Могучий удар сбросил на пол каменную плиту, и Машка, взвизгнув, вынуждена была отскочить в сторону, чтобы та не отдавила ей ноги. Цент сделал резкий замах, и обрушил кол вниз. Его острие с глухим стуком врезалось в днище гроба. Но тот, к этому времени, уже был пуст.

Все это произошло мгновенно, но для Владика это мгновение растянулось до размеров вечности. Стоя в изголовье саркофага, он невольно заглянул в глаза вампиру, когда те внезапно распахнулись. В кроваво-красные чудовищные глаза. И в них он прочел свое будущее.

И будущее это было куда страшнее, чем он себе нафантазировал. Ведь он-то, зеленый и наивный, полагал, что чудовище продержит его у себя в плену недолго. Что он или помрет с голоду, или надоест вампиру, и тот вскоре прикончит его. Но все оказалось гораздо страшнее. Загробная фанатка имела на него куда более масштабные планы.

Это было что-то вроде мощного телепатического сигнала, который выплеснулся из глаз вампира, и вонзился в мозг Владика, показав ему все и сразу. Владик увидел свою будущую совместную жизнь с чудовищем. О, зря он рассчитывал, что она будет недолгой. Загробная фанатка все продумала. Нечего ему и мечтать о том, чтобы умереть с голоду. Кровососущая зазноба будет его кормить. Хорошо кормить. Три раза в ночь. Кормить питательными высококалорийными блюдами, такими как опарыши, земляные червяки, летучие мыши и разнообразные насекомые, вроде крупных пауков, нашедших себе пристанище в этом подземелье. И нечего мечтать о том, что он надоест девочке-вампиру. Девочка-вампир влюбилась по-настоящему, на всю жизнь после смерти. А потому вместе они проведут не неделю-другую, а годы и годы. Годы и годы он проживет в этом склепе, в кромешной тьме, будет трескать опарышей и всячески ублажать упыря. Как именно ублажать, она ему тоже показала. Во всех подробностях. Заранее. Чтобы знал, к чему готовиться.

– Нет! – завизжал Владик, отшатнулся от гроба, зацепился за что-то каблуком ботинка и рухнул на пыльный пол. Долгая и несчастная жизнь, уготованная ему упырем, ужаснула программиста. Он возмечтал умереть, лишь бы не оказаться в когтистых лапах озабоченной кровососки. Потому что из ее лап он не вырвется никогда.

Цент заглянул в саркофаг. Тот был пуст. Его кол вонзился в днище, и его острие затупилось о гранит.

– Куда она делась? – крикнул Цент.

– Я ее не вижу, – отозвалась Машка, быстро водя лучом фонаря по стенам.

Владик попытался подняться на ноги, но вдруг почувствовал, как чьи-то холодные руки легли ему на плечи. А затем откуда-то сзади повеяло холодом и трупным смрадом. Он распахнул рот, чтобы закричать, но от ужаса онемел и оцепенел. А ледяные ладони, влажные, покрытые какой-то отвратительной слизью, уже скользнули ему под одежду. Одна рука прошлась по груди, вторая поползла ниже. Владик почувствовал, как холодный мертвый язык коснулся его шеи. Вот сейчас точно надо было кричать, но он не мог. От страха он буквально задохнулся, и все, что мог сделать, это таращиться перед собой дико округлившимися глазами.

Рука вампира миновала его живот, и стала настойчиво пробираться в трусы. Холодные влажные губы скользили по его шее, и иногда Владик чувствовал, как о его кожу трутся длинные острые клыки. Его непрерывно обдавало волнами смрада, будто прямо за ним разверзлась свежая могила, где вольготно раскинулся в гробу славно подгнивший труп.

– Машка, смотри на потолке! – крикнул Цент.

Они оба подняли фонари, осмотрели облепленный паутиной потолок, но никого там не обнаружили.

– Она не могла сбежать, – сказал Цент. – Снаружи день. Эта тварь где-то здесь.

Из глаз Владика неудержимо катились слезы, а сердце билось так быстро, что он не успевал считать удары. И куда только смотрели его соратники? Разве им так тяжело было повернуться в его сторону, дабы увидеть, что он подвергается сексуально-ужасающим домогательствам со стороны вампира.

Казалось, он вообще больше никогда не сможет пошевелиться, так до конца жизни и останется парализованным страхом. Но когда рука вампира заползла в его трусы, и холодные мертвые пальцы решительно ухватили его за мужское начало, тут-то его прорвало. И Владик закричал.

Цент и Машка повернулись к нему одновременно. И одновременно увидели, как из-за спины сидящего на заднице бледного Владика восстает зловещая черная фигура с бескровно-белым овалом лица, на котором горели кровавым огнем полные злобы глазищи.

– Вот она! – крикнул Цент, поднимая перед собой осиновый кол. – Гони ее в угол.

Машка попыталась исполнить приказ, но ничего-то у нее не вышло. Вампир сорвался с места с какой-то нечеловеческой стремительностью. Не касаясь ногами пола, он размытой фигурой пронесся через подземный зал, и вот уже кол полетел в одну сторону, а Машка в другую. Девушка ударилась о каменную стену, упала к ее подножию, и затихла.

