Читать книгу: «Кокора»

* * *

Кокора

Разум полон зверей. Кофе – что за тип зверя? Сам ли он по себе или же его высадили десантом на землю? Чего он хочет от людей? Отбросить общность, уйти в конкретику. Симон в тот момент так и сделал. Хотя корабль воображения был без паруса, не было даже вёсел, и нужно было плыть хоть как-то или не плыть вовсе.

Большие надежды остались взаперти идеи или же наоборот?

А вот, отодвинув в сторону клавиатуру, взялся за свой кофе – чёрный, космический, интеллектуальный. Нужно было продолжать, но мысль словно бы цеплялась за невидимую преграду, и он рассуждал:

«Посмотри на любого писателя – все ли они безопасны? Ментальные монстры страшней монстров реальных, но у графомании есть особенная сила: она стирает острые углы. Точно так же море делает острое стекло покатым камушком. Да, кошечки – это мелочи. Но мир гарпий и василисков, драконов и всяческих демонов обычно скрыт от обывателя. Да и потом, реальность покорена видеоблогингом и прочими вещами из Ютуба, а Амазон уравнял шансы бойцов писательского фронта».

– Нет, я всё же – лучший писатель, безусловно, – сказал он. – Я – лучший писатель Венгрии, просто…

Ютуб разлёгся над миром покрывалом-птицей и сместил акценты. Всегда кто-то виноват. Принцип выхода из зоны комфорта – это, по сути, модная иконка.

Солнце играло с облаками. Когда далёкие атмосферные дымы напоминают испарения спичек, хочется вспомнить что-то из прошлого. Но как вы собираетесь сопрягать времена? Что было, а что – есть?

Писатель, поедающий окно.

Стоило лишь начать, и его внутренний диалог не остановил бы даже конец света. Интернет открывает двери и закрывает скобки стиля. Но для чего условности там, где правит ширпотреб? Человек, который во главу угла ставит идеи, далеко не всегда становится финансово состоятельным. Да, так притягателен, так таинственен герой МакГрегора в фильме Поланского «Призрак». И так банальна и засушлива реальность настоящего призрака, а в просторечье – литературного негра, уже довольно давно работающего на писательском рынке Индии. Да, в Индии Симон никогда не был, но и никакой нужды ехать туда не было – его работа вполне устраивала заказчиков. Взять хотя бы роман «Последний танец», что опубликован под именем Льюиса Дилана. Действие в нём происходит в Бомбее, а ведь Симон даже не удосужился посмотреть на фотографии города в Интернете. Объясняя свои методы Атилле, сетевому литературному эксперту, он говорил:

– Найти нужный промежуток. Если у тебя завышенная харизма, ты пролетишь. Здесь не платят больших денег, а значит, работать надо очень быстро, чтобы взять количеством. Однако заказчик прекрасно чувствует, где писатель схалтурил. При том, что на выходе как раз и получается халтура, нужно найти какой-то личный приём, чтобы текст был интересен в данной читательской нише. Вот и нужен талант, потому что, когда начинаешь работать в этой сфере, надо найти постоянного и весьма лояльного покупателя. Нельзя нагонять объём диалогами, однако и длинные многостраничные сплошняки тоже не нужны. Причём в «Последнем танце» есть даже момент, где главный герой, Раджа, говорит о смысле жизни и даже о судьбах мира, но это лишь на сотой странице, когда читатель уже вжился в суть повествования и готов ко всему. Я был уверен, что меня попросят заменить эту часть текста, однако всё прошло гладко.

Герой должен пройти испытания. Испытания должны начаться с первых страниц, продолжаться всю книгу и закончиться хеппи-эндом, если были такие условия. А теперь я расскажу, как не дать маху, когда не знаешь названий улиц. Да, проще ошибиться именно в том случае, когда название ты знаешь, но употребляешь неправильно. Итак, увеличиваем число имён. Допустим, у нас есть герой, его девушка, а потом – злодей. Давайте опишем ещё семью злодея. Сюда включим и всех окольных родственников – итого у нас получается большая человеческая сеть. И чтобы ничего не забыть, нужно взять огромный лист бумаги и обозначить всех героев в виде кубиков. Внутри кубиков я обычно рисую маленьких человечков. Плакат этот вешаю перед собой, но так как я одновременно работаю над целой серией книг, плакатов может быть много. Не стоит скромничать – чем больше героев, тем меньше нужды подробно описывать место действия. Да, обязательно добавляем Америку. Это очень хороший ход, даже если и нет никакой сюжетной линии, происходящей в Америке. Пусть это будут частые упоминания. В поп-литературе нет никакой нужды концентрировать повествование в одном месте. Другое дело, если наш сюжет завязан на волнах психологической декомпрессии.

