Та, которую я люблю

35. Вик

Все, что было, – свет мой

Чистый и святой,

Все, что было, – рок мой

Жадный и слепой…

«Ария»

Вторник начался отлично. Сначала Висюков отчитался о покупке компа для Вероники и о подготовке его к работе. После Анна Константиновна рассказала, что есть целых две проверенных девушки на место секретаря к той же Веронике. А потом ещё и сообщила, что явился по вызову не кто иной, как Руслан Петрович Яковлев, начальник смены, в которой трудились как уволенный Чернышов, так и вышедший в очередной рейс Куркин.

Это было интересно. О Яковлеве ребята Михаила Григорьевича узнали всё и даже больше. По документам у него всё было чисто: поездка в санаторий в Саянск. Обследование в поликлинике по месту жительства, на Волжской, диагноз – остеохондроз шейного отдела позвоночника, направление в санаторий, покупка путёвки и вот это всё, как говорится. Только вот абсолютно все документы оказались липовыми. В санаторий никто не ездил, Яковлев был дома и нос из города не высовывал даже на дачу.

В справке значилось: сорок восемь лет, женат вторым браком, сын от первого брака живёт отдельно, снимает квартиру. Вторая супруга – завуч в школе, преподаёт русский и литературу. Дети – школьники, мальчик и девочка, учатся там же, где работает мать, на горе над Свердловским рынком. И живёт в новостройке в тех же краях, четырёхкомнатная квартира нехилой площади куплена год назад, не в ипотеку, а за наличные, продажа предыдущей квартиры покрывала чуть более половины стоимости. И машину поменял три месяца назад, неплохо так поменял. Не бедствует, короче. Ну, послушаем.

Вик напустил на себя вид безобидный и скучающий и попросил Анну Константиновну пригласить клиента.

Вошёл. Такой весь из себя приличный – седые волосы хорошо стрижены, костюм не с рынка, галстук, рубашечка белая, а не хрен знает какая. Тёмные глаза смотрят уверенно и прямо. Вежливо поздоровался.

– Добрый день, Руслан Петрович, присаживайтесь, – милостиво кивнул Вик. – И расскажите, где вы пропадали две последние недели. Очень уж противоречивые о вас сведения. Помогите разобраться?

– Не понял, – Яковлев уставился на Вика очень достоверно. – То есть, Виктор Валентинович, я же в санатории был.

И замолчал.

– А вы рассказывайте, рассказывайте. Очень, знаете ли, интересно.

Рассказал. О том, как защемило шею, и как якобы лечился. Ну, может, шею и вправду защемило, но…

– Вот, собственно, и всё. И все документы я предоставил, – завершил Яковлев.

– Угу. Не расскажете, сколько стоит такой пакет документов? Или вы приобретали не пакетом, а в розницу? – поинтересовался Вик, как о чём-то само собой разумеющемся. – А то вдруг понадобится? Я хоть буду знать, куда идти, к кому и с какой суммой.

– Вы о чём? – не врубился тот.

– О том, что всё, что вы мне принесли – липа. Хорошо сделанная, качественная липа. Вы не покидали города, Руслан Петрович. Буду рад услышать вашу версию того, что случилось.

– А вдруг вас обманули? – Яковлев глянул остро и пристально.

– Понимаете, в чём дело, – Вик тоже умел глядеть как надо. – Вас я вижу впервые и не знаю о вас ничего особо хорошего. А людей, которые вас для меня пасли, знаю давно и хорошо. Если у вас есть что сказать, говорите. Если нет – дорогу в кадры вы, полагаю, найдёте.

– А если я буду оспаривать ваше решение в суде?

– Вперёд. Ещё есть такой пункт, как невыполнение обязательств по договору. Примерно в половине случаев этого самого невыполнения принимали участие водители вашей смены. Легко подтверждается документально. Как и наступивший вследствие этого ущерб. Ещё вопросы?

Вопросов больше не было. И то ладно.

Встал, вышел. Вик посмотрел в камеру – была у него такая игрушка на компе – и увидел, что Яковлев, не глядя, прошёл мимо Анны Константиновны, вышел в коридор, там достал телефон и принялся кого-то костерить. Сорвал злость, потом пошёл к лифту.

Вик позвонил в кадры, Оксане, и велел уволить Яковлева первым днём его как бы лечения в санатории.

