Читать книгу: «2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться»

2015-й пора Пробуждений, или проспать нельзя проснуться

Родник прошлого,

Питает древо настоящего,

И рождает плоды Будущего.

Серго Сутягин

Все имена и названия вымышлены. Поэтому совпадения, зависят от теории Вероятностей.

1

      Это было очень ранее утро; или, как еще говорили в те времена: Престарелая ночка. А все потому, что нелогичная в этом смысле земная темнота, попривыкнув хозяйничать снаружи – видавшего виды двухэтажного сруба; поделенного когда-то на две равные половины: человеку и домашним животным; совсем и не думала отступать. Посматривая и подсматривая недовольно ревностно, на те самые – нелюбимые места света; где проникающие сквозь щели прикрытых ставней окна лучики белого, победоносно лежали на честно отвоеванной земле. Да, именно там ночи уже не было. Как не было сна и в небольшом домике – большой собачьей будки. Не спящий и не злой хозяин которой, был старым и верным псом: по-прежнему готовый откликнуться на любой, даже самый незначительный шорох. Но по темному здесь никто не ходил, и рыжий, словно солнечный пес – с большими, точно человеческими – умными глазами осматривал черный халат со множеством мелких дырок, сквозь которые и выглядывает тело Бога – вся наша Вселенная.

“Друг” – так называли собаку люди, немного расстроился. Верно понимая и от этого недопонимая: – В доме не спят – а ко мне не выходят?! Так не совсем честно…

Вот и вздыхало мудрое животное, желая иных – более доверительных отношений. Как следствие: не получив – время потекло медленней. А продолжилась скука до тех самых пор – пока не почувствовал: Опять начинается?! И тогда, вскочив и затаив – и так практически беззвучное дыхание, поворачивая уши-локаторы в противоположные стороны; друг принялся усиленно обнимать тишину, а с ней понимать причину изменявшейся обстановки. Только все известные людям органы чувств подтвердили: пока тихо.

И правда: растянутые справа и слева сети, как и летний домик-склад где хранили рыбу – все оставалось на месте. Также и людям в доме, еще ничего не угрожало. Однако опытный страж не прозевал – отметил: какая-то тень захотела накрыть планету. В общем, шерсть на спине пса приподнялась…

Возможно это хозяйка черного – ночь забылась: что в сутках и день есть?! Дальше запамятовала: что равны они. Примерно равны: во власти на земле и по продолжительности этой самой власти. Кстати, будто разведчик всего светлого – запах белесого морского утра уже прокрался со стороны заднего двора, что глядел на восток через довольно низенькую – дольше сохраняющую тепло дома дверь; и обхватывая параллельно-прилегающие окрестности, с боем врывался внутрь. Поскольку подгоняемый союзником – прибрежным бризом, не замечал ни препятствий, ни малейшей профессиональной усталости. А уже от их веселого тандема, начисто пропадал сон.

Следовательно: ревнуй тьма – не ревнуй, но сегодняшняя связь земли с тобой заканчивалась. На смену, народилась и окрепла другая: дружба и взаимопонимание с огромнейшим источником; звездой по имени Солнце. Нашим горячим и горящим светилом, подарившим жизнь! Поэтому естественно, что в этом прекрасном порыве объединяется все живое на нашей замечательной планете.

Точно так, в ожившей комнате с не самым высоким потолком – в пику его обширной придомовой территории; стало светло. То есть привычно – по пробуждению умывающейся серой кошке оставалось щуриться малахитами глаз; наблюдая искоса за непонятными двуногими: что выдумали рано не спать. Спать? Какой там спать… Когда на добротном столе – как именуют здешние: “Божья ладонь” – ведь всегда были Хлеб да Соль; что торжествовал в центре комнаты второго этажа, коптила одна керосиновая лампа. Просто других в доме никогда не было. И то, использовалась исключительно в праздники, да великой нужде – довольствуясь по обыкновению лучинами или свечами из тюленьего жира. Но и этого искусного света хватило: ведь окромя трех лавок, печки и вышеупомянутого стола; большего ничего не было. Соответственно, отбрасывать тени от необходимого и такого дорогостоящего освещения нечему. Причем в прямом и переносном смысле: на русском Севере и по сей день верят в Черное – Белое, Доброту и Зло. Поэтому знают: тени бывают разные…

