Читать книгу: «Спросите у бабушки Сидзуки», страница 2

2

«Председатель комитета по внешним связям «Корю-кай» Ямадзаки Такэми».

Кацураги сопоставил врученную ему визитную карточку и мужчину, сидящего напротив.

Он слышал, что в преступном мире председатель комитета по внешним связям занимается переговорами во время конфликтов, поэтому был уверен, что это должен быть человек с демонической внешностью, который и плачущего ребенка заставит замолчать. Однако ему навстречу вышел мужчина в белой рубашке и блеклом галстуке. С какой стороны ни посмотри, обычный офисный сотрудник.

Ямадзаки, вероятно, привык к подобной реакции, поэтому ничуть не изменился в лице в ответ на замешательство Кацураги.

– Кацураги-сан из столичного управления полиции, верно? Думаю, обычно на тех, кого видят впервые, так пристально не смотрят.

– Ой, да, прошу прощения…

– Понимаю, что моя внешность может вызвать удивление, но выглядеть как якудза в наше время очень накладно, да и работать становится сложно, так что ничего не поделаешь. И сверху нам сказали публично не заявлять о том, кто мы, и символику носить запретили.

Несомненно, в этом была некоторая доля истины. Однако если вспомнить грозный образ Татэиси, с которым Кацураги вчера разговаривал, то все вообще встает вверх дном.

– Да и вы тоже не выглядите как следователь из Первого отдела.

К слову, встретились они в «Старбаксе» на углу улицы. Это тоже не совсем подходящее место для встречи полицейского и якудза, но им обоим это было, наоборот, на руку.

– Вы все вынюхиваете по поводу дела Кудзэ-сана… Даже специально выбрали такие обходные пути. Что вы хотите у меня узнать?

– Кому все-таки была выгодна смерть суперинтенданта Кудзэ?

Услышав этот вопрос, Ямадзаки отвел глаза.

– Это вы у меня спрашиваете?

– «Внешние связи» – это ведь не только про партнерство с другими организациями, но и про взаимоотношения с полицией, не так ли? В таком случае спросить напрямую у вас – самый быстрый способ получить информацию.

Ямадзаки некоторое время смотрел на Кацураги как на какое-то диковинное животное.

– У вашего управления ведь нет права вести расследование по этому делу?

– Нет. Это целиком и полностью мое личное расследование.

– Вы, конечно, совсем сумасшедший. Раз вы спрашиваете у меня, значит, мы тоже в числе подозреваемых? Но ведь, по словам полиции префектуры, уже решено, что это дело рук Цубакиямы-сана.

– Я никак не могу согласиться с таким выводом.

– Я сразу вам скажу, мы ничего не выигрываем от смерти Кудзэ-сана. Думаю, вы уже не раз слышали, что он хорошо понимал наше положение, а мы, в свою очередь уважали репутацию полиции префектуры. И даже повышение раскрываемости преступлений в прошлом году произошло благодаря тому, что увеличилось количество наших представительств. Одним словом, это было взаимовыгодное сотрудничество, поэтому нам не было никакого смысла это разрушать. Тем более он еще и сдерживал этого несчастного Цубакияму-сана.

– То есть инспектора Цубакияму вы, наоборот, недолюбливали?

– Ну само собой! Хотел разрушить нам всю малину. Конечно, такого человека будут ненавидеть обе стороны. Недаром говорят: кто встанет на пути у влюбленных, тот умрет под копытами лошади¹¹. Я в целом представляю, что вы там себе навыдумывали, но даже если вы решите спасать этого консервативного товарища, то не нужно утруждаться и сваливать на нас вину за убийство Кудзэ-сана… Не лезь туда, это слишком опасно, парень.

– Вы говорите от лица организации, да? А сами вы как думаете? Кудзэ Тацуя был подходящим товарищем для совместной выпивки?

– Как мое личное мнение относится к делу?