Не успел выдохнуть, позвонил отец.

Наверное, цивилизованным языком эта фраза звучала бы как-нибудь вроде «Что там у тебя с дочкой Татарникова». Вик даже не сразу сообразил, кто есть дочка Татарникова, потом дошло – девица Сашенька несмелых двадцати пяти лет.

– Да ничего у меня с ней, пальцем не тронул, – сказал Вик.

– Вот я так и понял, – по голосу отца было понятно, что он смеётся. – Если что, я ему сказал, что ты помолвлен с племянницей Полиньки, и виды на тебя иметь нечего. И счастье, что он нам ни за чем не нужен.

– Племянница Полиньки – это наша Элка, что ли? Упаси господи, – расхохотался Вик. – Или маленькая Доменика?

– Да какая к хренам разница? Я тут, понимаете ли, за ним подчищаю, а он ещё и мнение своё имеет, – хрюкнул отец.

– Не подчищаешь, а помогаешь. Вот представь, ты бы зашёл в свой номер в гостинице, а там тебя на кровати ждёт обнажённая дева несмелых двадцати пяти лет, нахрен тебе не нужная ни в одежде, ни без, поглядел бы я на тебя. Заодно узнал бы, как следует выходить из таких ситуаций, чтобы потом ни за кем не надо было подчищать.

– Это, что ли, та девица вычудила? Которая Сашенька Татарникова? Кандидат экономических наук, гордость семейства и что-то там ещё? – не поверил отец.

Угу, помянутая Элка – доктор философии, а что может вытворить – лучше тебе, папа, не знать. А ты говоришь – кандидат наук.

– Именно, – сказал он вслух. – Её счастье, что я там оставаться не собирался так и так, а мог ведь и с лестницы спустить, очень уж она меня разозлила.

Отец отпустил несколько комментариев, которые мог позволить себе только в отсутствие Полиньки. О современных девицах и их безголовых отцах. Поржали вместе, на том и завершили.

И можно было уже думать о приятном. То есть о завтрашнем дне и неформальной встрече.

Сначала Вик хотел просто притащить Веронику домой. Привести, приманить, привлечь, что там ещё бывает. И вовсе не думал о том, что дальше. Ну то есть понятно, что дальше, но он-то хочет не просто пару раз в постель и до свидания, он хочет вообще. Хотя бы попробовать. Значит, надо планировать.

Приведением квартиры в порядок Вик уже озаботился. То есть – организовал. Завтра придёт Тамара Николаевна и всё сделает. Ещё надо с едой решить, но тут тётя Нина поможет, ей только дай фронт работ, она горы своротит. Или, по крайней мере, обеспечит доставку нужных продуктов. Дальше уж он справится, не маленький.

А главное – не накосячить. Чтобы Вероника не думала лишнего ни про себя, ни про него. И не передумала приходить, и не потерялась в процессе.

Но Вик и тут придумал себе некую руку помощи. Другое дело, что рука эта находилась за хреналлион тыщ километров и ещё спала, скорее всего. Ничего, позвонить-то ведь можно и вечером из дома. Как раз проснётся.

А ещё говорят, что большие семьи с кучей разных запутанных связей – это зло. Ни фига не зло, просто нужно уметь всем этим инструментарием правильно пользоваться. Не наглеть, не садиться друг другу на шею, но в нужных местах – стоять насмерть. Тем более что чаще всего насмерть и не нужно. А нужно сказать пару слов, подержать за руку или обнять, помочь посмотреть на проблему с другой стороны, договориться, заплатить или побить, в конце концов.

Вик воодушевился и до конца рабочего дня вник в несколько текущих контрактов, а также в вечные вопросы оплаты ремонта машин и покупки запчастей. Последил на сайте, как ползут значки лесовозов, подъезжающих, кстати, к Иркутску. Между делом подписал приказ о принятии на работу секретаря для Вероники, имя ему ничего не говорило, но Вероника по телефону подтвердила, что вроде на первый взгляд всё ОК. Также она подтвердила завтрашние планы, и можно было продолжать подготовку операции.

Дома Вик попытался оглядеть квартиру критическим взглядом. Квартира да квартира. Ну, его. Под себя всё и делал. Вот и будет сразу видно, что и как, если не понравится – то, увы, говорить не о чем.

