Читать книгу: «Параллели. Том II», страница 6

Выпускники, стоя плотной шеренгой у самого обрыва крутого берега, вглядывались и вглядывались в эту предрассветную даль, стремясь угадать в ней свое будущее. Каждый из них мечтательно вдыхал прохладный, и от этого такой бодрящий воздух, и думал глубоко о своем сокровенном. Таня стояла у кромки берега и ее желто-оранжевое платье соединялось с лучами с такого же желто-оранжевым солнца. Девушка и светило открылись навстречу друг другу, взаимно проникая и напитывая собой все прилегающее пространство. А свежий утренний ветерок, тоже только, только пробудившийся, подхватывал эту гармонию и спешил разнести по всему пробуждающемуся городу. Мальчишки с глазами, полными восхищения, взирали на своих девчонок, гордились их красотой и статностью. Еще всего лишь несколько дней они будут их девчонками, а потом станут совершенно независимыми их одноклассницами выпуска 1979 года. Девчонки, в свою очередь, смотрели на своих мальчишек, вихрастых и не очень, умеющих ухаживать и нет, но вот-вот уходящих от них своими дорогами, в какое-то там непонятное мужское будущее. Им становилось их жалко и боязно за них.

Вдоволь насмотревшись на восход великолепного солнца, одноклассники повернулись и направились обратно. Уставшие, они разбредались по домам. Утром следующего дня класс собрался вместе – нужно было навести порядок в школе после выпускного вечера. Работали дружно и весело, болтали о будущем, делились планами. Уговорили Валентину Павловну съездить на два дня на природу в Зеренду. Места там были красивые.

На следующий день, взяв в школе палатки, на заказном автобусе двинулись в поход на природу. По пути заехали в село Спасское, где жила Жикунова Наташа, она ночевала дома с двумя одноклассницами – Лилей Гайт и Грасмик Тамарой, девчонки должны были запастись питьевой водой. Когда автобус подъехал к дому Наташи, мальчишки притащили из ее дома три сорокалитровые фляги с питьевой водой.

Через час бывший 10 «а» уже выгружался на берегу большого голубого Зерендинского озера, здесь же, ближе к опушке леса, установили палатки на 3—5 человек, разложили провиант и приступили к двухдневному отдыху. Наташа, видимо, сблизившись за ночевку с Лилей и Тамарой, определилась на постой в общую с ними палатку. Таня определилась с Шевченко Ирой и Наташей Королевой. К сожалению, ребят подвела погода, было достаточно прохладно и покупаться не удалось. В остальном было очень весело, играли в массовые игры – футбол, волейбол и даже вспомнили игры детские: перебеги поле и другие. Вечером жгли костер и рассказывали различные истории, всем было исключительно хорошо. Единственное, что огорчало и Таню, и Наташу, так это отсутствие Сережи и Вити. Они не поехали в Зеренду, им было «некогда», они готовились в армию. Слишком значимыми в классе были эти парни, хорошо сложенные, умеющие шутить, интересные собеседники и, собственно, сложившиеся к этому времени независимые личности, выгодно отличавшиеся от остальных мальчишек. Они, конечно же, были желанными партнерами, особенно в такой романтической обстановке.

На второй день ребят-одноклассников вообще потянуло на подвиги. Уединившись, они принялись приобщаться к взрослой жизни и не нашли ничего лучшего, как уединиться от девчонок и втихаря выпить. А так как в Зеренде отдыхал не только 10 «а» класс средней школы №3, но и классы из других школ города и даже района, то ребята «навеселе» почему-то решили обязательно познакомиться с соседскими девочками. Как и следовало ожидать, появился зреющий конфликт, и девчонкам 10 «а» поневоле пришлось следить за благоразумием своих мальчиков, чем они успешно прозанимались. На следующий день возвращались домой весело, пели песни и хохотали всю дорогу. Школьная пора закончилась и нужно было начинать следующий этап своей жизни.

