Читать книгу: «Прирождённый целитель. С чистого листа», страница 2

Глава 2. Дом Павловых

Пока мы ехали домой, припустил дождь, поэтому я не мог толком разобрать где мы находимся. Никакой определённой зацепки по части города и страны. На информацию, которую мне подбрасывала память, я не особо опирался, потому как ещё не до конца понял можно ли доверять этим воспоминаниям. Хотя, память о навыках исцеления оказалась очень даже полезной и достоверной.

Единственное, что я успел усвоить – этот мир очень похож на наш, пусть здесь присутствуют свои законы и особенности. Как-то раз Алексеич заливал мне о параллельных мирах, которые словно слепки из гипса, похожи друг на друга. Правда, у друга было несколько иное сравнение:

– Понимаешь, Семёныч, мы с тобой всю жизнь прожили, а так дураками и остались. Вот ты знал, что существуют совсем другие миры, в которых жизнь течёт похожим образом, только по-своему?

– Это как? – поинтересовался я тогда, скорее, чтобы поддержать беседу. Мне в тот момент как раз не удавалось распечатать упаковку с чайной заваркой, а потому я едва не пропустил его вопрос мимо ушей.

– Представь себе яблоню, на которой зреет тьма-тьмущая яблок. Казалось бы, все они одинаковые, да это лишь на первый взгляд. Если хорошенько присмотреться, одно больше, чем остальные, второе – слегка приплюснутое, а третье – и вовсе червивое. Вот так и с параллельными мирами: они все находятся в пределах одной Вселенной, но каждый выглядит по-своему.

– Алексеич, ты вот опять насмотрелся всякой ерундовины, а критически мыслить совершенно не научился, – осадил я тогда товарища. – Ну, скажи мне, зачем нужна эта тьма-тьмущая миров? Во Вселенной главенствует закон, что любая энергия и любая вещь должна иметь какой-то смысл, предназначение, иначе она и вовсе не нужна. Какой толк от этого сонма миров?

– А нам-то откуда знать? – хитро сощурился сосед, нисколько не обидевшись на мою отповедь. – Мы не можем знать великого замысла, но есть у меня предположение, что кто-то, кто заварил всю эту кашу и создал всех нас, просто экспериментирует. Он ищет, понимаешь? Ищет совершенный мир, в котором всё работало бы так, как нужно. А все наши миры – это лишь учебный материал, из которого должно получиться что-то стоящее. Без нас совершенный мир не создать, вот он и возится с нами.

Даже сейчас слова Алексеича вызывали у меня улыбку. Правда, теперь я не собирался спорить с ним о существовании параллельных миров, похожих с нашим как два яблока от одной яблоньки. Я уже понял, что это никакая не галлюцинация, вызванная повышенным давлением или недостатком кислорода в крови. Всё взаправду! Сколько раз я мечтал прожить жизнь иначе? Сколько я горевал, когда совершал ошибки? Теперь у меня есть шанс прожить отведённую мне жизнь так, как я хочу, с учётом совершённых ошибок.

– Ник, ты только помалкивай о том, что сегодня произошло, когда приедем домой, – попросил Анатольич, вырывая меня из омута собственных мыслей. – Матери не нужно знать подробности случившегося, ей и проблем с отцом хватает.

Да, когда отец слёг, мать не отходила от него ни на шаг. Казалось, она поставила крест на себе и полностью сконцентрировалась на уходе за больным. Вот только даже её усилий оказалось недостаточно, чтобы поставить на ноги великого прежде целителя. Мой предшественник надеялся выучиться и найти способ помочь отцу. Быть может, я смогу добиться успеха там, где он не преуспел?

– Разумеется, – ответил я и посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы проверить свой внешний вид. Если понадобится, у меня есть ещё немного времени, чтобы привести себя в порядок.

