Читать книгу: «Россия vs Запад: проводы любви»

Шрифт:

Посвящается моим родным
и близким

От автора

Три года назад, на фоне тревожных международных событий, как-то спонтанно родился сборник моих очерков под названием «Следы на снегу». Хотелось оставить свой хотя бы небольшой след, точнее – отклик на безудержную, скотскую травлю России Западом во главе с США. Многие читатели встретили книгу с симпатией и пониманием. Конечно, не все, были и противники. У нас ведь теперь в обществе плюрализм мнений. Кому-то нравится или безразлично, что «западные партнёры» оговаривают, шельмуют и хают Россию, но таких явное меньшинство. Мне лично это категорически не нравится, я возмущён, я протестую и свои рассуждения адресую не только единомышленникам. Хочется вызвать у всех такой же протест и такое же неприятие беззастенчивого вранья. Наша совокупная энергия должна победить Большую ложь Запада.

Как и прежде, я не собираюсь утомлять читателя назиданиями, нравоучениями и наставлениями. В этой книге собраны короткие зарисовки, отражающие живую реакцию автора на те или иные события в окружающем нас мире, который, увы, давно перестал быть патриархальным, т. е. спокойным, приятным и безопасным. «Просвещённый» Запад неуклонно деградирует, рушится традиционная мораль, её всё больше вытесняют спесь, лицемерие, завышенное самомнение, склонность к насилию, бессильная злоба, нетерпимость, клевета и беспардонное вранье. Явный упадок западной «цивилизации», во всяком случае в отношении к России, автор мог наблюдать воочию и ощущать на себе на протяжении многих лет, живя во Франции и Швейцарии.

Катализатором его порой горьких размышлений и саркастических заметок стала пагубная и необоснованная неприязнь Запада к нашей великой Родине. С подачи и под давлением США оголтелая русофобия, исчисляемая тысячью лет, превратилась сегодня в новую и опасную разновидность расизма, навязчивую идею и некий политический тренд. А моментом истины для автора этих полемических строк стало и по-прежнему остаётся возвращение Крыма в лоно матери-России. Великая справедливость свершилась и торжествует, несмотря ни на какие санкции, как бы тяжелы они ни были.

За прошедшее время число очерков увеличилось на треть, из прежних что-то устарело, что-то разонравилось, но многое сохранило актуальность. Зыбкий «след на снегу» превратился в протоптанную тропинку, ведущую к храму. Хочется верить, что, если даже «весна» в международных отношениях между РФ и Западным миром когда-то наступит, «тропинка в снегу» не растает слишком быстро и останется в памяти тех, кто разделяет мои мысли и чувства.

В этой связи хотел бы ответить балагуру, сказавшему, что жизнь проходит так быстро, как будто ей с нами неинтересно: главное, чтобы было интересно нам самим бодро и уверенно идти вперёд по жизни и жёстко реагировать на зло и несправедливость.

N.B. Не удивляйтесь, Читатель, если найдёте в разных очерках повторы некоторых формулировок и мыслей. Очерки готовились в разное время, для разной аудитории и размещения на разных порталах, в разных публикациях. Но автору было важно донести до читателей свои сквозные идеи в развенчании лицемерной и порочной политики США и Запада в отношении России. Недаром говорят, что повторение – мать учения.

Глава I
Глядя из-за бугра
Чужое письмо в толстый журнал

«Who есть я?

Уважаемая редакция,

родили меня незадолго до смерти Сталина в семье чистокровных украинцев, или, если угодно, хохлов. Причём матушка моя была родом из Саратова, с Поволжья, а батюшка – из Пятигорска, Кавказ. Место моего рождения – маленький городок на западе Украины, до войны входивший в состав Польши. Большинство его населения тогда составляли выходцы из этой самой Польши и пришлые евреи – при царе здесь проходила черта осёдлости. В детстве я немного картавил, чем неизменно вызывал нежность неукраинской части случайных прохожих и прочих жителей моего городка и неодобрительные, косые взгляды его коренных обитателей.