А принц Уэльский – как раз в плюс. Котов она любит, сама говорила. Не любила бы – не вытащила бы из-под машины. Чарльзу была прочитана лекция о важности завтрашнего визита и о необходимости очаровать гостью прямо с порога.

После чего уже можно было загружаться на диван с едой, бокалом, котом под боком и телефоном. И звонить.

Подумал ещё, что лет так в двадцать и даже в тридцать ни за что бы не сделал того, что собирался сейчас. Потому что пёр напролом и думал, что так и надо. Иногда, конечно, обламывался, но не слишком часто. А сейчас облома быть не должно.

На том конце долго не отвечали. Но всё же ответили.

– Виктор, солнце моё, как я рада тебя слышать, – и ведь не врёт, никогда не врёт, когда она радуется – голос у неё очень характерно вибрирует.

И даже не получается злиться на то, что она, поганка, зовёт его полным именем. Правда, со своим французским акцентом и ударением на последний слог.

– Привет, Марго. Расскажи, как ты поживаешь.

– Всё хорошо. Все здоровы и довольны, галерея работает, я радуюсь жизни. Что у тебя?

– А у меня всё новое. Отец удружил новой работой.

– Слышала от Элоизы. Отцы – они такие, да, – рассмеялась она. – Но я счастливица, мой меня никогда ничем таким не загружает. Только если нужно пойти с ним на мероприятие и создавать ему положительный образ.

– Вот, ты мастерица по положительным образам. Помоги и мне. Нужно создать мой необыкновенно положительный образ.

– На твоей новой работе?

– Не совсем. В глазах моей новой девушки. А она как раз с той самой работы, и это проблема.

– Почему проблема? – удивилась она.

– Мне-то нормально, ей проблема. Говорит – мы разные.

– А вы разные? – усмехнулась Марго. – Неужели ты влюбился в секретаршу, и у неё ничего нет, кроме внешности?

– Нет, она мой финансовый директор.

Марго присвистнула.

– Ничего так. Вроде нашей Элоизы, да? В глаза посмотришь, а там циферки? А не циферки, так мудрёные цитаты?

– С циферками всё хорошо, да. Очень полезный и компетентный специалист.

– А кроме вашей работы у вас есть что-то общее? Что вы оба любите?

– В лес ходить.

– Так это она, хватай и держи. Если девушка готова идти с тобой пешком в твой мокрый лес с комарами и ещё тащить на себе свой скарб, как та черепаха, – это, несомненно, твоя девушка, – Марго хохотала.

– В лес мы тоже сходим, в выходные, дай бог погоду. Я пока её просто в гости позвал.

– А она? Согласилась? – Марго обожала слушать чужие личные истории.

– Да, и вот теперь я боюсь накосячить. Представь только – я! боюсь! накосячить!

– Все нормальные люди иногда боятся накосячить, – Марго стала серьёзной. – Даже папа, представляешь?

Папа у Марго был боевой генерал. Нет, Вик не представлял его сомневающимся или опасающимся накосячить.

– Даже и вообразить не могу.

– Виктор, бросай сомневаться. Она нужна тебе?

– Да.

– Ты отвечаешь, не задумываясь, это хорошо. Что может отвратить её от тебя?

– Она говорит, что мы слишком разные. Что она – самая обычная девушка и поэтому мне не подходит.

– В каком смысле обычная? Обычные девушки не бывают финансовыми директорами.

– Ну, она сама себя сделала. В смысле учёбы и карьеры.

– Говорю – как Элоиза. Она романтик?

– Не знаю.

– Все девушки романтики. Даже финансовые директора. Она не ждёт принца?

– Да какой я нахрен принц! Я это… мужик из тайги. Как отец. На принца у нас разве только Майк тянет иногда, – усмехнулся он. – Я уже даже привёл ей в пример отца и Полиньку, но она не уверовала.

– Тогда не будь начальником, будь нормальным человеком. Вы бы могли встретиться, если бы ты не был бы тем, кто ты есть?

– В теории – да. Мы даже учились в одном месте, на соседних кафедрах.

– Вот и представь, что ты с соседней кафедры. А не из кабинета директора, – снова рассмеялась Марго. – И она пусть представит себя девочкой-студенткой. Или придумай что-нибудь ещё. Мне всегда казалось, что ты умеешь понравиться девушке.

– Так вроде и нравлюсь, а вроде и… непонятно, короче.

