Читать книгу: «Лабиринт №7», страница 14

– Вот и славно! Вот и славно! – захихикал старик. Он сунул инструмент в карман и встал на ноги, достав собеседнику едва до плеча. – Уважил. Уважил деда! Дам тебе за это один совет. Слушай! – он выпучил глаза, воровато оглянулся по сторонам и сложил руку лодочкой. Растянутый в улыбке рот походил на штрих. – Любой ребус надо решать от края. Понял? Ну, ладно, еще поймешь! Все, что мы делаем – бессмысленно. Послушай старика. Но это не значит, что бессмысленно делать что-то. Наоборот! Пока ты дееспособен, ты можешь быть счастлив. Как думаешь, что счастье для тебя?

Сергей опешил и сам не понял, как сунул деду скомканную купюру.

– Счастье? Счастье – это вера в то, что оно у тебя есть.

– То-то и оно! Вера. Религия. Каждый строит свою церковь. Или вот как я – на гармошке… Ничего, что я к тебе пристал? – вдруг озаботился дедок. – Иногда бывает просто необходимо, вот так взять, да и открыть сердце первому встречному. А как же? Жизнь говорит: «Смирись!» А ты? Ан нет! Возьмешь, да и не смиришься. И правильно! Именно так. Не все же сидеть тут и деньги клянчить. Так что, пора мне, милый. Бывай. Спасибо на добром слове.

«Каком добром слове?» – подумал Сергей, который даже не пытался за это время произнести ни единого звука.

– И Вам спасибо за науку, – ответил он очень серьезно.

Старик между тем проехал уже половину эскалатора. Его собеседник глянул под ноги, увидел там брошенную дедом коробку с мелочью, подхватил ее и заторопился следом.

Уже наверху Сергей успел увидеть, как старичок нашептал что-то дежурному милиционеру и шмыгнул на улицу.

– Лейтенант Камарецкий! – отрекомендовался тот, окинув пассажира здоровым равнодушным взглядом. И Сергей не сразу понял, на кого он больше смахивал – на европейца или на обезьяну.

– Куда торопимся? – продолжил страж порядка.

– Да вот – старик коробку свою позабыл. Надо бы отдать.

– Зачем?

– Деньги там.

– Это можете себе оставить, – усмехнулся лейтенант. – Документы?

– Деньги, говорю, в коробке.

– Мелочь, – поправил служивый. – Ваши документы?

– А деньги мне эти зачем?

– Незачем? Пройдемте.

Сергей не очень-то понял, что от него хотят.

– А как же дед?

– У деда все в порядке.

– Ага! – за это время они успели дойти до помещения дежурной части – комнатки с крашеными стенами, стендом «Разыскивается», парой стульев, письменным столом и телефоном. Сергей поставил коробку на стол и потер руки.

– Итак? – лейтенант разместился за столом и извлек из папки очередной бланк.

– Вот! – задержанный извлек из кармана паспорт и протянул хозяину кабинета. Тот полистал документ.

– Здесь, значит, проживаете?

– Дома. – Сергей назвал по памяти очевидный адрес и телефон.

– Хорошо, – одобрил слуга порядка и набрал номер.

– Лейтенант Комаровский. Милиция метрополитена.

– Камарецкий… – поправил Сергей.

– В Ваших комментариях не нуждаюсь! – отрезал лейтенант. – Извините. Не Вам. – Продолжил он разговор по телефону, подключив громкую связь. – Васильцев Сергей Николаевич здесь проживает?

– Да… – ответил знакомый мужской голос. – Это я.

– Очень хорошо! – лейтенант перевел глаза на Сергея. – У нас находятся документы на Ваше имя. Не хотите подъехать?

– Нет. У меня свои в порядке.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – трубка пошуршала для верности и загудела.

Весь разговор Сергей простоял с приоткрытым ртом, пытаясь сообразить, что такое сейчас происходит.

– Это мой брат. Да! – выдавил он наконец. – Просто он так шутит.

В это время телефон снова зазвонил.

– Лейтенант Камарецкий! – сказал лейтенант.

– Привет, Комаровский! – сказал телефон. – Группа карманников, ну ты знаешь, движется в направлении твоей станции. Обеспечь прием.