– Убийство по приказу руководства или убийство по личным мотивам – что из этого больше похоже на правду?

Ямадзаки нахмурился, как будто съел что-то горькое.

– В целом я понимаю, что вы спрашиваете. В отличие от прежних времен, сейчас даже среди молодежи мало кто хочет становиться тэпподама¹². Ладно, в любом случае вы не из наших, и, если я вам скажу, это вряд ли кому-то навредит. Как минимум среди тех, кто с ним общался по работе, нет ни одного человека, кому бы нравился Кудзэ-сан. Наверное, и в полицейских кругах то же самое. Из-за его положения об этом нельзя говорить открыто, но выпивать с Цубакиямой-саном куда приятнее. В нем нет никакой двуличности, поэтому с ним можно расслабиться.

– А с Кудзэ-саном нельзя было?

– Я вам больше скажу – ему вообще нельзя было доверять. У него были странные манеры. Он мог себе позволить, например, преподнести руководству свою подчиненную, с которой он переспал.

– Даже если не считать это подношением – общение с мужчиной такого статуса вряд ли доставит неудобства женщине.

– Не-е-ет. Мир развлечений у якудза довольно ограничен, и любовницу можно завести разве что среди хостес. Так что найти порядочную женщину – очень статусно. Этот человек хорошо понимал вкусы якудза.

– Но это нельзя назвать торговлей людьми?

– Если якудза приютят женщину и склонят ее к сексу и наркотикам, то от них уже не сбежать. Но помогать женщинам попасть в клан – до такого даже мы сами не опустимся. Так что, хоть все и понимали, что он очень полезен для нас, уважением он не пользовался.

– Вот оно как. Тогда становится понятно, почему даже среди вас есть люди, которые держались от него подальше.

– Этого я не отрицаю. Но среди нас нет того, кто убил Кудзэ-сана. Я в этом абсолютно уверен.

– Почему?

– Мы по-другому обращаемся с оружием. Насколько я знаю, он был убит с помощью пистолета Цубакиямы-сана, ведь так? Если бы убийцей был якудза, он бы не стал придумывать такой геморрой. За четыреста-пятьсот тысяч йен мы можем достать классную пушку. На нарезном оружии даже после одного выстрела остаются отметины, так что во второй раз использовать его уже нельзя. Поэтому пистолет выбрасывают в море или прячут в горах. Так гораздо проще, и, самое важное, потом никаких проблем не возникает.

В этом объяснении и правда был смысл, поэтому не поверить в слова Ямадзаки было невозможно.

Ямадзаки стал говорить на порядок тише:

– Громко не могу говорить… Мы не создаем себе лишней работы. И не оставляем никаких улик. По возможности от трупа тоже избавляемся. Так работают якудза. Так что убил Кудзэ-сана точно не якудза.

Кацураги скрестил руки на груди и задумался.

Цубакияма, который появился в комнате для допросов, выглядел еще более бесстрашно, чем во времена работы в токийском управлении, но его рубашка была вся измята. Кацураги подумал, что ему бы надо переодеться, но тут же вспомнил, что непосредственно перед переводом в полицию префектуры Цубакияма развелся, а значит, принести чистую одежду было некому.

– Слышал, что ты суешь свой нос в это дело.

Вот так резко начинать диалог, даже не поздоровавшись, – обычное дело для Цубакиямы.

– Как обычно, ведешь всякие бессмысленные расследования. Раз у тебя нет полномочий вести это дело, небось, наговорили тебе всякого?

– Ничего неприятного от Первого отдела я не слышал. Только от Татэиси-сана немного.

– Что ж, а в конце концов ко мне пришел. Что ты все-таки хочешь спросить?

– Вы правда стреляли в суперинтенданта Кудзэ?

Цубакияма немного смутился, и уголки его губ опустились вниз.

– Вот так в лоб, да? Сразу видно, как ты проводишь допросы в управлении.

