"Убей его," – шепчет что-то внутри меня.

Я давлю сильнее. Вижу его глаза, которые уже закатываются.

Но это не помогает. Это не убирает картинку её тела на полу. Её крови. Её глаз, которые закрылись и больше могут не открыться.

Мои руки сжимаются всё сильнее. Врывается полиция. Меня оттаскивают от него.

И я отпускаю. Резко. Как будто меня обожгло.

Вадим падает на пол. Начинает хватать ртом воздух. Его грудь поднимается, он задыхается. Но мне плевать.

Я поднимаюсь. Тяжело дышу. Смотрю на него сверху вниз.

– Ты мразь, – выдыхаю я. Голос ломается, звучит хрипло. – Ты ублюдок. Ты…сука….я тебя найду!

Он что-то пытается сказать. Но я уже не слушаю.

Я поворачиваюсь к Оле. Её тело всё ещё лежит на полу. Оно кажется таким маленьким. Хрупким. Безжизненным.

Я падаю на колени рядом с ней. Протягиваю руку. Её лицо холодное. Глаза открыты, но ничего не видят. Внутри пусто. Я не кричу. Не плачу.

Просто сижу, смотрю на неё и думаю: "Какого хера? Какого, блядь, хера я не остановил это раньше?"

И в голове только одно: я должен был её защитить.

Но я не смог. И за это я никогда себе не прощу.

Её тело на носилках.

Блядь.

Кровь продолжает стекать с её раны, но её уже некому вытирать. Я стою, как каменный, руки сжаты в кулаки, зубы скрипят так, что от этого глухого звука хочется взорваться. Два санитара торопливо выносят её из квартиры, и я вижу её лицо. Бледное. Ненормально бледное. Закрытые глаза.

Но она дышит.

Чёрт, она ещё дышит!

– Быстрее! – ору я, и мой голос звучит, как у чужого человека.

Я бегу за ними, как загнанный зверь. Смотрю на неё, на её тело, обмотанное в белую простыню. Вижу, как кровь всё равно просачивается через этот грёбаный белый цвет. Она ещё жива. Она должна быть жива!

Я хватаюсь за дверь скорой, вскакиваю внутрь, потому что не могу отпустить её. Сажусь рядом, смотрю на её лицо. Каждую секунду, будто пытаюсь выпросить её жизнь у этого сраного мира.

– Ты выживешь, – шепчу я. Голос рвётся. Внутри всё рвётся. – Ты выживешь, Оля. Слышишь меня? Ты должна.

Она не отвечает. Она даже не двигается. Кто-то что-то кричит. Это, наверное, врач, сидящий рядом с её телом. Какие-то слова, команды, звук аппарата, который пищит в ритм её дыхания.

Но я ничего не слышу. Слышу только своё сердце. Глухой стук, который отдаётся в ушах. Оно бьётся так быстро, что кажется, будто я сейчас сдохну, если она перестанет дышать.

– Держись, Оля, – говорю я. – Держись, маленькая. Ты обещала. Ты обещала быть со мной.

И тут я ловлю себя на мысли: что, если она меня не слышит? Что, если она уже ушла?

Двери распахиваются, санитары выносят её на каталке. Я иду за ними. Нет, не иду. Я лечу. Почти бегу. Говорю что-то врачам, кричу, чтобы они её спасли. Чтобы они хоть что-то сделали.

– Вытащите её! Вы должны её вытащить! – мой голос звучит как рык.

В ответ – только какие-то бессмысленные фразы. Мол, "всё сделаем", "дождитесь в приёмной". Я хватаю одного за плечо, разворачиваю его к себе.

– Если она умрёт, я тебя убью, – бросаю я, и в этих словах нет ни капли шутки.

Меня отводят в сторону. Говорят, что я мешаю. Я сижу в этой чёртовой приёмной, держусь за голову. Каждый раз, когда дверь открывается, я подрываюсь.

Проходит минута. Пять. Десять.

И вот они выходят.

– Мы сделали всё, что могли, – говорит врач. Голос усталый, пустой.

Я слышу эти слова. И не слышу одновременно.

Мир глохнет. Всё вокруг становится каким-то мутным.

– Она… – пытаюсь сказать я. – Она дышала.

– Слишком много крови потеряла…пуля задела артерию. Мы боролись за нее, но увы.

Просто эти три слова. Как нож в горло. Я смотрю на врача. Молча. Потом разворачиваюсь и иду. Нет, лечу по коридору. Врываюсь в палату.