Встретившись с Наташей Жикуновой на следующий день, они долго обсуждали поездку, ее достоинства и недостатки, высказывали претензии одна к другой, за то, что не ночевали в одной палатке. Наташа обвиняла Таню в том, что она предпочла Королеву вместо нее – Наташи. При этом она напрочь отвергала свой, по существу, побег с Лилей и Тамарой. Не придя к общему мнению, они, наконец, нашли виноватых в их разобщенности, как и следовало ожидать, конечно же, это были Сережа и Витя, мало того, что не поехавшие в Зеренду, так еще и сбежавшие с выпускного вечера и не встречавшие с ними рассвет.

– Наташ, ты куда будешь поступать? – спросила Таня.

Наташа нахмурила лоб, по веснушчатому лицу пробежала тень, она скривила губы и ответила:

– В сельхозку, наверное, мать туда посылает. Может, потом в село вернусь работать. А ты, Тань, в Москву поедешь, к дяде?

Таня удивленно подняла брови и со смехом ответила:

– Нет, конечно, что ты, я в пединститут пойду, на учителя.

– А почему в Москву не хочешь, у тебя, вон, возможности есть, родственники там, хорошо живут, че, тебя не пристроят?

На Наташином лице скользнула завистливая улыбка. Таня не уловила настроение подруги и искренне ответила:

– Зачем мне в Москву? Так далеко от дома, я не хочу, закончу и буду работать, детей учить!

– Ага, будешь их мучить, двойки ставить, родителей вызывать, – подтрунивала над ней Наташа.

– Может, и буду, только без большой на то охоты. Вообще, что сейчас об этом говорить, выучусь, увижу, что и как я буду делать. Ты, вон, станешь агрономом, ох и строгая будешь к механизаторам, рабочим, характер у тебя, спуску никому не дашь!

– Не дам! Я люблю, чтобы все добросовестно работали и не отлынивали от работы, понимаешь? А то у нас сколько таких в селе, опять же, ты же знаешь, надо мужиков в ежовых рукавицах держать, а то распустятся, что тогда делать?!

– Нет, Наташ, я думаю, в семье должна быть любовь, а на работе – взаимоуважение.

– Идеалистка ты, Тань, вот тебе Сережка нравится, так?

– Ну, да, – смущенно произнесла Таня.

– Так если твоего Сережку в ежовые рукавицы не возьмешь, он такое натворить может, представляешь. Он же везде независимый, с ним все наши учителя возились. А он, что хочет, то и ворочит.

– Да что они с ним возились? Не меньше и не больше, чем с другими.

– Конечно, ты этого не видела, а я его за одну только гордость да зазнайство бы наказывала каждый день, может, поумнел бы.

– А твой Витя идеален, что ли?

– Нет, не идеален, вот подожди, в мои руки попадёт, увидишь, я из него человека сделаю. Будет уметь вести себя. А то твоего Сережку послушал и сбежал в Целиноград, вот молодец!

– Почему ты думаешь, что он кого-то послушал? Нам же Андрей говорил, что им военком сказал приехать.

– Андрей и не то скажет, чтобы друзей выгородить, ты его больше слушай.

Таня внимательно посмотрела на Наташу, ей почудилось, что перед ней сидит не ее подруга – вчерашняя выпускница, а какая-то умудренная опытом молодая женщина, рассуждающая о жизни вообще и о мужчинах в частности. Она не выдержала и хмыкнула.

– Ты чего? – сердито спросила Наташа.

– Да ты рассуждаешь, как взрослая женщина, все прямо уже знающая.

– Ну, все, не все, но побольше тебя во многом разбираюсь, в селе выросла, не то, что вы, городские!

Наташа скользнула взглядом по столу и увидела стопочку конвертов, озорно предложила Тани:

– Тань, давай друг другу письма напишем, как будто мы уже взрослые женщины, у нас семьи, мужья, давай?

– Зачем? – смутилась Таня, но Наташа настаивала.

Уступив ее напору, Таня ответила:

– Ну, хорошо, давай.

Девчонки взяли по листочку бумаги, по ручке, чтобы не смущать друг друга, разошлись по разным комнатам писать друг другу письма. Ровно через 45 минут, словно в школе на уроке, они уже кричали друг другу: «Я все!», «Я тоже». Вернувшись в зальную комнату Таниного дома, они одновременно протянули друг другу конверты с письмами. Первой письмо озвучила нетерпеливая Наташа.