Атилла тогда спросил:

– Что значит декомпрессия?

– Я только что придумал. Декомпрессия и компрессия. Литератор волен поступать со словами, как повар с ингредиентами, но надо помнить и об аудитории. В данном случае мы говорим о методах.

Серия «Без Памяти»

Официальный автор – Кашмир Лакшми

Вторая часть «Помни о чужаке»

Мягкая обложка, 250 страниц

Симон закурил, и его мысль двигалась вдоль сигаретного дыма, словно курительная лодка. Как работали его собратья по оружию? Ведь теперь уже и нельзя было сказать – перо, давно уж никакого не было пера. Давно стали бэкграундом и печатающие машинки, а книги продолжали штамповаться, и спрос на литературных негров не падал. Да, рос ли ценник? Он уже лет пять работал с Дэннисом, и перспектив впереди не было никаких.

Работать в два раза быстрее – возможно ли это? В этом случае его гонорар приблизился бы к зарплате неплохого регионального менеджера, включая все премии.

Всё сказанное далее для статьи на литературном сайте Атиллы было выдумано от начала до конца:

– Существует литературная мафия. Обыватель, проживая в своей сетке координат, в которой всё определено, наверняка об этом не знает. Но если вы принадлежите к кругу читающих людей, вы связаны с этим подспудно. И ещё, я вам скажу, что потайное зомбирование и энергетическое чипирование через книги происходит даже сильнее, чем через видео. Об этом не принято говорить.

– Нужно продолжить тему, – сказал Атилла.

– Чипирование – вещь средней степени попсовости. Прочитал и забыл.

А думал он так:

«Велик, необъятен, не познан мир Индии. Какой-то никому не известный человек из венгерского города Кечкемет уже сделал свой вклад в развитие этого сомнительного дела и зарабатывает весьма призрачные деньги. Да, здесь всё совершенно эфемерно. Если увеличить число производимых текстов вдвое, то, возможно, он даже сумел бы назвать себя респектабельным бойцом невидимого фронта».

Много лет назад, выпуская первый и единственный роман на бумаге под собственным именем, Симон Патаки рисовал в своей голове радужную картину будущего. Мечты, возможно, уже окаменели. Гладкое морское стекло, вымершие трилобиты, одинокий динозавр в виде топ-надежды на успех в Голливуде. Но кто же виноват? Нет, он всё ещё надеялся попасть в Голливуд. Но сценарий до сих пор не написан, хоть и были планы и виш-листы. Вопросы психологии? Личная жизнь? Люди-якоря? Ведь не может же так быть, чтобы жизнь так сильно заклинило на одном месте.

А воображение – это вид моря. У кого-то оно давно высохло, и теперь можно собирать соль, складывать её в мешки и пытаться выдавать за выгодный товар. Это – да – о сочинительстве. Они везде есть, работники пера разного сорта, даже здесь, в Кечкемете.

А приснился Симону сон: у него дед, который жил на картине и выбирался с той картины лишь по каким-то праздникам. Был ли дед, не было деда, а важно – насколько красноречивы краски. И весь воздух вокруг – эта самая краска, будто художник воздухом и рисовал. Если бы существовали принципы дисциплины цветов и художники знали, как совмещать сакраментальное и локальное, то, возможно, холсты могли бы выбираться из снов, одеваться и ходить следом за людьми.

– У тебя как будто крылья есть, – сказал Симон.

– А они и у тебя есть, просто ты их прячешь, – ответил тот.

– Что же, значит, мы – птицы?

– Крылья есть не только у птиц.

