Пламенные сердца

Андрей долго молчал, хмуро разглядывая забитую народом улицу. Потом сказал:

– Думаю, кто-то взял на себя ваши обязанности.

– Это как понимать? – всплеснул руками Бондарь.

– В городе завелся дух мщения. Какой именно – не знаю. Но он карает тех, кого считает преступниками, несправедливо избежавшими наказания. Не хочу сгущать краски, но будьте осторожнее после заката. – Аскет провел ладонью по тяжелому клинку из чистого золота. – Однажды он придет и за вами.

И прежде чем сотник смог произнести хоть слово, странник покинул палату.

Вернувшись в трактир, он увидел лысого наемника, жадно вгрызающегося в копченую свиную ногу и запивающего крепким пивом. При виде аскета, Виктор скривился так, будто мясо во рту оказалось протухшим, а в кружке плескалось совсем не пиво, а кое-что похуже.

– Явился! – рявкнул Виверна. – Светлячок ты наш. Ни шиша тут не получишь, понял? Деньги – мои!

– Стоило ли тащиться за тридевять земель ради жалкой тысячи? – хмыкнул Андрей, задержавшись на лестнице.

– Стоило. В этот раз я тебя обставлю, не сомневайся. И эта победа станет отличной прибавкой к награде.

– Да поможет тебе Свет, – с улыбкой ответил аскет и потопал на второй этаж.

– Козел! – рявкнул Виверна, с размаху обрушив кружку на стол.

Не прошло и минуты, как странник быстрым шагом спустился в залу.

– А где Вера? – спросил он.

Старик-трактирщик вздрогнул и чуть не уронил глиняную тарелку.

– Убежала, господин, – тихо произнес хозяин. – Я пытался ее остановить, да разве ж мне за ней угнаться?

– Когда она ушла?

– Да прямо по приезду господина Виктора. Наверное, на него хотела посмотреть.

– Виверна…, – сжав кулаки, процедил аскет.

– Что сразу Виверна? Понятия не имею, о ком ты говоришь.

– Девочка лет двенадцати, очень худая, в белом сарафане, длинные светлые волосы. Видел такую?

Охотник нахмурился, уголок рта едва заметно дрогнул.

– Глаза голубые?

Андрей медленно кивнул.

– Кто она тебе?

– А какая разница?

– Ну… Если никто – то расслабься. Если кто-то – лучше присядь.

Андрей одним взмахом руки опрокинул длинный стол, сколоченный из тяжеленных дубовых досок. К счастью, на нем не оказалось посуды, и единственной разбитой тарелкой стала та, которая все же выпала из узловатых пальцев трактирщика. Старик охнул и плюхнулся на табурет, схватившись за грудь. Виктор тоже был на грани приступа, невзирая на напускное бесстрашие, ибо аскет горел как соломенное чучело на Празднике урожая. Меч, плащ, сутану, седые волосы – все объяло пламя, больше похожее на расплавленное золото, но ужаснее всего выглядели глаза – они словно обратились в крохотные солнца, и разили ослепительно яркими лучами.

Однако весь этот кошмар продолжался меньше мига и оставил после себя лишь разноцветные круги и затуманенный взор. Сперва Виверне пришла мысль, что все увиденное – морок, случайное головокружение, не более. Воспоминания об увиденном стали быстро растворяться, как ночной кошмар поутру. Но наемник как никто иной знал, на что способно объятое гневом Пламенное Сердце.

– Она в лекарне, – выпалил Виктор, дабы не испытать на себе все прелести общения с разъяренным странником. – Подралась со шпаной. Ей крепко досталось, но я…

Договорить он не успел. Андрей стрелой вылетел на улицу и бросился в сторону больницы. Проследить за ним было довольно легко – толпа спешно убиралась с дороги, шарахаясь во все стороны как от огня.

Девочка лежала почти у самого входа, подальше от единственного оставшегося в лекарне старика. Его сосед и кашляющий парнишка отсутствовали, и вряд ли они выздоровели и разошлись по домам.

Голову бедняге полностью забинтовали, лиловый синяк под левым глазом и многочисленные ссадины и царапины смазали целебной мазью. Илья сидел рядом с ее постелью и о чем-то говорил с парой пожилых врачевателей. При появлении аскета, все трое встали, а заведующий шагнул навстречу.