– Есть обеспечить! – подтвердил лейтенант. – Итак… – продолжил он, положив трубку. – Вы уже разберитесь там между собой, шутники. А то сначала дед несет мне про какое-то вторжение. Потом пассажир является в двух лицах. Тут и засомневаться можно. А мне карманников ловить надо! – он еще секунд десять повертел в руках Сергеев паспорт, вздохнул глубоко и отдал. – Свободны. Формальных претензий к Вам не имею.

– Упс! – высказал пассажир и круто выругался, выразив тем самым свою озабоченность. Жизнь превращалась в театр абсурда. И Сергею очень не хотелось участвовать в его постановках.

Здание метрополитена пришлось покинуть. На вход станция не работала. Он вышел на улицу. Открытые окна ближайшего кафе распространяли назойливую восточную мелодию.

– Весна! – сказал Сергей и наступил на ногу проходящей даме.

– Хам! – резонно заметила та.

– Спасибо! – ответил Сергей.

– Отчего же? – удивилась дама.

– Оттого, что не добавили: «Куда прешь!». Вообще-то это не я – сплошная видимость. Так что, извините.

– Ничего себе видимость! – не поверила дама и пошла по своим делам.

«Доберусь до следующей станции и назад! – решил. – К едрене фене весь этот мир с его загадками! У Ольги времени больше нет».

Дотопал до ближайшего входа в подземку, спустился вниз и долго вычитывал названия станций. Ни одного знакомого не обнаружил. Он специально купил схему метрополитена. Прошерстил ее еще раз – ничего. Не поверил. Несколько часов перебирал вагоны и направления. Безуспешно.

– Ну, дружок, ты и попал! – сказал он так громко, что на него начали оглядываться пассажиры. – Что ж, пойдем пока где-нибудь разместимся. А там: «Утро вечером …» – как говорится.

Он устал метаться по подземным залам и переходам. Изнемогая от голодного урчания в животе, вышел на улицу и двинулся к дому, где должен был жить. Шел и думал: «И что я буду там делать? Резонный вопрос. По обстоятельствам! Приду и скажу:

– Привет!

– Ты кто? – ответит хозяин квартиры, то есть я сам.

– Я? Нечто твоеобразное. Только в другом варианте.

– Я вижу, и что? – скажет тот я, что на самом деле не совсем я. Или уже совсем не я. Конечно не я. А как же?

– И ничего…

«Будем жить как братья близнецы. Здорово придумал!»

Дом, к которому он подошел, выглядел значительно. Старые стены, пластиковые окна. Пентхаусы на верхних этажах.

– Добрый вечер, Сергей Николаевич! – удивилась консьержка. – Вы же в командировке.

– Сорвалась! – обрадовался Сергей. Дежа-вю откладывалось. Уже хорошо.

Женщина уловила что-то новое в его взгляде, смутилась и поправила волосы. Между тем квартирант поднялся на свой этаж, подобрал нужный ключ и вошел.

Квартира окутала его своей безупречной ухоженностью, чужеродностью, запахом сладких духов и утонченностью обстановки. Гость остановился в прихожей, старательно вслушиваясь в воспоминания. Они отсутствовали. Рассмотрел интерьер, определил в нем дистрофию мужской субкультуры и порадовался, что ничего не помнит. Заглянул в зеркало и увидел там свое лицо – сизое от усталости.

– Многое дадено тебе, человек, да немногое спрошено! – проговорил он голосом проповедника и открыл верхний ящик комода. Там лежало кружевное белье. – Попробовать или не стоит?

«Не стоит…» – ответило что-то внутри. И посетитель пошел к холодильнику, поглядеть насчет ужина. Пища оказалась сплошь вегетарианской. Но разнообразие соусов скрасило ему отсутствие вкуса.

Утолив голод, Сергей вернулся в холл. Огляделся: пара картин на стенах в духе Филонова; мебель от IКЕA; плазменная панель в простенке. У стены, противоположной окну, стоял большой аквариум с парой розовых усатых лягушек. На подоконнике красовалось несколько сукулентов в качестве образчиков растительного уродства. На полочках у кровати – сувениры и фотографии. Он поднял одну из них. Двое мужчин нежно обнимали друг друга на фоне морского прибоя. И в том, что один из них оказался Сергеем, не было ничего удивительного.

