В больнице тоже режут ноги

В ординаторскую зашел полицейский, рассказал о подробностях сложившейся ситуации, задал несколько вопросов, касающихся данной ситуации. Получив ответы на свои вопросы, сделал пару записей к себе в блокнот и ушел, оставив Шани один на один со своими мыслями. Шани промолчала о том, что произошло в операционной. Она принялась разглядывать потолок, погрузившись в свои размышления.

Стук в дверь отвлек ее размышления. Она подошла к двери, там стоял Джон.

– Ну, что с ним? – спросил Джон.

– Он на операции.

– С ним все будет хорошо?

– Думаю, да, а я так полагаю, раз вас не арестовали, значит, вы тут ни при чем.

– Совершенно верно, я просто беспокоюсь за него.

– Нет никаких причин переживать, скоро мы позвоним его родителям, и они позаботятся о нем, а пока все в руках нашего хирурга. Так что вы можете ехать по своим делам. Кстати, вы молодец, что не проехали мимо этих мальчиков.

– Я думаю, каждый бы так поступил.

– Нет, не каждый, раз тот, кто сбил его, скрылся.

– Да и его друг, приложил шину и сделал жгут.

– Какой умничка, если бы не эти действия, может быть, кожа еще больше разошлась. Ладно, дальше мы разберемся без вас. Можете ехать по своим делам.

– Хорошо, до свиданья.

– До свиданья.

Джон подошел к Виктору, попрощался и направился к выходу. Виктор провожал его глазами. Еще мгновение, и Джон ушел своей дорогой. Виктор почувствовал, что кто-то стоит позади него. Обернулся и увидел, как Шани смотрит на него.

– Как зовут тебя? – спросила она.

– Виктор.

– Мое имя Шани. Полицейские уже позвонили его родителям, они едут сюда. Как насчет твоих родителей. Где они? Может, они тебя потеряли.

– Нет, я им позвонил по телефону, который стоит на посту. Они попросили родителей Макса отвезти меня домой потом.

– Значит, его зовут Макс.

– Да, я ведь только что сказал.

Шани улыбнулась:

– Пойдем в ординаторскую, подождешь там родителей Макса.

Шани взяла его за руку и проводила в ординаторскую, посадила за стол. Предложила что-нибудь перекусить или попить. Виктор отказался, сославшись на то, что аппетита у него нет. Шани оставила Виктора дождаться каких-либо новостей здесь. Спустя какое-то время Виктору захотелось спать, он не стал сопротивляться и прилег на диван.

Шани вышла из ординаторской, прошла в холл, в этот момент Габриэль и Лейла приехали в больницу. Они встретились, по испуганным лицам посетителей Шани предположила, что они приехали к мальчику.

– Вы родители Макса? – спросила она.

– Да, это мы, – сказала Лейла. – Что с ним? Как его состояние?

– Он в операционной, открытый перелом берцовой кости. Когда все закончится, доктор выйдет и все вам расскажет, большего я сказать не могу.

Шани едва сдержала слезы и чуть не проболталась о том, что творилось в операционной.

– Кстати, его друг Виктор уснул в ординаторской, заберите его. Он оказал первую помощь, не самую лучшую, но достойную его возраста, еще и половину пути нес его на руках. Достойный поступок. В больнице слухи быстро распространяются, так что не удивляйтесь, если журналисты сюда заявятся.

– Я даже не сомневался, что он не бросит Макса в беде, спасибо вам, – сказал Габриэль. – Где нам можно ожидать окончания операции?

– Только здесь в холле, палату ему еще не определили.

– Лейла, останься пока здесь. Я отвезу Виктора домой, ему нужно отдохнуть и не стоит всего этого слышать и видеть.

– Хорошо, дорогой, возвращайся только скорее.

Габриэль направился в ординаторскую, разбудил Виктора и направился с ним в машину. Лейла, сидя в коридоре, увидела, как Габриэль с Виктором идут к машине, подбежала к ним.

– Виктор, ты такой молодец, что не бросил Макса, – она обняла его и поцеловала в лоб. – С ним все будет хорошо благодаря тебе, отдохни дома хорошенько, сегодня ты сделал большое дело.

– Это я позвал Макса гулять, – после небольшой паузы начал Виктор, – он говорил, что нужно дождаться вас.

– Не вини себя, сынок, – сказал Габриэль. – Вы целыми днями гуляете вместе, и ничего не случалось, сегодня виноват тот водитель и никто больше, он должен следить за дорогой. Полиция уже ищет его, главное, чтобы Макс поправился. Нам пора, Виктор, идем. Лейла, я скоро вернусь, постарайся узнать все новости до моего приезда.

– Хорошо, дорогой. Пока, Виктор.

– До свиданья, – произнес Виктор.

Габриэль и Виктор направились к выходу, Лейла проводила их глазами. Лейла пошла спрашивать у Шани, как дела ее сына, на что ей ответили, что сейчас остается только ждать. С тяжелым вздохом она направилась в холл. Села на скамейку и принялась ждать. Шани смотрела на Лейлу и представляла, если бы она оказалась на ее месте. Тяжелые раздумья проникли в ее разум. Она понимала, что Макс станет инвалидом из-за амбиций доктора Маршалла.

Глава 5

– Анжелика, операция проведена успешно, – сказал доктор Маршалл, – пригласите санитаров, пускай они переложат юношу на каталку и отвезут в палату.

– Хорошо, доктор.

Анжелика взяла стационарный телефон, прокрутила на циферблате номер.

– Майкл, подойдите в операционную… Да… И возьмите с собой кого-нибудь.

– Хорошо, уже идем, палата готова для мальчика.

– Спасибо, Майкл.

Доктор Маршалл снял перчатки, скомкал их и бросил на пол. В глазах его была пустота. Он молча вышел из операционной. Этому человеку на вид было около сорока лет, взгляд его был уверенный, но чувствовалась какая-то необузданная неприязнь к людям. Походка уверенная, несмотря на то, что он изрядно выпил. Он решил направиться в ординаторскую к Шани, чтобы рассказать об успешной операции. Выйдя в холл, он увидел, как сидят на скамейке Габриэль и Лейла. Они встретились глазами. Габриэль резко встал и подошел к доктору.

– Простите, вы оперировали мальчика? – с тревогой спросил Габриэль.

– Нет, – с полным спокойствием ответил доктор.

Доктор даже глазом не повел на Габриэля и направился в ординаторскую. Габриэль, в свою очередь, расстроился, что не получил новостей о сыне.

Доктор зашел в ординаторскую. Шани сидела на диване и выпивала кофе, она не стала обращать внимания на доктора. Его это слегка огорчило, и чтобы привлечь внимание, он неестественным образом начал кашлять.

– Что тебе здесь нужно? – спросила Шани.

– Операция прошла успешно, моя дорогая.

– Не называй меня так, мерзавец.

– Послушай, дорогуша, я сегодня устал. Пойду домой, так что ты теперь остаешься главной в хирургии. Если что, звони мне на домашний телефон, – с полным спокойствием произнес доктор Маршалл.

– Проваливай на все четыре стороны и скажи, зачем ты это сделал?

– Сделал что?

– Зачем ты ампутировал мальчику часть его ноги, ее ведь можно было вправить, несколько месяцев реабилитации, и он был бы как прежний.

– Ты ничего не понимаешь.

– Так объясни.

– Как-нибудь в другой раз.

– Иди хотя бы родителям мальчика скажи, какую безупречную операцию ты провел.

– К сожалению, у меня не осталось сил на это, так что будь добра, сделай это за меня. Пока.

Шани не успела возразить, как доктор Маршалл вышел из ординаторской. Она последовала за ним, открыв дверь и посмотрев по сторонам, не смогла глазами найти доктора. Шани ничего не оставалось делать, как только направиться к родителям Макса. С тяжелым вздохом она направилась в холл. Габриэль и Лейла сидели на скамейке и держали руки друг друга и что-то шептали. По-видимому, они успокаивали друг друга. Они не заметили, как Шани подошла к ним. Прервав их разговоры, она начала говорить.

– С вашим сыном все в порядке, доктор провел успешную операцию.

– Что за операция? Скажите поконкретнее, – обеспокоенно сказала Лейла.

– Ампутация…

– Какая, к черту, ампутация? – недослушав, спросил Габриэль.

– Дайте мне закончить ответ на ваш первый вопрос, затем я отвечу на все остальные. Только без эмоций, прошу вас. Была проведена ампутация ниже колена, на правой ноге.

– Теперь мои вопросы, – сказал Габриэль. – Кто проводил операцию, почему мы именно с вами разговариваем, а не с тем человеком, который проводил операцию и, наконец, это было целесообразно?

– Кто проводил операцию? Доктор, имени я не уполномочена называть. Насчет целесообразности, так это было решение хирурга, который проводил операцию. Еще есть вопросы?

– Полагаю, что нет, только один, в какой палате мой сын?

– Палата номер двести пятьдесят пять.

– Спасибо, доктор? – Габриэль сделал вопрошающее выражение лица, с надеждой услышать полный ответ.

– Доктор Шани Андерсон.

Габриэль лишь кивнул ей головой. Взял Лейлу за руку, они направились в палату. Поднявшись на второй этаж, они попали в хирургическое отделение. Спросили у дежурного, где палата под номером двести пятьдесят пять, им ответили, что в конце коридора направо. Пока они шли по длинному коридору, им на глаза попадались неприятные на вид люди. Со сломанными носами и опухшими веками. Люди со сломанными руками и ногами, с перебинтованными головами. Единственное, что наводило страх, так то, что почти все люди стонали от боли. Они постарались этого не замечать, но это было бесполезно, человеческое любопытство слишком велико, чтобы зажмурить глаза и идти в своем направлении. Этот коридор был преодолен, Лейла открыла дверь палаты, в ней было две кровати, на одной из них лежал Макс, без сознания. Она со слезами подошла к своему сыну, упала на колени и зарыдала. Габриэль не смог сдержать слез, подойдя к кровати, взял сына за руку.

– Послушай, Лейла, не надо никого винить в том, что произошло. Нашему сыну и так крепко досталось. Ни себя, ни меня, ни моего брата, ни Виктора. Даже того водителя и врачей. Когда он очнется, необходимо проявить стойкость и сочувствие, и не надо делать из него заочно калеку. Он жив, это самое главное, его голова и руки целы, а значит, он сможет думать и делать. Вместо ноги будет протез, он сможет ходить. Самое главное, что он жив.

– Ты прав, но мне кажется, что эта Шани что-то скрывает, насколько я знаю, такие вещи не скрывают. Кто его лечащий врач? Посмотри на медицинской карте, она должна быть на спинке кровати.

– Здесь ничего нет.

– Может, просто не заполнили.

– Возможно. Слушай, я схожу в магазин, куплю еды и напитков, мы с тобой сегодня надолго.

– Хорошо, дорогой.

Лейла осталась одна с Максом. Переживания, которые она испытывала, невозможно описать, их способна прочувствовать только мать к своему дитя. Прошло примерно полчаса, как Габриэль ушел в магазин, Лейла успокоилась и решила, пока нет мужа, поговорить с кем-нибудь из медицинского персонала. Она вышла в коридор, единственный, кого она видела, – так это дежурный врач в начале коридора. Она направилась к нему. Дежурный врач сидел за столом и что-то писал в журнале. Он услышал шаги Лейлы за миг до того, как она подошла. Когда их глаза встретились, он попытался избежать взгляда.

– Молодой человек, – начала Лейла, – скажите, кто лечащий врач Макса Рикинвальда в палате двести пятьдесят пять.

– Простите, такой информацией я не владею, – тихим голосом послышался ответ.

– Ладно, а тогда вы можете сказать, когда мой сын проснется после наркоза?

– Где-то через три часа. Это, конечно, условные цифры, но примерно рассчитывайте на это время.

– Спасибо.

Лейла развернулась и направилась обратно в палату Макса, подумав про себя: «Какого черта, мне не могут ответить на вопрос, кто лечащий врач и кто оперировал?». Раздосадованная, она зашла в палату. Села на кровать Макса и принялась гладить его по голове, как это делают любящие матери. Глазами она осмотрела палату: там было две кровати. Стены и потолок были покрашены в белый цвет. Одно окно с видом на дорогу. Лейла услышала, как кто-то заходит в палату, она повернулась, это был Габриэль.

– Ну как он? – спросил Габриэль.

– Еще без сознания.

– Я думаю, это нормально, врач еще не появлялся?

– Нет, дежурный в коридоре ничего не знает, ни лечащего врача, ни того, кто оперировал.

– Как-то мне эта дезинформация не нравится.

– Я с тобой согласна.

– Ладно, слушай, я взял немного воды, еды и сока, может, покушаешь?

– Нет, у меня нет аппетита.

– Я поставлю на стол, если что, бери.

– Хорошо. Слушай, здесь ведь свободная кровать, я хочу остаться ночевать тут, рядом с сыном.

– Это хорошая идея, пойду договорюсь с дежурным.

Габриэль, не потратив ни секунды на размышление, вышел в коридор. Лейла все так же гладила Макса по голове и что-то шептала ему. Он лежал неподвижно, лишь немного посапывая. Не прошло и двух минут, как Габриэль вернулся.

– Я договорился.

– Так быстро.

– Я сразу ему предложил денег. Мы с ним договорились, за ту сумму, которую я ему дал, он устроит тебя на неделю здесь.

– Это хорошая новость, я хотя бы буду с ним первое время.

Прошло несколько часов. Габриэль и Лейла сидели за столом и кушали. Габриэлю все-таки удалось уговорить свою жену хотя бы немного перекусить. В этот момент Макс начал шевелиться и что-то бормотать. Лейла встала из-за стола и села к Максу на кровать.

– Сынок, ты меня слышишь? – спросила она.

– Мне кажется, он еще под наркозом. Я, наверное, пойду позову дежурного.

– Давай, скорее только.

Габриэль вышел из палаты. Лейла смотрела на Макса, он открыл глаза и закрыл их снова. Затем открывал то левый, то правый глаз, двигал всем телом словно змея. Видно было, что ему некомфортно. Через пару минут зашел дежурный врач и Габриэль. Он достал из кармана несколько ампул и шприцы.

– Что вы хотите сделать? – спросила Лейла.

– Ему необходимо обезболивающее и снотворное. Под действием этих лекарств он проспит до утра.

– Вы уверены, что необходимо дать ему снотворное? – спросил Габриэль.

– Абсолютно, можете не беспокоиться. Тем более на улице уже смеркается. На ночь может остаться только ваша жена, вас я попрошу через час покинуть палату.

– Хорошо, ровно через час меня здесь не будет.

Дежурный, завершив свое маленькое дело, удалился из палаты. Габриэль стоял посередине палаты и смотрел на Макса. Лейла попросила его присесть, но он отказался. Они оба погрузились в свои думы, и целый час они молчали, лишь переглядывались друг на друга. Габриэль, попрощавшись с женой и сыном, покинул палату. Лейла просидела с Максом на кровати до полуночи, ее веки уже закрывались. Ей ничего не оставалось делать, как только лечь на соседнюю кровать. Именно это она и сделала. Не раздеваясь, она легла, укрылась одеялом, почувствовала, как веки тяжелеют, и она, не в силах с этим бороться, погрузилась в сон.

Глава 6

Открыв глаза, я понял, что мое тело болит, голова немного кружится, и я нахожусь не у себя дома. Посмотрев по сторонам, увидел маму, я был чрезвычайно рад увидеть ее, она спала на соседней кровати. Похоже, что только рассвело, за окном пели птицы, так обычно бывает только летним утром. Затем я почувствовал какую-то странную боль в правой ноге. Я попытался дотянуться до того места, где болело, но не смог, все тело жгло и больно было хоть как-то двигаться. Я решил раскрыть одеяло и посмотреть, что у меня там болит. Оцепенение пронзило мое тело, затем лихорадочно затрясло. Ужас в моем сознании. Я понял, что части моей ноги нет.

– Нет! – закричал я. – Что это? Как так?

Я руками схватился за голову, слезы побежали у меня из глаз. Мама проснулась от моего крика, она тут же подбежала ко мне.

– Тише, сынок, успокойся.

– Мама, что случилось?

– Я тебе все объясню, только не паникуй.

Я ничего не хотел слышать, я хватал руками волосы, дыхание прерывалось. Почувствовал, как в глазах стало темно, гул в ушах.

– Сынок, ты чего такой бледный, что с тобой?

Я хотел что-то ответить, но сил не было. Мама выбежала из палаты, что-то прокричала, через какое-то время забежал врач. Помахал чем-то перед моим носом. Мне стало немного легче, гул прекратился, зрение вернулось.

– Видимо, от стресса ему стало дурно, – сказал дежурный врач. – Сейчас необходимо поставить несколько уколов и капельницу, завтрак принесите ему сюда. Ему необходимо набраться сил.

– Хорошо, подскажите, когда придет лечащий врач.

– Обход начинается в восемь утра. Так что скоро вы побеседуете.

Я абсолютно ничего не понимал, что происходит, мне поставили уколы и капельницу, мама принесла завтрак и заставила покушать. Затем она мне рассказала, что со мной произошло. О том, как меня сбила машина, как Виктор сделал из подручных средств шину, как нес меня до больницы. Я даже ни на секунду не усомнился в Викторе. Для него я сделал бы то же самое. Эти разговоры отвлекли меня, я немного успокоился, но тревожное чувство меня не отпускало. Слезы потихоньку капали из моих глаз. С завтраком было покончено, капельницу убрал дежурный. Мама села ко мне на кровать, и мы с ней болтали. Она пыталась отвлечь меня от дурных мыслей. Через некоторое время зашел врач. Это была Шани Андерсон.

– Доброе утро, молодой человек, – начала она.

– Если можно его так назвать, – со слезами ответил я.

– Здравствуйте, Шани, – сказала Лейла.

Шани кивнула головой в ответ. Она начала с осмотра, задала несколько вопросов, где болит и не болит и как себя чувствую. Сделала пару записей в журнале, затем прикрепила его на спинке кровати и направилась к выходу. Мама направилась за ней в коридор.

– Шани, постойте, – сказал Лейла, догоняя ее в коридоре.

– Я вас слушаю.

– Вы будете лечить моего сына?

– Да, я.

– Так это вы его оперировали?

– Нет.

– А кто?

– Я не могу сказать, если вы хотите узнать, то, пожалуйста, к главному врачу.

– Я вас поняла, еще скажите, когда его выпишут и какие прогнозы.

– Не больше месяца он пробудет здесь и примерно восемь месяцев на восстановление.

– Спасибо, я вас поняла.

Лейла направилась в палату.

– Сынок, мне нужно прогуляться до главного врача.

– Все нормально, мама?

– Да, можешь не переживать. Просто хочу, чтобы тебя побыстрее выписали.

– Ладно.

Лейла направилась в кабинет главного врача. Большого труда не составило ей найти его. Она зашла без стука. В кабинете сидели двое мужчин. Посередине кабинета стояли два стола. Во главе сидел мужчина лет сорока пяти, в белом медицинском халате, с небольшим выпирающим животом. Невозмутимый взгляд его обратился к Лейле.

– Вы что-то хотели? – вежливо спросил он.

– Да, как я могу к вам обращаться?

– Вы можете меня называть Эрик, без официальностей. Я являюсь главным врачом этой больницы. Считаю, что панибратство служит быстрым двигателем решения всевозможных проблем. Я так понимаю, вас что-то не устраивает, раз вы пришли в этот кабинет.

– Вы правы.

– Я вас слушаю.

– Я бы хотела знать, кто оперировал вчера Макса Рикинвальда. Я его мать. Но самый главный вопрос: было ли целесообразно ампутировать ногу мальчика.

– Я понял ваш вопрос. Присядьте, пожалуйста.

– Нет.

– Понимаете, Лейла, – он начал жестикулировать пальцами правой кисти, чтобы подчеркнуть значимость слов, – регламент нашей больницы оставляет за собой право не распространять детали проведенных операций, в том числе и имена врачей. За исключением полиции или вышестоящего руководства.

– Что за бред, – прервала его Лейла.

– Я так понимаю, что на первый вопрос я ответил, если вас что-то не устраивает, то, пожалуйста, жалуйтесь куда угодно, и через некоторое время узнаете имя этого человека, но оно уже вам ничего не даст. Теперь отвечу на второй вопрос с вашего позволения.

– Я вас слушаю.

– В нашей больнице работают высококвалифицированные специалисты. Подозревать их в некомпетенции данных вопросов – это не разумно. Я за каждого из них ручаюсь. Я сам лично смотрел снимки, которые провели перед операцией. Прочел журнал осмотра. Если бы не эта процедура, то могло бы быть еще хуже.

– Куда еще хуже?

– Давайте не будем думать о плохом. Я вас уверяю, это ни в коем случае не врачебная ошибка, или что вы там надумали. Я вас прекрасно понимаю, ко мне приходят с подобными вопросами. Вы знаете, каждый раз рассказывать теорию о методах лечения уже невыносимо. Я вам скажу кратко: врач, который проводил операцию, совершенно грамотно и четко руководствовался всеми своими знаниями, его решение было целесообразно. Я ответил на ваши вопросы?

Лейла кивнула головой, вытерла слезу и вышла из кабинета. Эрик снял очки, достал платок и вытер лицо.

– Послушай, Джонатан. Ты видишь, к чему это все привело, мне приходится лгать из-за тебя людям.

– Не переживай, Эрик, – с улыбкой ответил Джонатан Маршал.

– Не переживай? Идиот, скажи спасибо, что я тебя прикрываю.

– Зачем ты это делаешь?

– Во-первых, из-за твоей матери, благодаря ее связям я сижу тут. Во-вторых, ты понимаешь, что если узнают, что ты был пьян во время операции или что ты там вытворял. Уволят меня.

– Так значит, ты свою задницу прикрываешь? Не хочешь опуститься по карьерной лестнице.

– Ты опять пьяный, Джонатан?

– Да.

– На самом деле я видел эти снимки, и ты попросту мог парню вправить кости, затянуть несколько штифтов. Спустя пару лет он бегал бы и не вспоминал об этом инциденте. Скажи мне, зачем ты это сделал?

– Не твоего ума это дело, Эрик.

– Ах ты, паршивый ублюдок, – Эрик не выдержал, встал со стула, сделал два шага так быстро, что Джонатан не успел моргнуть, схватил его одной рукой за шею, а второй ударил точно в нос. – Зачем ты это сделал?

Молчание. Эрик ударил в челюсть.

– Говори.

Эрик отпустил его. Джонатан лишь поиграл скулами и сплюнул кровь на пол перед ногами Эрика.

– В следующий раз я ударю тебе в ответ, – со злобой сказал Джонатан.

– Пиши заявление на трехнедельный отпуск без сохранения зарплаты, по семейным обстоятельствам.

– Что?

Эрик дал ему бумагу и ручку. Джонатан повиновался. Дело было сделано.

– Теперь проваливай, и я прошу тебя, не делай что-либо подобного. Я ведь уже не первый раз тебя прикрываю, мое терпение уже на исходе.

Джонатан лишь исподлобья посмотрел на своего кузена, встал из-за стола и направился к выходу. Взялся за ручку двери.

– Я надеялся, что хотя бы мне ты скажешь причину своих действий, – сказал Эрик.

Ответа не последовало. Дверь хлопнула. Эрик сел в свое кресло, достал из стола документы и приступил к своей работе.

Лейла, разочарованная в разговоре с Эриком, шла в сторону палаты своего сына. Зайдя в палату, она увидела, что в ней сидел Габриэль. Макс крепко спал после завтрака.

– Здравствуй, дорогая.

– Здравствуй.

– Ты откуда такая недовольная?

– Я была у главного врача.

– Что он сказал?

– Имя нам так и не назовут. А на счет этого, – она посмотрела на ногу Макса, – так необходимо было сделать.

– Другого ответа я не ожидал. Не будем их винить в том, что произошло. Здесь действительно хорошие врачи работают, не думаю, что это было лишним.

– Возможно, ты прав. Ты говорил об этом Даниэлю?

– Я разговаривал с ним по телефону, но ничего не стал говорить. Он будет у нас в городе приблизительно через четыре недели. Тогда и скажем, пускай сейчас не переживает, все равно он ничем не поможет.

Глава 7

18 августа 2002 года

Больше трех недель я провел в больнице, не самые лучшие воспоминая об этом. Случалось так, что я просыпался ночью с тревогой, и казалось, что моя нога на месте и она чешется. Меня бросало в пот от испуга, ведь решившись дотянуться до нее, я вспоминал, что произошло с ней на самом деле. Парень из соседней палаты сказал, что это фантомные боли, и они будут долго еще навещать меня. Отец говорил мне, что жизнь продолжается и не нужно устраивать из этого огромную трагедию, ведь у меня есть руки и голова, а при помощи них можно многого достигнуть. Несмотря на его подбадривающие речи, я плакал по ночам, когда никто не видел и не слышал меня. Мне дали кресло-каталку, я сам уже мог садиться в него, без чьей-либо помощи. От безделья я катался по коридору. Вот и сейчас я решил этим заняться. Я выехал в коридор и прокатился до дежурного, развернулся и поехал в обратном направлении. Вдруг я почувствовал, что меня кто-то катит, теперь не требовалось усилие моих рук. Повернувшись, я увидел Даниэля. Слезы побежали у меня из глаз. Это была наша первая встреча после операции. Без слов он провез меня по коридору и заехал в мою палату. Он остановил мой экипаж посередине, а сам сел на стул.

– Здравствуй, Макс, – с небольшой дрожью в голосе сказал Даниэль.

– Привет, Даниэль, – вытирая слезы, сказал я.

– Как тебя здесь кормят?

– Если честно, отвратительно, хочу домой.

– Подружился с кем-нибудь здесь?

– Да, обзавелся парой новых знакомых, но их уже выписали.

– Тебя тоже скоро выпишут, еще не больше двух дней, так твой отец сказал.

– Правда?

– Правдивей быть не может.

Разговор, откровенно говоря, у нас не клеился. Мы чувствовали нечто такое, что нас сковывало, и нам надо поговорить об этом.

– Даниэль, я ведь не смогу теперь стать пилотом, как мечтал?

Даниэль пустил слезу и сказал:

– Ты сможешь стать кем угодно.

– Это не правда, я ведь теперь инвалид, – возразил я, и слезы покатились по моим щекам.

Даниэль пододвинул стул, на котором сидел, поближе ко мне. Теперь мы сидели напротив друг друга, в расстояние вытянутой руки. Тяжело вздохнув, он начал говорить.

– Послушай, Макс, жизнь иногда дает нам удар под дых или пинок под задницу. У каждого из нас бывают разные ситуации. Нам лишь остается принять это и идти дальше. Главное – не дать себя сломить. Откровенно говоря, теперь ты не сможешь быть как все, ты будешь выделяться, с не самой лучшей стороны. Многие вещи ты не сможешь теперь делать. Но пройдет время, и ты окрепнешь, ты должен быть сильным, не дай сломать твое внутреннее «я». Ты понимаешь, о чем я?

– Да, постараюсь быть сильным, – вытирая слезы с глаз, сказал я.

– Макс, я не скажу тебе не плачь, потому что слезы не всегда плохо. Но постарайся, чтобы другие не видели их, хорошо?

– Да, я понял тебя.

– Скоро твои родители приедут, – резко сменил тему Даниэль, как будто этого разговора и не было.

– А почему вы не вместе?

– Я решил приехать пораньше. У твоего отца сегодня какое-то дело в суде, а твоя мама ждет его в машине. Они в суде с самого утра. После обеда должны приехать.

– У меня как раз сейчас обед по расписанию, отвезешь меня в столовую?

– Глупости, – сказал Даниэль и сделал такую гримасу, как будто его тоже заставляют кушать невкусную больничную пищу, – я привез целый пакет вкусной еды, она специально для тебя. Сам готовил. Давай налетай, а я тебе помогу. Помогу скушать это все.

Я подкатился к столу, Даниэль занялся сервировкой стола из того, что было. Через некоторое время на столе появились несколько салатов, запеченная курица и фрукты. Должным образом, надо признать, Даниэль умеет вкусно готовить. Пока мы кушали, к нам в палату зашел дежурный врач, он только поздоровался с Даниэлем и вышел. Видимо, он понял, что я не приду на обед. Мы только улыбнулись. С обедом было покончено. Мы откинулись на спинки стульев. В этот момент зашла Шани Андерсон, и за ее спиной стоял дежурный врач.

– Молодой человек, между прочим, у этого мальчика строгая диета, – с порога начала свой монолог Шани. – Вы кто такой? Почему без разрешения кормите ребенка чем попало. Вот уедет он домой, и кормите его, чем захотите, а здесь больница, и здесь я требую соблюдения всех правил по уходу за больными. Чего вы молчите? Может, скажете уже что-нибудь?