– Как она? – спросил Андрей.

– Мы сделали, что смогли, – произнес молодой врачеватель, и слова звучали как приговор. – Дальше дело за ней… и за вами.

Аскет кивнул и встал на колени в изголовье, сложив ладони в виде пламени свечи.

– Чертова шпана, – прошептал Илья. – Никакой управы на них нет. Вожака удушили недавно – и дня не прошло, как появился новый. А Бондарю дел до босяков нет, ему лишь бы купцов трясти.

– Они сироты? – тихо спросил аскет, не размыкая глаз.

– Нет, просто беспризорники. Родители с утра до ночи на работах, заниматься детьми некому. Вот и шастают по подворотням, пропащие души. Взрослые им не по зубам, а малышей задирают страшно. Но ничего, подрастут, заматереют и всех достанут. Ладно, что воздух попусту трясти. Если понадоблюсь – ищите в подвале.

Андрей до вечера как истукан простоял у кровати, моля Свет о здоровье девочки. За все это время девочка даже не пошевелилась, ее грудь очень медленно вздымалась и опадала, а издалека казалось, будто бедняга уже за чертой.

Близилось ночное бдение, а перед ним следовало закончить все дела, дабы ничто не отвлекало до самого утра. Мужчина покинул больницу, миновал небольшую, но ухоженную лужайку и вошел в храм. Посреди круглой комнаты на возвышении стояла восковая свеча размером с доброе полено. Огонек величиной с яблоко плясал на кончике фитиля, желтые капли катились на постамент. Больше ничего в обители Света не было – ни картин, ни драгоценностей, ни даже мраморных плит – только голый камень.

Свечу сменили совсем недавно, священник в черной сутане с глубоким капюшоном скребком счищал остатки воска с пола. При появлении соратника он поднялся и низко поклонился.

– Здравствуй, брат, – сказал Андрей. – Я пришел исповедаться.

Мужчины встали на колени друг напротив друга, разделенные ярким пламенем. Поздним вечером храм пустовал, и никто не мог помешать таинству.

– Сегодня мной овладел гнев, далекий от праведного, – сказал странник, неотрывно смотря прямо в огонь.

– Кто или что вызвал его? – раздался шелестящий голос с той стороны постамента.

– Близкому мне человеку причинили сильную боль.

– Это сделали смертные?

– Да, иначе я бы разрубил их на мелкие кусочки.

– Успокойся, брат. Твое сердце гремит как набат. Давай повторим строки Пресветлого Писания, где упоминается гнев.

Мужчины сложили ладони перед собой и вместе забормотали:

– Гнев – дверь на Ту Сторону. Гнев – маяк для Тьмы. Гнев, направленный на смертные души, несет только зло, а рядом со злом неотрывно шествует Тьма. Гнев придает каплю сил, а отнимает сторицей. Гнев ослабляет дух, и сквозь него, как через решето, устремляется Тьма.

В храме воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечи. Вскоре священник продолжил:

– Но нельзя отринуть одно чувство, даже самое темное, не заменив иным, светлым. Чем нужно замещать гнев, брат?

– Милостью.

– Что дарует нам милость?

– Спокойствие.

– Зачем нам нужно спокойствие?

– Для постижения беспристрастия.

– Ради чего мы стремимся к нему?

– Чтобы в гневе не покарать невинных.

– Молись, брат, пока свежая капля воска не прольется на пол. Успокой душу, и это убережет от необдуманных поступков. Да озарит Свет тебя и твоих близких.

Бондарь вернулся домой засветло в сопровождении отряда опытных стражников. Жил он в роскошном двухэтажном срубе неподалеку от северных ворот. В отличии от большинства домов, вплотную липших друг к дружке, жилье сотника окружал просторный двор с клумбами полевых цветов, а толстенному забору позавидовал бы и острог.

У мощных бревенчатых ворот дежурила пара крепких парней в кольчугах и остроконечных шлемах. Когда хозяин отослал охрану и миновал калитку, к нему бросилась свора кудлатых волкодавов – целых пять голов, настоящее клыкастое войско, способное за считанные секунды расправиться с шайкой ворья.

