Под знамением Бога Грозы

Вождь Хауси подскакал на длинногривом невысоком коньке, когда Суппилулиума уже облачился в походную одежду и стоял в колеснице.

– На юге неспокойно, – объяснил повелитель на ходу. – Когда еще увидимся, останусь ли я живым – известно только Богам. Пока, на словах назначаю тебя телепурием всей Верхней страны. Некогда созывать панкус и приводить тебя к присяге.

– Слушаюсь, Солнце мое. Но достоин ли я…

– Не в достоинстве дело, – оборвал его Суппилулиума. – Мне нужен щит, который прикрыл бы мою спину. Ты знаешь здесь все тропинки. Смелей и надежней твоих людей мне не найти. Следи за дорогами из Митанни и Исувы. Если опять покажутся каскийцы, постарайся все уладить миром. Нам нынче каждый мирный день дорог. Пусть Боги тебе помогают! – пожелал повелитель напоследок.

– Победы тебе, Великий! – крикнул Хемиша вслед уносившейся колеснице.

4

Ярким холодным шаром луна зависла над уснувшими полями. Зубчатые башни и высокие крепостные стены в ее синеватом свете казались покрытые инеем. Все вокруг замерло, даже деревья не шелохнут серебряными листочками. Поя, горы, леса – все погрузилось в глубокий сон.

Только в городе не спали. Жители спешно готовились к обороне. В кузнецах пылали горны, раздавался звон молотов о наковальни. Мелькали факела. Отрывисто перекликались стражники на стрелковых башнях. Запах горячей смолы, жженого металла перемешивался с вонью гнилого ила, вычерпанного накануне из оборонительного рва.

Зоркие охранники заметили внизу человека и подняли тревогу. На стену высыпали лучники.

– Кто внизу? – окликнул стражник.

– Мне нужен телепурий города, – ответили голос из темноты.

– Здесь телепурий. Кто ты? Что тебе нужно?

– Лови!

Стрела чиркнула о камни, высекая искры. При свете факелов разыскали стелу. На древке нащупали привязанный перстень. Телепурий разглядел вензель, тонко выгравированный ювелиром, вскинул руки к небу и радостно воскликнул:

– Боги услышали нас! Мы спасены!

Распахнулись городские ворота. Войско бесшумно и быстро вошло в Каниш. Упитанный телепурий семенил рядом с колесницей Суппилулиумы. В доспехах он напоминал большого жука. Глаза его радостно блестели. Он причитал слащавым голосом:

– О великий! О божественный! Мы уж думали, что дни наши сочтены. Когда армия Арцавы появилась на берегах Марассантии, я разослал гонцов во все стороны. От Арнуванды нет никаких вестей. О тебе я слышал. Но ты сражаешься далеко на севере. Откуда ждать помощи? А у нас воинов всего-то с сотню наберется, да и то – все больше из местных пастухов. Продовольствия надолго не хватит…

– Войско у Арцавы большое? – перебил его бессвязную речь Суппилулиума.

– О-о! Большое, очень большое! – выпучив глаза, простонал телепурий. Суппилулиума понял, что тот боялся даже носа высунуть за крепостные стены и толком не знал: где противник и сколько его.

В доме телепурия Суппилулиуме отвели лучшие покои: просторные и теплые.

– Что желает, Великий. Может подать вина? – все расшаркивался наместник города.

– Для начала разыщи мне людей, которые видели своими глазами войско Арцавы.

Телепурий окликнул мешедя и велел позвать лазутчиков. Вскоре привели двух долговязых юношей в пастушьих одеждах из козьих шкур. От них Суппилулиума узнал, что войско из Арцавы подошло, числом около семи тысяч. Все хорошо вооружены. Есть даже осадные орудия. Основной лагерь разбили недалеко от города. Воины занимаются грабежом в ближайших селениях. Крепость штурмовать не спешат. Они знают, что на помощь осажденным придти некому. Каниш можно взять в любое время, а то и просто сморить жителей голодом – сами откроют ворота.

