Шаг в будущее. Как развивать мышление ребенка и научить его хорошо понимать текст, особенно в «безнадежных» случаях

И вот что мы имеем. Начнем с Вани-рыжика. Говорить и читать Ваня научился до того, как пошел в школу, и мало того, что во всем этом преуспел, он еще и ошарашивал нас с няней Катей неожиданными суждениями и абсолютно нестандартными, но совершенно верными ответами на вопросы.

Затем он пошел в первый класс и на занятия ко мне приходил, как уже было сказано, четыре раза в месяц. На первых порах все шло как будто бы неплохо, но через 2.5 года я перестала узнавать своего ученика.

На столе перед Ваней раскрытая тетрадь, мы сидим рядом.

Я диктую: – Я положил ключ в карман. Повтори.

Ваня: – Я положил книжку в карман.

Восемнадцать раз подряд я говорила «ключ», он повторял – «книжку». Так и не исправил. Это какую нервную систему должен иметь педагог? Но я не сдаюсь. Продолжаем.

Я диктую: – Наступила глубокая ночь.

Ваня пишет: – Наступила глубокая нефть.

Я: – Мы пришили пуговицу к рубашке.

Ваня: – Мы решили рубашку.

Я: – Собака Полкан схватила косточку.

Ваня: – Полкан это лес.

Сказку о Полкане, у которого вороны нахально воровали кости, он, безусловно, должен знать: Полкан – это пес. Во всяком случае, не лес, это уж точно.

Все то время, что я пытаюсь пробиться к Ваниному сознанию, он упрямо твердит какую-то чушь и не находит ответа на самый простой вопрос. Мальчик его не искал и не ищет. Он полностью отключает внимание, глаза у него делаются невидящими. Он не думает, говорит что попало и ждет, когда вы придете к нему на помощь, то бишь ответите за него сами.

Я еще понимаю, когда ученик несет околесицу по поводу того, чего он действительно не знает, но если тема досконально проработана, и он свободно должен был бы в ней ориентироваться, что тут можно сказать?

Человек со стороны, услышавший Ванины ответы и не знающий его так, как знаю я, может подумать, что Ваня – безнадежный чемпион среди двоечников, не имеющий ни малейшей перспективы развития: таковы его природные данные, что же тут поделаешь! Те, кто слышал выступления Вани на семейных торжествах – скажем, на юбилее бабушки – тоже не верят своим ушам, но это уже впечатления со знаком плюс: в минуту вдохновения Ваня поражает красноречием и своих, и чужих. Это тот самый Ваня-рыжик, который в шестилетнем возрасте на вопрос, что мы видим у человека на лице, перечислял веснушки, родинки, бородавки и шрамы, в то время как мы с няней Катей называли всем известные глаза, нос и подбородок – вы не один раз в этой книге найдете ссылки на Ванины ответы такого рода. Еще в дошкольном возрасте Ваня научился читать, читает бегло, не задерживаясь на неизвестных ему многосложных, трудно выговариваемых словах, тексты сопровождает иной раз очень остроумными комментариями. И этот же Ваня уверенно заявляет, что речку следует переходить по каменной дорожке либо учиться ходить прямо по воде.

Следующее задание. Переносить слова следует по слогам. Сначала как следует поупражняемся, а затем устно разделим на слоги слова, ну, скажем, платочки, тапочки, комочки и им подобное. Условились, что «Ч» следует отнести ко второму слогу. Поупражнялись, закрепили, устно делит очень точно, теперь напишем. Что получилось? Получилась целая страница комо-чки, ко-мо-ч-ки, пла-то-ч-ки, тап-очки – все что угодно, но правильно не написал ни разу.

Любе 11 лет, она давно и хорошо говорит, вполне ориентируясь в окружающей ее жизни. В семье кроме нее есть еще три девочки, все вместе они ездят на дачу, путешествуют, побывали на Кипре, в Греции, Абхазии, Израиле, откуда Люба непременно пишет мне письма. Уже в 5–6 лет без единой запинки Люба диктовала пересказы своих любимых сказок и отчеты о путешествиях, а мы с Любиной мамой записывали их слово в слово без каких-либо подсказок и поправок.