Услышав заливистый лай, на крыльцо выглянула красавица жена – полнотелая молодуха с румяными щеками и тугой русой косой. Она носила не сарафан, как местные девушки, а расшитое золотом красное платье с глубокими разрезами на бедрах – подарок знатного турского купца, везшего на север кое-что запрещенное, и потому вынужденный дать солидную взятку.

– Пожрать готово? – вместо приветствия раздраженно бросил бородач.

Жена кивнула и скрылась за дверью. Бондарь велел псам сторожить двор и вошел в светлицу с ворсистым ковром на полу, дорогими картинами на побеленных стенах и мебелью из черного дерева. Стол тут был не длинный, как в любой другой ладинской избе, а круглый, и стоял подле окна, а не рядом с теплым печным боком.

Вместо лавок кругом стола стояли крепкие кресла с подлокотниками, мягкими сиденьями и высокими спинками – настоящие троны. Вместо привычной глиняной посуды жена выставила тонкие, почти прозрачные фарфоровые чашки и миски. В них исходили паром сочные ломти тушеной свинины без единой прожилки сала, от обилия соусов и приправ голова шла кругом, а о фруктах в серебряных вазах большая часть населения княжества и слыхом не слыхивала.

– Нравится? – спросил сотник.

Виверна запихнул в рот кусок банана и удовлетворенно кивнул. До этого наемник в один присест умял две тарелки мяса со свежими овощами, и теперь сыто отдувался, развалившись в кресле.

– Выпить бы, – икнув, сказал он.

– Выпьешь, когда изловишь Душителя. А пока только чай или кофий.

– Гадость твой кофий. Горький, аж скулы сводит.

– Ни черта ты не понимаешь в изысканных напитках! Наташка, ну-ка свининки еще притащи, да побыстрей. А я сейчас вернусь.

Бондарь ушел на кухню и остановился у люка в полу, по крепости вполне сопоставимым с входной дверью. Брусья из молодых дубков сковала толстенная сталь, засов с трудом удержали бы на весу два человека, а хитроумный замок не взломал бы ни один ладинский вор, ибо никто в Ладине таких устройств отродясь не видывал.

Хозяин достал из-за пазухи связку ключей, больше похожих на причудливые ювелирные украшения – столь необычны были изгибы бороздок, и отпер замок. Тяжеленные створки поднялись сами как по волшебству, открыв путь в выложенный камнями подвал. Здесь хранились вовсе не склянки с соленьями или пивные бочки, а огромный стальной сундук с еще более хитрым замком, созданным таинственными южными кузнецами.

Под невообразимо тяжелой крышкой, поднимаемой все теми же неведомыми штуковинами, которые турские алхимики с придыханием называли механизмами, хранилась личная казна сотника. Тысячи, а быть может и десятки тысяч золотых монет до краев наполняли емкость, куда с легкостью бы поместились два таких великана, как Тарас.

В тот вечер к неправедно нажитому богатству добавилось содержимое небольшого кожаного мешочка – плата за провоз контрабанды от одного торговца из Инрока. С любовью погладив звенящее злато, алчный мздоимец тщательно все запер и вернулся в светлицу. Усевшись напротив Виктора, он принялся жадно поглощать мясо, беря куски голыми руками и похрюкивая как свинья. После первой тарелки всю его бороду сплошь покрывали капли жира и кусочки овощей, но Бондарь не обращал на грязь никакого внимания.

– Ох, хорошо, – сотник похлопал себя по животу и рыгнул. – Женка, иди доедай!

Стоявшая в углу красавица вздрогнула и подошла к столу. Муж позволял ей есть лишь после того, как насыщался сам.

– Ну что, Виверна… в кости, может, поиграем? Нечасто мне удается сразиться с достойным соперником, а эта дура все правила никак запомнить не удосужится.

Наташа покраснела и опустила взгляд.

– А ты, говорят, страстно удачливый игрок. А, Виверна, сразимся?

– Отчего же, – наемник откинулся на спинку и скрестил руки на груди. – Давай сыграем. Только на деньги.

– Ну, а на кой черт просто так играть? Никакого ж интересу!

