Дорога в облака. Проза

© Сергей Берсенев, 2018

ISBN 978-5-4493-6289-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорога в облака

I глава

Телефонный звонок.

Леночке Кукушкиной я не звонил около пяти лет. Когда-то мы были добрыми друзьями и входили в костяк творческой группы «Дар». Группа «Дар», помнится, была организована по инициативе своеобразного поэта Александра Митько, который по возрасту годился нам в отцы. Неплохая тогда подобралась компания – Наташа Никиткова (в будущем – Филатова), Антон Шатько (ныне покойный), Катя Шевченко и другие талантливые личности. Мы иногда собирались на частных квартирах, исследовали немногочисленные московские тусовки, выступали с редкими концертами на предприятиях, а также в парках отдыха. Естественно мероприятия проходили шумно и сопровождались неумеренными возлияниями спиртного. Кто-то употреблял поменьше, кто-то границы игнорировал, но на внутренний климат это нисколько не влияло.

Обыватель удивится: ради какого богатства тратили мы впустую время? Ведь многие «обкрадывали» собственные семьи. Слава? Чушь полнейшая. Большинство так ничего и не добилось. Союз писателей? Попасть туда, как – на Эверест. Скорее мы тянулись друг к другу, словно соотечественники, оказавшиеся не по своей воле на чужбине – поговорить на родном языке. Каждый из нас надеялся обрести в поэзии отдельную нишу, пытался своими несовершенными, но искренними строчками убедить окружающих в наличии неповторимого творческого лица.

Однако поскольку вечной бывает только Вселенная, то и группа «Дар» однажды приказала долго жить. Это произошло не по причине какого-нибудь некрасивого скандала или в отсутствии перспектив. Просто, сообщество поиграло в тягу к настоящему искусству и переключилось на иные формы развлечений. Толстосумы приватизировали ряд тусовочных помещений, в том числе знаменитую «Некрасовку», и одни попытались организовать что-то в менее привлекательных местах, – где-нибудь на окраине города, а другие, в том числе и я, надолго забились в норах квартир.

Эх, жаль, конечно, «Некрасовку»! Со сколькими интересными и оригинальными людьми я познакомился в её стенах. Женя Зелёный, с уникальной фамилией «Я» (именно она и значилась в паспорте); Володя Цапин, «руливший» регламентом на сборищах в вышеупомянутой Некрасовской библиотеке….

Перекуры в туалете, облагороженные философскими беседами неофициальная часть с водкой, пивом да стихами, которые прочитаешь не на любой аудитории. Кого-то уже нет в живых… Тот же Зелёный… Умер у себя дома, когда его друг колдовал над закусью на кухне. Прилёг на диван – передохнуть и закрыл навсегда глаза… И никто не знал, что его давно уже поедом внутри грызёт рак.

До Лены я дозвонился только на третий день.

– Привет! Тебя поймать, всё равно что – золотую рыбку! Узнаёшь?

– За комплимент – спасибо! Голос – знакомый, но не припоминаю.

– Ладно, не буду строить из себя важную персону, – сказал я, – Это – Берсенев.

– Серёжка, ты? Вот, не думала…, – искренне обрадовалась Кукушкина, – Где пропал?

– Свалился в пропасть. Вот, пытаюсь выкарабкаться. А ты как? Наверное, знаменитость?

– Угадал. Лестничной площадки…

– А такое звание разве бывает? – шутливо спросил я.

– Их сейчас развелось – хоть пруд пруди. Получай, не хочу! – рассмеялась Лена.

– Я бы и рад. Правда, у меня даже нет ни одного выпущенного сборника. Да и единственная публикация была сто лет назад в «Крокодиле», – пожаловался я.

– Это не страшно. С деньгами и связями сейчас можно – ВСЁ… А потом – на твои стихи вроде бы кто-то из мэтров эстрады песни записывал, верно?

– Откуда у тебя столь исчерпывающая информация? – моё удивление было искренним, потому что я на данную тему особо не распространялся.

– Люди верные сообщили…, – Кукушкина не захотела выдавать источник.