Зазвонил телефон.

– Ты еще ждешь меня? – пропел манерный мужской голос.

– Всеми силами души! А кто это?

– Пожалеешь! – прошипела трубка и отключилась. Сергей швырнул ее на диван и пошел в ванную. Напустил воды в джакузи. Лежал и нежился в потоках пузырьков. В какое-то мгновение ему показалось, что он помнит ощущение женской плоти в чувственном отношении к чуждому мужскому телу.

– Но откуда?! – оборвал он сам себя. Выбрался из ванны. Прошлепал босыми ногами в комнату и завалился спать.

И сновидения выходили такие же томные – в тон обстановке.

Колдунья сыпала в пруд лепестки цветов, иногда поднимала глаза на Сергея, не узнавала, и снова принималась за свою ворожбу. На берег вышли человек и медведь. И зверь бросился на человека, но чем страшнее и свирепей он рвал свою жертву, тем быстрее принимал человеческий облик. Схватка закончилась. Из груды медвежьего мяса поднялся окровавленный воин, огляделся и подошел к колдунье. Она улыбнулась и осыпала его пригоршней своих цветов. Воин отряхнул их с себя вместе со сгустками крови и оказался женщиной с пышной грудью и длинными каштановыми волосами.

– Зачем ты сделала это?! – заорала ведьма. – Ведь ты теперь вручила ему всю свою силу!

«Медведь – это опасность», – спохватился зритель, когда женщина подняла на него глаза. Он не смог понять, какого они цвета, но от этого взгляда и от запаха цветов, перемешанного с вонью вывороченных звериных внутренностей, голова закружилась. Начало тошнить. Он проснулся, и его тут же вырвало. Запах надушенного белья перемешался с остатками сна. Он подскочил, распахнул балконную дверь, стал убираться. Сел в поту.

«К чему бы все это?» – попытался сосредоточиться. Не получилось, но уснуть больше не удалось. «Хеппи энда не будет!» – думал он, стоя на балконе. Начиналось утро. Город-сон рождался заново, приобретал все новые краски, блеск и великолепие.

Сергей разглядывал ближайшие окрестности и вспомнил вдруг, как еще подростком благоговел перед парнем, который был старше года на три и покровительствовал ему перед всем двором. При известном стечении обстоятельств…

«Обесчещенное имя, жизнь в непрестанном страхе перед преследованием, – писал Оскар Уайлд Дугласу, – нет это не для меня, которому явился ты на той высокой вершине, где все прекрасное обретает новые формы. Впрочем, с тех пор как я вышел из тюрьмы, в меня вселилась надежда, что я туда уже никогда не вернусь… Представляешь какой это будет день? Я хотел бы, чтобы ты был со мною, но предпочитаю знать, что ты вне всякой опасности, золотой мой мальчик».

Странные мысли навевала на него эта квартира… Не было никаких обстоятельств! Да и не могло быть. Потому что забрали его друга в Афганистан, там и оставили – без вести – при выводе наших войск. Империя гибла, круша и калеча в агонии тысячи судеб. Какие еще обстоятельства?

И все-таки тело откуда-то знало существо женской чувственности – все двадцать пять эрогенных точек. Ее отклики и нюансы. Но откуда – память не желала находить ответ. В этом случае речь уже не шла о запрете. Речь шла об игнорировании.

Последний тезис показался ему особенно безнадежным. Он отметил его опять уже несколько дней спустя, когда его местная ипостась вернулась из командировки, и Сергей снова превратился в человека, чье присутствие никто никогда не замечает.

А пока он шел по улицам и помнил об Ольге. У нее оставалось все меньше времени, если оно вообще оставалось.

Дальше его мысли потекли в совсем чуднóм направлении. Про то, как вместе с ним в школе училась девчонка, которая больше всех издевалась над мальчиком Сережей. И, как выяснилось на выпускном вечере, именно она его больше всех и любила. И это и был единственный вечер в их жизни. Потом она уехала с военным папой куда-то далеко-далеко. А он обещал писать, да так и не собрался. Такие дела…

«Этот мир должен меняться. По определению, – рассуждал Сергей. – А значит ему нужны скачки и переходы. Выход есть. Его только нужно найти».

