Читать книгу: «Ванька VII», страница 2

Глава 5 И снова – о них…

Наутро я отправил одного из двух имеющихся у меня в распоряжении младших врачей во врачебно-полицейский комитет. Пусть узнает, какой тут из публичных домов почище.

Не самому же мне туда идти. Я – старший врач, медицинской службой полка руковожу. Следовательно, моя задача – достижение результата путем организации деятельности подчиненных. Не самому всё делать, а поручать. Ну, и создавать условия для эффективной деятельности.

Да, ещё и контролировать процесс и результат выполнения моих распоряжений.

Поэтому, я попутно и решил вопрос с казенной повозкой для своего подчиненного. Пешком он пол дня проходит, а так – быстро должен обернуться.

– Максимум через два часа жду Вас обратно, – обозначил я время возвращения своего коллеги.

Этому я тоже на практике научился – не только задачу ставь, но и всегда определяй время её решения. То есть – когда и что должно быть сделано, а то выполнят твоё поручение, но поздно… Яичко-то дорого к Христову Дню.

Младший врач потратил времени меньше ему отпущенного и через пару часов я уже протягивал генералу приказ о посещении домов терпимости в чистовом виде.

Николай Александрович пробежался глазами по машинописным строкам, поставил подпись и буквально огорошил меня вопросом.

– Иван Иванович, нам женщины нужны?

Мля…

Вопрос ребром.

Кому, они не нужны? Нашел, что спрашивать.

Вон, даже солдаты наши как говорят – без бабы и вина война не нужна…

Война, как древние говорили, приводит к ожесточению сердец и падению нравов. Почти все на войне живут тем, что волнует в сию минуту. Слова – вчера и завтра – мало что на войне значат. Будущее, завтрашний день на переднем крае – золотая химера, нечто весьма расплывчатое. Будет ли оно? Тебя в любой момент убить могут.

Прошлое на войне, это – словно полузабытый сон. Так доктор Войтоловский мне как-то говорил. Он, правда, в соседнем полку служил, но не раз мы за одним столом сиживали.

Да и вся война похожа на какой-то страшный сон наяву. В нормальной жизни такого не должно быть. Заповеди не убий, не укради, не пожелай ни вола, ни осла ближнего своего – на фронте часто это только как злая насмешка.

Война – это постоянный стресс, день за днём, день за днём, день за днём… Кто-то и с ума от этого сходит.

Стресс надо снимать. Самое простое, с помощью чего это делают, пьют. Никакой сухой закон тут не помеха. Я на своем перевязочном пункте неустанно от таких ходоков отбивался – всем дай спирта…

Аргументы ведь приводят убойные, зачем он им нужен.

Хорошо, что в спирт сейчас эфир добавлять начали. Желающих такую смесь пить враз меньше стало.

Однако, пьют… В Галиции у меня один санитар чуть совсем до смерти не упился. Спросил я его – почему он так?

– Спирт рот вяжет, а душу тешит… – прозвучало мне в ответ.

Не алкоголь, так бабы… С их помощью солдаты и офицеры тоже в себя прийти пытаются. Просто всплеск идёт какой-то сексуальной активности. Причем, во множестве проявлений.

Тряхни мешки у солдат – найдёшь порнографические открытки. Не только снаряды и патроны из Франции в Россию пароходами отправляют, но и эту гадость.

А письма какие солдаты и офицеры своим женам и подругам чуть ли не ежедневно пишут! Мопассан просто рядышком отдыхает…

Когда мы на территории Австро-Венгрии были, на мой перевязочный пункт частенько из рот пациенты прибывали после беспорядочных половых связей с женщинами-окопницами, беженками, проститутками, жительницами прифронтовой полосы, доброволицами, женщинами из Красного Креста… Я, согласно установленного порядка, обязан был спросить – из какого источника они себе на половой орган намотали.

Распространенность венерических заболеваний в бригадах можно было с тифом сравнивать…

Причем, заразившиеся своей болезни совсем не стыдились, а даже – похвалялись.

Сифилитиков ещё и в тыл полагалось отправлять. Кое-кто этим и пользовался. Слышал я как-то одну историю. Как одно предприимчивое лицо целый промысел организовало и предлагало свой товар с вопросом: «Вам, для удовольствия или эвакуации?»

Мля, убил бы…

– Так, Иван Иванович, нам женщины нужны? – повторил свой вопрос генерал.