– Слушай, а как у тебя с личной жизнью? – поинтересовался я, вспомнив, что в своё время ей, ничем не заслуживающей подобной участи, долго не везло, что она одна воспитывала малолетнюю дочь, и что всё-таки Господь над ней смилостивился, и она нашла порядочного человека – поэта, между прочим.

– Как всегда – на букву «Х»… – на другом конце провода голос заметно погрустнел.

– Что случилось? Ты, кажется, собиралась выйти замуж за…, извини, не помню имени…

– И не вспоминай. С тем горе-ухажёром пришлось распрощаться. Позже я встретила другого, более достойного мужчину. Он, правда, только что тогда из зоны освободился, но… это ведь не главное.

– Конечно, конечно…, – поспешил согласиться я, – Что ж, поздравляю!

– Не с чем…, – донёсся голос Лены, будто забинтованный в эластичный бинт, – Он в прошлом месяце умер.

Обрушилась неловкая пауза, которую прервала сама Лена.

– Серёж, не подбирай, пожалуйста, дежурных слов…. Если я дам слабинку, непременно свалюсь. А мне ещё дочь на ноги ставить. Ты же знаешь меня – не в моих правилах падать духом.

– Молодчина! – громыхнул я в трубку, и резко сменил тему разговора, – А что сейчас происходит в полуподвальном литературном мире? Где народ собирается? И собирается ли вообще?

– Конечно, собираются… Но я хожу только в одно место – на Пречистенку, к Юре Потатушкину… Гостиную он там ведёт.

– Не слышал о таком… Кто это – бард, поэт?

– Бард, Серёж… Очень хороший человек…

– А какой там формат? На Некрасовку похоже?

– Нет, это при местном досуговом клубе. Немного камерная обстановка, но душевненько…

– Диктуй адрес, приеду… По каким дням?

– По средам, с семи часов…

– Каждую среду?

– Нет, через одну…. Вот как раз в ближайшую… Придёшь? А адрес: Пречистенка, дом 27… Через арку – во двор… И там – первый подъезд.

– Спасибо, Лена… До встречи, буду ложиться: рано вставать утром.

– Хорошо, пока… Рада была слышать!

– Взаимно!

II глава

Гостиная на Пречистенке.

На работе день выдался непростым. Целый день на знаменитом автомобильном рынке, что раскинулся в Южном порту, шерстили «обэповцы». Приходилось то и дело закрывать павильон, в котором я работал и за который отвечал, и притворяться покупателем, лениво блуждающим по рынку.

О том, что меня в любой момент могут сцапать охочие до жертв стервятники в штатском, как-то не думалось. В принципе, у нас всё было в порядке, но, как говорится, бережёного Бог берёжёт. К тому же голова трещала от иного: мыслями я уже находился на Пречистенке. Устала душа находиться в плену у рутины. За последние годы ни одной толковой строчки не легло на бумагу, и я уже подумывал насовсем погрузиться в тьму безразличия.

Прикинул в уме расстояние до досугового центра: одинаковое, что – от метро «Парк культуры», что – от «Кропоткинской». В любом случае – пешком. Я выбрал зигзагообразный путь. Показалось – от «Парка…» удобнее добираться. Вдруг ещё «Бэшка» рогатая остановочку подбросит… Нет, не подбросила.

Пока шёл, в уме отбирал стихи, за которые не было бы не стыдно. Забыл у Кукушкиной спросить о регламенте – по сколько читать стихотворений. Наверное, как и раньше было – Бог троицу любит. На подходе к гостиной неизвестно откуда появился мандраж: а вдруг не примут, вдруг сочтут мой уровень недостаточно высоким? Я и сам понимал, что мне ещё постигать и постигать стихотворную науку, но всё же хотелось не выглядеть беспросветным бездарем.

Центр представлял собой большое, невзрачное помещение старой планировки. В таких когда-то проводили партийные собрания. Поплутав немного по длинному, узкому коридору, напоминающему лабиринт, наконец нашёл нужное помещение. Я пришёл раньше… До начала оставалось минут сорок, но внутри я обнаружил мужчину за… (теперь-то я знаю, что Юре на тот момент было шестьдесят), но выглядел он моложаво. Одна улыбка сбрасывала целый десяток рутинных лет. Его взгляд светился добром. Он сидел в самом центре просторной комнатки на стуле и держал в руках гитару.

