Читать книгу: «90-е: Шоу должно продолжаться – 11», страница 3

А чтобы больше людей знали песню, нужно, чтобы она из каждого утюга звучала…

Осталось понять, какие еще утюги у нас остались.

«Ангелочки» допели «Темные тени», начали «монаха. Его публика знала хуже, но колбасу уже было не остановить.

О, а вот эти парни, по ходу, поклонники Пантеры. Так заголосили радостно, когда она игриво бедром качнула в их сторону…

На «оборотне» я начал потихоньку пробиваться к боковой лестнице. И заметил, что туда же устремились телевизионщики с ГТРК.

___________________

От автора.

Полностью законченный цикл. От маленького ЧОП до ЧВК и крупнейшей компании, которая повлияет на историю страны.

Сибирская сага о 90-х https://author.today/work/291207

Огромные скидки на всю серию!

Глава 5

– Не понял, вы хотите, чтобы я сказал, чтобы я сказал ваш текст, серьезно? – Астарот подозрительно прищурился.

– Послушайте, Александр, – с плохо скрываемым нетерпением начал объяснять элегантный юноша с микрофоном. – Мы же с вами понимаем, что сложно придумать остроумный ответ, когда тебе прямо в лицо суют микрофон, ведь так?

– Ну, – нехотя кивнул Астарот.

– Вот поэтому я и предлагаю вам… – тележурналист снова протянул Астароту бумажку.

– Да никакой я не сатанист, что вы мне тут фигню предлагаете?! – Астарот оттолкнул руку парня.

– Да послушайте же! – журналист схватил Астарота за «крыло». – По таймингу у вас будет одна фраза. Я просто хочу, чтобы она была не банальщиной какой-то, а…

– А чтобы я с экрана сказал, что приношу в жертвы черных кошек?! – скривился Астарот.

– Ну что вы прицепились к этим кошкам? – журналист не отставал. – Давайте не про кошек, хорошо. А кого вообще могут приносить в жертвы сатанисты.

– Козлов всяких… – буркнул Астарот и недобро зыркнул на журналиста.

– О, точно! Тогда как вы смотрите на то, чтобы сказать насчет зарезанного черного козла… – затараторил журналист.

Тут «ангелочки» не выдержали и все хором заржали.

– Ой, не могу… – простонал Бельфегор. – Козлов…

– Я не понял, что такого смешного… – обиженно начал юноша.

Так, похоже, пора вмешиваться. Цирк – это, конечно, хорошо. Но Астарот на экране в новостях нам тоже нужен.

– Саня, есть идея! – я протиснулся ближе и протянул руку журналисту. – Привет, я Велиал. Продюсер группы «Ангелы С».

– Леша, – сказал журналист и пожал мне руку. И тут же добавил. – Ну, в смысле, Алексей Заволожный, отдел новостей ГТРК «Новокиневск».

– Приятно познакомиться, Леша, – сказал я и повернулся к Астароту. – Насчет банальности Алексей абсолютно прав. Будет круто, если фраза будет прикольной.

– Ты вообще слышал, что он предложил? – возмутился Астарот. – Сказать, что мы, чтобы попасть на этот концерт, устроили ритуал на кладбище и принесли в жертву кота.

– Кошку, – поправил Бельфегор. – Черную.

– Согласен, это прямо перебор, – кивнул я. – Кто мучает котиков, тот в следующей жизни будет унитазным ершиком.

– Блин, парни, что вы тут вообще устроили? – обиженно сказал Леша. – Мне так-то вообще пофиг, просто кадры получились удачные, с этими вашими «бум-бум-бум». И я подумал, что можно сделать классно, если ваш солист скажет еще что-то прикольное. Но если вы не хотите, то…

– Не хотим… – начал, было, Астарот, но я больно ткнул его кулаком в бок.

– Хотим, – сказал я. – Извини, Леша. Сейчас все будет. Саня, короче…

– Давай я скажу, что все случилось согласно пророчеству! – предложил Астарот.

– Какому пророчеству? – спросил Бельфегор.

– Ну этого… как его… Нострадамуса, – Астарот фыркнул и засмеялся. – Наше появление было предсказано, так что… Пойдет? Достаточно по-идиотски звучит, чтобы зрителям скучно не было?

