Читать книгу: «Автобиография мага», страница 3

Стоп. Стоп! Я уже проснулся.

Вообще, сон – интересная штука. Говорят, млекопитающие видят сны, а пресмыкающиеся нет. Когда-то давно случилась мутация, которая способствовала увеличению мозга, что впоследствии и привело к сновидениям. Это выглядело чистым безумием – отказаться от энергоэффективного мозга с молниеносной реакцией в пользу увеличения объёма, увеличения потребления энергии мозгом. Увеличение времени отклика на раздражитель. В общем, наш предок, прошедший этим путем, имел удачу девяносто девятого уровня. Чтобы было нагляднее, это что-то типа того, чтобы положить иголку на пол и кидать в нее обрывки ниток в надежде, что одна из них окажется в ушке иглы. Если провести подобный эксперимент и в течение жизни всё же добиться результата, – это и будет обладание удачей девяносто девятого уровня.

Вот. Обладая именно такой удачей, наш предок прошел по краю там, где вымерли ящеры.

Не сильно понимаю людей, жалующихся на удачу. Если хоть чуть-чуть задуматься, то появление нас всех в целом и каждого в частности как раз и есть ниточка в иголочку, как бы двусмысленно это ни звучало. Так-то смыслов более чем.

Все эти рассуждения пронеслись в моей голове за момент: от пробудившего меня, наконец, аромата чая до мига, когда рука уже подносила кружку для глотка ко рту.

– А-а-а, мне же ехать надо! – отставил я кружку, так и не испив.

Сказать по правде, неделька выдалась та еще. Даже забыл, какой сегодня день – вторник, среда? Даже про надпись забыл. Ощущение таймера засыпало чем-то другим. Смартфон на тумбочке, конечно, разряжен. Подзарядка? Конечно, в машине. Почему? Была же и дома?

Свадьба – выходные; понедельник – Кирилл, ресторан. Вторник – нога, читал, думал. Среда. Сегодня среда!

Хорошо, цель ясна. Блин, машина всё еще на стоянке перед бывшей работой.

Хорошо, продолжим. То, что можно продолжить, по-моему, уже хорошо. Я поднес сумку к шкафу и легким движением руки переместил в нее содержимое полки. В сумке уже лежали бритва, щетка, паста, разряженный смартфон. Ага, зарядка всё же дома, на полу! В сумку. Документы в пиджак, ключи в джинсы.

Я замер, стоя посередине комнаты. Казалось, что-то должно быть еще: сожаление, фатальность, обречённость… Но нет, было только ощущение перемен, что при таком исходе верно. Даже Лере я звонить не стал: смартфон-то разряжен.

Конечно, сознаюсь, я специально погружаю вас в состояние эмоциональных качелей. От предстоящей гибели неминуемой до всепоглощающей надежды на возрождение.

Ерунда? Мы все единожды живущие.

Глава 5. Лист Пустоты

Апокриф. Путники Мёртвого Мира. Лист Пустоты

И снова путь, где камни лгут, а ветер шепчет забытые имена. Где дом – тень от другого мира. Где тварь неразумная знает дорогу, но молчит, ибо слова – уже предательство.

Тот, кто ищет уют в хаосе, обречён носить чужую кожу.

Тот, кто кормит зверя, сам становится пищей.

Красное – не цвет, а предупреждение: огонь ближе, чем кажется.

Здесь боль – лишь начало – не исцеление, а пробуждение. Здесь пещеры зовут, но входы – это выходы. И каждый шаг в лес – шаг в себя, если помнишь, что деревья – это клыки земли.

Пустота, как страх, оборачивается голодом, а голод – правдой. О том, как мясо исчезает, а слова остаются. О змее, которая не кусает, но ждёт.

Читающий и думающий – уже ошибся. Чувствующий – уже мёртв. Лишь тот, кто провалится в яму, поймёт, что падение – это полёт. Но понимание – уже ложь.

Всё, как всегда, сложилось крайне удачно. Приехал, зашел на работу. Со всеми поздоровался. Забрал свой ежедневник, с удовольствием почеркал в нём квадраты и галочки. Выкинул. Со всеми попрощался. От сухого «Всем пока» до пожатия рук и похлопывания по спине: «Всё, бывай, не скучай». Пообещал вспоминать и вернуться, как… в этого, который даун-шифер, как-то так.

