Читать книгу: «Непосвященная», страница 3

Глава 4 Встреча с ищейками

Сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук эхом отзывался в тишине зала. Я спускалась по лестнице медленно, словно шла на эшафот. Каждая ступенька казалась невыносимо высокой, ноги подкашивались, а коленки предательски дрожали, будто пытались выбросить меня вниз головой. Храбрая? Ха. Если бы они только знали, какая ледяная паника сжимала мне горло, перекрывая дыхание.

Зал таверны…

Я остановилась на последней ступеньке, впитывая атмосферу этого места всеми фибрами души. Зал был не таким уж большим, но в нем царила своя, особая аура – уютная, если, конечно, считать уютом густой полумрак, пропитанный терпкими ароматами выдержанного алкоголя, вощеной кожи и чего-то… сладковато-пряного, возбуждающего.

Вдоль стен стояли низкие диваны, отгороженные друг от друга высокими деревянными перегородками – для тех, кто искал уединения. В центре – высокие столики, за которыми гости стояли, перекусывали, выпивали, обменивались быстрыми, двусмысленными взглядами.

Но главное – это свет. Тусклый, приглушенный, будто сама таверна стыдилась того, что происходило в её потаенных углах. Основной поток падал на барную стойку – массивную, темную, отполированную до зеркального блеска тысячами локтей.

За ней стояла эльфийка. Крепкая, гибкая, как выточенный клинок. В обтягивающих кожаных штанах, подчеркивающих каждую мышцу, и в простой блузке с глубоким вырезом, оставляющем опасно мало для воображения. Её длинные пальцы ловко перебирали бутылками, наливая золотистый напиток юноше у стойки.

Я перевела взгляд на стены. Полки с бутылками причудливых форм перемежались с картинами, на которых обнаженные мужчины и женщины смеялись, догоняли друг друга, застывали в страстных объятиях. На одном из полотен внизу была изящная подпись, но я не успела разглядеть —

Голос. Твёрдый. Звонкий. С лёгкой, соблазнительной хрипотцой.

– Моргат!

Я вздрогнула, обернувшись к источнику звука.

Эльфийка за стойкой сверкнула глазами, её губы растянулись в улыбке настолько теплой и заботливой, что это выглядело несовместимо с ее обликом.

– Хозяйка, рада вас видеть! – её голос звенел, как разбитый хрустальный бокал. – Слышала, вы сильно ударились головой… Мы все тут извелись без новостей!

Она швырнула тряпку на стойку, скрестила руки на груди. Ее поза была одновременно вызывающей и полной искреннего беспокойства.

– Проклятая Ненке и двух слов нам не сказала! Твердит: «Мне дорог язык». А нам как быть? Никого к вам не пускают! Мы с ребятами и девами всю душу измотали от переживаний!

Её слова висели в воздухе, будто немое обвинение в моей адрес. Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Что ответить? Как вести себя с теми, кто знает тебя лучше, чем ты сама?

"Ооох…" – только и вырвалось у меня, глухой, сдавленный стон. Я сделала шаг вперед, потом еще один, будто плыла сквозь густой, удушливый туман, ноги едва слушались.

Голова, горячая, тяжелая, словно налитая расплавленным свинцом. Я действительно ударилась – но как? И почему? Память была пустой, как вычерпанный до дна кувшин, и от этой пустоты становилось еще страшнее.

Я подняла глаза на эльфийку, пытаясь найти в ее чертах хоть каплю знакомого.

–Я… даже не помню, как тебя зовут… – прошептала я, и голос предательски дрогнул, выдав всю мою растерянность.

И тут… Запах.

Резкий. Сладковато-горький. Как дым от костра, в котором жгли что-то древнее и запретное. Он вполз в ноздри, обжег слизистую горла, разлился по телу жгучей волной – и вдруг… Мурашки. Тысячи острых игл побежали по коже. Сердце заколотилось с новой силой, будто пыталось вырваться из грудной клетки.

Что это было? Чистый, животный страх? Или… эйфория? Я не понимала. В голове зашумело, в висках застучало набатом. Что со мной? Почему этот запах… ...так до боли знаком?

Голос прорвался сквозь нарастающий шум в голове, низкий, глухой, словно подземный гул.