– Годится, – махнул рукой журналист Леша и повернулся к оператору. – Давай снимать!

Оператор оживился. Журналист Леша выхватил из внутреннего кармана куртки зеркало и по быстрому привел волосы в порядок. Жестом попросил освободить ему пространство. Мы послушно разошлись. Он широко улыбнулся, кивнул оператору и заговорил в микрофон:

– Настоящим открытием этого концерта стала группа «Ангелы С». И нам удалось поймать солиста прямо на выходе со сцены. Астарот, добрый день! Вы впервые попали на сцену городского праздника. Уверен, многие начинающие музыканты хотели бы знать, как именно вы попали в число выступающих.

– Наше появление было предрешено свыше, – грозно прорычал Астарот. – И предсказано пророчеством!

– Это было какое-то известное пророчество? – с серьезным видом спросил Леша.

– Самое известное, – Астарот нахмурил брови. – Пророчество Нострадамуса, конечно.

– Снято! – Леша поднял руку, и оператор опустил камеру. – Все, спасибо большое!

«Ангелочки», которые во время этого коротенького интервью, стояли, затаив дыхание, снова разразились громким хохотом.

– Блин, ну что вы ржете?! – воскликнул Астарот. – Нормально я все сказал… Блин, холодрыга какая. Пантера, у нас горячий чай остался?

– Давайте собирать манатки и двигать к машине, – скомандовал я.

– Как, мы что ли уже уезжаем? – расстроенно захлопал ресницами Бельфегор.

– Нет, только инструменты погрузим, – сказал я. – И костюмы. Могу честно вас тут бросить и увезти все на завод. Но на вашем месте я бы сначала согрелся.

– Что-то в горле уже першит, ага… – кивнул Астарот. – Так, короче. Мы с Пантерой тоже едем.

– Я пока не хочу, я бы еще погуляла тут! – запротестовала Надя.

– Ага, а потом ты будешь хрипеть в микрофон и сопли на кулак мотать? – с неожиданными материнскими интонациями сказал Астарот.

«Ангелочки» по-быстрому скинули с себя концертные прикиды и влезли в обычные куртки и шапки. Мы похватали кофры и чехлы и потащили их к машине. Пробираясь через толпу, в которой нас то и дело останавливали.

– Ой, а это же вы группа «Ангелы С»?

– Ой, а где можно купить вашу кассету?

– Ой, а можно вас сфотографировать?

– Ой, а мы тоже свою рок-группу в школе организовали. А можно с вами…

– Ой, мне так нравится, как вы поете!

Хех.

Практически, звезды. Без дураков.

Понятно, что это были не тысячи фанатов.

Но ведь тысяча одновременно никак подойти не может, пространство-то ограничено. Так что получается, что само ощущение, когда тебя хватают за руки, теребят, просят автограф – то же самое, что и у суперзвезд с многотысячными армиями фанатов.

Разве что с ног пока не сбивают и одежду на куски не рвут.

******

– Вот не люблю я весну вообще! – сказал Астарот из своей спальни. Там грохнула дверца, что-то упало и покатилось. Было слышно, как Саня ругается сквозь зубы. – Я уже все зимнее убрал нафиг, тепло же было. Вот нафиг этот новый год сейчас вообще?

– Ты там гирлянду что ли ищешь? – засмеялась Надя.

– Ага, – буркнул Астарот. – И новогодние шарики еще.

Он вышел в гостиную, держа в руках два вязаных шарфа. Здоровенных таких. Один кинул Наде.

– Вот, заматывайся, – сказал он. – Мне мама их уже три штуки подарила, я ни один не носил. И вот пригодились.

– Блин, да что с тобой такое-то? – удивилась Надя. – Ты же даже в морозы ходил без шапки и в косухе.

– Помнишь, что нам Маргарита сказала на занятии? – хмыкнул Астарот. – Что голос можно от обычной простуды нафиг потерять. Насовсем.

– Да она наверняка преувеличила… – неуверенно возразила Надя. Но шарф на шею намотала.

– Все, потопали! – Астарот сунул в карманы зимней куртки еще и перчатки. Надо же, как, однако, благотворно влияет на нашего строптивого фронтмена препод по вокалу! Надо будет с ней как-нибудь пошептаться, узнать, что за волшебное слово она знает, что за пару занятий ухитрилась вбить Астароту в голову ответственное отношение к своему здоровью. А заодно и к здоровью Нади.

