Иерусалим. Биография

По мере того как персидские цари постепенно утрачивали контроль над провинциями, евреи упорно выстраивали собственное государство – маленькую Иудею. Это полузависимое государство раскинулось окрест Храма, богатело за счет все более многочисленных паломников, жило по законам Торы, и управляла им династия первосвященников – предположительно, потомков Цадока, священника царя Давида. Но храмовые сокровища снова соблазнили алчных, и один из первосвященников был убит прямо в Храме собственным братом по имени Иешуа. Наместник персидского царя в Сирии счел это святотатственное убийство, “гнусное и страшное преступление”, подходящим поводом для того, чтобы двинуться карательным походом на Иерусалим и разграбить Храм.

Пока персидские вельможи все глубже увязали в смертоносных интригах, в далекой маленькой Македонии царь Филипп II создал и обучил огромную армию, завоевал с ее помощью греческие полисы и готовился к войне с персами – отомстить за былые вторжения Дария и его сына Ксеркса. После убийства Филиппа трон Македонии занял его 20-летний сын Александр. Могли ли подумать жители Иерусалима, что когда-нибудь увидят у стен своего города греков?

7. Македоняне
336–166 гг. до н. э.

Александр Великий

Всего за три года, что прошли после гибели его отца и его собственного воцарения в 336 году до н. э., Александр Македонский дважды сумел одержать победу над персидским царем Дарием III, вынудив того отступить далеко на восток. Но преследовать персидского царя Александр в то время не стал, а вместо этого двинулся на Египет, потребовав по дороге, чтобы жители Иерусалима выслали ему провиант и предоставили подкрепление для македонского войска. Первосвященник поначалу отказался, но дальнейшие события заставили его изменить решение: славный финикийский Тир предпочел сдаче сопротивление, и Александр, взяв считавшийся неприступным город, приказал распять всех уцелевших жителей.

Затем Александр подошел к Иерусалиму, и иудейский историк Иосиф Флавий впоследствии так описал сцену торжественной встречи завоевателя у городских ворот: “Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе”. Священники проводили Александра в Храм, где он “принес жертву Предвечному”. Эта история, скорее всего, выдумана – такой ее хотели бы видеть. Более вероятно, что иерусалимский первосвященник вместе с вождями самарян выплатил Александру “отступные”, причем произошло это не в Иерусалиме, а на побережье, в городе Рош-ха-Аин. В ответ македонский царь, не желая уступать в благородстве Киру, признал за иудеями право жить по их древним обычаям и прежним законам^[33]. Затем Александр вторгся в Египет, завоевал его, основал на побережье Средиземного моря город Александрию, после чего двинулся на восток и никогда больше не возвращался в Иудею.

Уничтожив Персидское царство и покорив Азию вплоть до границ Индии, Александр приступил к воплощению в жизнь грандиозного политического замысла: создать персидско-македонскую элиту, которая могла бы управлять его мировой империей. Пусть македонский царь и не преуспел в этом, но он сумел изменить мир в такой степени, в какой это не удавалось ни одному другому завоевателю в истории. Александр заложил основы эллинизма – цивилизации особого типа, которая сложилась в результате насаждения греческой культуры (языка, искусства, религии, спортивных и административных традиций) на обширной территории от пустынь Ливии до предгорий Афганистана и сплавления ее с местными, восточными культурными обычаями. Греческая культура стала в ту эпоху такой же универсальной, какой станет британская в XIX веке или американская в XX столетии. Со времен Александра даже монотеисты-иудеи, для которых эта культура, построенная на языческой религии и философии, была совершенно чуждой, не могли уже смотреть на мир иначе как сквозь призму эллинизма.

13 июня 323 года до н. э., через восемь лет после завоевания мира, 33-летний Александр лежал в агонии в Вавилоне, умирая то ли от лихорадки, то ли от яда. Боевые товарищи царя, собравшиеся вокруг его смертного одра, спросили, кому он оставляет царство? Александр ответил: “Сильнейшему”.

