«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1

Адмирал Колчак был возмущен и навел справку. Выяснилось, что эту “нескромность” учинили трое официальных лиц: Старынкевич, Тельберг и Новиков, редактор “Зари”. Новиков был прокурором Сената в Омске; Тельберг был преемником Старынкевича на посту министра юстиции и впоследствии обнародовал протоколы дела в Америке.

Сообщение “Зари”, понятно, дало возможность виновным с полным удобством принять “предосторожности” – упразднить неудобных свидетелей и т. п.

Никогда судебный следователь не бывал ещё жертвой такой циничной измены со стороны своих начальников».

По существу, замечает Вильтон, «это был клич большевикам: спасайся, кто может! Но это было и натравливание, направленное на Соколова: во всеуслышание было объявлено и имя этого человека и его планы».

2 мая 1919 г. уволенного с поста министра юстиции («по личному прошению») эсера С.С. Старынкевича сменил кадет Г.Г. Тельберг, о котором мы уже писали⁷.

Он же был (о чем мы расскажем далее) промежуточным звеном при передаче материалов по делу цареубийства «союзникам».

Опубликованные им в марте 1919 г. в омской газете «Новая заря» (№ 46) некоторые следственные документы по цареубийству были лишь первой пробой пера.

Связь с «союзниками» просматривается в появлении 31 июля 1920 г. в американском еженедельнике «The Saturday Evening Post» публикации Георгия Густавовича «Последние дни и смерть Российского Императора и Его Семейства в официальных документах».

«Застрельщиком еврейской пропаганды, – писал А. Ирин, один из близких знакомых Н.А. Соколова, – явился Тельберг, бывший министром юстиции Омского правительства после Старынкевича. Воспользовавшись первоначальными рапортами Соколова, которые он оставил у себя, Тельберг, приехав в Америку, громогласно заявил о полной еврейской невиновности в деле цареубийства. Сигнал, поданный Тельбергом из Америки, был подхвачен в Париже»⁸.

Георгий Густавович Тельберг (1881–1954)

В 1924 г. в пятом томе берлинского историко-литературного сборника «Историк и современник» профессором Г.Г. Тельбергом были опубликованы протоколы допросов четырех важных свидетелей и обвиняемых (Е.С. Кобылинского, П. Медведева, Ф. Проскурякова и А. Акимова), по словам исследователя Николая Росса, изданных «очень плохо», да к тому же подвергавшимся «никак не обозначенным сокращениям, а иногда и переработке» (т. е. фальсифицированными).

В этом контексте представляется странным выход в 1920 г. в Лондоне совместной с Р. Вильтоном книги Г.Г. Тельберга «The Last Days of the Romanovs», в русском варианте неожиданно потерявшая второго автора.

Работа следователя и без того сложная, к тому же еще и ограниченная во времени, шла в чрезвычайных условиях.

По словам П.П. Булыгина, Николай Алексеевич говорил ему, что «он не доверяет и чинам омской контрразведки и боится, что, если он затребует арестантов к себе в Читу, то они не дойдут до него, как не доехали многие другие».

Отсюда и манера его изъясняться даже в частных разговорах. «Соколов, – вспоминал В.П. Аничков, – не любил говорить точно, изъясняясь намёками, отчего я плохо его понимал».

Но неприятие следователя простиралось много шире.

«По Чите, – писал П.П. Булыгин, – поползли слухи о том, что Соколов – автор приказа № 1, старый революционер, умышленно говорит, что Государь убит – началась травля».

Обер-гофмаршал Императорского Двора граф Павел Константинович Бенкендорф (1853–1921) в дневниковой записи от 1 июня 1920 г., сделанной им еще в Петрограде, перед самым отъездом за границу, отмечал: «Слухи, согласно которым Император и Его Семья находятся будто бы за границей, распространяются всё более и более широко… Говорят, что военнопленные видели Императора в Дании, Голландии или в Англии, что Его Величество говорил с ними и давал им деньги, что Он очень изменился внешне и волосы у Него совсем седые, но Он всем подает надежду на скорое возвращение в Россию и выход нашей несчастной страны из ее ужасного положения… В официальных сообщениях так много лжи, что трудно им верить. Загадка остается».

Нетрудно понять, что инициаторами распространения этих слухов были красные цареубийцы. Русские же монархисты, не вставшие на защиту своего Государя в феврале 1917 г., готовы были поверить этой сладкой лжи, снимающей с них не одну лишь моральную вину.