А еще, за занавеской в углу – что именовался как “Бабий”, где собственно спала, жила да работала хозяйка дома, были: икона, тумба, сундук и те нехитрые женские принадлежности – “то бишь”кухонные предметы. Все это – приданное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вышла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом в этот, тогда еще не совсем старый – словно по волшебству собранный дом. Ведь построили без гвоздя… Но все равно, наделенный естественной – природной силой бревен, укрощал ветер и побеждал мороз. Причем – на услышанный домочадцами треск, хозяин обычно шутит: – Мороз прошелся вокруг дома, чтобы люди больше работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь!

Теперь вот, этот рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов – мужчина лет средних, и далеко нечастого – широкого д высокого телосложения; наделенный к тому же еще быстро понимающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще раннее время, с сыновьями беседу повел. Застольную.

Причина: начинался промысловый сезон. Как следствие – собирались со старшим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называлось место. Просто не могли знать они сокрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров “Рыбачий” – а как иначе, ведь именно туда каждую весну, направляются косяки – нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы. Казалось бы: так и нашим людям Севера, проще поселиться в тепле, осваивая, как многие другие народы – преогромное Атлантическое побережье. Но нет: человеческий выбор не всегда подчиняется выгоде. Возможно это сама природа-мать приучала русских сограждан не сдаваться под напором непреодолимых сил. Поскольку за прошедшее время, осевшие тут так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали суровых условий на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: с непобедимым Духом!

Короче, в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленную женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки – за уловом. Однако младшенький – Ванька, не желая отпускать отвлекал: не давая доесть. Ну просто не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умеет Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась…

Малой сам соскочил с жаркой печи и все расспрашивал да допрашивал, начиная где-то докучать: в общем, так мальчишка просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, независимый был норовом – весь в отца. Да такой же сильный, ну – для своих лет. Даже, – вспомнил теперь Строгов: старшего уговорил в четырнадцать… Действительно: тяжело в море и холодно весною. Но младшенький сам(!) желает… Вот Илья и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот делом занять, пока старательно объяснял: детям в море не место.

– Еще подрастешь, возьму, – привычно вразумлял басом Илья, поглаживал здоровенной – как у медведя лапа рукою, небольшую для нее головку сына.

Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров от рождения – климат; а все же воспитывал деток по новому: без малейшей силы. Попросту руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус – снасть для ловли на живца за день перетягивали; зашибить можно любого. Ведь не мог знать он о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке замечательный педагог Антон Макаренко. Это значит, так чувствовал Илья Строгов: со своими родными лаской, а не силой с приказами действовать.

– Да я сейчас хочу, батька. – Не соглашался юный Иван Ильич, доедая быстрей старших свой завтрак. Просто смышленыш понимал: голодным, ну точно никто не возьмет.

– Какая сила остается работнику, у которого желудок забирает все?! Когда в поисках съестного так сосет, что потрудиться нет мочи. Голод – не тетка, – так еще поучал отец.

– Ешь лучше, давай добавку положим, – стоявшая рядом супруга, понимая полувзгляд мужа, добавила горку распаренного удовольствия.

– А то силы не будет, какой тогда рыбак с тебя, – снова напоминал Илья: – Мы – рыбаки, в основном руками работаем. Мой отец рыбаком был и вам – детям, придется эту лямку тянуть. Тяжела работа – ничего не скажешь. Но зато голодать не будете: море Белое – доброе, а вот Баренца – сурово бывает. Однако я вас, – Строгов собрал сыновей в охапку, – всему научу, как меня обучили ремеслу.

