Моим одноклассникам и нашей второй маме,

Валентине Матвеевне Бурштейн

Друг друга мы не знали совершенно,

но, познавая белый свет блаженно,

попеременно – снег, дожди и сушь,

разгулы будней, и подъездов глушь,

и мостовых дыханье,

неизменно

мы ощущали близость наших душ.

Булат Окуджава. Речитатив

Дорогие друзья, аудиокнигу «Монино детство» можно прослушать на канале Романа Савина на YouTube. Спасибо за внимание!

Ледяное яйцо

Мы с Лехой стоим у Второй Башни и курим на двоих сигарету.

– Ща бы на пляж! Ром, сигара, мулаточка!

– Тебе и Вера Павловна не даст!

– А тебе и Му-Му!

Льется нежное осеннее солнце. Делать нечего.

Слева от нас гаражи. Впереди пустырь и за ним стройка. Справа – Первая Башня, где в окне на втором скорбит Чижик, наказанный за курение. К Ирке идти еще рано, а наши вожаки только едут из ПТУ.

Тоска! Хотя и хорошо.

– Может, в качалку?

– Да ключа нет.

Вдруг сверху раздался смешок и в метре от нас бахнулось яйцо. Оно не только не разбилось, но даже воткнулось в землю, разбрызгав песок, точно бомба.

Леха поднял яйцо, и мы уставились вверх: на балконе пятого этажа искрит восторгом тупая рожа Гоши Птицына.

Гоша помахал нам рукой, перегнал сопли в горло и смачно харкнул.

– Конец уроду! – обрадовался Леха.

Достояние республики – Гоша Птицын – состоял где-то на учете, что не мешало ему замораживать куриные яйца и метать их с балкона. Обычно он пулял по кошкам, а тут мы с Лехой – грех не бахнуть!

Мы ломанулись в подъезд. Лифт не работал, ну и ладно – по лестнице все равно быстрее. Прыгая через две ступеньки, мы живо обсуждали, куда засунем Гоше ледяное яйцо и кто первый ему пропишет.

Пнув дверь на пятом этаже, мы вкатились внутрь и столкнулись с незнакомым чуваком лет двадцати. Слюнявой рожей он походил на Гошу Птицына, но был больше по размеру и гораздо злее. Я чуть не задохнулся от тугого амбре из дыма, пота и перегара.

– Здрасьте, а Гоша дома? – спросил Леха с насмешкой.

– Кому первому звездюлей? – чувак затер окурок о стену. – Это ты, хомяк, над братом глумился? – он вытянул лапу, пытаясь схватить Леху за куртку.

Леха, действительно похожий на хомяка, сверкнул злыми глазенками и внезапно швырнул ледяное яйцо прямо в слюнявую рожу.

– Тебе первому!

Судя по сочному «БЛЯ!!», жить нам оставалось секунды две-три.

И мы понеслись вниз! Прыжок, захват поручня, приземление, прыжок. Разрывая легкие и рискуя переломать кости, мы мелькали в пролетах лестницы как две молнии – четвертый этаж, третий, второй, первый, улица!

Не сбавляя темпа, мы помчались к гаражам и остановились в их дальнем конце у гаража дяди Юры – отца Васи Нефедова по кличке Крыса.

Кивнув дяде Юре, мы с Лехой сложились пополам и жадно глотали воздух, будто караси на берегу.

– От кого тикаете? – ухмыльнулся дядя Юра. – От этого лоха, что ли?

Я поднял глаза. Оказывается, скоростной спуск был освоен не только нами. Очень рассерженный Гоша-старший пыхтел метрах в десяти от нас, и в его правой руке качался силикатный кирпич, забрызганный кровью из разбитого носа.

Мы с Лехой даже не шелохнулись.

Во-первых, дыхалка сбита напрочь.

Во-вторых, мы оказались за спиной у дяди Юры, который вышел вперед, сложил руки на груди и спокойно ждал бегущего по наши души разъяренного амбала.

– Привет! Что строим? – весело спросил дядя Юра.

Гоша-старший удивился и перешел с галопа на шаг.

– Вот эти… этот, сука, хомяк… Убью!

В спокойствии дяди Юры таилось что-то зловещее, но нам было не страшно, а даже интересно.

– Иди сюда! – ласково поманил дядя Юра Гошиного брата. – Эти щеглы со мной. Знаешь меня?

– Да.

– Все?

– Все… – Гоша-старший, только что хотевший нас почикать, опустил глаза и бросил кирпич в пролет между гаражами.