Незнатное происхождение и скромное положение совслужащих, видимо, определили тот факт, что милые мои родители навсегда остались верны заветам Ленина. Поэтому, по их рассказам, в марте 1953-го они горько оплакивали смерть мудрого продолжателя его дела и отца народов. Эту верность не поколебало даже то обстоятельство, что отец мамы, т. е. мой дедушка – известный украинский писатель – был изведён как враг советского народа: его убили в какой-то тюрьме в Харькове, предварительно содрав кожу с головы. А бабушку – старую большевичку и жену врага народа – надолго сослали на Волгу, в тыл. Известный публицист и революционный романтик, дед, оказывается, с группой сообщников-писателей замышлял подлое убийство какого-то там важного деятеля компартии на Украине. Но карающая десница справедливого сталинского правосудия вовремя настигла злоумышленников и пресекла преступные замыслы бумагомарателей, изменников и немецких (английских?) шпионов. Та же самая рука чуть позже арестовала и казнила того самого деятеля компартии, на которого якобы собирались покуситься зловредные писатели.

На Украине – в Виннице, Киеве, Днепропетровске и Луганске – прошли первые десять лет моего неприметного, но любопытного существования. В Днепропетровске и Луганске я ходил в русскую школу с украинским уклоном, в 4-й и 5-й класс, и дружил с косоглазым Фимой Гольдбергом, которого все дразнили Верлиокой. Украинский язык мне не давался, и до чтения в подлиннике Леси Украинки или Тараса Шевченко я так и не дошёл. Моей основной обязанностью в семье было по дороге в школу отводить в детсад младшую сестрёнку Маню. А потом отец, военный юрист, стал кочевать по стране. И 6-й и 7-й классы я посещал уже на Северном Кавказе, в Нальчике, где первой звездой моих очей была осетинка Зарема, а верным другом – ингуш Аслан. Среднюю школу заканчивал в Семипалатинске, в Казахстане, недалеко от полигона подземных ядерных испытаний, о которых простой народ не знал, но догадывался по состоянию детородных органов у мужчин.

В Казахстане моими ближайшими приятелями, кроме школьного сердцееда и матершинника Владика Громова, стали основательный немец Коля Шмидт, круглая отличница гречанка Лара Никифораки и смышлёный троечник кореец Валера Пак. Задирался ко всем и колотил, в частности меня, заносчивый Гога Пилия, у которого неизвестный ему папа был грузином, а тихая мама – армянкой. Кроме всего прочего – Гога на переменках баловался анашой и часто засыпал на уроке. Пришлось его как-то однажды ответно отдубасить всем интернационалом для острастки. Может быть, это помогло ему позже стать ведущим врачом республиканского центра реабилитации наркоманов. Защищал обиженных могучий второгодник Виталик Саймен, по отцу – не то карел, не то литовец, не помню, но точно белорус по матери. Школу он закончил с трудом, позже спился, попал в тюрьму за драку, да так и сгинул.

Получать по морде от Гоги было особенно обидно, потому что муж моей московской тёти, а стало быть – мой дядя, был армянином карабахского разлива из Баку по имени Ашот Талалов, то есть я сам как бы примыкал к кавказцам, в душе. А моего любимого двоюродного брата-полукровку звали Тархан. В Грузии и Армении он никогда не бывал, по-азербайджански не говорил, по-армянски немного понимал, а его московскому выговору позавидовали бы многие русские, потому что его мать, моя русская тётка, была актрисой столичного ТЮЗа. Умер Тарханчик рано от рака лёгких, не дотянув до 40. Много курил с отрочества.

После окончания средней школы я год проработал под началом некогда ссыльного эстонца, доктора технических наук Тыну Пяйве в какой-то зачуханной, но засекреченной лаборатории в том же Семипалатинске. С виду угрюмый сухарь, он умер скоропостижно, на похороны пришла уйма народу и все твердили каким он был талантливым учёным, добрым человеком и классным изобретателем. За что, видимо, и был в своё время посажен на десять лет. Так, на всякий случай.

В то время я был страшно влюблён в Шурочку Ранних, дочь сибиряков-украинцев, студентку местной консерватории по классу фортепиано. Во всех парках и укромных уголках города она со всей своей девичьей пылкостью отвечала на мои не менее горячие чувства, а когда я уехал учиться в Москву, то сразу же вышла замуж за казаха Бауржана Шукеева, талантливого скрипача. На родине родителей – Украине – Шура никогда не бывала.