Напротив него, на одном из стоявших по периметру стульев, внимала каждому его слову высокая красивая женщина. Я сразу отметил для себя, что они были незримо связаны какими-то особыми чувствами, хотя это и не бросалось в глаза. Что-то подсказывало…

Я поздоровался.

– Здесь проходят поэтические встречи?

– Здесь, – ответила женщина, – а вы к нам – как слушатель, или как выступающий?

– Как выступающий…

– А кто вам рекомендовал нашу гостиную? – допытывалась женщина.

– Лена Кукушкина… Мы с ней знакомы ещё с незапамятных времён. В Некрасовке ещё вместе читали…

– Присаживайтесь… Я – Татьяна Сергеева. Руководитель гостиной «Свеча» из Алтуфьево, а это – руководитель здешней гостиной, Юрий Потатушкин…

– Сергей Берсенев, – скромно представился я. Никаких гостиных в собственных владениях у меня не было. Потому выбрал я себе дальний уголок и тихо устроился.

Народ потихоньку стал прибавляться: пришла Лена Кукушкина, молодой парень с хвостиком на голове, женщина красивая с гитарой… Ещё несколько человек.. Рад был неожиданной встрече с Наташей Никитковой…

– Филатова я теперь, – информировала меня она об изменении своих личных данных.

– Как жизнь, Наташа? Как творчество?

– Развиваемся потихоньку… Какими судьбами тут?

– Лена Кукушкина посоветовала… Надоело в депрессии сидеть..

– И правильно посоветовала: тут хорошее место. И люди хорошие…

– А уровень какой?

– Высокий, Серёж… Хотя, все разные, но, в основном, высокий… Ладно, сейчас уже начнут… Потом поговорим…

– Хорошо…

И действительно – стихи выступающих были образными, живыми… Особенно выделялся тот молодой парень – Слава Памурзин…

 
«Как светлячки рассыпанных столиц,
Мы никогда не встретимся на карте.
У нас ночное небо на штандарте
Несуществующей страны страниц…»
 

Это показалось мне близким… Я стал внимательнее к нему приглядываться, и увиденное только расположило к нему… Угадывался в нём характер, свой собственный взгляд на любую ситуацию. «С такими мне по пути!» – подумал я. И это несмотря в солидную разницу в возрасте (а мне тогда было – 44).

И тут пришёл черёд Юры…

«А ты купаешься в любви…»

И взгляд был устремлён в сторону Татьяны, проникал в душу… А она не замечала ничего вокруг, и улыбалась в ответ… А песня – трогательная, нежная… Мне понравилась. Сразу стало ясно – неординарный человек, талантливый. Обладающий неповторимой харизмой. Как же я не люблю это заморское слово, как и всю эту наплодившуюся нерусь… Не от лица оно, а от хари… Значит, не харизмой, а притяжением.

Я не ошибся тогда. Все последующие встречи с ним только подтверждали первоначальное мнение.

Размышляя, я чуть не прослушал, когда Юра объявил мою фамилию. Заметил, что все изучали меня с ног до головы. Те, кто уже знал, думали – каким же он стал сейчас? Другим – что это вообще за фрукт и откуда взялся?

– Расскажите немного о себе, если можно, – попросила Татьяна Сергеева.

– Что рассказывать.., – растерялся я, – Вернулся в творчество после небольшого перерыва. Начинал в восьмидесятые в литературном объединении «Московские зори» при ДК «Москворечье» у Игоря Весеннего… Был лауреатом конкурса «Озаренье» для непрофессиональных поэтов, лауреатом конкурса сатиры и юмора… Пожалуй, всё…

– Хорошо, – благосклонно кивнула, Татьяна, – Читайте…

– А сколько можно?

– У нас регламент – три стихотворения.