Я стою, в своей контуженной голове его вопрос с боку на бок перекатываю, завис немного, вот и пришлось Николаю Александровичу его даже и повторить.

– С какой целью интересуетесь? – уточнил я.

– Для комплектования медицинской службы полка.

А, это… Я уж, невесть что подумал.

– Вопрос неоднозначный…

– Вот и я об этом. – кивнул мне генерал.

В условиях госпиталя, санитарно-эвакуационного поезда, то есть у самой постели раненого или больного – без них не обойтись. Тут разговора нет. Но, фельдшерицы, сестры милосердия и прочие женщины из медицинской службы и не только, ещё и в сами постели мужчин на войне попадают…

Найдется одна овца и всё стадо испортит…

И стрелялись у нас из-за таких господа офицеры и всяко-разно было. Ладно бы, из-за красавиц, а то из-за таких страхолюдин.

Видел я у себя в управлении одну бумагу… Лучше бы и не видеть. Там значилось, что из одной армии сразу сто сестер на излечение отправили.

Спору нет – не все такие. Много и героинь, но нас же в образцово-показательном варианте император во Францию отправляет. Тут, лучше одних мужиков в медицинской службе иметь. Это – чтобы никаких соблазнов не было.

Тут, мать её ети, сексуальная революция. Жила-жила себе Россия нормально, а тут – на тебе такое. Ранее запретное и стыдное стало доступным и не порицаемым.

– Николай Александрович, конечно – это на Ваше усмотрение, но в нашем случае давайте без них. А так, женщины нам нужны. Однозначно.

Я позволил себе при последних словах улыбнуться.

Генерал сделал пометку в лежащей перед ним бумаге.

– Присоединяюсь к Вашему мнению.

Вот и хорошо. Проблемы надо предупреждать, а не героически их решать.

Глава 6 Медосмотр

Пятого января прибыло сразу две роты для укомплектования нашего полка. Шестого января – одна рота. Седьмого января – опять две.

Все уже повоевать успели, а значит – в своё время медицинское освидетельствование проходили. Совсем больные на нём были уже отсеяны.

В России вроде и народу много, но начнёшь людей в армию отбирать – слёзы на глаза наворачиваются.

Примерно каждый десятый призывник после медицинского освидетельствования признается полностью неспособным к военной службе. Таких хоть сразу в инвалиды определяй.

Ещё столько же годны только в нестроевые части.

Каждый восьмой новобранец заворачивается обратно домой по причине его невозмужалости…

Больше всего народа бракуется из-за болезней органов зрения. На втором месте по частоте негодность к службе в армии из-за бугорчатки лёгких и вообще болезней органов дыхания. Далее по убыванию идут заболевания сердца и сосудов, болезни органов слуха, суставов, рубцы и грыжи.

Грыжи…

Как война началась, они с конца списка сразу на второе место по частоте причин непригодности переехали. Валом просто повалили. Даже в некоторых местах расследование пришлось проводить. Отчего де, тут столько много грыж выявляться начало? Оказалось, часть грыж – липовые. За деньги диагноз куплен чтобы в армии не служить, кровь свою не проливать и головы на фронте не лишиться.

Вот так-то…

Однако, есть вроде и здоровые новобранцы, но… ростом не вышли. Таким тоже дорога – домой.

Вообще, мужики тут не слишком высокие. Средний рост едва сто шестьдесят сантиметров.

Узкогрудые ещё частенько встречаются…

Кстати, тут очень интересно определяется, кто узкогрудый, а кто нет. По Уставу о воинской повинности 1874 года граница нормальности размера груди определялась в половину роста плюс пол вершка. Сейчас же, требование снизили – достаточно половины роста. Вырождается народ? Где богатыри Измаила, Бородина, Севастополя?

Тут же к нам на формирование народ как на подбор прибывал – рослые, крупные, хоть в гвардию сразу записывай, но всё равно я их всех осмотреть был должен. Сказано же – во Францию отправлять только абсолютно здоровых. Абсолютно. Ни как иначе.

Понятно, единолично с такой работой я справиться не мог, но у меня же ещё и младшие врачи есть. Фельдшерам такое дело доверить нельзя, мала их квалификация.

– О всех спорных или сомнительных случаях меня обязательно информировать, – отдал я распоряжение младшим врачам.

И, пошла у нас работа с утра до вечера…

– Иван Иванович, вот этого солдата посмотрите.