Птолемей: грабеж в субботу

Спор о том, кто же “сильнейший” из соратников Александра, вылился в двадцатилетнюю войну между ними. Иерусалим превратился в переходящий приз в борьбе македонских военачальников, что “умножали зло на земле”. За все время противоборства Иерусалим шесть раз переходил из рук в руки. Пятнадцать лет он принадлежал Антигону Одноглазому. После его гибели в сражении (301 год до н. э.) у стен Иерусалима появился Птолемей, полный решимости завладеть городом.

Птолемей был сводным братом Александра. Ветеран македонских войн, он прошел с царем путь от Греции до Центральной Азии и командовал флотом во время экспедиции по реке Инд. После смерти Александра и первоначального раздела его империи Птолемей получил в управление Египет. Прознав о том, что тело Александра везут из Вавилона в Грецию, Птолемей стремительным броском пересек Палестину и захватил тело, чтобы похоронить великого завоевателя в египетской Александрии и тем самым символически утвердить ее в качестве столицы империи Александра, а себя – в качестве его преемника.

Птолемей был не просто полководцем. Его изображения на монетах, где особенно бросаются в глаза волевой подбородок и прямой нос, отражают выдающиеся качества этого мужа: волю и энергию в сочетании с изощренной мудростью и здравомыслием.

Птолемей заявил жителям Иерусалима, что хочет войти в город в субботний день, чтобы принести жертву иудейскому Богу. Уловка сработала: евреи ничего не заподозрили, и Птолемей “без труда овладел городом”, не встретив “со стороны иудеев ни малейшего к тому препятствия”. Неукоснительное соблюдение субботы обернулось утратой свободы. Правда, когда солнце субботы закатилось, евреи все же взялись за оружие и попытались отбить город. И тогда воины Птолемея начали неистовствовать. Было все так, как предрекал пророк Захария: “…и взят будет город, и разграблены будут дома, и обесчещены будут жены, и половина города пойдет в плен”. Птолемей поставил македонский гарнизон в крепости Барис, которую Неемия построил чуть севернее Храма, и переселил тысячи плененных евреев в Египет. Так была основана знаменитая еврейская община Александрии.

В Египте Птолемей и его наследники почитались как фараоны; в греческой Александрии и в Восточном Средиземноморье они вели себя как греческие цари. Птолемей I, вошедший в историю под прозвищем Сотер, “Спаситель”, признал египетских богов Исиду и Осириса и усвоил египетские традиции управления государством, и его династия позиционировалась одновременно как род египетских богов-фараонов и семейство богоподобных греческих царей. Владениями Птолемеев со временем стали Кипр, Киренаика (современная северная Ливия), часть Малой Азии и греческие острова. Птолемей I понимал, что легитимность и величие правителя определяются не только могуществом и богатством, но и культурой его державы. Он превратил Александрию в первейший из греческих городов, роскошный и утонченный, основал в своей столице музей и библиотеку, куда собрал греческих ученых и философов, построил Фаросский маяк, признанный одним из семи чудес света. Империя Птолемеев просуществовала три столетия, и последней правительницей этой династии была царица Клеопатра.

Птолемей Сотер, доживший до 84 лет, успел написать и историю Александра. Его сын и наследник Птолемей II Филадельф с большим уважением относился к евреям. Он освободил 120 тысяч еврейских пленников и послал в Иерусалим золото для украшения Храма. Филадельф знал, как сильно воздействуют на людей пышные и зрелищные церемонии, и использовал это знание в своих целях. В 273 году он устроил для небольшого числа особо важных гостей шествие в честь Диониса, бога вина и изобилия. В шествии принимали участие подданные Птолемея из всех уголков его государства, а также богато украшенные слоны, но более всего гостей поразили огромный мех для вина, сшитый из леопардовых шкур и вмещавший девять тысяч литров, и фаллос длиной 55 метров и толщиной около трех.