Не устояли и оставшиеся (оставленные?) в живых Члены Императорской Фамилии, оказавшиеся далеко не на высоте своего положения. Своей воистину страусиной позицией они породили так и не преодоленный Династический кризис, одним из последствий которого было самозванчество, чего, как мы писали, весьма опасался Н.А. Соколов.

«Это нежелание признавать гибель Царской Семьи, – писал о ретрансляторах запущенного большевиками слуха исследователь Царского Дела, русский эмигрант профессор П.Н. Пагануции, – дало возможность появиться разным самозванцам».

Верховный Правитель адмирал А.В. Колчак с генералами принимает в Екатеринбурге парад ударного батальона

Резоны у каждой из сторон (у левых и правых, белых, красных и серобуромалиновых) были свои. Все, однако, сошлись в единой ненависти к следователю, посмевшему открыто произнести неудобную – для каждого по своей причине – Правду.

Убийцы и наблюдатели

Гораздо более серьезным по своим последствиям для следствия было давление со стороны «союзников».

Издательская обложка книги: Josef Lasies «La tragédie sibérienne. Le drame d’Ékaterinbourg. La fin de l’amiral Koltchak» (Paris. 1921). Собрание музея «Наша Эпоха» (Москва)

Как свидетельствовал В.П. Аничков, его квартирант Н.А. Соколов «жаловался на вмешательство в следствие некоторых иностранных генералов, имевшее место, как ему казалось, из желания исказить истину с целью обелить большевиков».

Член Французской военной миссии в Сибири Жозеф Ласье в своей книге «Сибирская трагедия» (Париж. 1921)⁹ написал о своем разговоре с Робертом Вильтоном в мае 1919 г. на Екатеринбургском вокзале.

Генерал Морис Жанен инспектирует чешских легионеров. 1919 г.

Тот заметил, что «местные британские должностные лица поддерживают слишком близкие и компрометирующие их отношения со следователем Соколовым и различными белыми российскими должностными лицами».

Что же касается кажущейся противоестественной связи «союзников» с большевиками, вопреки долголетней пропаганде тех и других, то она на самом деле совершенно органична и объяснима.

Понимание это приходило постепенно и к самим русским участникам борьбы с большевиками.

Принимавший участие в ноябре 1919 г. в Ясском совещании, думский депутат кадет Н.В. Савич описал «жгучее чувство злобы к былым союзникам. Англичане отлично это сознают, они открыто встали на платформу разрушения, раздробления и ослабления России». По его мнению, англичане играли «главную роль» «в величайшей политической интриге, жертвой которой стала Россия»

«…Интересы Англии, – был уверен генерал П.Н. Краснов, – не в спасении России, а в её гибели».

Братья Зиновий Пешков и Яков Свердлов

Суть военной интервенции, по мнению атамана Г.М. Семенова, состояла в том, чтобы «создать препятствия на пути полного сближения Германии с Советами».

В опубликованной 19 июля 1919 г. в Англии статье «В поддержку Колчака» княгиня Барятинская заметила: «англичане боятся Русской Монархии».

Николай Алексеевич Соколов также ощущал на себе контроль со стороны «союзников», а через них и не противоречивших в то время интересам последних большевиков.

В качестве примера, как это могло происходить, напомню о никак не артикулированном самими его участниками триумвирате: Морис Жанен – Зиновий Пешков – Яков Свердлов. Французский генерал – состоявший при нем офицер родом из России и родной брат последнего – красный вождь, один из главных цареубийц.

В основе возможности такого рода отношений лежала причастность Запада к «Русской» революции, начиная еще с февральского переворота 1917 г. и кончая большевицким, октябрьским.

Три поколения Шиффов: отец, сын и внук. Снимок 1907 г.

Оценивая вклад деда в революционный процесс в России, внук известного американского еврейского финансиста Джейкоба Шиффа (в противодействии которому незадолго до своей смерти был причастен и Н.А. Соколов) называл цифру в двадцать миллионов долларов. Шиффовский банк «Кун, Лёб и К⁰» впоследствии вооружал чехов, а потом в режиме non-stop финансировал советские «пятилетки».

Еще в марте 1910 г. русский посол барон Р.Р. Розен доносил из Вашингтона министру иностранных дел А.П. Извольскому: «…На первый план выступает личность г-на Якова Шиффа, фанатического ненавистника России».