Ясное социальное происхождение, веская рекомендация обкома комсомола и хорошее знание немецкого помогли мне при поступлении в престижный московский вуз: в Семипалатинске тогда на немецком были даже газеты, гэдээровские, конечно, и передачи радио, нашего, конечно. Наверное, поэтому в общежитии меня поселили в одной комнате с Клаусом, толстым добрым немцем из ГДР, правда, третьим у нас был камбоджиец, имя не выговорю, сын какого-то «ихнего» вождя, но точно не Пол Пота. Оба сносно говорили по-русски и почти по-русски пили, то есть охотно и часто.

Так сложилось, что в Москве моими друзьями стали в основном остроумные богемные еврейские ребята – будущие журналисты, артисты и предприниматели. Можно сказать, что школу антисоветского анекдота я прошёл у них, а курсы неофициальной советской литературы и театра мы проходили вместе, толкаясь в очередях за книжным дефицитом или за билетами на Таганку и в «Современник». Мы дружили и острили много лет подряд, пока не обострился вопрос – кто, когда и куда едет. С того момента мои друзья почему-то обособились и уже шептались без меня, а я обижался и строил догадки: неужели только потому, что я – будущий советский дипломат, слуга государства. А может, проблема была в обрезании? После этого рядом на долгие годы остался только один близкий друг Гера Семёнов, но и тот лишь 20 лет спустя решился мне признаться, где находится его историческая родина, видимо, не верил в мой благоприобретённый с детства – спасибо Виннице – анти-антисемитизм.

Перед самым распределением я женился на очаровательной Варечке Харитоновой, из чисто русской семьи, уходившей корнями вглубь подмосковных деревень Серово и Милино. Позже, при посещении этих святых мест, меня всегда трогала простодушная надпись на указателе: дер. Милино и пос. Серово. Особую прелесть облика Варечки составляли чёрные, как смоль, цыганские кудри, из-за чего все принимали её за еврейку. Сама же Варечка, чистая и открытая душа, от исконно русских родичей и некоторых великих русских писателей унаследовала в целом подозрительное отношение к «иноверцам», как, впрочем, и другим малым народам, как то: хохлы, разные там чурки, чучмеки или чухонь. Украинец по паспорту, но русский по духу, я был исключением. Из-за принципиальных различий в позициях по национальному вопросу внутрисемейные перепалки между нами вспыхивали чаще, чем по причине ревности или нехватки денег.

По окончании института меня сразу взяли на работу в МИД – мальчику из провинции повезло. Выручила специализация по румынскому языку, и меня отправили служить в совпосольство в Бухаресте, где мы с женой застряли на долгие шесть лет и родили там дочку Агнию. К моменту возвращения из командировки все мои еврейские приятели разъехались кто куда, и так сложилось, что шумный круг наших с женой знакомых надолго заполнили московские и тбилисские грузины. Тут был полный набор тонких эстетов, галантных кавалеров, крупных жуликов и примитивных, но щедрых профессионалов застолья. Им нравилось дружить с не старыми ещё людьми, выезжающими регулярно за границу.

Следующая командировка, по принципу ротации, была уже во Францию. Сначала год в генконсульстве в Марселе, потом четыре года в совпосольстве в Париже. Из Франции я вернулся заматерелым спецом по западным культурным «ценностям» и в разгар перестройки и гласности был направлен на укрепление отдела прав человека. Был и такой в МИДе. Его задачей было продвигать в жизнь и плоть страны общепринятые международные принципы и стандарты демократии, которые раньше отвергались или подвергались сомнению. За распространение, например, Европейской декларации прав и свобод человека раньше можно было заработать как минимум привод куда следует, а то и срок. Времена гласности были просто упоительны – можно было трещать, болтать, нести околесицу и резать правду-матку где и как угодно. На любую тему. За исправное исполнение своих служебных обязанностей и приверженность правам человека я был отправлен в Постпредство СССР при ООН в Женеве, которое вскоре стало Постпредством РФ. И указания о том, как сдавать братскую Югославию, мы уже получали от нового министра иностранных дел России А. Козырева, большого друга Америки.