Суппилулиума выслушал пастухов, затем подозвал телепурия и приказал:

– Выполни все в точности, что я тебе скажу. От этого зависит наша победа. Моих воинов размести в Верхнем городе. Дай им все необходимое, накорми. Они очень устали: шли несколько дней и ночей без отдыха. О том, что прибыла подмога, ни одна душа не должна знать. Стражникам прикажи молчать под страхом смерти; в городе могут быть лазутчики. Отошли в лагерь Арцавы надежных людей. Пусть разнесут слух о том, что кладовые храма Каниша набиты золотом, серебром и благовониями. Якобы Арнуванда тайно привез добро из Хаттусы, чтобы уберечь от каскийцев. Пусть твердят, что воинов в городе совсем не осталось, и стены оборонять некому.

– Но, Великий, тогда же арцавцы нападут на нас, – ужаснулся телепурий.

– А ты думаешь, я сюда прятаться пришел? – разозлился Суппилулиума на бестолкового наместника. – Выполняй! И еще: принеси мне план крепости.

Оранжевые язычки пламени светильников слабо мерцали в мрачном сводчатом зале, источая противный запах горелого масла. Над длинным столом склонились три человека и внимательно изучали план городских укреплений, нарисованный на куске телячьей кожи.

– Нелегко придется одолеть семь тысяч, – прикинул Суппилулиума. – У нас всего чуть больше трех. Северная стена длинная и плохо укреплена. Войско Арцавы начнет штурм именно здесь. Нам нужно будет выскользнуть с противоположной стороны и ударить в тыл. Тогда мы их сомнем. Не хватает всего лишь небольшого отряда, хотя бы три сотни копьеносцев и немного суты.

– Для вылазки? – сообразил Фазарука.

– Именно для вылазки. Этот отряд должен открыть северные ворота и ударил в лоб, отвлекая на себя основные силы. Ни в коем случае нельзя дать арцавцам взобраться на стены раньше, чем мы окажемся за их спинами. Получится, будто молот ударил в наковальню. Войско Арцавы, как кусок раскаленного металла сомнется.

– Местное ополчение сможет сделать вылазку, – предложил Цула.

– Нет. Местные ополченцы должны стоять на стенах и отражать штурм. Им, и без того, тяжко придется. К тому же, на вылазку нужны опытные воины, иначе враг прорвется в город, и тогда уже нам придется отбивать стены.

– А если сидеть в крепости и держать оборону, – попробовал что-то придумать Фазарука.

– Можно поступить и так, – согласился Суппилулиума. – Мы сможем долго продержаться. Но если из Арцавы еще подтянутся отряды? Тогда нам не выстоять. К нам на помощь никто не придет. Нет, надо разбить врага в первом же бою. Эх, еще бы три сотни копий!

Занавесь у входа колыхнулась, и в зал вбежал запыхавшийся телепурий. Глаза его светились радостью.

– Повелитель. Только что прибыл отряд воинов от солнцеликой таваннанны.

– От матери? – Удивился Суппилулиума.

– Да, Великий, – выпалил телепурий. – Три сотни копьеносцев, сута около ста человек и пять колесниц.

Все трое воздели руки к небу, возблагодарив Богов.

– Солнце наше! – воскликнул Цула. – Теперь пусть никто не сомневается, что тебе помогают Бог Грозы и Бог Солнца. Стоило только попросить три сотни воинов – и они тут же даровали их.

– Пусть же теперь даруют победу, – согласился Суппилулиума и обратился к телепурию: – Кто возглавляет отряд?

– Я здесь, Великий! – Из-за спины телепурия вынырнул низенький толстый человек на кривых коротких ногах. Богато украшенные боевые доспехи неуклюже сидели на нескладном оплывшем теле. Весь вид говорил, что он отнюдь не умелый рубака, а, скорей, любитель плотно поесть и сладко поспать. Воинский плащ застегнут на плече неумело, и стеснял движение рук. Короткий меч, украшенный драгоценными камнями, висел криво и мешал при ходьбе. На круглом холеном лице торчал крупный мясистый нос и такие же мясистые губы. Тройной подбородок и румяные щеки скрывала накладная борода, завитая по последней моде мелкими колечками. Ему едва перевалило за тридцать, но праздная жизнь уже начинала его старить. Прорезались морщины на лбу. Под глазами легли темные круги. Седина клочьями пробивалась в шапке черных жестких волос. Все сразу узнали Иссихассу, чашника лабарны Арнуванды и близкого родственника его жены – красавицы Фыракдыне.

