Читать книгу: «Машина времени работает не так», страница 3

12. Настроение

Месяц спустя.

Настроение ползло вниз, неторопливо и неизбежно, как медленный поток лавы, сжигающий все на своем пути. Я старался вести обычную жизнь, казаться для всех в полном порядке: на людях вел себя как ни в чем не бывало: шутил и улыбался, когда нужно, а в душе рос ком, недовольство, закипала ярость от бессилия. Время проходило, деньги заканчивались, а начинать поиск новой работы я не спешил: с каждым новым утром перекладывал это на следующее – и так раз за разом.

Я желаю просыпаться тогда, когда решило мое тело, а не будильник; ложиться спать, когда вздумается; заниматься своими делами в любое время суток: ходить в кино, бесцельно гулять вечером по набережной, пить спиртное, отправляться в походы с палаткой и многое-многое другое. Работа же все снова перечеркнет: вернутся усталость, недосыпание и апатия, включится режим «максимальной экономии энергии». Работать до пенсии – чтобы потом, уже немощным стариком, ничего не хотеть, кроме телевизора? Ну уж нет!

Я бесцельно брел по улицам, слушая грустную и тревожную музыку под стать настроению. Желание броситься под поезд росло.

Я все чаще мысленно начал прибегать к забытой машине времени – к моему шансу на достойную жизнь. Да, злая ирония: великое изобретение всех времен пылится на полке. Меня стали обуревать порывы послать все к черту и рискнуть, закончить начатое. Стойкая нетерпимость возвращаться к рабской жизни породило во мне тягу к фатализму, безразличию к собственной шкуре: уж лучше сгинуть в яркой вспышке, чем такая жизнь. И так будет намного полезнее для науки, чем просто прыгнуть с моста превратившись в лепешку, ведь появится шанс на успех.

А пока – раздражение растет, и я уже с трудом сдерживаю его в общении с друзьями, родственниками, невиноватыми кассирами: всем так или иначе достается от меня. С этим нужно было что-то делать, срочно, или в один прекрасный день я сначала разобью бесполезную машину, а потом сдохну под забором, напившись до бессознательного состояния.

Нужно было решаться.

13. Решение

Как-то в субботу в жарком июле месяце я встретился со Стасом: был уже вечер, и народу в клубе набилось предостаточно, чтобы затеряться в гомоне голосов и громкой музыки. Посетители беззаботно проводили время: пили, танцевали, шутили. Слышны были взрывы хохота и восклицания. Диско-шар вращался без устали. Суета вокруг, звон посуды и разноцветные вспышки лазеров пронзали облака кальянного дыма. Мимо сновали счастливые люди, непременно с бокалом в руках чего-нибудь крепкого.

Я пришел заранее и ухватил самый темный стол, подальше от всех: наша беседа может пройти на повышенных тонах, поэтому выбор пал на клуб, где орет музыка и никому нет дела до бредней, несущихся с соседних столов; такое место подходит лучше всего для этого. Придя на встречу, Стас хотел было взять выпивку нам обоим, но я заказал себе молочный коктейль, чем удивил и насторожил его. Разговор предстоял серьезный и алкоголь только все испортит.

– Чего-то ты усталый какой-то, бро. – как всегда в хорошем настроении, качая головой в такт ритмичным звукам и одновременно переписываясь с кем-то в чате, начал Стас. – Отличное место тут! И чего ты не захотел выпивку, заболел?

– Не хочу…

– Что?

Из-за громкой музыки приходилось перекрикиваться.

– Не хочу, сказал.

– А-а-а. А что так? Как себя чувствуешь, бро? – Стас отложил смартфон и с серьезным видом уставился на меня. Напрягся. – Что с машиной, есть новости? Ты что-то придумал?

Под его пристальным взором мне стало вдруг смешно. Я улыбнулся.

– Ничего нового. По машине – тоже. Я так и не добился результатов, увы.

Стас грузно выдохнул, расслабленно взял рюмку шота и, произнеся «Будем», опрокинул в себя. Затем он развернулся лицом к танцующим в центре зала, положил руку на спинку дивана и прокричал мне:

– Тогда чего ты такой кислый? Пришел в клуб с такой рожей, не пьешь! Ты просил не приставать – я не приставал. Но сейчас ты явно неспроста решил встретиться. Давай выкладывай!

Я был поражен его проницательностью, сразу в точку.

– А ты сегодня в ударе, прямо экстрасенс! Ты прав, есть дело…

– Что говоришь?