А вампир уже надвигался на Цента. Плыл над полом, выставив перед собой вытянутые вперед руки. Глаза чудовища горели кровавым огнем, пальцы, увенчанные острыми когтями, алчно шевелились, предвкушая скорую трапезу. Длинные черные волосы развевались вкруг головы монстра, будто их яростно трепал несуществующий ветер. Пасть разверзлась, обнажив длинные острые клыки, и из мертвой глотки чудовища вырвалось злобное змеиное шипение.

Цент попятился, вдруг осознав, что план по проникновению в гробницу был фантастически неудачным. Нужно было бежать отсюда, оставив вампиру приглянувшегося ему Владика. А теперь, похоже, все они навсегда отбегались. Ну, кроме очкарика. Тот еще поживет. Одно утешало – жизнь его будет ну совсем не сахар.

– Не подходи! – трусливо прикрикнул Цент на вампира, что продолжал медленно плыть к нему через подземный зал. – Не подходи, зараза! Я крещеный!

Но, похоже, вампир вовсе не считал, что раз крещеный, то и несъедобный. Чудовище продолжало наступать, тесня Цента в угол. А когда крутой перец уперся спиной в холодную каменную стену, он увидел, как пасть вампира, скривившись, пытается изобразить довольную улыбку.

Цент бросился в бой со всей возможной стремительностью. Кол взрезал воздух, но вампир легко скользнул в сторону, уходя от удара. И тут же бросился на Цента. Тот успел закрыться колом, и вампир, навалившись на него, сбил с ног и опрокинул на спину.

Тварь навалилась на него. Межу ними был только кол. Цент держал его обеими руками, и монстр вцепился в него своими когтистыми лапами. Цент напряг мышцы, свои прекрасные могучие мышцы, которые столько раз выручали его на жизненном пути, и попытался столкнуть с себя чудовище. Но это хрупкое, разящее смрадом, тельце, будто бы весило целую тонну. Вампир пересиливал его, прижимал кол все ниже, одновременно с этим клоня голову к шее жертвы. Из распахнутой пасти монстра несло тошнотворной тухлятиной, с обнаженных клыков капала какая-то вязкая слизь, едва ли являющаяся слюной. Вампир надавил сильнее, и прижал кол к груди Цента. Распахнул пасть, готовясь к внеплановому перекусу. Цент, в отчаянной попытке отстоять свою кровушку, попытался ударить вампира лбом, но тот ловко отпрянул, а затем с такой силой надавил лапами на кол, что у крутого перца затрещали ребра.

Да, очень, очень неудачным был этот план. Цент чем дальше, тем больше в этом убеждался.

А вампир, обездвижив его, уже клонился к шее. Распахнул пасть, довольно заурчал, но вместо того, чтобы вонзить клыки в плоть жертвы, вдруг содрогнулся всем телом и пронзительно завопил.

Цент рывком сбросил с себя резко ослабевшее чудовище. То рухнуло на пол и забилось в дикой агонии, продолжая пронзительно верещать. Его когти скреблись по полу и стенам, тело содрогалось в конвульсиях. И на то имелась достаточно веская причина – из спины вампира торчал длинный осиновый кол.

Чуть живой от страха Владик отступил к каменному гробу, сам не веря тому, что он сделал. Неужели он смог? Неужели ему хватило храбрости заколоть проклятого монстра? Или это ужасная перспектива стать сексуальным рабом вампира придала ему сил для борьбы? Владик не знал ответа, и не хотел знать. Он хотел, чтобы все это скорее закончилось.

Цент подхватил с пола кол, подбежал к бьющемуся в агонии вампиру, и стал яростно тыкать его, снова и снова вбивая в тело монстра деревянное острие. Тварь визжала, пыталась отмахиваться от него лапами, но ее силы таяли с каждым следующим ударом кола.

– Да ты сдохнешь сегодня, или нет? – гневно заорал Цент. Он отбросил кол, и стал бить вампира ногами. Затем выхватил из-за пояса дробовик, и всадил в израненную грудь чудовища заряд картечи.

– Чем тебя еще угостить? – хрипло требовал ответа Цент. – Говори! Все за мой счет!

Но вампир уже не хотел добавки. Он больше не шевелился и не кричал. Его медленно гаснущие алые глаза неотрывно смотрели на Владика, и программист прочел в них немой укор. Кровососущая особа как бы хотела сказать ему, что не ожидала подобной подлости от своего возлюбленного. Ведь их ждало такое прекрасное будущее: долгие годы во тьме склепа, тошнотворные трапезы и нескончаемые акты некрофилии.

– А это тебе на десерт, – прорычал Цент, и вогнал кол в голову вампира, пробив ее насквозь.

И взгляд монстра окончательно угас. Угас навсегда.

15

– Почему это должен делать я? – ныл Владик.