Мля… Пятый раз уже за час…

– Что тут у вас?

– Узловатое расширение вен на правой нижней конечности.

Точно! Проглядели в части, негодного во Францию к нам прислали.

– Бракуем…

Солдат чуть не плачет. Лицом покраснел, кулаки сжал.

– Ваше благородие…

Погон моих под халатом не видно, но понимает солдат, что я его судьбу сейчас решать буду.

– Возвращаем обратно в часть.

– Ваше благородие…

– Что тебе?

– Может, это… как-то…

– Никаких как-то.

Жалко, конечно, солдата. Видно, что во Францию ему хочется… Все из его роты поедут, а он – нет.

Сижу, дальше осмотр веду.

Так, это что за делегация? Похоже – ротный, а с ним и старший унтер какой-то.

– Иван Иванович…

– Да, слушаю Вас.

– Я про Петрова…

Какого такого Петрова? Я, что всех помнить должен?

– С венами, – уточняет офицер.

– А, что такое?

– Взводный вон говорит, что у него он стрелок самый лучший, георгиевский кавалер…

Тут они у меня все голые, кресты к груди не пришиты.

Кажется, понял я, про кого речь ведется.

– Что, совсем без него никак?

Нет желания у ротного хорошего солдата лишаться. Прекрасно понимаю я его.

– Совсем никак…

Взять грех на душу? Закрыть глаза на его варикоз? Да, ладно, не на пьянку-гулянку человек отправиться желает.

– Хорошо, ведите его вместе с бумагами.

Старшего унтера как ветром сдуло. Момент, и опять солдат напротив меня стоит.

Пришлось мне его листочек медицинского осмотра переписать.

– Ну, если что, скажем, что просмотрели… Годен. – я поставил подпись под липовым документом.

– Благодарю, Иван Иванович.

– Сочтёмся, – пошутил я.

Роты прибывали и прибывали. В медицинских осмотрах у меня прошли почти три недели. Наконец всё закончилось.

– Через два дня отправляемся, – обрадовал всех нас командир полка. – В Самаре к нам присоединится второй полк.

Глава 7 Илья Ильич

Интересно, жив ли старый антиквар Илья Ильич?

Вон уже сколько я в первопрестольной, а ни к кому из старых знакомцев не заглянул. Да, и есть тут их у меня… Пожалуй, только и он.

Люди здесь долго живут. Ну те, кто в первые дни после рождения не умер и через все детские болезни и хвори прорвался. Затем, кто в расцвете лет туберкулез или холеру какую-нибудь не подхватил, аппендицита избежал. Как тут говорят, от заворота кишок не скончался.

А что, адрес мне его известен. Голова моя, хоть и контуженная, не совсем ещё дырявая.

Два дня у меня до отправки из Москвы имеется, командир полка время для отдыха от трудов праведных предоставил. Пожалуй, съезжу до антиквара.

Цена, что извозчик мне назвал, была… не дружественная. Всё сейчас из-за войны и огромных государственных расходов дорожало. Народ зубами скрипел и матерился. Мне – проще. Я на всём готовом жил, ещё и жалование получал. Что на фронте, что здесь – тратить мне его было некуда. Плюс ещё с патентов капало. По совету Александра Владимировича, князя-предпринимателя, запатентовал я свой медицинский аппарат для сращивания костей и сейчас его даже за океаном производили, а мне отчисления и шли. Да и на Аптекарском острове опять же выпуск аппарата был налажен. Здесь, что в Санкт-Петербурге, что в Москве, я уже не раз людей со своим «изобретением» на конечностях видел. Пусть и украл я идею, но это же только всё на пользу…

Возница морду скривил, когда я с ним марками-деньгами рассчитывался. Что он, серебро от меня ждал? Исчезло оно из оборота, припрятывают его умные люди. Медные монетки ещё имеются, но скоро и их не будет. Наравне с ними тоже марки-деньги с портретами российских императоров сейчас в ходу. Выдали мне таких трёхкопеечных с жалованием целый лист в сто штук – отрываю их по мере необходимости. Очень это неудобно, но что сделаешь.

Дом Ильи Ильича как бы даже немного в землю врос. Или мне это показалось? Раньше он как бы выше был…

Последствия моей контузии? Вполне возможно…

Ну, на ловца и зверь бежит! Вот он, антиквар, собственной персоной! Куда-то собрался, под мышкой аккуратный свёрточек несёт.