Птолемей II был страстным собирателем книг. По его просьбе иудейский первосвященник Елеазар прислал в Александрию экземпляр Танаха^[34], состоявшего в то время примерно из двадцати книг, и царь повелел перевести священное писание евреев на греческий язык. Согласно преданию, Птолемей пригласил на пир александрийских иудеев, чью ученость он высоко ценил, и обсудил с ними вопросы перевода. “Все, что вам может понадобиться, – пообещал царь, – будет приготовлено, как подобает, и вместе с вами и для меня тоже”. Говорят, что за семьдесят дней семьдесят ученых иудейских мужей закончили работу, и все переводы оказались идентичными. Септуагинта (“перевод семидесяти толковников”) изменила историю Иерусалима и впоследствии сделала возможным распространение христианства. Благодаря Александру Великому греческий к тому времени стал языком международного общения. Теперь Библию мог прочесть практически любой грамотный человек.

Иосиф, сын Товии

Иерусалим оставался частью империи Птолемея, однако сохранял некоторую степень независимости и даже чеканил собственную монету с надписью “Йехуд” (Иудея). Это было не просто политическое образование, но город Бога, которым управляли первосвященники, выходцы из семейства Тобиадов, “сынов Товии”, возводивших свое родословие к древнему священнику Цадоку. Тобиады сосредоточили в своих руках большую власть и большое богатство, которое могли копить и сохранять при условии ежегодной выплаты податей Птолемеям. Однако в 240-х годах до н. э. первосвященник Хония II решил утаить у себя двадцать талантов серебра, которые он должен был выплатить Птолемею III Эвергету. Один молодой еврей с хорошим положением в городе решил, что наступил подходящий момент для того, чтобы низложить первосвященника и самому занять его место, став хозяином не только Иерусалима, но и всей страны.

Этим авантюристом был собственный племянник первосвященника по имени Иосиф бен Товия^[35]. Он отправился в Александрию, где царь проводил откупные торги: аукцион выигрывал тот, кто предлагал наибольшую сумму ежегодных выплат в обмен на власть и право взимать налоги на определенной территории. Сирийские вельможи насмехались над юным Иосифом, но он переиграл их с невероятным нахальством. Иосиф прежде всего позаботился о том, чтобы получить аудиенцию у царя, и смог очаровать Птолемея. А когда начались торги, самоуверенный Иосиф перебил все предложения своих соперников, претендовавших, как и он, на откупа в Келесирии, Финикии, Иудее и Самарии. Птолемей III спросил Иосифа, каких поручителей, в соответствии с правилами, тот может представить, на что Иосиф ответил: “О царь! Никого иного, как тебя самого и твою царицу!” Юный наглец мог быть казнен за свою дерзость, но Птолемей рассмеялся и отдал Иосифу откуп без поручительства.

Иосиф бен Товия вернулся в Иерусалим с двумя тысячами египетских пехотинцев. Когда жители Аскалона отказались платить налоги, он казнил двадцать самых влиятельных горожан. И Аскалон заплатил.

Подобно своему тезке из Книги Бытие, Иосиф сыграл в Египте ва-банк – и выиграл. В Александрии, где он стал близким другом царя, Иосиф однажды воспылал страстью к одной актрисе. А когда он попытался соблазнить ее, его брат подсунул ему свою собственную дочь. Той ночью Иосиф был слишком пьян, чтобы заметить подмену, но когда он протрезвел, то влюбился в племянницу и взял ее в жены, укрепив таким образом семейные узы. Их сын Гиркан вырос хитроумным и ловким, под стать отцу. Иосиф бен Товия жил на широкую ногу, правил железной рукой и устанавливал неподъемные налоги, но тем не менее, по мнению Иосифа Флавия, заслуживал восхищения, поскольку был “человек прекрасный и великодушный, который успел поднять народ иудейский из его бедности и жалкого положения и поставить его в более благоприятные условия жизни”.