– О! Ильиной Наташе, вот это да! От кого, от кого, от Никоненко Татьяны, ну, ты даешь, подруга!

Таня, к своему удивлению, тоже прочла на конверте, врученном ей Наташей: «Никоненко Татьяне от Ильиной Натальи». Девчонки одновременно, вместе, громко и безудержно рассмеялись. Потом уселись на диван и внимательно прочли «пришедшие» им письма, где вкратце рассказывали друг другу о своих семьях, работе и, самое главное, о своих мужьях, которые, как выяснилось. не только пока об этом не догадывались, но даже не отпросившись у своих гипотетических жен, уехали в Целиноград. Вдоволь насмеявшись, они вспомнили, что нужно бежать в школу за характеристиками для поступления в вуз. Спрятав письма, они понеслись в школу.

Целиноград встретил Таню по-будничному, обычно, по улицам сновали машины, рогатые троллейбусы, по тротуарам спешили пешеходы. Въезд в город всегда был какой-то немножечко торжественный и необычный, ведь в областной центр атбасарцы приезжали только по делам.

Вот и теперь отец вез ее сдавать документы в педагогический институт им. С. Сейфулина – казахского национального писателя. Отец много с ней разговаривал, давал советы, беспокоился за нее. Впервые его Таня уезжала из дома на учебу в вуз, отцовское сердце подсказывало: «Это начало долгого и трудного пути становления, самостоятельности. Возможно, что после учебы дочка уже не вернётся в родной дом, выйдет замуж, куда-нибудь уедет к мужу». Кадыр смотрел на дочку, жалел ее и отчётливо понимал – все это нужно для ее будущего, для ее счастья. Только б ей было хорошо! А он потерпит, вон какая у него красавица выросла, не обидел бы кто.

Он вез ее к своему давнишнему другу Гиниятову, поживет у них, думал Кадыр, пока учиться будет на подготовительных курсах, заодно они с Гулей и присмотрят, а там видно будет. Таня тоже чувствовала тревожность отца, она всегда его любила и понимала, ей часто его было жалко во время редких ссор родителей, когда напористая и резкая мама не спускала отцу даже мелкую оплошность.

Отец внимательно читал размещённую на панелях стен информацию – приемная комиссия туда-то. Следуя ей, они вошли в светлую аудиторию, расположенную недалеко от входа. В ней по периметру располагались столы, за ними сидели несколько девушек-студенток, принимавших у абитуриентов документы. Это дурацкое слово – абитуриент – совершенно не нравилось Тане, она с трудом его произносила и даже старалась избегать в разговорной речи.

Девушка-студентка, член приемной комиссии, видя растерянность Тани, сама обратилась к ней:

– Девушка, вы хотите подать документы?

Таня, благодарно глядя на нее, ответила:

– Да.

– Вы все собрали? Давайте я посмотрю, присядьте, пожалуйста.

Она указала на стулья перед собой. Таня и отец сели. Таня протянула девушке папочку, в которой были собраны ее документы – аттестат, медицинская справка по форме 048 (учебная), школьная характеристика и 4 фотографии. Девушка внимательно просмотрела документы, попросила Танин паспорт, проверила его и подала бланк заявления для поступающих. Таня неспешно просмотрела бланк заявления и стала его заполнять, трудность у нее вызвало разве что написание термина – «педагогического», это слово казалось еще таким непонятным, а педагогика такой далекой загадочной наукой, что повергала в ступор.

Пока Таня писала заявление, отец все суетился, задавая бесконечно много вопросов девушке, принимавшей у Тани заявление, что та, отложив все текущие дела, вежливо сосредоточилась на ответы ему. Завершив все необходимые формальности, Таня с отцом встали и прошли к столу, где шла запись на подготовительные курсы, записались на курсы и вышли из института с чувством выполненного долга.

– Хорошее дело сделали, – с удовлетворением сказал Кадыр.

– Да, пап, – подтвердила Таня.

– Скоро у тебя опять начнётся учеба, ты занимайся, хорошо?

– Да, конечно, пап, не волнуйся.

– Если что, ты не стесняйся, говори дяде Мише или тете Гуле.

– Хорошо, пап, не переживайте за меня с мамой.

– Кушай, смотри, регулярно, не сиди голодной, хорошо?