– Илья Ильич!

Остановился. На меня глаза поднял. Пригляделся.

– Ваня…

Руками старик всплеснул, еле я успел выпавший свёрточек поймать. Не дал ему о мостовую удариться.

Ого, тяжеленький…

Я протянул сверток Илье Ильичу.

– Ваня… – повторил антиквар.

– Я, я… Не ошиблись.

Илья Ильич достал из кармашка часы, щелкнул крышкой. На секунду задумался, сам себе кивнул.

– Приглашаю чаю откушать, – последовало мне от него приглашение.

– Не возражаю.

Тем более, у меня было с чем. Я же не с пустыми руками в гости отправился. Коробка пирожных, что Илья Ильич любил, была у меня по дороге прикуплена. Кстати, цена на них была в три раза выше, чем когда я их перед японской войной в последний раз покупал. Дешевеет российский рубль… Ну, хоть что-то – не всему дорожать.

Да, дела у старика идут не очень… На стенах в комнатах почти не осталось картин, шкаф со старинными фолиантами был наполовину пуст…

– К Петрову я отправился, да вот тебя встретил, – немного суетливо осведомил меня о своих сегодняшних планах антиквар.

– К тому, что монетами торгует? – показал я своё знакомство с антикварным миром Москвы.

– К нему самому. – улыбнулся Илья Ильич. – Помнишь ещё…

– Ну, как не помнить…

– Садись, самовар у меня ещё не остыл…

Мы выпили по чашке чаю.

Так, так, так… Совсем Илью Ильича прижало с деньгами – чай был… совсем не очень…

– Торговля у меня совершенно никуда… Покупать, как война началась, совсем плохо стали. Причем, собиратели за каждую полушку торгуются. Цену сбивают…

Понятное дело, коллекционирование не относится в первостепенным жизненным надобностям. Продукты есть, но цены на них кусаются. Проедает народ деньги, тут не до пополнения коллекций.

– Вот, решил Петрову монеты свои продать… Давно он у меня их просил, да я всё отказывался. Сейчас за них и половины не получу, хоть и по его же каталогу.

Старик развернул сверток. Внутри оказались каталог монет уже упомянутого выше Попова и, на взгляд, до полусотни аккуратных заверточек из вощеной бумаги. Илья Ильич каждую свою монетку в отдельную бумажку бережно завернул, чтобы они при транспортировке не поцарапались, друг о друга не побились.

На каждом бумажном свёрточке еще и номерок имелся. Если я правильно предполагаю – с номером в каталоге известного московского торговца монетами, к которому старый антиквар сегодня решил отправиться для продажи своих сокровищ.

Илья Ильич полистал книжицу, нашел нужную страничку. Затем пальцем подвигал упакованные в бумажки монеты, нашел нужную.

– Смотри, Ваня, крайне редкий пробный рубль Петра III.

Я осторожно взял монету за гурт.

Да уж… Раритет.

Антиквар протянул мне каталог.

Пятьсот рублей… Это ещё по довоенному изданию каталога. Сколько же он теперь в полегчавших рублях?

– Это пробный рубль Павла…

Видно было, что гордился Илья Ильич наличием в своём собрании таких монет.

– Это ещё не самые раритеты…

Старик развернул очередной пакетик.

– Не жалко продавать?

Старик вздохнул.

– Жалко…

Так, а может мне у Ильи Ильича монеты купить? Деньги у меня имеются. Правда, не с собой – кто же такие суммы сейчас носит? Инфляция скоро ещё больше темп наберёт, а на фронте мне деньги куда? Сделаю вложение в вечные ценности.

– Сколько Петров за всё это обещает? – поинтересовался я.

– По каталогу. – палец антиквара постучал по книжке.

Мля… Тут же цены старые…

– Больше ни в какую…

– Сумму всю назовите. – решился я.

Мне был придвинут по столу листок со столбиком цифр и общим итогом. В притирку, но у меня хватало. Доберусь до Парижа, положу там монеты в банковский сейф. Пусть лежат. Через некоторое время после войны цены на них к нормальному уровню взлетят. Тут же всё редкости, далеко не рядовые монеты – каталог с отметками Ильи Ильича я пролистал, много времени это у меня не заняло. Такие сейчас вещи передо мной лежали…

– На какой предмет, Ваня, интересуетесь?