А работать было над чем. Помимо серьёзных ран, которые нуждались в незамедлительном уходе, были и мелкие царапины. Особой опасности они не представляли, но внешний вид портили. Царапина на лбу, аккурат над правой бровью, оставленная одной из веток, сильно бросалась в глаза. Странно, что я не обратил на неё внимания при первичном осмотре. Видимо, она не представляла серьёзной опасности, а доставляла скорее эстетические неудобства. Собрав остатки энергии, я направил целительную силу на устранение этой неприятности. Пусть для полной регенерации потребуется немного времени, царапина хотя бы не будет так сильно бросаться в глаза.

Вид у меня, конечно, ужасный. Одежда изодрана, измазана в грязь и траву. По приезду домой нужно всё это выбросить в мусор, потому как просто подлатать костюм не выйдет. Разве что туфли ещё послужат. Да, Анатольичу придётся хорошенько поработать над чисткой салона после меня.

Водитель активировал механизм открытия ворот и въехал на территорию дома Павловых. Небольшой дворик, в прошлом засаженный цветами, теперь встречал гостей заросшей травой, которая пробивалась даже между камней на ведущей к самому дому дорожке. Ютившаяся возле флигеля тепличка давно опустела. По всему было заметно, что этому двору не хватает хозяйской руки. А вот дом выглядел опрятно. Видимо, у хозяев хватало сил и времени, чтобы поддерживать его в надлежащем состоянии. На втором этаже было всего две комнатки, в одной из которых лежал отец. Я увидел тусклый огонёк настольной лампы, горевшей в его комнате. Значит, мать была рядом с ним. На первом этаже свет горел только в гостиной.

– Сиди, сейчас открою зонт, – скомандовал Анатольич, но я его остановил.

– Брось, сам дойду. Тем более, если мать спустится, проще будет скрыть мой внешний вид, если немного вымокнуть под дождём.

Водитель кивнул, соглашаясь с моими доводами и почему-то посмотрел на меня с удивлением. Неужели прежний владелец тела не демонстрировал такой сообразительности?

Выйдя из машины, я не особо торопился прятаться от струй дождя и позволил себе хорошенько промокнуть, прежде чем войти внутрь. Сейчас хотелось выпить горячего чая и посидеть в тишине, чтобы хорошенько обдумать ситуацию, в которой я оказался. Но сначала переодеться. Вот только пробраться в свою комнату незамеченным мне не удалось.

– Паршиво выглядишь, братец! – заметил Лёня, стоило мне войти в дом. Он сидел в плетёном кресле, закинув одну ногу и рассматривал меня через солнцезащитные очки. – Что у тебя с лицом? Надо же! Только не говори, что подрался. Или всё-таки поскользнулся на мокрой плитке и упал? В это я больше поверю.

У Николая был младший брат. В памяти пронеслось несколько самых ярких воспоминаний, связанных с братом. Увы, далеко не все были приятными.

– Ты выглядишь не лучше! – спокойно парировал я выпад. – Снова дрался?

– Тебя это не касается, – отрезал он.

– Разумеется! Меня это касается только в тех случаях, когда ты, словно побитый пёс, поджав хвост, приползаешь ко мне и просишь подлечить, чтобы не обращаться в больницу самостоятельно. Ты ведь прекрасно знаешь, что у целителей непременно возникнут вопросы о происхождении твоих травм.

– Слушай, не хочешь помогать, я тебя заставлять больше не буду. Лучше обращусь куда-нибудь в частную клинику – там хотя бы не читают нотации и не учат жить.

– На какие шиши, братец? Или ты стал много зарабатывать подпольными боями?

Я отлично знал откуда у Лёни берутся деньги и побои. В отличие от меня, он унаследовал дар от деда по материнской линии и был ратником. Природа наградила братца огромной физической силой и выносливостью. Вот только умом, чтобы разумно распорядиться этим даром, явно обделила. Взять бы и применить этот дар с пользой: поступить в военную академию, или куда-нибудь, где его возможности оценят по достоинству, но нет, это было для Лёни ниже его достоинства. Брат всегда считал себя слишком хорошим для подобной работы.