– Я буду держать за тебя кулаки. Ты всё сможешь, – казалось, что она сидит рядом на диване и держит за руку.

– Спасибо за доверие, – усмехнулся он, потом добавил. – И вообще спасибо.

Кузина Марго долгое время была просто точкой на семейном древе. Точнее – на рисованной от руки схеме, которую они с Майком соорудили лет в десять, чтобы уложить в голове, кто есть кто. Они встречались большой семьёй не то чтобы часто, обычно раз в год на именинах Полиньки. А потом вдруг оказались в одно время в Лондоне.

Марго чему-то там училась – по своей искусствоведческой линии. Завязывала полезные связи, тусовалась и танцевала, в общем – жила на полную катушку. И когда отец решил, что местный Нархоз необходимо заполировать лондонской Высшей школой экономики, то как-то само собой сложилось, что раз там сейчас живёт кузина Марго, то она поможет на первых порах – с жильём и всем прочим. Кузина Марго всегда была девушкой отзывчивой и в помощи не отказала. Кто ж знал, что жена Станислава не захочет жить в Лондоне, а кузина Марго вдруг окажется рыжей и зеленоглазой? Ну, то есть, она всегда такой была, да кто ж её рассматривал-то, ту кузину Марго? Ну девчонка, ну тусуется с Линни и Элкой, ну и что?

А когда Михаил Григорьевич подтвердил, что Станислава осталась в Иркутске, чтобы встречаться с другим мужчиной, совесть Вика заткнулась и ни разу больше голоса не подавала.

Марго… в общем, это был другой мир. Сумасшедший и очень телесный. Столько, сколько она, про человеческое тело и его чувственные возможности не знал, наверное, никто. Ну, может быть, ещё Элка. Которая приехала как-то навестить Марго и с одного взгляда всё поняла. Расцеловала их обоих и ушла до утра из дома, сказала – есть дела. Наверное, и вправду были.

Они провели вместе год. Нет, это не была любовь в нормальном смысле слова. Вику ни разу не забрела в голову мысль о возможности семьи – в конце концов, они никаким образом не кровные родичи, это не было невозможным. Она просто была, просто своим присутствием рядом говорила, что жизнь продолжается несмотря ни на что.

В течение этого года они вместе пережили его развод, её неудачную сделку, на которой она потеряла приличную сумму и ничего изменить было нельзя, пожар в их совместной квартире и элкину защиту диссертации. А потом он завершил свой курс, и на гулянке по этому поводу Марго познакомилась с парнем, который ненадолго стал её мужем.

Вику тогда казалось, что жизнь закончилась, и ничего столь же яркого и позитивного в ней уже не будет. Он сказал отцу, что не может сидеть в офисе, и как последний придурок попёрся зимовать в тайгу, на лесозаготовки. Командовал там участком и работами на нём. Одичал, озверел. Еле дотянул до весны, потом послал всех родичей и прочих по известному адресу и поехал в Рим, к Полиньке. Лежал на пляже до одури, хотел прогреться на всю оставшуюся жизнь, но только обгорел к хренам. Полинька не ругалась, нет, она сидела рядом и легко растирала по обожжённой коже мазь, которую прислала кузина Доменика, семейный врач, и от которой ожоги заживали, словно по волшебству.

А потом ещё приезжали и Элочка, и Марго, жалели его, сидели с ним на веранде и смотрели вместе на море. И вспоминали всё, что было.

Потом он поехал в Иркутск, Марго – в Париж, а Эла – в Лозанну. И всё стало как сейчас. Разве что Марго с мужем вскорости развелась. И сказала – больше замуж не пойдёт ни за какие коврижки, разве что ей глянется кто-то из отцовских офицеров. Но, похоже, никто так и не глянулся.

Но с ней всегда можно было поговорить, и она никогда не отказывала ни в помощи, ни в совете. Рыжая зеленоглазая ведьма Марго.

Спасибо тебе, Марго, за то, что ты есть.

А сейчас – все силы на то, чтобы очаровать рыжую зеленоглазую Веронику.

36. Вероника

Так где же мы есть, и кто из нас кто, мы так и не поняли

Олег Медведев

Итак, кроме нового шефа, работа теперь радовала новым компом и новым секретарём.

С компом было просто – купили, привезли, настроили. Дэн Висюков был вежлив до липкости и сделал всё, что нужно, без единого возражения или уточнения. Потом Иван Машков дошлифовал.

С секретарём было сложнее – чай, не комп, а живой человек. С которым работать в постоянном контакте. Веронике предложили целую кучу девиц разной степени перспективности, и весь вторник пришлось заниматься собеседованиями. Точнее, что-то базовое собеседовали в кадрах, но поскольку с человеком именно что работать, нужно было посмотреть на кандидаток лично.

В итоге звёзды сошлись на девушке по имени Ольга Сергеевна Болотникова, у неё за плечами был факультет журналистики, но в профессию она не пошла – не сложилось, не было интереса в том, чтобы искать информацию и потом подавать её в определённом формате. И она уже три года работала секретарём. Она пришла последней, во вторник, уже ближе к вечеру, но в кадрах этому делу был дан свыше зелёный свет, поэтому остановились на том, что в среду Ольга выходит и начинает работать.

Новая секретарша была темноволосой, коротко стриженной, внимательной и молчаливой. Пока сказать больше было нечего.

Вечером Вероника зарулила в гости к подружке Ленке. Происходящее нужно было с кем-то обсудить, оно жгло и рвалось изнутри. Они засели на Ленкином балконе с вином, ужином и семечками, и Вероника рассказала всё-всё. Так-то особо рассказывать пока было не о чем – ну, говорили, танцевали, целовались. Ленка выслушала и сказала, что нечего париться, нравится мужик – бери и пробуй. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.

Значит, нужно пойти и сделать.

В среду Ольга вышла работать, и всё время до обеда Вероника потратила на объяснение местной специфики. На обед Маргарита Романовна предложила взять девушку с собой, а дальше, мол, освоится и пусть ходит с кем хочет.

После обеда возникла нужда ехать в банк. Вероника подумала и сообразила, что она может задержаться там достаточно надолго, но если вдруг нет, то не будет возвращаться на работу, а рванёт домой. В конце концов, свидание у неё сегодня или что?

Всё сложилось хорошо, и дома она оказалась перед пятью часами. И – о чудо! – дома была только собака Муха, которая Веронику радостно облаяла и попыталась облапать, но не вышло, комплекция не позволила.

Собака Муха получила еды, фиалки на балконе – воды, а потом уже пришла пора подумать и о себе. Вообще ничего конкретного проговорено не было, но Вероника полагала, что возможны два варианта – либо она вернётся домой в течение ночи, либо уже утром. Вариант «сбежит через полчаса» она отбросила, всё же Ледяной не выглядел человеком, от которого только бежать.

Стоп. Ну да, от него надо было бежать. Но уже поздно. Да и надо ли, в самом-то деле? Что такого в отношениях на работе? Не о том ли мечтает половина баб и девок в конторе, и замужних, и просто в отношениях, и свободных? Хоть попробовать, каково это. Скорее всего, он разочаруется в ней, и романтическая история тихо свернётся после единственного свидания. Поэтому вперёд. Продолжения не будет, переживать не о чем.

Ну и очень интересно, конечно, как живут богатые люди. По слухам, у его отца огромный дом в Листвянке. Ну да, где ещё такому жить? А Вик сказал – на Декабрьских Событий. Интересно. Договорились, что он приедет в семь. Хорошо бы не засветиться никому из домашних, работой уже не отговоришься.

Пока думала, Вероника привела в относительный порядок свою особу – помылась сама, помыла голову, высохла, накрасилась. Помывка требовала усилий, потому что горячую воду отключили ещё в понедельник утром, а вернуть обещали только в пятницу. Надела красивый кружевной комплект белья – не в кино же и не в театр, ясное дело, надо играть по правилам. И лёгкий сарафан из тончайшего батиста, вышитого мелкими цветочками. Сшитый прошлым летом на заказ. В обычной жизни носить его было некуда – не на работу же и не на дачу в таком. И встречаться в нём с подружками тоже как-то не с руки. А тут пригодился.

В последний момент она ещё сунула в сумку дорожную зубную щётку. Не понадобится – и ладно, не задавит.

Без пяти семь чёрный внедорожник уже стоял у подъезда. Вероника написала записку «Ушла в гости, буду поздно или утром», потрепала по широкому загривку собаку Муху и отправилась вниз.

Вик увидел, что она вышла из подъезда, выбрался из машины и открыл ей дверь.

– Какая же ты красивая, Вероника, – говорил негромко, улыбался.

Она хотела уже сказать что-нибудь вроде «я обычная», а потом тормознула. Блин, роскошный мужик приехал за ней на крутой машине и говорит комплименты. Такое бывает раз в жизни, если вообще бывает. Надо радоваться, хоть будет потом, что вспомнить в старости!

Вероника подняла на него взгляд и улыбнулась. Не специально, нет, просто ему невозможно было не улыбаться. Ему даже суровая Анна Константиновна улыбается, Вероника видела.

Они приехали на тот берег и какими-то огородами, в объезд вечерних пробок вырулили на Декабрьских Событий. Там не так давно, год назад, наверное, или даже меньше, на месте пары сгоревших памятников архитектуры XIX века поставили две здоровенных башни, только ленивый не фотал эти башни на фоне окрестных остатков деревянного зодчества. Машина въехала во двор.

Домофон, подъезд, лифт.

– Ты как к высоте относишься? – вдруг спросил он.

– Нормально, а что? Высокий этаж?

– Ага, самый верхний, – сверкнул улыбкой он.

То есть семнадцатый. Круто!

– А крыша не течёт?

У Вероники в девятиэтажке местами течёт. Поэтому любопытно. Так-то новостройка, но всё равно.

– Попробовала бы, – усмехнулся он.

Тем временем они поднялись наверх, Вик отпер элегантную железную дверь. Приоткрыл её осторожно, заглянул внутрь и только потом открыл широко и пропустил вперёд Веронику.

– Проходи быстро, – сам зашёл тоже быстро и закрыл дверь за её спиной.

Шмяк, бряк, топ-топ-топ. Откуда-то на хорошей скорости выкатился не до конца проснувшийся полосатый котёнок. Он тянулся, принюхивался, потом подошёл к Веронике и стал её изучать. Да-да, принц Уэльский Чарльз собственной мохнатой персоной.

Надо сказать, за десять дней он увеличился примерно вдвое. Шёрстка блестела, мокрый нос изучал новое лицо. Вероника дала ему обследовать руку, а потом сгребла его этой рукой и подняла.

Котёнок с интересом её обнюхивал – как же, столько новых запахов, да ещё и собакой по-любому пахнет.

– Ну, как тебе крестник? – улыбнулся Ледяной.

– В отличном состоянии, – рассмеялась она. – Растёт и хорошеет. Ты не отвёз его в Листвянку?

– Я решил, что он будет только мой, не семейный. Ну, или наш, – подмигнул, убрал кроссовки в обувную полку. – Ты проходи, проходи. Кот никуда не денется, а вот ужин ждать не будет.

– Ужин? – переспросила она.

Интересно, как он организует этот самый ужин.

– Я вечером обычно голоден. А тебе пока предлагаю осмотреться.

Вик прошёл куда-то внутрь, и Вероника пошла следом.

Квартира состояла из приличного размера прихожей, туалета и ванной, и двух комнат. Дверь в одну из них была закрыта. Вторая представляла собой совмещённую с кухней студию – в два окна, с большим балконом. Только вот балконной двери почему-то не было.

– А как ты закрываешь балкон? – удивилась Вероника.

– А никак, – пожал он плечами.

– Он у тебя тёплый, что ли?

– Именно, – рассмеялся Вик. – Что поделать, я люблю сидеть там и смотреть на город. Преимущественно на ночной, днём некогда.

– Круто, – восхитилась Вероника. – Я только мечтаю о таком деле, для цветов. Чтобы не таскать туда-сюда на лето, а стояли бы там всегда и всё.

– Знаешь, я думал о каких-то растениях, но у меня не хватает квалификации. Я не ботаник.

– Дать тебе фиалок? Я пару раз в год раздаю всем вокруг, могу и тебе выдать, как рассаживать буду.

– Обсудим, – он снова подмигнул, вытер вымытые руки чистейшим полотенцем, включил навороченную печку, полез в холодильник.

– Говори, что делать, – Вероника тоже помыла руки.

– Сказал же – осматриваться, – усмехнулся он.

– И всё? А тебе помочь?

– А я справлюсь, не маленький.