В комментарии к телеграмме американского посла в Петрограде Дэвида Фрэнсиса от 14 марта 1917 г. госсекретарь Роберт Лансинг следующим образом излагал президенту Вудро Вильсону свое (а также англичан и французов) видение ситуации в России: «…Союзники […] благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской».

«Мы сделали всё возможное, – откровенничал в своих мемуарах Ллойд Джордж, – чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-факто являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве».

«Всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства – приводил английский премьер далее слова президента США Вильсона – превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм…»

Чувствуя все эти тайные пружины истории, русский философ И.А. Ильин конце 1930-х четко сформулировал: «Следуя тайным указаниям европейских политических центров, которые будут впоследствии установлены и раскрыты исторической наукой, Россия была клеветнически ославлена на весь мiр как оплот реакции, как гнездо деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма…

Парад британского экспедиционного корпуса в Омске. 1919 г.

Движимая враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и революционном крушении России и помогала русским революционерам укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала всё возможное, чтобы это осуществилось. А когда это совершилось, то Европа под всякими предлогами и видами делала всё, чтобы помочь главному врагу России – советской власти, выдавая ее за законную представительницу русских державных прав и интересов».

Для того, чтобы уяснить степень и направление влияния на открытое в 1918 г. в Екатеринбурге следствие со стороны представителей «дружественных держав» Антанты, следует дать хотя бы самый краткий обзор по теме: цареубийство и «союзники».

В качестве источников фактологии мы прибегаем в том числе к весьма одиозным работам, при полном, разумеется, несогласии с общей их концепцией.

Прежде всего, это вышедшая в 1976 г. известная книга журналистов ВВС уроженца Ирландии Энтони Брюса Саммерса (р. 1942) и родившегося в Германии Тома Мангольда ⁄ Томаса Корнелиуса (род. 1934) «The File of Tsar» (Досье на царя ⁄ Царское дело)¹⁰.

Даже хорошо известный своими взглядами на Россию госсекретарь США Генри Киссинджер назвал этот увесистый 400-страничный том «кучей дерьма».

Примечательна также характеристика, которую дал журналистам и их книге профессор Вермонтского университета П.Н. Пагануцци (1910–1991) – автор известной книги «Правда об убийстве Царской Семьи», изданной Свято-Троицким монастырем в Джорданвилле в 1981 г.

Вот фрагмент из его письма от 4 августа 1981 г., находящегося сегодня в собрании московского музея «Наша Эпоха»:

«Поражаюсь наглости двух английских жидкое Саммерса и Менгольда, авторов порочной, пасквильной и подлой книги об убийстве Царской Семьи, которая называется “Досье на Царя”. Книга не только пасквильная, но и порнографическая. Если Саммерс и Менгольд сделали всё, чтобы смешать с грязью Соколова и опорочить Царскую Семью, то я постараюсь в своей книге вывести этих господ на чистую воду, демаскировать их подтасовки фактов. […]

Ваш Павел Николаевич».

А вот отзывы об этой книге двух авторов, которые также присутствуют в заявленном нами списке.

Авторы «Досье…» Энтони Брюс Саммерс и Том Мангольд в 1976 году

«Саммерс и Мангольд, – пишет американка Шэй МакНил, – доказывают, что следователь, должно быть, участвовал в обмане».

«Её авторы, – считает красноярский исследователь Станислав Зверев, – несомненно заинтересованы в версии спасения, всё подгоняют под неё».

В 2001 г. в Нью-Йорке вышла книга американской исследовательницы Шэй МакНил ««The Secret Plot to Save the Tsar» («Секретный план спасения Царя»)¹¹.

Автор была президентом фирмы Smith McNeal, приносившей большие доходы. Продав ее, она предоставляла политические консультации, а затем занялась написанием исторических книг. Ныне она считается весьма известным исследователем, сотрудничающим с ВВС в передачах, рассказывающих о колониальной американской истории.

Издательская суперобложка книги: Antony Sammers, Tom Mangold «The File on the Tsar» (Harper & Row. New York. 1976)

«…Самое ценное у неё, – справедливо замечает историк Станислав Зверев, – материалы зарубежных архивов. МакНил приводит примеры горячей заинтересованности руководства Антанты в судьбе Царя».

Обе книги недавно переизданы у нас (причем, «Досье» четверть века спустя!).

Названия той и другой изменены, да и к переводам есть множество вопросов. Так что для серьезных целей нужно иметь под рукой оригинал.