– Ответьте, пожалуйста.

– Я этого не делал.

– Не могли бы вы объяснить подробнее?

– Я не знаю никаких подробностей и вообще ничего не понимаю. Пятого числа я получил оружие и отправился в засаду на место, которое было указано в сообщении о стычке. В итоге прошел целый вечер, и дело закончилось небольшой потасовкой. На следующий день в тринадцать ноль-ноль я вернул пистолет. Сразу после этого меня арестовали по подозрению в убийстве Кудзэ-сана. Я узнал, что его застрелили из пистолета, который я вернул, и пришел в полнейшее замешательство. Потому что этот пистолет пролежал двадцать четыре часа в моей кобуре.

– В это время вы из него стреляли?

– Нет! Даже предупредительных выстрелов не делал!

И это было похоже на правду, ведь на руках Цубакиямы действительно не обнаружили следов пороха.

– Если бы вы стреляли в суперинтенданта Кудзэ, то по крайней мере одна пуля бы пропала. Что-то тут не сходится.

– Это всего лишь одна пуля. Каждый человек из полицейских кругов может легко добыть ее в любое время. Ты мыслишь как сотрудник Первого отдела.

– А пистолет? Может быть, вы помните, доставали ли его из кобуры хоть на минутку?

– Не суди меня по себе, идиот! Если у тебя с собой пистолет, без необходимости не снимай пиджак! Это же я тебя этому учил! Я чувствую себя ужасно, как будто меня заставляют участвовать в каком-то дурацком шоу, но я не доставал пистолет!

– А еще вы всегда говорили, что, сидя в засаде, нужно иногда вздремнуть. Эти двадцать четыре часа вы все время бодрствовали?

– Понимаю, ты подозреваешь, что у меня вытащили пистолет, пока я спал, но рядом со мной в это время были только мои подчиненные.

– Вы доверяете им всем?

– Ты думаешь, можно заниматься такой работой, если не доверяешь своим подчиненным?

– Хорошо, я задам другой вопрос. У вас есть алиби на период предполагаемого времени смерти суперинтенданта Кудзэ – с двадцати двух ноль-ноль до полуночи?

– Могу сказать только, что время это очень неудачное. В этот период те, кого мы пасли, как раз разделились, поэтому и нам пришлось действовать поодиночке. Я был один всего около часа, но говорят, за это время можно добраться до контейнерного терминала и вернуться обратно.

– Но откуда вы могли знать, что суперинтендант Кудзэ находится в это время там?

– Это сотрудники Первого отдела, похоже, хотят услышать от меня. Но тут у меня есть что им предъявить.

– И что же?

– Когда я сижу в засаде, у меня всегда с собой телефон с функцией GPS. И данные о местонахождении телефона четко фиксируются в компьютерах главного офиса. Эти данные могут подтвердить, что во время совершения убийства я не отходил от своего поста дальше чем на десять метров.

– Вот оно как! В таком случае это подтверждает вашу невиновность, ведь так?

– Нет. Это подтверждает только то, что мой телефон находился в том месте. Короче говоря, прекрасная гипотеза Первого отдела состоит в том, что я оставил телефон там, а сам пошел на место преступления.

– Кстати, вы знали, что у суперинтенданта Кудзэ был рак?

– Ах, я узнал об этом от Первого отдела во время допроса.

– Не думаете, что это могло быть самоубийство?

Цубакияма буквально пронзил Кацураги взглядом и глубоко вздохнул.

– Жизнь так коротка, давай умрем вместе!¹³ Так можно не рвать связи с «Корю-кай» и заткнуть рот своим преследователям, унеся все секреты с собой в могилу.

– Не похоже на образ мышления полицейского.

– Да, так мыслят члены структур.

– Но каким образом он, находясь в другом месте, вытащил мой пистолет, выстрелил в себя и вернул его на место?