Я собрался духом и начал: «Эпиграф Николая Клюева… Обозвал тишину глухоманью…»

 
Если это – дыра, не штопайте
тишины моей глухомань.
Не хочу, как другие, штопором
открывать, что везде – обман.
 
 
Я забился, где нет ни шороха,
погасил медной люстры свет.
Так порою слова жестокие
упаковывают в конверт.
 
 
Хорошо мне без чёрной зависти,
без непрошенной похвалы…
Здесь начну я всё снова, начисто
перемою в душе полы.
 

Читая, краем глаза заметил, как Сергеева с интересом наблюдает за мной… Всегда старался в декламации собственных стихов опираться на чувства, а не на технику, жить вместе со своим собственным героем – влюбляться, расставаться, побеждать, умирать…

Далее последовала «Консервная банка вскрытых вен…» Это стихотворение пришлось по душе Славе Памурзину… Он как-то оживился, заёрзал на стуле, почувствовав что-то родное. Я понял, что первый блин комом не оказался, что меня приняли в эту, пусть и небольшую, но уютную творческую группу…

Завершив дебютное выступление, я спокойно, с чувством собственного достоинства отправился на своё место. После меня эстафетная рифма переходила из уст в уста… Очень понравилась Елена Штейнгардт… Бывает так: от одного вида человека немеешь очарованным. И я застыл на мгновение, едва она присоединилась к нам, чуть припоздав. Тихо села, расчехлила гитару…. Богиня…

А когда запела… Не найти слов, чтобы передать то состояние, в которое я погрузился… И песни-то все, как на подбор…. Душой сотворены…

Завершала встречу Таня Сергеева. Одна её стилизация тоже зацепила до глубины…

«Я одна-одинёшенька….»

Трогательная песня. Впоследствии часто просил исполнять её.

К метро мы шли все вместе. Таня рассказала, что она работает директором библиотеки в Алтуфьево, и снова упомянула о своей гостиной, в которую меня и пригласила. Только там встречи – по пятницам, вторая и четвёртая. Вскользь донёсся её разговор с Юрой насчёт какого-то сольного концерта в четверг на её территории.

– А это что за мероприятие? – спросил, вклиниваясь в чужой разговор и проявляя при этом бестактность. Но уж очень соскучился я по творческому общению и всё казалось интересным.

Таня чуть помолчала, обдумывая ответ:

– …………. По четвергам у нас проходят платные выступления, – сказала она, – То есть, хоть и немного, но выступающие получают за свои выступления.

– А как туда можно попасть, попёр я напролом, – прижимая Татьяну намёками буквально к стенке.

– Особо запомнившиеся на протяжение года авторы-исполнители и поэты, или уже состоявшиеся, с именами… Профессионалы известные тоже приезжают…

Весомо… Но когда я терялся? Я сделал вид, как-будто меня это озадачило, но спустя полминуты выпалил:

– Мне вот творчество Лены Штейнгардт пришлась по душе… – неожиданно для всех, да и для себя тоже выпалил я, но тут же оговорился, – Если бы она согласилась, мы смогли бы в один из четвергов выступить вместе.

– Шустрый вы.., – улыбнулась Татьяна, – А Лена-то согласится?

– Я ещё не спрашивал, но очень хочется…

Лена Штейнгардт шла рядом и слышала наш разговор.

– А что? Интересная мысль…, – глядя куда-то в сторону, промолвила она. И тут же резко повернувшись ко мне сказала, – Но это должно быть не просто обыденное выступление, а что-то неординарное. Обыгранное… Мини-спектакль…

– Я согласен! – ухватился я за ниточку, – Давайте обменяемся телефонами и будем на контакте.

– Месяца вам хватит на подготовку, – спросила Татьяна.

– Вполне, – ответила Лена, и я с ней согласился.

Честно говоря, я был ошарашен таким быстрым развитием событий. Но разве сам этого не хотел? Белой завистью начал завидовать и Юре Потатушкину, и Татьяне, сумевшим организовать собственные площадки для выступлений. В голове мелькнула мысль: «А почему бы у себя в районной библиотеке не организовать что-то подобное?» Только кто будет ходить? Можно попробовать дать объявление в читальном зале. Но сначала договориться, а то и на порог не пустят… А формат… Не такой, как на Пречистенке, камерный… Вспомнились «Московские зори», в которых я сам начинал… Продолговатый стол, чай, задушевные беседы, конструктивная критика…

III глава

ЛИТО «Московские зори».