Я медленно, почти против воли, обернулась – и застыла, будто вкопанная.

Он стоял в двух шагах. Высокий. Слишком высокий. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Боги, он был на целую голову выше меня… нет, на две! Ростом явно за два метра. Широкие, могучие плечи, заполняющие собой все пространство вокруг, будто он был вытесан из цельной скалы.

И его взгляд… Пристальный. Голодный. Раздутые ноздри – он вдыхал воздух, будто ловил мой запах, как хищник, выслеживающий добычу. Что он чует? Мой страх? Запах лжи? Или что-то еще?

Четкий, решительный подбородок с лёгкой, темной щетиной, короткие волосы, словно серебряного оттенка, будто припорошенные первым инеем.

И глаза… Темно-синие. Глубокие, как океан в безлунную полночь. В них хотелось нырнуть, утонуть… но по выражению его лица, он бы с радостью помог мне в этом, придержав за голову.

– Будь так любезна, пройди к нам за стол…-Моргат… – повторил он уже тише, но от этого стало ещё страшнее. Тишина вокруг него была громче любого крика.

Пауза, протянувшаяся вечность. Его губы искривились в холодной, безрадостной ухмылке.

– Хотя нет. Пошевеливайся, сколько можно тебя ждать.

Его пальцы сжались в кулак, сухожилия резко выделились под кожей, белые и напряженные.

– Мне нужно допросить тебя.

Но он не успел договорить. Я поняла – он ищейка. Но почему в моих обрывках памяти я смотрела на него с холодным презрением, а сейчас… Сейчас я не чувствовала ничего, кроме леденящего страха, стекающего по позвоночнику. И предательской дрожи в коленях.

– Д-да… конечно… идём… – мой голос снова предательски дрогнул, выдавая всю мою неуверенность. Я всё ещё нервничала в его присутствии. Нет, не нервничала. Боялась. Чёрт! Я не могла вспомнить его имя, не могла сосредоточиться – мысли путались, как пьяные мотыльки у огня.

А потом он схватил меня. Его ладонь, огромная и горячая, впилась в моё предплечье, пальцы обхватили его так плотно, что кожа тут же побелела от давления.

– А-ай!

Но он уже тащил меня через зал, расшвыривая посетителей одним своим взглядом. К низкому диванчику. В самый дальний угол. Туда, где никто не услышит, если я закричу.

–Садись!-Его голос прорвался сквозь шум в голове, резкий, как удар кнута. Он толкнул меня на диван так, что я едва не отлетела к стене, ударившись плечом о твердое дерево.

– Я вообще-то могу и сама прекрасно справиться с этим! – вырвалось у меня, но голос снова дрогнул, выдавая слабость. – Можно было и поаккуратнее…

Он замер. Его глаза расширились, будто он увидел не меня, а призрак. – Что?… – он медленно, как хищник, наклонился ко мне, и я почувствовала, как его дыхание, горячее и учащенное, обжигает кожу моей щеки. – Ты какая-то… не такая.

Его ноздри снова вздрагивали, словно он вынюхивал малейшие изменения в моем запахе.

– Что-то не так… и твой запах… он изменился.

Его пальцы снова сжались в кулаки, сухожилия выступили резкими, белыми линиями.

– Не забывай, что у меня усиленное обоняние. Я чувствую любые изменения в ауре.

Он приблизился еще ближе, так что я полностью утонула в его темно-синих, бездонных глазах. В них не было ничего, кроме холодной ярости и… чего-то еще, непонятного.

– И что бы ты ни задумала – я пойму это раньше, чем ты снова вытворишь какое-нибудь дерьмо.

Запах. Он снова наклонился к моей шее, вдохнул глубоко – так, что мурашки побежали по спине, а сердце замерло. Потом отстранился, но его взгляд, тяжелый и пристальный, не отпускал меня ни на секунду.

– Дьявол… почему так сладко?… – он прошептал скорее для себя, потряс головой, будто пытаясь стряхнуть наваждение. – Что ты сделала, ведьма?

Его руки снова впились в мои плечи, встряхнули меня так, что зубы щёлкнули.

– Отвечай!