Когда отец ещё был на ногах, он впихнул Лёньку в военную академию, но тот с треском вылетел оттуда за нарушение дисциплины. Теперь же, когда отец был прикован к кровати и находился в беспамятстве, не осталось человека, который пользовался бы авторитетом в глазах Лёни, и он творил что ему вздумается. Старший брат в моём лице, к сожалению, не был для него авторитетом из-за специфики дара.

Вспыльчивый характер, самоуверенность и желание реализовать себя привели брата к подпольным боям. Каждые выходные он пропадал в одном из клубов города, где устраивались нелегальные бои среди одарённых. Посмотреть на это шоу стягивались влиятельные люди и платили большие деньги. Правда, сами бойцы получали лишь небольшой процент. Этих денег зачастую едва хватало, чтобы подлечиться и восстановить силы перед следующим поединком. Конечно, если всегда выигрывать и выходить из боя почти невредимым, можно сорвать куш, но соперников подбирали таким образом, чтобы они были приблизительно равны по силам, поэтому поединки проходили невероятно кровавыми и нередко заканчивались серьёзными увечьями.

Как-то в самом начале Лёня пытался подбить меня на участие в подобных турнирах в качестве целителя, который должен оказывать первую помощь пострадавшим, но тогда он получил убедительный отказ и больше не возвращался к этой теме.

– А что, если так? Сегодня я победил, а следующий бой, считай, у меня в кармане. Я уже знаю имя будущего противника, и я его сделаю даже одной рукой.

– Нельзя недооценивать противника, – бросил я непреложную истину, но кому я говорю? Разве он станет меня слушать?

– Давай каждый будет делать своё дело? – взбеленился брат. – Я буду драться, потому что я ратник – это моё призвание. А ты, как целитель, уже давно мог бы разобраться с проблемой, которая не даёт нормально жить отцу.

Лёня знал куда надавить. Николай всеми силами стремился разгадать загадку непонятной болезни отца, но до сих пор не преуспел. Всё, что он мог делать – удерживать жизнь в слабеющем теле. Семья потратила миллионы на целителей, которых приглашали из Москвы, Санкт-Петербурга и даже из Германии, но пока никто не смог помочь. Парень надеялся, что развивая свой дар, он сможет разгадать эту загадку и справиться с таинственным недугом, но все попытки заканчивались провалом.

Меня выпад Леонида не особо задел, потому как я не чувствовал и половины эмоций, бушевавших прежде в груди Николая. Возможно, именно поэтому я нашёл в себе силы, чтобы парировать этот выпад:

– Думаешь, если в один из дней матери принесут весть, что тебя до смерти забили в одном из подвалов Дубровска, ей станет легче?

Этот аргумент всегда действовал отрезвляюще на брата. Вот и сейчас он стал немного спокойнее.

– Смертельные исходы – большая редкость на ринге, а при наличии хорошего целителя, даже серьёзные травмы можно оперативно вылечить.

– Это тебе сказали организаторы боёв? – удивился я и выудил из памяти один случай из врачебной практики Николая, который пришёлся бы кстати. – Ты ведь знаешь Петра Ардатьева? Он был одним из участником подпольных боёв. С месяц назад его привезли к нам в отделение, и Афанасий Ильич целые сутки провозился с ним. Пришлось даже Тихоновну подключать и часть стажёров. Когда Петра привезли в больницу, он был похож на кусок мяса. Никто даже не верил, что ему удастся выкарабкаться, но Жаров сотворил настоящее чудо. И где теперь этот Ардатьев? До сих пор прикован к кровати, а семья ищет все способы, чтобы вернуть ему мобильность. Ты этой судьбы хочешь? Чтобы мать разрывалась между тобой и отцом?

Эти слова всё-таки произвели нужный эффект. Готов поспорить, Лёня знал Ардатьева лично и прекрасно был осведомлён о его судьбе. Вкупе со страхом причинить матери боль мои слова заставили его задуматься.

– На твоём месте я бы помалкивал, потому как мать где-то рядом, – брат понизил голос и бросил беспокойный взгляд в сторону кухни. – Не хватало, чтобы ещё она узнала и принялась меня отчитывать.