– Ну я пойду? – отпросился он.

– Ну иди.

Гоша-старший развернулся и захромал прочь. Мы молча провожали взглядами его нескладную обезьянью фигуру в грязной майке и растянутых трениках. Мне стало его жалко.

Леха же смотрел ему вслед с презрением, а потом спросил:

– Дядя Юра, есть закурить?

– Щазз! Ну рассказывайте!

Мы рассказали.

– Да знаю я эту семейку. Этот примат – старший брат вон того фантомаса, – дядя Юра указал на Гошу Птицына, скачущего по балкону в мамкиных трусах на голове.

Рядом с Гошей курил его отец – алкаш дядя Толя – и глазел в нашу сторону.

Дядя Юра продолжил:

– А этого забулдыгу я всю жизнь тяну. Одноклассник мой. Вы там смотрите, им человека кирпичом – как два пальца.

Тут он немного напрягся и обратился к нам с некоей даже неловкостью:

– Парни, и вы это… Ваську Крысой не называйте.

Так Крыса стал Васей, впрочем, ненадолго.

Пока не готова домашка

Пока Ирка делает домашку, которую мы с Лехой и Чижиком пойдем списывать, я нас кратко представлю, а дальше вы все уже сами поймете.

Меня зовут Роман Монин. Друзья зовут меня Моней, а подруги Ромиком. Я люблю читать, ходить в качалку и тусоваться с друзьями. У меня в жизни нет особых целей, кроме секса с Иркой, но думаю, что в нашей компании я не один такой.

Чижика зовут Витя Рыжов, но из-за «Приключений Электроника» он навечно Чижик. Его папа, Петр Сергеевич, работает директором нашей школы, и Чижик внутренне комплексует из-за статуса мажора. Поэтому он старается быть хулиганом, как мы с Лехой, хотя получается у него не очень и он всегда огребает больше других.

Леха – мой лучший друг, хотя мы дрались и ссорились уже раз сто. В нем удивительным образом сочетаются отмороженность, расчетливость и надежность. Такие, как Леха, могут вести себя как подонки в одну минуту и как герои – в следующую, при этом не испытывая ни угрызений совести, ни гордости за свои поступки.

А об Ирке я расскажу через минуту.

Мы с Лехой, Иркой и Чижиком живем на улице Генерала Трофимова в небольшом подмосковном городе. Наш дом называется Первая Башня. Его построили, когда нам было по шесть лет, мы в него тут же заселились, и поэтому мы друзья с первого класса.

Рядом стоит близнец нашего дома – Вторая Башня. В ней живут Крыса, Гоша Птицын и Гошин брат, только что вернувшийся из тюрьмы и чуть не проломивший нам черепушки.

А теперь к Ирке!

Ирка

Из всей нашей компании Ирка одна никогда не курила, не воровала капусту с полей и не ходила в качалку. Зато она играет на скрипке, учится на отлично и всегда дает списать.

Я в Ирку влюблен и думаю, что Чижик с Лехой тоже, но она с нами как-то высокомерна. Типа мы ее подшефные.

Чижик объясняет высокомерность наличием скрипки. Леха считает, что Ирка так шифрует любовь к самому смелому из нас, то есть к нему. А я молча страдаю, когда Ирка ведет себя как королева и, особенно, когда она дарит знаки внимания моим друзьям.

Ирка и Чижик живут на втором этаже, их квартиры расположены напротив, и от этого меня колбасит еще сильней.

Иркин отец работает геологом и почти не пьет, что в наших краях большая редкость. Его месяцами не бывает дома, зато он как приедет, так уж приедет!

Один раз он привез чучело крокодила, другой раз настоящее мачете, в третий раз колоду карт с мулатками в бикини.

Он спрятал колоду, Ирка ее нашла и на свою голову показала нам. Новость о мулатках облетела всю улицу, и к Ирке стали стекаться паломники. Сначала приходили знакомые, потом знакомые знакомых, потом Иркин отец не досчитался двух карт и лавочку прикрыли.

Тайна пропавших мулаток так и осталась бы тайной, если бы не предприимчивость Крысы. Пятьдесят две туземки уже взбередили неокрепшие умы, и после конфискации колоды образовался вакуум. Ну а Крыса, который, кстати, и спер карты, не смог удержаться и стал сдавать их в аренду пятиклашкам по десять копеек за пару в день (с залогом в рубль).