Как-то так и поехал по улицам любимого города в тишину и прохладу любимого пригорода.

Телефон, поставленный на зарядку в машине, наконец, впитал необходимое количество маны… э… энергии и ожил. Зазвенел, затрещал, оповещая оповещения. СМС и пропущенные звонки. Парой касаний я включил навигатор и покатил в сторону солнца.

Очень люблю эти кадры в старых фильмах, когда главные герои уходят в закат (или восход). Их силуэты растворяются в огненном шаре солнца. Красиво, романтично и грустно. Когда в полдень едешь на солнце – это ярко, а на дороге возникают водоёмы, и до миража не хватает только пальм и желтой бочки с квасом. Такой, чтобы настоящий, вкусный.

В животе заурчало. Пора браться за ум, следить за временем, событиями и не забывать поесть и попить.

И квас в стеклянном гранёном стакане.

Навигатор вывел меня к коттеджному поселку Кедр, для въезда в который хватило моих прав. Охрана была предупреждена и весьма благожелательна через домофон. И вновь я покатил по асфальту между домов, домищ, лужаек и беседок. Всё было приглажено, прилажено и вылизано до состояния картинной галереи. Всё опрятно, чисто и неуютно.

Я уже начал прикидывать, как бы расстроиться, чтобы, как говорится, на троих, когда свернул с центральной аллеи на живую улицу. Вот тут и велики с игрушками попадались, и так что-то по мелочи валялось… Развели тут помойку!

Дом Кирилла – это дом Кирилла. Сразу видно: дом Кирилла под стать этому великану. Небольшой, но потолки высокие. Отличное качество. Зал с камином, две спальни, кухня, ванная, кабинет – и всё. Получается шесть комнат вместе с ванной. Судя по планировке… ага, еще одна – не входи, убьёт, – детская или, скорее, подростковая. И бойлерная. Один мой знакомый строитель объяснял: бойлерная – значит, там бойлер, а котельная – котёл. Что бойлер, что котёл нагревают воду. Вот и догадайся, бойлерная или котельная.

А вот и виновник торжества. Точнее, виновница. И не торжества, да и чего скрывать, не виновница – собака. Вольер, как моя квартира. Автоматическая поилка и… кормилка?.. Кормильница? А… кормушка.

– Хорошо устроилась? Нега!

Собака повела ухом, но голову не подняла.

– Ну, не обижайся на меня, я всё же просто человек. Человек собаке друг, – протянул я косточку, постучав ею по полу вольера.

Это кто же догадался в вольере пол поставить?

– Ау! Собакен! Нега!

Ладно, отсутствие реакции – это тоже реакция. Значит, тут есть с чем работать, но сначала нужно поесть!

Любое, даже самое бесполезное действие можно превратить в ритуал (если честно, так обычно и происходит. Чем бесполезнее, тем ритуальнее). Я долго стоял и смотрел в холодильник на пачку пельменей.

Делал выбор: практичность или пофиг. Дома выбор был давно сделан в пользу здоровой и быстрой пищи: полуфабрикат в пароварку.

Тут же у Кирилла весь холодильник был забит продуктами, из которых можно сделать что угодно: от борща до бутербродов. И это проблема. В условиях наличия массового выбора обычно выбираешь не лучший вариант. Сейчас это пельмени. Зимой под стопочку я бы даже не раздумывал. Сейчас по-другому.

Еще раз холодильник. Не глядя достал три продукта: банан, салат и сало. По всей видимости, это будет означать салат. В смысле, режем банан, листья салата, сало, перемешиваем салат… Не, что-то я не привычен к высокой кухне. Оставим эксперименты с едой специалистам.

Бутерброд: хлеб и сало с кружкой кваса.

Наделав бутербродов на большую тарелку, я вышел во двор и подтащил стол к вольеру.

– Будем знакомиться? Кормушка отключается снаружи. До состояния «хочу есть», учитывая твою упитанность, собакен, – неделя. Да уж, Нега, что делать будем? Через неделю и хозяин твой появится, а тут ты такая вся готовая к общению.

– Ленивая собака! – раздался голос сбоку. – А вы кто?