–Эй, Дорок, остынь!-Голос слева – спокойный, но с отчетливой стальной ноткой. Я отвела взгляд и увидела другого эльфа – того, что пытался утихомирить ситуацию. Его черты были мягче, чем у Дорока. Голубые, как летнее небо, глаза, светлые, почти белые короткие волосы. Он положил руки на плечи Дороку, оттягивая его от меня.

– Мы на её территории. На вас уже вся таверна глазеет.

Его губы приподнялись в лёгкой, почти невидимой улыбке, но в глазах читалось четкое предупреждение.

– Мы должны действовать хладнокровно, но осторожно.

Дорок очнулся и резко повернул голову к эльфу, потом снова ко мне. – Я тебя услышал, Терас. – Его плечи дёрнулись, сбрасывая удерживающие его руки. – А теперь отвали. Быстро.

Он грубо опустился рядом со мной на диван, уставившись так, будто пытался прожечь дыру в моём лбу одним лишь взглядом. Я сложила руки на столе, сплетая пальцы в замок, пытаясь скрыть их дрожь. Где же воспоминания? Почему они исчезают, когда нужны больше всего?

– Значит так, ведьма… – его голос понизился, стал опасно-тихим, шипящим. – Сначала ты расскажешь мне, почему рядом с твоей таверной один из моих братьев засёк вспышку тёмной энергии?

Его длинные пальцы начали постукивать по столу, отбивая ритм моего учащённого, испуганного пульса.

– Ты нарушила запрет и снова ходила за жертвой в мир людей?

Он наклонился ближе, и я увидела в его глазах что-то помимо ярости… Какую-то темную, извращенную жажду.

– Говори… иначе мы обыщем твою таверну и перевернём всё вверх дном. До последнего камня.

Я открыла рот, пытаясь найти слова, но он снова перебил, его голос дрогнул, будто он боролся с какой-то внутренней бурей:

– И ещё, ведьма… Чем ты одурманила меня опять? Почему я ощущаю твою ауру по-другому?

Его кулак с глухим, тяжелым ударом обрушился на стол, заставляя вздрогнуть все стоящие на нем бокалы.

– Отвечай!

И тут, сквозь панику, в голове мелькнули обрывки. Картинки, звуки, ощущения. Вспышка тёмной энергии. Дрожащий портал. Молодой парень, идущий за мной с пустым, остекленевшим взглядом. Ветер, яростно трепавший наши одежды, когда мы переступали черту между мирами… Но я была почти уверенна – это старое воспоминание. Не вчерашнее.

– Я не знаю, о чём ты, – выдохнула я, заставляя свои губы растянуться в подобие улыбки, но чувствуя, как дрожат их уголки. – Никого я не приводила. Можешь быть уверен.

Я посмотрела ему прямо в его синие, пылающие бездны глаза.

– Тебя я не одурманивала, даже в мыслях не было.

Этот эльф… Этот Дорок… Он будоражил меня до глубины души. Раздражал. Пугал. И в то же время странно притягивал. Я не могла решить – ненавижу его я или… или хочу, чтобы он прижал меня к этому столу и заставил забыть обо всем на свете.

–Ты лжёшь. Всегда лжёшь.-Его голос звучал так, будто он перегрызал каждое слово, ощущая его вкус. – Из-за новой вспышки Правитель Лурдан дал мне задание.

Он достал что-то из внутреннего кармана своего плаща – шар, размером с крупное яблоко, мерцающий изнутри тусклым, зловещим светом.

– Принести Шар Правды. И прямо на месте разобраться с тобой, – его губы искривились в жестокой усмешке.

"Шар Правды… Как интересно." Я заставила себя рассмеяться, коротким, горловым смехом, но внутри все сжималось в ледяной ком страха. Как отвечать, если я сама не знаю правды? Но потом меня осенило – если я не помню правды, значит, не смогу и солгать. Мои ответы будут идти от чистого, пустого сердца.

– Я согласна, – заявила я, бросая ему вызов взглядом. – Доставай свой шарик. Задавай вопросы.

–Ненавижу тебя, мразь.-Он прошипел это так близко, что его губы едва не коснулись моих. И когда-то, в другой жизни, эти слова, наверное, кольнули бы меня в самое сердце. Но сейчас… Сейчас я чувствовала только огромную, зияющую пустоту. Пустоту, которую нужно было заполнить этой игрой.