А ещё через пару лет я был отпущен администрацией МИДа на вольные хлеба и перекочевал в бюро Защитных сил ООН в бывшей Югославии, после чего, по настоянию кадровой службы, уволился с госслужбы «по собственному желанию» и продолжал дрейфовать в системе международных организаций уже фрилансером. О чём никогда не пожалел. Видимо, не пожалело обо этом и родное министерство, т. к. вернуться в систему мне никогда не предлагали. Не оправдал доверия.

Работая за рубежом, в основном в Западной Европе и в основном в советское время, все мы всегда оставались для европейцев персоной нон грата – коммунистами, красными, шпионами, агентами влияния, дикарями или просто глубоко чуждыми, непонятными и неприятными пришельцами с другой планеты. С появлением капиталистической России отношение к нам, российским дипломатам и международникам, мало изменилось – недоверие и неприязнь сохранились. Любовь к русским на Западе вспыхнула ненадолго, лишь когда новоявленные олигархи и окружение сильно выпивающего президента глубоко прониклись ответным чувством беспредельной любви к США и всему Западу и в знак этой любви и доверия потащили туда свои скромные сбережения, чтобы получше спрятать или разместить их, например, купив приглянувшееся имение для расселения своих близких и родных, а также красивые яхты, быстрые самолёты и другие престижные и необходимые для жизни средства передвижения и предметы роскоши.

А простые жители России всегда сторонились наших европейских манер, добротной одежды, именовали дипломатов совбурами и тоже считали нас чужаками. И, наверное, не без оснований – уровень жизни сотрудников МИДа был, конечно, выше среднего по стране, хотя и отставал от уровня благ работников партийной номенклатуры. Однако по мере общего упадка материального благосостояния людей в условиях всё более развитого социализма даже наше собственное окружение с завистью и раздражением относилось к тем, кому удалось «выехать поработать» на Запад. Несколько лишних сотен чеков без полосы и в придачу возможность топтать своими ногам мостовые Парижа или там какого-нибудь Копенгагена делали нас незаслуженно привилегированной и заевшейся кастой даже в глазах остальной суетливой массы нищающих коллег и многих рядовых сотрудников аппарата ЦК. Короче, советский народ нас не понимал и за своих не держал.

Не являясь ни эмигрантами, ни перебежчиками, мы просто плавно, на фоне неразберихи и всеобщего безразличия, перешли в статус российских граждан, постоянно проживающих в Швейцарии. В чём есть свои плюсы и много минусов, как это кому-то ни покажется странным. Альпийская Республика, несомненно, комфортна, но далеко не рай земной. Прагматичные, уравновешенные и благополучные швейцарцы в душе или открыто недолюбливают русских, как не любили и советских. Особенно это стало заметным после воссоединения Крыма с Россией. Им больше по душе Косово и косовары, независимость которых Швейцария признала почему-то одной из первых. Каждому своё. А в многонациональной ООН русских вообще не сильно жалуют с тех пор, как Россия перестала быть или считаться сверхдержавой.

В годы дикого российского капитализма и красных пиджаков, в Швейцарии, как и других странах Европы, любили и с готовностью принимали богатых россиян только туристические агентства: новые русские посетители горных курортов и паласов много тратили, много ели и пили всего дорогого, ценили и приобретали предметы роскоши. Всё остальное, что европейцы могли за первые 10–15 лет наблюдать в облике многих уже не новых, а «новейших» русских, их ужасало и отталкивало: хамство, кичливость, расточительность, непредсказуемость, безалаберность, грубость и буйство нравов. Соответственно, всех прилично выглядящих русских на Западе подозревали в принадлежности к мафии, которая обрела, по мнению простодушных европейцев, некие вселенские масштабы. Точно так же позавчера всех советских здесь поголовно считали агентами вездесущего КГБ. Ощущать себя русским в Европе в то время было как-то неловко, а порой и тяжко. Все вокруг сразу как-то смущались и напрягались. Чувствовать всё это на себе было досадно, возникало некое странное ощущение сегрегации по нерасовому и неполовому признаку или непонятной провинности. Особенно если за тобой не ощущались деньги, не важно – нефтяные, алюминиевые или водочные: звонкие монеты на Западе никогда дурно не пахли. До 2002 года новая Россия не давала завидного образца общества – пусть небогатого, но порядочного, благопристойного, духовно высокого и морально чистого. В отличие от всем симпатичного, бурно развивавшегося, хоть и коммунистического Китая.