– Об этом я пока размышляю. Но что более важно – не знаете ли вы кого-то, кто может ненавидеть суперинтенданта Кудзэ?

– Мы не настолько близко общались, чтобы я это знал. И про всякие личные обиды тоже не имею понятия. Но те, кто продвигается вверх по службе, как правило, вместе с продвижением приобретают и недоброжелателей. Вне зависимости от своего поведения. Хотя, если бы они хотели избавиться от Кудзэ-сана, наверное, я бы получил больше голосов.

– Если говорить начистоту, критика в его адрес была сильная, но недолюбливать кого-то настолько, чтобы убить… Это, думаю, совсем другое дело.

Уголки губ Цубакиямы вдруг немного искривились.

– Ты правда не думаешь, что я убил его?

– Я рассматривал такую возможность, но, как только получил опровержение от вас, сразу отбросил эти мысли.

– Потому что я сам сказал, что не делал этого? Ты, конечно, совсем не годишься для работы следователем. Думаешь, полицейский может так легко доверять словам подозреваемого?

– Думаю, полицейский не может выполнять свою работу, если не доверяет словам бывшего начальника.

– Ну и дурак… – Пробормотав себе под нос, Цубакияма отвел глаза в сторону.

– Кто бы ни приложил к этому руку, как вы думаете, суперинтенданта Кудзэ следовало убить?

Цубакияма снова ответил Кацураги пронзительным взглядом, а когда тот не отвел глаза, тихо фыркнул. Для Кацураги, который давно его знал, было очевидно: Цубакияма так делает, когда ему хочется скрыть то, что он на самом деле думает.

– Если говорить честно, то мне бы легче работалось, если бы его вдруг не стало. И наверное, стало бы меньше ситуаций, когда мне стыдно признаться, что я следователь полиции префектуры. Да, появились бы новые проблемы, но они из разряда обычных жизненных трудностей… Но как бы то ни было, не существует таких людей, которых следовало бы убить.

– Мне стало спокойнее от этих слов.

Кацураги поднялся в знак завершения встречи.

– Наш разговор был очень полезным. До встречи.

– «До встречи»? Ты что, собираешься продолжить это расследование?

– Да, буду продолжать до тех пор, пока вы не выйдете отсюда.

– Погоди-ка. Теперь ты ответь на мой вопрос: что ты сам получишь с этого?

Кацураги загадочно взглянул на Цубакияму.

– Ну… я думал, вы это и так поняли…

– Не понял, поэтому и спрашиваю!

– Я смогу вас спасти.

– А я спрашиваю, почему ты хочешь это сделать!

– Потому что так я смогу вас отблагодарить.

На этот раз уже Цубакияма принял загадочный вид.

– Я занимался всякими бесполезными расследованиями, и только потому, что был вашим подчиненным, мне каждый месяц повышали зарплату. Было даже немного стыдно. Я всегда думал, что когда-нибудь я вас отблагодарю, но вы ушли из управления раньше, чем я успел это сделать. Это было вполне в вашем стиле. Если то, что я сейчас делаю, хоть немного поможет доказать вашу невиновность, я наконец смогу вас отблагодарить.

Цубакияма некоторое время смотрел на Кацураги, потом наконец тихо сказал:

– Ну какой же ты все-таки идиот…

За три дня выходных Кацураги выслушал довольно много упреков от других людей, а по возвращении на службу его, конечно же, ждал выговор.

– Что с тобой не так? Даже во время выходных доставляешь проблемы! У тебя есть какие-то обиды на меня или на главного следователя? Если есть претензии, то выскажи их!

Сквозь монотонный голос начальника Первого отдела Цумуры просачивалась очевидная злость.

– Я слышал, что ты целых три дня вынюхивал все в полиции префектуры Канагава. Их главный следователь уже высказал свое недовольство нашему начальнику Такарабэ.