Вот так в возрасте семи лет Люба пересказывала всем известную сказку про Кота в сапогах.

Жил-был мельник, старенький, кстати. Было у него три сына. Старшему отдали мельницу, второму дали осла, а третьему – кота. Вот он сидит грустный, потому что мельницу – не ему, осла – не ему, и он не знает, что делать. А кот говорит: «Не грусти, мы все сделаем». Он попросил мешок и сапоги и отправился в лес за зайцем. Схватил зайца в мешок и понес королю.

– Вот вам заяц от маркиза Карабаса!

А король смотрит, доволен. А кот еще куропаток наловил, а потом еще! И всех носил королю.

Однажды кот говорит хозяину: «Иди и купайся!» А хозяин послушался. В это время из кареты глядит король, смотрит, что там происходит. А кот кричит: «Спасите! Тонет маркиз де Карабас».

Король остановил свою карету, пришли слуги его вытирать и дали богатую одежду. А принцесса очень красивая, в платье, с прической, с веером. Смотрит на маркиза, он ей понравился. Сели в карету и поехали. А кот бежит со всех ног перед каретой, увидел людей на поле, которые косят рожь: «Скажите, что это поле маркиза Карабаса!» Потом побежал к Людоеду, который жил в большом замке.

Людоед сидел в кресле, такой лохматый и богатый. Кот ему говорит: «А правда, вы можете превратиться в льва?» И Людоед превратился в льва. А кот испугался и побежал на крышу! А потом Людоеда перехитрил. Он говорит: «Превратитесь в мышку!» Людоед превратился, и побежал кот за мышкой и съел ее.

В это время приехала карета в замок. В карете принцесса, король и маркиз. Король увидел большущий замок, замок ему понравился. Король и говорит: «Бери в жены принцессу». А маркиз доволен.

Люба уже четвертый год учится в школе, в классе всего 5 человек. Учится Люба как будто неплохо, но если вам кажется, что она что-то надежно усвоила, то не обольщайтесь – усвоить она усвоила, но в один прекрасный момент может перевернуть усвоенное с ног на голову точно так же, как это делает Ваня-рыжик.

Вот Люба свободно и с удовольствием рассказывает о том, что ей хорошо известно, но если вы начинаете задавать ей вопросы, она замыкается, опускает голову и замолкает. Откуда это взялось и почему закрепилось? Это не упрямство, не свойство характера – Люба девочка общительная и словоохотливая. И если она отвечает, что в тайге, помимо волков и медведей, водятся также леопарды и слоны, то это потому, что она не думает и сама себя не слышит.

По телевизору мы с Любой смотрим очень интересный фильм о пингвинах, они стоят толпой на льдине, затем ныряют в холодную воду – разбежались и прыгают вниз головой. Поплавали, поели рыбки и дружной компанией карабкаются обратно на льдину.

– Скажи мне, Люба, почему пингвин – это птица? Вот это что у него – руки, крылья, лапы? Что?

– Это крылья.

– А зачем пингвину такие крылья?

– Чтобы летать.

– Так он ведь в воду не летит, а прыгает. На полет это не сильно похоже.

– Крылья у пингвинов, чтобы летать высоко в небе.

– Ну и где ты такое видела?

Вопросы для Любы не внове, я ей и прежде их задавала, и она на них охотно отвечала: слоны и леопарды в одной компании с волками и медведями никогда не оказывались, пингвинов в небесах никто никогда не видел. Так в чем же дело?