Вероника пошла осматриваться. Балкон был полностью стеклянный, с окнами до пола, прикрытыми элегантными полупрозрачными шторами. Там стоял столик и пара плетёных кресел, и всё. И мягкий коврик на полу, по нему было очень приятно ходить босиком. Кухня отделялась от комнаты высоким столом типа барной стойки, возле него – пара высоких табуреток. Сейчас на этом столе Вик выкладывал из контейнера какие-то очень симпатичные на вид куски мяса. Вокруг вертелся Чарлик и требовал свою долю.

– Если хочешь поучаствовать, дай коту поесть, – Вик достал из холодильника блюдце с мясными обрезками.

Кусочки уже были специального небольшого размера, оставалось только класть их по одному в котовью миску, а кот их стремительно уничтожал. Было интересно, что случится раньше – кот насытится или мясо закончится. Пока кот ел, нахваливал и просил ещё.

Кухонная мебель элегантного серого цвета. Видимо, заказывал специальную, под габариты квартиры. Рядом с раковиной посверкивал ручками ценный агрегат посудомойка. Сверху стояла микроволновка, затем кофемашина. Кофеварка гейзерная большая, коферварка гейзерная маленькая. Турка раз, турка два, турка три – все разного объёма. Кажется, кто-то кофеманьяк. Впрочем, там же стояли три заварочных чайника.

Тем временем мясо кончилось. Кот повякал немного, потом понял, что всё, и удалился на диван, где принялся вылизываться.

Ванная и туалет впечатляли размерами, чистотой и навороченной сантехникой. Ну ладно, туалет это просто туалет, и унитаз это просто унитаз, а вот ванна занимала почти всё отведённое помещение, места осталось, только чтобы впихнуть ещё раковину и небольшую стиралку, и явно содержала какие-то навороты. По кафельной плитке плыли парусные корабли, медузы, киты и осьминоги. Минимум флаконов с моющими средствами, флакон с парфюмом – о да, так от него обычно и пахнет, единственная зубная щётка в стакане.

Вероника вышла и поинтересовалась:

– Скажи, неужели ты сам поддерживаешь эту идеальную чистоту?

– Нет, – пожал он плечами. – Не сам. Ну то есть могу и сам, но я лучше где-нибудь в другом месте пользу принесу. У меня есть чудесная женщина Тамара Николаевна, её муж работал на отца, но умер от инфаркта в позапрошлом году. Дети у неё взрослые, их пасти не надо, она хотела чем-то заниматься, я предложил ей работу. Ну то есть не то чтобы вот прямо пришёл и предложил, там была сложная цепочка через тётю Нину, она у нас по семейному хозяйству. Однако сложилось. Тамара Николаевна приходит раз в неделю, приводит тут всё в порядок и получает прибавку к пенсии. А у меня чисто. Всем хорошо. За продуктами я тоже сам ездить умею, и даже ходить, но проще бывает договориться с той же тётей Ниной, она организует, чтобы что-нибудь закинули.

– Кто это – тётя Нина?

– Младшая сестра отца. Она уже лет двадцать пять занимается организацией всей нашей жизни в плане хозяйства. У неё очень круто получается, все довольны. Фактически, она наш управляющий. Дом в Листвянке, три квартиры в городе. Уборка, закупка продуктов, при необходимости ремонт. В Листвянке ещё и сады-огороды, цветочки там всякие и огурцы с помидорами. Типа прикольно, когда свои. Она не одна, у неё штат сотрудников для всего этого дела, и домашнюю бухгалтерию тоже она ведёт и всё учитывает.

– Прямо современная версия фамильного имения.

– Ну да. Дед приобрёл маленький домик в Листвянке, потом уже в начале девяностых постепенно прикупил четыре соседних участка. А отец построил нынешний дом и сделал всё так, как есть. К слову, меня просили передать тебе приглашение в гости в Листвянку. Но я сказал, что сначала ко мне, а туда уже потом. Так что передаю, соображай.

– Что именно соображать? – рассмеялась она.

– Когда поедем, – пожал он плечами.

А сам тем временем укладывал на сковородку куски мяса, обваленные в чём-то, наверное, в приправе.

– Я подумаю, спасибо, – пробормотала она.

Большая комната была практически пуста. Диван, хороших размеров телевизор, ещё один маленький столик рядом, и всё. Ой, ещё одна дверь.

– А что за дверью? – спросила она.

– Кладовка, – он выложил все куски мяса на сковороду и достал из холодильника помидоры. – Посмотри, если хочешь.