Поддержка Иосифа была очень важна для египетских царей, поскольку они вели непрерывные войны с Селевкидами – еще одной македонской династией, соперничавшей с египтянами за контроль над Ближним Востоком. Около 241 года до н. э. Птолемей III после очередной победы над врагом выразил Иосифу публичную признательность за помощь, посетив Иерусалим и совершив жертвоприношение в Храме. Однако когда этот могущественный царь умер, египтянам бросил вызов юный и бесконечно честолюбивый предводитель династии Селевкидов.

Антиох Великий: битва слонов

Это был македонский владыка Азии Антиох III. В 223 году до н. э. этот 18-летний юноша унаследовал величественный титул и распадающееся государство^[36], но он обладал всеми талантами и качествами, чтобы отдалить закат своей державы. Антиох считал себя наследником Александра и, как все македонские цари, отождествлял себя с Аполлоном, Гераклом, Ахиллесом, но прежде всего – с Зевсом. В череде стремительных походов он вновь отвоевал земли на востоке вплоть до Индии, которые раньше входили в империю Александра, но затем были утеряны, и заслужил прозвище Великий. Он несколько раз вторгался в Палестину, но Птолемеи отражали эти атаки, и стареющий Иосиф бен Товия оставался у власти в Иерусалиме. Его сын Гиркан предал отца и попытался захватить город, но Иосифу незадолго до смерти удалось одержать победу над сыном, и тот отступил за Иордан, решив создать собственное княжество на территории современной Иордании.

В 201 году до н. э. уже перешагнувший сорокалетний рубеж Антиох Великий вернулся из триумфального похода на Восток. В течение его войн с Птолемеями, пишет Иосиф Флавий, “на долю евреев выпало страдать одинаково как в случаях его победы, так и в случаях его поражения, так что они вполне уподоблялись тогда кораблю во время бури, когда он страдает с обеих сторон от волн”.

Антиох и его войско являли собой впечатляющее зрелище. Он, вероятно, был увенчан царской диадемой; одеяние его состояло из шнурованных пурпурных сапог, расшитых золотом, широкополой шляпы и темно-голубой хламиды, затканной золотыми звездами и скрепленной под горлом пурпурной застежкой-фибулой. Иудеи доставили обильные припасы его многоязыкому войску, в которое входили македонские фалангисты, вооруженные длинными копьями-сариссами, критские горцы, киликийская и курдская легкая пехота, фракийские пращники, лучники из Мизии, копейщики из Лидии и иранские катафракты – закованные в латы всадники на огромных конях. Но самым престижным родом войск были боевые слоны, которых жители Иерусалима, возможно, увидели тогда впервые^[37].

Антиох обещал иудеям отремонтировать Храм и стены города, а также подтвердил их право “управляться по собственным своим законам”. Он даже воспретил иноземцам входить на территорию Храма или “ввозить в город мясо лошадиное, или свинину, или диких или домашних ослов, кошек, лисиц, зайцев и вообще всех запретных для иудеев животных”. Первосвященник Симон (Шимон) явно сделал правильный выбор: никогда прежде не видел Иерусалим столь снисходительного завоевателя. В течение долгих лет эти события вспоминались как золотой век, когда правил идеальный первосвященник, подобный “утренней звезде среди облаков”.

Симон Праведный: утренняя звезда

Когда Симон^[38] выходил из Святая Святых в День искупления, это было весьма величественное зрелище. Облаченный в великолепную одежду, первосвященник “при восхождении к святому жертвеннику освещал блеском окружность святилища”. Он был образцом первосвященника, лучшим из тех, что правили Иудеей как помазанные князья, сочетая функции монарха, верховного жреца и духовного вождя: он носил золоченые одеяния, сверкающий нагрудник и похожий на корону тюрбан, на котором сиял нецер, золотой цветок, символ жизни и спасения, священное украшение короны иудейских царей. Иисус, сын Сирахов, – автор библейской Книги Премудрости и первый из библейских писателей, отразивших священную драму пока еще процветавшего города, – сравнивал Симона с “возвышающимся до облаков кипарисом”.