Как я уже сказала, класс, в котором учится Люба, особый, и не только потому, что учеников в нем всего пятеро. Вместе с Любой учатся еще три девочки и мальчик ее возраста без каких-либо отклонений. Далеко не каждый нормальный ребенок бывает так подготовлен к поступлению в школу, как Люба, и потому вполне возможно, что на первых порах не Любе пришлось догонять нормальных девочек, а нормальным девочкам нужно было догонять Любу. Она не только умела читать и писать безукоризненным почерком – параллельно с этим мы занялись с ней орфографией и даже синтаксисом, а было ей в ту пору 6 лет. Писать так, как писала Люба, девочки точно не умели. Я полагаю, Любу они очень скоро догнали и вместе с ней дружной троицей двинулись по пути дальнейшего прогресса. Однако учиться по системе, ориентированной на обучение нормальных детей, Люба не могла, диагноз оставался при ней. Мы продолжали с нею заниматься, но занятий этих было маловато – по моей системе она училась 4 раза в месяц, школьных уроков набиралось около 80. Результат не замедлил сказаться.

Безусловно, ребенок должен ходить в школу, с этим не поспоришь. И педагоги коррекционных школ, которые взяли на себя нелегкий (мало сказать!) труд обучать детей с проблемами заслуживают всяческих похвал. Одна из самых серьезных проблем, решить которую педагогу очень непросто, это объединение сидящих перед ним детей в единое целое, осуществляющее общую для всех задачу. Так же как в обычной школе, дети коррекционного класса должны внимательно слушать объяснения учителя и не просто слушать, но вникать в них, стараться понять и запомнить. И если кто-то чего-то не понял, то такому ученику нужно персонально растолковать то, чего он не понимает, и желательно, чтобы все остальные в это время не отвлекались.

Как добиться этого от коллектива, в котором у каждого из детей свой уровень развития и подготовки (хорошо, если о какой-либо подготовке иной раз вообще можно говорить)?

У ребенка, на которого не обращено персональное внимание педагога, вырабатывается стойкая привычка отключаться от происходящего. Где в это время бродят его мысли, думает ли он вообще? Если и думает, то вряд ли о том, что имеет отношение к уроку. Хорошо еще, если общается с соседом, но вполне возможно, пребывает в состоянии, которое нам с вами и определить-то нелегко. И если в нормальной школе дети тоже отвлекаются, то даже отвлекшись, занятые болтовней с соседом, читая под партой книгу либо пребывая в своих мечтах где-нибудь на планете Марс, нормальный ребенок может тут же вернуться обратно и, следя за тем, правильно или неправильно его одноклассник отвечает на вопросы педагога, активно в этот процесс включиться. Вспомните, сколько рук тянется со всех сторон, когда в обычной школе педагог обращается к классу для того, чтобы дети внесли свои поправки и направили отстающего товарища на правильный путь. Каждый из учащихся существует сам по себе и одновременно с тем вместе со всеми.

В обычной школе дети распределены по классам соответственно возрасту. В каждом таком классе имеются как более, так и менее способные ребята, но какой-то средний уровень развития для всех одинаков и соответствует возрастной норме: ребенка девяти лет вы без труда отличите от ребенка одиннадцати лет не столько даже по физическим признакам, сколько по тому, как он мыслит.

В нормальной школе, объясняя учебный материал всему классу, учитель доводит его одновременно до сведения всех вместе и каждого в отдельности. Ученик коррекционной школы, ребенок с синдромом Дауна не будет вникать в объяснения, адресованные не ему, а его соседу: то, что непонятно одному, может быть совершенно понятно другому и наоборот. И потому никогда нельзя быть уверенным в том, что все всё поняли и можно приступить к следующей теме. Но если неизвестного накапливается слишком много, справиться с этим ребенок с синдромом Дауна не в состоянии. Он просто отстраняется, и как следствие, вообще перестает думать. Привычка полностью отключать внимание приобретает у такого ученика особую специфику, ту, которую так наглядно демонстрируют Ваня и Люба.

Добавим к этому, что ученик, посещающий и школу, и мои занятия, вынужден выполнять уроки – мои, заданные на неделю вперед, и школьные каждодневные. Не говоря уже о том, что изучаемый материал отнюдь не один и тот же. Это отнимает у него много времени, он не в состоянии совместить разные принципы, я мешаю школе, школа мешает мне. Не приходится оспаривать тот факт, что если одновременно тянуть ученика в разные стороны так, как об этом сказано в известной басне, то ничего хорошего из этого не получится.