– Ты прав, я не просто так позвал тебя! – я сделал паузу, привлекая его внимание, – нужно прыгать, самому…

Друг повернулся ко мне с видом человека, узнавшего о собственном родстве с Элвисом.

– Чего-о-о?

– Прыгнуть хочу, говорю!

– Да слышал я! Куда прыгнуть?.. – его брови поползли еще выше. – Ты бредишь? Совсем того? Да хрена с два!

Музыка резко прекратилась, и последний кусок предложения прозвучал на все помещение.

– Прыгну, уже решил, – тихо сказал я.

Новый музыкальный сет взорвал танцпол.

Стас нервно дернул еще рюмку бирюзового цвета и отмахнулся от всех:

– Ну их… Ты давай тогда, рассказывай по порядку! Чего случилось-то? – надув щеки в нетерпении, выдохнул взбаламученный друг. – Зачем нужен этот суицид? Или ты решил проблему с трансп… с траро… блин, с перемещением?

– Успокойся! Нужен еще подопытный, понимаешь? Умнее, чем крыса, чтобы на месте там разобрался, что к чему, и сделал все по обстоятельствам, как надо! Слышишь?

Танцпол, будто единый организм, вибрировал и мелькал в пятнах света под хитовый мотив, заглушая нашу речь нечленораздельными воплями и орущей из динамиков музыкой.

– Понимаю, бро! И слышу! Ну а собаку использовать? Я их не очень, ты знаешь.

– Не прокатит. Ты не врубаешься, какая на хрен собака? Человек нужен, гомо сапиенс!

Стас задумался. Отхлебнул пива. Почесал, нахмурив лоб, затылок.

– Давай бомжа! Или наркомана конченного. Уверен, проблем не будет! За бутылку или дозу на все пойдут!

«Тогда уж лучше собаку», – подумал я.

– Нет! Ты подумай о последствиях! Если они не вернутся…

– Ну и хрен с ними! Мы будем как… как санитары общества, без них только лучше будет. Кто о них вспомнит?

– Да ты не понял! А если они не вернутся по личным мотивам: воспользуются, ну скажем так, вторым шансом и тупо там останутся? А мы тут снова чесать репу будем?

– Хм… Да мозгов у них не хватит… А что ты предлагаешь?

– Я же тебе сказал – сам все сделаю!

Немного захмелевший Стас снова выпил и повторил заказ. Между громкими клубными сетами наступила пауза, и музыка стихла до удобоваримого уровня. Мы сидели молча, пока не принесли новую порцию разноцветных шотов для Стаса. Затем он с серьезным видом рассматривал рельеф пивной кружки и, не отводя от нее взгляда, спокойно произнес:

– Я против, Макс. Я против, чтобы именно ты прыгал. Пусть кто-нибудь другой, но не ты. Запрещаю. Я твой партнер, если на то пошло, и как совладелец машины – я отказываю! Пусть все останется как есть, пока не придумаем что-то другое, – вынеся вердикт, он легонько стукнул стаканом по столу, подводя тем итог. Взял рюмку с содержимым кислотно-зеленого цвета и стремительно опустошил ее.

Снова – разумный, обдуманный ответ. Как такой парировать? Когда нужно, Стас говорит толковые вещи, становясь взрослее. Я все больше восхищался им, но даже будучи таким убедительным – он не мог уже повлиять на мое решение. Я только сильнее загорался реализовать задуманное.

Стены снова содрогнулись от внезапного баса и полившихся из диффузоров громких звуков. Толпа лавиной повалила на танцпол.

– Ты не сможешь мне запретить, бро!

– Нет, могу и запрещаю! Не хватало еще, чтобы и ты пропал!

– Я все уже решил, Стас! Я не мог сделать это, не предупредив тебя. Понимаешь? Поэтому мы здесь!

Стас явно нервничал. Он пытался найти аргументы, на его лице была видна тяжелая умственная работа. Он елозил по дивану и нервно крутил пивную кружку. Минуты проходили. Наконец он сказал:

– Я тебя понимаю, ты хочешь закончить все! Как это там называется – завершить гештальт, вроде; в общем, ты не можешь продолжать жить так. Но, а как же я, родные? Ведь гарантий нет! Сто из ста – все неудачи! С чего ты взял, что у тебя получится? Это чистое самоубийство, бро!

– Риск – дело благородное! Я вернусь, обещаю!

Стас криво усмехнулся.