В Иерусалиме утвердилась теократия. Само это слово было изобретено Иосифом Флавием для описания государственного устройства крошечного вассального царства, “начальство и власть” в котором были вручены Богу. Жесткие правила регулировали все стороны жизни, поскольку никаких границ, отделяющих политику от религии, не существовало. В Иерусалиме не было ни статуй, ни высеченных в камне изображений. Идеей соблюдения шаббата (субботы) иудеи были буквально одержимы. Все преступления против религии карались смертью. Способов казни было четыре – побиение камнями, сжигание на костре, обезглавливание и удушение. Уличенных в прелюбодеянии побивали камнями, и в наказании участвовали все члены общины (правда, осужденных сначала сбрасывали с утеса, так что к моменту, как их забрасывали камнями, они обычно были уже без сознания). Сына, ударившего отца, как правило, казнили посредством удушения. А мужчину, вступившего в преступную связь одновременно с женщиной и ее дочерью, сжигали заживо.

Храм был центром еврейской жизни: там собирались на свои заседания первосвященник и его совет – Синедрион. Каждое утро трубы призывали к первой молитве – как много лет спустя к ней будет призывать мусульманский муэдзин. Четыре раза на дню громкие звуки семи серебряных труб призывали верующих пасть ниц в Храме. Ключевыми ритуалами иудейского культа были два ежедневных – утром и вечером – жертвоприношения на храмовом алтаре, когда закалывались агнец, телец или голубь без единого физического изъяна. Это всегда сопровождалось воскурением фимиама на особом алтаре – “жертвеннике благовонных курений”. Город вдыхал запах, исходивший от храмового алтаря и курильниц: к витавшему в воздухе аромату корицы и кассии всегда примешивался неприятный запах сжигаемой плоти. Неудивительно, что из благовоний люди старались приносить побольше мирта, нарда и бальзамина.

Паломники отовсюду стекались в Иерусалим на праздники. У Овечьих (ныне Львиных) ворот, к северу от Храма, в больших загонах держали скотину, предназначенную для жертвоприношений. На Пасху закланию подвергались до 200 тысяч ягнят. Но самым ярким событием в иерусалимском календаре был семидневный праздник Кущей: мужчины и женщины в белых одеяниях танцевали во дворах Храма, пели песни с зажженными факелами в руках, а потом отправлялись пировать. На время праздника все жители покидали свои дома и поселялись в шалашах – “кущах”, построенных из веток деревьев и пальмовых листьев на крышах домов или во дворах Храма^[39].

Но даже в дни правления целомудренного Симона в городе было много светских, прагматичных иудеев, которые, наверное, с виду были похожи на богатых греков, что жили в новых дворцах, построенных на западном склоне горы – в Верхнем городе. То, что фанатичные консервативные иудеи полагали языческой мерзостью, эти космополиты рассматривали как достижения цивилизации. Именно в те времена в Иерусалиме наметилась новая черта: чем более священным он становился, тем сильнее разделялись горожане. Два образа жизни существовали в непосредственном соседстве, и это было чревато взаимной ненавистью и семейной враждой. К тому же теперь городу и существованию евреев как таковому угрожал самый ужасный монстр со времен Навуходоносора.