И совсем скверно, когда раз в неделю начинает появляться у меня на уроке дошкольник, пяти-семилетний малыш, и очень часто совсем не потому, что ситуация в семье катастрофически изменилась, а потому, что этого требует нынешнее время: выплачиваем ипотеку, строим гараж для новой машины, для всего этого нужны деньги, и мама пошла на работу. Больших успехов в этом случае ждать не приходится – он забудет то, что знал. Уже выученное необходимо, во-первых, повторять, а во-вторых, углублять и совершенствовать. Научился красиво писать – пора приступать к тому, чтобы учиться писать не только красиво, но еще и грамотно. Чем дальше, тем все более и более содержательными и объемными должны становиться тексты книг, которые ребенок читает. Нужно не только уметь читать – нужно расширять круг чтения, не забывая при этом детально прорабатывать уже прочитанное. Я должна проверить все, что было задано ребенку на неделю вперед, и на этом же уроке объяснить большой объем нового материала. Как проверку уже пройденного, так и объяснение нового нужно очень точно рассчитать по времени. Как это сделать? И как все это совместить ученику?

Я не берусь авторитетно высказываться по поводу того, имеет ли смысл ребенку с синдромом Дауна посещать нормальную школу. Могу сказать одно – мне совершенно понятно стремление родителей поместить малыша в нормальную среду. Но ведь школу нужно не только посещать – в ней надо учиться. Однако обучать ребенка с синдромом Дауна следует по системе, ориентированной на его специфические особенности. И как с этим быть – вопрос. Каким образом решать эту проблему?

Я никого ни в чем не могу обвинять. Я думаю только о ребенке, ставшем взрослым, который со временем будет жить в новой квартире и ездить в новой машине, купленной родителями. Каким он будет? Чем он будет заниматься? Дай Бог, чтобы все устроилось благополучно.

Малое ко многому

С самого начала мы должны учить малыша не только говорить: понемногу, не спеша, но неуклонно и последовательно он должен приобретать знания об окружающем, и знания эти должны быть точными, четкими, систематизированными. С течением времени изучаемого материала становится все больше. Как нам с этим справиться, как нужно заниматься, чтобы ребенок не надорвался, чтобы не пришлось из последних сил, с героическими усилиями тащить его по лестнице, ведущей вверх? Ведь если мы махнем рукой, оставим все как есть, то учиться в школе он будет ни шатко, ни валко, кое-как доползет до выпуска, а дальше что? Что ждет и его, и нас, педагогов и родителей? Разочарование или удовлетворение?

Всем нам известно: лучше всего ребенок с синдромом Дауна чувствует себя на хорошо освоенной территории. Мы читаем ему одну и ту же книжку, рассказываем одну и ту же сказку, бесконечное количество раз он смотрит один и тот же мультфильм. Погуляли в парке, покатались на лошадке, купили шарики, дудочки, пакетики с чем-нибудь вкусным. Чего же боле? Программа исчерпана. Вокруг растут деревья, на небе плывут облака, в траве ползают насекомые, птицы вьют свои гнезда. Однако для ребенка это всего лишь некая декорация, он не привык обращать внимание на окружающий мир, пристально в него вглядываться: мир сам по себе, ребенок сам по себе.

Но ведь нам хочется, чтобы он расширял свои познания, умел преодолеть свою лень, свое нежелание учиться, чтобы он трудился, работал, ведь ученье – это свет и непрестанный труд, а неученье – тьма беспросветная. Ну и так далее, и тому подобное.

Вполне естественно, что, если ребенок хорошо развивается, родители принимаются учить его всему тому, чему обычно учат ребят. Почему нет? Малыш неплохо говорит, и читать уже начал, и первые буковки в тетради пишет, словом – подает надежды. Вот тут и начинается работа, основной принцип которой – все сразу и побыстрее. Много чего нужно знать в современном мире, и чем больше наш дауненок будет знать, тем он будет умнее!

Сколько раз мне приходилось наблюдать: ребенку с синдромом Дауна обстоятельно, многословно втолковывают разнообразные сведения, не упуская случая сообщить ему самую подробную информацию обо всем, что попадается на глаза. Ему уже восемь лет – почему бы не объяснить, что такое радуга, как образуется иней, где находится Африка? Объяснять можно и нужно, весь вопрос в том, когда и как.