Для начала он направился в пункт своего прибытия. Станция была уже обнесена забором с надписью во всю ширь: «РЕМОНТ». И еще: «Посторонним вход воспрещен».

– Я не просто посторонний, – сказал он себе. – Я посторонний! – вошел на площадку и направился к зданию, открыл дверь и попал в руки мужчины в серой форме с эмблемой в виде бегущего волка на левом рукаве.

– Мне нужен лейтенант Камарецкий, – объяснил Сергей, пытаясь протиснуться внутрь. Вестибюль был завален строительными мусором. Механизмы вскрыты. Из них торчали обрезки кабеля и фрагменты металлических конструкций. Плакат на стене гласил: «Эксплуатация ЗАПРЕЩЕНА» и чуть ниже: «Не включать! Работают люди».

– Не знаю никакого Камарецкого! – уперся охранник.

– Тогда – Комаровского.

– Этого – тем более.

– Поклянись!

– Клянусь!

– Провокатор!

– Чего-чего! – насупился мужик и потянулся к дубинке.

– Все-все, ухожу! – ловить здесь точно было нечего. Увы!

На площади перед стройкой Сергей обнаружил знакомого деда и обрадовался ему, как родному:

– Привет, дед! Как дела?

– Да вот. Живем, хлеб жуем, – прогнусавил старик с фольклорными интонациями и достал губную гармошку.

– И как?

– Прожуем – увидим.

– Что ты мне в прошлый раз нагадал про ребусы? А?

– Какие ребусы? – искренне изумился дед. – Я тут песню новую выучил. Вот послушай! – И он задудел «Прощание Славянки». Закончив номер, отдышался. – Исполнение, между прочим, денег стоит.

Сергей выудил из кармана и вручил ему пару десяток.

– Молодец! – похвалил его дед. – А теперь сам подумай, если ты избран, то должен остаться один.

– Я и так один! – подтвердил Сергей, собираясь отчалить.

– Иди. Но я тебя предупреждаю: когда-нибудь ты пожалеешь, что отказался выслушать мою историю. – На что прохожий только махнул рукой и двинулся дальше.

«Может быть и зря, – думал он уже вечером, прошатавшись весь день по городу и так ничего и не решив. – Да ладно! Что же я сам себя должен грохнуть?! Абсурд!»

В заведении было совсем свободно. Только в углу у окна обосновались две пожилые дамы, от присутствия которых зал казался еще более пуст и холоден. Они прервались на пару секунд и обдали его взглядом скучающего отвращения. Он встал и пересел к ним спиной. Заказал пива и высиживал время, погрузив себя в заунывное одинокое пьянство. Сергей напился и знал это – в глазах стояли пьяные слезы и страстно хотелось залепить кружкой о стену. Он остался в этом баре, оттого, что некуда было идти, упивался жалостью к себе и завистью к тем особям мужеского пола, которые знали куда торопиться.

– Ничего особенного, – бурчал Сергей, прихлебывая пиво. – В следующий раз я обнаружу собственную могилу и даже не подумаю удивляться. Умирать – такая скука! Отчего бы и венок не снести. «Мне – любимому». Эпитафия так себе. Но – сойдет!

Наконец даже он понял, что выбора нет и есть всего лишь один мир, который не только подходит ему (ассимиляция – отменное слово), но единственно возможен для осмысленного существования. Там и был его дом – дом, в который хотелось вернуться. Его «внутренний взор» уже блуждал по родным улицам. Оставалось только добраться. Сделать первый шаг и начать путь домой – к себе. Но для начала необходимо еще выбраться из ловушки, в которую он так нелепо попался.

Для начала он решил сменить аудиторию и перешел в другой ресторан. Там играла негромкая музыка, и танцевало несколько пар. Сергей прошел в дальний угол и устроился в тени за отдельным столиком. Алкоголь окончательно затопил мозги. Посетитель заказал крепкий кофе и стал озираться по сторонам. Девица напротив проявила заинтересованность и даже улыбнулась в ответ на его взгляд.