Мы снова вышли на улицу. Там снова все было совершенно зимнее. Снег продолжал сыпать с низкого тяжелого неба, сугробы такие приличные выросли. Но под ногами все это чавкало полужидкой снежно-водяной кашицей.

– Прямо как в Питере тогда, – сказала Надя, подставляя лицо падающим снежинкам. – Вот бы у нас зимой так…

– Слушай, Велиал… – медленно сказал Астарот. – А может нам и правда имеет смысл подумать о переезде? Ну просто, здесь в Новокиневске чего мы сможем добиться? Будем как «Парк культуры» разве что…

– Я думал об этом, – кивнул я.

– И что? – быстро спросил Астарот.

– Пока не решил, – честно ответил я. Я действительно обдумывал, не будет ли правильным реально все бросить и сорваться в Москву или Питер. Один фиг, «ангелочкам» придется взбираться наверх через концерты, альбомы, звукозапись, снова концерты… Но в столицах масштаб явно побольше, возможности, опять же.

Другая же часть меня кайфовала именно от той жизни, которую мы ведем сейчас. Да, наши заработки пока что далеки от суперзвездных. И если мы здесь и останемся, то они никогда к таковым даже не приблизятся. Но сейчас «ангелочки», да и я вместе с ними, живем чертовски счастливой жизнью. Без адской гонки, радуясь каждой крохотной победе. И отличная команда нашего медиа-холдинга, опять же. Лично я наслаждался буквально каждой минутой этой новой молодости. Сохранится ли эта вот радостная легкость, когда мы вступим в гонки «тяжеловесов»?

И как скоро местных маленьких побед мне самому станет мало?

– Вот что я тебе скажу, Саня, – я остановился и посмотрел Астароту в глаза. – Думаю, однажды нам придется это сделать. Ну, когда Новокиневск станет в плечах жать, если ты понимаешь, о чем я. Предлагаю отложить серьезное обсуждение до осени. У нас тут летом два фестиваля ведь еще, ты забыл?

– Я помню, – кивнул Астарот. – Собственно, я поэтому и задумался. Что надо на этих фестах не просто тусоваться и бухать, когда не поем. А потихоньку наводить мосты.

– Стратегически мыслишь, друг мой Астарот! – я подмигнул и похлопал его по плечу. – Ну и тренировочные наши гастроли откатать с шиком-блеском, так ведь?

– Так, – кивнул он. – Хотя какие там в деревнях концерты могут быть? Так, на десяток человек…

– Вот и посмотрим, – сказал я. – Переезд – серьезный выбор. Не факт, что у нас все готовы взять и все здесь бросить. Универы, родителей.

– Наташа уже ушла в академ, – напомнил Астарот. – Бельфегор тоже над этим думает.

– Наташа девочка, – сказала Надя. – Нам проще. Нас же в армию не призывают. А если Бельфегор бросит универ, то… Ну, вы понимаете…

– Да уж… – Астарот вздохнул.

А я подумал, что даже как-то не в курсе, почему и он, да и я сам, в смысле, Вова-Велиал, не пошли служить. При том, что видимых проблем со здоровьем у нас обоих никаких нет. Можно будет как-нибудь осторожно этот вопрос провентилировать. Хотя… У Сани мама врач, наверное, она как-то в этом вопросе поспособствовала. Ему. А мне – хрен знает. Моя мама – тоже та еще железная леди. Но как ни странно, за все время, пока я здесь, среди «ангелочков» ни разу даже не всплыл вопрос армии. Или потому что это уже реально был решенный вопрос. Или тема была негласным табу.

Мы топали дальше. Перед тем, как уехать, мы договорились с остальными нашими, что встретимся там же, возле рок-сцены, а уже потом решим, как проведем дальнейший вечер. Может, завалимся всей толпой в «Петушок», давненько не были, а может нахватаем на хвост каких-нибудь еще музыкантов и вернемся на квартиру к Астароту. Зря что ли у него теперь такие хоромы?

Странное впечатление производил в этот раз праздничный Новокиневск. Даже со скидкой на стихийное бедствие в виде снегопада. Ощущение было такое, что горожане в некоторой растерянности. Долгие годы первое мая праздновалось строго определенным образом – демонстрацией. С транспарантами, украшенными машинами и прочими атрибутами. Под радостные крики «Ура!»