Услышав тихие шаркающие шаги в коридоре, мы оба замолчали, а я бросился к стойке для одежды и накинул на плечи длинный плащ, скрывающий мой изодранный костюм. Да, в таком наряде я выглядел нелепо и не по погоде, но чего не сделаешь, чтобы укрыться от дождя?

– Мальчишки, вы дома? – в комнате появилась мать и с подозрением посмотрела на нас обоих. – Мои мальчишки никогда не меняются, снова все в ссадинах! Ну, ладно Лёня, но ты, Ник! Ты ведь старший брат, должен быть примером.

Мы с Лёней переглянулись и не сдержали улыбки. Кажется, в этот раз пронесло. А парой мгновений позже мы узнали причину, почему мать находилась в приподнятом настроении.

– Давайте мыть руки и за стол. Сегодня у нас в гостях тётя Тоня. Давненько она не была в Дубровске!

Тётя Тоня была родной сестрой матери и жила в соседнем городе. Её дети давно уехали кто в Москву, кто в Санкт-Петербург, а лет десять назад умер муж, и женщина осталась совсем одна. Сколько мы ни звали её перебраться к нам, она наотрез отказывалась. Несмотря на одиночество и непростую жизнь, тётя Тоня оставалась оптимисткой и умела находить поводы для радости даже в мелочах. Когда она появлялась в доме Павловых, здесь сразу становилось светлее. Именно за это её любил Николай.

– Мальчики! – послышался с кухни радостный возглас тётки, а через мгновение в дверном проёме показалась и она сама. – Как же вы выросли! Галь, когда они только успевают? Казалось, Николаша только в гимназию пошёл, а Лёнечка ходить начал, а уже такие орлы!

Тётя похлопала нас по плечам и добродушно рассмеялась.

– Ну, как поживаете? От невест отбоя нет?

– Ага, вон, за калиткой стоят, усадьбу штурмовать готовятся, – пошутил я, и тётя Тоня разразилась громким смехом.

– Коленька, ну, ты как всегда! Как скажешь, что-нибудь, хоть падай. Ладно, давайте за стол. Я вам привезла пирог со смородиной и свои фирменные отбивные из баранины, а то мать вас совсем голодом морит.

Я боялся, что мать Николая нахмурится и вспомнит об отце, но женщина не подала вида и продолжала улыбаться. Может, уже просто привыкла за эти два года и устала так остро реагировать?

Через несколько минут мы сидели за столом в предвкушении ужина. Анатольич успел поставить машину в гараж и присоединиться к нам. Он занял место рядом с Лёней, где по обыкновению сидели работники. Когда отец был здоров, у нас было куда больше прислуги: за порядком в доме следила горничная, а в саду матери помогал садовник. Но стоило отцу слечь с необъяснимой болезнью, пришлось срочно урезать расходы, потому как почти все накопления ушли на его лечение. Единственным, кто до конца остался с нами, был Анатольич. Мужчина настолько привык к своей работе и был благодарен отцу за спасение жизни, что согласился на понижение в зарплате и даже не рассматривал никакие другие варианты. Он давно заслужил право считаться одним из членов нашей семьи, и ни у кого никогда не возникало причин думать иначе.

– Николаша, как твои дела в больнице? Ты ведь последний год стажируешься?

– Каждый день кого-то спасаем, кому-то оказываем помощь. Пациентов хватает, – дал я пространный ответ, но этого оказалось достаточно.

– Ой, вы такие молодцы! Не знаю чтобы мир делал без целителей! – призналась тётя Тоня. – Сколько жизней спасено вашими руками.

Лёня только хмыкнул и покачал головой, но тем самым привлёк внимание женщины.

– Лёнечка, а ты не думал о военной карьере? Быть военным – почётная миссия и очень престижная для каждого мужчины, ничуть не меньше, чем быть целителем. А у тебя от рождения есть все данные для блестящей карьеры.

– Нет, быть военным – не для меня. Мне не хватает свободы и возможности для самоопределения.

