Читать книгу: «Проект особого значения. Версия 20.25», страница 8

Глава 3

– Камера один. Сектор восемь-а, двукратное увеличение! – скомандовал Владимир.

Оранжевое пятно выросло в размере и оказалось бредущим по пустоши человеком. По крайней мере, у него имелись две руки, две ноги и бритая налысо голова. При этом человек или похожее на него существо не носило скафандр, а довольствовалось мешковатым комбинезоном цвета апельсиновой кожуры.

– Я на выход. Поднимай Наталью Андреевну, пусть готовит реанимационный набор.

Пётр попытался вскочить из кресла, но Владимир усадил его обратно, с силой надавив на плечо.

– Стой. Никуда ты не пойдёшь.

– Там человек!

– Никого там нет.

Слова оказались пророческими: через несколько секунд фигура скрылась за конусообразной глыбой, но так и не появилась с другой стороны. Остальные камеры тоже ничего не обнаружили. В пределах видимости с базы не было никакого человека в оранжевом комбинезоне. Упрямый инженер запустил дрон, но даже тот не нашёл ни тепловой сигнатуры, ни отпечатков ног, которые должны были остаться в пыли.

– Как ты понял, что это фантом? – устало поинтересовался Пётр, когда ему надоело нарезать круги над ангаром, изучая глазами «птички» однообразную панораму.

– Откуда там взяться человеку? – задал встречный вопрос командир. И попытался развить свою мысль, довольно запутанную даже для него самого: – Понимаешь, все замеченные нами странности нельзя было потрогать руками. Мы слышали музыку, видели кадры из фильмов…

– А дроны? – возразил Пётр. – Самые что ни на есть физические объекты.

– Да, но необычными были не сами дроны, а их поведение. Фигура, в которую они сложились. Грубо говоря, до сих пор никто не подошёл к ангару и не швырнул камнем в дверь, оставив настоящую вмятину. Это всё не иллюзия, а… Не знаю, как сформулировать…

Инженер откинулся на спинку кресла, сцепив ладони на белобрысом затылке. А после отыскал удивительно ёмкое слово, вертевшееся у командира на кончике языка:

– Знаки. Это всё были знаки.

⁂

Спать Владимир и Пётр больше не легли. Но, посовещавшись, позволили Чону и Наталье Андреевне отдохнуть ещё три часа, после чего объявили экстренный сбор в столовой. Владимир перечислил все происшествия, случившиеся после того, как команда заняла покинутую базу. В доказательство его слов Пётр вывел на монитор короткую видеозапись с человеком в оранжевом комбинезоне. Затем переключил её на фотографию непонятного символа, собранного в воздухе из пяти дронов. И, в качестве финального аккорда, показал карту с подземной полостью, тянущей щупальце по направлению к базе.

В конце короткого доклада Владимир добавил:

– Очень похоже, наши предшественники столкнулись с чем-то похожим. Патерсон оставила на зеркале надпись «Экраны». Наверняка она же разбила планшеты. Наталья Андреевна, ваше мнение как профессионала: всё увиденное может объясняться нашим общим с ней помешательством?

Медик задумалась, сдвинув на переносицу тонкие брови.

– Случаи массового психоза известны, это правда. Но, во-первых, им подвержены внушаемые люди со слабой волей. Таких среди нас нет, мы все проходили строгий отбор. А во-вторых, всё равно нужен толчок, влияние какого-то внешнего фактора. Пророк, который способен завести толпу. Или идея о конце света, наложившаяся на образ жизни определённой группы людей…

– Что общего между нами и ботаниками? Только база, – принялся размышлять вслух инженер. – Здесь и надо искать этот фактор.

– Радиация? – впервые нарушил молчание Чон.

Наталья Андреевна покачала головой.

– Одна сотая бэр, почти безопасно для человека. И это на поверхности, а мы большую часть времени проводим внутри хорошо защищённого здания.

– На Каллисто низкий уровень излучения, поэтому её и выбрали в качестве полигона, – подтвердил слова медика командир. И предложил другой вариант: – Какие-то неизученные бактерии или вирусы? Заразили американцев, потом и нас. Бактерии могут влиять на психику людей.

Но медик вновь отрицательно помотала головой. Палец женщины с коротко обстриженным ногтем, покрытым перламутровым лаком, ткнул куда-то вниз, на напольную плитку.