– Главное, запоминайте, – он сделал важную паузу: – Необходимо не уставать. Никогда! Мне такой наказ был, и я вам, их внукам – правнукам, завет передаю: И страху ни перед чем, ни перед кем не иметь. И не от кого не зависеть. Это значит, что помощи не просить и не принимать даже если предложат. Вот!! Другими словами: если просишь у сильного, попадаешь в униженное положение. А в будущем, будешь надеется не на себя лично, а на чью-то стороннюю помощь. Привычка дети – дело такое …

– Возьмите, батька, – не сдавался несговорчивый Ваня, возвращая назад разговор. – Я пригожусь, буду рыбку солить – складывать или еще что-то на берегу. Костер, просушка одежды… Как прошлым летом, помогал.

– Это верно, хорошо помогал. Только понимаешь сын, – протрубил Илья понимая, что внутренне уже одобрил замечательный порыв. Поэтому, даже кивнул женке: Мол, видала, какой растет?! Работящий, настоящий наследник.

Вот и вздохнул: – Одно дело – вдоль берега по морю, а другое – в даль. Мы сегодня далеко пойдем, на два – три месяца где-то. Заготовим рыбы и только тогда вернемся. А без улова, не видать родного берега. Море – наше поле, быть помором – значит жить морем. Вот и пословица о том: Была бы рыба, тогда и хлеб будет!

Теперь и старший сын – доказывая, что он то уже большой, также решил рассказать про весенний промысел: – Холодно там, мокро и мамки нет. И не видно бывало, куда плывем. Но вот летом, в июле – августе, переместимся восточней – к дому ближе. Тогда сможем взять.

– Да, верно, – поддержал отец первенца: – Так жизнью заведено: на одной стороне рассудок, на противоположной Вера. Поэтому, пока есть приметы, плывем и читаем одну сторону книги жизни; а когда берег исчез и шторм вот-вот разобьет судно – переворачиваем, и с другой стороны обращаемся к Николаю Угоднику. Молимся значит.

Марфа – мать детей и жена теперь только молчала; сдерживалась – не вмешиваясь разговоры. Это тоже заведено на Севере: хозяйке без хозяина нельзя. Вот и сориться нельзя. Однако она всегда подсказывала, когда Илья привычным взглядом просил одобрения. Поскольку помнит: и ей тяжело станет. И хотя отложил уже приличную сумму, на всякий случай – мало ли?! Когда обернется? Чтобы не голодала здесь. Ведь она у него не какая-то зубатка – злющая женщина; а самая настоящая – любящая. А вдруг, он вообще не вернётся?!

Вот и старался поддержать женщину. Вспомнив тоже: как побегут они по морю – встанут им в след жены с родными смотреть. Мерзнуть – душою своей согревая…, отправляющихся в море. Встанут!! И молиться также станут…

– Так у нас надежный карбас: и льды не берут, поднимают вверх. Плюс под парусом уже ходил, – все бурчал и бурчал, не собираясь сдаваться младший.

– Станешь старше, поймешь. Не отчаивайся… А пока, я хочу спросить что ли… Поможешь, своему бате? Я могу на твою помощь рассчитывать? – откладывая в сторону – с невероятно серьезным видом ложку, заинтересовался отец. Удивленный резкому повороту, второй сын трижды вторил: – Да, да, да. – И сразу затих. Непривычно…

– Ты останешься старшим мужчиной: будешь мамке помогать и защищать, – на ходу придумывал Илья.

– Я заметил…, гнус появился амбарный. Надо бы изжить. Кошку хорошо кормим, вот она и не ловит. То есть, мамке без тебя не справиться. Береги ее, – он протянул ладонь и пожал ладошку сына. И тут же, в этом догонял старший сын – соскочил. Не принято кушать после хозяина.