Почему-то подумалось о каком-то произвольном жуке вроде майского, который способен преодолевать некоторые расстояния, передвигаясь по воздуху.

– Я тебе могу сказать. А ты вот только спроси, что надо.

А далее – массивы. Знаете, что это такое? Вы возьмите, составьте план абстракций, несуществующие пути будущего, прогоняйте через себя и отмечайте, как реагирует ваша голова. В некоторых случаях, когда ваш прогноз верен, голова вдруг становится кастрюлей с тёплым бульоном. Но кто ж его знает, по какому принципу работают мысленные регуляторы?

При мысли о приезде в Кечкемет из Нью-Йорка что-то в голове сопротивлялось. Блокировка.

– Но хорошо, – сказал Симон, – если такого не будет, то что же мне – смириться?

Сон, впрочем, оставлял в голове комплементарный след. Краски играли, местами выбираясь наружу и улучшая фон реальности.

Симон продолжил мечтать: автографы прямо на улице? Да нет. Но, чёрт побери, почему нет? Да и вот, спустя год отсутствия в Кечкемете, он видит поразительные вещи: мир бежит куда-то вдаль, напоминая автомобиль с большим объёмом двигателя. Мир V-8 настойчив. Мир V-12 – история не для всех. Ты можешь идти мимо множества дверей, дёргать их за ручки, и ни одна из них не откроется.

Мечты.

Там, в мечтах он встретил Ласло.

– О, я слышал, ты поднялся? – спросил Ласло.

– Да. Я уже не тот, что был прежде.

– Слышал, Вилмош тоже поднялся.

– Не слышал о нём.

– Он купил автомойку.

– Здесь? В Кечкемете?

– Да.

– Знаешь, ничего не изменилось.

– Ну как там, в Голливуде?

– Ничего особенного. Погоди, мне звонят. Это Джонни Депп.

Надо полагать, что вечером, медленно дегустируя вино в Etterem Es Bar, он удовлетворённо ловил на себе взволнованные взгляды. Ничего страшного, что фигура писателя в наши дни уже не имеет прежнего веса. Вы знаете кого-нибудь из современных авторов?

В мечтах своих человек способен строить миры, назначать себя персонажем сказок, приключений, боевиков. Виртуальный алкоголь. Вернее, зелье мыслей, вырабатываемое мозгом. Плыви, плыви – никто не поймёт, как далеко забрался ты в своих мечтах.

А вот и Кинга. Идёт она, надев на лицо свою нарицательную маску. Пошлость губ измеряется в процентах. Вздор взора, дурашливость. Но зад хорош, даже теперь. А здесь, в коллаборации с долгими заплывами в сферы воображения, можно было бы добавить немного терзаний. Но речь, скорее всего, о победах. Человек воюет сам с собой, а писатель – с каким-то глобальным механизмом, внутри которого находится график раздачи пряников.

Если бы она остановилась и спросила его, чем он теперь занимается, он вряд ли бы что-то ответил.

Нет, Кингу он видел вчера. Ничего особенного. Мир-пропеллер. Никаких сдвигов фаз. Можно было её остановить и спросить: «Как дела?» Она бы спросила то же самое в ответ, только и всего.

Но море мыслей глохнет. Переключатели режимов меняют положения. Пора возвращаться к жизни и начинать заниматься переводами.

Когда нет движения вверх, нужно выбрать правильную траекторию полёта внутри замкнутого пространства. Наверняка он был единственным литературным негром во всём Кечкемете.

Очередной вопрос от Атиллы:

– Скажи, Х, что нужно, чтобы быть хорошим негром?

– О, это просто. Если ты хочешь сводить концы с концами, то должен писать несколько текстов одновременно. Однако это не говорит о том, что ты можешь писать то, что ты хочешь. Допустим, ты пишешь два романа, это значит, что эти два романа нужны заказчику. Два романа одновременно, если хочешь – три. Можно писать и четыре-пять, никто не запрещает. Знаешь, есть огромное число методик, которые учат людей, как правильно писать. Интернет подарил людям возможность проявлять себя в самых разных направлениях, в том числе и в писательстве, но всё это – тупиковый путь. Дело совершенно не во мне, потому что мне платят 1500 евро за роман, и, чтобы сводить концы с концами, нужно успевать. Все вопросы могу предугадать. Мы живём в относительно благополучном мире, где даже неработающий может не голодать, хотя это и нельзя назвать нормальной жизнью. Речь, впрочем, не о еде, хотя я бы, знаешь, поговорил о еде. Статус и концепция. Это как в спорте, где большинство выступает ради того, чтобы попытаться вписать своё имя в историю, но удаётся это лишь немногим.