Суппилулиума нахмурил брови. Не очень-то хотелось видеть в своем окружении слугу брата. У него мелькнула мысль: не послал ли своего чашника Арнуванда следить за ним. Повелитель недоверчиво спросил:

– Почему ты не подле лабарны?

Иссихасса сделал глубокий вдох сожаления, и умело сладкозвучно запел:

– О, юный олень, способный перепрыгнуть горы. О, могучий лев, которому не страшен никакой враг. Пусть Боги всегда несут над тобой свои калмусы…

– Где лабарна Арнуванда? – прервал его Суппилулиума, не в силах слушать льстеца.

Толстяк не сразу перестроил ход мыслей.

– По правде, я и сам толком не знаю, где сейчас солнцеподобный Арнуванда, – пожал плечами чашник правителя, чем всех удивил. – Еще весной он отослал меня с поручением в Цапланду к златозвездной Таваннанне. Выполнив поручение, я вернулся в великую Хаттусу, но нашел лишь руины на месте священного города. Мне ничего не оставалось, как только рыдать над пепелищем божественной столицы и взывать к Богам. Я посыпал голову прахом и отправился обратно к таваннанне, неся в сердце глубокую скорбь. – При этих словах он мастерски смахнул слезинку. – Передо мной прибыл гонец и сообщил, что Арнуванда жив и скрывается где-то в Бычьих горах. Мы заперли ворота Цапланды и дрожали от страха. Связь с городами прекратилась. Гонцы пропадали. Приближенные таваннанны начали роптать. Звездоподобная усиленно молилась. А что она еще могла сделать? Только уповать на милость Богов.

Я и сам целыми днями не выходил из храма. Со дня на день мы ждали, что враги появятся под стенами. Как вдруг, словно луч солнца разогнал грозовые тучи, твое имя прозвучало по вселенной. Мы приносили щедрые жертвы Богам, чтобы они помогали тебе одержать верх над подлыми каскийцами. Громоподобное имя Суппилулиумы не смолкало в храмах. Освободитель! Благородный мститель!

– Хватит, – жестко попросил Суппилулиума. – Ближе к сути.

– Я упросил великую таваннанну дать мне немного воинов, чтобы примкнуть к твоей бесстрашной армии, Великий! Я не мог отсиживаться за стенами, когда на нашей земле льется кровь. Солнцеподобная снарядила своих мешедей. Во главе отряда я следовал за тобой по пятам. Но ты, как барс, бесшумно и быстро шел вперед. Наконец я у твоих ног и прошу принять мою клятву.

– Рад обрести верного слугу и смелого воина, – поблагодарил его повелитель, но тень сомнений промелькнула на челе. – Скажи: как ты прошел к городу?

– Подобно тебе, Великий! – глаза вельможи самодовольно сверкнули в полумраке. – Я шел бесшумно, по ночам. Вчера столкнулся с отрядом арцавцев, но в бой не вступил – затаился в лесу. Под покровом темноты пробрался к Канишу. Сделал это вовремя. Враг уже занял все дороги, ведущие к городу.

Суппилулиума был приятно удивлен. Этот льстивый вельможа не глуп. Такие люди сейчас нужны. Он вышел из-за стола, обнял Иссихассу и поблагодарил за смелость.

– Мы обсуждаем план обороны. Если хочешь, оставайся. Если устал – ступай, отдохни. Завтра предстоит трудный день.

Иссихасса провел не одну бессонную ночь, и рад был бы завалиться на мягкое ложе, но все же поборол в себе слабость и торжественным тоном ответил:

– Как я могу спать, о, Великий, когда твои очи не смыкаются. Позволь мне остаться.

Суппилулиума подвел его к столу, собственноручно налил в глиняную кружку старого терпкого вина и поднес просиявшему Иссихассе. Затем все вновь склонились над картой. Еще долго в зале мерцали светильники, пожирая масло.

***

Суппилулиума проснулся от стука деревянных колотушек. На башнях били тревогу. Он вскочил на ноги, плеснул в лицо холодной воды из кувшина, схватил меч и поспешил на крепостную стену. Пара часов беспокойного сна не могла полностью восстановить силы, но повелитель шел бодро. Он поднялся бегом по крутой каменной лестнице. Следом бежали военачальники. Иссихасса, задыхаясь, семенил вторым, стараясь на ходу поправить плащ повелителя; ведь Суппилулиума, спал не раздеваясь, и порядком измял одежду.