– Хорошо, – согласился с такой постановкой вопроса Ваня. Однако по-прежнему не желая быстро отпускать любимых, вспомнив, что отец всегда говорит в такой ситуации, быстренько предложил: – Присядем на дорожку?! Не рассвело – значит время есть. И собака молчит, значит бригада не идет к дому.

А присев на лавку, тут же: – Бать, а расскажи историю?

– Только коротко, – согласился Илья. Но сам думает: Действительно, что это артельщики не подходят. Ведь условились, на восходе.

– Почему короткую?! Под парусом в отлив быстро бегут карбасы, – как знаток делился информацией Ванька.

– Историю?! – задумался Илья, тиская парней.

– Да, – ответил он, – Быстро конечно можно, но вот легко – редко бывает. Только взяв с собой мужество, можно добиться цели. Так что, слушай сюда: – Давним-давно, на остров Шпицберген – на промысел шла ладья. Под руководством кормчего… кажись Химкова. Однако когда судно приблизилось к острову, двинулся лед и зажал. Так пятерка рыбаков, прихватив с собой запас муки, пороха, мушкет и другое нехитрое снаряжение; отправилась на землю; памятуя о том, что где-то там, когда-то была изба. И поморы действительно нашли заброшенное зимовье, заночевали. А когда проснулись, с удивлением обнаружили: вместо льдов чистую воду. Соответственно ладьи больше не было… Только они были северные – наши; поэтому не могли растеряться. Кормчий подбодрил спутников, и те принялись за работу. Оказавшиеся в беде мужики заново законопатили мхом избу, отремонтировали и подготовили печку. Исследовав окрестности, обнаружили старый железный крюк. Вот сделав из подручных материалов горн, быстренько выковали наконечники стрел и пули для мушкета. Затем, соответственно сделали лук и начали охотиться, добывая необходимое пропитание. Параллельно выпаривалась морская соль; благодаря которой заготовили мясо на зиму. Постепенно – ведь не портные; научились разделывать шкуры животных и изготавливать настоящую одежду.

Так, в ежедневных заботах летело время и снова пришла зима; когда спасаясь от неминуемой цинги – вспомнив, как это делают коренные народы: также пили оленью кровь. Потянулись года и месяцы. И прожили они на острове: целых шесть лет. Наверное, смогли бы больше, но к Шпицбергену подошел корабль, на котором комиссия осуществляла опись государственных земель. Каково же было удивление прибывших, когда к ним выбежали заросшие, бородатые – говорившие по-русски братья. Химков договорился с капитаном судна о том, что с острова он заберет не только людей, но и то, что успели заготовить пребывая в вынужденном заключении: 50 пудов оленьего жира, 210 медвежьих и оленьих шкур и более чем 200 шкурок белых и голубых песцов.

– Видите дети, что получилось: голландец Виллем Баренц не смог пережить одну зимовку – обладая большими запасами бобов, сала и других продуктов; а помор Химков с сотоварищами, шесть лет жил на том самом месте. Да еще, в итоге умудрился заработать. – Запоминайте: предприимчивость, тоже одно из лучших качеств помора.

– А как можно медведя словить? – Сразу заинтересовался Ваня.

– Расскажу и покажу в свое время, есть несколько способов, – поглаживая, объяснил Илья.

– А новое расскажешь? – попросил старший. Поскольку не раз слышали все северные дети, эту страшную историю со счастливым концом.

– Новое? Так что же нового?! Вот, слышал как артельщики говорили: Что от самого царя люди были. Наши места – берега шибко понравились. Екатеринская гавань – где швартуются корабли… И будто неподалеку, задумали строить Военно-морскую стоянку, железную дорогу и электрическую станцию. Только мы и без них знаем, что не замерзает там гладь морская. И шуги – льда никогда нет. Спасибо теплому течению, что ведет рыбку с Атлантики. Однако, кто такое “элестричество” – никто из рыбаков не знает. Жуть какая-то?… А еще говорили: Что селение будет, с большими двухэтажными домами; портом для купцов и прочими складами. Рабочих для этого навезут, мастеровых и прочих. И как начнется стройка, так и другой люд потянется – на заработки. Поскольку только у нас, никогда не было крепостных…

– Ах да, еще “Тилиграфф” приведут, – повторил мудрёное для семьи слово.