В этот раз демонстрацию отменили. Но какой-то там митинг должен был пройти, но коммунисты сейчас были как-то не в фаворе. Так что на площади собралась довольно невразумительная кучка людей с красными флагами. Во всяком случае, перед рок-сценой народу точно было больше. Причем, утром вроде была еще какая-то первая серия митинга. Потом все как-то разбрелись. И вот когда мы вернулись в центр снова, уже почти к вечеру, митинг снова набрал силу. Красных флагов стало поменьше, а вот самодельных плакатов про «зарплату», «Ельцин – уходи!» и прочими образцами плакатной словесности – побольше.

– О, смотри, там наши тусуются! – Астарот показал пальцем на патлатую компашку на периферии коммунистического митинга.

– Наши? – я посмотрел, куда он показывал, ожидая увидеть там Еву, Кристину и остальных «ангелочков».

– Ну, из рок-клуба, – сказал Астарот. – Совсем наших я пока не вижу. Пойдем поздороваемся.

Первым нас заметил Алишер. Точнее, Надю заметил, конечно.

– О, здорово! – заорал он и распахнул объятия. – Идите к нам, у нас тут прикольно!

– А что это вы вдруг митингуете? – спросил я. – Вам зарплату не платят?

– Да ну тебя, Велиал, ты скучный! – заржал Алишер. Обнял Надю и чмокнул ее в щеку. У той щеки порозовели, она потупила глазки и стала такая миленькая, что просто ути-пути. Ну да, точняк, говорили же, что Алишер к Наде неровно дышит. А она к нему.

– Смотри, объясняю прикол, – сказал Алишер, активно жестикулируя свободной рукой. – Там у них выступающие что-то гундосят, но здесь ни хрена не понятно. А публика – тухляк вообще! А мы вносим в это все живительный шум.

В этот момент мужик, вещавший в хрипливый матюгальник, громко выкрикнул что-то типа лозунга. Неразборчиво. Несколько голосов в передних рядах подхватили лозунг нестройным «Да!»

Рокеры тут же оживились и заорали.

– Да! Долой буржуев!

– Даешь бухла и закуски народу!

– Ельцина – сжечь!

– Да здравствует мир, труд, май!

Задние ряды начали оглядываться в нашу сторону. Но кое-кого эти вопли взбодрили, и они тоже начали орать.

– Вот! – Алишер радостно потряс в воздухе кулаком. – Ты понял, да? Короче, надо орать, когда там впереди орут. А то что это за унылый митинг?

– Даешь революцию! – заорал другой патлатый.

– Ленин жил, Ленин жив! – подключился третий.

– Ленин тохтамыш! – закончил Алишер. Поднял Надю на руки и покружил вокруг себя.

«В любой тусовке должен быть тот дурак, который первым начнет орать», – подумал я. Рокеры выкрикивали разное, иногда начинали хором скандировать. Люди вокруг как-то тоже оживлялись. Потом эти вопли эхом отзывались на другой стороне толпы.

По началу было даже прикольно. Прямо-таки экспресс-курс по психологии толпы на практике. Некоторые митингующие были нашему участию нисколько не рады, пожилой дядька даже пытался нас матом приструнить. Мол, устроили тут балаган из серьезного дела. Но в основном никого наши вопли не напрягали, даже скорее наоборот.

– А, вот вы где! – Ева обняла меня со спины. – Мы уже собирались к Астароту двигать, думали, вы не придете!

Шумная гурьба «ангелочков» и моих коллег из нашего медиа-холдинга примкнула к рокерскому кружочку.

– О, а вот и Ева-королева! – заметил ее Алишер. – Слушайте, братва, а айда с нами на концерт?

– Какой концерт? – оживился Бельфегор. – В рок-клубе разве концерт сегодня?

– Не, в рок-клубе седьмого, – махнул рукой Алишер. – Другой концерт, в «клоповнике».

– В «клоповнике»? – переспросил Астарот. – А я думал, его закрыли еще в прошлом году.

– Ха, хорошее место так просто не закроешь! – заявил Алишер. – Так что? Двинули? А то на нас уже менты начали поглядывать подозрительно…

Стражей порядка и правда стало побольше. С нашим шумным вмешательством унылый митинг изрядно воспрял духом, там впереди уже потрясали кулаками и выкрикивали что-то насчет битья окон в администрации.