Взобравшись на самую высокую башню, Суппилулиума поприветствовал Бога Солнца, чья огненная колесница показалась над вершиной Аргея. Белесый утренний туман нехотя рассеивался, обнажая зеленые луга.

Со всех сторон к крепости приближались разрозненные отряды арцавцев. Легковооруженные, по десять – пятнадцать человек, разведчики подбегали ко рву. Кто-то один преодолевал ров по перекинутой лестнице, как по мостику, тут же забрасывал на стену прочную веревку с крючьями и взбирался наверх. Остальные снизу прикрывали лазутчика стрелами. Лишь только подбегала охрана, разведчики с тем же проворством спускались вниз и уходили. Суппилулиума только диву давался, наблюдая за ловкачами. Вдалеке на возвышенности он заметил колесницу. В ней стоял высокий воин и внимательно следил за действиями разведчиков. По доспехам, сверкающим медью в первых лучах солнце, Суппилулиума понял, что это не простой колесничий. Его сопровождала охрана: человек сорок крепких копьеносцев.

– Кто стоит в колеснице? – спросил повелитель у Иссихассы.

Толстяк вгляделся, прикрывая глаза ладонью.

– Сам Маддуваттис – правитель Арцавы. – узнал Иссихасса. – Приезжал как-то ко двору Арнуванды. Хитрый и очень умелый полководец.

– Как не хитер, но все же попался на нашу приманку. Поверил, что ему наплели о подвалах, наполненных сокровищами, – порадовался в душе Суппилулиума. – Теперь непременно пойдет на штурм.

Разведчики все разом отступили, не потеряв ни одного человека.

Защитники высыпали на стены. Люди тревожно вглядывались вдаль. Некоторых пробивала нервная дрожь. Чтобы успокоиться, они принимались осматривать оружие, приводить в порядок защиту, или начинали говорить, что-нибудь подбадривающее, неестественно громко.

Вскоре среди защитников показалась толстая фигура телепурия. Наместник был спокоен, так как знал, что войско Суппилулиумы стоит наготове в Верхнем городе и, по первой же команде, придет на помощь осажденным. Телепурий замахал коротенькими полными ручками, расставляя всех по местам. На стенах и в городе сразу же началось организованное движение. Запылали костры, зашипели над ними котлы с водой. Заскрипели деревянные блоки, поднимая плетеные корзины с камнями для метания. Кричали командиры, созывая воинов.

Вдруг из-за холмов с южной стороны появилась серая полоса. На башнях вновь тревожно застучали деревянные колотушки. Серая полоса росла и быстро приближалась. Вскоре она превратилась в стройные ряды воинов, несущих штурмовые лестницы. От стрел их прикрывали навесы из кожи, растянутой на шестах. В движении шеренг чувствовалась решимость и напористость.

– Почему арцавцы появились с южной стороны? – забеспокоился Фазарука. – Мы же их ждали с севера.

– Это всего лишь – отвлекающая атака, – успокоил его Суппилулиума. – Они даже на стены не полезут. Просто хотят отвлечь все силы на себя. Их не больше двух тысяч. А теперь посмотри в противоположную сторону. Видишь серые бугорки? Вот там готовится основной штурм.

– О, повелитель! – изумился Фазарука. – У тебя, поистине, глаза орла.

– Распорядись: пусть ополчение не покидает северную стену. На южную прикажи подняться нашим воинам суты и угостить арцавцев, как следует.

За тридцать шагов до рва, арцавцы подняли невообразимый шум. Они с напыщенной решимостью переправились через ров и с громкими криками кинулись к стене. Хеттская сута осыпала их тучей стрел. Около сотни нападавших тут же упали сраженными. Враг предполагал, что горожане будут защищаться, но такого яростного отпора не ожидали.

Посчитав дело сделанным, арцавцы бросились бежать, делая вид, будто ужасно напуганы. Хитрецы рассчитывали выманить осажденных на вылазку, но из крепости никто не показался.