Скажем прямо, после исчезновения СССР и утраты Россией статуса великой державы, первые десять лет дикого, компрадорского капитализма на родине наполняли сердца многих россиян, живущих за рубежом, грустью и тревогой. Распродажа, разграбление национальных богатств, почти утрата суверенитета и независимой внешней политики – чего стоили только деяния уже упомянутого моего бывшего патрона, ельцинского министра иностранных дел и американского прихвостня, готового сдать абсолютно все национальные интересы страны Западу. Именно тогда, как мы ощутили, появилось высокомерное, пренебрежительное отношение Запада к России, а его «свободные» средства массовой информации, вплоть до украинского кризиса и обострения отношений США, практически перестали интересоваться успехами страны и повседневной жизнью россиян, за исключением каких-либо коррупционных скандалов, политических убийств, «преследования» разнузданной группы «Пусси Райот» или радующего сердце западников падения цен на газ или нефть.

Нас угнетала картина растущей моральной деградации российского общества. Воспеваемые веками черты русского характера – добросердечность, сострадание, скромность, целомудрие, смирение, великодушие – постепенно куда-то потихоньку испарялись. На смену им приходил бойкий, прагматический, по-коммерчески агрессивный американский менталитет и стиль поведения людей. Больно было наблюдать за распространением растлевающей страсти к обогащению, преклонения перед лощёной заграницей, за немыслимой, бесстыдной коррупцией чиновничества всех рангов и мастей, за ростом преступности и насилия вообще, подсмотренного в тупых голливудских боевиках, за распространением и банализацией разврата и похабщины в кино и в быту, за внезапным обилием нуворишей, отморозков, кривляк, краснобаев и болтунов. Особенно шокировало внедрение в русскую речь безграмотного, американизированного новояза и жаргона, даже на телевидении и в литературе, неимоверной пошлости, вседозволенности, эпатажа в жёлтой прессе и в шоу-бизнесе. Возникал даже вопрос – русское ли всё это? Бессердечие, цинизм, аморальность, вся эта заокеанская отрава – не суть ли доминанты новой российской действительности? Выживет ли исчезающий вид подлинной российской интеллигенции, обладающей гражданским сознанием, нравственным поведением и развитой речью? Не покидало ощущение неумолимого погружения российского общества в пучину бездуховности, продажности, непредсказуемого насилия и безверия.

Понастроив сотни гламурных клубов, казино и ночных баров в каждом городе наша страна ни на метр не приблизилась к благообразному, разумному, ухоженному Западу, который манил и раздражал россиян недосягаемостью уровня и прелестью своего уклада и быта. Вызывала сомнения прочность связующих тканей общества – правовых, административных, социальных, культурных, моральных. Кроме азиатского типа рынков, забитых низкокачественной зарубежной дешёвкой. Система, определение которой трудно было найти, как бы замерла, застыла перед фатальным окончательным распадом или взрывом на затянувшемся перепутье между тоталитарным, недоразвитым социализмом и недоразвитым компрадорским капитализмом латиноамериканского типа. Не верилось, что у россиян пробудится когда-либо высокое самосознание как цивилизованной евразийской общности, способной выкарабкаться из исторического кризиса только путём сплочения нации перед внешними угрозами, единения своих душ вокруг истинно национальных идеалов и подчинения своих устремлений и усилий задачам геостратегического и этнического выживания страны.

Вызывала отвращение армия российских миллионщиков, тихой сапой пригрёбших несметные закрома своей родины или нажившихся кто на демпинговой распродаже ценного сырья за границу, кто на торговле водкой, а кто на спекуляции подержанными машинами. Все они замелькали в «жирных» западных странах вроде Швейцарии, чтобы тратить «нажитые непосильным трудом» и припрятанные средства на безразмерные виллы и замки, селить там свои семьи или любовниц. Но восторга и симпатии они здесь не вызывали, и нам смотреть на таких было тошно. Хотя бы потому, что подавляющее большинство богачей сильно не разорялось на гуманитарную помощь старикам, детям или больным в России. Не строило за свой счёт современных автомагистралей, передовых лечебный комплексов, не открыло новых Третьяковок. Зато щедро лилась мзда припавшим к государственному пирогу чиновникам и проходимцам, не желавшим отставать от нуворишей.