– А кто там выступает? – спросил Астарот.

– Вообще мы должны были, – Алишер виновато втянул голову в плечи. – Слушайте, а сколько время уже?

– Половина седьмого, – машинально ответил я. – Если вы здесь, то чей там концерт?

– Да не, там не только мы, – засмеялся Алишер. – Там, короче, «пиночеты» и прочие панки бузят сегодня. А мы… Ну, я, короче, пообещал, что буду… Так что, поехали?

Историю про многострадальный «клоповник» и его закрытие я слышал, конечно. Эти байки так или иначе всплывали чуть ли не на любой тусовке. Все началось с летнего кинотеатра, по факту – просто здоровый такой сарай без отопления, но с экраном. Когда в школе учился, я туда даже ездил, бывало. Под страхом наказания. Прикол был в том, что там были какие-то зверски дешевые билеты для детей. Открывался он в мае, а закрывался в конце сентября. И хитрожопые школьники в эти самые месяцы частенько сбегали туда с уроков. В девяностом кинотеатр закрыли и забили вход досками. Хрен знает, почему.

Легенда же превращения его в «клоповник» звучала так. Шел мимо какой-то музыкант, которого турнули из очередного дома культуры. И тут забитая досками дверь открылась, и оттуда вылез бомж. Насчет личности музыканта слухи в едином мнении не сходились, но бомж в истории всегда фигурировал. В общем, музыкант взял бомжа за жабры, и тот выложил, что, нормальное место этот кинотеатр. Они с корешами даже электричество с магистрали туда прокинули.

В общем, концерт там случился чуть ли не тем же вечером. И все лето девяностого года у новокиневских рокеров, особенно из тех, кого в рок-клуб не приняли, было место для тусовок и сцена. А летом девяносто первого «клоповник» с громким скандалом накрыли менты. Про это даже газеты писали.

Видимо, сейчас скандал подзабылся, и маргинальная рок-площадка снова в строю.

– Даже не знаю… – сказал Астарот и обвел взглядом «ангелочков». – А в этот раз менты его не накроют?

Глава 6

Если бы клоповник собирал буллшит-бинго по неудобствам, то все клеточки точно были бы закрашены. Собственно, по нему можно было бы этот чек-лист составлять. Здесь было по ощущению холоднее, чем на улице. Но при этом душно и накурено. Казалось, что холодный воздух липкий и склизкий. Сквозь дырявую крышу в нескольких местах капала вода. Звук… Ну, в общем, ходят на такие концерты явно не за отличным звучанием. Галдеж в зале периодически перекрывал происходящее на сцене. И, пожалуй, это было и неплохо… Потому что группа, которая там сейчас выступала, кажется, вообще считала умение играть на музыкальных инструментах моветоном. А в качестве ударной установки они использовали дырявую ванну из оцинковки.

Вход в это «конспиративное место» мы осуществляли по инструкции Алишера – мелкими группами по два-три человека. Ну, то есть, сначала мы большой шумной толпой вывалились из автобуса, а потом рассыпались по скверу, типа прогуливаемся. И потом парами-тройками подходили к типа забитым досками дверям и проскальзывали внутрь. В эту самую неповторимую атмосферу новокиневского андеграунда.

– Я же говорил, что тут будет круто! – прокричал Алишер, когда мы все оказались внутри.

Одной рукой он обнимал Надю за талию, а в другой у него уже была бутылка «Агдама». Самого, пожалуй, мерзотного пойла, которое когда-либо существовало. И самого дешевого из тех, на котором были этикетки.

С первой же секунды я ощутил ровно одну эмоцию по отношению ко всему происходящему – брезгливость. Основная часть собравшихся – очень молодые. Возможно даже школьники. В расхристанной верхней одежде, с осоловелыми блуждающими взглядами. Воняло дешевым табаком, дешевым бухлом и блевотиной. Звуки из темного дальнего угла не оставляли даже повода для сомнений, что этот последний запах приглючился. Да уж… Это было настоящее неподдельное днище. Если питерский концерт в заброшенном ДК оставлял некую иллюзию атмосферной камерности, то здесь – никаких сомнений. Конечная остановка. Конченная, я бы сказал.