К этим работам с их совершенно фантастической общей концепцией вполне применима аналогия с т. н. «документами Сиссона».

А. Саммерс, Т. Мангольд «Дело Романовых, или Расстрел, которого не было» (М. Эксмо. 2013). Первое издание вышло в 2011 г. Перевод Ю.И. Сенина

«Те, кто подделывал их, – высказывался известный американский дипломат и политолог Джордж Кеннан, – определенно имел доступ к какой-то необычно надежной информации».

«Если так, – комментирует эти слова отечественный исследователь М.В. Назаров, – то, возможно, назначение этих документов было – утопить в массе ложных фактов и дискредитировать некоторые крупицы истины, просочившейся наружу из закулисы».

Третьей работой, которую мы также используем, с точки зрения содержащихся в ней фактов, является недавнее (2011–2015 гг.) исследование молодого красноярского историка Станислава Викторовича Зверева «Сравнительные характеристики версий Екатеринбургского злодеяния 1918 г.», опубликованное в интернете.

Издательская обложка книги: Shay McNeal «The Secret Plot to Save the Tsar. New Truths Behind the Romanov Mystery» (Harper Collins Publishers. New York. 2001)

При бросающейся в глаза несогласии автора с основной концепцией первых двух книг о «спасении» Царской Семьи, эта работа также по существу направлена на диффамацию следствия, проведенного Н.А. Соколовым.

На первый взгляд, в ней сказано немало верного. Нельзя, к примеру, не согласиться с такими заявлениями автора:

«Германия до 1918 г. находилась в состоянии войны с Россией, подозревать её было естественно, но опрометчиво и нерасчётливо».

«Невозможно отрицать участие Антанты в заговоре против Императора, убийстве Г.Е. Распутина, свержении Государя, свержении атамана Краснова, выдаче на смерть адмирала Колчака. Список действий Антанты против Империи и Белого Движения столь длинен, что не признавать его или объяснять случайностями куда более не научно, чем говорить о международном заговоре против России».

Шэй МакНил «Секретный план спасения Царской Семьи». М. АСТ «Астрель». 2006. Перевод Б.А. Азарова

«Окраинная английская интервенция, создавая видимость борьбы с советским режимом, спасала его от полного разгрома силами Германии, обезопасила его сохранность как антинемецкой и антимонархической силы для продолжения предательской двойной игры и разжигания самоубийственной для русских гражданской войны. Как полное сближение красных с Германией, так и полное уничтожение большевизма с окончательным устранением для Германии угрозы на Востоке – обе крайности не входили в интересы Британии».

«Британия действительно вела двойную игру со всеми: с Николаем II, с Керенским, Лениным, Красновым, Колчаком, Деникиным, Юденичем – без исключения».

«Повсеместная предательская деятельность представителей Британии в России наводит на определённые подозрения и относительно Екатеринбургского злодеяния».

Станислав Викторович Зверев

Казалось бы, всё верно, однако есть в исследовании С.В. Зверева высказывания и иного рода, раскрывающие ускользающие при поверхностном чтении смыслы:

«…Нелепости и противоречия следствия Соколова».

«Качественно новым шагом книги Мультатули стало отрицание чисто еврейского характера ритуального убийства…» (Сомнительная, прямо скажем, похвала, хотя с фактической стороны, учитывая сам текст Петра Валентиновича, и верная.)

Далее С.В. Зверев развивает и углубляет все эти смыслы:

«В 1918 г. произошло не то что оскорбление словом, но осуществление самого ужасного, в глазах монархистов, преступления. Несомненным исполнителем его был Яков Юровский. Явным организатором – Яков Свердлов, контролировавший содержание Царской Семьи. Предполагаемым заказчиком – Яков Шифф. Даже с вычетом верхнего звена “якобинцев”, не подлежащих сомнению имён злодеев достаточно для одиозного, но не утихающего существования антисемитской составляющей монархической историографии. […]

Вымысел о Шиффе появился в газете “Царский вестник” за 1939 г., т. к. правая эмиграция к этому времени уверилась в вине Шиффа. Поэтому сотрудники газеты предприняли попытку обвинениями Шиффа укрепить репутацию следователя Н.А. Соколова, предложившего безоговорочно провальную гипотезу ответственности Германии. Что лишний раз доказывает отсутствие улик против американских банкиров».