– Учёные допускают существование бактерий в подземном океане. Но океан там, а мы здесь. К тому же для подобного влияния на организм нужны тысячелетия совместной эволюции.

– Есть многое на свете, друг Гораций… – не согласился с медиком Пётр. – Может, это очень сообразительные бактерии. Решили не ждать тысячу лет. Уложились за день.

Наталья Андреевна слабо улыбнулась, а Владимир, тяжело вздохнув, обратился к старшему инженеру:

– Давай посмотрим, что происходит с пятном. Покажи новые данные.

Когда вращающийся по кругу индикатор загрузки исчез, Владимир испытал облегчение: размеры «клизмы» не изменились, очертания остались прежними. Щупальце по-прежнему тянулось к базе, но в длину не росло. И только потом на уровне подсознания прозвенел колокольчик: что-то было не так. Карта попросту не обновилась. Чон, вскинув брови, указал на застывшую дугу диаграммы: последний пакет данных от «апашек» был передан в четыре часа утра. А после сигнал исчез.

Оба инженера растерялись. Наталья Андреевна переводила взгляд с одного мужчины на другого в ожидании объяснений. Как и положено командиру, Владимир сориентировался быстрее других:

– Чон, отправь «птичку» на разведку. Погоди, лучше две. Вторую пошли к посадочному модулю.

Сесть рядом с ангаром не удалось, пришлось немного забрать в сторону карьера Джинанди. Базу и модуль разделял всего лишь километр, но невооружённым глазом состояние их главного транспорта всё равно было не оценить. Кореец торопливо покинул кухню.

– Пётр, а ты посчитай, когда… – Владимир помедлил, подбирая подходящее слово. Плюнул и выразился по-простому: – Когда эта хреновина до нас доберётся, если скорость и траектория не изменятся.

На решение простой задачи понадобилось меньше минуты.

– Этой хреновине, как ты её назвал, осталось меньше половины пути. Через семь часов она будет прямо под нами.

⁂

Чон и Пётр нервно вышагивали вдоль пульта, следя за тем, как два дрона на максимальной скорости мчатся к целям. Стемнело, «птички» включили фонари. В ярко-белых лучах убегала назад льдистая пустошь, то сверкающая, как стекло, то припорошённая пыльным позёмком и усеянная камнями.

Наталья Андреевна отправилась в медицинский блок, пробормотав: «Я всё же проверю». Вскоре медик принялась вызывать коллег по одному, брать кровь на анализ и делать компьютерную томографию мозга. Владимир освободился первым, после чего отправил в центр экстренный запрос. Ответ должен был прийти через два часа, не раньше. Сорок минут на прохождение сигнала в одну сторону, сорок в другую и хотя бы двадцать минут, чтобы посовещаться.

Первой прилетела «птичка», отправленная к посадочному модулю. Когда изображение прояснилось, Чон побледнел, Пётр громко выругался, а Владимир проскрежетал стиснутыми зубами. Цилиндр высотой в два этажа, увешанный сложнейшим оборудованием, с торчащими соплами двигателей и тарелками антенн, попросту опрокинулся на бок. С высоты полёта картина до смешного напоминала зимнюю грядку с перевернутой бочкой, под которой весной будут высаживать огурцы. Причину аварии долго искать не пришлось: там, где недавно стояла одна из четырёх опор, корка льда поднялась, образовав небольшой бугор.

– Мы можем произвести вертикализацию своими силами? – спросил командир, очнувшись от ступора. – С помощью ботов, например.

– Можем, – подтвердил Пётр, но без особого энтузиазма. – Дня за два. А потом нужна полная диагностика, это ещё неделя. Вашу мать!

Инженер саданул кулаком по столу и вцепился руками в короткие светлые волосы.

На шум заглянула Наталья Андреевна:

– Петя, тебе водички принести? С парой капелек успокоительного?

Слова пожилой женщины, сказанные умиротворяющим тоном, подействовали лучше лекарств: Пётр залился румянцем и прекратил метаться по комнате, смущая остальных.

Через двадцать минут пришло изображение с опытного полигона. Дрон кружил над свежим разломом, куда провалилось всё оборудование. Кое-где среди каменной осыпи торчали сломанные штативы, в одном месте виднелся смятый корпус «апашки» с выбитой линзой. Раскрошенное стекло смешалось со льдом, поблёскивающим в свете фонаря.