Я поймал немного растерянный взгляд Бельфегора. Он еще улыбался, но очень неуверенно. Будто не хотел верить своим глазам или что-то подобное. Астарот обнимал обеими руками Кристину. Лицо – непроницаемое. Бегемот и Света о чем-то переговаривались и вокруг вообще не смотрели. Реакция Кирюхи была схожей с реакцией Бельфегора – он улыбался, но смотрел на других, как будто ища одобрения. Ну, мол, я не понимаю. Скажите же мне, что это на самом деле круто, а то я теряюсь. Только на лице у Макса было написано зеркальное отражение моих эмоций – нижняя губа презрительно оттопырилась, нос сморщился. Как будто он вот-вот потянется за носовым платком, чтобы прикрыть лицо.

«Хорошо, что Наташи сегодня нет», – подумал я, вспоминая нашу «Фазенду». Она тоже была андеграундом. Только уровень трэша там был, скажем так, в пределах необходимого антуража. Там было хотя бы тепло… Ну и еще там было чисто. И мы сами после мероприятий собирали мусор, да и уборщицы, по моему настоянию нанятые Колямбой, держали помещение в сравнительной чистоте. И туалеты, да. Тамошние туалеты, конечно, не были образцом чистоты, но здесь их в принципе не было. В качестве сортира, судя по запаху, использовали бывшую будку киномеханика.

Первым сориентировался в этой обстановке, как ни странно, Жан. Он ухватил за плечо парня с фотоаппаратом из своих и поволок его к сцене, задником к которой служил бывший экран. Порванный, изрисованный краской и хрен знает, чем еще. Ну, понятно. Ему нужен контент в следующий номер «Африки». И он помчался его добывать.

Я открыл, было, рот, чтобы предложить «ангелочкам» уйти в какое-нибудь более приятное место. Но тут же закрыл его.

Спокойно.

На самом деле, очень даже неплохо, что мы пришли в этот говнарский притон. Мне про него как раз кто-то из «ангелочков» рассказывал. Еще в самом начале, до Нового года. С придыханием и мечтательностью. Мол, вот там настоящий рок, чистый и незамутненный дурацкими формальностями, цензурой и прочими благами цивилизации. Сами они в «клоповнике» не были, только байки слышали. Ну и вот они сюда попали. С тех пор многое поменялось. И мне стало любопытно, насколько. Как им сейчас вообще вот это все? Моя реакция понятна, я все-таки взрослый мужик, где-то даже пожилой. «Я слишком стар для всего этого дерьма!»

А они?

«Ангелочки», в сущности, маргиналами-то никогда не были. Более или менее благополучные ребятишки. Из неплохих семей и хорошего района. Они с самого начала неплохо владели музыкальными инструментами, а некоторые, вроде Кирюхи, Макса и Бельфегора, даже хорошо и очень хорошо. И музыку любили самозабвенно. В самом начале им просто не хватало чуть-чуть дисциплины для регулярных репетиций. Их нужно было всего лишь чуть-чуть подтолкнуть небольшими успехами и победами. И вот эта вот их игра в маргинальных сатанистов слетела, как ненужная шелуха. Они просто стали сами собой – в меру умными, жизнерадостными и увлеченными подростками.

И вот сейчас они здесь.

В том месте, которое еще полгода назад было чуть ли не пределом их мечтаний. Место тусовки «крутых» рокеров, отринувших социальные нормы, так сказать.

Тошнотное душное холодное днище.

Усилием воли я стряхнул с себя омерзение и крепче сжал руку Евы.

– Как тебе? – подмигнул я.

– Тебе честно? – иронично улыбнулась девушка.

– Лучше соври, – засмеялся я.

– Очень экзотично, – сказала она. – Сюда можно на экскурсию водить, как в зоопарк.

– Тогда давай проберемся поближе к сцене, – предложил я. – Раз уж мы в зоопарке, глупо будет не оценить местную… гм… фауну.

Обещанных Алишером «пиночетов» я не увидел. Да и вообще знакомых лиц среди музыкантов были единицы. Группа с ванной закончила свое выступление и как раз собирала манатки. Их место занял мужик лет, наверное, тридцати. Длинные волосы собраны в хвост, Он был в длинном пальто, довольно грязном, кажется, незадолго до выхода на сцену он где-то упал. Зато под пальто была белоснежная рубашка. С гитарой. Лицо с бородкой. Этакий утомленный мушкетер. Не вполне уместный в этой всей обстановке.