В это же время с северной стороны уже спешило основное войско. Штурмующие двигались быстро и тихо, прикрываясь плетеными прямоугольными щитами. На этот раз их было втрое больше, штурмовые лестницы длиннее и крепче. Человек двадцать тащили толстенное бревно. Бревно со всего маха перескочило ров и с грохотом врезалось в ворота. Створки вздрогнули, но выдержали. В бой вступили лучники. Завязалась перестрелка. Арцавцы завалили в одном месте ров мешками с песком и вскоре уже карабкались по лестницам на стены. Сверху лили кипяток, летели камни, сбрасывали тюки с тлевшей соломой. Солома выделяла едкий густой дым, от которого щипало глаза. Лучникам снизу невозможно было метко посылать стрелы. Но штурмующие с остервенением и настойчивостью лезли на стены.

Арцавцы разогнали второй таран. Створки снова выдержали удар, однако сильно покосились. Третий удар должен был снести ворота напрочь.

– Пора! – крикнул Суппилулиума. От напряжения лицо залил румянец. Глаза горели.

Цула проворно сбежал вниз. За ним следом, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, запрыгал Иссихасса.

С башни повелитель видел, как тихо растворились южные ворота. Из крепости бесшумно выехали колесницы, затем вытекли ряды копьеносцев. Суппилулиума воздел руки к небу и громко произнес короткую молитву.

Уже почти половина войска Арцавы переправилось через ров и устремилось на стены, когда осажденные разобрали скрытый проход. Отряд Иссихассы дерзко вступил в бой, оттесняя арцавцев от стен, ломая штурмовые лестницы. Арцавцы напирали, чувствуя свое преимущество. Но хетты их упорно теснили обратно в ров. В поддержку Иссихассе со стен летели стрелы и камни. Когда бой достиг наивысшего накала, в тыл к арцавцам влетели колесницы. За колесницами врезалась пехота. Завязалась беспощадная рубка. Еще раз арцавцы попытались прорваться к стенам сквозь копьеносцев Иссихассы, но хетты стояли твердо, плечо к плечу. Штурм провалился. Враг попятился.

Суппилулиума велел подать колесницу. Его тело горело от нетерпения. Рука, до боли сжимала древко короткого копья. Он лихо врезался в самую гущу схватки, бесстрашно выпрямившись во весь рост. Завидев высокий шлем повелителя и шест с золотой головой быка, воины Хатти грянули боевой клич. Битва закипела еще ожесточеннее.

Суппилулиума, стиснув зубы, бил направо и налево. Его щитоносца сразу же подняли на копья. Возничий осел с разбитой головой. Невесть откуда, на колесницу вскочил Цула и прикрыл спину повелителя. Павшего возничего тут же заменил другой.

Враг побросал штурмовые лестницы и начал оттягиваться назад. Арцавцы отступали спешно, но стройно. Они умело и ловко перестраивались, быстро отходили и неожиданно оборачивались, делая контрвыпады. Чувствовалась хорошая выучка. Но хетты так же умело их теснили, ломая ряды.

– Вон он! – крикнул повелитель. Лицо его покрывали брызги крови. Губы лихорадочно дрожали. Глаза пылали от возбуждения.

– Кто? – не понял Цула.

– Маддуваттис! – Суппилулиума указывал вглубь вражеских рядов. – Видишь, сверкает золотой шлем с лисьим хвостом на макушке?

Он вложил в ножны затупившийся меч и схватил тяжелый боевой топор, лежавший до этого у ног.

Колесницы сделали круг по полю и с фланга въехали в самую середину арцавцев. Возничий присел, уклоняясь от острых пик, но вожжи не выпускал. Цула орудовал копьем. Длинный бронзовый наконечник мелькал, подобно молнии. Щит с острой шишкой в центре бил по лицам. С другой стороны, повелитель орудовал топором. Клин колесниц все глубже вгрызался во вражеское войско.

Повозка наклонялась то на один бок, то на другой, наезжая на убитых и раненых. Правая лошадь рухнула с разрубленным черепом. Колесница встала. Суппилулиума с Цулой спрыгнули на землю и продолжали сражаться во главе копьеносцев.