– И на деньги хорошие, Бондарь. На серебро иди с босяками играй.

– Да ладно тебе, – бородач расплылся в сальной улыбке. – Разве могу я обидеть дорогого гостя? На золото – так на золото. Эй, ты чего вытаращился, словно призрака увидел?

На крыше дома напротив торчал флюгер на высокой – в рост человека – жерди, привязанной к печной трубе. Секунду назад деревянный петушок с разноцветным хвостом покачивался из стороны в сторону, а теперь замер, как при полном безветрии. На самой верхушке флюгера из ниоткуда возникла тощая фигура в кожаном плаще. Из-за черных бинтов, обмотанных вокруг всего тела, издали казалось, что традиционное турское одеяние висит в воздухе безо всякой опоры.

Виверна мог поклясться, что услышал звон цепи даже с такого расстояния. Ржавые звенья выскользнули из рукава, тускло сверкнув в свете луны. Какое-то время ничего не происходило, а затем псы просто сошли с ума.

– Прячься, – шепнул наемник, выхватив саблю с клинком из чистого серебра.

Пришлось повторить дважды – сотник сидел ни жив ни мертв, бледный как фарфор, с остекленевшим взглядом и отпавшей челюстью. Лишь услышав громкий окрик, он со всех ног рванул на кухню, сметя бородой со стола все чашки и опрокинув кресло.

Виктор осторожно приблизился к окну и выглянул на улицу. Задремавшие на посту стражники суетливо оглядывались, не понимая, из-за чего беснуются волкодавы. А когда поняли – стало уже слишком поздно. Темное колдовство или иная сила вмиг переместила фигуру с крыши к воротам. Два удара цепью – и опытные бойцы распластались на земле.

Существо, чем бы или кем оно ни было, не стало их душить, и в один прыжок перемахнуло через забор. Матерые кобели, не боящиеся ни волков, ни медведей, ни степных львов, тут же с диким визгом умчались прочь, поджав лохматые хвосты.

Теперь от чудовища наемника отделяли десяток шагов и крепкая дверь, однако на нее надежд было мало: Кожаный плащ просто прошел сквозь брусья и сталь. Виверна отступил на шаг, выхватил свободной рукой заговоренный кинжал и метнул в голову врага. Чародейское железо пролетело как через туман, не оставив ни царапины, ни иного следа.

Удар саблей наотмашь тоже не привел ни к чему. Серебро и магия порождение Тьмы не брали, и надеяться на пропитанные ядом пустынного скорпиона стрелы было не очень-то разумно. Но охотник страстно желал в кой-то веки уделать аскета и сорвать куш, да и обещанная Бондарем сотня золотых за охрану не помешала бы.

Поэтому Виктор не собирался так просто отступать. Он метнул второй кинжал (с тем же результатом), отбросил саблю и выхватил из-за спины гордость своего снаряжения – рунический меч из небесного железа, подаренный знаменитым истребителем нечисти с далекого, Светом забытого материка.

Видимо, это оружие могло ранить тварь, и она перестала с упорством барана лезть под удары. Теперь черное существо исчезало в одном месте и в мгновение ока появлялось в другом, словно предугадывая действия соперника. Как Виктор не старался подловить гада, какие обманки и финты не использовал, тварь всегда была на шаг впереди. Наемнику пришлось отступить ко входу на кухню, иначе порождение Тьмы могло просто очутиться у него за спиной или сразу проникнуть в погреб.

Замерев в стойке, Виверна услышал тихие всхлипывания за спиной. Повернув немного меч, в отражении блестящего как зеркало клинка он увидел Наташу – она забилась в угол и с ужасом наблюдала за схваткой, дрожа всем телом и беззвучно рыдая.

– Какого черта сотник тебя не спрятал? – рявкнул Виктор.

Девушка ничего не ответила – лишь заплакала пуще прежнего.

Отвлекся он зря – Плащ немедленно воспользовался невнимательностью наемника, обхватил меч цепью и одним рывком выбросил в окно. Оставшись безоружным, Виверна выругался и потянулся за луком, но в следующую секунду уже врезался в стену со скоростью, с какой обычные люди не передвигаются при всем желании.