– Шутишь? В жопу риск, бро! Он не оправдан! И твои обещания – туда же, если ты их выполнить не можешь! – снова распалился друг. – Не надо гнать лошадей, дай время, и мы разберемся с тупой машиной! Ты что-нибудь придумаешь, я тебя знаю!

– Да ты не понимаешь! Все испробовано уже… Ну, должно работать, должно!..

– Нет! Я все равно против и не допущу этого! Завтра же расхреначу ее тогда.

– Да и пофиг на тебя!

– В смысле?

– Ты мне не указ! Сам решу, что делать! Уже решил…

Я засобирался уходить. Стас молча наблюдал за мной, ничего не предпринимая. Выйдя из-за стола, я обратился к нему:

– А может, ты и прав. Мне, наверное, нужно выспаться хорошенько, успокоиться. Пойду я… До завтра! – соврал я.

– Может, останешься? Обсудим это. Тебе расслабиться нужно, пообщаться. Выпей со мной!

Я отрицательно покачал головой, крепко пожал руку друга и ушел, оставив его одного в безумном шабаше огней и звуков. В моей голове окончательно утвердился план: я знал, куда пойду и что сделаю. Никогда еще я не был на столько уверен в себе, ноги сами несли меня к цели. В голове был порядок и стойкая уверенность в правильности поступка.

14. Настройка

Заперевшись в гараже, я уселся за ноутбук. В ушах все еще звучала музыка, и я выпил две кружки чая, прежде чем смог сосредоточиться на предстоящем.

Моей целью было выбрать подходящую дату для прыжка. Я уже думал об этом накануне и пришел к выводу, что нужный момент должен располагаться до того, когда мысль о машине времени посетила меня впервые и не слишком далеко в прошлом. Гараж должен быть уже построен, конечно – пустой, без машины и другого хлама. И чтобы никого рядом в минуту появления. Так что окно получалось с довольно узкими рамками.

Я вошел в папку с фотоальбомами – архивы из моих воспоминаний за полжизни; отсчет начал со своего семнадцатилетнего возраста, именно тогда гараж уже был. Предстояло просмотреть тысячи фотографий. Один за одним я пролистывал файлы: глаза напряжены, картинки расплываются, но я кликал папку за папкой и просматривал бесконечную вереницу однотипных карточек, половину из которых можно без сожалений удалить. Среди всего этого я искал единственный кадр. «Зачем их столько?» Время перевалило за полночь. Полумрак, свет от экрана и клацанье по клавишам усыпляли. Когда силы были истощены, а чай с печеньками уже не помогал, я открыл очередной файл:

– Бинго! – я крутанулся в кресле, чуть не упав.

На экране – фото десятилетней давности: я кладу вещи в свой минивэн. Мы с родней собираемся на целую неделю в автопутешествие по Европе. На фотографии хорошо виден сам гараж: внутри прибрано, мотоцикл у стены, а центр помещения – место, где сейчас стоит машина, – очищен и пуст. Дата – двадцать пятое июня, ровно десять лет назад. На фото – солнечное утро субботы. Искать что-то более благоприятное не имело смысла – это был идеальный вариант!

Я ввел нужные данные в графы, дату – двадцать шестое июня, как и сейчас тогда наступило воскресное утро: выходит день в день с разницей ровно в десять лет – почти полное совпадение. «Может, это принесет мне удачу» Проверил еще раз нарукавник-браслет, обозванный мной просто МУВ (мобильное устройство возвращения), переделанный и доработанный из перемещателя для крыс. Ввел в нем необходимые параметры и поставил заряжаться. Передвинул машину времени ближе к центру, ориентируясь по фото. Еще раз окинул все внимательным взглядом и закрыл крышку ноутбука. Включил будильник и лег: в семь – подъем.

Было всего несколько часов до самоликвидации, нужно успеть выспаться.

15. Готовность

Будильник вырвал меня из фазы глубокого сна. С трудом поднявшись, сразу продолжил вчерашние приготовления. Завтрак решил отложить до возвращения, если, конечно, оно случится – ведь как поведет себя пища внутри меня во время прыжка, я не знал.

Под опорой высоковольтки, опорожнив свой мочевой пузырь, я постоял какое-то время на свежем ветерке под грязно-серым ковром из туч, плотно закрывших небо. Будет дождь. Что-то держало меня на месте; я поймал себя на мысли, что прощаюсь со всем, на что падает мой взгляд: с торчащей через дорогу родной двенадцатиэтажкой, будкой охраны, сонными проездами между гаражами, лопухами и единственным деревом рядом, растущим, казалось, прямо из-под стены. И хмурым небом над головою. Прощайте.