– Поэтому с мужиками решили: побольше чем обычно заготовить!! Будем их своей рыбой кормить. И деньгу заработаем. Поэтому расстроимся, и еще две комнаты к дедовскому дому добавим. А там глядишь, дети семьи заведут. Будут с нами жить. Все вместе, сообща – это же такая силища: Русское хозяйство Строговых!

Вероятно от такой – заманчивой и красивой перспективы, что была по душе, хозяин подобрел больше.

– А, ладно, – махнул Илья и спросил Марфу: – Может и впрямь взять мальца? Скорее возмужает под ветром! Что здесь – на берегу делать с бабами?!

– Да?! И тонут ежегодно под этим ветром тоже, – покраснев, вставила она с укоризной. Ведь когда дело касалось детей и семьи, влезала в любые мужские разговоры. Одним словом не боялась за своих ничего и никого. Она тоже была поморской!

– Ха – ха, – рассмеялся Илья, обнимая за талию. – У меня еще никто не тонул, всех обучаю. Недаром же, бригадиром столько лет в сообществе, – он еще раз осмотрел младшенького: – Не передумал? Хорошо наелся?

– Наелся! – предчувствуя важное, Иван быстренько соскочил с лавки.

– Ладно. Посмотрим, какой ты рыбачек?

– Быстро одеваться! – приказал Илья, решив взять мальца, такого к слову предприимчивого; только жена решила настоять – загородила грудью: – Не пущу. Пожалей Ильюша, ну пускай подрастет.

– Да?! И я тоже того,… так же говорю. Нам одеваться, а вам оставаться, – он начинал бороться уже внутри себя. И чтобы больше не расстраивать половинку, решил перевести разговор: – Что за Тилеграф? И освещение как днем – “Электрическое”?

Именно тут, старший Вова ревностно захихикал: – Ха – ха. Останешься дома. Смотри, не замерзни тут чуток. Хи-хи.

Ваня понял: годы. Видимо поэтому, потирая родинку на правой щеке ответил уже не своим детским, а иным взрослым голосом: – Не замерзну никогда! Ха-ха-ха…

– Эй, просыпайся; завязывай юморить, подводник, – свесившись вниз и покачивая за плечо, будил своего друга – напарника, веселый старшина Чижик. Просто сонный – заговоривший так парень, в ответ тер глаза от непонимания: только вот видел избушку, семью рыбака и отвечал за ребенка в ней; как вдруг: каюта, и разбудивший товарищ.

– Я тоже спать хочу, а ты мешаешь, – объяснял со своей – верхнего яруса сдвоенной кровати Денис Чижик.

Окончательно проснувшийся Лев Ильин раскрыл глаза. И от этого переместился: по времени и на расстояние. Оказываясь не в конце девятнадцатого века, на Кольском полуострове в старинной доме; а в своей, близкой и родной каюте младшего личного состава. Он тоже был старшиной подводником на абсолютно-новенькой, российской подводной лодке.

– Ой, извини братишка. Я наверное, разговаривал?! Просто, такой сон приснился. Супер! Ты представляешь? Про наших северных рыбаков, – трудовых людей, с такими сильными – мозолистыми руками, – по-тихому объяснял свою ошибку – некстати заговоривший во сне.

Он привстал и осмотрелся. По-прежнему: шторки двухъярусных кроватей задвинуты, а легкое посвистывание свидетельствует, что в основном все спали. Ну, кроме друга и напарника по теперешней службе. Шатен Чижик сам выбрал верхнюю койку. И хотя на нее надо было еще попасть – залезть; лично себя считал большим выгодоприобретателем. Доказывая: – Сверху видно все. А меня с нижних кроватей – не видят.