Какое там «вынюхивал»! В полиции ему особо ничего не сказали. Но вслух говорить об этом нельзя. Было бы правильно сказать, что он и якудза допрашивал, но, если об этом сообщить, это только подольет масла в огонь.

– На самом деле я спрашивал только о том, что и так известно общественности.

– Хоть это и касается твоего бывшего начальника, для таких ситуаций есть свой протокол, и нужно все вопросы решать в переписке. Ты же не какой-то новичок, который вчера поступил на службу! Тоже мне!

Какой толк в полицейском, который ведет следствие только по переписке?

– У нас и раньше отношения с ними не были хорошими, а теперь у них есть прекрасный повод для конфликта – превышение полномочий. Да, это не общее расследование отделения, но мы допустили, чтобы наш сотрудник полез не в свое дело, и это наша общая ответственность.

– Прошу прощения, – низко поклонился Кацураги.

То, что какой-то сержант полиции преклоняет голову, ничего не значит. И если понаблюдать за выражением лица Цумуры, не говоря уже о его тоне, можно с легкостью понять, что это все делается для галочки.

– Напиши объяснительную.

Это требование лишь подтвердило вышесказанное. Если бы его действительно хотели наказать, дело бы закончилось выговором. А объяснительные своему начальнику он писал уже много раз. Это было настолько обычное дело, что на рабочем столе Кацураги даже висел ее образец.

Кацураги хотел было попрощаться, но прозвучало громкое «подожди».

– Объем объяснительной – всего лишь листок формата А4. То, что не влезет туда, я готов выслушать в устной форме.

То есть он хочет узнать все, что Кацураги удалось выяснить. Похоже, то, что он отделался одной лишь объяснительной, – своего рода манипуляция, чтобы он все рассказал.

– Что они думают по поводу этого дела?

– Большинство считают, что убийство совершил инспектор Цубакияма, так как у него были и мотив, и возможность.

– Вроде бы такое простое дело, но все проблемы из-за того, что он сам все отрицает?

– Думаю, он старается быть осторожным, так как это убийство начальника, который был действующим полицейским.

– Но ведь совсем не редкость, когда подозреваемый отрицает свою причастность к преступлению.

– Это да. Но инспектор Цубакияма все отрицает, несмотря на такое количество улик, указывающих на его вину. Если дело ведет тот, кто знает его характер, то я могу понять, почему они не могут сразу передать дело в прокуратуру.

– То есть у них есть и другие версии?

Кацураги сообщил о том, что суперинтендант Кудзэ страдал от рака.

– Хм. Самоубийство полицейского, которому нужно определиться, уйти в отставку или остаться на службе, и в этих думах он готов покончить с собой. Вполне допустимый сюжет, но даже в этом случае остается проблема с оружием.

– Да. Но Первый отдел полиции префектуры провел обыск кабинета Цубакиямы-сана. Они обыскали каждый уголок в поисках пули, но, похоже, пока так ничего и не обнаружили. А до тех пор, пока они не смогут подтвердить тот факт, что он незаконно присвоил себе пулю, прокуратура не будет возбуждать уголовное дело. Есть еще и проблема отсутствия следов пороха. А сейчас они, похоже, начали проверку конфискованного имущества.

– Хм-м-м… Интересно, что они планируют делать, если не обнаружат то, что ищут? Только лишней работы себе добавят.

Ирония Цумуры была связана со сбытом конфискованного имущества на черный рынок – темная история, о которой давно ходили слухи.

– НПА¹⁴ в этот раз тоже подключилось?

– Не только в этот раз – они постоянно все разнюхивают. Но сейчас дело особое – убийство действующего полицейского его непосредственным подчиненным. Похоже, они вместе с полицией префектуры оказывают давление на СМИ, но там все же не такие связи, чтобы они вечно скрывали эту тайну. Если дело будет заведено, сколько человек и как сильно это заденет? Беря это в расчет, ни в коем случае нельзя действовать опрометчиво.