– Если мне продадите, я всё возьму.

– А, Петров?

– Перетопчется, – ответил я одним из любимых слов друга Мишки.

– Перетопчется… – старик улыбаясь поперекатывал на своём языке моё слово.

– Ну, что?

– Согласен. – не долго думал Илья Ильич.

– Вот и хорошо. Поедемте в банк.

Я встал из-за стола.

Илья Ильич указал на монеты.

– Все смотреть не будете?

Пришлось снова занять своё место за столом. Нельзя старика обидеть таким несерьезным отношением к сделке.

Просмотр будущей покупки занял у меня почти три часа. Все монеты, как и всё у старого антиквара, были в идеальном состоянии.

После расчёта в банке, я Илью Ильича проводил до дома. Так мне спокойней, да и шалили сейчас по вечерам в столице.

Вот и прошёл у меня один из двух дней перед отправкой. Кстати, не без пользы.

Глава 8 Разговор с преподавателем десмургии

Завтра выезжаем, а значит – ещё один день в Москве у меня имеется и потратить его надо с пользой.

Куда направиться?

Так, а если в госпиталь сходить, где я на ротного фельдшера учился? Есть у меня некоторые вопросики.

Фельдшер… Раньше, дома, я это слово бездумно употреблял. Ну, фельдшер и фельдшер. Лицо со средним медицинским образованием. Правда, на фельдшера дольше, чем на медицинскую сестру надо учиться.

Тут только, уже в академии мне стало известно, что данное слово – немецкого происхождения. По-немецки feld – «поле», scheren – «стричь». Так в Европе в Средневековье людей называли, которые на поле боя оказывали помощь раненым и армии в походах сопровождали. Они же частенько одновременно и цирюльниками являлись, стригли всех желающих.

Так вот, вопросы у меня были как раз по фельдшерам. Ну, и по санитарам-носильщикам.

В дороге у нас всех свободного времени много будет. Имелось у меня желание повысить профессиональную квалификацию моего медицинского персонала. Как оказалось, некоторым фельдшерам полка только бритье и доверить можно. Про санитаров я уж и не говорю.

Тем более, что ещё и во Францию мы едем. Здесь во многом только на себя надо будет надеяться.

Почему так думаю? В академии мы опыт оказания медицинской помощи во время Франко-прусской или, как её ещё называют, Франко-германской войны рассматривали. Николай Иванович Пирогов лично в ней участвовал, причем – не на стороне французов. Очень не хвалил он германскую военную медицину. Вроде, всё у них имелось – врачи, лекарства, новейшая для того времени система первой помощи. Страдала только организация, бардак творился и бестолковщина. Отсюда и результаты были весьма плачевные.

Железнодорожные перевозки раненых германцы не смогли нормально организовать, лазареты не вовремя развёртывали, тысячи раненых сутками оставались без медицинской помощи. Доктора иногда вместе с батальонами в атаку ходили…

Нам рассказывали, что у французов всё ещё хуже было. Ещё хуже? Жуть…

Николай Иванович не много полезного для российской армии вызнать сумел. Единственное, те, с кем он ездил, в оказании реальной медицинской помощи на театре военных действий на чужих солдатах потренировались. В мирное время хоть какие учения устраивай – это как в куклы играть, а не своего малыша баюкать. Любая модель всё равно от оригинала отличается. Медицина, когда пули свистят, от медицины мирного времени ой как разнится…

Война, она реальный опыт дает.

Сейчас, говорят, у французов мало что изменилось. Причём, чужих солдат они в последнюю очередь берегут, своим предпочтение отдают при оказании медицинской помощи.

Остатки марок-денег я на извозчика извёл, в госпиталь прибыл.

Так, вот и первая недоработка…

Военно-медицинское учреждение, а как проходной двор. Заходи и выходи любой, какие угодно террористические акты устраивай. Хоть мышьяк в котел с кашей горстями насыпай.

Дошагал я до помещений, где у нас занятия проходили. Ну, и теперь здесь тоже учатся – ничего не изменилось. В одну аудиторию заглянул, в другую – преподаватели всё не знакомые. Те, кто нас учили, сейчас, наверное, не меньше чем медицинскими службами бригад командуют, а то и выше поднялись.

Впрочем, основные и в большей части занятия у будущих ротных фельдшеров у постели раненых и больных ведутся, поэтому по отделениям я и отправился. Мне ещё и вежливо и уважительно кивали. Скорее, не мне, меня тут уже не помнили, а моему мундиру и то, что у него на плечах и впереди привешано.