– Если бы ты был спортсменом, то каким?

– Гм. Футбол. Что же ещё.

– О. Чью судьбу ты бы на себя примерил?

– Пожалуй, ты правильно ставишь вопрос. Писатель, безусловно, должен уметь примерять на себя судьбы, иначе ему незачем этим заниматься. Хотя я тебе скажу: наши реалии таковы, что ещё выгоднее уметь правильно копировать и ничем не гнушаться.

– Неужели ты пишешь лишь заказные произведения?

– Нет. Конечно, я пытал счастье, но мой последний личный роман вышел двенадцать лет назад. Иллюзия – это когда тебе кажется, что ты окружён всеобщим вниманием, но тут надо быть осторожнее. Возможно, это – весьма ограниченный круг, а ты уже остановился, полагая, что чего-то достиг. Наверное, так и было, но ведь никто не заставлял меня выбирать этот путь. Я полагал, что у меня началась полоса прогресса. Однако здесь требуются хорошие продажи или издатель-альтруист. Если книга чего-то стоит, но не продвигается из-за отсутствия рекламы, все мифы можно отбросить в сторону. Если ты не выбрал путь быстрых продаж, тебя можно понять, потому что это как с едой: фастфуд или что-то изысканное. Но с интеллектом всё обстоит далеко не так, как с едой, и это нужно понимать.

Хитрость и выносливость.

Наверное, я отошёл в сторону. Многие писатели мечтают написать что-то значительное и, быть может, даже вечное. Но всё решает неумолимая рука бизнеса. Это – система. Впрочем, сочинительство – самое малозатратное занятие. Вам ничего не надо. По сути, вам даже не нужно ничего уметь – достаточно стучать по клавиатуре, переводя ваше дурное воображение в набор символов. Не нужно стесняться. Другое дело – это последующее плавание корабля вашего воображения.

– Допустим, я решился, – спросил Атилла, – что мне делать дальше?

– Написать текст.

– О чём же мне писать?

– Возможно, вы считаете себя гением? Это нормально, ведь эгоцентризм – естественный механизм мотивации. Дальше? Получайте удовольствие. Стоит ли испытывать горечь поражения, настроив себя на борьбу со всем миром? Когда можно делать всё с радостью, публиковать свои книги на Амазоне и раздавать их друзьям.

Ничего не менялось почти год, когда он собирался на день рождения к Морику. История, некогда поросшая мхом, оживала в каком-то довольно извращённом виде. Морик, сорокачетырёхлетний мужчина, торговец автозапчастями, был братом его первой жены, Анаски. Она жила здесь же, в Кечкемете, и работала в школе. Пространство имён писателя своеобразно. Есть что-то вроде шахматной доски, но принципы совсем другие, и фигуры называются иначе. А правильный метод коммуникации – устранение сторонних претензий. Впрочем, жил он с Анаской недолго, детей не было. Таковых она наплодила уже позже.

Глупость может быть фертильна. Как и пошлость.

Это было в рассказе «Онтологически, по тротуару». Анаску звали там Ларой, Марка – так же, Марком. Это они так расстались. Анаска, будучи на семь лет младше него, только-только начинала формироваться как личность. Осознание пришло к ней не сразу. Писатель вообще часто доверяет людям, не в силу простоты или доброты, а по причине того, что сфера воображения – это довольно высоконагруженный проект. Отнимает много энергии. Плюс у этого механизма достаточно большой процент холостого хода.

Лара. Сливовый взгляд. Нет никакого разума у сливы. Лишь синева и размер. Покупаются на более светлые фрукты. Банан подразумевает рот. Но слива может ещё больше: яхонтовая, жёлтая, золотистая.