Вдруг перед ними, сквозь частокол копий мелькнули дорогие доспехи и золотой шлем с лисьим хвостом. Хетты поднажали. Повелитель ухватился за край высокой колесницы, на которой стоял Маддуваттис и ловко взобрался в повозку. Все увидели, как Суппилулиума обрушил топор на голову Маддуваттиса. Изрядно потупившееся лезвие скользнуло по высокому шлему, перерубило серебряный наплечник, сломав ключицу, и застряло глубоко в теле. Хетты грянули боевой клич и еще сильнее надавили. Арцавцы не выдержали и побежали.

Суппилулиума перевернул лицом вверх сраженного им предводителя Арцавы. Шлем соскользнул с головы убитого.

– Проклятье! – воскликнул повелитель. – Хитрая лиса, Маддуваттис, учуял неладное. Смотри, Цула, он надел свои доспехи на простого воина и поставил у всех на виду, а сам, наверное, находился где-нибудь сзади.

– Лиса сбежала, оставив свой хвост, – усмехнулся Цула, подбирая золотой шлем.

Подлетел Фазарука на колеснице.

– Повелитель! – Крикнул он. – Войско остановилось.

– Как, остановилось? – гневно воскликнул Суппилулиума. – Надо гнать Арцаву, пока хватит сил.

– Невозможно! Они заранее выставили на возвышении повозки и сейчас укрылись за ними, как за стеной.

Когда Суппилулиума подъехал к месту битвы, то увидел, как хеттская пехота безрезультатно штурмует высокий холм, на вершине которого ровным фронтом стояли тяжелые четырехколесные повозки. Все это нехитрое укрепление ощетинилось копьями. Хетты волнами накатывали на холм и снова отступали. В бой вступили пращники и лучники.

Суппилулиума быстро оценил обстановку. Холм им не захватить. Хоть арцавцев и потрепали, но все же у врага оставался численный перевес. Вдруг он ужаснулся, заметив, как с той стороны заграждения из повозок подкатывают прямоугольные деревянные рамы на сплошных деревянных колесах. Он не мог ошибиться – метательные орудия. Внутри рам крепились пучки крученых канатов. В канаты уже вставляли рычаг с пращей на конце и нагружали пращи камнями.

Суппилулиума мгновенно приказал барабанщикам сигналить отступление. Тревожно загрохотали частой дробью большие хухупалы. Хетты тут же отпрянули, прикрывая спины щитами.

Маневр совершили своевременно. Рычаги метательных орудий взмыли вверх и с глухим стуком ударились в упоры. Град тяжелых камней вспахал землю перед хеттским войском, поднимая тучи пыли, выворачивая ошметки дерна. Арцавцы сделали еще залп, но хетты находились на безопасном расстоянии.

Оба войска стояли друг против друга и не предпринимали никаких действий.

– Повелитель, разреши мне с колесницами заскочить в тыл, – предложил Цула. – Попробую атаковать метательные машины.

– Бесполезно, – не разрешил Суппилулиума. – Приглядись: кругом по склонам и в кустах прячутся лучники. Вас перестреляют на подходе.

– Повелитель! Нельзя же так стоять, – забеспокоился Фазарука. – Их больше. Одна напористая атака – и нас сомнут.

Суппилулиума ничего не ответил. Он и сам понимал, что слишком увлекся преследованием. Отступить под стены Каниша не успеют. Далеко! Бой придется принимать прямо здесь. Но силы не равные. Напряженная тишина, царившая над полем боя, начинала раздражать повелителя. Впервые Суппилулиума не знал, как ему поступить. Он мысленно обратился к Богам с горячей молитвой. Вдруг взор его прояснился, с лица сбежали напряженные морщинки. Повелитель указал вперед.

– А вот, все решилось само собой. – Но в голосе его прозвучала еле заметная тревога.

Над строем арцавцев взметнулся шест с белой и красной лентой. Враг предлагал судьбу сражения решить поединком двух воинов. Суппилулиума с надеждой взглянул на Цулу. Тот пожал плечами. Над хеттским войском взвился ответный знак. Согласны!