Ответ от центра тоже не заставил себя долго ждать: экипажу следовало прекратить испытания, запустить ускоренную консервацию базы и покинуть поверхность спутника в максимально короткий срок. Владимир усмехнулся: он получил ожидаемый, полностью обоснованный и совершенно бесполезный приказ.

⁂

– Судя по анализам, мы здоровы, – спокойно произнесла Наталья Андреевна. Медик налила себе чаю, но не сделала ни глотка, а только крутила чашку в руках. Поверхность чая подёрнулась мелкой рябью – пальцы у женщины сильно тряслись. Очевидно, невозмутимость её была напускной.

– Спасибо, Наталья Андреевна, – искренне поблагодарил её Владимир. – Предлагаю больше не возвращаться к версии коллективного психоза. Непродуктивно. В запасе осталось меньше пяти часов. Улететь не на чем, помощи ждать неоткуда. Давайте исходить из тех вариантов, что у нас есть.

– Можно уехать на вездеходе. Взять еды, воды и кислорода, сколько поместится, – предложил Пётр.

– Оставим твой вариант как резервный. Если эта… инопланетная сущность, – Владимир хмыкнул, вспомнив выражение профессора Патерсон, процитированное в письме, – нанесёт ущерб базе, а я предлагаю готовиться к худшему варианту, бегство отсрочит нашу гибель, но не предотвратит.

– Профессор Патерсон утверждала, что инопланетяне пытались вступить с ней в контакт. Если мы больше не считаем Патерсон сумасшедшей, – Наталья Андреевна неопределённо помахала рукой у виска, – то она была права. Некое существо действительно посылает нам знаки.

Владимир кивнул, потёр небритую из-за утренней кутерьмы щёку и признался:

– Я думал об этом. Но что оно пытается сказать? У нас есть фрагменты фильмов, песня, стихи… Человек в оранжевой одежде, чёрные полосы на мониторе и точки. Пять точек. Похоже на шифр. Есть ли у всей этой солянки общий знаменатель?

Пётр задумался, сгорбившись на табурете и закрыв ладонями рот. Сквозь сомкнутые пальцы донеслось печальное:

– Пу-пу-пу…

– Тюрьма, – тихо произнёс Чон.

– Что? – переспросил Владимир. Ему показалось, он ослышался. Слишком странно прозвучало слово, относившееся к совсем другой реальности. Тюрьма – это что-то про колючую проволоку и немецких овчарок, рвущихся с поводка.

Зато Пётр шлёпнул себя по лбу.

– Ну точно! Чон, ты – гений!

Парнишка втянул голову в плечи, пряча смущённый взгляд. А Пётр принялся объяснять:

– Сперва мы увидели шерифа, так? Он сказал, что это его земля и нам стоит убраться отсюда подальше. Песня «Дом восходящего солнца» поётся от лица арестанта, про «Балладу какой-то там тюрьмы» и говорить нечего. «Зелёная миля» – один из самых известных фильмов про тюрьму. А полоски – это решётка на окне!

«А ведь правда, – подумал Владимир. – Я и сам подумал про решётку». Но вслух спросил, не спеша присоединяться к общему ликованию:

– А человек в оранжевом? И символ из пяти точек?

– С этим тоже всё просто, – заметила Наталья Андреевна. Она сделала глоток, расплескав немного чая на подбородок, и смущённо промокнула капли платком. Голос медика звучал по-прежнему ровно. – Оранжевый – цвет униформы у заключённых в Америке. А точки – татуировка, популярная у бандитов. Я видела в сериале. Четыре пятнышка символизируют четыре стены, метка в центре – узника.

Владимир удивлённо вскинул брови, а Пётр, присвистнув, сказал:

– Моё почтение…

Версия складывалась последовательная и логичная, непохожая на простое совпадение.

– Хорошо, – согласился командир. – Тогда что нам хотят донести? Что нас посадят в тюрьму, если мы отсюда не уберёмся? Так мы бы с радостью, но нам отрезали единственный путь отхода.

– Их двое, – подал голос осмелевший Чон. В этот раз Пётр не пришёл ему на помощь, пришлось парнишке говорить самому. – Одна… сущность… не делала ничего плохого. Только предупреждала нас, чтобы мы держались подальше. А другая, наоборот, уничтожила оборудование и опрокинула модуль.

– Их двое, двое… – повторил Владимир и тут его озарило. – Двое: охранник и заключённый… Нам не грозят тюрьмой. Мы сели в тюрьму!