Кадыр посмотрел на дочку, Таня улыбалась.

– Хорошо, пап, не волнуйся, буду кушать.

Ей стало грустно, не хотелось оставаться одной здесь, в чужом городе, не хотелось отпускать отца. Кадыру тоже было тревожно расставаться с ней, и хотя он всегда и всецело доверял Тане, уверенный в ее благоразумии, тем не менее, ему было тяжело, слишком он любил эту ласковую, терпеливую и любящую дочку.

Однако дело, ради которого он привез сюда своего ребенка, требовало твердости и, как человек благоразумный, Кадыр продолжил:

– Сейчас завезу тебя к Гиниятовым, и домой, хорошо?

– Хорошо.

Они так и сделали. Высадив Таню у пятиэтажки, где жили Гиниятовы, Кадыр поцеловал ее на прощание и, сев в машину, отправился домой, в Атбасар. Таня еще долго стояла, провожая желтый силуэт их машины, потом выдохнула и поднялась в квартиру, готовиться к учебе и новой, еще не изведанной, жизни.

Экзаменов для поступления в институт было много. Тане необходимо было сдать: историю – устно; русский язык – устно; русский язык и литературу – письменно (сочинение); иностранный язык (английский) – устно. Предстояла серьезная подготовка, высокий конкурс в вуз (несколько человек на место) обеспечивал выполнение «золотого правила» – в вуз поступали только лучшие из лучших. Частой практикой было то, что из класса в 30 или 32 человека в вузы поступали человек пять-шесть и это был хороший показатель. Система высшего образования страны обеспечивала отбор, позволяющий создавать хорошую профессиональную прослойку интеллигенции.

В областном центре Целинограде были сосредоточены четыре вуза: педагогический, инженерно-строительный, сельскохозяйственный и медицинский, в том числе один филиал – Алма-Атинского железнодорожного. На город с населением в 240 тысяч человек более, чем достаточно. Специалистами обеспечивалась не только Целиноградская область, но и граничащие с ней области. Государственное распределение выпускников делало затраты на обучение крайне эффективными, так как за три года выпускник мог либо сродниться с полученной профессией и развиваться в ней, параллельно привыкая к месту своего проживания, либо убеждался в том, что с выбором профессии он, к сожалению, ошибся и в этом случае имел уникальную возможность поменять вектор своего развития.

Действительно, трудно от молодого человека в 17 лет требовать безошибочного выбора будущей профессии. И тем не менее, молодости свойственна некая категоричность, эдакая самоуверенность в собственной умности и безошибочности суждений, установок, выводов. В силу своего мягкого, последовательного характера Таня старалась изучить этот «взрослый мир» и только затем судить о нем. К предстоящей учебе она приготовилась с разумным терпением и неубывающей любознательностью. Ее подруга – Наташа – поступала в сельхозинститут, с какой-то односельчанкой сняла квартиру и тоже училась на курсах. После занятий они часто встречались и шли гулять по городу. Наташа как истинная сельчанка очень любила посещать городской рынок.

Стояла жаркая июльская погода, резко континентальный климат Северного Казахстана всегда отличался знойным летом и суровой зимой. Вот и сегодня стояла немного душная погода, хотелось купаться и есть мороженое. Учеба на подготовительных курсах несколько выбивала из ритма, делала жизнь абитуриентов менее радостной, чем хотелось бы, и, конечно, нуждалась в развлечениях. Наташа со своей односельчанкой готовили себе сами, поэтому и ходили на рынок за продуктами. Нагрузив вместительную сумку различными овощами – картофелем, морковью, огурцами и т.п., Наташа с односельчанкой вместе тащили большую сумку, ухватив ее вдвоем за ручки. Таня шла рядом, готовая подменить каждую в случае усталости.

Они вышли из ворот рынка и шли мимо длиннющего бетонного забора, огораживающего рынок по периметру. Недавно перед ними по улице прошла поливомоечная машина и теперь асфальт, отдавая воде свое тепло, урчал испаряющейся с его поверхности водой, даря живительную прохладу пешеходам. Навстречу им шли два парня, о чем-то оживленно беседуя.