Главное – уничижить музыку. Главное – закрыться на замок и сидеть в бомбоубежище, – желательно, чтобы это была королева муравьёв, со сливовым взглядом.

Герой рассказа знал, что Лара уйдёт. На третий день её отсутствия он пошёл к Марку и обнаружил там свою жену.

Рассказ этот вышел в сборнике у Атиллы лет восемь назад. Его очень любила Лидия. Ещё было два отзыва.

Он вспомнил кассету того дня – в плеере One To One 'Forward Your Emotions'. Анаска не случайно ассоциировалась у него с чем-то ложным, неправильно сформированным, растущим куда-то в сторону от прогресса.

Марк, прыщавый юноша, до этого был его приятелем, если не сказать напарником в рок-группе, что состояла из двух человек. Свой роман он отдал Марку, чтобы тот распечатал его в офисе отца. Но на том пропал Марк, пропала и Анаска.

Картина не трогала душу Симона. Он позвонил в калитку большого особняка – родители Марка жили довольно богато. Открылась дверь, и он увидел довольное лицо Анаски.

– Я знал, что ты здесь.

– А?

– Я тебе говорю, я знал, что ты здесь.

– А что ты хотел?

– Пусть Марк отдаст мне рукопись. Больше мне ничего не нужно.

Сейчас бы вспомнить, что творилось у Симона в душе. А ведь он уже всё забыл. Да, только теперь, собираясь на день рождения к Морику, он всё это вспомнил: два месяца он не спал ночами, и не было никакого средства, чтобы побороть боль сердца. Была Анаска – она его раздражала, не было Анаски – он не находил себе места.

Вспоминался диалог накануне её побега.

– Мы с тобой уже три ночи не были вместе, – говорила она.

– Потому что у нас то тусовки, то репетиции.

– А вдруг?..

– Что, «а вдруг»?

– Нет, ничего.

– Ты хочешь сказать, что вдруг это было в последний раз?

Он подумал: «Да, этот последний раз был двадцать лет назад, и мир с тех пор изменился». Анаска успела нарожать детей от разных мужей. А ведь это был не последний раз – семнадцать лет назад они случайно встретились, когда Морик решил собрать у себя старых друзей, и он спросил:

– Анаска, где твой муж?

– Я от него устала.

– Помнишь наш последний раз?

– Помню.

– А Марка давно забыла?

– У Марка всё хорошо.

– Значит, ты избавилась от Орбана?

– Он сам ушёл.

– Давай повторим.

– Ты хочешь секса? Я боюсь. Я всё время думаю о тебе, но я тебя боюсь.

– Один раз, Анаска.

– Ладно, – она стала стягивать с себя блузку.

Человек ведь живёт один раз. Зачем ему ностальгия? Женщина, какую ещё нотацию придумать, чтобы одеть этот ложный смысл? Самое страшное, что ты не можешь отомстить. Но тут и не она виновата – кто-то сидит за кадром, какая-то сволочь. Можно, конечно, расчехлить свою философию и найти назначения всем вещам в жизни. Да, просто профессия не та.

Позже он пытался обыграть этот момент в какой-то книге. В ней описывалась жизнь студентов из Индии в Лондоне, и ему удалось убедить заказчика, что нужно делать сериал. А тот, согласившись, заявил, что сериал будет идти по 1000 евро за книгу. Что делать, Симон согласился. Все гении влачат нищенское существование.

«Но какой я гений? – спросил он сам себя. – Я мог бы им быть, но не стал. Или? Хорошо. Начнём заново. Сколько можно прогонять в голове одно и то же? Даже допустим, я – лучше всех. Какого чёрта надо было возвращаться в Кечкемет? Но надо учитывать, что тогда активно развивался Интернет, был первый проект с Атиллой, журнал становился всё популярнее, и казалось, так и надо жить – по-писательски. Небольшой город, медленный ритм, сепаратная страсть к графику и, может быть, личная жизнь? А вот с этим тут совсем плохо. Но, может быть, жизнь не обмануть? Рядом с тобой должен быть человек, который бы служил для тебя батарейкой. А иначе – всё идёт так, как идёт. В принципе, гениальность – это ультимативная градация. Просто литература в наше время – это не стратегическая величина».