Сведения, которые ребенку сообщают, хаотичны, разрознены, системы в них нет, ребенок их не усваивает, родители разочарованы, ребенок нервничает. Что значит объяснить? Объяснить – это довести информацию до сведения ребенка так, чтобы он ее усвоил. Если этого не происходит, то объяснения не только бесполезны – они вредны, так как увеличивают путаницу и мешанину в его голове. И если ребенок говорит плохо или совсем не говорит, то вам никогда не понять, что из того, что вы ему сообщили, он действительно знает, а что в одно ухо влетело, а из другого вылетело. И хорошо еще, если вылетело, а не задержалось в искаженном виде. Поэтому не упускайте ничего из того, что может дополнить общую картину, но делайте это постепенно, не торопясь и малыми долями.

Если вы перестанете требовать от своего ребенка невозможных для него усилий, то сможете убедиться в том, что он вовсе не противник нового, он этого нового очень даже желает – его мозг требует работы. Однако ко всему новому нужно переходить незаметно, без насилия и принуждения, ибо насилие и принуждение эту потребность подавляют.

Никого из своих учеников я не тороплю, никаких дамокловых мечей типа «учим, учим, и никакого толку, да когда же ты это поймешь наконец!» над ним не висит.

Для нас с ребенком не существует обязательных сроков. Я никогда их не устанавливаю, они определятся сами собой, если вы будете заниматься с учеником размеренно и постоянно, без рывков и метаний и, тем не менее, не отступая, добиваясь усвоения информации. Усвоения обязательного, но не насильственного. Основной мой принцип: все последующее, все новое должно, по возможности, вытекать из предыдущего, соответственно, предыдущее – неразрывно связываться с последующим.

Нет такой темы, которую можно исчерпывающе, раз и навсегда, проработать с учеником с тем, чтобы, взявшись за что-то новое, больше к этой теме не возвращаться. У меня нет понятия «уже пройдено»: ничто не бывает уже пройденным, если мы имеем в виду настоящее знание изучаемого предмета. О действительном усвоении чего бы то ни было с ребенком с синдромом Дауна речь может идти только в том случае, если мы будем постоянно возвращаться к тому, с чем он уже соприкоснулся, понемногу, по крохам, очень постепенно расширяя границы уже известного.

Принцип присоединения «малого ко многому» осуществляется мною на протяжении всего того времени, что ребенок у меня занимается, тем более что подобрать одномоментно весь необходимый иллюстративный материал – карточки, книжки, мультфильмы – невозможно. И если бы даже такой материал существовал, разве могли бы мы обрушить его на ребенка сразу и в полном объеме? Восприятие ребенка с синдромом Дауна не всеохватно. Большое задание он усваивает с трудом, а лучше сказать – вовсе не усваивает. Не будем уподоблять нашего ученика ленивому студенту, который за три дня и три ночи до экзамена берется выучить то, над чем он должен работать в течении полугода, и, когда ему задают вопрос, способен ли он за шесть месяцев выучить китайский язык, спрашивает, сколько времени дадут на подготовку к экзаменам. Представление об изучаемом предмете должно формироваться шаг за шагом, общая картина складываться из отдельных хорошо проработанных фрагментов.

Ребенок с синдромом Дауна не должен в обязательном порядке да еще к определенному сроку заучивать то, что педагог считает необходимым ему сообщить: он должен изучаемое прожить и прочувствовать. Изучаемый материал не возникает на пустом месте. Ведь мы с ребенком уже и книжки читали, и карточки рассматривали, и много чего ему объясняли и вместе с ним обсуждали.

Вполне естественно, и книжки, и карточки мы не в один миг собрали, и когда они нам попадались, мы не упускали случая повторить то, что знали, а чего не знали, непременно узнать. Всю свою жизнь человек незаметно для себя пополняет запасы своих знаний, но с ребенком с синдромом Дауна мы делаем это целенаправленно, ибо одно дело мимоходом сообщить ему нужную информацию, и совсем другое – постоянно ее закреплять, делая это постепенно и никуда не торопясь.