Как же всё начиналось? Наверное, со школы… Первые вздохи по девчонкам…. Не обладая хулиганистым характером и выдающейся мускулатурой, хотелось как-то выделиться. И, обнаружив тягу к стихотворным строкам, стал усерднее налегать на литературу… В рамках школьной программы – Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский… Некому было тогда подсказать другие фамилии, чтобы дополнить список. Особенно нравился Есенин. Помню, оставался после уроков, чтобы получить дополнительную пятёрку и выдавал:

«Я обманывать себя не стану,

Залегла забота в сердце мглистом…»

 
Тогда это было не про меня. Но, видимо, чувствовал, что придёт время, когда Душа взбунтуется.
Маяковский сначала показался чужим со своими непонятными лесенками. Но потом я вжился в его отточенную технику стихосложения, богатые образы…
Первые записки девчонкам были написаны несовершенными зарифмованными строчками:
 
 
«Твой сердце – цветок моей жизни,
в ночном небе сверкаешь звездой.
Каждый день умираю от мысли —
у тебя есть кто-то другой…»
 

Как ни странно, но вот этот юношеский бред стал первой песней на мои стихи. Стихотворение пришлось по душе приятелю Валерию Панкову, будущему профессиональному певцу, который учился в параллельном классе. Он сочинил мелодию и исполнил получившийся словесно-музыкальный винегрет под гитарный аккомпанемент на школьном вечере. Ребятам наша совместная работа понравилась.

Пошли состязаться во мне две ипостаси – стихоплёта и футбольного вратаря, каковым я мечтал стать с самого детства.

Писал тогда я по любому поводу и без повода… На протяжении десяти с лишним лет. Пока не стукнуло 27. Накопилась стопа тетрадей, по наивности причисляемых мной к Великим, но неоценённым трудам. Нельзя сказать, что я их не пытался кому-то показывать. Посылал по рекомендации Фальковского Всеволода Александровича (он в ту пору руководил седьмой лабораторией Всесоюзного Научно-Исследовательского Института Твёрдых Сплавов, что – на Варшавке) подборку виршей в «Московский комсомолец» его двоюродному брату – Андрею Яхонтову. Естественно ответ был, хоть и тактичным, с дружеским напутствием, но отказывающим. Мол, рановато тебе парень – на газетные страницы.

Я нисколько не обиделся. Потому что в других местах даже не рассматривали. Но когда читал стихи знакомым – упивался нескончаемым дифирамбам. И я поверил в свою звезду.

Эта слепая вера длилась довольно долго – до 1986 года. Именно тогда жена принесла мне объявление о приёме в Литературное объединение «Московские зори» при ДК «Москворечье». Оно было платным (5 рублей в месяц), но, как оказалось, эти деньги пошли впрок.

ЛИТО базировалось не в самом Доме Культуры, а в помещении, принадлежащем ему. И находилось оно тоже на Каширском шоссе в двухэтажном полуразвалившемся здании, в захолустном дворике. В подобных, по соседству – ещё прозябали люди. Когда я вошёл за полчаса до начала, там уже расхаживал по большой комнате худощавый человек с бородой и длинными волосами лет сорока пяти-пятидесяти. А за продолговатым столом сидела интересная женщина того же возраста и пожилой мужчина с умным, проницательным взглядом.

– Здравствуйте, – поприветствовал я всех, – Мне бы – в «Московские зори»…

– Вы как раз пришли по адресу, – ответил бородатый и представился, – руководитель Литературного Объединения – Весенний Игорь Борисович. А Вы —поэт?

– Не знаю, – замялся я, – Сергей Берсенев меня зовут… А поэт ли… Не мне решать. Нигде не учился, нигде не занимался. Принёс несколько тетрадок на ваш суд.

При этих словах женщина как-то снисходительно посмотрела: мол, понятно всё с тобой – ещё один бездарь.