Что-то в этих парнях Тане с Наташей было знакомо, но, не обладая хорошим зрением, ни Наташа, ни Таня не разглядели в них своих пропавших одноклассников – Витю Ильина и Сережу Никоненко. Почти поравнявшись с ними, они с удивлением их узнали. Сережа и Витя увидели девчонок гораздо раньше и, ускоряя шаг, направились к ним навстречу. Поравнявшись с девчонками, они изобразили искреннее удивление.

– Привет, – произнес Сережа, – вы откуда здесь взялись?

– Привет! – по очереди ответили девчата. – Мы здесь поступаем в институт, – надменно, как всегда, ответила Наташа.

– И в какой же? – спросил Сережа.

– Я с моей соседкой в сельхозку, а Таня в пед, – ответила Наташа.

Наташа с ее соседкой поставили тяжелую сумку на тротуар. Подбоченясь руками и озорно вскинув голову, щуря на солнце глаза, Наташа в шуточной форме спросила:

– А вы что тут делаете?

Ей ответил Витя:

– Учимся в ДОСААФ. Он как раз в этом районе находится, мы здесь же и живем в общежитии. Пять дней в неделю учимся, два выходных. В сентябре закончим, в армию пойдем, да, Серега?

Сережа утвердительно качнул головой, он был так поражен этой встречей с ними здесь, в Целинограде, что никак не мог прийти в себя от удивления. Их школа как-то незаметно удалилась куда-то вдаль и, казалось, больше они не смогут коснуться ее, как бы им этого ни хотелось. С ними оставались только воспоминания, редкие встречи с одноклассниками. Живя в таком небольшом городе – районном центре с количеством жителей всего-то 54 тысячи человек, они подолгу никого не встречали из бывших одноклассников и даже мало что слышали о них. Было странно ощущать этот создавшийся вакуум, ребята, с которыми ты виделся шесть дней в неделю, вдруг исчезают из твоей жизни, словно их там и не было. Ладно, если бы они не жили в одном городе, но ведь многие из твоих товарищей продолжали жить в твоем городе, а ты с ними не встречаешься, странно!

Поэтому встретив одноклассниц, да еще так далеко от дома, Сережа и Витя искренне обрадовались. Наташа, все также стоя, подбоченясь, спросила:

– Ну, а сейчас вы куда?

– Да никуда, просто гуляем, – ответил Витя.

– Может, тогда сумку нам до квартиры допрете? – потребовала Наташа.

Витя подошел к сумке, взял ее за ручки, поднял.

– А где вы живете?

– Мы с соседкой у сельхозки, а Таня у друзей ее отца.

– А, так вы не вместе живете, что ли? – спросил удивленно Витя.

Наташа по-командирски закачала головой.

– Ой, бестолковые какие, я же вам говорю, Таня в пед поступает, а мы в сельхозку, понятно?

Витя задумался, вероятно, принимая какое-то соломоново решение, его опередил Сережа.

– Витяй, если сумка не очень для тебя тяжела, давай ты Наташу проводишь, а я Таню, что с сумкой ходить.

– По рукам, – бросил в ответ Витя.

Таня, наблюдавшая молча эту сцену определения, кто куда пойдет и с кем, чуть было не возмутилась: «А кто-нибудь догадается спросить ее, хочет ли она, чтобы ее провожали, какие у нее планы и вообще…» Пока Таня формулировала в уме свой вопрос, Сережа спросил:

– Таня, ты не против, чтобы я проводил тебя? Или, может быть, у тебя какие-то другие планы?

Он смотрел на нее с надеждой на то, что она примет его предложение. Тане на секунду вспомнился выпускной вечер и их побег с него, чувство недостающих ребят при встрече восхода солнца. Ей захотелось гордо ответить ему: «Да, у меня другие планы!» и увидеть в его глазах растерянность и сожаление, которое испытывала она тогда на выпускном. Хотелось, чтобы он понял, как делать нельзя. Чтобы он хоть на минуту задумался и пожалел о своем выборе этого отъезда, но промчавшиеся вихрем в ее голове строгие и справедливые укоры вдруг разбились об ее умение встать на место другого и понять его чувство в текущий момент времени. Полное отсутствие мстительности, обидчивости, гордыни делали ее человеком, чутким к чужой боли, умеющим сопереживать, прощать и бескорыстно дружить. И Таня кротко ответила:

– Нет, я не против.