По склону неторопливо спускался арцавский воин. Не человек – чудовище. Он был огромного роста, с мощными длинными руками. Ноги, словно два каменных столба. Большую голову неправильной формы защищал кожаный шлем. Хмурое скуластое лицо с нависшими густыми бровями покрывали уродливые шрамы. Густая черная борода грязными клочьями спускалась на широченную обнаженную грудь. Правой рукой он играючи вертел тяжелым копьем. В левой нес прямоугольный щит, сплетенный из прочной лозы дикого винограда. За поясом торчал большой боевой топор и короткий широкий меч.

Суппилулиума снял с себя золотой амулет с изображением бычьей головы и надел на мускулистую шею Цулы.

– Да направят твою руку Боги! Да придаст тебе силы родная земля! – Дрожащим от волнения голосом произнес повелитель.

Цула сменил щит на более легкий, снял кожаный нагрудник. Заткнул за пояс топор, сбоку поправил меч, взял копье и уверенно направился к месту поединка. В его широкую мускулистую спину взирали с надеждой тысячи воины Хатти. Сзади лежала в развалинах родная земля.

Оба войска затаили дыхание. Противники остановились шагах в тридцати друг от друга. Арцавец вблизи еще больше напоминал чудовище, сошедшего со стен храма Ярри. Увидев, что перед ним молодой, не обросший бородой юноша, он страшно оскалился в презрительной ухмылке и прокаркал что-то издевательское на своем языке. Затем, в знак унижение, снял с себя кожаный шлем и отшвырнул его в траву. Цула ответил тем же. Медный шлем с высоким гребнем конских волос полетел на землю. Арцавец злобно прорычал, тяжело размахнулся и метнул копье. Цула, будто ящерица, на мгновение припал к земле и тут же вскочил. Копье, с шумом рассекая воздух, пролетело над ним и упало далеко позади. В хеттском строю раздались одобрительные возгласы. Настал черед Цулы. Он, как пружина, скрутился и раскрутился, посылая копье в противника. Арцавец закрылся щитом. Его качнуло от удара. Затем он выдернул из щита копье и, хвастаясь своей непомерной силой, переломил толстое древко о колено, словно тростинку. Арцавцы ликовали.

Чудовище достал из-за пояса топор и, хладнокровно прицелясь, кинул его в Цулу. Цула отбил щитом топор в сторону. Удар был такой силы, что левая рука на мгновение занемела. Он метнул в ответ свое оружие. Лезвие прорубилось сквозь лозу и ранило противника в руку. Теперь хетты возликовали. Они потрясали копьями над головами, подбадривая Цулу. Чудовище со злостью отшвырнул пробитый щит и обнажил меч. Цула поступил так же. Оба войска вновь затихли.

Противники сошлись. Бронзовые клинки скрестились, издавая холодный зловещий звон. Воины не уступали друг другу в силе и умении владеть оружием. Один был опытный боец, но другой моложе и проворнее. Один стоял, как буйвол, нанося тяжелые удары. Другой кружил вокруг, словно лев, делая резкие выпады. Их тела покрывались лишь незначительными ранами.

Удары наносились с такой страшной силой, что в какой-то момент меч арцавца не выдержал и сломался. Он выкинул бесполезную рукоять с обрубком клинка. По правила поединка, Цула, так же, отшвырнул меч.

Некоторое время они стояли друг против друга, покрытые потом и кровью, тяжело дышали. Арцавец сделал широкий шаг вперед, размахнулся правой рукой, и ударил Цулу кулаком в грудь. Цула устоял, хотя и сильно пошатнулся. Тупая боль разлилась от плеча до плеча. В том месте, где висел амулет, сквозь кожу выступили капельки крови. Юноша не остался в долгу. От сильного удара противник отшатнулся на два шага, взмахнув руками. Хотя у Цулы было впечатление, что он врезал кулаком в каменную стенку. Даже кисть онемел. Оба войска взревели и заколыхались, как поле ячменя на ветру.