Сита встречалась с Джамалом раз в год. Это был их договор. Эту ночь они проводили в режиме плавки металла. В первой части это было в самом конце, во второй – в самом начале, а в третьей части вышло три встречи. В четвёртой Сита разбилась на автомобиле, и Джамалу пришлось заботиться о её детях, хотя это были не её дети. В пятой части он сделал поворот в другую сторону – Джамал был завербован спецслужбами, хотя главной темой оставались личные отношения, любовь, слёзы. Он встречает Нитью, которая младше его на десять лет и работает простым продавцом в магазине.

Симон задумался: развивать всё в том же ключе или ввести какие-нибудь новые хитросплетения? Например, Нитья окажется агентом, которому поставлена задача его раскрыть. А значит, – роман, страсть, поимка. Но заказчик сказал, что сериал пока приостанавливается. Да, здесь было четыре псевдонима: Радж, Кумар, Бхат, Пал. После двух лет успешной работы Симон осведомился у Педро, как представлялся заказчик, нет ли у него путей выхода на другие рынки.

– Конечно, – отвечал Педро, – у тебя прекрасный английский, но это хорошо работает в индийском сегменте. У меня есть выход на Америку, но сможешь ли ты писать про зомби? И потом, делать нужно абсолютно шаблонные вещи. Но дело в том, что, так как работать нужно через меня, я буду брать процент. А значит, максимальная сумма будет 1200 долларов.

– Да, – проговорил Симон, – а помнишь фильм 'The Ghost Writer'? Ведь человек был на совсем другом тарифе.

– Знаешь, я тебя понимаю. Если бы у меня были такие заказы, ты бы получал как минимум в десять раз больше. Может быть.

– Может быть.

– Когда-нибудь.

– Когда-нибудь.

Сон же – штука. Идеологически, можно раскрутить это, словно лассо, набросить на что угодно, вспомнить визуалку: Коэны, Джармуш, Де Пальма, Вим Вендерс. Обосновать сон. Какое слово! Ты! А это самое «ты» сталкивается с тем, что люди в рассказе (опять же, на сайте Атиллы) завязли и не смогли выбраться. Даже Лидия не выбралась. Ах. Про Ирену же (вскоре речь пойдёт и о ней) и говорить нечего.

– Симон, – написала она, – прекрасный, эксклюзивный стиль. Но ты понимаешь, это написано для одного-двух человек. Этого никто не поймёт!

А сон вернулся, в нём снова был дядюшка Франц, и он снова выбрался из картины.

Жук Франц.

– А мы возьмём тебя в наше издательство, – сказал дядюшка, – люди тебя не ценят. Ты за месяц так клепаешь. А у нас будешь по делу клепать. Все эти индийские сериалы. Ты выясни, может, у них там плохо с туалетной бумагой? Может статься, ты работаешь именно для этого. Впрочем, я всё же ценю то, что ты делаешь. А хочешь много денег? Но у нас, у жуков, денег всегда много – это проистекает из нашего внешнего вида. Посмотри хотя бы на мой прекрасный пиджак. Деньги – материя. Жучья мысль. Поверь мне, человек где-то там, за горизонтом всего, подписывает контракт. Потом только выясняется, что его надо отрабатывать. Даже если ты после этого умер. Да-да, как хочешь, так это и воспринимай. Но мы – жуки. Мы о тебе помним.

Симон сначала хотел сон этот записать, а потом забыл.

Два года назад Ирена позвала его на конкурс. Симон перевёл её произведение, понимая по ходу работы над ним, что неплохо бы ей отправиться к врачу и провериться на адекватность. В том конкурсе выиграла красотка, без языка, но с длинными ногами.

Обещанные деньги от Ирены Симон не получил. А через год, поддавшись на уговоры, он перевёл ещё одно её шизическое произведение.

О сочинительстве Ирены можно было слагать легенды. А связано это было с тем, что она, живя в выдуманном мире, постоянно сообщала ему о каких-то странностях. Например, как-то она обмолвилась, что её мужа Виктора вдруг приняли в Бельгийскую академию наук. Через месяц она об этом забыла. Но вскоре оказалось, что Виктор лично знает Дональда Трампа, а потому они отправляются в Америку.