– Ну, тогда ладно, – обрадованно заговорил Витя, – Серега, ты проводишь Таню, а я девчатам сумку дотащу, лады? Давай до вечера, дружище, мы погребли.

Витя схватил сумку, которую с трудом несли девчонки вдвоем и, умудрившись еще схватить Наташу под руку, зашагал к остановке. Он всегда был предприимчивым парнем, как только подошел автобус, он быстро впрыгнул в него с тяжеленной сумкой, увлекая за собой еле поспевающих девчонок и укатил с ними в сторону сельхозинститута.

Оставшись один с Таней, Сережа сказал:

– Что, Тань, пойдем?

Они зашагали рядом.

– Ты где живешь, Тань?

– У наших друзей, они целиноградские.

– А чем ты занимаешься сейчас?

– Учусь на подготовительных курсах в пединституте, готовлюсь к экзаменам, а ты?

– Учимся с Виктором на радистов в ДОСААФ, осенью в армию.

– А поступать не захотел?

– Ты знаешь, не знаю, чего хочу пока, зачем тогда поступать?

– Ну, ты же за армию перезабудешь все, как тогда?

– Зато пойму, чего хочу, согласна?

– Нет.

– Почему?

– Думаю, образованный, ты больше бы пользы армии принес.

– Да? – удивился Сережа. – Ты знаешь, Таня, кем бы я хотел быть, на того здесь не учат.

– Да? А кем ты хотел бы быть?

– Да так…

Ответ Сережи повис в воздухе и растворился в нем, так и придав какой-либо определенности. Не дождавшись от него какого-либо вразумительного ответа, Таня спросила:

– А на радиста тебе учиться нравиться?

– Не понял еще, – безразлично ответил Сережа.

За разговорами они подошли к дому, где временно проживала Таня.

– Здесь ты и живешь? – спросил Сережа.

– Да, здесь.

– А телефон у них есть?

– Есть.

– Можешь мне его дать?

– Зачем?

Этот вопрос как-то обескуражил Сережу. Он не знал, как правильно ответить, да и отвечать как-то не хотелось. Переминаясь с ноги на ногу, он не знал, как быть, но продолжать просить у Тани телефон ему не хотелось. И он уже стал перебирать в голове различные варианты отступления, сохранив «честь и достоинство», когда Таня достала из сумочки блокнотик и, написав в нем номер телефона, протянула ему.

– Вот, возьми.

– Спасибо, – с облегчением ответил Сережа.

Он сунул вырванный блокнотный лист с телефоном в нагрудный карман рубашки, благодарно посмотрел на Таню и с облегчением выдохнул.

– Так я позвоню?

– Звони.

К подъезду дома подошла девушка, увидев Таню, она задержала шаг, развернулась и издали спросила:

– Ты уже вернулась?

– Да, Роза, мы гуляли с Наташей, ходили на рынок, вот, встретились с одноклассниками, познакомься – это мой одноклассник, Сережа Никоненко.

Повернувшись к Сереже, она произнесла:

– Это Роза, старшая дочь папиных друзей.

Сережа посмотрел на Розу и сказал:

– Привет.

– Привет, – ответила Роза и подошла к ним.

Возникла странная пауза, никто не знал, что говорить. Роза с интересом сверлила глазами Сережу. Тане от этой бестактности Розы стало как-то неудобно и, обращаясь к Сереже, она произнесла:

– Пока, я пойду.

Сережа даже обрадовался прекращению вынужденной неловкости.

– Пока, – сказал он и зашагал прочь.

Поднявшись в квартиру, Таня с Розой долго пили чай, Роза все пыталась расспросить Таню о ее однокласснике, но, получив сухие, сдержанные ответы, отстала и они занялись подготовкой к поступлению. Тане стало жаль, что их так перебили и не дали договорить, она почему-то сомневалась в том, что Сережа вскоре ей позвонит или объявится.