Вот и сейчас, посмеявшись над простаком – напарником, Денис снова поучал: – Так не про это сны надо видеть, дружище. Ночью приятно мечтать о жизни.

– А разве человек выбирает сны? – не понимал продвинутого друга Лев.

– Человек выбирает все. Поэтому и жизнь зависит только от него, – позиционировался напарник, который теперь строго этому придерживался: – Я вот, к примеру; про машины и дома с красивыми женщинами полюбил сон.

– Так это, у тебя же была барышня? – напомнил Лев.

– Не помирились до сих пор? Сам же хвастался, что по уши влюбилась…

Однако владелец верхнего места промолчал, а Лев добавил: – Ничего ты не понимаешь, – и повернувшись на правый бок заснул. Успевая подумать: Собака здоровенная… будка большая. Ну а собака – это лучший друг человека! Большое, громко-лающее мохнатое счастье; которое вдобавок, ни за что не предаст.

И в продолжившимся сне, снова оказался на том самом остросюжетном Кольском полуострове, о Екатеринской гавани которого рассказывалось в семье потомственного рыбака Строгова; не подозревавшего тогда, что это намоленное Богом место, в будущем превратиться в легендарный город воинской славы, город русских подводников Полярный!

2

Она была красной, а значит прекрасной и самой красивой с рождения. Постоянна в движении, безупречно стремление; в общем – еще та мечта… А самое главное, что барышня этим нисколько не заморачивалась. Напротив, обойдя честно один “потаенный контур“, по привычке бежала дальше – паря над равномерно расположившимися черными “арабами”. Которые, кстати, также были жутко симпатичными; и на абсолютно свободном – чисто снежном фоне, гарантированно держались заметной, не требующей излишней внимательности группой. Таким образом подтверждая: Без лишних движений!

Можно издали насладиться: как открывая и перекрывая слово “Командирские“ – красна девица; перемахнув через алую, расположенную на севере звезду, размеренно неслась дальше – к корме подлодки. И также только затем, чтобы снова – прикрыв и открывая силуэт субмарины рваться в будущее, к своей мечте – главной цели момента: пятиконечному символу. Жизненный круг продолжался…

– Двадцать Четырнадцать, – воспроизвел Дмитрий Владимирович, попутно фиксируя самостоятельность губ ужаться, а носовые проходы напротив – под действием выдоха, увеличиваться. Это засуетились в памяти фрагменты прошлого, и подобно новогоднему газосодержащему напитку “Шампанское”; что поступая мелкими глотками – порциями в организм группируется до образования критической массы – только затем наносит разящий удар; также принялись окружать и структурироваться, подготавливая западню гипоталамусу. Поэтому, “Батя” подводного корабля и погружался в давнишние, и временами не очень приятные воспоминания. Но благородный нос уже подавал новую порцию воздуха. И… Выдохнув громко – скопировав аварийную продувку балластных цистерн, командир справился с этим нередким – за последний то год приставанием ностальгии. Он как-бы отталкиваясь от того, снова внушал:

– Будем жить, и станем счастливы!

От самоуверенности – засевшие острые иголочки в сердце: нюансы прошлого Дмитрия Владимировича Смелова с каждым разом покидали владельца быстрее, и также дальше. Ну а как следствие, намного дольше. Однако затем, часы показали: Двадцать Пятнадцать. Это означало, что прошло ровно пятнадцать минут, как подводная дизель-электрическая лодка “Ростов-на-Дону” погрузилась на необходимую глубину для своего скрытного движения на Базу.

– Самое время, – решил командир, полюбовавшись еще секунду.