– Располагайтесь, пожалуйста, – продолжил Игорь Борисович, – Послушаем Вас… Вы в курсе, что занятия у нас платные?

– Да, я принёс деньги…

– Хорошо, в конце сдадите: может, вам не понравится у нас. На критику не обижаетесь?

– Да вроде – нет…

Всего в этот раз набралось человек десять… Красивую женщину звали – Анна Михайловна Станиславова, и стихи мне её очень понравились. Как и стихи пожилого мужчины – Сенниковского Валерия Германовича. Он также выделялся здравыми критическими высказываниями. По возрасту мне ближе всех были Евгения Скрипицына (Скрин) и Марина (фамилия, к сожалению, осталось в прошлом). Не мне тогда было судить об уровне авторов. Это сейчас я понимаю, что не все соответствовали высокому звания поэта, и я сам в первую очередь. Но, как помню, намеревался удивить присутствующих гениальными строчками.

Когда Весенний объявил мою фамилию, я набрался смелости и вступил на новую тропу жизни:

 
Кто, как не я,
зажжёт звезду над твоим домом?
Кто, как не я,
будет в жизни твоим ведомым?
Кто, как не ты,
будет в песне моей воспетой?
Только, кто ты?
Только, где ты?
Кто, как не я,
ради нашей любви всё бросит?
Кто, как не я,
сложит стихи о тебе в вопросах?
Кто, как не ты,
на вопросы найдёт ответы?
Только, кто ты?
Только, где ты?
 

Да, да… Вот это именно стихотворение и отметил Игорь Борисович чуть позже, досконально изучив мои «нетленки», а остальное посоветовал отправить в архив. Как и многих начинающих, самонадеянных пиитов, меня подначивала обида: мол, не оценили, не поняли! Надо идти туда, где поймут! Но внутренний голос уговаривал не торопиться. Тем более подбодрил и дал несколько ценных советов Валерий Германович.

«А что? Может, и в самом деле это я неправ?» – подумал я и остался.

Два раза в месяц (хорошо, что Весенний проводил занятия по субботам) я бросал самые неотложные дела и спешил в мир, совершенно непохожий на тот, который окружал меня до сих пор.

Нет, дело не ограничивалось только посиделками, чтением стихов, их анализом и чаепитием. Игорь Борисович выборочно, по какому-то учебнику стихосложения, знакомил с теорией поэтики. Сам он был членом Союза Писателей России, по его словам, вступившим через совещание молодых писателей, и имел право вести литературные объединения официально. А ещё читал нам стихи довольно-таки редких в то время поэтов. Так я открыл для себя Николая Гумилёва, чьё творчество оказывает на влияние и по сей день. Гийом Апполинэр, Юргис Балтрушайтис, Артюр Рэмбо… Каждый раз как будто кто-то из них незримо с нами присутствовал.

Спустя какое-то время я начал понимать, что написанная мною дребедень и гроша ломанного не стоит. Даже кот Васька дома это почувствовал и, не мудрствуя лукаво, один раз написал критическую лужицу на стопку тетрадей, по рассеянности забытую мной на кухонном столе.

Новые строчки стали появляться постепенно. Сначала были неуклюжими, но уже авторскими. Я прислушивался почти ко всем. Игорь Весенний был строг, но справедлив. Валерий Германович взял меня «на поруки». Анна Михайловна подбадривала тёплыми словами. Прошло несколько месяцев, и я почувствовал себя своим. Мне казалось, что я уже не первый год посещаю «Московские зори». И немудрено: тот мир, в котором я зарабатывал деньги диаметрально отличался от нового. Причём, проигрывал по всем пунктам. Здесь я открыл в себе способность творить искренне, а не вытворять надуманно, прозябая в рутине.

Как-то раз Игорь Борисович пришёл таинственный, долго улыбался лукаво… А потом не выдержал.

– Уважаемые Собратья по перу, появилась возможность издать качественный Самиздат, – торжественно объявил он, – К тому же – в твёрдом переплёте.