Наташа вытаращенными глазами наблюдала, как могучий воин развалился под стеной словно мешок картошки. А после услышала звук, от которого сердце едва не остановилось – скрежет железа по дощатому полу, медленный, тихий, но неумолимо приближающийся.

Подняв взгляд, хозяйка увидела нависшую над ней черную фигуру и упала без чувств. Существо чуть склонило голову, будто хотело лучше разглядеть девушку, и продолжило путь в направлении подвала. Встав посреди несокрушимого люка, оно провалилось в него как в воду, наплевав на молодые дубки, пудовый засов, стальные заклепки, механизмы и хитроумный замок.

Ржавые звенья упали на холодный каменный пол, и от жуткого звона Бондарь чуть не оглох. Он вскочил с сундука, дрожа всем телом, и открыл крышку. Злато заиграло в тусклом свете свечного фонаря.

– Подожди! – заикаясь и проглатывая слоги, крикнул мздоимец. – Посмотри, сколько монет! В телегу не влезут! Забирай все, только оставь меня в покое! Сколько бы тебе не заплатили, здесь в сотни, в тысячи раз больше!

Тварь вновь наклонила голову набок, как ничего не понимающая собака. И шагнула к цели.

– Да стой ты! У меня есть еще! Золотые мечи, серебряные булавы, драгоценности, платье женки… Знаешь, сколько оно стоит? Бери все!

Еще один шаг, еще один оглушительный скрежет.

Сотник упал на колени, его бледное лицо сделалось красным и сморщилось, будто он жевал лимон. Бондарь был смел лишь в окружении верной стражи, а сейчас мямлил сквозь слезы и сопли:

– Забирай дом! Все забирай! Пощади, пощади!

Завывания и причитания сменились надсадным хрипом. Истинный владыка Четырех Трактиров окаменел и выпучил глаза, чувствуя, как звенья все глубже впиваются в шею. Лопнула кожа, затрещал позвоночник, а существо все тянуло и тянуло цепь, пока бородатая голова не шлепнулась в кучу монет. По желтому металлу потекли алые ручейки, но на лице Бондаря застыла дьявольская ухмылка – ведь после смерти блестящая прелесть окружала его со всех сторон, чем он определенно остался доволен.

Едва первые утренние лучи упали на бледное лицо Веры, она рывком села на кровати и схватилась за голову.

– Тише, тише, – ласково произнес Андрей, уложив подопечную на место и укрыв одеялом. – Все хорошо, ты в безопасности.

Не успел аскет порадоваться возвращению девочки в мир смертных, как двери лекарни с грохотом отворились, а помещение наполнил звон кольчуг и топот тяжелых сапог. Не меньше двух десятков стражников устремились прямиком ко входу в подвал, четверо из них волокли носилки, накрытые пропитанной кровью простыней.

Отряд сопровождал незнакомый пожилой мужчина с гладко выбритым сухощавым лицом, крючковатым носом и длинными волосами, которые каким-то чудом все еще не тронула седина. Старик носил добротный красный кафтан и при ходьбе опирался на крепкий посох, отчего сильно смахивал на волхва или колдуна.

Подойдя к страннику (тот отметил, как сильно хромал незнакомец), он поклонился и с тревогой произнес:

– Господин аскет, разрешите вас отвлечь. Приключилась страшная беда.

– Отдыхай, – Андрей провел тыльной стороной ладони по щеке сироты и вышел на крыльцо.

– Меня зовут Никанор, – откашлявшись и постучав себя по груди, сказал старик. – Я – городской голова. По крайней мере, на бумаге.

– Что стряслось?

– Сперва ответьте, знаком ли вам наемник по имени Виктор Виверна?

– Да. Наши пути пересекались несколько раз… Но не скажу, что я был сильно этому рад. Он опять натворил какую-то пакость?

– Ох, – Никанор оперся на посох и сокрушенно покачал головой. – Если бы пакость. Сотника нашего порешил!

Аскет удивленно вскинул брови, хотя делал это ой как нечасто. Услышанное его буквально ошеломило, он не мог поверить собственным ушам.

– Вы уверены? Виктора, конечно, добряком не назовешь, но он определенно на стороне Света. Он же охотник на нечисть.