– Добрый вечер, – сказал он в микрофон. – Рад видеть всех и каждого. Сейчас спою для вас пару новых песен.

– Ты его знаешь? – спросил я у Евы. Мы пробились почти к самой сцене и встали сбоку, рядом со сваленными в кучу поломанными стульями.

– В первый раз вижу, – она покачала головой.

И тут мужик заиграл на гитаре и запел. Кажется, только ради этого стоило сюда прийти.

– В твоих глазах ледяная дымка,

Твоя душа полна шипов.

Я для тебя лишь невидимка,

Ты греза моих нежных снов.

Я льду твоему

Подставляю ладони.

Я холод твой

Ловлю губами.

Я не хочу

Чтобы кто-то понял,

Что ты для меня

Драгоценный камень…

Играл мужик фантастически хорошо. Дешевенькая акустическая гитара в его руках прямо-таки стонала от удовольствия и страсти. Это уровень консерватории, не меньше. Голос у него был не очень сильный, но профессионально поставленный. Тоскливый блюз о безответной любви прямо-таки вышибал слезы.

Какого хрена он здесь делает вообще?

Это же чертов гений!

Мы с Евой переглянулись и обменялись одинаковыми ошарашенными взглядами.

Безымянный музыкант продолжал танцевать длинными пальцами по грифу гитары. И пел, не обращая внимания на то, что бухая публика что-то ревет невпопад и вообще не обращает на него внимания.

Черт, а это ведь прямо клип! На контрасте с окружением музыкант выглядел прямо-таки немыслимо круто. Как небожитель.

Ну да, я отдавал себе отчет, что его музыка кажется гениальной, а исполнение – совершенным, по большей части из-за того, что сидел он на грязной узкой сцене перед разорванным и измазанным экраном. А перед ним кривляется толпа бухих подростков. Они махают «козами», один рухнул мордой в сцену и, кажется, дрыхнет. Патлы сосульками, шапки, сползшие на затылок, «потекшие» отупевшие лица. И тут – он. Со своей тоской о холодной, но прекрасной, как богиня, девушке.

– Пожалуй, он выбрал не самую подходящую публику, – на ухо мне сказала Ева.

– Точняк, вообще мимо! – уверенно кивнул я. – Надо познакомиться с этим парнем.

Ева ничего не ответила. Прижалась ко мне крепче и глубоко вздохнула. И я ее отлично понимал. Едва пробивающаяся сквозь окружающий трэш песня прямо за душу цепляла. К концу даже ком к горлу подступил, что со мной не так часто бывает. Обычно такие эмоции я чувствовал, когда «ангелочки» как-то особенно сильно и пронзительно выступали. Но сентиментальные слезы радости подступали не от их музыки, а скорее из-за радости за моих ребят. Радости за них.

А тут – песня пробрала, надо же.

Вторую он запел без перехода. Это тоже был блюз. На этот раз речь шла про дорогу на поезде и безлюдный перрон незнакомой станции. Куда герой сбежал от чего-то злого и плохого, чтобы начать там новую жизнь. И это у него, разумеется, не получилось, потому что сбежать от себя нельзя. А он и есть то самое главное зло в его жизни.

Он опустил гитару, грустно усмехнулся, отвесил короткий поклон.

На сцену тут же вывалились семеро обрыганов следующей группы. А наш с Евой герой спустился вниз.

– Пойду его поймаю! – сказал я, но замер и покачал головой. – Вместе пойдем.

Оставлять Еву одну хотя бы на пару минут мне не хотелось.

– Эй, мужик, стой! – мы с протолкались через тусящих музыкантов, бухающих в ожидании своей очереди. Я еще мимоходом удивился, как их дофига на самом деле. Не то, чтобы больше, чем зрителей, но прямо немало.

– Ну? – давешний музыкант уже застегнул пальто и натянул на уши вязаную шапку. Гитара в чехле закинута за спину. Лицо угрюмое и непроницаемое.

– Привет, я Вова, – сказал я. Кивнул в сторону Евы. – А это Ева, моя девушка. Мы в восторге от твоих песен.