Антиох Епифан: помешанный бог

Благодетель Иерусалима Антиох Великий не удовлетворился достигнутым: ему требовалась вся Малая Азия с Грецией в придачу. Однако самоуверенный царь Азии недооценил растущую мощь Римской республики, только что разгромившей непобедимого карфагенянина Ганнибала и установившей свое господство в Западном Средиземноморье. Рим не позволил Антиоху захватить Грецию, вынудив великого царя не только отдать римлянам свой флот и боевых слонов, но и послать собственного сына в Италию в качестве заложника. Антиох двинулся на восток, рассчитывая пополнить казну, но был убит во время разграбления одного из персидских храмов.

К тому времени все иудеи, жившие на территории от Вавилона до Александрии, уже платили Храму ежегодную десятину. Иерусалим стал таким богатым, что его сокровища не только обострили конфликты между вождями различных городских группировок, но и привлекли алчные взоры вечно нуждавшихся в деньгах македонских царей. Новый царь Азии, носивший, как и его отец, имя Антиох, взял штурмом Антиохию, столицу царства, и захватил трон, истребив всех членов своей семьи, которые могли бы претендовать на престол. Воспитанный в Риме и Афинах, Антиох IV унаследовал необузданный нрав и выдающиеся способности отца, но своей склонностью к сумасбродствам, страстью пугать людей и любовью к пышности походил на таких экстравагантных безумцев, как более поздние Калигула или Нерон.

Как сын великого царя, павшего жертвой покушения, он должен был слишком многое доказать и самому себе, и окружающим. Столь же красивый, сколь и психически неуравновешенный, Антиох любил пышные церемонии и богатые пиры. При этом, откровенно пренебрегая придворным этикетом, он надменно злоупотреблял своими правами абсолютного монарха, поражая подданных эксцентричными выходками. В Антиохии молодой царь напивался допьяна на главной площади, публично совершал омовения и на глазах у народа приказывал массажистам натирать свое тело дорогими маслами, запанибрата общаясь с прислужниками и носильщиками паланкинов. А когда какой-то человек укорил его за расточительное использование мирры, Антиох повелел разбить горшок с миррой о голову зануды и принялся истерически хохотать над людьми, которые бросились собирать драгоценное масло. Антиоху нравилось переодеваться в чужое платье и разгуливать по улицам в розовом венце и золотой маске, но стоило какому-нибудь зеваке, разинув рот, уставиться на переодетого царя, как тот начинал швыряться в зеваку камнями. По ночам, переодевшись и загримировавшись, он слонялся по притонам Антиохии. Иногда он выказывал дружелюбие по отношению к чужеземцам, но его доброжелательность походила на добродушие сытой пантеры: совершенно неожиданно и без всякого повода он сменял милость на гнев, в котором также не знал удержу.

Монархи эллинистической эпохи обычно возводили свое родословие к Гераклу или другим героям или богам, но Антиох и тут перещеголял всех. Он велел называть себя Епифан, то есть “явленный со славой”. Правда, современники за глаза называли Антиоха иначе: Эпиман, “помешанный”. Впрочем, в его безумии была своя логика: он стремился консолидировать свою империю вокруг единого царя и единой религии. Антиох надеялся, что местные боги, которым поклонялись его подданные, растворятся в греческом пантеоне и его собственном культе. Но это было немыслимо для евреев, которых с греческой культурой связывали одновременно любовь и ненависть.

Иудеи воздавали должное греческой цивилизации, но отказывались признать ее превосходство. По свидетельству Иосифа Флавия, они считали греков никчемными людьми, распутными и легкомысленными. И все же многие жители Иерусалима уже вели модный, греческий образ жизни и носили одновременно греческие и еврейские имена, желая показать, что они могут быть такими же, как греки. Консервативные евреи, однако, придерживались иных взглядов: для них греки были идолопоклонниками, а обнаженные тела греческих атлетов вызывали лишь отвращение.