* * *

В это же примерно время у себя дома Стас очнулся от беспокойного, мучившего его сна. Пробудившись с больной головой и с сушняком, он внезапно осознал, к чему вели вчерашние разговоры и почему его друг не пил. Это должно было произойти сегодня. А может, уже случилось!

Стас, оставшись в одиночестве в клубе, хорошо приложился к спиртному и теперь чувствовал себя крайне прескверно. Очень неподходящее время для беспокойств и раннего подъема.

Не вставая с постели, дрожащей рукой он нащупал телефон на тумбочке, схватил его и лихорадочно стал набирать номер Макса.

* * *

Смартфон неожиданно зазвонил, напугав меня: «Странно, кто бы это мог быть так рано в воскресенье?» На экране красовался пузатый Стас – в профиль, выгнувшийся, как морской конек, с каким-то пакетом в одной руке и бутылкой пива в другой, радостный.

В самый последний момент я отдернул руку от гаджета: «Нет! Стоп. Он меня отговорит» Я оставил на столе трезвонящий аппарат и отошел от него, продолжив приготовления. Смартфон замер на пару минут, а затем снова завибрировал и заиграл, действуя на нервы.

* * *

И в очередной раз трубку на том конце никто не взял. Стаса, сидящего на кровати и напяливавшего носок, очень злило такое неоправданно жестокое отношение к себе: «Вот гаденыш, специально же не берет!» Он снова и снова набирал номер.

* * *

Я отключил звук и убрал телефон в карман, закрыл дверь на ключ и вынул его: предосторожность, чтобы можно было открыть снаружи в случае чего. Надел на руку увесистый браслет и надежно закрепил его с помощью ремней, положил паспорт (хм, зачем?) в небольшую поясную сумку – рядом с другой мелочевкой, которая могла пригодиться, и включил обратный таймер в программе.

Все было готово.

Волнение росло внутри меня, пульс прыгал, как сумасшедший, воздуха не хватало. Я взял дрожащими руками приготовленную повязку и надел на голову.

* * *

Стас, не позавтракав, выбежал из квартиры. Взъерошенный и растерянный, он направился прямиком в гараж, уверенный что его друг там.

«И зачем я столько выпил вчера? Нужно бы опохмелиться»

* * *

Я лежал на мате, приняв нужную мне позу – так, чтобы все конечности попали в поле действия излучателя. Пульс лихорадочно молотил, ладони вспотели и пересохло во рту. Дыхательная гимнастика не помогала, чувство паники рвалось из меня наружу. «Быстрее бы это все закончилось!» Я был в шаге от того, чтобы вскочить на ноги и броситься прочь. Мозг истерично отдавал команды: «Вставай! Беги! Не делай этого!» Я дышал, как взбесившиеся меха кузнеца, промок от холодного пота, струйками стекающего по мне, но не двигался. Дисциплина и сила воли! Дрожащими руками я опустил повязку на глаза и зажмурился, что было мочи.

Оставались секунды до отправления, билет вернуть невозможно!

16. Прыжок

Пять секунд до прыжка! Я напряг каждый мускул, пытаясь защититься, как при падении в темноте, отовсюду ожидая внезапный удар. Тело – будто сжатая пружина. Секунды превратились в минуты. Воображение рисует ужасные сцены. Страх вместо крови течет по венам. Ожидание неизвестности – боли, огня, вакуума, всего, что только можно было вообразить в этот миг: я готовился ко всему сразу. Набрал полную грудь воздуха и замер. «Нужно перевести дыхание, успею ли? Сколько же еще ждать? Три? Две секунды? Сколько осталось?..»

То, что Земля за десять лет улетела на триллионы километров от того места, где была сделана фотография и я рискую очутиться в открытом космосе, буквально не сходя с этого места, меня не волновало. К тому же, эта мысль пришла слишком поздно. Мною полностью завладел пофигизм и слепая вера в удачу. А если это и так, все произойдет очень быстро. Все очень далеко зашло и повернуть назад я уже не мог. Еще, я никогда не был в космосе. А еще, атомы кислорода атмосферы могут оказаться внутри меня, что тоже не сулит ничего хорошего, ну и вишенкой может стать линейная скорость вращения планеты, равная на этой широте приблизительно семистам пятидесяти километров в час, благодаря которой меня размажет тонким слоем по поверхности словно деликатесный паштет, как только я появлюсь. Мда. Слишком поздно думать об этом.