Нетрудно себе представить, каков был бы результат, если бы все, о чем здесь говорилось – накопление все новых и новых слов, терминов и неизвестных ранее сведений, – осуществлялось в краткие сроки. Наши разъяснения не должны носить характер исчерпывающей лекции по данному вопросу. Из прослушанной лекции ребенок если и ухватит что-то, то очень немногое, да и это немногое очень скоро выветрится из его памяти.

В надежде на то, что чтение умных книг будет способствовать интеллектуальному развитию ребенка, родители заваливают его роскошными, богато иллюстрированными томами всевозможных детских энциклопедий, но чаще всего они остаются невостребованными: полистали раз-другой и поставили на полку в надежде на лучшие времена. И совсем другое дело, если постепенно, от простого к сложному, вам удалось увлечь своего ученика какой-либо конкретной темой. В этом случае справочники и энциклопедии вам очень пригодятся. В книжных магазинах и интернете вы без труда найдете все, что необходимо на каждом конкретном этапе вашего продвижения вперед. Потихоньку, картинка за картинкой, никуда не торопясь, ребенок начнет осваивать справочные издания, охотно возвращаясь к уже пройденному и не менее охотно стремясь ко все новой и новой, и что самое главное – все более и более серьезной информации.

Всякий раз я стараюсь наглядно продемонстрировать ребенку то, о чем он прочитал в книге, но чего никогда не видел либо видел, но не обращал внимания.

Голодный Буратино в корзине со стружками нашел куриное яйцо. Почему он его не съел? Ответ Максима: «Потому что сковородки не было». Да нет, не в этом дело: в яйце был цыпленок, он из яйца выскочил и убежал, осталась одна скорлупа. Сколько раз мы разбивали яйца, но никаких цыплят оттуда не выскакивало.

Иду на кухню, вытаскиваю из холодильника яйцо, разбиваю: где цыпленок? А действительно, где? Ведь всем хорошо известно, что цыплята и утята вылупляются из яиц – сколько раз мы видели это на картинках в книжках! Ребенок смотрит на меня недоуменно: вопрос, почему в яйцах, которые мама поджаривает на сковороде, нет цыплят, не приходил ему в голову.

Для того чтобы в яйцах оказались цыплята, нужно, чтобы курица на них сидела и грела бы их, не сходя с места. Сходить-то она сходит что-нибудь поклевать, но очень ненадолго. Если яйца остынут, цыплята погибнут. Нам представился повод развить тему во всех направлениях. Как известно, все птицы, не только куры и утки, выводят птенчиков, сидя на яйцах. Кто еще вылупляется из яиц? Крокодилы, страусы, черепахи. Вот наши карточки и фотография: Тимур держит надтреснутое яйцо, из которого выбирается крошечный крокодиленок. Интересно, как это из такого малыша вырастает огромных размеров крокодил? Так же, как из маленького желудя вырастает гигантский дуб? Не могут из куриного яйца вылупиться утенок и лебеденок! Теперь нам намного понятнее сказка о гадком утенке Андерсена.

Вот на картинке птица дубонос. Клюв у него такой крепкий, что он может раздробить им вишневую косточку, словно яичную скорлупу – в отличие от мухоловки, тоненький клюв которой вынуждает ее целый день добывать себе пропитание, охотясь за очень мелкими насекомыми. Мысль моя устремляется на поиски вишневой косточки посреди зимы. На балконе у моей сестры стоит банка с вишневым вареньем. Надо прихватить эту банку, извлечь несколько вишен и перебить их молотком: тогда будет ясно, какой мощный клюв у этой маленькой птички!

Дятел выковыривает из дерева жуков-короедов. Без этого они размножатся, источат дерево, оно начнет сохнуть. Но ведь сухое дерево легко может загореться. Вечером в программе «Вести» речь идет о лесных пожарах: будет или не будет дым этим летом? Ведущий вертит в руках кусок дерева, в котором копошатся эти самые короеды, настолько крохотные, что их невозможно даже захватить двумя пальцами.