Утром она опять торопилась на подготовительные курсы и к середине недели совсем отвлеклась, почти забыла о Сереже, слишком большой объём учебников приходилось перелопачивать, чтобы только выполнить задания на курсах. Голова гудела, она очень уставала. В середине недели они вновь встретились с Наташей. Как только они коснулись темы о мальчишках, Наташа спросила:

– У тебя как, с Сережкой встречаетесь?

– Нет.

– Почему?

– Наверное, занят.

– Чем он там занят? Они же с Витькой вместе учатся. И что, не звонил тебе даже?

Наташино лицо источало превосходство, маленькие глазки куда-то западали, потом выскакивали и вновь маячили на рыженьком узком лице, изо всех сил изображая участие и сострадание. Тане не хотелось видеть ее взгляд, и она постаралась перевести разговор на что-то другое.

– Может, в кино сходим?

– Не-а, я в восемь с Витькой встречаюсь, погуляем.

– А, ну хорошо, тогда я в полвосьмого домой поеду?

– Ну, ты можешь с нами погулять, – сказала Наташа с еле скрываемым сожалением.

Таня четко услышала это сожаление и ответила:

– Да нет, Наташ, сегодня заданий много надавали, поеду делать.

– А, ну как хочешь, – радостно ответила Наташа.

В полвосьмого, как Таня и собиралась, они простились, и она поехала домой, к Гиниятовым, оставив Наташу ожидать Витю. В автобусе Таня думала: «Может, занят чем-нибудь, откуда я знаю, не звонит, значит, на то причина есть». Она всегда с легкостью находила оправдание любому поступку знакомого ей человека, а родных людей и вовсе оправдывала молниеносно.

Вернувшись домой, она с порога услышала Розу:

– Тань, тебе звонили.

– Кто?

– Он не представился.

– А что сказали?

– Спросили тебя. Я ответила – пошла гулять к подруге.

– И все?

– Все.

– Спасибо, Роза.

– Пожалуйста.

Таня прошла в комнату. «Сережа звонил, конечно, кто еще ее спрашивать будет. Ладно, позвонит еще, нечего переживать. Ой, надо учить!» – закончив свой внутренний монолог, Таня отправилась в комнату Розы, где они с ней и располагались, учить, готовиться к следующим занятиям на курсах, потом устала, отложила в сторону надоевшие учебники и легла спать.

Сережа больше не позвонил до конца недели. Впереди были выходные, и Таня уехала на отдых домой, в Атбасар. Имея обыкновение перезваниваться со многими одноклассниками, она позвонила Сережиному другу – Андрею Антонову, но он на «Как поживают его друзья – Витя Ильин и Сережа Никоненко?» не смог ничего сказать, так как он не видел их уже неделю.

Отдохнув два дня, субботу и воскресенье, дома, Таня вернулась в Целиноград и сосредоточилась на курсах. Сережа объявился в среду, вечером после семи в квартире раздался звонок, трубку взяла тетя Гуля.

– Алло? – произнесла она вопросительно.

Голос на том конце провода ответил вопросом:

– Таню можно?

– Минуточку, – произнесла тетя Гуля и позвала Таню.

Когда Таня подошла, тетя Гуля строго спросила:

– Кто это?

– Знакомый.

– Передай знакомому, что нужно здороваться и представляться, прежде чем просить кого-то подойти к телефону, – назидательно пожурила она Таню.

– Хорошо, – ответила Таня и поспешила взять трубку.

– Привет!

– Привет, Тань, ты свободна?

Таня была совершенно занята и никуда не собиралась, на завтра нужно было сделать какое-то сложное задание по русскому, но, несмотря на это, Таня почему-то ответила:

– Да нет, а что ты хотел?

– Может, погуляем, ты выйдешь?

– Хорошо сейчас.

Таня положила трубку, забежала в комнату, быстрым движением руки сгребла учебники в угол, зашвырнула открытую тетрадку и, подходя к вешалке, произнесла, обращаясь в зал, где сидела тетя Гуля:

– Теть Гуль, я пойду, погуляю?

– Это с твоим знакомым?

– Да.

– Как его зовут и откуда он взялся?

Таня растерялась, ей вовсе не хотелось отвечать на поставленный вопрос, но не ответить она не могла, и она покорно произнесла:

– Его зовут Сережа Никоненко, он мой одноклассник, он здесь учится в ДОСААФ.