Ахиллесовой пятой всех этих трех авторов (англичан, американки и русского), а также еще многих других, является отрицание версии Н.А. Соколова, о которой тот же С.В. Зверев весьма верно заметил: «Очень часто у противников версии Соколова есть существенная проблема: они не могут представить более убедительную и обоснованную гипотезу. И получается, что в ход идут… явные фальшивки…» Что, заметим, не помещало и ему самому наступить на те же грабли.

В наиболее кратком и доступном виде основные выводы Н.А. Соколова изложены им самим в докладе вдовствующей Императрице Марии Феодоровне, написанном им уже в Париже:

«Принимая во внимание данные осмотра этой местности и совокупность обнаруженных здесь нахождений, следственная власть не питает никаких сомнений и совершенно убеждена в том, что трупы Августейших Особ и всех остальных, погибших вместе с Ними, около одной из шахт сначала расчленяли на части, а затем сжигали на кострах при помощи бензина. Трудно поддававшиеся действию огня части разрушались при помощи серной кислоты. […]

Когда шло уничтожение трупов, охрана не снималась с постов при доме Ипатьева. Когда же все трупы были уничтожены, охрана была снята и большевики объявили в своих газетах и путем особых объявлений о “расстреле” Государя Императора и об “эвакуации” Августейшей Семьи в “надежное место”, охрана была уже не нужна, так как уничтожением трупов они отнимали возможность опровергнуть их ложь.

С того времени они тщательно поддерживают, особенно в зарубежной прессе, версию об “увозе” Августейшей Семьи из России».

Отрицание выводов следствия Н.А. Соколова, ритуального характера убийства или уничтожения разрубленных тел огнем и кислотой; допуск мнимого «спасения» Царской Семьи или «казни одного лишь Царя», – всё это роднит людей, чисто внешне занимающих противоположные (иногда даже вроде бы враждебные) позиции, раскрывая нам неявное их родство, будь то авторы ранних писаний большевики-цареубийцы и их кураторы-«союзники», обнаружившие «екатеринбургские останки» Гелий Рябов и Александр Авдонин, английские журналисты Том Манголд и Энтони Саммерс, американка Шэй МакНил или свердловский писатель Лев Сонин (Хайкельсон), вплоть до нынешних следователя Владимiра Соловьева и главы фонда «S.E.A.R.C.H.» («Поиск») русского американца Петра Сарандинаки и журналистов Алексея Венедиктова и Анатолия Степанова.

Обращаясь к теме роли «союзников» в цареубийстве, не следует забывать, что сторонники сближения с Францией и Англией в русском правящем слое способствовали сначала (еще при Императоре Александре III) внешнеполитической переориентации России – вопреки традиционным Династическим связям и национальным интересам – на страны будущей Антанты, а затем предотвратили попытку возврата к прежнему курсу (Бьоркское соглашение 1905 г.).

Логика дальнейших событий привела к разрушительной войне за абсолютно чуждые России интересы, завершившейся падением трех континентальных Монархий.

Страх перед фантомом «сепаратного мира» вызвал организованное в Петрограде английской разведкой убийство Царского Друга, явившееся прологом поддержанных «союзниками» свержения Русского Самодержавия, революции и гражданской войны в наиболее выгодном державам Антанты и присоединившихся к ним США варианте.

Цареубийство было своего рода гарантией для них слабости России, что – если трезво взглянуть даже на советскую империю с ядерной дубиной, но без Бога (а значит и без ума) и, в особенности, на постсоветскую действительность, никак не могущую обрести законное родство, войдя в (отнюдь не только материальное) Русское наследство, – вполне подтвердилось.

Генералы М.К. Дитерихс (справа) и Радола Гайда (слева) с командовавшим американскими экспедиционными силами на Дальнем Востоке и в Сибири генералом Уильямом Сиднеем Грейвсом (1865–1940), резко настроенным против адмирала А.В. Колчака и открыто поддерживавшим большевиков и эсеров

Присутствие союзников рядом с Ипатьевским домом в 1918 г. при большевиках не должно вводить в заблуждение. Задачей их, что бы потом они ни говорили, было не спасение Царской Семьи, а наблюдение.

Одной из ключевых и наиболее влиятельных фигур в Екатеринбурге в то время, несомненно, был британский консул Томас Хильдебранд Престон (1886–1976). Именно к нему сходились в ту пору многие нити.