Заявление было встречено испуганной тишиной. Старший инженер приоткрыл рот. Чашка в руках Натальи Андреевны задрожала ещё сильней, переливая через край золотисто-коричневые капли, и медик предпочла поставить её на стол.

– Тогда где забор, где вышки, вооружённая охрана? – опомнился Пётр и помотал взъерошенной головой. Он тоже забегался с утра и не успел привести себя в порядок. Впервые в жизни Владимир видел своего инженера настолько потрёпанным: комбинезон смялся, под глазами залегли круги, на подбородке проклюнулась светлая щетина.

– А если эта тюрьма – как необитаемый остров у пиратов?

Наталья Андреевна обхватила себя за плечи и обратила взор куда-то вдаль, словно стены ангара стали прозрачными, а за ними разлился океан.

– О чём вы?

– Провинившегося пирата высаживали на необитаемый остров. Выживет он или погибнет, неважно. Главное, не будет досаждать остальным. Не нужны ни забор, ни охрана. Даже очень высокоразвитое существо не покинет спутник без корабля. А знаки, посланные нам – что-то вроде плаката: «Осторожно, на острове злой пират. Ради собственной безопасности не подходите близко».

– А почему бы так и не сказать, словами через рот? К чему эти шарады? – съехидничал Пётр.

– А если у тебя нет рта и в твоей культуре не сложился феномен слова? – резонно возразила медик. – Может, это даже не живое существо, а какая-то программа, алгоритм… Который ищет способы связи с дикарями, приплывшими на остров, выдолбив лодку из бревна.

– Нас пытаются предупредить на понятном нам языке… – протянул Владимир. Он встал из-за стола и прошёлся по комнате, глядя на пустую стену, где два дня назад целился из голографического пистолета шериф. – Сперва программа изучала американцев. Вот почему песни и фильмы, которые она включала, на английском. Да и оранжевая роба – символ их тюрьмы, не нашей. Патерсон знаки не поняла. Зато испугалась так сильно, что экспедицию пришлось свернуть. Программа, образно выражаясь, выдохнула от облегчения. Но тут через пять лет прилетели мы. Носители другого языка, иного культурного контекста. Программа не успела сориентироваться и продолжила подавать знаки, рассчитанные на наших предшественников.

– Если Каллисто – тюрьма, то знаете, на что вот это похоже? – Пётр ткнул пальцем в светлую область на карте. – На подкоп. Для побега узнику нужен корабль.

Глава 4

– Это существо хочет сбежать на нашей лодке, то бишь на модуле. – Для убедительности Пётр постучал пальцем по монитору. – Заметьте, оборудование, с помощью которого можно было за ним наблюдать, оно уничтожило. А корабль только перевернуло.

Художник Эльмира Султангулова

– Ничего себе только! – возмутилась Наталья Андреевна.

– Кто знает, какие повреждения получил модуль, – командир с сомнением поджал губы. – А если на нём теперь вообще никуда не улететь?

Пётр поскрёб щетину на впалой щеке и уже без прежней убеждённости произнёс:

– Существо не рассчитало удар. Или боялось, что мы сбежим, как американцы.

Покивав, Владимир спросил: «Сколько времени у нас осталось?» и сам же ответил на свой вопрос, опустив взгляд в нижний правый угол монитора: «Четыре часа».

Наталья Андреевна тихо простонала:

– Господи, что можно сделать за четыре часа? Мы ведь не имеем ни малейшего понятия, что это за форма жизни и как с ней сражаться.

– Зато нам известно, у кого об этом спросить, – неожиданно спокойно ответил командир. После чего повысил голос, обратившись к пустой части комнаты: – Эй, охрана! Ваш подопечный хочет сбежать. Как нам его остановить?

Экипаж замер в ожидании нового знака. Прошла минута, другая… Люди заметно смутились, чувствуя себя глупо, но никто не решался признать неудачу и первым оборвать тишину.

– Наверное, у них пересменка, – прошептал Пётр, надеясь разрядить обстановку очередной своей странной шуткой.

Жужжание включившегося проектора показалось Владимиру громким, как набат. На белой стене возникло изображение замёрзшего насмерть Джека Николсона из фильма «Сияние», а из колонок полилась весёлая песня про бубенцы. Владимир не помнил её название, но эту мелодию вечно крутили под Новый год.