Американский блог Ирены был полон всё тех же нот психиатрической клиники. Хотя жизнь у них была обыкновенной: Ирена мыла посуду, Виктор в свои пятьдесят восемь устроился в мувинг и сорвал там спину. Теперь посуду мыл и он, минимальная зарплата в Нью-Йорке позволяла им снимать one-bedroom¹. Ирена же ехала с маленькими детьми, и Симону было совсем непонятно, как они со всем этим справлялись.

С одной стороны, Ирена на своей посуде зарабатывала больше, чем он в писательстве. С другой, Ирена, ещё будучи в Венгрии, регулярно выпускалась в чешском издательстве «Труба». Платили немного, но никто не мешал ей писать больше.

Летающая жопа.

Он так и повторял «летающая жопа».

Он, а видимо, и все остальные, называли её летающей жопой.

Поменять писательство на Нью-Йорк? Симон задумался. Ему было уже сорок пять, в таком возрасте не так уж легко начинать жизнь с нуля.

Он написал пьесу «Ирена и её Зад» и положил её в стол. Денег за перевод Ирена так ему и не заплатила, хотя 300 евро вполне можно было бы найти.

Собираясь к Морику на день рождения, Симон пробежался по фейсбуку². Вот и она, Ирена Варга.

Последний пост – фотография кретина с телом осла.

«Вот это да!» – пишет Ирена.

– Вот это да, – вздыхает Симон.

В последнее время Симону начало казаться, что против него существует заговор, и главным заговорщиком выступает мироздание. Зачем оно подсунуло ему Ирену? А всё дело в том, что десять лет назад она сама нашла Симона – тогда он ещё был на плаву как писатель – и предложила открыть небольшое издательство. Симон занимался делами, Ирена выполняла роль заявленного финансиста. В один день деньги вдруг закончились.

– Но нам этого не хватит, – сказал Симон, – это первое. Во-вторых, почему работаю только я?

– Я собрала всех! – заявила она.

На тот момент Симон не знал, что все связи Ирены самопроизвольно растут в её голове, как грибы. Непсабадшаг, Билд, Сабад Фёльд, Франц Пресс, Шарли Эбдо, Нью-Йорк Таймс. Симону и в голову не могло прийти, что у Ирены Варга просто не все дома. Подкупало то, что она выпускала свои дурацкие истории на бумаге, и это создавало ощущение мнимого статуса. «Я собрала всех» означало, что её знают чуть ли не все писатели Европы, и теперь осталось лишь приложить минимум усилий, чтобы достичь успеха. На телефон Ирена просто нападала, говорила полчаса, говорила час, полтора, два, и Симону всё это приходилось слушать.

– Я не могу остановиться! Останови меня!

– Как я тебя остановлю?

– Если ты не остановишь, я не остановлюсь!

Самый длинный звонок длился два часа двадцать минут, и уже тогда Симон стал подозревать, что с Иреной не всё в порядке.

Наконец, она похоронила сына.

Только спустя несколько лет Симон узнал, что никакого умершего сына у Ирены не было. Она похоронила его, чтобы выйти из дела и податься в бега, прячась от кредиторов.

Германия, Англия, Америка. Впрочем, роман «Космические какашки» вышел уже тогда, когда Ирена, Виктор и их двое детей были в Штатах. «Какашки» продавались во всех магазинах Венгрии, и Симон недоумевал, что же отправило Ирену в путешествие в её уже не самом молодом возрасте. Учитывая, что здесь она худо-бедно продавалась и имела даже небольшой медийный вес – во всяком случае, её и Виктора иногда приглашали на какие-то формальные телепрограммы. Впрочем, да, кредиты. Кредиты и космические приключения с какими-то скрытыми темами копрофагии. Но что ждёт тебя в Нью-Йорке, Ирена? Почему Виктор не устроился в «Убер»? Да, чужая душа – потёмки.