Будущий дипломат получил хорошую подготовку. После окончания Вестминстерской школы в Лондоне он учился в Кембридже, в Школе политических наук в Париже и в Мюнхенском университете.

Дипломатическая карьера Престона началась в 1910 году. 23 мая 1913 г. он был назначен британским вице-консулом в Екатеринбург, а 29 июля 1916 г. консулом, в зону ответственности которого входили Пермь, Тобольск и Акмолинск.

В октябре 1913 г. Томас Престон женился на Элле Генриетте фон Шиканданц (ум. 1989), в связи с чем, видимо, некоторые недруги впоследствии поговаривали даже о его германофильстве – обвинение, в условиях начавшейся войны, было исключительно действенным.

Современная британская исследовательница Хелен Раппапорт, работавшая с личным архивом дипломата в университетской библиотеке Лидса, в своей книге «Екатеринбург: последние дни Романовых» (2008) пишет, что Престон впервые побывал в Екатеринбурге в 1903 г., когда еще работал на компанию, занимающуюся разведкой и добычей платины.

Была ли у консула, однако, сама возможность помочь Царской Семье?

В январе 1960 г., давая под присягой показания по делу Лжеанастасии (Анны Андерсон), он утверждал: «Членами президиума Екатеринбургского совета были Белобородов (председатель), Сыромолотов, Голощекин, Сафаров, Войков и Чуцкаев. Чуцкаев не всегда упоминался в качестве члена президиума, но действовал как заместитель Белобородова; именно с ним я встречался почти ежедневно […] Из других членов президиума я много лет был знаком с Сыромолотовым, работавшим в горнорудной промышленности. С Войковым я тоже был прежде знаком».

Английское консульство в Екатеринбурге в 1918 г. располагалось на Вознесенском проспекте. На этой дореволюционной открытке – это здание справа

Двенадцать лет спустя, в интервью лондонскому еженедельнику, Престон подтвердил это: «Товарищ Чуцкаев, лидер Совета, с которым я встречался постоянно в течение одиннадцати месяцев при их режиме…» («The Spectator». 11.3.1972).

По его словам это были, «в основном, молодые люди от девятнадцати до двадцати пяти лет, одетые в кожаные куртки (обычная одежда ГПУ). Все они были вооружены до зубов». Френсис Уэлч, автор одной из английских биографий Ч.С. Гиббса, прибавляет, что, по мнению Престона, «местное большевицкое руководство являет собой группу неуправляемых молодых людей в кожаных куртках».

«Замечание это, – пишет историк Станислав Зверев, – естественно наводит на мысль, что Престон стремился управлять большевиками».

Томас Хильдебранд Престон. Февраль 1919 г

Но манипулировать – ведь это излюбленное занятие английских политиков и дипломатов.

«Противостояние» англичан большевикам было столь же показным, как и «помощь» их белым.

И тут самое время задаться еще одни важным вопросом: было ли у английского консула вообще желание заниматься спасением Царской Семьи? Вернее даже, каковы у него были на этот счет инструкции?

Сам Престон отвечал на вопрос о помощи утвердительно. В тех же показаниях 1960 г., данных под присягой, он утверждал, что неоднократно «делал представления по поводу безопасности и обращения с Императорской Семьей».

Подтверждал это и Роберт Вильтон – не только подданный Его Королевского Величества, но и тесно сотрудничавший с Foreign Office. Однако текст этот присутствовал только в первом английском издании (в русском его нет): «Британский консул (г-н Престон), благородно оставаясь на своем посту на протяжении красного террора, оказав неисчислимую помощь жертвам большевистского гнета, не смог сделать всё, чтобы облегчить страдания и мучения Романовых».

В «Американской гостинице» или, как еще ее называли «Американских номерах» (слева) в 1918 г. размещалась УралоблЧК. Неподалеку, на том же Покровском проспекте, была когда-то фотография Юровского

И еще в одном месте: «Князь Долгорукий остался некоторое время в Екатеринбургском доме предварительного заключения. Он был часто в связи с достойным г-м Престоном, пытаясь облегчить страдания пленников в доме Ипатьева. Возможно, это ускорило его конец. Мы знаем, что британскому консулу угрожали смертью, если он ещё будет “вмешиваться”».

То же утверждал и Пьер Жильяр, работавший в это время во французской разведке (о чем далее): «Я считаю долгом отдать справедливость весьма мужественному поведению английского консула г. Престона, который не побоялся вступить в открытую борьбу с большевистскими властями, рискуя своей личной безопасностью».