Вообще-то, они были давно, но Дмитрий Владимирович по-прежнему засматривался на расположенный к югу от центра белого циферблата – черный силуэт подводной лодки, и выше ее – симметрично-правильную звезду.

– Просто в “Командирские” часы нельзя не влюбиться, – так объяснял себе эту выработанную привычку.

Поправляя пилотку левой, в то время как правая – в любимых часах рука держала трубку внутренней громкой связи, командир – находясь на “Центральном” посту высокотехнологичной российской подлодки; стоя в аккурат между вахтенным офицером с одной стороны и своим старшим помощником Горбаленко с другой, обратился к команде:

– Уважаемые подводники! “Ростовчане”, моряки России. Запомните хорошо дату: Девятое, десятого, пятнадцатого. Будете потом внукам и правнукам рассказывать. Детям то, само собой разумеется. Так вот. Именно сегодня наша подлодка празднует совершеннолетие, – он посмотрел на белокурого командира БЧ 4-7 капитан – лейтенанта Громова, что параллельно приоткрыл рот. И обменявшись взглядом темных глаз на его небесно-синие, прояснил: – Да, можно так сказать… Ведь нами успешно пройдены все глубоководные испытания и произведены контрольные стрельбы из новейшего оружия. Засим, и совершеннолетние мы. Поздравляю!! А потому, сумеем защитить Родину: вступая при необходимости в серьезные деловые отношения с представителями запада. По-партнерски их… любя, но защищая свой орган соответствующими случаю резинотехническими изделиями.

Вот тут, незамедлительно повеселевший старпом неслабо шепнул:

– Точно, деловые – половые, товарищ командир.

Однако разогнавшийся темперамент, под взглядом Смелова все-таки притормозил. Ну что?! Можно только добавить, что командир сам любил пошутить и поэтому в глубине души засмеялся. Хотя внешне, остался невозмутимым. И как ни в чем не бывало, продолжал:

– Экипажу так держать, но не расслабляться! Вот придем в Полярный, тогда отпразднуем: за столом и с поросенком.

– А как вы думали?! – отключив связь, командир обратился к находящимся тут же офицерам боевых частей.

– Такой праздник случается раз за жизнь лодки – нашей защитницы, – он погладил ладонью впереди стоящие приборы.

Ну и естественно, подводники поддержали командира: Из разных углов – боевых постов “Центрального” блестели пары благодарных глаз – так души ребят радовались выполнению поставленной задачи. К примеру: служившие сейчас по отсекам – прослушав объявление, даже пританцовывали от появившегося лучшего, чем просто хорошее настроение; плюс – многие замурлыкали любимые мотивы.

Действительно, крайние месяцы службы – во время которых проходила испытания подводная лодка “Ростов”; были очень, если не пре очень напряженными. Так что теперешняя похвала стала лечебным бальзамом на их слегка натруженные, но по-прежнему горячие молодые сердца. Парни выдыхали с благодарностью… Однако старпом поблагодарил “Батю” по-особенному: дружеским рукопожатием правой и одновременно-скрытно – то есть как можно незаметнее пытаясь переложить подарок в… левую. Хотя в первую секунду, Смелов, уловив это неожиданное вручение, невольно закрывал руку. Но поняв в чем дело – решил не сопротивляться.

Облегченный от своей загадки – пол литровой черной кружки имени команды, подрумяненный Горбаленко стал просто похлопывать ладонью о другую – ее тыльную сторону: Мол, товарищ командир. Совсем не причем – команда решила. А я что?! Ведь коллектив пожелал…

Конечно, если внимательней рассмотреть это “по-особенному”. Кружка, была самая обычная: стеклянная небьющаяся; но, с напутствующей надписью: “Один за всех и все за командира П.Л. “Ростов” Смелова!”