Сергей хлебнул свой напиток, обжег язык и направился к ее столику. Некоторое время они танцевали. Потом он заказал шампанское, и она пила его, разглядывая партнера сквозь бегущие пузырьки. Передвинув под столом ногу, он коснулся ее лодыжки. Она не отодвинулась, но сказала:

– Ты очень мил. Но если ты думаешь, что я отдамся тебе прямо сейчас. Пылко и без крика. То, вероятно, за это придется как-то платить.

Он промолчал. Допил свой кофе. Расплатился и вышел.

Пора…

Черное зеркало реки таяло под мостами. Город спал. И он был восхитительно одинок в этом городе. Сырость текла из воздуха, делая запах ранней весны особенно душистым.

«А за окнами дождик мочится…» – вспомнил прохожий строку малоизвестной поэтессы и свернул в ближайшую подворотню.

– Добрых самаритянок, когда они действительно необходимы, днем с огнем не сыщешь! А ночью – тем более. Разве что… – начал он, собираясь отлить. В это время в конце прохода раздалось мычание. Завозились.

– Эй, кто там! – с перепугу заорал Сергей, пытаясь справиться с ширинкой, и в тусклом освещении разобрал силуэты женщины и двух парней. «Куда тебя опять несет! – одернул он сам себя. – Драйва не хватает?!»

– Мужик, отойди, – вежливо порекомендовал голос из темноты. – Эта сволочь нам денег должна.

– Ты тоже сволочь, – просто сказал Сергей и получил в челюсть.

Били умело и слаженно. Он пытался встать, но каждый раз получал ногой под ребра и снова опрокидывался на заплеванный тротуар.

Он еще успел подумать о том, что и драться-то как следует не умеет, когда раздался хлопок. Один из парней сложился пополам и ткнулся башкой в асфальт.

– Вот падла! – успел заметить второй, когда хлопнуло второй раз. Он схватился за ребра и начал заваливаться на спину.

– Не волнуйся. Он травматический, – объяснила девица, поболтав в руке изящный пистолетик. – Полежат – остынут. И чего, спрашивается, полез?

Сергей наблюдал за ней как зачарованный. Покрутил головой, понял, что уже трезв. Сказал:

– А что нельзя?

– Сумасшедший! – хихикнула девушка.

– Угадала.

– Милый, милый, смешной дуралей! – она улыбнулась и потащила его к фонарю. Некоторое время разглядывала разбитое лицо. Ее широко расставленные глаза были слегка прищурены. На левой щеке небольшая родинка.

– Ну куда он, куда он гонится… – подхватил Сергей, пришепетывая и стараясь отчистить грязь с лица и одежды.

– Надо же! – усмехнулась она и взяла его под руку. – Оставь. Дома отмоешь.

– Вы так добры… – начал, было, Сергей.

– Брось! – одернула его девушка. – Терпеть не могу интеллигентных слюнтяев. Один их вид делает меня фригидной. – От нее веяло жаром как от печки, и Сергей с силой прикусил нижнюю губу.

– Я и есть интеллигентный слюнтяй.

– Значит, ты здорово замаскировался. Пойдем. Дальше нам через кладбище. Ты как? Можно в обход, но сквозь пролом значительно быстрее.

Не стоило идти с ней. После этого он рисковал лишиться всего, что еще оставалось, но податься все равно было некуда. Ему стало все равно сейчас с кем, зачем и почем. Лишь бы кто-то ковал да изображал понимание.

Они шли по дорожке вдоль стелл и оград, и проблески луны в летящих облаках придавали месту романтическую таинственность. Сергей огляделся. Памятник на одной из отдаленных могил показался прохожему увеличенной копией его амулета, и непонятное беспокойство прокатилось по всему телу.

«Может быть, просто освещение такое? – подумал он. – Завтра посмотрю», – и тут же забыл об этом.

Они миновали памятник Спасителю, прошли ряд обветшавших склепов и снова пролезли сквозь дыру в заборе.

– Добрались!

– И как тут живется?

– А ничего – мы же не лошади. К тому же у меня окна во двор.

При чем здесь лошади, Сергей не понял, но понимающе кивнул. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Вошли в небольшую квартиру с красными обоями и темными шторами на окнах. Девушка скинула пальто и повернулась к гостю:

– Меня Мартина зовут.

– Максим, – соврал тот без особой надобности.

– Надо же так угваздаться! Раздевайся.