– Ступить на темную дорожку никогда не поздно – так сказано в Писании.

Андрей кивнул.

– Ночной дозор видел, как Виверна вышел из дома сотника, оставив за собой двух избитых до полусмерти охранников. Стражники не стали задерживать его на месте преступления, ведь прекрасно знали, на что способен этот душегуб. Зато осмотрели хоромы Бондаря и обнаружили следы знатной драки, но не его самого. Наташка, хозяйская женка, валялась без чувств в углу, а когда ее растормошили и спросили о муже, молча указала на погреб. Вскрыть замок не удалось, пришлось разбирать пол… Для такого дела вызвали меня, чтобы все как положено, с документами и печатями… В общем, нашли мы в подвале сотника… без головы.

Градоначальник достал из кармана платок и утер покрытое холодным потом лицо.

– Думаю, Наташка положила глаз на Виктора и подговорила порешить муженька. Охотник-то молодой, сильный, а муж, Свет прости, для такой кобылки староват… был. Я вас, господин аскет, прошу выступить свидетелем в суде. Скажете, что Виверна – подлец, страстолюбец и алчен до злата, ну а потом его… как и бедного Бондаря, – Никанор провел большим пальцем по горлу.

– Здесь какая-то ошибка, – нахмурился Андрей. – Если погибшего нашли в запертом подвале, то причем тут вообще охотник?

– Никакой ошибки, господин хороший. Все просто до безобразия. Стащил у бедолаги ключи, отпер замок, спрятал обезглавленное тело, закрыл замок – и, мол, я не я. Еще что-то про призрака орал, подонок. Меч у него видали какой? Таким только головы рубить. Сейчас Илья тело осмотрит и заключение вынесет, чем нашего защитника порешили.

Вскоре из подвала вышел врачеватель и приблизился к мужчинам.

– Ну? – с нетерпением спросил голова.

– Шея рассечена тонким острым предметом с одного удара, края раны очень ровные. Уверен, сотника убили тяжелым двуручным мечом.

– Вот! – старик всплеснул свободной рукой. – О чем и речь. Жду вас завтра утром в управе на честном суде.

– Непременно буду, – молвил лекарь. – За сим прошу откланяться, у меня много дел.

– Где сейчас Виверна? – спросил Андрей, глядя Илье в спину.

– В яме, где же еще. Вместе с Наташкой. Пришлось послать целое войско, чтобы схватить злодея, да и то чуть не удрал. Эй, вы куда?

Аскет быстрым шагом добрался до северной башни и спустился в подземелье. Стражники не смели заступать ему дорогу, даже не спрашивали, куда это он собрался. Остановившись на краю глубокого котлована, странник разглядел в полумраке пленников. Они стояли по щиколотки в нечистотах, и Наташа на самом деле жалась к Виктору, но лишь потому, что вокруг копошились лиходеи, больше похожие на оживших мертвецов.

Из ямы несло головокружительным зловонием, Андрей, часто бывавший в катакомбах и не раз зачищавший логова нежити, и то невольно сморщил нос.

Наемник заметил появление давнего знакомца и поднял голову. Выглядел он крайне паршиво – на лице живого места не осталось от синяков и ссадин, голый торс покрывала засохшая грязь. И тем не менее Виверна улыбался – ему еще повезло, что зубы уцелели.

– Рад, небось, – хрипло крикнул охотник. – Давно об этом мечтал?

– Умолкни, – сердито ответил аскет. – Лучше расскажи, что произошло в доме сотника.

– Так умолкнуть или рассказывать?

Андрей вздохнул и покачал головой:

– Я рад крепости твоего духа. Надеюсь, на плахе она не ослабнет.

– А чего зазря трепать языком? Тут, знаешь, особо не поговоришь. Только рот откроешь – туда будто навоза насыпают. И разве ты не веришь страже?

– Порой я не верю даже себе. Ответь, или выпутывайся сам.

Виктор вздохнул:

– Какая-то тварь напала на нас. Никогда не встречал такой прежде. Она вмиг вырубила охранников и проникла в дом. Я продержался подольше, но тоже не смог ни черта сделать.

– Что ты вообще забыл у Бондаря?