Терас и еще один, самый грозный по виду и молчаливый эльф – видимо Карион – сидели напротив, замыкая круг. А Дорок грубо пихнул меня бедром, прижав к стене и сел рядом. Я была окружена. Тремя ищейками. Тремя огромными, могущественными мужчинами, которые смотрели на меня так, будто я уже была в кандалах и меня вели на казнь.

Карион … Я вспомнила его. В обрывках памяти я насмехалась над ним, глядя свысока: "Любезный Карион, может, тебе подарить поводок, чтобы твоему хозяину было удобнее таскать тебя за собой?" И мой собственный, гортанный, полный презрения смех, и его тихие, ядовитые проклятия мне в спину… Но сейчас было не до смеха.

Дорок резким движением дёрнул тяжелые шторы, отрезав наш угол от любопытных глаз и шума таверны. Теперь мы остались в густом, давящем полумраке. Только мерцание Шара Правды, лежащего между нами на столе, освещало наши лица зловещим, пульсирующим светом.

–Правила знаешь, ведьма…-Голос Дорока прозвучал как ледяной ветер, пронизывающий до самых костей. Его пальцы, сильные и шершавые, сжали мою руку так сильно, что кости хрустнули, а по коже побежали мурашки.

– Кладешь руку на шар. Я задаю вопросы. Красный – врешь. Зеленый – говоришь правду.

Его глаза, темные и бездонные, как сама вечность, сверлили меня, словно пытались вырвать ответы еще до того, как я коснусь артефакта.

– Начинаем.

Я медленно, стараясь скрыть дрожь, вытерла влажную ладонь о бархат своего платья. Пальцы отказывались слушаться, когда я поднесла их к холодной, идеально гладкой поверхности шара.

Прикосновение.

Моя кожа коснулась шара – и мгновенный разряд боли, словно тысячи раскаленных игл, пронзил руку. Электрический ток побежал по венам. От кончиков пальцев – к запястью. От запястья – к локтю. От локтя – прямо в сердце, заставляя его на мгновение остановиться. Я вздрогнула всем телом, но не отдернула руку, стиснув зубы.

– Я готова… – прошептала я, чувствуя, как воздух вырывается из моих легких.

Терас сидел напротив, лениво вертя в своих длинных пальцах изящный карманный ножик. Его голубые, как лед, глаза скользили по острому лезвию с таким отстраненным равнодушием, будто происходящее его совершенно не касалось.

А вот Карион… Он смотрел на меня, не отрываясь. Его взгляд был тяжелым, как свинец, и таким же ядовитым. Он смотрел так, будто хотел не просто прожечь дыру в моей груди, а вырвать оттуда сердце и растоптать его у меня на глазах…

Первый вопрос.

Дорок неожиданно схватил мою руку, прижав ее к шару еще сильнее. Я попыталась вырваться – но его пальцы впились в мою кожу, словно стальные когти.

– Мне больно… – прошипела я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как кости сходятся в неестественном положении.

– Мне плевать, ведьма. – Его голос был тихим, почти интимным, но от этого еще страшнее. – Мне нужна стабильная связь с тобой и шаром. Чтобы ты не смогла нас одурачить своей привычной ложью.

Он наклонился ближе, так что его дыхание, горячее и учащенное, обожгло мне щеку.

– Ответь: ты одурманила меня сегодня любым из своих колдовских способов?

Я замерла, чувствуя, как холодная поверхность шара пульсирует под моей ладонью. Внутри все сжалось в тугой узел.

– Нет.

Мой голос прозвучал четко и не дрогнул, как будто это говорил кто-то другой.

И шар вспыхнул ровным, чистым зелёным светом.

Реакция была мгновенной.

Терас подавился воздухом, закашлявшись, будто поперхнулся собственным удивлением.

– Брат, что за вопрос… – пробормотал он, но в его голосе слышалось скорее недоумение, чем упрек.

– Не мешай! – прорычал Дорок, сжимая мою руку до хруста, его взгляд стал еще более яростным.

Второй вопрос.

– Моргат, ты использовала портал для перехода в мир людей вчера вечером, что вызвало вспышку темной энергии?

Я вдохнула глубже, чувствуя, как легкие наполняются тяжелым, пряным воздухом таверны.

– Нет.