Она лежит на кровати.

Её лицо всё ещё такое же бледное. Её волосы спутались, упали на подушку.

Я подхожу ближе. Колени подкашиваются. Я падаю на пол, сажусь рядом с кроватью. Просто смотрю на неё.

Чёрт. Она ушла.

Оля. Моя Оля. Моя маленькая Оля. Единственная женщина, которую я когда-либо любил.

Я беру её руку. Она уже холодная.

– Ты не должна была меня оставлять, – шепчу я. – Не должна.

И тут всё внутри рушится.

Вся злость, ярость – всё уходит. Остаётся только пустота.

***

Вадим сидит за решёткой.

Его лицо каменное, но мне плевать. Я смотрю на него, а в голове одно: "Мразь. Ублюдок. Сука."

Судья читает приговор. Двадцать лет. Преднамеренное убийство. Всё.

Я сижу в зале. Молча. Ровно. Не двигаюсь. Жаль смертной казни нет. Я б его сам суку казнил. Мразь…Он нас обоих убил. Сука больная!

Но внутри я киплю.

Двадцать лет? Это слишком мало.

– Этого мало, – думаю я. – Этого, сука, мало.

Я хотел убить его тогда. Хотел задушить своими руками. Мне не дали!

А потом вспомнил, что она говорила о дочке. Её ребёнок. Их ребёнок.

Её забрали. В детдом. Я пытался найти её. Перевернул весь город, но не нашёл. Документы. Архивы. Списки. Всё – пустота.

Я бью кулаком в стену. Раз за разом. Пока не трещит штукатурка. Пока мои руки не начинают опять кровоточить.

– Я найду тебя, – шепчу я, глядя на свои разбитые кулаки. – Найду. Это обещание.

Но я не нашёл. Я солгал. Сам себе и Оле. Город оказался слишком большим. А потом мне сказали, что её распределили в область. Куда? Никто не знает.

И эта мысль жрала меня изнутри.

Я не смог спасти Олю.

И не смог найти её дочь.

Чёрт, я всё проебал. Всё.

Мне очень важна ваша поддержка, ваши комментарии, ваши звездочки, библиотеки, ваша активность. Я не оставлю вас без подарков. Всем благодарна заранее. Люблю вас ОЧЕНЬ

Глава 3

Я закрыл дверь. Щелчок замка отдался в висках, будто выстрел.

Темно. Только слабый свет настольной лампы размывает тени на стенах. Я сделал несколько шагов, опустился в кресло.

Стакан с виски стоял на столе. Налил сам, когда зашёл. Не из-за привычки, а чтобы хоть как-то собраться. Но даже не прикоснулся. Не могу.

В голове – хаос. Туман. Как будто кто-то перевернул всё внутри вверх дном.

Я закрыл глаза. А она снова передо мной.

Дарья. Я провёл рукой по лицу, выдохнул. Тяжело. Медленно. И снова вдохнул, пытаясь вытолкнуть её из головы.

Но она уже там. Проклятая Дарья….Как две капли воды! Как такое может быть? Как? Я не понимаю! У меня голова разрывается мое сердце просто в ошметки все шрамы поразлазились.

Её глаза. Эти глаза. Серо-зелёные, с этой чёртовой бирюзой, которая засела в моём мозгу двадцать лет назад и не выходит. Её взгляд, когда она смотрела на меня в гостиной. Любопытный, осторожный, но цепляющий. Как будто она пыталась понять, кто я. Как будто она видела во мне что-то. Будто заметила как меня накрыло.

Она двигалась так, будто несёт в себе что-то хрупкое, что боится уронить. Но в её взгляде было что-то другое. Такое же как и у Оли…Что-то затягивающее в пропасть.

Чёрт.

Я потерял Олю двадцать лет назад. Я видел, как её тело лежало на этой грёбаной больничной койке. Я помню её последний выдох. Я помню, как её глаза закрылись, и всё вокруг стало таким же пустым, как её лицо.

Но сейчас… эта девчонка. Дарья.

Она не просто похожа.

Она – её отражение. Мои пальцы сжимаются на подлокотнике кресла так сильно, что древесина скрипит. Я смотрю в одну точку на столе, но даже её не вижу.

"Это невозможно. Оля мертва. Я видел это. Я видел её. Это невозможно.Да и…сейчас ей было бы сорок два"

И всё-таки, когда я смотрю на Дарью, внутри меня всё переворачивается. Как будто Оля вернулась. Как будто она стоит передо мной. Снова смотрит этими глазами. Снова пытается что-то сказать.