Смотрят ли сейчас «Вести» родители Максима и. если смотрят, то позвали ли они Максима к телевизору?

– «Метро! Метро!» – требует Алеша К. на каждом уроке вот уже сколько времени и уносит домой то оптом, то порознь имеющиеся на эту тему картинки.

– Тебе нравится метро? Пожалуйста!

Очень кстати попался журнал, а в нем большая фотография: поезд метро выехал из туннеля и едет по мосту над Яузой – это как раз тот отрезок пути, который ведет к станции «Преображенская площадь», недалеко от которой я живу. Правда, Алеша едет ко мне на машине. Пусть они с мамой подъедут на то место, с которого сделан снимок и все рассмотрят – и мост, и поезд, и виднеющиеся за мостом здания, пусть сравнят то, что видят в натуре с тем, что изображено на снимке. А еще лучше проехаться как-нибудь не на машине, а в метро и увидеть все это из окна вагона. Помните, я писала про Колину бабушку, которая не поленилась сходить в сарай, принести оттуда настоящие грабли, показать их Коле и сравнить их с картинкой в книге?

Как-то перед Новым годом Алешина мама прочитала в интернете, что какая-то компания обращается к родителям детей-инвалидов и интересуется, какой подарок хотел бы получить их ребенок по случаю праздника. Не знаю, что подарили другим детям, но на Алешу свалилось неожиданное счастье. Узнав о его любви к метрополитену, девушка Светлана и машинист, имени которого я не знаю, устроили ему поездку в кабине машиниста! Вот это был сюрприз! Вряд ли на свете есть еще мальчик, которому выпала такая удача! Одно дело ехать, как все люди, в вагоне и высадиться на нужной станции, и совсем другое – оказаться в туннеле рядом с машинистом, самому обследовать рычаги управления, да мало ли еще чего! Спасибо и Светлане, и машинисту!

Помимо поезда метро мы можем при случае рассмотреть пассажирский поезд, пассажиров с вещами на платформе, туннель, шпалы, рельсы – все это не раз нам попадется. Еще и товарные поезда бывают.

Чебурашка и Крокодил Гена тащат багаж, предъявляют проводнику билеты, с удобствами располагаются в купе на нижних полках. Поезд тронулся, в окошке мелькают придорожные столбы, а вот и туннель. Все идет как надо. Однако из-за происков старухи Шапокляк приходится покинуть вагон и двигаться дальше по шпалам. Лев Бонифаций отправляется в отпуск сначала на поезде, потом на пароходе, туда-сюда снуют, перевозя грузы, маленькие паровозики Томас и Эмили.

А вот девочка Маша перед самым Новым годом устроила аварию, перевела стрелку на железной дороге, сама, слава Богу, не погибла, но Дед Мороз пострадал, и придется ей и Медведю самим управляться с раздачей новогодних подарков.

В каждом из фильмов что-то повторяется, а что-то появляется в первый раз. Любой из малышей, с которыми мы все это не раз прокручивали, отличит товарный поезд от пассажирского, уверенно покажет и туннель, и шпалы, и рельсы, и придорожные столбы, а кое-что из этих слов еще и скажет самостоятельно. Теперь Алеша К. вместо «Метро! Метро!» возбужденно кричит: «Поезд! Рельсы! Рельсы!» и получает от меня в подарок эти самые рельсы, которые и увозит с собой на дачу, к моему большому удовольствию: наконец-то освободилась одна из больших коробок!

К нашему разговору о поездах позвольте присоединить одну маленькую историю. Моему племяннику было два года, и как его ни уговаривала мама, он ни за что не хотел вовремя ложиться спать. Рядом с кроваткой стоял диван. «Тимур! – сказала я ему. – Мы с тобой едем в поезде. Ложись на верхнюю полку, правда, она не для детей, а для взрослых, потому что дети могут с нее упасть, но ты ложись, я разрешаю». Тимур забрался на спинку дивана и прижался к стене. А теперь идет тетя-проводница и спрашивает:

– Почему ваш ребенок лежит на верхней полке?