Шар замер, его внутреннее свечение заколебалось. Сначала – тот же уверенный зелёный. Потом… Цвет начал меняться, переливаться. Он стал белым. Ярким, ослепительно-белым, залившим наш стол призрачным, неестественным сиянием. Это был не цвет лжи, и не цвет правды. Это было что-то третье. Неизвестное.

Ярость Дорока была почти осязаемой.

– Не может быть… – он вскипел, его глаза полыхнули чистой, необузданной яростью. – Что за магию ты используешь, чертова ведьма?! Как ты обманываешь шар?!

Он рванул меня к себе, его пальцы с такой силой впились в мои плечи, что я почувствовала, как синяки проступают на коже даже сквозь ткань платья.

– Я тебя уничтожу, – его голос звучал как предсмертный шепот, полный ненависти и обещания расплаты. – Не сегодня. Но ты будешь сидеть за решеткой и гнить, мерзкая тварь. Я этого добьюсь.

Уход был стремительным и громким. Он швырнул мою руку, как отбрасывает что-то гадкое, вскочил, чуть не сорвав тяжелые портьеры. Шар исчез за складками его плаща.

Терас ухмыльнулся, медленно поднимаясь вслед за братом, его взгляд скользнул по мне с любопытством.

– До встречи, Моргат. Мы наблюдаем за тобой. Постоянно.

Карион вышел молча, не сказав ни слова, но его уходящая спина была красноречивее любых угроз.

Я осталась сидеть, прижавшись спиной к прохладной стене, не в силах пошевелиться. Тишина, наступившая после их ухода, звенела в ушах оглушительным гулом. Ноги стали ватными, руки мелко дрожали, и я сжала их в кулаки, пытаясь взять себя в руки.

С какой лютой ненавистью он говорил… Неужели я, та, кем я была, действительно заслуживала этого? Неужели я была таким монстром?

Мне отчаянно хотелось убежать. Закрыться в своей комнате. Зарыться лицом в подушки и плакать, пока не кончатся все слезы. Но вдруг…

Шторы с легким шелестом раздвинулись. И в проеме показалась улыбающаяся фигура эльфийки-бармена.

– Ух… Хозяйка…

Эльфийка стояла передо мной, её глаза блестели как два отполированных изумруда, залитых лунным светом. Она нервно перебирала подол своего кожаного фартука, словно пыталась стряхнуть с него невидимую пыль.

– Как вы их… – она понизила голос до доверительного шепота, – Вся таверна словно замерла, пока вы тут общались!

Её голос дрожал от возбуждения, а пальцы непроизвольно сжимали край стола так, что костяшки побелели.

– Я времени даром не теряла и побежала к Ненке узнать, что делать, если вас вдруг схватят…

Она сделала паузу, её губы искривились в странной, двойственной улыбке – смесь неподдельного ужаса и нескрываемого восхищения.

– Но она просто шокировала меня!

Эльфийка закатила глаза к потолку, будто вспоминая что-то совершенно невероятное.

– Вы значит частично потеряли память… А я-то думаю, почему вы смотрели на меня, как в первый раз увидели…

Её смех прозвучал неожиданно громко и звонко в гнетущей тишине опустевшего зала, эхом отражаясь от темных деревянных балок потолка.

С грацией, которой позавидовала бы любая придворная дама, Алия внезапно сделала глубокий, почти театральный реверанс, её огненно-рыжие локоны рассыпались по плечам живым водопадом.

– Ну это не так уж и плохо! Рада буду снова с вами познакомиться, Хозяйка!

Когда она подняла голову, в её глазах танцевали озорные, живые искорки.

– Я значит быть ваша покорная слуга, отвечаю за бар и порядок в зале – Алия!

Я медленно выходила из оцепенения, ощущая, как тяжелый камень тревоги понемногу сползает с моей груди, оставляя после себя лишь усталую пустоту. Моя рука сама потянулась к её ладони – кожа Алии оказалась удивительно мягкой, но в то же время я почувствовала на ней твердые мозоли от постоянной работы с бутылками и бокалами.

– Рада знакомству, Алия… – моя улыбка вышла усталой, но искренней. Губы всё ещё предательски дрожали после напряженной встречи с ищейками.

Алия вдруг закатила глаза и обняла себя за плечи, будто от внезапно нахлынувшего холода.