– Зачем?

– Вот дает! Одежду стирать буду.

– Отвернись!

– Зачем? – обалдела хозяйка.

– Я застенчивый, – брякнул Сергей и сам себе удивился. Стащил с себя плащ и брюки, из которых вывалилась и покатилась по полу емкость с антидотом.

– Что это? – поинтересовалась девушка.

– Да так – эликсир молодости.

– И ты с ним в драку полез?

– Может быть потому и полез.

– Так разобьют же!

– И точно! – испугался Сергей и пристроил пузырек на шкаф. Хозяйка собрала его вещи и исчезла в ванной.

То, что надвигалось далее, являло собой пьянящую скуку соития человеческих тел, секрет которой ныне утерян.

Мартина выпорхнула из ванной в халатике, слегка прикрывающим ягодицы.

– Уже сохнет! – сообщила она. – Умывайся и пойдем чай пить, тихоня, – и улыбнулась.

Сергей сидел на кухне в семейных трусах, тянул чай и ужасно конфузился. И еще. До сих пор не было ни разу, чтобы доступное женское тело не будило в нем ответного дрожания сердечной мышцы. А было именно так! То есть ничего не было.

Все что он чувствовал сейчас – это страх. Страх этой женщины. Страх, что он ничего не сможет. Страх позора. Страх собственного страха. И это не было ничем сверхъестественным. А просто говорило о его полной неспособности любить теперь. Или всегда?

И тем не менее он позволил увлечь себя в спальню и там с полчаса отчаянно пытался увлечься. В конце концов даже Мартине это надоело:

– Ты не любишь женщин?

– Я это не обсуждаю! – он попытался перевести беседу на милые банальности и не смог. Партнерша смотрела на него все тем же безоблачным взглядом.

– Попробуй тогда объяснить мне свое поведение? – поинтересовалась хозяйка.

– Буквально в двух словах?

– Не спеши. Помедленней.

– Мне нужно время. Меня не возбуждает желание женщины любить кого угодно и когда угодно, – он начал путаться, злиться и молоть всякую чушь

– Еще – как угодно.

– Правильно, еще как!

– Перевозбудился, миленький, – сказала женщина и нежно провела ладонью по его щеке. И от этого ему стало совсем тошно.

Сергей встал, подошел к окну и ощутил острую потребность кинуться вниз. Он от рождения был неврастеником. И нечего удивляться, что подобные желания время от времени смутно копошились в его мозгу.

«Низковато, – подумал. – Не разобьюсь». И отложил до следующего раза. Чуть не заплакал. Его уважение к себе было растоптано не той парой молодчиков, которым не было до него, в сущности, никакого дела, а именно сейчас – женщиной, попытавшейся разбудить его чувственность. Он даже не понял, кем был сейчас – голубым, импотентом, фантомом. Он заблудился.

Сеанс самокопания был прерван Мартиной.

– Шмотки, должно быть, уже высохли. Одевайся и вали!

Сергей только этого и ждал. Схватил вещи и начал судорожно натягивать их на себя. Запутался в брюках и чуть не упал. Подцепил ботинки.

– Ты был абсолютно прав, мальчик. – Мартина оскалилась от ярости. – Насчет интеллигентного слюнтяя.

Гость кивнул и выскочил за дверь. Остановился. Отдышался.

«Это же надо так! – подумал. – Может быть мне и вправду друга найти. Отдамся в хорошие руки. Срочно!»

Он отправился домой и там вначале пытался уснуть. Потом до утра изучал рефлексы собственного тела. Не понял ничего.

Задремал и видел сны, как все удалось, и он выбрался из этого мира. И оттого не хотел просыпаться.

Неудавшийся любовник зашел к Мартине на следующий день. Пришлось забрать забытый антидот. Постоял в дверях. Спросил:

– Пройдемся?

– Не стоит… – она устало прикрыла глаза.

– Да, действительно, – подтвердил он и подумал о том, что их кладбищенско-литературный роман закончился, так и не начавшись. – Мы еще увидимся, правда? – сказал, чтобы что-нибудь сказать.

Но увидеться им больше не пришлось.

Придя домой Сергей попробовал поискать пути в интернете, но не сумел подключиться к сети. Просидел до полуночи, пока не уснул. Даже виртуального выхода отсюда не существовало.