– Дисциплины ему не хватает, – не удержался я от комментария и навлёк на себя внимание тётушки, чему Лёня оказался даже рад.

– Николаша, я так надеюсь, что ты заслужишь золотую медаль Асклепия! – с жаром произнесла женщина, заламывая руки. – Ты столько людей спас, стольким помог! Ты давно заслуживаешь её!

– Не будем торопить события, тётушка! – попытался успокоить я не в меру размечтавшуюся родственницу. – Золотую медаль дают только после десяти лет безупречной работы в целительстве, а вот за серебряную медаль побороться можно. Всего-то пять лет отработать нужно.

Я не стал вдаваться в подробности и напоминать, что для этого нужно проработать в государственном учреждении, а не в частной клинике или кабинете, потому как «частникам» государь крайне неохотно жаловал награды. Да, они делали не меньше для здоровья граждан, но медаль Асклепия всегда считалась дополнительным стимулом для тех целителей, кто оставался работать на государственной должности. Среди многих из них бытовало выражение: «Нет медали Асклепия – не целитель». Разумеется, это выражение разгоняли те, кто по тем или иным причинам хотел, но не мог уйти в частную практику. Как правило, это были никудышные целители, которых даже на государственной службе держали только из-за того, что заменить их было попросту некем. А вот умелым целителям не было дела ни до медалей, ни до коллег, потому как они буквально утопали в работе.

С большим трудом я досидел до конца ужина и поднялся к себе. Комната у Николая была сравнительно небольшой, но здесь было всё необходимое для комфортной жизни: письменный стол, заваленный рукописями и учебниками по медицине, аккуратно заправленная кровать, платяной шкаф и полка, где покоились все награды парня. На стене висел плакат с изображением энергетических узлов человека, а воздух наполнял запах мяты. Благодаря её чудесным свойствам усиливать концентрацию и ускорять регенерацию энергии одарённые часто добавляли её в напитки или подвешивали в пучках для аромата. Для таких же целей используется лимон, анисовое масло, корица, имбирь, шалфей… В общем, арсенал достаточно большой.

Бросив взгляд на соседнюю полку, я заметил на ней аккуратно расставленные банки с сушёными целебными травами. Судя по тому, что они припали пылью, парень пользовался ими нечасто. А зря, ведь дополнительная подпитка энергетического тела открывает большие возможности. Раз уж питаешь физическое тело, то нужно уделять внимание и его энергетической части.

Я подошёл к окну и одёрнул штору. Из комнаты Николая открывался вид на внутренний двор, где располагалась беседка, немногочисленные грядки со свежей зеленью и цветы. Цепкий взгляд остановился на неприметном мешочке, который был подвешен на багете. За шторой его совершенно не было видно, но если смотреть с той позиции, где я находился сейчас, обнаружить его не составит проблем.

Я протянул руку и достал находку, ослабил завязки на мешочке, а затем лёгкими движениями вытрусил на ладонь его содержимое. На ладонь плюхнулся массивный перстень с огранённым изумрудом и коротенькая записка, написанная от руки кривым почерком: «Я бесконечно благодарен вам за помощь, Александр. Знайте, что я ваш должник. Если смогу быть полезен, дайте знать: покажите этот перстень моим людям, и они помогут связаться со мной».

Кому могла принадлежать эта вещь? В памяти Николая не было этих сведений. Парень отыскал перстень в вещах отца и решил сохранить. Конечно, можно было продать его тысяч за пятьдесят, но эта сумма вряд ли спасла бы бедственное положение семьи, а вот помощь владельца перстня могла оказаться куда более существенной. Знать бы только к кому обращаться. Николай пытался навести справки о владельце, но никто в Дубровске не владел им ранее.

Я сел на краю кровати и повертел перстень в руках. Нужно перепрятать его, потому как это место слишком приметное. Поднявшись с кровати, я достал один из ящиков стола, растопил сургуч и приклеил мешочек к его дну. Вряд ли кому-то придёт в голову заглядывать на дно ящика.