– Эти ищейки… У меня от них мороз по коже, Хозяйка! Прямо мурашки бегут!

Но затем её выражение лица резко сменилось – губы растянулись в мечтательной, томной улыбке, а пальцы снова начали нервно теребить запачканный край фартука.

– Хотя Карион, конечно… неплох собой… – её голос стал низким, почти заговорщицким шёпотом, полным тайного восхищения. – Гора мышц, грозный взгляд как у хищного зверя… Эти его волосы – чёрные, как вороново крыло… А бёдра…

Алия зажмурилась, будто представляя себе соблазнительную картину.

– Он просто огромен… Мечта, а не мужчина…

Внезапно она встряхнула головой, как бы прогоняя неподобающие грезы, и всплеснула руками.

– Ох, Хозяйка, что это я разболталась, как наивная девчонка с первым поцелуем!

Её щёки вспыхнули ярким румянцем, сравнимым разве что с цветом самого выдержанного вина в её же баре.

– Пойдёмте, я провожу вас в вашу комнату отдыха. Там потише, и вы сможете наконец расслабиться после всего этого… – она показала рукой в сторону, откуда ушли ищейки, и ее взгляд снова стал деловитым и внимательным.

Алия бережно взяла меня под руку, её прикосновение было одновременно твёрдым и заботливым. В её движениях читалась профессиональная привычка поддерживать тех, кто перебрал за барной стойкой – только сейчас вместо пьяного посетителя ей требовалось провести свою потерявшую память хозяйку. Когда мы пошли по коридору, её волосы пахли корицей и чем-то сладковатым, словно печенье, только что вынутое из печи. Я думала о том, как странно – в этом месте, полном опасностей и тёмной магии, иногда самое тёплое, что можно найти – это искренняя улыбка простой эльфийки-бармена.

Я позволила ей вести себя, словно кукла на расшатанных нитках. Ноги не слушались, каждый шаг давался с трудом – будто я шла не по деревянному полу, а по зыбкому песку, который вот-вот уйдёт из-под ног. Мы прошли через зал, но я ничего не замечала вокруг. Голова была тяжёлой, мысли – мутными. Лишь смутные тени мелькали по краям зрения: приглушённый свет ламп, чьи-то взгляды, скользящие по мне, тихий шепот за спиной…

Перед нами возникла массивная деревянная дверь из тёмного дуба, уходящая в самый потолок. Тяжёлая металлическая ручка холодно блестела в полумраке. Алия толкнула её, и створки бесшумно распахнулись, впуская меня в…

Тишину.

Первое, что я ощутила – абсолютную, густую тишину, вязкую, как мёд. Ни гула голосов, ни звона бокалов, ни скрипа половиц. Только моё собственное дыхание, чуть сбивчивое, и тихий, отдалённый стук сердца где-то в висках.

Я медленно повернула голову, и взгляд мой скользнул по пространству, которое было больше похоже на личное убежище в этом хаосе, нежели на простую комнату отдыха. Свет здесь был не таким, как в баре – он струился мягко и тёпло из сферических светильников, закреплённых на каменных стенах. Внутри них мерцали маленькие шарики света, будто пойманные в плен звёзды, отбрасывающие на стены и потолок подвижные узоры. Воздух был напоён ароматом старой кожи, воска и едва уловимой, пряной нотой сушёных трав.

Пол был устелен коврами цвета выдержанного вина и тёмного шоколада, настолько глубокими и мягкими, что ноги в них буквально утопали, гася любой звук. В центре стоял массивный письменный стол, покрытый кипами пожелтевших бумаг, гусиными перьями и маленькими склянками с жидкостями, переливающимися подобно опалам. Рядом – кресло, обитое потёртым бархатом цвета спелой сливы, с высоко спинкой, резными подлокотниками – словно трон для уставшего правителя.

По краям от стола тянулись тяжёлые, до потолка, шкафы, доверху забитые фолиантами в кожаных переплётах. Кое-где между корешками книг виднелись странные бутылочки с жидкостями, то мутными, то искрящимися всеми цветами радуги. И прямо напротив, в небольшой нише, стоял диван. Широкий, роскошный, обитый мягчайшей кожей цвета слоновой кости, он манил к себе, словно обещая забвение и покой.