– Странно, – губы его скривились в горькой усмешке.

– Очень понравилось! – подтвердила Ева. – Как вас зовут? Можно с вами познакомиться?

– Не думаю, что это хорошая идея, – он покачал головой. Такая дремучая тоска в голосе и интонациях.

– Мы так просто не отступим, – заявила Ева. – Проследим за вами до дома и будем караулить у подъезда!

– Ах, у подъезда… – он усмехнулся. На этот раз не так тоскливо, как в первый раз. – Что вы здесь делаете такие чистенькие маменькины детки?

– А, долгая история, – махнул рукой я. – Точнее, история короткая и неинтересная.

– Велиал, да отвали ты от этого гардемарина! – какое-то патлатое убожище повисло на моем плече. Возможно, я его где-то даже видел, но не счел нужным запоминать. – Давай лучше бахнем с нами, а?

– Точно, – ухмыльнулся я. – Обязательно бахнем. Весь мир в труху. Но потом.

Я легонько оттолкнул воспылавшего ко мне дружелюбием рокера, тот покачнулся и проследовал по прямой траектории к другому такому же говнарю и сунул ему в руки бутылку без этикетки. Которую до этого пытался вручить мне.

– Предлагаю пообщаться снаружи, – сказал я.

– Велиал? – переспросил наш музыкант. – Демон-обольститель, не знающий жалости? Так он тебя назвал?

– Типа того, – кивнул я. – Сейчас буду предлагать подписать кровью договор. Страшно?

– Да мне уже нечего бояться, – как-то потерянно сказал музыкант.

Но отмазываться от знакомства больше не стал. Мы выскользнули наружу и в молчании отошли на несколько шагов, к засыпанной майским снегом лавочке.

– Итак, знакомимся? – сказал я, пытливо глядя на него. Явно какая-то драма у человека случилась. Тоскливой безысходностью сквозили не только его песни, но и он сам.

– Вадим, – просто сказал он и протянул руку.

– Не местный? – предположил я, отвечая на пожатие.

– Из Москвы приехал, ага, – усмехнулся он. – Что, так заметно?

– Раньше тебя не видел, – объяснил я. – Видел бы – запомнил. Что ты делаешь в «клоповнике»? У тебя же консерваторский уровень, не меньше!

– Консерватория, да, – кивнул он. – А здесь… Ну, надо же где-то петь…

– Да даже в электричке было бы лучше! – воскликнула Ева. – Это же… Блин, да так нельзя! Вы же талантище!

– Ну, каждому свое, – пожал плечами Вадим.

– Далеко живешь? – спросил я.

– В паре кварталов, – Вадим кивнул головой в сторону сквера.

Мы, не договариваясь, пошли в ту сторону. Он – к своему дому. А мы – его провожать. Имя его мы узнали, но мне нужно было больше. Контакты. Телефон, адрес. Передо мной был настоящий профи. Я еще не знал, с какого боку его пристегнуть к моей растущей команде, но отпускать просто так не хотел точно. Такими подарками судьбы разбрасываться нельзя.

Я спрашивал. Он отвечал. Нехотя, но не отказываясь.

Музыкант с пеленок, мама пианистка, папа дирижер. С десяти лет влюбился в гитару и теперь не выпускает ее из рук практически никогда.

По академическому пути не пошел, начал играть в группе, хотя родители были против. В восемьдесят девятом сел в тюрьму. Через год вышел и оказался никому не нужен.

Отец за этот год умер. Сердце. Мать отказалась пускать его на порог. Группа сделала вид, что его не знает.

Он мыкался какое-то время, перебивался случайными заработками. А месяц назад приехал в Новокиневск, чтобы… Даже не начать новую жизнь, а скорее закончить. Типа, финальная остановка. Он в Новокиневске как-то был проездом, и наш город показался ему образцом безысходности. Ну да, иногда он может произвести такое впечатление. Нашел конуру в коммуналке, забился в нее. Свою классную гитару он уже продал давным-давно. Но музыка требовала выхода. Случайно оказался в «клоповнике». Пришел «на звук». Подобрал там сломанную кем-то гитару, склеил ее. И вот играет, уже четвертый раз пришел.

Депрессивный такой у него был настрой. Прямо вслед за ним в петлю захотелось.