И далее – её новый пост:

«Пришла с работы в четыре утра! Читала Канта. Я валяюсь! Я думала, только у меня такая каша в голове, а это вам только так кажется. Сегодня меня посетил странный импульс, и, ещё не осознав, что это за импульс, я увидела перед собой лицо моего начальника. Он – хороший человек, его зовут Сабаи, но тут он увидел что-то странное в моих глазах. Он молча смотрел на меня. Но тут до меня дошло, и я спросила: "Как вы думаете, как будут мыть посуду на больших звездолётах?" Возможно, он находился в помутнении – это был своего рода нокаут. Наконец, он взял себя в руки и рассмеялся. Мы вдоволь посмеялись и продолжили работать. Нью-Йорк! Я люблю тебя! Ниже прилагаю фотографии».

– И двести сорок комментариев, – проговорил Симон, – как устроен мир? Мне пишут один комментарий в неделю. Может быть, нужно сойти с ума, вешать фотографии нелепых людей, как делает это Ирена, и всё будет в порядке? Собирать людей в своём аккаунте в социальных сетях – это ведь ещё надо уметь. У меня совсем ничего не получается – комментарии мне пишут лишь Лидия, Атилла и некий Балинт. Робот, наверное.

Симон как-то вспомнил, что даже ставил сам себе лайки с других аккаунтов. Что могло быть глупее? Нет, он не думал о том, что Ирене так уж хорошо в Америке, но он до сих пор не мог вникнуть во всю широту её выдумок, хоть и знал её давно. Сначала Ирена не казалась ему ненормальной. Иногда, движимый порывом, он бросался к клавиатуре и придумывал новые сюжеты. Периодически там находилось место и Ирене, и она всегда была в роли сумасшедшей.

«Бедный Виктор, – написал он Лидии. – А я…»

Лидия сочиняла четыре романа в год, и в каждом был Париж. Но непонятно, почему Симон иногда возмущался про себя – у него-то этих Парижей было побольше раза в два. Он мог себе так и сказать: «Сам я – осознанная жертва мании, но Лидии можно простить, она – женщина, она белая как снег. Хотя, собственно, и женщинам не чужды сверхидеи – литературные Наполеоны бывают и среди них. Впрочем же, чаще всего это какие-то химическо-ментальные припадки. Ладно. Последняя книга, а продавалась она на Амазоне, являлась самой Лидией. Это было честно, но слишком витиевато: слово цеплялось за слово, и Симон путался на каждом абзаце, хотя тема была-таки интересной: забытая на пятьдесят лет квартира.

Да, в Париже.

– А ты молодец, – написал ей тогда Симон, – тонкий момент в том, что ты как-то обошлась без фантастики, хотя героиня словно бы живёт вне времени. Если задуматься, момент метафизики очевиден. Но ты всё сводишь к ожиданию.

И сам он подумал, сколько знает он Лидию, её скорость написания книг лишь растёт. Но что же, она на своём месте, хотя вся её звёздность строго эпизодична. И ей совсем не тридцать пять, а сорок пять лет, и это – пусть игра и небольшая, но здесь всё строго по ней. Сказать точнее – бог действительно всем даёт по способностям. Может быть, и ему стоило пересмотреть взгляд на собственную карьеру и признать, что…

– Что ничего не состоялось, – сказал он сотый, сто первый, пятьсот десятый раз.

На старте Лидия выпустила пять книг в издательстве «Пьезо», пока там работал её любовник, ныне доисторический. А теперь надёжно штамповала текст за текстом для сервисов продаж электронных книг. И казалось, всё шло по накатанной, плюс – хороший художник обложек, некий Болин.

– За издателями гоняться не надо, – написала Лидия, – поверь мне. Всё это уже устарело, сейчас главная сила – социальные сети. Нужно уметь себя продать. Нет, не подумай, я не умею себя продавать. Но всё же в этом больше смысла, чем безрезультатно отсылать свои рукописи в крупные издательства.

– Попробуй работать негром.

– Ты серьёзно?

– Да.

– Ты считаешь, это того стоит?

– Не знаю.

– Ты сам не пробовал?

– Я собираюсь.

– Ты – большой талант, Симон. Ты испортишь себе стиль. Это так даром не проходит. Если ты решишься на это, ты пропадёшь как писатель.