Я подошла к столу, провела пальцами по шероховатой, прохладной поверхности древесины – и вдруг…

Вспышка.

Я вижу себя, восседающую в этом кресле, как королева. Передо мной – гость, склонивший голову. Его губы шевелятся, он что-то просит… Я поднимаю руку – решаю его судьбу. Помочь? Или…

Голос.

– «Хозяйка…»

Тихий. Спокойный. Он разорвал поток воспоминаний, как острый нож – шёлковую ткань.

Я вздрогнула, обернулась…

В арочном проеме, ведущем в соседнее помещение, стоял молодой человек. Высокий, стройный, но не худой – в его позе чувствовалась собранная, гибкая сила. Он был одет в простые штаны из мягкого хлопка и белую рубашку свободного покроя, слегка приоткрытую у горла, обнажающую тёплую смуглую кожу. Он облокотился о косяк плечом, и его губы растянулись в тёплой, неуверенной улыбке. Но больше всего меня поразили его глаза – большие, тёмные, цвета спелого каштана, в которых, как крошечные золотистые искорки, плавали блики света. В них читалась преданность, забота и безмолвный вопрос.

Я вздохнула, чувствуя, как что-то внутри сжимается – сжимается от стыда и досады, что я не помнила его.

– Я не помню тебя… – прошептала я, но сама улыбнулась в ответ, пойманная в сеть его искреннего, открытого взгляда.

Он шагнул ко мне, и его лицо дрогнуло – не от разочарования, а от внезапной тревоги.

– Я знаю…Госпожа… Я Тасио. – Его пальцы, тёплые и удивительно нежные для мужских рук, осторожно коснулись моей ладони, едва ощутимо, будто боясь спугнуть. – От вас ничего не требуется в этой комнате. Со мной. Позвольте мне позаботиться о вас.

Он взял меня за руку, и его прикосновение было твёрдым и уверяющим, и повёл за собой. Я позволила себя вести, и мы переступили порог в соседнюю комнату.

Я замерла на пороге, и воздух застрял у меня в груди.

Это была не просто комната с купелью. Это был оазис. Глубокая купель была высечена из тёмного, отполированного до зеркального блеска камня. Широкие, пологие ступени по её краям манили прилечь, откинувшись на удобные изголовья. Вода в ней искрилась и медленно клубилась паром, наполняя пространство умиротворяющим ароматом лаванды и сладкой, томной ванили. Прямо у воды стояла низкая, широкая кушетка, обитая стёганым шёлком цвета увядшей розы, с резными деревянными бортиками, украшенными замысловатыми узорами из виноградной лозы.

Повсюду, куда ни падал взгляд, жили растения – пышные папоротники в глиняных кадках, лианы, спускающиеся по стенам живым зелёным водопадом, нежные орхидеи на узких полках. Десятки свечей в высоких подсвечниках и плоских чашах отражались в тёмной воде и блестящих листьях, создавая ощущение, будто мы находимся в волшебном гроте, скрытом от всего мира. Комната дышала покоем, тишиной и безопасностью.

Я не успела осмотреться, как его пальцы снова коснулись меня – на этот раз спины, легчайше, лишь обозначая своё присутствие.

– Позвольте мне помочь вам раздеться, госпожа… – его голос был низким, бархатистым, и звучал как обет, как клятва – тихой, тёплой, лишённой каких-либо требований. – Доверьтесь мне.

Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Слишком много случилось за этот день. Я молча подошла к кушетке, закрыла глаза, запрокинула голову, глубоко вдыхая целебные ароматы лаванды и ванили, смешанные теперь с лёгким, тёплым и чистым запахом его кожи.

Его пальцы принялись за работу неторопливо, почти благоговейно. Он скользнул по шнуровке моего корсета, развязывая каждый узелок с бесконечным терпением. С каждым ослабляющимся витком шнурка я чувствовала, как сковывающая грудь теснота сменяется долгожданной свободой. Ткань платья зашуршала, отступая. Он снимал его медленно, почти ритуально, и его ладонь скользнула от моих плеч вниз, по линии позвоночника, до самой поясницы – твёрдое, тёплое касание, утверждающее, а не требующее. Затем он наклонился, и его губы коснулись точки у самого основания позвоночника – лёгкий, почти невесомый, преданный поцелуй, от которого по коже пробежали мурашки.