– Зима? Снег? – принялась гадать Наталья Андреевна.

– Холод! – воскликнул Чон.

– Точно, оно боится холода! Вот почему для тюрьмы был выбран Каллисто, а не Ио! – Пётр не смог усидеть на месте и принялся прохаживаться взад-вперёд, пощёлкивая пальцами от возбуждения. – А у нас есть новейшая климатическая установка!

– «Апашки» уничтожены, – напомнил ему Владимир, принимая на себя роль оппонента в споре, чтобы поумерить энтузиазм. – И даже с ними мы собирались прогреть грунт всего на одну десятую градуса.

– Зато остались «снопы»! Надо только раскочегарить их на полную мощность. И добавить больше энергии. Подключим к ним все батареи, какие найдём. Снимем со строительных ботов, с этого куба, где штамповали плиты… Из оранжереи, там резервный источник питания. Откуда ещё?

– Запасные аккумуляторы с вездехода, – предложил Чон.

– Да, их тоже!

Инженерам явно не терпелось начать. Времени оставалось в обрез, чтобы сгенерировать менее безумную идею, его бы точно не хватило… Решившись, Владимир обвёл экипаж внимательным взглядом, махнул рукой и скомандовал:

– Тогда за дело. Вперёд!

⁂

Ровно четыре часа спустя суета улеглась. Экипаж сделал всё, что было в человеческих силах, и теперь полагался на судьбу. Четверо людей, облачённых в скафандры, стояли в сотне метров от ангара и смотрели на базу, освещённую прожекторами на высоких столбах. Впрочем, ночь на Каллисто была достаточно светлой, звёздной. И очень тихой. Владимир слышал своё дыхание, чувствовал биение сердце. Как-то особенно остро ощущал всё тело, такое хрупкое и уязвимое, отделённое от смерти одной лишь скорлупой скафандра.

– Если наш пират не опаздывает, то пора, – он сверился с часами и сглотнул вязкую кисловатую слюну. В горле пересохло. Низ живота тянуло от нервов, а может, от голода – поесть он не успел. Да и никто не успел.

Пётр нажал на экран планшета и запустил «снопы», расставленные по периметру базы. Между ними извивались толстые чёрные кабели, соединившие все источники питания, какие нашлись, вплоть до аккумуляторов, извлечённых из дронов. Из отсеков в «снопах» выдвинулись иглы, впившиеся в лёд и выбившие из него грязно-серые фонтаны крошки. Послышался низкий нарастающий гул. Твердь под подошвами задрожала, словно где-то на глубине включили гигантский отбойный молоток.

Воздействие «снопов» ограничили окружностью диаметром в пятьдесят метров, взамен увеличив его глубину. Если в наскоро возведённой конструкции ничего не сломается, если хватит энергии, если все расчёты верны… Если, если, если… Тогда волна невероятного даже по меркам Каллисто холода ударит на километр вниз, промораживая всё на своём пути.

На монотонный гул «снопов» наложился ещё один звук, похожий на хруст ломаемых ветвей.

– Господи… – прозвучало в динамике скафандра. Владимир не понял, кто это произнёс: от волнения голос говорившего исказился до неузнаваемости.

Треск усилился, заглушив все прочие шумы. Поверхность, на которой стоял ангар, начала медленно подниматься. Выровненная ботами площадка стала походить на трясину с пузырём, надуваемым болотным газом. Что-то изнутри стремилось наружу, сражаясь с неподатливыми пластами пород, вспучивая горб со зданием на вершине.

Климатическая установка заработала на полную мощность. Даже с такого расстояния было видно, как всё вокруг стремительно зарастает инеем: солнечные батареи, штативы прожекторов, строительные боты, стены ангара. Дверь в шлюз тоже затянуло рыхлым белым налётом, сделав непрозрачным единственное окно. Стальная арматура, вздымаемая неизвестной силой, протяжно выла и скрежетала. «Снопы» покосились, но продолжали испускать волны стужи, уходившей вниз.

– Давай, давай… – шёпотом уговаривал их Владимир. – Ну же, ещё чуть-чуть…

– Температура внешней среды опустилась до критических значений, – доложил компьютерный голос скафандра.

В динамиках выругался Пётр:

– Вот чёрт! Уходим!

– Без паники, отступаем к вездеходу, – приказал Владимир, двигаясь прочь от базы вполоборота, не в силах отвести взгляд от жуткой картины.