– Это хорошее известие! – опередил всех Валерий Германович. Остальной народ стал бурно обсуждать известие.

– А подробнее можно? – спросила одна из пожилых поэтесс, – Наверное, не бесплатно. Сколько будет это стоить?

– На каждого автора по десять страниц. Страница стоит один рубль. Вот и считайте. Автор получит на руки десять книг.

– Как дорого!!!! – возмутилась всё та же пожилая поэтесса, – Нет, я не буду принимать участие. Да и кто это будет читать?

– Никто никого заставлять не будет, – спокойной сказал Весенний, – Публикация – личное дело каждого. Поднимите руки – кто хочет напечататься в альманахе?

– А мне можно? – несмело спросил я. Очень уж хотелось опубликовать свои первые более-менее приличные строки.

– Конечно, можно, – обрадовал меня наш руководитель.

В конце концов набралось десять авторов. Мы отобрали нужное количество произведений и вместе с деньгами сдали Игорю Борисовичу. Ожидание, особенно для дебютанта, всегда превращается в пытку. Время тянулось, как високосный год. И когда мы получили на руки экземпляры, я был на седьмом небе от счастья.

Следующим значимым этапом для «Московских зорь» стало их участие в городском конкурсе литературных объединений. Вот где мы столкнулись с «монстрами» поэзии. Там я познакомился с очень интересными людьми – Володей Райбергом (отцом погибшего солиста «Иванушек» Игоря Сорина), Аллой Губановой (ныне – Алла Паролло), Григорием Эпштейном, Ольгой Разорёновой, Игорем Киреевым, Андреем Чирковым.

Надо сказать, мы оказались на высоте – заняли третье место. Учитывая, что это был дебют. Перед выступлением мы долго готовили программу, понимая, что обычное поочередное чтение стихов не принесёт успеха. В итоге получилась интересная, грамотно выстроенная композиция. Стихи перекликались и плавно переходили из одного в другой.

Праздновали, естественно, в родном помещении. К тому времени в ЛИТО появились новые авторы – Илья Нарский, Саша Шустов… По творчеству мне был ближе замкнутый, аскетичный Илья.

Игорь Весенний предложил создать труппу для выступлений и попробовать выступать за деньги. Пробивать платные концерты он обещал взяться сам. А кому не нужны деньги? Даже афиши выпустили… Но выступление, насколько помню, ему удалось организовать только одно – предновогоднее, в какой-то государственной организации. Люди сидели за столами, бухали, чавкали… Что-то бубнили между собой, а мы по очереди пытались донести до них светлое… Получили тогда какие-то копейки, но чувствовали себя АРТИСТАМИ!

Что ещё осталось в памяти?… Конечно, поездка на родину Игоря Борисовича – на Оку… Нашлись желающие, нашлись палатки… И погода не подвела… До этого я выезжал от работы и в лагеря, и в колхоз, где устраивали пикники, даже с гитарами. Однако здесь было нечто другое. Здесь все находились на одной волне.

Поехали с ночёвкой. Валерий Германович, что меня очень расстроило, не смог – быт не отпустил. Зато Анна Михайловна пригласила своего мужа Володю, художника. Очень приятного и компанейского человека.

Расположились мы на берегу Оки. Погода стояла не жаркая, но позволяющая купаться. Пока остальные обустраивались, я разделся и буквально ринулся в освежающие волны.

А вечером устроили импровизированный концерт у костра. Шашлыка не было – скатерть самобранка быстро заполнилась снедью: колбаса, сыр, ветчина, яйца, куры, помидорчики с огурчиками, зелень… Естественно, и спиртное не забыли.

На свежем воздухе стихи и песни звучали как-то по-иному, чем в городе. Более романтично, что ли… Даже комары кусались не так зло, отдавая должное таланту присутствующих. Под звёздами планов настроили громадьё, не подозревая, что у звёзд собственные планы. Но сначала те, кто принимал участие в нескольких концертах, получили благодарность от Московского Фонда Культуры. А потом руководство Дома Культуры «Москворечье» неожиданно отказало Игорю Борисовичу Весеннему в помещении, посчитав сотрудничество невыгодным.