– Воробьев? – окликнул меня седенький старичок в белом халате.

Ба! Наш преподаватель по курсу десмургии! Ну, надо же, он мне и нужен.

– Иван… ?

– Иванович, – подсказал я.

– Да, да… Какими судьбами? В чинах, кавалер…

Видно сразу было – рад за меня человек. Без всяких этих.

Когда я сам здесь учился, считал, что он хороший преподаватель. Жизнь это подтвердила. У хорошего учителя, ученики идут дальше, чем он сам. Он не плодит свои слабые подобия, а создает фундамент для вашего развития. В училище, академии профессии врача не научишься – каждый учится только сам – на практике, через многократное повторение одних и тех же операций, анализируя свои победы и поражения. В училище, академии – вас только готовят к будущей деятельности.

– Мой ученик. – с гордостью кивнул на меня преподаватель десмургии группе стриженых парнишек.

Какие-то все они недокормленные, бледненькие, но глазки блестят. Толк из ребят будет…

– Казимир Арнольдович, я позднее, после окончания занятия хотел бы пару вопросов задать.

– Сейчас сделать это позволяю, Иван Иванович. Будущим фельдшерам это только, так я полагаю, полезно будет.

Первый свой вопрос я задал по санитарам носильщикам. Они же не только вытащить с поля боя раненого должны, но и перевязать его правильно.

Казимир Арнольдович отвечал компетентно, уже накопившуюся на фронте статистику приводил.

– Даже при ранениях магистральных сосудов конечностей кровотечение в семидесяти пяти процентах случаев может быть остановлено правильно наложенной давящей повязкой. Так, коллеги, нам указывает фронтовой опыт…

Вот тут-то я и задал следующий интересующий меня вопрос. Он с только что сказанным Казимиром Арнольдовичем был связан.

– Казимир Арнольдович, считаете ли Вы необходимым обучение санитаров-носильщиков наложению жгута Эсмарха?

– Да… Эсмарх не только кружку для постановки клизм придумал…

Сказанное преподавателем десмургии имело какой-то оттеночек. Непонятно было, одобряет или нет Казимир Арнольдович сии изобретения.

– Синицин! Что является ведущей причиной летальных исходов среди раненых с повреждением магистральных сосудов конечностей?

Преподаватель десмургии мой вопрос перевёл в экзамен для своих обучаемых.

– Наружное кровотечение, – коротко и ясно, как и положено будущему ротному фельдшеру, ответил парнишка.

– При каком виде кровотечения будешь накладывать жгут?

– При критическом артериальном, – прозвучало в ответ.

– Его признаки?

– Кровь алая, фонтаном.

– Где ты её, чучело, алую в ночном бою различишь и фонтан под рукавом шинели? – вопрос от теории перешёл к голой практике.

Ответа от Синицина не последовало.

– Видите ли, Иван Иванович, я не смогу дать Вам однозначного ответа. Опыт боевых действий показывает, что почти половина случаев наложения жгута произведена не по показаниям или неправильно. А сколько потом осложнений! Надеюсь, Вам их упоминать не надо. Я не уверен, что все подчиненные Вам санитары-носильщики имеют часы и грамотны, а иначе как Вы будете знать время наложения и всё из этого проистекающее? Все ли раненые со жгутом будут своевременно на перевязочный пункт доставлены?

Занятие у будущих ротных фельдшеров сегодня затянулось. Более часа Казимир Арнольдович все плюсы и минусы наложения жгута взвешивал.

– Я отношусь к жгуту с уважением из-за повреждений, которые он может нанести, и с почтением из-за жизней, которые он, безусловно, спасает, но он не должен использоваться с лёгкостью в каждом случае кровотечения из раны. Моё мнение для его применения – исключительно при травматическом отрыве или массивном разрушении конечности. Ну… – тут Казимир Арнольдович на момент замолчал. – При критическом артериальном кровотечении выше коленного и локтевого суставов, если их не получается остановить давящей повязкой. Именно, только в этом случае. По сути – жгут только по жизненным показаниям. Можете обучить своих санитаров, но строго регламентировать случаи его применения. Вы же знаете, что любое лекарство может стать ядом…

По фельдшерам мы разговаривали с моим бывшим преподавателем уже после завершения занятия.