Но это не Оля.

Это её тень. Её призрак.

И почему-то этот призрак смотрел на меня так, будто уже знает, чем это закончится. Я видел, как она смотрела на Егора. Не так, как на меня. Нет. На него она смотрела мягко, как девчонка, которая впервые влюбилась. Её глаза светились, когда она слышала его голос.

Но когда она посмотрела на меня…

В её взгляде не было ни радости, ни тепла. Там была пустота. Она смотрела на меня так, как будто чувствовала угрозу. Как будто я уже начал её ломать, хотя ни слова ей не сказал.

И эта её слабость… Эта хрупкость…такая до боли знакомая.

Это не любовь. Это не желание. Это грёбаное безумие, которое просыпается в тебе и вытаскивает всё, что ты пытался похоронить. Я встал. Резко. Кресло отъехало назад, стукнувшись о стену.

– Чёрт, – выдохнул я, проводя рукой по лицу.

Мой взгляд упал на стакан виски. Я хотел схватить его, разбить об стену. Но вместо этого я просто стоял. Пустой.

"Нет. Ты не пойдёшь этим путём, Северов."

Я говорил это себе, но голос звучал глухо, как будто это не я, а кто-то другой пытается меня остановить.

"Это девчонка. Она ничего не знает. Она ничего не значит. Забудь."

Но я не мог.

Каждый раз, закрывая глаза, я снова видел её. Её лицо. Её волосы. Её проклятые глаза, которые словно спрашивали: "А что ты теперь сделаешь?"

Чёрт.

– Узнай всё про неё, девчонка Егора – сказал я в трубку. Мой голос звучал тихо, но холодно. Как лёд. – Дарья. Мне нужно всё: документы, прошлое, контакты. Чем живёт, где учится, чем дышит. Всё.

Я повесил трубку и уставился в пустую стену.

"Это не просто девчонка, Северов. Это что-то большее. Что-то, что сломает тебя. Ты знаешь это."

И всё равно я не мог остановиться. Я взял стакан со стола. Сделал глоток. Жидкость обожгла горло, но я этого почти не почувствовал.

Стакан опустел, а внутри меня всё так же горел огонь.

***

– Пап, чего хотел?

Голос Егора резко выдернул меня из мыслей.

Я поднял голову.

Он стоял в дверях, всё тот же. Спокойный, расслабленный. Как будто весь мир у его ног. Таким я его воспитал. Но сейчас он раздражал меня просто своим видом. Его наглая уверенность бесила.

– Садись, – бросил я, чуть кивая на стул напротив.

Егор нахмурился, но всё же подошёл и сел.

– Что за тон? – усмехнулся он. – Ты как будто сейчас судить меня собрался.

– Садись, – повторил я холодно.

Он закатил глаза, но подчинился. Это хорошо.

– Ну, давай. В чём я провинился? – с вызовом спросил он, откинувшись на спинку стула.

Я откинулся на кресло, глядя на него.

– Твоя девушка. Дарья. Расскажи мне о ней.

– Что?

Егор вскинул брови, глядя на меня так, будто я сказал что-то не из этого мира.

– А с чего это вдруг тебя интересует моя девушка?

– Я спросил, – жёстко ответил я. Мой голос был ровным, но в нём чувствовалась сталь. – Кто она? Фамилия? Чем занимается?

Егор усмехнулся.

– Ты серьёзно? Ты меня на допрос вызвал?

– Отвечай, – отрезал я.

Он несколько секунд смотрел на меня, а потом всё же начал говорить.

– Дарья Трофимова. Учится на педагогическом. Работает няней в детском саду. Что ещё ты хочешь знать? Какой цвет её зубной щётки?

Я не реагировал. Просто смотрел на него. Он понял, что я не шучу.

– Мы познакомились случайно, – продолжил он с раздражением. – В универе. Она сидела на ступеньках, читала какую-то книжку. Было холодно, она вся такая… – он замялся, будто подбирал слова, – …не от мира сего.

Эти слова ударили меня.

Я слышал их раньше. Слышал двадцать лет назад. "Не от мира сего." Именно так я думал об Оле, когда впервые увидел её.

Я сжал зубы.

– И что? – бросил я. – Ты решил, что она тебе подходит?

Егор напрягся.

– А что не так? Почему она тебе не нравится?