Враги снова сошлись, заключив друг друга в крепкие объятия. Каждый пытался переломить хребет противнику. Жилы вздулись. Суставы сухо трещали. Налившиеся мускулы мелко дрожали от перенапряжения. Тяжелое прерывистое дыхание вместе с рычанием вырывалось из глоток. Пот ручьями стекал по разгоряченным телам, заливал глаза, жег раны. Зубы скрежетали. Но вот Цула почувствовал, что арцавец начал выдыхаться. Молодое тело хетта оказалось сильнее. Хватка противника потихоньку ослабевала. Арцавец взвыл, с неимоверными усилиями вывернулся из объятий Цулы и хитрым приемом повалил его на землю. Но Цула увлек врага за собой. Борьба продолжалась на земле. Обнявшись, они катались в пыли, сдирая кожу. Все же арцавец был опытней. Он сумел захватить своими огромными ручищами шею Цулы и принялся душить. Цула попытался вырваться. Никак не получалось. Воздуху не хватало. Радужные круги поплыли перед глазами. Холод волной пробежал по телу. В лицо дохнула смерть. «Это конец!» – шепнул ему Ярри. Вся жизнь за мгновение пронеслась перед глазами. Но тут из памяти всплыло суровое лицо повелителя, его взгляд, полный надежды. «Надо выстоять!» – как будто в другое ухо крикнул Бог Грозы. Цула собрался и принялся изо всех сил молотить кулаками по лицу противника. Несколько ударов коленями в живот, и арцавец, задыхаясь, откатился в сторону.

Они еле-еле поднялись, качаясь из стороны в сторону. С последними силами чудовище кинулся на Цулу. Но тот был готов. Он ловко присел и перевалил тяжеленную тушу через плечи. Ноги противника взметнулись вверх. Он пропахал носом землю. Раздался противный хруст шейных позвонков.

Хетты дружно грянули боевой клич, так, что горы содрогнулись. А Цула стоял и смотрел на безжизненное тело врага, еще не осознавая до конца, что вышел победителем из смертельной схватки. Тупая боль разливалась по всему телу. Пелена заволакивала взор. Земля закачалась, не давая ногам найти опоры. Он, так бы и рухнул навзничь, если б его не подхватили подоспевшие мешеди.

Копьеносцы Арцавы строились в походные колонны и уходили на запад по дороге в Тувануву. Хетты их провожали обидными выкриками и злыми шутками.

Неторопливо, перешагивая через тела убитых, шествовал Маддуваттис. Его облачение состояло из простой воинской одежды. Широкий шерстяной плащ, небрежно накинут на плечи. Медный шлем с маской закрывал половину лица. На ногах медные поножи. Его можно было отличить от простого воина лишь по остроносым сапогам из тонкой кожи, да по массивному золотому браслету с драгоценными камнями на правой руке.

Следом семенила свора слуг. Несли походный столик, два изящных стульчика с низкими спинками, глиняные сосуды с напитками, корзины с фруктами и ларцы с подарками.

Суппилулиума не стал, как положено победителям, с надменным лицом ждать побежденного, сам вышел навстречу правителю Арцавы. Фазарука, Иссихасса и два копьеносца сопровождали повелителя.

Маддуваттис небрежно снял шлем, коснулся ладонью лба и груди и, чуть заметно поклонился. Повелитель ответил тем же на его приветствие. Суетливые слуги поставили столик. В серебряные кубки тонкой струйкой потекло рубиновое вино. Аромат изысканного напитка перебил запах крови, висящий над полем битвы.

Маддуваттис сел только после Суппилулиумы. На его губах постоянно играла натянутая улыбка. Внутри же все бурлило от злости – взгляд выдавал. Маддуваттис слыл мудрым правителем и хорошим полководцем, к тому же хитрым политиком, но имел два недостатка: слабое тело и жадность. Правитель Арцавы хоть и был высок, но плохо развит и некрасив лицом. Глаза тусклые, губы тонкие, борода жиденькая, непонятного рыжего цвета. Он выглядел старше своих сорока лет из-за чрезмерного увлечения вином и храмовыми блудницами.

Так, как Иссихасса служил раньше у лабарны Арнуванды чашником, то и сейчас не забывал о своих обязанностях. Толстяк достал из складок одежды зеленый камушек на ниточке и хотел опустить в бокал Суппилулиумы; если вино отравлено, камень поменяет цвет. Маддуваттис удивленно воскликнул на хорошем хеттском языке:

– Великий полководец не доверяет мне? Но мои мешеди наполнили чаши из одного кувшина. Арнуванду, может быть, я и отравил бы, – честно признался Маддуваттис, – но не великого Суппилулиуму. Что потом обо мне будут болтать? Не смог выиграть битву честно – решил сражаться подло?