На этом осмотр комнаты был завершён. Теперь это всё принадлежало мне. Только после осмотра я надел пижаму и лёг в кровать, укрывшись одеялом. Пусть в доме было достаточно тепло, мне чисто психологически хотелось отгородиться от этого мира каким-то барьером, пусть и таким ненадёжным, как одеяло из овечьей шерсти.

Наконец-то у меня появилась возможность побыть наедине и подумать о том, что произошло. Теперь я Николай Александрович Павлов и обратного пути у меня нет. Есть только новая жизнь и новые вызовы. Я должен успешно окончить стажировку и принять решение о дальнейшей жизни, найти способ поставить на ноги отца и отомстить Вельским за то, что они сделали с ним и попытались сделать со мной. Нет, месть в этом случае – не самое подходящее слово. Я должен остановить их, чтобы обезопасить себя и семью, потому как пока они находятся на свободе, нам постоянно будет грозить смертельная опасность.

Глава 3. Семейные трудности

Утро началось неожиданно. Я отчётливо услышал скрип половиц в коридоре, а затем звук открывающейся двери. Всего секунда ушла на то, чтобы открыть глаза и понять, что я не в своей уютной квартирке на Садовой, а в новом теле и совершенно другом мире. Что это за шаги? Кому нужно подкрадываться ко мне в родном доме? Не иначе, как тот самый Вожак вернулся, чтобы закончить начатое дело. Да, такие как он своё не упустят!

Рука медленно потянулась к тумбочке, на которой стоял светильник. Не самое эффективное оружие, но уже куда лучше, чем с голыми руками. Остаётся только уповать на то, что этот манёвр незаметен незваному гостю. Я сощурился и лежал неподвижно, чтобы не выдать себя. Эх, рассмотреть бы кто там! Может, я себя накручиваю?

Сомнения развеялись, когда кто-то резко рванул в мою сторону. Пора действовать! Левой рукой я отшвырнул одеяло, создавая таким образом барьер между мной и незваным гостем. Этот трюк помог мне отвлечь внимание противника и схватить светильник.

Послышался сдавленный мужской голос и чертыхание, одеяло отлетело на пол, а я остановился за секунду до того, чтобы опустить светильник на голову гостя и замер, сжимая его в руке.

– Ну, ты и псих! – выпалил Лёня и заржал как конь. В руках он сжимал черпак с водой. Правда, теперь половина содержимого расплескалась, намочив пол и одеяло. – Нет, ты бы видел своё лицо!

– Чего тебе нужно? – пробормотал я сонным голосом.

– Мать зовёт завтракать и отправила тебя разбудить. Уже девять часов утра, а ты до сих пор дрыхнешь. Никак собрался побить мой рекорд и перейти из стана жаворонков к совам? Тогда учти, что там уже занято мной.

– Скажи матери, что я сейчас спущусь, – бросил я и заметил, что брат не торопится уходить.

Светильник вернулся на положенное ему место, а я поплёлся сушить одеяло.

– Братец, не знал, что у тебя проблемы со здоровьем. Или ты так перепугался, что напрудил под себя? – глупо пошутил Лёня.

– Слушай, а правда, что у ратников умственное развитие останавливается в возрасте семи лет? Судя по твоему чувству юмора и умению шутить, эти слухи имеют право на жизнь.

– Интересно, что с тобой случилось? – неожиданно нахмурился брат, пропустив мой выпад мимо ушей. – Вчера ты являешься домой избитый, в разорванной одежде, запачканной кровью и грязью, ничего не говоришь. Сегодня впервые слышишь моё приближение и спишь допоздна, спокойно реагируешь на мои подколы. Такое впечатление, что тебя подменили. Не поверю, что ты повзрослел всего за один вечер. Признайся честно, ты кого-то убил?

– Тебя это не касается, – отрезал я, не желая обсуждать такие вещи. – Но если ещё раз попытаешься разбудить таким образом, будешь первым, кого я реально пришью. И вообще, почему сразу убил? Разве нет других способов повзрослеть, или у ратников только и мысли в голове, что о драках, тренировках и убийствах?