– Она не из нашего круга, Егор. Она чужая. Простая. Ты понимаешь, что рано или поздно это закончится ничем?

Он нахмурился, резко подался вперёд.

– Ты даже её не знаешь! С чего ты взял, что она не подходит?

– Я вижу, – тихо, но жёстко сказал я. Мой голос был как нож. Холодный, безапелляционный. – Это не та девушка, которая сможет быть с тобой.

Егор засмеялся.

Но смех был резким, почти издевательским.

– Господи, ты сейчас звучишь, как этот хрен из старого советского фильма. "Не ровня тебе." Может, ещё к ней домой поедешь, чтобы сам всё проверить? Так у нее нет дома она в общаге живет. Не всем повезло родиться ребенком мэра.

Я проигнорировал его сарказм.

– Ты спишь с ней? – резко спросил я.

Егор мгновенно нахмурился. Его лицо потемнело.

– А это, папа, уже не твоё дело.

– Моё, – отрезал я, подаваясь вперёд. – Если у вас там серьезно, ты должен понимать, с кем связываешься.

Он взорвался.

– А если я просто хочу быть с ней, а не обсуждать это с тобой?! Тебе-то какое дело? Ты не лезешь в мои дела, я не лезу в твои!

И тут я не выдержал.

– Какое дело?!

Я резко подался вперёд, нависая над столом.

– Она будет рядом с тобой. Значит, она часть моей жизни. А я привык знать, кто вокруг меня.

Егор замер на секунду, потом резко встал. Его лицо было закрытым, напряжённым.

– Я не собираюсь объяснять тебе всё про неё. Мне плевать, нравится она тебе или нет. Но это не твоя чёртова территория, понял?

Он ушёл, хлопнув дверью.

Этот звук ещё долго звенел у меня в голове, но я сидел, не двигаясь. Просто смотрел на стол.

На эти чёртовы фотографии, которые пришли мне по мейлу.

Дарья Трофимова. Девчонка, которая появилась в жизни Егора так внезапно, что теперь переворачивает всё моё нутро.

Я выдохнул. Глухо. Тяжело. Провёл рукой по лицу, как будто это могло убрать этот грёбаный шум в голове.

Сирота. Детдомовская.

Эти слова застряли в моей голове, как раскалённые иглы.

Я видел отчёты. Её историю. Каждую строчку, которая рассказывала о ней так, будто она всего лишь набор фактов, обрезанных и сложенных в чёртов документ.

Но в этом был весь смысл. Эта девчонка знала, что такое сука жизнь. Настоящая. Не та, где тебя качают на руках, не та, где есть тепло и поддержка. Она выжила. Она встала на ноги.

Она могла бы сломаться, могла бы растечься по этому миру, как грязь после дождя. Но нет. Она выжила. И не просто выжила. Она устроилась как могла. Не шалава какая-то…А ведь с ее красотой многое могла бы натворить. Не курит, не пьет, никакой дури…Хорошая девочка, мать вашу.

Она работает няней в детском саду. Ей плевать, что там нет больших денег. Она сидит с детьми, держит их на руках, учит их верить в себя. Дети. Чёрт. Она видит в них то, чего, видимо, у неё самой никогда не было. Тепло. Заботу.

Ей двадцать. Она сама ещё почти ребёнок.

Я вспомнил, как Егор рассказывал о ней. Как познакомился с ней. Как она сидела на этих грёбаных ступеньках с книгой в руках, с красными от мороза щеками.

Егор подсел к ней. Пытался завести разговор. Она отмахивалась. И я почти видел это перед собой: как её глаза поднимались на него с лёгким раздражением, как она прикрывала свою хрупкость холодной маской.

Но он не отступил.

Этот чертов Егор умеет добиваться того, чего хочет. Я учил его этому.

И теперь он добился её. Прогулки. Звонки. Смех. Всё это звучало в его словах, когда он говорил о ней. Егор был… увлечён.

Мне доложили, что они не трахались.

Я знал, что это раздражает моего сына. Он, видимо, привык, что всё даётся быстро, легко. Но эта девчонка не такая. Она другая. Особенная.

Я снова посмотрел на фотографии.

Дарья и Егор.

Он смотрит на неё так, будто хочет завоевать весь мир ради неё. А она… она смотрит на него иначе. С лёгкой улыбкой, с теплом. Она доверяет ему.

И это разрывало меня изнутри. Это бесило. До боли. До скрежета зубов.