– Он нанял меня. Принесся в трактир, бледный как полотно, пообещал сотню золотых за охрану. Когда я спросил, почему он так боится, бородач что-то пробубнил про предупреждение аскета. Это ты его, что ли, так напугал?

– Лишь предупредил. Опиши существо во всех подробностях.

– С виду вроде человек – две руки, две ноги, одна голова. Хвоста, рогов и крыльев точно нет. Высокий, тощий, весь замотанный в черные бинты. Из одежды только кожаный турский плащ. Носит ржавую цепь в рукаве – ею всех и кончает. Умеет перемещаться с места на место – вот и все.

– Точно? Ничего не упустил.

Охотник пожал плечами и мотнул головой.

– Наташа, ничего не хочешь добавить?

Девушка дрожала и выпученными глазами незряче смотрела перед собой. Убийство мужа и последующие события так напугали ее, что попытки добиться внятного ответа не имели никакого смысла.

– Ах да, чуть не забыл – оно еще сквозь стены проходить умеет.

– Ничего пока неясно, но попробую вам помочь. Надеюсь успеть до утра – а то вряд ли суд затянется.

– Умеешь поддержать, – фыркнул Виверна.

– Поддержите себя молитвой. Это единственное, что вам осталось.

Бредя по забитой торговым людом улочке, аскет пытался собрать полученные сведенья в единое целое, дабы наконец понять, с чем имеет дело. С одной стороны, тварь проявляла все признаки неупокоенного духа – мгновенные скачки с места на место, прохождение сквозь стены, появления то там, то тут… С другой, призраки никого не душат цепями и уж тем более не отрезают головы. Они никак не могут взаимодействовать с веществом и двигать предметы, а только пугают, являются во снах и бередят слабые души.

Нечто в плаще скорее напоминало демона – коренного обитателя Той Стороны, каким-то образом прорвавшегося в мир смертных. Однако на кой ляд порождению Тьмы строить из себя народного мстителя? С каких это пор потусторонние твари ведомы пусть и совершенно извращенным, но все же чувством справедливости?

Подобное возможно лишь в том случае, когда демона кто-то призвал и целенаправленно раздает указы карать всех, кого считает виновными. Но кто он? Могущественный колдун? Искать чародея в оживленном городе на перекрестке можно годами, но все же аскет решил поспрашивать по трактирам, не остановился ли у них какой иноземный кудесник.

Как и ожидалось, в первых трех заведениях таковые постояльцы были, но давно съехали. А вот хозяин южного «Оазиса», тот самый Алу, обещавший скидку на все сорта пива, поведал весьма занимательную историю.

Стоило Андрею войти в просторный шатер из шкур, и он словно перенесся в самое сердце турской степи. Весь пол устилали бархатные подушки и мягкие тюфяки, на них полулежали закутанные в плащи и халаты смуглые купцы. Курили длинные трубки, постукивали костями и нардами, негромко переговаривались и не обращали на пришельца никакого внимания.

Зато две курчавые девушки в полупрозрачных шароварах и коротких жилетках тут же подскочили к гостю и наперебой защебетали на родном языке. Аскет неплохо знал турский, но попросту не успел пообщаться с южными красотками – из-за ширмы вышел усатый толстяк в расшитом золотом халате и велел разносчицам вернуться к работе.

Подойдя к посетителю, он поклонился на турский лад – изящно взмахнув правой рукой как лебединым крылом, и вежливо произнес с едва заметным акцентом:

– Добро пожаловать, служитель Света. Подозреваю, вы явились сюда не за табаком, степным чаем или игрой в нарды.

– Ваша прозорливость достойна уважения, – Андрей склонил голову в ответ. – Хочу задать вам всего один вопрос: часто ли в этом чудном шатре останавливаются колдуны?

– Когда как. Зимой и весной чаще, летом и осенью реже. Долго обычно не задерживаются – на день-два, а потом продолжают ведомый им одним путь. И не только колдуны тут бывают, но и прорицатели, алхимики, даже механики. Вы кого-то определенного ищите?

– Увы, нет. А что-нибудь необычное случалось в последнее время?