Утром он лежал на диване и размышлял о том, что выбраться из этого мира невозможно, но оставаться никак нельзя, когда в замочной скважине провернулся ключ.

Сергей осознавал, что все это произойдет – рано или поздно – неизбежно. Готовился, но, как обычно, оказался не готов. Запаниковал, заметался, сел, попытался принять эффектную позу. Если учесть, что при этом на нем был только кружевной халатик и тапочки с помпонами, на особое впечатление рассчитывать не приходилось.

Между тем его двойник из этого мира прошел в квартиру, бросил в прихожей дорожную сумку, включил автоответчик, выслушал тишину, хмыкнул и вошел в комнату. Наступал момент истины.

Сергей заерзал на своем месте и уже собирался что-то сказать, когда понял, что его не воспринимают. Пространственного парадокса не получилось. Они вдвоем исключали друг друга. Может быть об этом и говорил старик?

«Ура! – мысленно закричал Сергей. – Чего ура? – оборвал сам себя. – Опять придется идти в привидения. Вот так!»

Он заглянул в зеркало. Оно не отражало ничего из находившегося в комнате.

«Странно», – сказал себе Сергей и поспешил одеться, машинально сторонясь себя реального. Натянул плащ, проверил пузырек, еще раз глянул в зеркало – оно все так же отражало пустоту, посреди которой стоял он сам. Реальный? Пальцы пробежали по пуговицам. В квартире раздался сигнал домофона.

– Ты вернулся? – раздался в динамик знакомый манерный голос. – Ну не вредничай. Я больше не сержусь…

«Пора», – сказал себе Сергей, открыл дверь и выбрался из квартиры.

Он вышел во двор, поплотнее закутался в плащ, соображая, куда идти. И побрел в сторону центра. Слоняясь по вечерним улицам он уже не думал о выходе. Просто шел, постигая историческую скуку времени.

Через некоторое время он сообразил, что ходит по тротуару и сторонится прохожих скорее по привычке, набрался наглости и прошел сквозь ближайшего мужика. Не почувствовал и не увидел ничего, только пустоту – как в зеркале. Прошел через женщину. И тоже ничего не увидел.

Сергей развернулся и вошел в магазин – через витрину. Теперь он мог быть где угодно и кем угодно. Даже пуговицей собственного плаща. Впрочем, это ничего не меняло.

Он прошелся по торговому залу, попробовал ухватить один из разложенных на прилавке мандаринов. Не вышло. «И как же я теперь питаться буду?» – подумал сначала. Но эта часть проблемы была сейчас совершенно неразрешима, и он предпочел оставить ее без внимания.

Он огляделся по сторонам и увидел рыжего кота, который таращился на него из под прилавка. Сергей попытался пнуть зверя, но тот прыснул прочь и скрылся за дверью склада.

– Шестое чувство, мать его! – проворчал местный призрак, покинул магазин и решил навестить Мартину.

Сергей появился в ее квартире, когда девушка общалась с кем-то по телефону.

– Знала бы ты, как он меня выбесил! – орала она в трубку. – Ну почему одним все, а другим ничего? Как это так получается? Как попадется приличный парень, так обязательно голубой или импотент. А? Раньше я думала, что все мужики – кобели. Оказывается – это только лучшая их часть!

Ему не захотелось слушать продолжение беседы. Он выбрался на улицу и двинулся вдоль ограды кладбища. Там за несколькими рядами могил и тополей поблескивал купол местной церкви. Он присмотрелся и направился к Дому Господню. Вошел в храм, который напоминал скорее зал ожидания провинциальной станции. Плитки пола были выложены в виде сложного лабиринта. Возле икон богородицы тускло горели свечи, и несколько старух тихо беседовали подле киоска.

– Ну и чего ты здесь блондишься? – услышал Сергей, повернулся и увидел знакомого деда. Тот сидел на ящике уборщицы и разглядывал его с совершенно издевательским видом.

– Видишь меня! – обрадовался Сергей.

– Воспринимаю, – тот задумчиво поковырял в ухе. – Привет тебе, странник!

– Как, говоришь?

– Ты – странник. Что тут такого? А я – смотритель.

– Смотритель?