Чёрт. Почему я ревную? Почему, глядя на эти фотографии, мне хочется порвать их на куски, закричать?

Она его.

А должна быть…

Я сжал зубы. Дальше этой мысли лучше не идти.

Она сломает его.

Я знаю. Я вижу это.

Она уже переворачивает его жизнь. Он думает, что справится. Думает, что она – просто ещё одна девчонка, которая украсит его дни. Но он ошибается.

Такие, как Дарья, не проходят бесследно.

Такие девчонки, как она, входят в твою жизнь, оставляют на ней шрамы и уходят.

Я знаю, потому что однажды уже прошёл через это.

Я встал. Резко.

Подошёл к столу. Схватил фотографии. Сжал их в руках, пока пальцы не начали болеть.

– Ты моя проблема, – прошептал я. – Не Егора. Моя.

Эта девчонка уже перевернула всё. И я, блядь, не знаю как с этим справиться.

Я захожу в офис и сразу чувствую, что воздух здесь сегодня вязкий, как дерьмо. Все мои люди встают, как по команде. Ни слова, ни движения. Они знают, когда я в настроении, а когда лучше даже не дышать.

Сегодня – второй вариант.

Я прохожу к своему кабинету, и каждый шаг отдаётся в моей голове, как удар. Каблуки ботинок по мрамору. Стук. Стук. Стук. Мой пиджак тяжёлым грузом висит на плечах, руки в карманах.

Они смотрят на меня. Их взгляды скользят, избегают встречаться с моими глазами. Кто-то пытается сделать вид, что работает. Кто-то застыл с телефоном в руке. Я вижу каждого из них.

И мне плевать.

Сегодня я раздавлю любого, кто встанет у меня на пути.

Секретарь бросает бумажный отчёт на стол передо мной, и я уже чувствую, что сейчас будет.

– Здесь ошибка в расчётах. Пятый квартал. – Я даже не поднимаю глаз, листаю страницы. Мой голос ровный, холодный, как лёд.

Секретарь напрягается. Он знает, что это не просто ошибка. Это его собственный апокалипсис.

– Артём Владимирович, это была техническая ошибка. Мы… э-э… уже всё исправляем.

Я медленно поднимаю голову. Его лицо красное. Лоб покрыт потом.

– Исправляете? – говорю я. Голос тихий, спокойный. – Это ты сейчас мне рассказываешь? Исправляете?

Молчание.

Я встаю. Подхожу к нему. Медленно. Ближе. Мой взгляд прожигает его насквозь, пока он пытается найти хоть какое-то объяснение.

– Послушай сюда, – говорю я, глядя прямо в его испуганные глаза. – Ты живёшь только потому, что мне сейчас некогда с тобой разбираться. Не повторяй ошибок.

Его лицо становится белее бумаги, он кивает, пятится назад.

– Вон отсюда, – бросаю я.

Он уходит. Я падаю обратно в кресло, закрываю глаза и провожу рукой по лицу.

Эта ярость внутри меня. Она уже разрывает меня изнутри. Злость на этот чёртов отчёт. На этого дебила, который всё испортил. На людей вокруг, которые думают, что я позволю им хоть раз облажаться.

Но больше всего я злюсь на себя.

Потому что где-то там, под всей этой злостью, под всем этим холодом, я снова вижу её. Её глаза. Её чёртовы глаза. Они преследуют меня.

Я закрываю глаза, но вместо тишины я снова её лицо. Красивое до боли, до слепоты. Это не только внешность. Это не только её тонкие пальцы, её тёмные волосы. Это её взгляд.

В нём что-то есть. Что-то, что разрывает меня на части.

Она слишком похожа на Олю. Слишком. Каждый её жест, каждый её взгляд отбрасывает меня назад, в прошлое. В тот момент, когда я стоял над телом Ольги и смотрел, какая она…холодная.

И теперь это чувство возвращается. Это чёртов страх.

Да, я боюсь.

Я, Артём Северов, который никогда никого не боялся, который смотрел смерти в лицо и не дрогнул, боюсь этой девчонки.

Она вытаскивает из меня то, что я похоронил глубоко под своим ледяным панцирем. Боль. Страх. Ощущение, что я снова могу что-то потерять.

Я сжимаю кулаки. Так сильно, что ногти впиваются в ладони.

"Нет," – думаю я. – "Ты не пойдёшь этим путём, Северов. Ты сам знаешь, чем это закончится." Но я уже лечу в пропасть, и она полетит со мной. Я это уже знаю.