– Я ему разрешила немножко полежать.

– Ну хорошо. Но потом пусть ложится на нижнюю полку, а я принесу одеяло и подушку. Вот здесь у нас вагончик специально для детей.

Полежав некоторое время на «верхней полке», Тимур перебрался в свою кровать, то бишь «вагончик», тетя-проводница в моем лице принесла ему водички в стакане с подстаканником, и, полежав некоторое время, Тимур заснул.

Но это не все. Жили они рядом с Киевским вокзалом, и на следующий день мы туда отправились. На путях стоял пустой поезд, мы попросили у проводницы разрешения войти в темный вагон и осмотреть его. Проводница любезно провела экскурсию, все нам очень понравилось, и мы отправились домой. Было довольно мрачно – середина ноября, – сыро и ветрено. Тимур ехал на плечах у отца, потом изрек: «Такую погоду маленькие дети изя гаять а уице» (надеюсь, что перевода не требуется). Это была его первая длинная фраза.

Любимая тема, которую мы постоянно разрабатываем, – служебные собаки. Материал к ней неисчерпаем, и что в нем особенно ценно: что бы мы ни рассказывали ребенку о собаках, наш рассказ всегда так или иначе будет рассказом об отношениях между собакой и человеком – уникальных, неповторимых, отличающихся необыкновенной близостью, пониманием, каким-то сверхтонким восприятием друг друга.

С большим интересом ребенок листает книгу о собаках разных пород, требует ее снова и снова: собаки охотничьи, пастушеские, сторожевые, собаки-поводыри, вот собака, которая спасла на пожаре девочку да еще и куклу принесла (рассказ А. Толстого «Пожар»), а эта вытаскивает из воды тонущих людей.

Возьмем наши карточки: вот охотничья сумка, вот патронташ, а вот и сами собаки, они охраняют добычу охотника, висящую тут же, никого к ней не подпустят.

Зачем охотнику собака? А затем, что сам он не полезет в болото за подстреленной уткой, а если утка упадет в лесную чащу, то тоже попробуй найди. В то время как собаки, во-первых, хорошо плавают, во-вторых, у них очень хороший нюх, и они находят добычу по запаху. Сама я не очень приветствую охоту на животных, вернее сказать – очень не приветствую, но что делать? На наших карточках то рыболовы, то охотники – куда от этого денешься?

Ваня: – Расскажи мне про охотничьих собак.

– Ну, давай. Охотником был мой отец, и были у нас охотничьи собаки Фея и Дракон, еще Фингал был. Отец ездил на охоту и потом раздавал соседям то уток, то зайцев. Один раз кабана привез. Но я не люблю, когда убивают животных.

Ваня: – Я тебе расскажу про собак очень умных, не охотничьих. Это было написано в книге «Про двух собак».

Жили-были две собаки. Их звали Тошка и Бобрик. А третью собаку, пограничную, Фрам. Эти собаки спасали людей от беды.

Однажды Бобрик побежал на станцию, и приехала машина на станцию. Шофер с этой машины обронил варежку, и Бобрик ее обнюхал. Оказалось, что лесник говорил девочке, что в лесу плохо: охотятся браконьеры. И Бобрик об этом узнал. Он залез в кузов машины и уехал вместе с браконьерами. А Тошка и Фрам учуяли след машины и поняли, что кто-то увез Бобрика. Они побежали по следу и увидели, что Бобрик сбил лапой винтовку, чтобы браконьер не убил оленя. Мне очень печально, что могли убить оленя. И Тошка бросился на злого чужака-браконьера, и ружье выбил у него, и унес. (Очевидно, Бобрик только отвел в сторону дуло винтовки, а уж Тошка довершил начатое. – Р.А.) А Фрам схватил этого плохого человека за руку. Тошка охранял ружье, чтобы браконьер его не взял. А две собаки охраняли злого чужака. И пришел лесник с девочкой, увидел, что две собаки охраняют браконьера, а Тошка тоже охраняет, и лесник похвалил всех собак. Лесник надел наручники на браконьера и увез его к судье.