К нашему величайшему удивлению и огорчению – доминировавшая тогда в России политическая элита и деловой мир продолжала делать политическую, экономическую и моральную ставку на США, как бы заискивая перед западным миром. Известные российские ораторы, настойчиво и иногда даже назойливо предлагали взять за основу развития нашей страны модель США, по всей видимости не понимая, что для евразийской России, для истинно русского человека и духа нет более противоестественного образа мышления и жизни, чем американский, с его вопиющим бескультурьем, отвратительным фарисейством, удручающим прагматизмом и цинизмом, бессовестной ставкой на силу денег, мышц и оружия и порождаемой этим беспардонным нахальством и вдобавок догматизмом лучших образцов Политбюро КПСС.

Короче, после распада СССР, россиянам, осевшим за рубежом, долго не хватало кое-чего большого – гордости за свою страну. Это чувство постепенно стало нарастать за последние десять-пятнадцать лет. И вот наконец настал день воссоединения Крыма с Россией. Конечно, какая-то часть русской диаспоры, может даже половина, приняла сторону Запада. Рассеяние размежевалось, и это даже хорошо – стало яснее. Некоторые даже озлобились на Кремль, хотя их благополучию ничего не угрожало – просто жертвы отлаженной, хорошо координируемой из-за океана информационной машины по обработке, засорению или промыванию мозгов. Резко изменилось и восприятие Западом России и россиян. С подачи Вашингтона, под который легли руководители практически всех развитых стран (о слаборазвитых даже говорить не приходится), к России Путина и, соответственно, к русским, которые не клянут президента РФ, культивируется откровенная неприязнь. Агрессоры, мол. Досада руководителей США вполне понятна – Крым был уже почти в их руках и уплыл из-под носа. Стало быть, надо натравить глупую, бандеровскую Украину на Большого соседа, чтобы неповадно было пререкаться с дядей Сэмом.

И вот руководимая Вашингтоном мировая медийная машина занялась систематическим выливанием мегатонн грязи и дезинформации по адресу «нехорошей» России на головы ограниченных и пассивных европейцев. И всё это произошло как раз тогда, когда после общего повышения благополучия жизни в России, после победы на сочинской олимпиаде и других российских достижений у россиян, живущих за рубежом, наконец появилось и постоянно укреплялось забытое чувство гордости за свою страну и принадлежности к ней. Поэтому многих из нас наконец стало оскорблять и возмущать несправедливое отношение к Родине, её извращённая демонизация и огульное охаивание по всем статьям.

Прямым результатом возмущения русофобией, с новой силой вспыхнувшей на Западе под воздействием США, у автора этих строк, давно живущего в Европе, и стала первая, скромная книга очень личных наблюдений. И эта тоже не претендует на политологический анализ известных всем событий и явлений (политологов и аналитиков у нас и без того достаточно), а рассчитана, скорее, на чисто эмоциональный отзвук в душе читателя на рисуемую автором (возможно, субъективно) картину мира – враждебного России и всему русскому. Возмущает лицемерие, своекорыстие, лживость и убожество западного менталитета в нынешнем негативном отношении к стране великой культуры и самопожертвования. Страны, которая никому не угрожает, хочет и может развиваться и улучшать жизнь своих граждан. А именно это сегодня ей хотят помешать сделать руководители заокеанской державы, возомнившие себя хозяевами Вселенной.

Цена нашей гордости не страшна – и не то выдерживали. Против России в который раз развёрнута настоящая (уже не просто холодная, а тёплая), не только информационная война. Незаконные экономические санкции поставлены на поток. В Украину, в Прибалтику и другие соседние страны поступает американское оружие. Есть ли прощение Западу, который равнодушно и назидательно взирает на то, как русских взрывали в школах, в самолётах, в своих домах, в метро, на улицах, а теперь в Донецке и Луганске бандеровская артиллерия четвёртый год утюжит жилые массивы. Западу безразличны Донецк и Луганск, как были безразличны Чечня и Беслан. Там гибли русские, их не жалко. Но ему будет так же безразлична и вся остальная Украина, которую толкают в смерч братоубийственной войны.