«Когда же?..»

Вопрос повис в пространстве. Тепло вспышки прошило меня насквозь. Через складки плотно сжатых век и повязки я увидел ее, ярко-красную волну света, без проблем преодолевшую все преграды и добравшуюся до сетчатки глаз. Физически же меня словно вывернуло, подбросило и вдавило, я обмяк и потерял сознание.

17. Пробуждение

Придя в себя, я все еще видел удивительный сон, в котором я переместился во времени в прошлое. Еще какие-то фрагменты ночного клуба и чего-то еще; попытался удержать все в памяти, но не смог: сон быстро утекал от меня, словно вода в песок. В итоге растворился полностью, оставив меня совсем без каких-либо мыслей, с вакуумом внутри.

Непроницаемый мрак. Ни о чем не думая, я лежал с пустой головой, как брошенная кем-то кукла. Перед глазами плыли белесые круги, напоминающие полет семян одуванчика. Я не мог издать ни звука; двинуть рукой или ногой тоже не мог – не понимал или не умел; не знал, где верх и низ, был полностью дезориентирован в пространстве. Ничего не чувствовал: ни запахов, ни температуры. Мой мозг был будто отформатирован и перезагружен, и утратил связь с органами и мышцами.

Я лежал на боку в кромешной темноте.

Сколько прошло времени? Часы, а может, дни? Теперь, пытаясь получить контроль над временем, я не ощущал его вовсе. Я нахожусь здесь всегда: в прошлом, настоящем и будущем – одновременно.

Постепенно из однородной пустоты стали возникать отдельные фрагменты мыслей и всплывать образы, формироваться странные связи, словно звенья цепи: так восстанавливалась память. Мышечная память тоже возвращалась: я начал неуверенно двигать пальцами и дергать конечностями. Сделалось прохладно, я почувствовал дощатый пол под собой: это он оказывал давление на меня. Появилось обоняние: знакомый запах свежести. «Хмм… Откуда я помню его?» Затем звон в ушах – первый звук, который я услышал.

Последними вернулись воспоминания, перезагрузка процессора завершалась: «То был не сон».

18. Боль

Следом за чувствами пришла боль. Накатила словно волна, постепенно набирая силу. Началось со спазм. Сначала – напряженные, словно камень, затем – расслабленные, как шарик с водой, и вновь набирающие силу мышцы заломило и затрясло. Все тело, от головы до пальцев ног, пронзила одна сплошная судорога. Боль была бесконечной и невыносимой и, если бы я мог, – я бы кричал, зовя на помощь. Малейшее движение вызывало мучительный зуд, как при сильном солнечном ожоге. Казалось, кожа трескается и слазит, оголяя мясо. Мне оставалось только терпеть, стонать и хрипеть, пуская слюни.

Одновременно с этим конвульсии брюшных мышц вызвали сильную рвоту. Меня стало мутить и выворачивать наизнанку. Кашель и сопровождающая его отрыжка терзали горло, из которого словно тащили колючую проволоку – со всеми внутренностями, намотанными на нее. Вены на шее вздулись и готовы были лопнуть от напряжения, как и глаза. Я с трудом успевал набирать воздух в легкие в коротких промежутках между приступами, рискуя задохнуться или подавиться желчью.

Адские муки длились вечность. Ах, если бы мне предложили покончить с ними, выбрав суицид, – я бы, не думая, сделал это.

Периодически я терял сознание, а когда приходил в себя, то все круги пыток повторялись. Каждый раз сила приступов уменьшалась, пока в очередное пробуждение я не почувствовал себя свободно лежащим, расслабленным и ровно дышащим – человеком в здравом рассудке, только смертельно уставшим.

Моргать, как и шевелить глазами, все еще было очень больно, словно насыпали песка под веки. Губы растрескались. В горле сильно першило и кололо, будто я съел тарелку репейника. Вся кожа горела и чесалась.

В страхе ожидания рецидива и в полном как физическом, так и психологическом изнеможении я провалился в лихорадочный сон, в котором я бесконечно строил крепость из пластмассовых кирпичиков конструктора. Она постоянно рушилась, а я не в силах бросить это занятие, шел и восстанавливал место крушения, отдавая приказы маленьким человечкам-рабочим. Затем все повторялось. Я понимал весь абсурд того, что делаю, но мысли все равно возвращались, будто притянутые магнитом, к рушившимся стенам крепости и я принимался возводить их заново.