С воцарением Антиоха IV первым инстинктивным побуждением иудейских вельмож была попытка добиться для себя властных привилегий и возвыситься над соперниками. Смута началась с семейной распри за богатство и влияние. Когда первосвященник Ония III отправился к царю в Антиохию, чтобы предложить ему сумму ежегодных выплат, его брат Ясон предложил на 80 талантов больше и пообещал превратить Иерусалим в греческий полис. Ясон вернулся в Иудею в сане первосвященника, переименовал город в Антиохию-Иерусалим в честь царя, поставил под сомнение священный статус Торы и построил гимнасий – вероятно, на одном из холмов к западу от Храма. Реформы Ясона нашли поддержку в народе. Еврейские юноши во что бы то ни стало хотели появляться в модном месте – гимнасии, где и тренировались совершенно нагими, надев на себя лишь греческие шляпы. При этом они стремились скрыть следы обрезания – знака Завета, заключенного с Богом, – и даже каким-то образом вновь “делали себя необрезанными” (один из бесчисленных триумфов моды над соображениями гигиены и комфорта). Однако Ясон сам попал в ту же ловушку, которую уготовил ранее своему брату. Он послал своего приближенного по имени Менелай отвезти Антиоху дань. Но жестокий Менелай выкрал ценности из сокровищницы Храма и пообещал царю платить большую подать, чем платил Ясон. Так он перекупил сан первосвященника, хоть и не происходил из священнического рода и не был потомком Цадока. Менелай захватил Иерусалим. Когда же жители города послали к царю своих делегатов с протестом, Антиох казнил послов и даже организовал убийство бывшего первосвященника Онии.

Антиох был более всего озабочен тем, как изыскать средства для восстановления своей империи, и ему почти удалось достичь невозможного: объединить империи Птолемеев и Селевкидов. В 170 году до н. э. он завоевал Египет, однако и на сей раз жители Иерусалима омрачили его триумф, подняв восстание, которое возглавил изгнанник Ясон. “Помешанный” повел войско обратно через Синай и взял штурмом Иерусалим, учинив в городе зверскую резню и продав в рабство 10 тысяч евреев^[40]. В сопровождении своего сообщника Менелая он вошел в Святая Святых и завладел бесценными реликвиями: “взял золотой жертвенник, светильник и все сосуды его, и трапезу [стол] предложения”. Хуже того, Антиох повелел иудеям приносить ему жертвы как воплощению Бога, “со славой явленному”, испытывая таким образом верность тех иудеев, которых, по-видимому, привлекала греческая культура. А затем, наполнив сундуки храмовым золотом, он вновь обрушился на египтян, безжалостно сокрушив все очаги сопротивления.

Антиох любил разыгрывать из себя римлянина: облачившись в тогу, он устраивал шутейные “выборы” в Антиохии. Одновременно он тайно строил флот и обучал боевых слонов, что было запрещено договором с римлянами. Однако Рим, твердо решивший завоевать господство в Восточном Средиземноморье, не намерен был терпеть новую империю Антиоха. Когда римский посол Попиллий Ленас встретился с царем в Александрии, римлянин тростью очертил круг на песке вокруг Антиоха и заявил, что царь не выйдет из круга, пока не пообещает уйти из Египта. Антиох, “тяжело вздыхая и с горечью в сердце”, склонился перед мощью Рима.

Тем временем евреи отказывались приносить жертвы перед статуей обожествленного Антиоха. И чтобы Иерусалим не поднял восстание в третий раз, Помешанный решил искоренить саму иудейскую религию.

Антиох Епифан: новая “Мерзость запустения”

В 167 году до н. э. Антиох обманным путем овладел Иерусалимом “в святой день субботы”, перебил тысячи его жителей, разрушил стены и построил для своей резиденции новую крепость Акра^[41]. Управление городом Антиох передал греческому губернатору и “предателю законов и отечества” Менелаю.