– Потому что это твоя подружка, – объяснил ему Цент, и напомнил программисту народную пословицу про саночки и катание с горки.

Владик не стал сообщать злому уголовнику, что с горочки он так ни разу и не скатился, чему, собственно, оставалось только порадоваться, и что покойный вампир не был его подружкой. Ну, то есть, само чудовище, возможно, что-то такое себе и нафантазировало, но он, Владик, в этом деле не замешан. И, тем не менее, вытаскивать убиенного вампира из склепа пришлось ему.

Дело это оказалось непростое. Владик долго не знал, с какой стороны подступиться к изуродованному телу, над которым всласть потрудился Цент с колом. Ему неприятно было даже дотрагиваться до бледной, холодной и покрытой слизью, кожи чудовища. Наконец, набравшись храбрости, он схватил вампира за ногу, и потащил его по полу волоком. Тащил быстро, торопясь скорее покинуть склеп. Соратники ушли наружу, оставив его наедине с покойным монстром, и Владику было страшно. Он боялся, как бы вампир не ожил, и не продолжил сексуально домогаться несчастного программиста.

Цент и Машка ждали его снаружи. Девушка была в порядке, удар о стену не нанес ей никаких серьезных травм, кроме шишки на затылке.

Пока Владик волок вампира из склепа, Цент, пройдясь по старому кладбищу, собрал довольно много сухих веток, которые намеревался использовать в качестве топлива для погребального костра. Но, как выяснилось, его труд был напрасен. Стоило Владику вытащить тело вампира на свет, как то моментально начало дымиться и чернеть. Владик в страхе отбежал от него, с ужасом наблюдая за тем, как покойный монстр на глазах обугливается, превращаясь в серый прах. Порыв ветра бросил его в лицо Владику. Тот попал в глаза, и программист стал быстро тереть их пальцами, что вызвало обильное слезотечение.

– Ну, ну, не рыдай, – утешительно произнес Цент, похлопав его ладонью по плечу. – У вас с ней все равно бы ничего не получилось. Знаешь почему?

– Потому что она чудовище, а я человек? – попытался угадать Владик.

– Нет. Потому что она бы тебя долго не вытерпела. Как послушала бы твое нытье, так и загрызла бы на третий день. Но ты не горюй. Когда-нибудь ты встретишь свою любовь.

– Правда? – приободрился Владик. – Ты так думаешь?

– Нет, конечно. Я это просто так сказал, чтобы тебя морально поддержать.

К этому моменту от вампира осталась только горстка пепла. Даже платье, и то сгорело, став серым прахом.

– Грустно это все, – призналась Машка. – Она хотела простого человеческого счастья.

– А я предлагал отдать ей Владика, – напомнил Цент. – Возможно, это был его последний шанс на половую жизнь. Что ты хмуришься, очкарик? Да, понимаю, невеста была на редкого любителя, но не в твоей ситуации подруг перебирать.

Не смотря на то, что угроза была ликвидирована, Цент наотрез отказался оставаться в деревне еще на одну ночь.

– Кто знает, вдруг палитра здешних монстров не исчерпывается одним вампиром? – предположил он. – И вообще, мне здесь уже конкретно надоело. Собирайте вещи, двинем пешком в райцентр. Владик, крепись и мужайся. Ты понесешь все наше добро. Ведь это твоя замогильная невеста испортила нашу тачку.

В итоге на программиста навьючили огромный рюкзак, под тяжестью которого тот едва не погрузился в земную твердь по пояс.

– Последнее дело, – сказал Цент, когда все уже были готовы выступить в путь. Он миновал двор и распахнул дверь погреба. Снизу на него уставился несвежий Ивашка и злобно зарычал.

– Ну, горемыка, вот и пришла нам пора прощаться, – сказал Цент, вытаскивая из кармана гранату. – С собой я тебя взять не могу, а бросить тебя в этом погребе было бы жестоким обращением с зомби. В конце концов, мы ведь в ответе за тех, кого приручили.

Он выдернул кольцо и бросил гранату в погреб. Ивашка проследил за ее падением, и склонился над гранатой, пытаясь определить, съедобная она или нет.

Цент оперативно отбежал от погреба, за его спиной громыхнул взрыв, и из распахнутого люка вверх взмыли комья грязной земли и куски несвежей человечины.

– Вот теперь можно выдвигаться в путь-дорогу, – сказал Цент, и вышел из калитки. Его спутники уже находилась снаружи. Владика пошатывало под тяжестью рюкзака, Машка рукой щупала шишку на затылке.

Они покинули деревню и побрели по убитой асфальтовой дороге, соединяющей селение с райцентром. Путь предстоял неблизкий, но Цент, задав отряду хороший темп, верил, что они успеют добраться до цели раньше наступления ночи и найти себе новый автомобиль. Владик, из которого под тяжестью поклажи едва не лезла начинка, верил, что до райцентра он не доживет и падет без сил на половине пути. Машка верила, что рано или поздно она встретит прекрасного принца, и в ее жизни настанет большая и чистая любовь.

Впереди их ждали новые невероятные приключения.