В 1918 г. Престон действительно не раз встречался с Жильяром, и не с ним одним. В показаниях 1960 г. дипломат вспоминал: «…Баронесса Буксгевден, мистер Гиббс и месье Жильяр часто приходили ко мне в консульство, и мы целыми часами обсуждали возможности и способы спасения Царской Семьи».

Контакты эти не подлежат сомнению. Весь вопрос в том – для чего это он делал? Не для того ли, чтобы просто быть в курсе происходившего вокруг Царской Семьи?

В альтруизм и благородство Престона как-то мало верится. Судя по всему, человеком он был весьма прагматичным. Да ведь и должность к тому обязывала.

Уже знакомый нам В.П. Аничков, поминал в своих мемуарах о «хорошо мне знакомом и бывавшем у меня английском консуле Томасе Гиндебрандовиче Престоне».

Владимiр Петрович, напомним, был до революции директором Екатеринбургского отделения Волжско-Камского банка, а при белых входил в состав Министерства финансов Омского правительства. Но не этим он был интересен дипломату, а тем, что в его екатеринбургском доме останавливался на пути в Алапаевск Великий Князь Сергей Михайлович, жил личный камердинер Императора Николая II Терентий Иванович Чемодуров, важный свидетель по Царскому делу, да и, как мы уже писали, ведший его само следователь Н.А. Соколов.

Велико же было разочарование В.П. Аничкова, когда позднее (видимо, по миновании надобности в нем) ему был оказан «сухой прием» тем самым английским консулом, когда-то в Екатеринбурге «охотно посещавшим наш дом, а здесь даже не ответившим на визит».

Авторы «Досье» Саммерс и Мангольд пытаются подойти к этому бездействию Престона с другой стороны. Он-де просто «не имел никаких определённых оснований для того, чтобы расследовать судьбу Романовых, и не проявлял к этому никакого интереса».

Дело, однако, обстояло совершенно противоположным образом.

«Расстрельные деньги». Областной кредитный 5-рублевый билет Урала чрезвычайного выпуска 1918 г., имевший хождение на территории Пермской, Вятской, Оренбургской и Уфимской губерний. На лицевой стороне подписи председателя Областного Комитета Советов Урала А. Белобородова и комиссара финансов Урала Ф. Сыромолотова.

После получения известий о революции в Германии на части пятирублевок была сделана надпечатка на немецком языке: «В память первого года гражданской борьбы Российской Социалистической Федеративной Советской Республики – немецкому пролетариату и его вождю Карлу Либкнехту от пламенно-боевого пролетариата Урала. Да здравствует ясный ум, горячее сердце и мозолистая рука пролетариата всего мiра! Да здравствует коммунизм! Исполнительный комитет Областного Совета Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских Депутатов Урала»

В интервью 1972 г. в журнале «The Spectator», вспоминая о своей службе в Екатеринбурге, он рассказывал: «Из окна моего консульства я видел, как Царя привезли на машине от станции к дому Ипатьева. Это было гордостью Уральского Совета, что они уничтожат всю семью Романовых».

Странен сам по себе этот выбор тюремщиками места для заключения Царской Семьи: в пределах видимости английского дипломата. Чтобы мог контролировать и докладывать?

«Майор Сергей Смирнов, офицер, находившийся в Екатеринбурге в июле 1918 года, – читаем в книге Саммерса и Мангольда, – написал почти идентичный (американскому журналисту Аккерману. – С.Ф.) рассказ об иностранцах, наблюдавших за Домом Ипатьева. Его источником был не названный американец, которого он встретил в то время, и майор узнал от него, что наблюдателем на чердаке в доме напротив был британский консул. Сэр Томас Престон никогда не подтверждал эту историю».

Авторы «Досье», с присущим им дилетантизмом, объединяют в «майоре Сергее Смирнове» двух людей: отправившихся за Княгиней Еленой Петровной (супругой Князя Иоанна Константиновича) помощника военного атташе Сербской миссии в России Жарко Константиновича Мичича (1873-?) и Сергея Николаевича Смирнова (1877–1958), управляющего Павловским дворцом и делами Князя Иоанна Константиновича.

Ипатьевский дохм (слева) и Харитоновская усадьба (справа) на Вознесенской площади, переименованной большевиками в Площадь Народной Мести. Вот только хорошо бы уяснить какого народа. – Неужто «малого»?