Платье с мягким шорохом сползло на пол. Я осталась лишь в тонких кружевных трусиках, чувствуя прохладу воздуха на обнажённой коже.

Он приблизился вплотную, его грудь, тёплая и твердая, прижалась к моей спине. Его руки обвили мои бёдра, и большие пальцы принялись выписывать медленные, гипнотические круги на внутренней стороне моих бедер.

– Я делаю только то, что вы позволите… и так, как вы пожелаете, госпожа… – его шёпот обжёг ухо, наполненный таким почтением и преданностью, что сердце сжалось.

Пальцы его двигались с невыносимой нежностью, исследуя, лаская, но не вторгаясь. Я закрыла глаза, позволив голове упасть ему на плечо, и полностью отдалась ощущениям – его тепло, его запах, биение его сердца у меня за спиной.

– Для начала… я хочу искупаться и просто… расслабиться… – мой голос прозвучал томно, сонно, будто пробиваясь сквозь ватное одеяло усталости.

Тасио в ответ улыбнулся мне в шею – его губы скользнули от мочки уха до плеча, оставляя за собой едва заметный горячий след.

– Как пожелаете, госпожа… – его голос звучал как тёплый мёд – густой, сладкий, обволакивающий.

Его большие пальцы мягко поддели кружевную ткань и понесли её вниз, медленно, будто разворачивая драгоценный свиток. И он опустился вместе с ней, сгибая колени, скользя ладонями по моим бёдрам в почтительном поклоне.

Я стояла перед ним – голая, уставшая, уязвимая, но почему-то уже не чувствуя себя потерянной. Его дыхание, тёплое и ровное, касалось моей кожи.

– Тасио… – мой голос сорвался на прерывистый шёпот. – Мне… хочется пить…

Он встрепенулся, словно ждал только этого, и чуть склонил голову, тёмные глаза сверкнули в мягком свете.

– Одну секунду, госпожа… – он отступил на шаг, и его движение было изящным и бесшумным. – Вино? Молоко? Вода?

Я прикрыла веки, чувствуя, как капли влаги скатываются по шее.

– Воды… а затем… вина… – губы сами растянулись в ленивой улыбке.

Он вернулся с двумя бокалами – один с кристально чистой водой, другой – с вином цвета рубина. Я жадно приникла к стакану с водой, ощущая, как живительная прохлада растекается внутри, утоляя физическую жажду. Затем взяла бокал с вином и зашла в воды купели. Первый глоток обжёг губы сладостью спелых ягод и глубокой, терпкой гармонией. Оно согревало, разливаясь по жилам мягким огнём, расслабляя мышцы, делая тело податливым, а мысли – лёгкими, как пар.

Я допила бокал до дна и, повинуясь внезапному порыву, потянулась, выгибая спину, раскинув руки по краю купели. Вода ласкала грудь, а прохладный воздух касался мокрой кожи, заставляя её покрываться мурашками. И тогда я посмотрела на него.

Тасио замер. Его взгляд, полный безмолвного обожания, скользнул по моей груди, задержался на каплях влаги, скатывающихся между грудей, на том, как кожа под его взглядом розовеет. Он сглотнул, и я увидела, как напряглись мышцы его шеи. Потом его глаза медленно поднялись к моим, и в них, сквозь почтительную преданность, проглянул настоящий, живой огонь желания.

Я улыбнулась. Не хищно, а скорее с ленивой благодарностью.

Он понял моё настроение без слов. Его одежда – пояс, рубаха – бесшумно упала на мягкий ковёр, обнажая тело. Он не был таким огромным, как братья ищейки, но в его формах была гармония танцора или воина – гладкая кожа, обтягивающая упругие мышцы, тонкая талия и широкие плечи. И он был прекрасен в своей готовности служить.

Тасио вошёл в воду, сел на ступеньку рядом и без слов взял мои ноги, уложив их себе на колени. Его пальцы начали движение – сначала лёгкое, едва касающееся, как перо, скользящее от пальчиков вверх, к лодыжкам, к икрам… Потом нажим стал сильнее, твёрже, разминая уставшие, зажатые мышцы. Я закрыла глаза с тихим стоном наслаждения, полностью погружаясь в ощущения.