Женщина притягивала взгляд и внимание. Волосы прямые до плеч. Темные, пара прядей серые, как в каком-то фильме про ведьм. Кожа юная, чистая. Фигура угловатая, подростковая. Полные губы. Глаза… я такие глаза видел у змеи. Нет, не глаза. Взгляд. Да и сами глаза со стеклянным блеском. Радужка желтая, вокруг черные ресницы – это выделяло глаза. Возраст – от двадцати до сорока. Одежда – цветастая, пышная юбка до пола. Рубаха темнее, но тоже цветастая и пышная. Поверх этого шаль. Серая, колючая.

А еще то, что пряталось от взгляда. Что я заметил в самом начале краем глаза, когда поворачивал голову на звук голоса, – ожерелье.

Не разбирался раньше, да и сейчас очень сложно. Такой вид украшений. Опять же, в фильмах такое надевали на балы, приёмы. Но главное, что привлекало: женщина не то чтобы скрывала его – не выставляла напоказ.

Она улыбнулась, прикрыв улыбку ладонью.

– Если вы дрессировщик, может, зайдете ко мне, посмотрите на мое кошмарище непослушное?

Я завороженно кивнул.

Женщина с легкой иронией хмыкнула:

– Меня Лиза зовут, я сегодня здесь, буду ждать вас.

– Ага, – выдавил я из себя в удаляющуюся спину.

Солнце упало на волосы Лизы, и они заблестели.

– Бр-р, – я обернулся к Неге. – Не, подруга, так не пойдет. С такими соседями мы с тобой долго не протянем. Я ее боюсь больше, чем тебя.

Открыв вольер, я зашел. Собака встала и подошла понюхать. В прихожей я нашел рабочую куртку и надел. Видимо, она пахла Кириллом. Нега, спокойно виляя хвостом, ушла в другой угол.

– Нет-нет, – снял я поводок со стенки, подошел к собаке и пристегнул его к ошейнику. – Идем, покажешь мне окрестности.

Собка шла ровно, не тянула, как будто оплаченный государством гид по музею. Надо – пошли, не надо – вернемся.

Мы вышли через калитку в лес. Вдоль поселка тянулась грунтовая дорога, и мы двинулись по ней.

«Блин, бутеры не съел и дверь не закрыл!» – вспомнил я.

Но свежий воздух хвойного леса взбодрил, а проглядывающее сквозь хвою солнце подняло настроение. Я бодро зашагал туда, куда вела дорога, кажется, и Нега побежала быстрее. Прогулялись мы славно, свернули с основной на дорогу поменьше, дошли до лесной лужи, на карте она обозначалась как Карась – озеро. Видимо, из-за размера.

Нега подходить не стала даже по приглашению, не то что искупаться. Я чуть потянул поводок, она уперлась.

– Не любишь плавать?

Тут я совершил ошибку – отстегнул поводок. Легкой трусцой собака побежала домой – это я понял тогда, когда дошел до дома сам. А так было напряжённо – потерять собаку.

Зайдя во двор, увидел ее, лежащую возле стула, где я сидел с бутербродами и на который я их поставил. Бутерброды отсутствовали напрочь.

– Птички склевали?

Собака повела ухом.

Я присел рядом и принялся ее чесать: сначала за ухом, потом всё тело.

– Да ты у нас не толстая, просто сильно шерстяная! Может, тебе жарко? Давай водой оболью.

Встал, прошелся по участку – большой, один большой газон. Вёдер нет. Забор закрывал весь участок. По сравнению с соседями маленький, но этой ленивой Неге хватит.

Ведра не нашел и в доме. Зато нашел и набрал лейку. Минут двадцать мы играли в догонялки: я за Негой с лейкой. И всё же половина воды из лейки на собаку попала.

Мне было весело. Вам интересно, возможно, будет позже, когда я всё же решился сходить в гости к Лизе.

– Ламба, – представила мне свое чудовище женщина.

Черный лохматый комочек с глазами. При этом он не лаял, а рычал и скалил зубы.

– Это он еще спокойный сейчас.

Не будем наводить тень на плетень, тем более тема серьезная. Секса в тот день у меня не было. И, если подумать с высоты прожитых на данный момент лет, свое дело сделал страх.