– Ну, хорошо, смотри, допоздна не гуляй, тебе надо готовиться.

– Хорошо.

Через минуту Таня уже сбегала по лестничным пролетам с третьего этажа. Сережа сидел во дворе на скамейке. Подойдя к нему, Таня поздоровалась:

– Привет.

– Привет, ты что так долго?

Глаза у Тани округлились от удивления.

– Долго? – задумчиво произнесла она. – Я сразу вышла.

Сережа теребил в руках какую-то бумажку.

– Вот, возьми, это тебе.

– Мне? – удивилась Таня, взяла протянутую бумажку и, не разворачивая, положила в карман.

Сережа, смотря на нее с нескрываемым интересом, поинтересовался:

– Что, даже читать не будешь?

– Зачем, прочту позже, когда погуляем.

– Вдруг там что-то важное! – не унимался Сережа.

– А ты, что, мне записку принес, поэтому пришел? – огорченно спросила Таня.

– Ну, поэтому тоже. Обещал ее тебе передать, вот и пришел. Может, все-таки прочтешь, пока не пошли, вдруг что-то важное?

Сережу явно разбирало желание того, чтобы Таня прочла записку от Сергея Яцентюка, влюбленного в нее с самого Сережиного дня рождения.

– Ну, хорошо, прочту, раз тебе так хочется, – сказала Таня, вынула записку из кармана и, с трудом отодрав верхний заклеенный слой, прочла: «Таня, ты мне очень нравишься, я хотел бы с тобой встречаться. Я знаю, что ты поступаешь в пединститут, я могу приезжать к тебе в Целиноград. Передай, пожалуйста, свой ответ через Серегу». Записка была подписана: «Твой Сергей». Читая записку, Таня краем глаза следила за Сережей. Она заметила, как у него задвигались желваки, скулы, и все лицо в момент стало острым – напряженным, по-особому внимательным, он явно нервничал, но не хотел подавать вида.

Таня читала неторопливо, словно в записке были не короткие и простые три предложения, а целое повествование. Ей хотелось подержать Сережу в заслуженном им напряжении. «Это надо же, – думала Таня, – идти к девушке с запиской от другого парня и при этом просить ее погулять с собой. Неординарная личность этот Сережа». Вдоволь наказав Сережу за этот глупый поступок, она смяла записку и, обращаясь к нему, спросила:

– Ну, что, гулять идем?

– Ты все прочла?

– Все.

– Ну, и какой твой ответ?

– Я подумаю, пока не знаю, – смеющееся лицо Тани наслаждалось его растерянностью. – Так мы идем или нет?

Сережа не мог сдвинуться с места, внутренне его жгло любопытство. Из разговоров с Яцентюком он прекрасно знал его отношение к Тане, оставалось только выяснить, что она решила и какой будет ответ. Сережа опять сделал умное лицо и, как умудренный опытом старец, начал.

– Тань, ну ты все-таки определись, что я ему должен передать.

Тане нравилось видеть его таким растерянным, когда с него спадает вечная гордыня и какая-то самоуверенность. У нее никакого интереса к этому Яцентюку совершенно не было, только зачем от него передавать какие-то записки, а потом еще добиваться услышать на них ответ.

– Хорошо, – сказала Таня, – погуляем, потом я напишу ему ответ, и ты передашь, ладно?

Глаза у Сережи стали большими до бездонности, губы сжались в пронзительную пухлую струну, желваки опять заходили ходуном. Он стал напоминать паровой котел, в котором бесконтрольно растет внутреннее давление, и даже предохранительные клапана уже не могли сдержать нарастающее ежесекундно давление. Таня отчетливо поняла – тянуть с ответом больше нельзя. Разливаясь смехом веселого колокольчика, она сказала:

– Сережа, мне не интересен этот твой Яцентюк, я вообще удивлена, зачем ты передал мне записку от него. Ничего отвечать ему я не хочу и не буду, тем более, встречаться с ним. Как ты ему это передашь, я не знаю, но передай, как есть.

С последними словами Таня сердито взглянула на Сережу. Он никогда не видел у нее подобного взгляда, и даже опешил. Чтобы как-то разрядить обстановку, он ответил: