Читать книгу: «Египтянка», страница 5

Она закрыла книгу, и в это время в двери заворочался ключ. Обычно в такие моменты сердце сжималось; не зная, куда деть бесполезные руки, Катя робко выходила из комнаты, пробормотав «привет» и останавливалась, опустив голову, в ожидании порции издевок и оскорблений. Сегодня она никуда не пошла, и сердце ее не трепетало от страха. Она вдруг подумала, что все равно не произойдет ничего нового, пока не закончится «стошка» …вернее, оставшиеся восемьдесят рублей. Тогда отец, наверное… Что он может сделать, она не могла представить. Перед ее мысленным взором, словно вновь всколыхнулось серое море, уже переставшее быть асфальтом, но еще не превратившееся в бесконечное и безжизненное Нечто. Катя продолжала сидеть, тупо глядя на дверь, когда мать заглянула в комнату.

– Добрый вечер. Ты здорова? – спросила она.

– Да, все нормально.

– Что нового?

Катя отрицательно покачала головой, не желая ничего рассказывать, и мать вздохнув, молча пошла на кухню.

Отец вернулся поздно. С дочерью он даже не стал разговаривать. Видимо, ему надоело повторять свои не приносящие результатов нравоучения, и он, как представляла Катя, просто ждал, когда у нее закончатся деньги, чтоб принять кардинальные меры.

После ужина, прошедшего в гробовом молчании, Катя вернулась в комнату, а за стеной раздалось бормотание телевизора. Герои очередного сериала жизнерадостно страдали в ожидании счастливой развязки, до которой оставалось не менее пятидесяти серий. Катя укрылась пледом и потушила свет, бивший в уставшие за день глаза; попыталась отключиться от назойливых голосов, и ей это почти удалось – она перестала различать слова, превратившиеся в ровный нечленораздельный гул, но никаких мыслей так и не возникало. О чем она могла думать? Снова о бесконечных ларьках, рынках, «сетевом маркетинге» и фирмах, которым совершенно не нужна? Этот замкнутый круг сводил с ума. Катя напрягла воображение, и за стеной очень кстати зазвучала какая-то плавная мелодия…

Из серого тумана стали медленно выплывать кружащиеся пары. Длинные тяжелые платья касались глянцевого пола. Ноги кавалеров в белых подвязках, то замирали на мгновенье, то вновь начинали незамысловатые, но такие четкие движения, словно весь зал представлял собой единый организм. Огромные люстры, горевшие сотнями свечей, делали зрелище почти волшебным.

Катя попыталась отыскать в этом круговороте себя. Ей хотелось быть самой красивой, но все дамы казались по-своему хороши, и она никак не могла определиться. Ее мысленный взор переносился от одного лица к другому, от одних белых напудренных плеч к другим, и ей казалось, что она не какое-то конкретное лицо, а сам бал, и частица ее сидит в каждой из этих женщин. Но так не могло быть. Ее очарованное происходящим сознание смутно напоминало об этом, продолжая поиски все более сумбурно и судорожно, вроде, кто-то ограничил ее некими временными рамками.

Наконец, Катя решилась. Ее пленили огромные голубые глаза и светлые волосы, касавшиеся обнаженной спины упругими локонами. Тонкая рука грациозно лежала на темно-синем сукне офицерского мундира, а ноги… она не видела, во что они обуты, но туфли должны были быть очень мягкими и удобными. Кавалер обнимал даму за талию, и несмотря на то, что Катя будто чувствовала эту сильную мужскую руку, прикосновение не казалось неприятным. Здесь она не боялась мужчин – наоборот, чуть склонив голову, заглядывала им в лица, видя азартный блеск глаз, и ощущая странный сладковатый запах табака. Хотелось, чтоб танец продолжался вечно, и музыканты, сгрудившиеся на небольшом возвышении в углу зала, также до бесконечности играли одну и ту же мелодию…

Проснулась Катя ночью от шума дождя, принявшегося почему-то колотить в окно. Ее рука, только что обнимавшая кавалера, высунулась из-под пледа. В комнате было холодно, а далекий свет фонаря отбрасывал уродливые тени. Сказочный сон рассыпался, вернув ее в мир, где очень скоро молчаливый рассвет заставит вновь решать одну-единственную, неразрешимую задачу.

…Если б можно было никогда-никогда не просыпаться, – тоскливо подумала Катя, – если б эта вторая жизнь могла стать первой… О, господи, о чём это я? Какая вторая жизнь? Я придумала всю эту ерунду. С таким же успехом я б могла вообразить себя на Марсе или в Древней Греции… Она повернулась на бок и почувствовала мешавшую ей одежду – получалось, уже вторую ночь она засыпала не раздеваясь. Такого с ней не случалось раньше.

Катя нехотя встала, застелила постель, разделась и залезла под одеяло, уткнувшись в подушку, сохранявшую еле слышимый запах ее духов. Духи эти давно кончились, а запах остался, но не рождал никаких воспоминаний. Это был просто ее прежний запах.

Освободившись от матерчатых оков, Катя разметалась по постели, ощущая наготу тела и полную свободу движений. Вот, только бал, который она помнила до мельчайших подробностей, не возвращался. Мысли уже стали утренними, зацикленными на поисках проклятой работы.

– Ну, почему?.. Почему все так?.. – прошептала она, – ведь у меня есть еще несколько часов, принадлежащих мне…

Постепенно сон все-таки победил, но он был тяжелым и безрадостным, не приносящим приятных ассоциаций. Проснувшись после него, Катя уже не чувствовала себя отдохнувшей, готовой к новому дню.

*

Когда Андрей уже доставал ключ от офиса, за дверью проснулся телефон. …Точно, ошиблись. Кому не спится в такую рань?.. Он не спеша повесил кутку, но телефон продолжал упорствовать, будто звонивший совершенно определенно знал, что он уже здесь. Андрей нехотя снял трубку.

– Привет, – послышался торопливый голос Володи, – слушай, у нас начали отопление запускать, и стояк прорвало. Я буду тут с сантехниками заниматься, а сегодня Самара должна приехать. Деньги они привезут, а ты загрузи их и позвони в Краснодар, насчет следующей отгрузки. Я завтра буду.

– Да без проблем, – в силу несклонности к дипломатии, Андрей старался избегать вопросов, связанных с ценами, а то, что касалось кладовщиков, грузчиков и водителей изначально являлось его вотчиной – с ними не требовалось вести переговоры, а надо разговаривать, как с солдатами, иначе толку не будет.

Он положил трубку и увидел, что из факса торчит листок, видимо, пришедший поздно вечером. Оторвав его, Андрей подошел к окну. Бледные строчки читались с трудом, тем не менее, содержание ему удалось разобрать – некая фирма хотела приобрести двести тысяч мучных мешков по четыре десять. Подпись читалась – Директор Сысоев Ю. В., а, вот, «шапка» с наименованием, адресом и телефонами смазалась.

…Двести тысяч – это ж целая фура, – Андрей повертел в руках бумажку, – можно прямо из Краснодара направить, не разгружая… знать бы куда?.. И четыре десять – цена сказочная… да еще без накладных на складирование, погрузку-разгрузку!.. Поднес листок ближе к глазам; потом отстранил на вытянутой руке. …Черт, какие-то колосья на фоне, то ли каравая, то ли колеса от комбайна… На фиг мне эта символика – лучше бы адрес пропечатался!..

Андрей так увлекся исследованиями, что даже вздрогнул, когда телефон зазвонил снова.

– Владимир Иванович? – спросила трубка.

– Андрей Павлович. Владимира Ивановича сегодня не будет.

– Мы из Самары. За мешками. Вы в курсе?

– Конечно.

– Нам Владимир Иванович схему нарисовал, так что минут через сорок будем. Грузиться далеко от офиса? Не заблудимся?

– Я с вами поеду, так что не беспокойтесь. Жду, – Андрей положил трубку. …Вот и дилемма… – он уставился на листок, который продолжал держать в руке, – на складе без меня не отпустят, но и упускать двести тысяч тоже не здорово. Они ж наверняка будут звонить – может, факс не прошел… Зараза, и надо ж было, именно, сегодня отопление запускать!.. Нет, без секретаря жить нельзя…

Он вернулся к окну, задумчиво наблюдая, как ветер тщетно пытается поднять из луж отяжелевшие от влаги листья. Еще Андрей видел свою машину, мокрую и блестящую; рядом прошла женщина под кривым зонтиком (похоже, спица сломалась, и капли стекали ей на плечо, оставляя большое темное пятно); два пацана чинно проследовали за угол, пряча в руке дымящиеся сигареты; девочка с «хвостиками», торчащими из-под вязаной шапочки, пробежала, весело шлепая по лужам…

…Обидно… очень обидно… — но дальше мысль не шла. Андрей услышал, как хлопнула дверь подъезда и в поле зрения возникла женская фигура в потертой кожаной куртке. Решение пришло по-военному мгновенно – Андрей взобрался на стул и распахнул форточку.

– Катя!!

Девушка удивленно оглянулась, пытаясь понять, к ней ли обращен возглас, но не увидев вокруг никого, пошла дальше.

– Катя! Подождите минутку! – Андрей не стал орать на весь двор, где находится (во избежание проблем с ЖЭУ они с Володей не афишировали, что квартира снимается под офис); сама же Катя никак не могла сообразить, откуда доносится голос – стена сливалась для нее в сплошную серую преграду, а двор был совершенно безлюден. Тем не менее, она решила все-таки подождать ту самую «минутку», потому что все равно никуда не спешила – у нее начинался очередной день дежурных, и, скорее всего, безрезультатных поисков.

Не одеваясь, Андрей выскочил на улицу. Катин взгляд, бессмысленно блуждавший по фасаду дома, сфокусировался на быстро приближавшейся фигуре, но выражение лица не изменилось; и лишь когда Андрей оказался совсем близко, она робко улыбнулась.

– Привет, – Андрей перевел дыхание и вдруг сообразил, что не знает, что конкретно собирается предложить – все-таки работу или просто пару часов посидеть у телефона? Скорее, последний вариант, но для этого между ними должно существовать нечто более доверительное, нежели несостоявшиеся отношения «работодатель – работник».

Они стояли друг против друга, не зная с чего начать. За прошедшие сутки Катя уже свыклась с мыслью, что не будет работать в этой фирме (она даже не успела узнать ее название, поэтому фирма осталась безликой, как десятки других, уже отказавших ей). И что же хочет от нее этот человек? Узнать который час или чем она занимается вечером?..

– Извините, – Андрей чувствовал, что выглядит глупо, остановив человека, и не объясняя, зачем это сделал, – я думаю, в будущем мы поможем вам с работой, а сегодня… если вы, конечно, не очень заняты…

– Я не занята, – поспешно сообщила Катя.

– …Не могли б вы тогда посидеть пару часов в офисе? Понимаете, там должны позвонить, а я сейчас уезжаю… нет, этот день я вам оплачу!..

Катя растерялась. Она не ждала никаких предложений, но вдруг подумала, что даже если он даст ей десять рублей, это все равно лучше, чем бродить по улицам в надежде неизвестно на что.

– Это очень важно, – Андрей взял ее за руку, – а с работой… я еще попробую… мы что-нибудь придумаем.

Голос у него был уверенный, и одновременно просящий – Катя чуть не рассмеялась столь странному сочетанию. Она не понимала, зачем ее так долго упрашивать сидеть в тепле и сухости, ожидая неведомого звонка, да еще получить за это хоть какие-то деньги? …Пусть эта «работа» будет продолжать один день или даже несколько часов…

– Конечно, я посижу, – она покраснела, будто он делал ей предложение выйти замуж.

– Ну, и отлично! – схватив девушку за руку, Андрей потащил ее обратно к подъезду.

Несмотря на то, что Катя была в офисе лишь раз, все показалось ей настолько знакомым, будто это ее собственная комната; даже вещи стояли так, как она сама б расставила их.

– Садитесь, – Андрей отодвинул стул, на котором в прошлый раз сидел сам, и отошел.

Катя неуверенно села, сложив руки, как школьница на первом уроке. Андрею стало весело, и не от ее робости, а оттого, что все проблемы разрешились; жизнь вернулась в четко обозначенное русло, где можно прекрасно ориентироваться и просчитывать дальнейшие действия, а это самое главное.

– Значит, так, – он опустился на подоконник и хлопнул по коленям, – премудростей никаких нет – вот телефон, вот бумага. Если позвонят, спроси кто, откуда, чего хотят и контактный телефон. Если будут передавать факс, в трубке сначала зажужжит, а когда перестанет, нажимаешь эту зеленую кнопку. Дальше он все сделает сам. Если надо отправить факс, то вставляешь листок сюда, тестом внутрь и нажимаешь ту же кнопку.

– Отправить? – переспросила Катя испуганно, – а что и кому я должна отправить?

– Не знаю, – Андрей пожал плечами, – ну, например, вдруг нам захотят перевести предоплату, но не будут знать, куда. Здесь, – он положил перед Катей листок, – реквизиты. Тупо пошлешь им, а они сами разберутся. Вот, собственно, и все.

Возникла пауза. Андрею казалось, что он выдал всю необходимую информацию, а больше говорить им было не о чем.

– Сейчас я отъеду, – он посмотрел на часы, – так что командуй. На кухне есть кофе и кажется даже печенье осталось.

– Спасибо, я не хочу.

– Не стесняйся… – он не закончил фразу, потому что в дверь постучали, – все. Я пошел; вернусь часа через два-три.

Катя слышала негромкий разговор в коридоре, потом дверь захлопнулась и стало тихо. Она робко взяла бланк с реквизитами. …ООО «Пирамида»… почему «Пирамида», если торгует мешками?.. В памяти возникла картинка из журнала, где на фоне голубого неба и желтого песка возвышались треугольные громадины, а на переднем плане стоял верблюд и вокруг группка смеющихся туристов. Странное сочетание, хотя каких только названий не приходилось встречать ей за время своих поисков.

Катя вышла из-за стола – за ним она почему-то чувствовала себя неуютно; заглянула на кухню. На подоконнике стоял электрочайник, который постоянно рекламировали по телевизору, банка кофе и две чашечки с торчащими из них ложками, создававшие иллюзию, будто в помещении есть еще кто-то, и этот «кто-то» лишь на минутку спрятался, затаился.

Катя вернулась в комнату. …Это и есть моя работа?.. Села на «гостевой» стул; обвела взглядом пустые скучные стены. Низкое осеннее солнце било прямо в не зашторенное окно, и Катя прикрыла глаза – все сразу окуталось оранжевым туманом, зато глаза отдыхали. Она положила руки на стол, опустила голову, прижавшись щекой к тыльной стороне ладони. Состояние покоя, будто в конце долгого тяжкого пути, расслабляло. Мир с его проблемами внезапно отступил – она, наконец-то, могла отдаться самой себе, своим внутренним переживаниям, и вдруг подумала, что никаких особенных переживаний у нее и нет; как нет и другой жизни, кроме изматывающих поисков работы. Стало ужасно тоскливо, словно все ушли вперед по зеленым бескрайним полям, оставив ее одну в пустой темноте. Откуда-то издали доносился смех и голоса, а глаза медленно скользили по ровным черным стенам, ограничивающим пространство, и нет никакого выхода…

… – Ты, наблюдающий за живущими, которых создал, узри меня и сделай так, чтоб я узрела тебя… – Хетти перевела дыхание, ожидая реакции на свои слова, но тьма перед глазами не рассеялась и даже не сделалась хоть чуточку прозрачней, – ты, отводящий грозу от беспомощных, и делящий года на «до» и «после», почему твои уста молчат? Или то, что произносишь ты, тайна, наполняющая вечность? – Хетти снова сделала паузу и ей показалось, что камыш зашуршал как-то по-другому, вроде, кто-то шел, придавливая ногой стебли. Но, наверное, ей это только показалось – Осирис не может идти весомо и грубо, как человек.

– Ты входишь и выходишь, и возвращаешься в поля свои, так возьми и меня с собой. Дозволь мне быть награжденной твоими полями и стать духом там. Позволь мне там есть; позволь мне там пить; позволь мне убирать урожай; позволь мне там любить… – этого выражения Хетти не понимала – кого она могла там любить, если ее мать и отец останутся здесь? Но эти слова являлись частью заклинания, которому учила ее мать, и выбросить их она не имела права, – позволь видеть моим глазам, ибо с их помощью я смогу помнить и смогу забывать. Пусть они находятся в моем теле в том же месте, где нахожусь я, и я заново пройду свой путь. Я смогу вкушать пищу, плавать среди озер и гулять в твоих долинах; я смогу видеть бога Ра на небе, бога Гора на земле и тебя, Великий Осирис, радом со своим духом Ка…

Хетти показалось, что она просит слишком многого, но по-другому ее жизнь в Стране Запада окажется сродни земной жизни, а ее повторения она никак не желала.

– …О, бесконечно возрождающийся день за днем, дозволь мне жить невредимой и не знать зла, причиняемого мне. Когда я взойду на борт солнечного корабля, дай мне снова радость сердцебиения, свяжи мои сухожилия и мышцы, дай мне снова возможность дышать, а глаза мои пусть станут глазами богини Хатхор, чтоб я могла видеть тебя, о, Великий, способный исполнять желания…

В это время Хетти почувствовала, как чья-то ладонь опустилась ей на голову. От неожиданности она решила, что сейчас умрет, и все ее мечты мгновенно сбудутся; задрожала всем телом, не в силах больше вымолвить ни слова, а рука гладила ее волосы, и с каждым прикосновением Хетти все яснее чувствовала, что рука шершавая и теплая, как рука ее отца. Еще она почувствовала незнакомый запах. Она не знала, что именно могло так пахнуть, но это не было запахом бога. Хотя, откуда она могла знать, как пахнут боги?..

– Разве ты не Осирис? – спросила она тихо.

– Нет, – ответил мужской голос.

– А зачем же ты обманываешь меня?

– Я? – мужчина засмеялся. Смех этот казался грубоватым, но в нем не чувствовалось издевки, – я не обманываю тебя. Как я, человек, могу стать Великим Осирисом? Это доступно только Владыке Двух Земель. Он – сын бога и после смерти соединяется с духом своего отца.

– Нет, – Хетти покачала головой, – после того, как мы уйдем в Страну Запада, бог Хнум вновь соединит наше тело, и мы станем частью Осириса, бесконечно возрождающегося день за днем. Ибо нет членов, которые бы не были членами бога.

– Да? – мужчина убрал руку, – может, ты и права, но пока я достаточно молод и силен, поэтому не думаю о встрече с Великими богами. Я знаю, что, когда покину этот мир, мне соберут в дорогу все необходимое, и я отправлюсь в путь. Тогда боги и укажут мне мое место. Я привык так жить.

Повисла длинная пауза. Хетти больше не слышала незнакомца, но ощущала его присутствие по каким-то понятным лишь слепым признакам.

– Меня зовут Хетти, – сказала она, – а тебя?

– Я – Мерху. Скажи, Хетти, зачем ты собралась на встречу с Осирисом? Разве ты старая и больная, или здесь произойдет страшная битва, в которой будет много мертвых и раненых?

– Нет, – Хетти печально улыбнулась. Она подумала, что закон ее отца тверже законов битвы и законов болезни, – так должно быть, потому что в этом мире я не нужна никому, а Осирис даст мне новые глаза и новую жизнь…

По тому, как тихонько тренькнула струна, Хетти поняла, что Мерху взял ее систру.

– Ты умеешь играть на этом? – спросил он.

– Да. Это все, чему я смогла научиться.

– Возьми. Сыграй что-нибудь.

Хетти привычно подняла инструмент и резкие, чуть дребезжащие звуки слились с пением камыша и еле слышным плеском реки.

– Зачем тебе уходить к Осирису? – спросил Мерху, когда она кончила играть, – лучше пойдем со мной. Это неправильно, просить себе новую жизнь, когда у тебя осталось так много этой.

Хетти подняла голову, хотя прекрасно понимала, что не сможет разглядеть его лица и понять, смеется он над ней или говорит серьезно.

– И ты будешь платить подать Владыке Двух Земель только за то, что я стану играть тебе на систре?

– Я не плачу податей, Хетти. Я живу далеко отсюда на границе Красной и Черной Земли. Там живут солдаты, а они не платят податей.

– Это там, где стоит крепость Семна?

– Да. Откуда ты про нее знаешь?

– Мой отец бывал там. Он рассказывал, что там постоянно дуют горячие ветры, и поля не дают всходов.

– У меня всегда есть еда, потому что я самый главный человек в Семне. Мне подчиняются все солдаты, а ветры – да, но к ним можно привыкнуть. Пойдем со мной, Хетти.

– Зачем? Я не смогу печь тебе лепешки и стирать одежду.

– Мне не надо, чтоб ты делала это. Для этого есть рабыни, которых мы захватываем в Нубии. Я хочу разговаривать с тобой и слушать, как ты играешь, – он снова погладил девушку по голове, и это больше не вызвало в Хетти трепетного ужаса – наоборот, рука показалась сильной и доброй; и еще она подумала, что из Страны Запада никто никогда не возвращался, поэтому неизвестно, что ее там ждет. Ведь пела же мать песню, чтоб отогнать Ту, Чье Лицо Смотрит Назад, но, тем не менее, она сумела украсть ее глаза. Вдруг и Осирис по каким-либо причинам не захочет вернуть их ей? Тогда зачем она собирается идти в его страну, если не сможет ее увидеть? К тому же она всегда туда успеет, если на краю Красной Земли ей сделается совсем плохо. Неужто ей не соберут в дорогу еду и не отдадут систру?..

Хетти осторожно подняла руки и неожиданно коснулась ног Мерху, сразу поняв, где тот стоит; наклонилась, прижав щеку к грубому полотну его накидки.

– Тогда я съем лепешку, потому что ужасно проголодалась, – и оттого, что она решила использовать запасы, собранные в дорогу, обоим без слов стало ясно, что выбор сделан.

– Ты хочешь? – Хетти нащупала лежавший рядом узелок.

– Нет.

Она отломила кусок остывшей лепешки и двумя руками запихала его в рот…

Телефонный звонок оказался настолько резким и неожиданным, что Катя даже не поняла, откуда она вернулась в реальность – из сладкой полудремы, сморившей ее переставшее напрягаться сознание, или из своих вечно тягостных мыслей, напоминавших глубокую темную яму. Она сама чувствовала, что возникла как-то вдруг, словно заново явившись в этот мир; схватила трубку, чуть не опрокинув сам аппарат.

– Это «ООО Пирамида»?

– Да, – Катя взглянула на листок с реквизитами, убеждаясь, что не ошиблась.

– Мы вчера посылали вам факс. Скажите, когда вы можете поставить мешки, а то у нас остался недельный запас. Через неделю мы остановимся.

Катя настолько растерялась, что не могла произнести ни слова. Глаза ее округлились, и она судорожно сглотнула слюну.

– Девушка, вы меня слышите?

– Да-да, конечно… Знаете, – неожиданно нашлась она, – мы занимаемся вашим вопросом… но останавливаться не надо!..

– Это я и сам знаю, – мужчина засмеялся, – так, что? Можно быть уверенными, что в течение недели мешки мы получим?

Катя чуть не ляпнула «да», но вовремя вспомнила наставления Андрея.

– Вы оставьте свой телефон. Мы сегодня же вам перезвоним; Директор сейчас как раз занимается…

– Хорошо, – перебил мужчина, – записывайте.

Катя послушно взяла ручку.

– И еще как вас зовут? – она подчеркнула жирной чертой адрес в каком-то ни о чем не говорившем ей городе.

– Юрий Васильевич. Только, девушка, обязательно перезвоните, а то мы будем искать других поставщиков.

– Не надо никого искать – мы перезвоним. До свидания, – положив трубку, Катя испугалась …А если я что-то перепутала и неправильно записала?.. Нет, я ж не совсем дура!.. Скорее бы возвращался этот… – она забыла, как зовут ее однодневного начальника. Прошлась по комнате; открыла дверь на кухню. Необходимо было чем-то занять себя, чтоб скоротать ожидание. Она налила в чайник воды и нажала кнопку. Агрегат загудел, и пока она нашла сахар и печенье, отключился. Катя посмотрела на часы. …Правильно, как раз время моего обеденного пирожка…

Она уселась у окна, глядя на улицу, и вдыхая горьковатый аромат кофе. Как давно она не пила такой чудесный напиток! Дома все употребляли исключительно чай в серых пакетиках, пахнущий самой обычной травой, а где еще она бывала, чтоб ей могли предлагать кофе?.. Катя задумалась и даже не услышала, как в замке повернулся ключ.

Андрей возник в дверях неожиданно, но девушка почему-то не испугалась. Наверное, потому что он улыбался.

– Какие новости? – он расстегнул куртку, а Катя тут же вскочила, – сиди, пей. Звонил кто-нибудь?

– Да. Какой-то Юрий Васильевич. Им нужны мешки, иначе через неделю они остановятся. Они уже присылали факс…

– О! Его-то звонка я и ждал! А ты что сказала?

– Я? – Катя с ужасом поняла, что от следующей фразы зависит не только его настроение, но и ее дальнейшая судьба, – я сказала… что директор занимается решением их вопроса и сегодня обязательно ему перезвонит… еще, чтоб он не беспокоился, – она замерла.

– Умница, – Андрей потер ладони, – телефон записала?

– На столе лежит.

– Сейчас мы и займемся их вопросами.

Катя слышала, как уйдя в комнату, Андрей отодвинул стул. Не спеша допила кофе и сидела, думая, стоит ли идти за ним или лучше не мешать, но потом решила, что раз дверь Андрей не закрыл, значит, скрывать ничего не собирался. Она вошла и села у окна, наблюдая, как шеф сосредоточенно набирает номер. К разговору она не прислушивалась, но по интонации поняла, что все складывается удачно, и Андрей доволен.

– Срослось, – положив трубку, он откинулся на спинку стула, – хороший сегодня день.

– Я рада…

Сначала Катя действительно обрадовалась, но вдруг подумала, что он говорит об этом дне уже в прошедшем времени, и настроение упало; обвела взглядом комнату, стараясь запомнить ее как некий оазис в бессердечной, отторгающей ее пустыне.

– На сегодня твой рабочий день закончен, – объявил Андрей, доставая бумажник; извлек оттуда сторублевую купюру, но подумал и добавил еще одну, – возьми.

– Столько?.. – Катя неуверенно взяла деньги, – а за что?

– За то, что ты помогла нам заработать кучу бабла!

…Господи, неужели все так просто?.. Какой-то один телефонный звонок… – она не успела продолжить мысль, потому что Андрей посмотрел на часы.

– Уже четыре. Ты так и просидела весь день без обеда?

– Я пила кофе.

– Кофе… – он усмехнулся, – может, сходим, пообедаем?

– Куда пообедаем? – не поняла Катя.

– Какая разница, куда? – Андрей встал, – пойдем.

Катя тоже поднялась. В ее растерянном сознании не возникло, ни радости, ни протеста. Она смотрела на две желтоватые бумажки, которые держала в руках, и думала, что чудеса еще не закончились, и если не противиться судьбе, то та, возможно, еще понежит ее в своих ласковых объятиях.

– Чего задумалась? – Андрей уже стоял в коридоре, застегивая куртку, – или у тебя другие планы?

– Нет-нет!.. Никаких планов у меня нет.

– Тогда идем, – он снял с вешалки ее куртку.

Катя медленно подошла, завела назад руки, позволив одеть себя, и подумала, что неплохо бы взглянуть в зеркало, потому что вид у нее, скорее всего, не для публичных обедов, но потом решила, что все равно ничего не изменит – ни другой одежды, ни другой косметики у нее не было и даже изменить прическу она не успеет. …Ну и то? Раз он приглашает ее, значит, не так уж жутко я выгляжу… Эта неожиданная мысль подсказывала, что все происходящее гораздо приятней придуманного бала, где она столь долго и безуспешно пыталась отыскать себя… не говоря уже о распростертом на асфальте теле.

Андрей, чувствуя напряженность девушки, видимо, тоже не знал, как себя вести – собственно, в его планы не входило переводить обед в стадию ухаживания или хотя бы проявления мужской заинтересованности. Тем не менее, необъяснимое внутреннее чувство подсказывало, что он должен не просто морально поощрить ее за сегодняшний день, но и, вообще, между ними существует нечто общее. Ведь почему-то тогда, во дворе, ее фигура показалась ему знакомой. Он уже настраивал себя на то, что завтра будет до последнего биться за нее с Володей. …Хрен с ним, с этим Интернетом – в конце концов, сам научусь и буду помогать ей…

Они молча вышли во двор.

– Здесь недалеко есть одно очень приличное место.

– Мне все равно, – Катя почувствовала, что слова прозвучали не те, и смысл фразы получился совсем неправильный. …Кажется, я совсем разучилась общаться. Лучше, вообще, молчать… Конечно, она ведь хотела сказать, что даже если б он предложил ползти на животе в другой конец города, она б и то согласилась, а получилось… Катя вздохнула.

«Приличное место» представляло собой большой стеклянный павильон с наглухо зашторенными окнами. За последнее время такие заведения понастроили практически на каждом свободном куске газона, где раньше помещались всего несколько лавочек для уставших пенсионеров и влюбленных пар.

Зал оказался практически пуст, и имея полную свободу выбора, они прошли в самый дальний, темный уголок и уселись за маленький столик для двоих. Ненавязчивая мелодия дополняла ощущение уюта и чего-то богатого и основательного.

Тонконогая девушка в коротеньком красном платьице подала меню. Андрей сразу сосредоточенно углубился в чтение, наконец-то найдя себе полезное занятие. Катя перелистала страницы, глядя в основном не на названия блюд, в колонку «цена», и закрыла папку. Она догадывалась, что со студенческих времен, когда, сдав сессию, вся их компания бежала в «кафешку», много изменилось, но даже не могла предположить, что бутылка напитка «виски» может стоить месячную зарплату ее отца.

– Что-нибудь выбрала? – Андрей поднял голову.

– Нет, но я, правда, хочу есть, и буду тебе очень благодарна, если ты меня накормишь. …Какая бредовая фраза… и какая унизительная… Хотя к чувству она давно успела привыкнуть, однако сейчас почему-то ощутила его особенно остро.

– Понятно, – Андрей повернулся, ища глазами официантку.

Через несколько минут на столе появились большие красивые тарелки с ароматными блюдами, глядя на которые Катя никак не могла определить, мясо это или рыба.

– Ну, за твой первый рабочий день, – Андрей налил в рюмку водки, а в бокал вина.

– За первый и последний, – поправила Катя.

– Я сделаю все, чтоб он стал не последним, – торжественно произнес Андрей, поднимая рюмку. Почему-то он чувствовал, что не может бросить эту девушку на произвол судьбы; просто не может, ничем не мотивируя своего желания. …Если так выглядит любовь, – вдруг подумал он, – то на земле не существует чувства более бессмысленного, бесполезного и мешающего нормальной жизни…

Состояние сытости и легкого опьянения настолько расслабляло, что Катю стало клонить в сон. К тому же музыка звучала тихая и убаюкивающая, а свет разливался по залу мягкий и приглушенный… Только этого не хватало, – она встрепенулась, – надо разговаривать, надо что-то делать!.. Но что она могла рассказать? А глаза закрывались сами собой… и музыка… свет, так похожий на пламя свечей…

– Знаете, – она вспомнила свой ночной бал, – иногда мне кажется, что у нас когда-то была другая жизнь.

– В смысле? – не понял Андрей.

– Ну, вроде, мы не первый раз живем на земле, и какие-то картинки воспоминаний сохраняются у нас в памяти. Например, я очень часто представляю себя танцующей на балу, в каком-то замке или дворце… странно, – она отвела взгляд, – вы хотели бы, чтоб мы могли жить не одну жизнь?

– Жить не одну жизнь?.. – вопрос оказался настолько неожиданным, что Андрей не сразу осознал, о чём идет речь.

– Да. Вдруг мы умираем, но не навсегда, а возрождаемся потом в другом месте и в другом времени; и жизнь должна получиться совсем другая. Согласитесь, ведь так и в настоящем жить гораздо легче.