С подачи США русофобия не только стала нормой в западной мире, но и своего рода даже трендом, модой. У нас хотят забрать нашу Великую Победу в 1945. Поэтому сегодня именно возвращение Крыма стало национальной идеей России. Не водка и не «особый путь». Не мистицизм, не стремление стать Америкой, догнать и перегнать её. И даже не православие. Главное – державность. Вот что цементирует российское общество изнутри и укрепляет гордость и достоинство россиян, живущих за пределами Родины. Вера в правоту, справедливость и силу российского государства – вот в чём опора духа россиян и русских зарубежья.

На заре прошлого века епископ Костромской Виссарион говорил:

«Крепкая самодержавная власть простирается на все части государства и не даёт им возможности обособления. Иначе и быть не должно. Россия сильна только цельностью. Расчленение её или обособление частей было бы так же пагубно, как это было во времена уделов. Почему Россия была покорена татарами? Потому, что удельные князья были не согласны между собою и не хотели подчиниться единой государственной власти. Только в союзе с нею и между собою они могли дать отпор татарскому нашествию. К счастью, уроки истории не пропали даром. Самодержавная власть избавила Россию не только от татарского ига, но и от покушения на целость её со стороны других врагов. Россия сделалась сильною и неодолимою единственно потому, что сплотилась во единое тело».

Когда-то у меня был внутренний паспорт советского образца. В нём значилось, что я украинец, хотя таковым я себя никогда не ощущал. Но русским называться у меня оснований тоже вроде не было, хотя и хотелось бы. Благоприобретённый космополитизм не давал мне права причислять себя к иудеям, тем более, что и вера моя – православная. Принял крещение в 44-м году в храме Покрова Богородицы в посёлке Алексино под Москвой. Хотя от своего украинского происхождения никогда не отрекался. Люблю Украину своего детства. Да и фамилия у меня хохляцкая – Мищенко. В российском паспорте национальность, слава богу, не указывается. Поэтому по праву считаюсь русскоязычным гражданином независимой, большой, единой и сильной Российской Федерации. О чём формально свидетельствует мой загранпаспорт, который ни одна западная страна не принимает без визы.

Да и вообще – в национальности ли дело?»

Крым как детектор лжи (17 марта 2014 года)

Прожив почти 30 лет в удобной Швейцарии и в гораздо менее комфортной Франции, поражаешься устоявшемуся в головах западников удивительному сплаву расчётливости, лицемерия, легкомыслия и цинизма.

Поражает и покорность, с которой якобы «свободные, демократические» и как бы цивилизованные страны Европы послушно следуют велениям и наставлениям заморской державы, претендующей на управление всем миром, а на деле представляющей собой высокомерную и нахрапистую империю лжи и несправедливости.

Казалось бы, даже слабоумным очевидны хаос, разруха и смерть, ставшие результатом вторжения американской военщины в Ирак, Афганистан, Ливию, поддержки исламских боевиков в Сирии или Египте и, казалось бы, противоестественного альянса «лидера мировой демократии» с самыми реакционными режимами на Ближнем Востоке.

Нет сомнений и в том, что высокообразованные политические деятели, аналитики, журналисты и просто умные люди на Западе, которые, конечно, составляют крохотное меньшинство населения этих стран, прекрасно знают и понимают подоплёку действий и намерений Америки, её исступлённое стремление наказать и сломить «непослушную» Россию, отвергающую формулу единоличного мирового господства США.

Но поскольку глобальная информационная сеть находится под надзором и контролем этих самых США (как это дополнительно показал отважный молодой беглец Сноуден), то так называемые «широкие массы» так называемого «просвещённого» Запада просто не получают правдивой информации о происходящем, в данном случае в Украине, или, не задумываясь, заглатывают приготовленную их медийными поварами грязную антироссийскую стряпню. Их телевидение не показывало, как губернатора большой украинской области разгулявшиеся нацисты поставили на колени, приковали наручниками, избивали и поливали водой на морозе. Они не видели, как рядового сотрудника Партии регионов, вышедшего на порог офиса для защиты женщин-сотрудниц, застрелили на месте; как от зажигательных смесей горели живьём бойцы отрядов государственной милиции на Майдане. Или просто не хотели видеть? Или взлелеянная Америкой русофобия окончательно взяла верх над здравым смыслом европейских «последователей» Декарта?