Для справки: старпом подлодки “Ростов-на-Дону” имел чин капитана третьего ранга; был всего на два года младше командира: капитана второго ранга Смелова, и очень уважал – как впрочем и вся команда своего шефа: За профессионализм и фанатичное служение профессии российского подводника. Еще команда знала: Дмитрий Владимирович только второй год командир субмарины; до этого, несколько лет старпомил на первой Черноморской Варшавянки – легендарной красавице; своей первой любви – П.Л. “Алросы”. Вот после ее, – как было записано в личном деле Смелова: “Самолично принимал “Ростов” со стапелей от судостроителей Санкт-Петербурга и участвовал в завершающей достройке”.

Поэтому знал Дмитрий, как говорится: на все сто двадцать процентов, материальную и техническую часть нового подводного корабля. Параллельно, Смелов подбирал будущую команду, беседуя с кандидатами которых рекомендовал штаб подводного флота.

– А экипаж у меня сложился многообещающим, также из самых лучших ребят – подводников, – полушутя тогда хвастался Смелов по телефону друзьям из предыдущего места службы. Подразумевая себе, что единственным главным критерием попадания в команду, был положительный ответ на очень простой вопрос:

– Сможешь сделать хуже себе, ради подлодки, братьев – подводников и Родины России, или пока нет?

Ну, разумеется, профессиональное обладание и приличный стаж в своей подлодочной профессии – это само собой. Как и подтверждённое наличие положительных, чисто человеческих качеств у будущих офицеров и матросов “Ростова” – где теперь Смелов был командиром. Ведь их оценил не меньше, а где-то даже больше всего остального. Вот таким путем нашел Дмитрий Владимирович, которому уже исполнилось тридцать, себе порядочного старпома: белоруса Алексея Васильевича – двадцати восьмилетнего подводника Балтийского флота, дизельную лодку которого списывали по сроку эксплуатации, а экипажи направлялись на аналогичные места.

Другими словами, спустя год с небольшим совместной службы: сначала на строящейся субмарине “Бугель-237”, а затем и проходя испытания на Балтике; командир видел, как учили они со старпомом новую подлодку жить, погружаться-всплывать и безопасно ходить по морю. За это время Дмитрий Владимирович сдружился с новой командой так, что казалось теперь знал всегда, своих пятьдесят двух братьев из личного состава. Ну а с помощником – как поговаривали в штабе: вообще и образно стали походить друг на друга. Хотя заметим: Смелов темненький – загорелый, а старпом светлый; да и глаза: черно-карие командирские, контрастировали со старпомовскими – летне-зелеными. Но в остальном, все равно: рост, вес, походка, сила духа и служение Делу.

Даже – вспомнил сейчас командир, что и семейное положение схоже: у обоих как по копиру, жена и пока один малыш – наследник. В общем, сроднились ростовские хлопцы, а старпом так вообще казался двойняшкой Смелова. Поскольку всегда обязательный Алексей, еще понимал своего “Батю” с полувзгляда и полслова.

– Алексей Васильевич, – обратился Смелов: – Соберите командиров боевых частей и старших офицеров в кают-компании. Через, – он снова любовался образом лодки на часах, – через десять минут.

– Есть, – принял распоряжение Горбаленко.

И пока Дмитрий Смелов по пути заходил в свою каюту, старпом довел распоряжение до требуемых адресатов. Поэтому, уже через пять минут, ждали командира во всеоружии: сидя за самым длинным на подлодке столом, с авторучкой в руке и квадратно-широкими, распластанными блокнотами. Такими же ровными были расправлено-широкие плечи, а глаза и уши максимально готовыми к восприятию информации.

Ну и что, что подлодка шла на сорокаметровой глубине холодного Баренцева моря – или, как любит называть Дмитрий: по старинке – первооткрывателя, голландца Баренца; зайдя в кают-компанию, он оказался в почти домашнем уюте, подсвечиваемом вдобавок, светлыми мечтами подводников. Пожелав здравия, и привычно присев на командирское место – во главу стола, командир еще раз поздравил ребят, уже нисколько не скрывая улыбки.