Поэтому сейчас как раз наступил тот момент, когда нужно сократить до минимума разрушительную силу этой бомбы замедленного действия и максимально далеко эвакуироваться от эпицентра «взрыва».

Тем не менее вероятность, что «взрывная волна» дойдет до токийского управления, была довольно низкой. Этим и объяснялся спокойный тон Цумуры – как будто он радостно наблюдал за пожаром с противоположного берега. Как говорится, чужая беда – за сахар.

– Я слышал, что ты и с самим Цубакиямой-саном встречался. В каком он состоянии?

– Он выглядел как обычно.

– Я не про его вид. Я спрашиваю про твое впечатление. Как тебе показалось, это он убил или нет?

– По моему мнению, он невиновен. Причину я уже озвучил: если бы убийцей был он, ему бы не было смысла все отрицать в такой ситуации.

«Не существует таких людей, которых следовало бы убить». На самом деле, Кацураги хотел в этот момент повторить эту фразу, но он не стал. Какими бы чистосердечными ни были слова – если уши слушателя закрыты, то он услышит в них только чепуху.

– Так, ну в общих чертах я все понял. Можешь идти.

С этими словами Цумура повернулся к Кацураги спиной.

Что значит «можешь идти»? Если на этом его заставят остановиться, то все усилия этих трех дней пойдут насмарку!

– Давайте я буду отчитываться вам регулярно?

Кацураги надеялся получить в ответ молчаливое согласие на продолжение расследования, но на лице обернувшегося начальника он не увидел и тени одобрения.

– Ни в коем случае! Не забывай о том, что я сказал тебе в самом начале. Пока ты сотрудник нашего управления, все твои действия – это и наша ответственность. Если ты продолжишь расследование, в следующий раз объяснительной не отделаешься.

– Но…

– Скажу тебе хорошую поговорку: даже если не трогать созревшую хурму, она сама упадет.

Как только Кацураги вернулся на рабочее место, руководитель тут же запросил у него отчет по текущим делам. В Первом отделе каждый сотрудник вел одновременно по три дела. И вокруг все уже шептались о том, что при такой занятости он еще и в расследование полиции другой префектуры полез.

Цубакияма точно невиновен. Увидев в комнате для свиданий его глаза без тени подозрения, Кацураги в этом убедился. Об этом ему говорили интуиция детектива, привыкшего смотреть только в те глаза, которые лгут, и доверие к самому себе, очарованному внутренним стержнем начальника. Если вдруг Цубакияма окажется настоящим преступником, то в тот же момент Кацураги перестанет себе доверять.

Он во что бы то ни стало хотел снять все подозрения с Цубакиямы. Но все, что ему удалось выяснить за эти три дня, уже и так стало известно общественности, так что до того, чтобы изменить мнение полиции префектуры, было еще очень далеко.

То ли зацепок пока не хватало, то ли проницательности. Наверное, и того и другого.

В любом случае, вероятно, у него больше не получится потратить свои выходные на расследование полиции префектуры. Раз они связались с самим главным следователем, чтобы высказать свое недовольство, то, скорее всего, на месте обстановка еще более нервная. Если он снова нахально заявится туда, его, чего доброго, загонят в угол и побьют.

Это тупик.

Что же делать?

Ему нужны новые данные и проницательность…

Проницательность?

В его голове, погруженной в размышления, с этим словом был связан один образ.

Девушка с запоминающимися чистыми глазами и редкой в наши дни сдержанной добротой.

Она, конечно, не соломинка, но, раз уж он все равно тонет, возможно, уцепиться за нее – хорошая идея.

Взглянув на часы, он увидел, что до полудня еще десять минут. Во сколько же начинается обеденный перерыв в ее университете? Кацураги подумал, что не хотелось бы попасть впросак и перепутать время, но, отбросив сомнения, набрал номер телефона Коэндзи Мадоки.