Конечно, это не говорит о том, что сейчас я изгнал этот страх. Страх – реакция забавная и, хвала Извечным Степям, нужная. Кто бы что ни говорил, но именно страх – это то, что гонит нас вперед, когда позади ничего не осталось.

Страх и секс. Жизнь и смерть.

О, это тема вечная. Если нужно было бы другое название для «Автобиографии», я бы обязательно назвал «Страх и секс». Вся эта книга в общем-то про страх, и только периодически секс помогает ее реализовать – писать или читать.

Да. Вот вам и первые два ключа к пониманию жизни, магии, силы (всё это, конечно, возможно, но через понимание этой книги).

Я боялся змеиного взгляда этой женщины и каждый раз ждал, когда ее зрачки станут вертикальными, боялся ее зализанных волос, похожих на змеиную кожу, боялся увидеть у Лизы раздвоенный язык.

Пока я боялся, собственно, и пропустил предложение к сексу. Оно тоже было по-змеиному прямолинейно.

Много позже секс с Лизой у меня случился, а переживания и ощущения, что я потом получил, с лихвой компенсировали тот ужас, а еще двенадцать минут боли.

Как бы Лиза ни убеждала, что она не обиделась, и как бы я ни уговаривал ее не принимать мой отказ на свой счёт, она всё же обиделась. Но, во-первых, мой отказ был продиктован неосознаваемым мною страхом, а во-вторых, я не мог позволить себе сказать, что отказал из-за страха, в-третьих, я втирал Лизе – и это сейчас символично, – что я иду по пути мага и отказался на ближайшие десять лет от всех плотских удовольствий.

Возможно ли, что именно это определило мой последующий путь?

В какие-то моменты я думаю, что это так!

И вот вам первое правило мага: следи за тем, что делает твой язык… хотя и за остальным телом, конечно, тоже следи.

Те немногие, что доживут до понимания предмета «Сила» (обычно его проходят на последнем курсе), должны ради собственного выживания понять простейшую вещь. Я ее сейчас напишу, хоть это и противоречит убеждениям ректора. Я, в свою очередь, уверен, что именно открытость и доступность сего понимания наилучшим способом защищает от… да от всего.

И да, опять нельзя без подводки (вот без водки можно: можно заменить на коньяк, без подлодки можно: заменить на освоение водного дыхания). Те из вас, кто всё еще не прошел предмет «Реверсивная биопсихологическая эволюция существ», читаем очень внимательно. Собственно, РБПЭ – основа любой магической парадигмы.

Уф! Сам чуть запутался…

Надеюсь, что и вас запутал. Это, кстати, второе правило мага: всегда распутывать – или живи распутанно!

Если подытожить:

– первое правило мага: следи за собой

– второе правило мага: живи распутанно.

Спутанность жизни и сознания ведет к отсутствию контроля над собой, а значит, и над миром вокруг.

Именно умение контролировать себя позволяет управлять собой таким образом, что мир вокруг подстраивается под мага. Только так. Маг может производить изменения вовне только через внутреннюю работу.

Также – что важно! – если вы пишете или произносите слово «маг», то в этом предложении это слово запрещено произносить. Новое предложение – это слово запрещено быть не может! Маг – это как раз тот, кто может! Если честно, не понял, что написал, но важно здесь вот что: маг – тот, кто может.

Что бы ни было, что бы ни случилось: маг – может!

Вот пишу автобиографию, а заодно и курс получается (тут надо название… что-то о средней преемственности и качествах… пускай «менеджер») «Из менеджеров в маги за две недели». Да, этого времени достаточно, чтобы прочитать три раза.

Алгоритм и правила чтения. Первый раз необходимо читать для создания внутреннего интереса. Второй раз перечитывать с целью понимания предмета. Третий – самый важный и ответственный (для особо одарённых есть возможность объединить сразу второе прочтение, третье и четвертое). В третий раз прочтение должно завершиться словами (примерно): «Я не понимаю даже того, что не понимаю». То есть полное непонимание!

Достигнув именно этого состояния, вы можете стать магом (заметили в одном предложении «маг» – и можете).

Итак, РБПЭ – реверсивная биопсихологическая эволюция. Теория рэбеп (от слова «ребята». Похоже, правда) гласит: маг – это ветвь эволюции, одна из трёх.

Шаман – знает; жрец – следит; маг – создаёт.

Раз уж вы читаете эту книгу, значит, свой выбор уже сделали. Ежели (вдруг) нет, то вы находитесь в крайне опасном положении. Вам придётся прочитать сей труд также трижды (причём, именно придётся). Первый раз – прочитать и осознать, что не то что-то читаете. Второй раз – прочитать и осознать, что путь мага – не ваш путь. Третий раз (решающий) – прочитать с целью забыть все рекомендации, чтобы они не сбивали вас с другого выбранного вами пути.

Теория РБПЭ вкратце (школьный курс): потенциал – движение – молекула – одноклеточное – многоклеточное – обезьяна – люди – человек – маг (или шаман, жрец). Дальше тоже есть, но это тема закрытого диалога и понимания. Это самая охраняемая тайна. Одно то, что вы знаете о ней, делает вашу жизнь…

Хм, зря я это написал. Надо поставить напоминание: «удалить отсюда».

Какая получилась длинная подводка! Всё это сделано для следующего: эволюция людей в человечество, а из человека в мага невозможна без понимания одного-единственного – того, что нас ограничивает.

Обезьяна освоила фантазирование (оно же абстрактное мышление, оно же вранье, оно же ложь, оно же теория мироздания). Через фантазию обезьяна стала людьми. Это очень важно – уметь фантазировать. Но! Фантазировать – это билет на одну поездку: обезьяна – люди. Чтобы из людя в человека – отделять правду ото лжи, реальность от фантазии – надо реализовывать правду в реальность.

И от обратного: человек – это обезьяна, которая никогда не врёт, а маг – это человек, который всё может.

Ох, вот к чему может привести разговор о силе.

У меня и Лизы в тот день силы не было. Зато было двенадцать минут боли. Я до минуты знаю и даже догадываюсь о причинах. Лиза всё же разозлилась на меня и сумела мне отомстить. Предложила сделать мне оздоравливающий массаж спины. Дабы не усугублять и без того напряжённые отношения, я согласился.

С первой по третью минуту – разогревающая часть – почти не больно. С третьей по шестую – подготовительная… Есть такие точки на теле, в местах напряжения мышц. С шестой по девятую – подготовительная-два (что-то типа «щаз-щаз»). С девятой по двенадцатую – неожиданно завершающий. Если в звуках, то разогревающая часть – я дышал, подготовительная – громко дышал, подготовительная-два – шипел с повизгиванием, часть заключительная – рычание с оскалом, пытался покусать и всячески мешал проведению.

– Двенадцать минут, – удивительно удовлетворённо сказала Лиза, заглядывая под диван.

– Это типа я молодец? – сквозь гримасу боли уточнил я.

– Это типа у тебя мышцы сильно забиты. Ну, ничего, за пять-шесть сеансов разомнем.

Осознавая, насколько я попал, и, прикидывая, что нужно сделать, чтобы избежать реализации угроз, я пропустил момент в идущем, оказывается, диалоге и услышал только финал фразы: «… там карстовые пещеры и провалы».

В тот день до еды я не добрался и даже, можно сказать, не сильно расстроился. По крайней мере, мои слова об отказе от земных удовольствий сработали так, как я и заявил.

На следующий день я проснулся рано: то ли из-за шума, то ли из-за боли в спине. Увидел, как Лиза уезжает на небольшой красной машине. Да, Лиза гипертрофированно обожала красный цвет.

До рези в глазах: интерьер дома выдержан в красных тонах, ожерелье сделано из красных камней – рубинов. В волосах – красная лента. И красная одежда… я бы сказал, халат. Но такая женщина гостей в халате не встречает, как-то по-другому эта вещь называется. Да, и сегодня в красную машину Лиза садилась в красном брючном костюме. Посмотрела в окно, из которого я смотрел, и растянула ярко-красные губы в улыбку.

Видимо, под этим воздействием я решил приготовить горбушу и цветную капусту на пару́. Закинул всё в пароварку и пошел гулять с собакой.

Утренний лес особенно свеж. Запах хвои переплетается с какой-то особой ноткой – шумом деревьев.

Онемевшая спина стала чуть пластичней от ходьбы, кровь пошла по жилам и венам быстрее, я даже принялся делать упражнения на растягивание мышц ног и рук, шеи и спины. Больно, но приятно. Да, приятно. Я чуть не запнулся, предположив, что я мазохист, перебрал в уме факты, пришел к выводу, что нет. Что боль мне нравится, только если она приятная и, что главное, быстро проходит.

Успокоенный и разогретый, я устремился за собакой. Сегодня она была активнее. Видимо, сказалось отсутствие еды в миске, что позволило мне провести параллели и потеоретизировать о еде, отсутствии еды и влиянии на активность.

Думать и смотреть по сторонам оказалось моим слабым местом: мы забрели не пойми куда, и я шел на тревожно-поскуливающий лай Неги.

Собака провалилась в яму метра три глубиной. Края ее были достаточно неровными, чтобы Нега сумела вылезти, но я решил подстраховаться и накидать туда веток побольше, тем более что веток было в избытке.

– А-а-ах, – вырвалось у меня, когда я сам провалился в подобную яму.

Глава 6. Лист Предвечный

Апокриф. Путники Мёртвого Мира. Лист Предвечный

Ибо сказано: путник, павший в яму, обретёт небо под ногами, а небо над головой станет дном. Глаза будут лгать, уши – предавать, а руки – проходить сквозь угли, не обжигаясь.

Кто ищет воду – получит потоп. Кто жаждет света – узрит серое солнце. Кто вопрошает – услышит лишь эхо своих слов. Костер не спаситель и не проводник. Он последний вопрос перед тишиной. Речь – счёт времени, молчание – мера пути.

Степь Предвечная – не место, а состояние. Серый город – не цель, а тени путников – не живые. Они те, кто еще не сделал выбор, но уже потерял право на него. Колесо вращается. Каждый глоток – последний. Каждый напиток – единственный. Но путник, не знающий своего вопроса, не вкусит ни капли. Ибо мир Мертво Мира – это не путь к смерти, а дорога сквозь иллюзию жизни. Тот, кто поймёт это, обречён. Тот, кто не поймёт – уже исчез. Слово шестое – ключ без замка.

Читающий – уже заблудился.

Моя яма оказалась существенно глубже. Это я еще удачно упал. Выход надо мной синел небом и щерился неровными краями. Я оказался в пещере, в потолке которой зияла дыра – место моего падения.

Карстовая пещера и провал!

Лиза предупреждала не ходить на… сюда.

Я прислушался. Лая не было слышно. В принципе, я накидал достаточно веток, чтобы Нега выбралась, если голову включит. Вопрос сейчас во мне. Довольно большая пещера, сухая и освещённая той дырой в потолке.

Осмотрел себя. Без переломов, ссадин и прочего. Порадовался своему везению и огляделся.

Радость меркла вместе с днем. Синее небо темнело. Сотовый так и остался на зарядке в машине. Зато кнопочки – те, про которые я почти забыл, – зловеще налились светом. Но кнопка «Выбрать новый путь» так и не нажималась.

Ради прикола: на остальные кнопки я не нажал.

Радость возвращалась вместе с новым днем. Дыра в потолке светлела.

Я принялся рассуждать здраво – не получалось. Выходило, что искать меня особо некому, а в эти места гулять никто не ходит. И если без еды… ну, сколько-то дней – недель? – еще можно, но вот без воды – нет.

Таймер – воображаемый – радостно ускорился.

Вспомнив институтский ритуал, я пообещал, что исправлюсь: перестану пить и курить, если отсюда выберусь, – не сработало. Я и так не курил (и почти не пил).

То есть обещать взамен за спасение мне было особо нечего. Жениться? Кому я нужен… Начать жить праведной жизнью (жить по правде)? Это туда же – никому не нужен. В общем, уменьшил я желаемый результат до воды. Да, чтобы найти попить, – и повысил отметку до выполнения задачи (какой задачи? Любой).

Да, и это сработало – пошел дождь. Нет, не так. Пошел ДОЖДЬ, ливень. В дырку на потолке будто засунули пожарный шланг и включили воду.

Как я тогда сказал: «Я напился на всю оставшуюся жизнь», – а дождь не кончался, и пещеру начало затапливать. Я подумал, как удачно: попил, заодно и выберусь. Но вода нашла выход метрах в трёх над полом – в лаз, проход, дыру… короче, какой-то проём, в который я мог пролезть.

Выбор был невелик: или плавать и устать – или лезть и идти, чтобы найти новое место, а может, и выход.

Я не спелеолог, но пещера поражала. Я шел по руслу реки, и со всех сторон в нее впадали большие и маленькие ручейки.

Глаза мои привыкли, и чувствовал я себя вполне комфортно, по колено в воде бредя туда, куда текла вода.

Шел долго, промок, замерз. Надо понимать мою радость, когда я увидел силуэт и костер.

– Здравствуй, – выходя из воды, сказал я девочке, сидевшей у костра.

Она грустно улыбнулась и жестом предложила мне подойти обогреться.

Нормальная такая девочка. Лет восемь-девять, светло-русые волосы, заплетённые небрежно в две косички, на концах резинки с пластиковыми цветочками – ромашки. Светло-голубые джинсы и ярко-оранжевая футболка с изображением заходящего солнца.

Она сидела, скрестив ноги, уперев локти в колени и положив голову на сцепленные ладони, уставившись взглядом в огонь. Босиком! Зато на веточке жарилась и одурманивающе пахла небольшая рыбка.

– Я тут… это, – начал я рассказывать и понял, что…

Я понял, что нечего рассказывать, а я даже не уверен, что не умер, когда в яму упал, или перед тем, как надписи появились.

Надписи, к слову, исчезли!

От этого девочка смотрелась еще более живой, даже чем-то походила на Леру. Разрез или цвет глаз?

Я сел у костра, и его жар не грел. Одежда сохла, рыба жарилась, а мне было ни тепло, ни холодно. Сколько так продолжалось? Там не было времени. Единственная мера – слова. Оттого они становятся короче, резче и реже.

– Готово, – сказала девочка.

Ее голос, пронзительно-высокий, заставил меня вздрогнуть. Она сняла ветку с рыбой и протянула мне, а моя рука прошла насквозь.

Девочка смотрела, будто удивляясь моей неловкости, и продолжала держать рыбу на веточке передо мной.

Я сосредоточился и взял… точнее, рыба упала в костер и сгорела.

Девочка нахмурилась. Я попытался достать еду из огня, но получалось лишь доставать угольки. Чем жарче горел уголек, тем его легче было взять и держать.

Забыв о рыбе, я засунул обе руки в угли, выискивая самый горячий, и доставал из огня. Но стоило мне его оторвать от других, как он гас и проваливался сквозь ладони.

За этим занятием я и не заметил, что девочка уже стоит, протягивая мне руку. Наверное, долго стояла, я отвлекся только тогда, когда костер погас.

Мы пошли по каменной тропинке. Я держал теплую руку спутницы в своей. Девочка вела меня вперед.

– Степь Предвечная, – сказала она, когда мы вышли из пещеры.

Один раз мне доводилось бывать в степи после пожара. Серый пепел под ногами, серая взвесь в воздухе, серое от дыма небо. Всё то же самое, но не пепел. Короткая трава будто рассыпалась под ногой, но восстанавливалась, как настоящая. Девочка шла, не оставляя следов даже на миг, а за мной тянулся след метра на полтора.

Круг серого солнца взошел справа. Светлее не стало. Круг серого солнца зашел справа. Стало светлее. Слева появились огоньки, словно размытые туманом. Между нами и огоньками в тумане проступила черная гладь воды.

– Серый город, – мотнула головой девочка.

Подвела меня к медленно текущей реке:

– Сморда, – сказала она, зачерпывая ладонью воды. – Выпей!

По моим ощущениям, тогда я умер во второй раз. Мы шли по Предвечной Степи, и я не оставлял следов.

Мы шли вдоль реки, иногда не вдоль, иногда удалялись, иногда – иногда. Бывало, на пути нам встречались путники. Серыми тенями они шли туда же, куда и мы, по одному и группами. С застывшими на лицах весельем или грустью.

– Люди, – сказала девочка, когда мы впервые пересеклись.

Наш маршрут совпадал с их, но мы всегда расходились. Меня бросало в дрожь, когда я видел их неподвижные лица.

Один раз я заметил путника. Он был голый, покрытый серой пылью, шел и жевал траву, как это делают дети в осеннем парке с листвой. Увидев нас, он побежал к нам и пропал.

– Человеки, – заметила девочка грустно.

Солнце взошло справа. Солнце село справа. Огни Серого города мерцали в тумане.

Мы взошли на холм.

– Место встречи, – пояснила девочка, указывая на строение в виде колеса. Колеса, как у телеги.

«Десять слов, что произнесла девочка, как десять лет», – подумал я, когда мы входили внутрь. Тысячи и тысячи путников – вместе с нами, с разных сторон.

Внутри оказалось уютно. Мерный шум голосов, тихих, ненавязчивых. Десять столов, девять из которых были заняты. Девочка провела меня к свободному с двумя стульями.

Я сел и огляделся. За соседним столиком заметил моложавую пару. Одетые на манер купеческого сословия девятнадцатого века, они вели светскую беседу, попивая чай из фарфоровых чашек. С другой стороны что-то из большой кружки пил парень. Весь в татуировках. Джинсы и куртка на голое тело. Он смотрел на другой столик. Там сидели трое. Юноша и две девушки в каких-то белых защитных костюмах. Они были именно юноша и девушки – юны и невинны. К их столику подошла официантка и поставила перед ними графин и три фужера.

Дальше обнаружилась большая компания, я бы сказал, викингов. Восемь. Они шумно чокались кружками, пили и смеялись.

– Ну как тебе здесь? – спросила девочка.

И я вздрогнул, автоматически посчитав количество слов, произнесенных ею.

– Нет, это конечная, – улыбнулась девочка.

– И чего? Дальше всё? – с трудом произнес я, вспоминая, как это – говорить.

– Всё, всё, – заулыбалась девочка еще шире.

Я вздрагивал от каждого ее слова.

– Посмотри: когда они допьют свои напитки, сразу исчезнут.

Первым исчез парень с татуировками. Он поставил свою кружку на стол, что-то сказал и исчез вместе с кружкой. Спустя миг его столик занял мужчина с ребенком.

– Они как мы? – спросил я девочку.

– Нет, они как они, – помотала головой девочка.

К мужчине с ребенком тут же подошла официантка и поставила им два огромных бокала с молочным коктейлем. Мальчишка тут же отпил и принялся взахлёб что-то рассказывать мужчине. Мужчина слушал и то улыбался, то хмурился.

К нам официантка так и не подошла.

– Мы особенные?

– Нет, – ответила девочка, – я особенная, а тебе просто повезло.

В это время исчез мужчина, что сидел с дамой. Дама погрустнела. Исчезла и шумная компания викингов. Дама погладила стол перед собой, где стояла чашка мужчины, одним глотком допила – и исчезла.

На их место сели трое. Совершенно непонятного вида, одежды, рода деятельности, возраста. Напиток им принесли в котелке, из которого они стали пить по очереди.

А место викингов занял компактного вида старичок. Весь в белом. Белый костюм, белые ботиночки, белые от седины волосы и короткая борода.

Официант принес ему маленький фужер с ярко-красной жидкостью.

Я вспомнил Лизу и удивился. Потом вспомнил всё. Всю свою жизнь и не-жизнь. Посмотрел на девочку.

– Хорошо, – сказала она, – так даже проще.

Потом исчезли юноша, старик и мальчик. Девушка, сидевшая с юношей, будто не заметила пропажи. А мужчина задумался, медленно попивая коктейль из трубочки.

Яркая, как бабочка, пожилая дама села на место старика. Уверенная в себе, одетая в простую рубаху по колено. Официант принес ей самовар и маленькую чайную чашечку, дама кивнула, застегивая верхнюю пуговицу рубашки.

Ее кружечка была на один глоток. Она пила, сидя с прямой спиной, чинно, благородно. Наливала новую – пила. Она чувствовала каждый глоток напитка, но не тянула время. Наслаждалась, но не задерживалась. Самовар исчез раньше. С последней каплей в кружечку. Дама откинулась на спинку, на миг расслабилась и улыбнулась – как будто мне. Сделала глоток и растаяла, а ее столик еще секунд десять никто не занимал.