Затем Антиох под страхом смерти запретил иудеям совершать любые жертвоприношения или богослужения в Храме, соблюдать субботу и Закон, а также совершать обрезание. И “стал закалывать на жертвенниках свиней, осквернил Храм жиром этих животных и тем надругался над установлениями иудеев и их древним благочестием”. Шестого декабря Храм был переосвящен в честь верховного бога империи – Зевса Олимпийского. Опять воцарилась “мерзость запустения”. На алтаре вне Святая Святых было совершено жертвоприношение богу Антиоху (скорее всего, в его же присутствии). “Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, которые, обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самых священных притворах”. Менелай не препятствовал этому, и люди, надев на голову венки из плюща, приходили в Храм совершать языческие жертвоприношения, а после этого даже многие священники отправлялись в гимнасий посмотреть на состязания нагих атлетов.

Тех же, кто сохранял верность Субботе, сжигали заживо или предавали жестокой казни, позаимствованной у греков, – через распятие. Один старец предпочел смерть, когда его заставляли поесть свинины; женщин, обрезавших своих сыновей, сбрасывали вместе с младенцами со стен Иерусалима. Когда у кого-то находили Тору, ее “разрывали и сожигали огнем”, а хозяина предавали смерти. И все же Тора, как и Храм, была для многих дороже жизни. Казни верных Закону иудеев породили новый культ мучеников и обострили мессианские настроения и ожидания Апокалипсиса^[42]. Все больше иудеев верили, что “многие из спящих в прахе земли пробудятся… для жизни вечной” в Иерусалиме, зло будет повержено, а Добро восторжествует с пришествием Мессии – Сына Человеческого, облеченного во славу и величие.

Помешанный тем временем вернулся к себе в Антиохию, где отметил свои позорные победы пышным празднеством. Скифские конники в золотых доспехах, индийские слоны, гладиаторы и парфянские всадники на конях в золотой сбруе торжественной процессией прошли по городу. За ними шествовали юноши-атлеты в позолоченных венках. А за атлетами брели около тысячи откормленных жертвенных быков, катились повозки со статуями богов и героев и шли женщины, окроплявшие “благовониями из золотых кувшинов” толпу зрителей. В цирках сражались гладиаторы, из фонтанов текло красное вино, а царь принимал на пиру во дворце тысячу гостей. Помешанный сам был распорядителем на празднестве. Он верхом проносился вдоль процессии, одних погоняя, других сдерживая. Во время пира он самолично рассаживал гостей, присаживался то к одним, то к другим и перекидывался шутками с комедиантами. В конце пиршества царские музыканты внесли фигуру, задрапированную тканями. Как только они опустили ее наземь, фигура, едва послышались звуки музыки, внезапно сбросила покров, и глазам онемевших гостей предстал сам царь: “Он вскочил нагишом и, заигрывая со скоморохами, отплясывал смешные и непристойные танцы”.

А на юге, вдалеке от этой неистовой вакханалии, военачальники Антиоха исполняли его приказы, продолжая гонения на иудеев, соблюдавших Закон Моисея. В селении Модиин близ Иерусалима старому священнику по имени Маттафия, отцу пятерых сыновей, повелели принести жертву царю Антиоху, чтобы он доказал тем самым, что он больше не еврей. Но Маттафия ответил отказом: “Если и все народы в области царства царя послушают его и отступят каждый от богослужения отцов своих… то я и сыновья мои, и братья мои, будем поступать по завету отцов наших”. А когда вперед выступил другой еврей, готовый принести идольскую жертву, Маттафия “возревновал, и затрепетала внутренность его”. Выхватив меч, он убил сначала вероотступника, затем греческого военачальника и сокрушил языческий алтарь. При этом он воскликнул: “Всякий, кто ревнует по законе и стоит в завете, да идет вслед за мною!” После этого Маттафия и пятеро его сыновей бежали в горы, где к ним присоединились многие благочестивые иудеи, “верные закону” – хасидим. Они были настолько набожны, что (на свою беду) неукоснительно соблюдали шаббат даже во время боевых действий, и греки, естественно, старались атаковать евреев именно по субботам.