Даниэль сидел с таким взглядом, как будто его поймали за преступлением: кражи мандарин на рынке в количестве двух штук. Ему было так неловко, что он даже отвернулся в окно, после первых слов доктора Шани Андерсон. Когда Шани закончила, он повернулся на нее и застыл. Шани, в свою очередь, открыла рот, и взгляд ее был удивленный. Через пару секунд она взяла себя в руки и попросила дежурного врача выйти.

– Здравствуй, Даниэль, – с улыбкой сказала она.

– Здравствуй, Шани, – с милой улыбкой сказал Даниэль.

– Что ты здесь делаешь?

– Это мой племянник. Как ты думаешь, что я тут делаю?

– Я даже не знала, что это твой племянник, – с сожалением сказала она.

– Что-то не так? – подозрительно спросил Даниэль.

– Нет, что ты. Просто не ожидала тебя увидеть здесь.

– Шани, у меня к тебе серьезный вопрос.

– Какой же?

– Мы можем пообщаться наедине?

– Палата напротив пустая, подходи туда.

– Дай мне минуту.

Шани вышла из палаты, я совсем не понимал, что происходит, но было очевидно, что они давние знакомые. Даниэль попросил меня не заходить в ту палату, а когда придут родители, ждать его здесь же. Я утвердительно кивнул головой, и он вышел из моей палаты.

Даниэль осторожно зашел в палату, где ждала его Шани, закрыл за собой дверь. Она сидела на кровати, он подошел к ней и сел рядом.

– Шани, неожиданно, что мы встретились сегодня, даже не думал о том, что ты станешь доктором.

– Я тоже рада встрече. Сколько же мы не виделись?

– Примерно десять лет.

– Ты стал красивее с последней нашей встречи.

– А ты как была красивая, так и осталась. Ты не забыла, как мы любили друг друга?

– Нет, может, мы до сих пор любили бы друг друга, если бы не твои вечные вечеринки, которые проходили непонятно где и непонятно с кем.

– Успокойся, я тогда был молодой и энергичный.

– Мне кажется, ты и сейчас такой же, – с улыбкой сказала Шани.

– Хочешь, я покажу тебе, насколько я энергичный, – Даниэль провел пальцами правой руки по щеке, коснулся ушка, завел руку за волосы и попытался поцеловать.

Шани отвернулась.

– Не смей, – сказала она.

– Что-то не так?

– Я замужем, – Шани сразу встала.

– Прости, я не знал. У тебя ведь нет кольца на руке.

– Я потеряла его. Я ухожу, не стоило нам тут с тобой разговаривать, теперь я себя чувствую виноватой.

– Постой, – Даниэль взял руку Шани. – Можешь мне помочь?

– Чем же?

– Когда мой брат сообщил по телефону, что случилось с Максом, и это все как-то завуалировано в этой операции. Им не дают никакой ясности. Можешь рассказать, что случилось на самом деле?

Шани выхватила свою руку. Начала ходить по палате с одного конца в другой. Смутные сомнения терзали ее. Даниэль понял, что она в сомнениях, рассказывать или нет. Он знал, нужно лишь чуть надавить, и она все расскажет.

– Шани, расскажи, пожалуйста. Чтобы родители этого мальчика спали спокойно.

– Спать спокойно они точно не будут, – с тяжелым вздохом сказала она. – Я была там во время операции.

Даниэль ничего не ответил, показал жестом, чтобы она продолжала. Шани села на стул и рассказала, что произошло в операционной. Рассказала, что хирурга покрывает его кузен, работающий главным врачом. Рассказала, что ампутации можно было избежать.

– Как зовут этого человека?

– Джонатан Маршалл.

– Спасибо, что рассказала.

– Только прошу, никому не говори, что это я тебе сказала.

– Из уважения и прежней любви к тебе я не выдам тебя.

Шани обняла Даниэля и выбежала из палаты. Даниэль стоял в раздумьях и гневе, оттого что узнал правду. Он зашел в палату к Максу. Там сидели только Габриэль и Лейла.

– Привет, а где Макс? – спросил Даниэль.

– Его увезли на процедуры, – ответила Лейла. – Привет, Даниэль, как дела твои?

– Сейчас не до вопросов о том, как у кого дела.

– О чем ты? – спросил Габриэль.

– У меня есть информация о том человеке, который проводил операцию Максу.