Покончив с одеялом, я отправился в ванную. Когда вернулся в комнату, брата уже не было. Да, как старший мужчина в семье я должен взять на себя обязанности главы семейства и навести порядок. Очевидно, что мой предшественник не особо обременял себя этими обязанностями, да и по характеру был более мягким. Но не давать же волю Леониду! Этот дубина непременно наделает глупостей.

На завтрак я спускался уже в костюме целителя, чем здорово удивил домашних. Жаль, тётя Тоня умчалась куда-то по делам с самого утра – на неё мой вид наверняка произвёл бы впечатление. Хотя, может, оно и к лучшему. Я порядком устал от её постоянных вздохов и восклицаний.

– Братец, ты теперь и по выходным работаешь, или тебе приснилось, что сегодня уже понедельник? – отпустил Лёня очередную нелепую шутку.

– Нет, просто не хочу тратить время понапрасну, как некоторые, и собираюсь провести его с максимальной пользой, – парировал я и сделал ответный словесный выпад в сторону брата.

– Мальчики, не ссорьтесь! – попросила мать, и нам обоим пришлось отложить перепалку до более подходящего случая. Я так понимаю, брат Николая пытался самоутвердиться через споры с окружающими, но получалось это паршиво.

– Ник, какие-то планы на сегодня, или я могу быть свободен? – поинтересовался Анатольич.

Вопрос был не праздный, потому как в воскресенье у водителя был выходной, и он собирался провести его в своё удовольствие.

– Нет, вечером за мной заедет Анненков, поэтому твоя помощь не потребуется. Отдыхай.

Пока я собирался к семейной трапезе, память подкинула информацию, что сегодня вечером у Митрофановых будет званый ужин. Тащиться туда мне совершенно не хотелось, но отказать в просьбе своему другу по академии Анненкову я не мог. Не потому, что без меня он наверняка натворит беды и непременно вляпается в какую-нибудь неприятность. Нет, как и большинство гостей, я преследовал вполне корыстную цель: обзавестись новыми знакомствами и зарекомендовать себя.

Сейчас, когда отец был прикован к постели, мать проводила рядом с ним почти всё свободное время, я торчал на стажировке в больнице, а младший брат растрачивал свой дар на ерунду, финансы нашей семьи таяли с каждым днём.

Мы с трудом удерживались от того, чтобы продать пустующий кабинет в центре Дубровска. Если бы не планы моего предшественника вести частную практику, наверняка он был бы уже продан. Именно бедственное положение нашей семьи толкнуло Николая на помощь больным по вечерам после стажировки. Да, это не полноценная практика, а редкие подработки, но и они были очень важны. Вчера он как раз возвращался домой после одного такого вызова и вляпался в неприятность. Надо же, захотелось пройтись и подышать свежим воздухом! Заметив преследование, вызвал Анатольича, но водитель немного опоздал. Парня затолкали в машину и пытались увезти в лес. Ну а что случилось дальше, я уже видел своими глазами.

Та же причина участвовать в подпольных боях была у Лёни. Своей практикой я зарабатывал не очень большие деньги. В основном их хватало на карманные расходы и оплату по счетам, которые с каждым годом росли. Именно за новыми знакомствами и потенциальными пациентами я направлялся на этот праздник.

– Не хочешь со мной к Митрофановым? – поинтересовался я у брата, когда мы встали из-за стола.

– Что мне там делать? – хмыкнул Лёня.

– Например, можешь поговорить с кем-то на счёт работы.

– В таком виде? – удивился он, показав на кровоподтёки на лице. – Сомневаюсь, что кто-то предложит мне работу, если я появлюсь у Митрофановых с заплывшим лицом. Думаю, меня даже на порог не пустят.

С этими доводами нельзя было поспорить. Если после вчерашнего приключения у меня на лице не осталось и царапинки, то Лёня выглядел ещё хуже. Видимо, сказались полученные вчера повреждения.

– Давай приведу тебя в порядок, – произнёс я, и не дожидаясь разрешения, принялся за дело.