В кладовке тоже было прибрано. Полки с ящиками и чем-то ещё, явная туристическая одежда-обувь, котелки, топоры, походные горелки, ещё какое-то снаряжение. Коробки с просто обувью, какая-то одежда в чехлах. Ящик с инструментами. Ну, у Вероники даже две кладовки, она знает, как это круто, когда в квартире есть кладовка. Только они обе барахлом под завязку забиты, не то что у него.

За второй дверью оказалась спальня. Почти всю комнату занимала кровать, возле неё была небольшая тумбочка. И ещё шкаф-купе с большим зеркалом в одной из створок. И всё.

Вероника вернулась в большую комнату, хотела сесть на диван, но заметила, что вся стена над ним увешана чем-то. Картинки в рамках, разного размера. Нет, фотографии. Десятка три. На фотографиях она легко опознала Вика, его брата и его отца. Ещё – Полину Николаевну. Эти люди встречались чаще других, и ещё девушки – пепельноволосая, рыжая и две темноволосых, сильно похожих на Полину Николаевну.

Некоторые фотографии были чёрно-белыми. Вероника с удивлением узнала молодых Валентина Фёдоровича и Полину Николаевну, оба были необыкновенно красивыми и смотрели друг на друга, не сводя глаз.

На самом верху, почти под потолком, в центре верхнего края композиции (а Вероника теперь не сомневалась, что это именно композиция), ещё на одном чёрно-белом фото совсем юный Валентин Фёдорович в костюме держал под руку стройную светловолосую девушку в свадебном платье. И по стилистике эта фотография очень напоминала свадебные фото родителей Вероники. Или даже раньше… Девушка с фото была необыкновенно похожа на Вика. Или – Вик на неё? Что-то странное есть в этом моменте.

– Вик… можно спросить?

– Что угодно, – с готовностью отозвался он.

Как будто специально дал ей время всё рассмотреть.

– Вот скажи, твой брат похож на вашего отца – лицом, ты похож на него глазами и комплекцией, а на кого ты похож всем остальным? На Полину Николаевну не похож никто из вас.

– Так и должно быть, – Вик выключил печку, сдвинул сковороду и подошёл к ней. – Мама Полинька родила Линни. А мы с Майком – сыновья мамы Наташи. Моя масть – от неё. Они познакомились с отцом, когда он только закончил учёбу и приехал сюда навестить семью, перед первой работой. Так-то он выпускник МГИМО и начинал на дипломатической службе, ему старший брат деда Фёдора Ивановича помог, Николай Иванович, крутой был человек, в Москве обосновался, жил и работал. Отец и мама Наташа познакомились в какой-то компании одноклассников, что ли, они были ровесниками. И довольно быстро поженились. Родился я, потом Майк. А потом у неё нашли онкологию. И ещё она ждала третьего ребёнка, девочку. В общем, их не спасли, обеих, никакие знакомства не помогли. Как отец не рехнулся – я не знаю, честно. Мне было четыре, Майку трёх ещё не исполнилось, мы оба и помним-то всё это скорее как рассказ из семейной истории, чем как что-то иное. Ну и потом дед задействовал все связи, плюс его брат тоже – и отца отправили в длительную командировку, в Италию. Не в одиночку, конечно, а в составе группы, что-то они там делали. И попали на очень пафосный приём – типа местные аристократы для разных дипломатов. И там отец встретил Полиньку. Представь, да – девочка-красавица, студентка, аристократка – и вдовец. Из Сибири. Как бы нереально от слова «совсем». Но у мамы Полиньки была, соответственно, её мама, бабушка Доната, а у той – сестра-близнец, бабушка Илария, я её всегда побаивался. Она так смотрела, что, казалось, видит всех насквозь. И вот та самая бабушка, говорят, сказала – это судьба, быть им вместе, а если не быть, то тоска-печаль и никакой жизни, и всё такое. И всё сложилось. Ну ты понимаешь, меня там не было, это уже из области семейных преданий. Отцу отдали Полиньку в жёны, или отца Полиньке, я уж и не знаю. Но никаких препятствий не было. Разве что дипломатическая работа у отца накрылась, и пришлось уехать в Иркутск. Но он и здесь не пропал. А Полинька поехала с отцом и стала нашей с Майком ещё одной мамой. А потом родила Линочку. Линни как раз вылитая Полинька, у них в родне так – все очень похожи друг на друга.