Алу горько вздохнул и кивнул:

– Две недели назад нас постигла страшная утрата. Степной отшельник, почитаемый моим народом как святой, сильно захворал сердцем. Я немедля послал за лекарем и снарядил гонцов в Тур, дабы позвать самых умелых врачевателей княжества. Но бедный старик, да растворится душа его в вечном Свете, не дождался подмоги и помер в местной больнице.

– Что стало с телом?

– Со всеми почестями отвезено на родину. Ахан был очень стар и загодя позаботился о собственной усыпальнице.

– Большое спасибо за помощь.

Андрей уже откинул полу шатра, когда услышал за спиной вкрадчивый голос хозяина:

– Вы ведь не знаете, чем занимался Ахан в молодости?

Аскет качнул головой.

– Боролся с чудовищами подобно вам. Но ваша сила в пылающих мечах, а у него имелось оружие пострашней. Никто и никогда не видел его, но ни одна тварь не ушла от карающей длани Ахана. Будьте осторожны, друг мой. Крайне осторожны.

– Буду, не сомневайтесь. Но вы неправы в одном – наша сила далеко не в мечах. Всего хорошего.

Покинув «Оазис», Андрей направился прямиком в лекарню. Разрозненные кусочки начали потихоньку складываться в замысловатую мозаику, но белых пятен было еще предостаточно, в отличии от времени.

Странник толкнул дверь и осторожно вошел в прохладное, остро пахнущее травами помещение. Илья как раз снял бинты с головы Веры и смазывал на удивление быстро рассосавшуюся шишку целебной мазью. Мужчина поднял голову и молча кивнул, после чего вернулся к работе. Издали страннику показалось, будто сирота слабо улыбнулась при его появлении, но усталые немолодые глаза могли и подвести.

– У меня к вам несколько вопросов, – сказал Андрей, присев на край свободной койки.

– Задавайте, – спокойно ответил врачеватель.

– Пару недель назад в этих стенах скончался старик по имени Ахан. Помните такого?

– Разумеется. И вряд ли забуду до конца дней своих. Южане буквально осадили лекарню, тщательно наблюдая за каждым моим действием. Грешно так говорить, но я рад, что степняк умер от старости, иначе не сносить мне головы.

– К головам вернемся чуть позже. Скажите, у покойного были с собой необычные вещи? Амулеты, старинные лампы, заговоренное оружие?

– Нет, ничего такого. Я вообще сперва принял его за нищего. Пыльная одежда, потрепанные сандалии, кусок черствого хлеба и горсть монет – вот и все имущество.

– Что же, – аскет уставился в пол и вздохнул, – позвольте тогда осмотреть тело сотника.

– Зачем? – раздраженно бросил Илья.

– Уверен, его обезглавили не мечом.

– Сомневаетесь в моем опыте?

– Все порой ошибаются. Разве нет?

Лекарь дрогнувшей рукой отодвинул плошку с мазью и сурово взглянул на собеседника.

– Андрей, я руковожу больницей не из-за влиятельного отца. Не из-за связей матери. Не из-за собственного умения влезать в нужные общества. Я здесь, потому что пятнадцать лет безукоризненно служу на благо народа. Я спас столько жизней, сколько вы сосчитать не сможете. И уж поверьте – я прекрасно отличаю резаные раны от каких-либо других.

– Простите, если обидел, – смиренно ответил аскет. – Но я настаиваю на личном осмотре. Разве это сложно? С Тарасом сложностей не возникло.

Лекарь втянул полную грудь воздуха, будто собираясь выдать еще более длинную и гневную речь, но внезапно утихомирился и даже улыбнулся.

– Хорошо. Как вам будет угодно. Все равно не отвяжетесь. Идемте.

Они спустились в затхлый сырой подвал, и лекарь указал рукой на тело Бондаря. Как только аскет склонился над ним, Илья достал из кармана квадратную железную табличку, исписанную языком народа, давно сгинувшего в водовороте эпох. И дважды провел большим пальцем по невообразимо древнему, но до сих пор нетронутому ржавчиной амулету.

– Илья, не хочу ни в чем вас обвинять, – произнес странник из дальнего угла, – но даже невооруженным глазом видно, что голову сняли далеко не мечом. Края рваные, кости раздробленные… шею словно перетерли. Илья?