– Тогда зови меня как-нибудь по-другому. Мне по барабану!

– Какой-то ты левый, – засомневался Сергей. Они походили друг на друга как дворянин с дворнягой.

– Что ты мне предлагаешь? Обрядиться в величие? – старец заметно напыжился и стал стремительно превращаться в статую Зевса работы Фидия. – И ждать благоговения?

– Ладно, я пошутил!

– Я тоже! – обрадовался дед и стряхнул с себя остатки мрамора. – Не мой это формат! Тут один местный писатель обозвал меня древним богом. Положим, про древнего он загнул…

– Значит, все, что здесь происходит…

– Да нет! Люди и сами все отлично могут. Я же только приглядываю. Говорю же – смотритель.

– Тогда скажи, что со мной.

– Ничего особенного. Рудимент.

– Я – рудимент?!

– Нет. Ты – атавизм.

– Спасибо, утешил!

– А чего тут еще объяснять? До последней пары тысяч лет двигаться по обе стороны времени и вероятности было обычным делом. Поэтому вы и в истории своей разобраться не можете. Потом кто там больше начудил, я уж и не помню. Аристотель, скорей всего. Но только детерминация рассудка привела к атрофии осознания возможностей. Человечество не находит взаимосвязи, а выдумывает их. И единая математика описывает собственный единый мир, выщипывая его из настоящего. Каждый сам выткал себе кокон. А тебе не повезло. Терпи.

– А выход есть?

– Выход, выход! Вот ты все спешишь. А зачем? Посмотри, сколько интересного вокруг. Видишь ту – у Николая Угодника? Дама потрясающая, но нежить. Зря она в храм пришла – бесполезно это.

– О чем это ты?

– Да так… – он замолчал и продолжил, будто только об этом и думал. – Твой выход – вон там, – согнул палец крючком и указал на дверь в закутке с табличкой: «Служебный вход».

– И что за ней?

– Увидишь. Это и будет частью твоей награды. Получишь ответы на свои вопросы.

– Расскажи-ка мне еще раз про математику.

– Пробрало! Ничего странного. Доказывать основы математики, все равно что доказывать существование Бога. Это еще Лейцен фон Браузен угадал.

– Потому и погиб под машиной.

– Не, думаю, потому что раззява… Рецепта истины не существует.

– А, я догадался! Все детерминировано, – передразнил деда Сергей, – и я для тебя тут как шальной фант или джокер. Скучно тебе. Развлекаешься!

Для меня тебя вообще нет! Соскучишься тут с вами! А про фант – это ты тонко подметил. Надо будет поразмышлять над этим на досуге. Но ты ничего так и не понял. Никто из людей – ни ты, ни я – не видит, что есть на самом деле. И поэтому красит действительность в свой цвет, – и перебил сам себя. – А хочешь познать диалектику Абсолюта?

– Угу! – обрадовался странник и замер в позе напряженного ожидания. Старик воровато оглянулся и вытащил из-за пазухи бутылку шведской водки.

Сергей зло сплюнул и двинулся к двери. Остановился:

– Может ты и то, что будет, знаешь?

– Не понял твоего вопроса. Слишком общий.

– Сконцентрируйся на моей персоне.

– У-у-у… – заскучал дед. – А я думал ты о перспективе мироздания. Но если о судьбе… Когда твои планы сбудутся, ты уже не будешь уверен, что хотел именно этого. Хочешь знать еще что-нибудь?

– Сам разберусь! – огрызнулся странник и отворил дверь. Впереди ждал пустой коридор.

– В сущности, мы похожи, – продолжал разглагольствовать старик, – У меня клочок знания и у тебя клочок знания. Даже если мы объединим наши клочки, это все равно будет только клочок знания. Вот и вся база для человеческой гордыни.

Сергей не слушал. Он возвращался.

Тело мгновенно набухло тяжестью. Набрало вес. Он прошел двенадцать шагов, открыл следующую дверь и оказался в вестибюле станции метро. Огляделся. Над местом, откуда он появился, красовалась надпись: «Служебный выход».

Вырвавшийся из тоннеля гулкий ветер подхватил полы его плаща, и они захлопали как крылья птицы. «Фрунзенская», – оповестил подошедший поезд.