С громким звуком принялись лопаться металлические опоры, ставшие хрупкими от чудовищных температур. Холм под базой достиг не меньше двух метров в высоту. Перекошенные «снопы» уставились на горизонт, словно дула артиллерийских орудий.

– Бам-м-м! – строительный бот, белый от ледяного налёта, обрушился на такой же промёрзлый и твёрдый грунт. При ударе бот распался на части, словно дешёвый гипсовый сувенир. Почти сразу за ним свалилась соседняя громадина, в падении зацепив прожектор и придавив клешнёй провода. В месте разрыва замерцал оранжевый свет. Это подскакивал и колотился о столб повреждённый кабель, осыпая искрами темноту.

– Только бы пожар не начался, – прохрипел в динамиках голос, кажется, принадлежавший старшему инженеру.

Один из трёх «снопов», продолжавших работать каким-то чудом, отключился. Огни датчиков, сиявших на глянцевом боку, разом потухли. Следом истощили батареи и другие «Снопы». Грунт под опорами пошёл трещинами. Огромный кусок обвалился в подземную пустоту, увлекая за собой оборудование со связками кабелей…

И вдруг всё прекратилось. Тишина ударила по нервам не хуже грохота от переломанной металлической балки.

Шум, идущий из глубины, утих. Прошла минута, две, пять… Холм больше не рос. На его вершине искрился, отражая мерцание звёзд, покорёженный ангар, похожий на слепленное из снега жилище эскимосов.

– Это… Это всё? – тихо спросила Наталья Андреевна.

Первым расхохотался Пётр. За ним медик и Чон. А потом и Владимир. Да так, как не смеялся никогда в жизни, даже слёзы из глаз потекли. Нет, это точно его последняя командировка…

⁂

– Красиво, скажи! – с восхищением в голосе произнёс Пётр.

– Да, – согласился Владимир. Он стоял рядом с инженером у подножья двух флагштоков. Мужчины задрали головы вверх, насколько позволяли неповоротливые скафандры.

На правом флагштоке сиял на фоне чёрного неба бело-сине-красный триколор. На левом – алое полотно с логотипом «ЗАСЛОНа». Только сейчас, две недели спустя, у экипажа появилось время, чтобы установить флаги возле временной базы.

Новый жилой модуль сильно уступал зданию «Каллисто–1». И по комфорту, и по площади, и по надёжности – стены его были сделаны из сверхпрочного полотна, из-за чего сооружение здорово напоминало надувной корт для игры в теннис. Но экипаж радовался возможности ютиться по двое в тесных каморках, питаться размороженными пайками, дышать, ходить и говорить. Правда, Пётр пробрался в повреждённый ангар и вынес оттуда уцелевшую кофеварку.

– Знаешь, что во всей этой истории мне не даёт покоя? – спросил командир, любуясь результатом сегодняшнего труда.

– Подозреваю, много чего…

– Да. Но какова вероятность, что ботаники случайно высадились в тридцати километрах от единственной тюрьмы на спутнике размером с треть Земли?

– Крайне небольшая, – помедлив, откликнулся Пётр. – Но кто-то же выигрывает в лотерею. Знай американцы о тюрьме, никогда бы не бросили базу. И уж тем более не захотели её продать. Это открытие величайшего уровня. Вон какая флотилия к нам летит.

– Это правда, – согласился Владимир, переводя взгляд с флагов на усыпанное звёздами небо. Через месяц-другой на орбите Каллисто станет тесно от их коллег из «ЗАСЛОНа», от всемирно известных учёных, военных, представителей различных государств и ещё бог знает кого. – Остаётся самый неприятный вариант, – продолжил он задумчивым тоном. – Этих тюрем на Каллисто – как грязи… И всем заключённым для побега нужны корабли. А скоро их будет много, очень много…

Пётр похлопал тяжёлой перчаткой товарища по плечу.

– «Апашек» и «снопов» у нас тоже хватает. Да и та программа наверняка послала хозяевам сигнал. Караул, спасите, не справляюсь! Думаю, нас ждут очень интересные времена.

– Только не меня. Я с первой попуткой отправлюсь домой. Надоело мотаться по командировкам.

– Дело твоё, – ответил Пётр и первым направился к шлюзу.

А Владимир остался стоять, разглядывая пустынную с виду ледяную равнину.