Диагностика показала повреждения на лице, трещину в одном из рёбер и пару гематом на ногах. В принципе, ничего страшного – многочисленные ушибы мягких тканей лица вылечить проще простого, чуть дольше пришлось повозиться с ногами. А вот ребро заставило меня попотеть. И ведь он наверняка чувствовал боль, но всеми силами старался её скрывать.

– Хватит, оставь немного для отца, – остановил меня брат, когда я почти закончил.

– Не дёргайся! – шикнул я на него. – Если процесс оборвать сейчас, то половина всего, что я делал, пойдёт насмарку. У меня хватит энергии на всех.

Пара минут целительного воздействия, ускоряющего регенерацию тканей, и всё готово. По сути, организм лечит сам себя, я лишь стимулирую эти процессы и даю ему необходимую энергию, которую до этого ему негде было взять. Ну, и до кучи обеспечиваю безопасное заживление, ведь любая рана может привести к заражению, так что приходится работать над ними, чтобы исключить эти проблемы.

Процесс абсолютно естественный, пусть и сложный. Такая возможность есть лишь у тех, кто владеет даром исцеления и обладает необходимыми знаниями и практическими навыками. Одного дара, увы, может оказаться недостаточно. Бестолковый целитель или самоучка с большей вероятностью наделает беды, чем поможет пострадавшему.

– Готово!

– Что-то ты долго сегодня, – проворчал Лёня, потерев ушибленный бок.

– Мог бы и поблагодарить. Хотя, о чём это я? Ты ведь невоспитанная свинья, от которой вряд ли дождёшься хоть каплю благодарности.

Лёня хотел что-то возразить, но я не стал его слушать, повернулся к нему спиной и направился к себе в комнату. Сейчас мне понадобится немного настоек, чтобы привести себя в порядок, а потом можно наведаться к отцу семейства и поделиться с ним частью своей энергии.

Я помнил каждую ступеньку на лестнице, ведущей к комнате отца. Раньше здесь был его кабинет, в котором он работал, а иногда и принимал пациентов. Теперь эта комната стала его темницей. Вот уже два года он ни разу не выходил отсюда, а навещали его только члены семьи. Нет, первое время приходили коллеги с прошлого места работы, друзья, целители, которых мы привозили из разных уголков нашей необъятной страны, но шли месяцы, и поток посетителей уменьшался, пока не сократился до членов семьи и Анатольича, который оказался единственным, кто не забыл сделанное отцом добро.

Я отворил дверь и тихо вошёл внутрь. Мать даже не пошевелилась, оставив без внимания мои шаги. Она держала отца за руку и что-то тихо шептала ему.

– Пришло время для новой экзекуции, – тихо произнёс я, стараясь не испугать своим неожиданным появлением.

Мать вздрогнула и посмотрела на меня, а затем молча кивнула и поднялась, уступая мне место возле отца.

Как же он похудел! Отца нельзя было назвать толстяком, но в былые годы он был вполне упитанным человеком. Теперь же в кровати лежал скелет, обтянутый кожей. За годы болезни он сбросил килограмм тридцать и сильно постарел. Борьба с недугом тяжело давалась ему, несмотря на все наши усилия.

Я сел на краю кровати и привычным для прежней жизни движением проверил пульс. Слабый, едва прослеживается. Левую руку прижал к виску, а правую положил на солнечное сплетение и закрыл глаза, чтобы как следует рассмотреть энергетическое тело.

Да, энергия покидала тело. Но самое странное, что ни одной явной раны, через которую она могла бы утекать. Просто уходит, и всё. Такое чувство, что энергетическое тело утратило свои возможности аккумулировать силу. Ещё и этот барьер, мешающий использовать дар. Как бы я ни старался, мне не удавалось полноценно пробить его. Вся энергия, которую я вливал в его тело, сокращалась вдвое, а затем медленно уходила. Где бы взять столько сил, чтобы снять барьер? Пригласить несколько целителей? Это Павловы уже проходили. Даже три целителя, которые одновременно работали над отцом, не смогли вернуть его к нормальной жизни.