Мы с Лехой прижали его в школьном туалете, и я, поплевав на кулак, предложил вернуть украденное. Крыса хотел уточнить, что именно мы ищем, но, поймав оплеуху, крякнул «окей, окей» и нырнул в карман брюк. Через секунду в его ладони лежали две затисканные мулатки, бикини которых были замазаны гуашью в тон тела.

Мулатки, похожие на раздетых кукол, и мольба в глазах Крысы были настолько комичны, что мы с Лехой заржали и оставили карты новому владельцу. Тем более, что Ирке их уже не вернешь – к чему травмировать чистую душу?

***

Чижик уже поджидает у Иркиной двери. Смотрит с надеждой, ножками сучит, так курить ему хотца.

– Пацаны, есть заку…

– Щазз!

Ирка открыла дверь. Глаза у нее на полвторого: «Тсс! Папа только прилег!»

– Случилось че?

Ирка аж трясется, тянет меня за рукав и ведет в свою комнату.

– Смотрите!

В аквариуме сидит горбатая бирюзовая ящерица с хохолком на башке и выпученными глазами.

Мы обступили аквариум, и ящерица деловито завертела глазами-конусами, рассматривая нас. На автомате у меня в голове прозвучал восторженный голос Николая Дроздова: «В дождевых лесах Амазонии вы встретите много удивительных зверей».

Чижик сделал умное лицо и заявил:

– Достойная игуана! Фазер привез?

Ирка посмотрела на него с жалостью.

– Сам ты игуана. Это хамелеон, он меняет цвет!

Леха гаденько ухмыльнулся.

– Знавал я одного хамелеона. Он двух мулаток так отхамелеонил, что теперь не понятно, где дама пик и где валет бубей.

Мы с Чижиком загоготали.

– Тсссс! – зашипела Ирка и посмотрела на Леху с такой ненавистью, что я аж заревновал. – Дурак! Это настоящий, из Никарагуа!

– А что он ест?

Что едят хамелеоны

– Это проблема, – сказала Ирка. – Дыню он есть не хочет. Но когда на дыню села муха, он ее – раз! – и слямзил.

– Так, где у тебя энциклопедия? – спросил я, ища глазами на полке. – Вот, нашел! «Хамелеоны обитают…» А вот: «Основой рациона хамелеонов служат насекомые – саранча, сверчки и личинки восковой моли». Так, дальше: «Взрослый хамелеон может съесть до семи сверчков в день».

– И где я возьму семь сверчков в день? – обреченно спросила Ирка.

– Может, он еще маленький и ему нужно только три? – осклабился Леха.

– А где я возьму три сверчка в день? – спросила Ирка еще обреченней.

– Уже не говоря о трех личинках восковой моли, – философски заметил Чижик.

– А хамелеоны съедобны? – все нарывался Леха.

– Ладно, – вмешался Чижик, – что будем делать? Где взять сверчков?

И тут меня осенило!

– Во Дворце пионеров есть кружок натуралистов. У них там кузнечиков хоть завались!

– Точно! В аквариуме! – подтвердил Чижик. – Пойдем, попросим?!

– Ага, так нам их и дали, – усмехнулся Леха.

– И что же делать?

– Украсть! – оживился Леха. – Музыка там до девяти, а ботаники в восемь закрываются. Тихо войдем, сделаем дело, и все чики-пики.

И приказал Ирке:

– Делай домашку, а мы за жратвой для игуаны.

– Это хамелеон!

Жопа в форточке

Мы решили отсидеться у Чижика, чтобы не отвлекать Ирку от алгебры и не будить ее отца.

Только мы вышли покурить на балкон, вернулась Чижикова мама, и нас с Лехой чуть не выгнали взашей за то, что мы «вечно сбиваем Витечку с истинного пути».

Мы искренне раскаялись, пообещали никогда больше не курить и отдали ей пустую пачку от «Явы». В нас вбухали борщ, ежики, потом чай с плюшками, и мы были прощены.

Часы пробили восемь. Пришло время делать дела.

Мы шагали ко Дворцу пионеров с таким важным видом, будто собирались убить Юлия Цезаря, а не скоммуниздить сверчков для Иркиного хамелеона.

– А что нам за это будет? – спросил я.

– Ничего не будет, если никто не узнает, – успокоил меня Леха.

– Пацаны, мож, покурим перед делом? – предложил Чижик, достав из куртки мятые сигареты, и мы, конечно, покурили.

У входа во Дворец пионеров сидит на лавочке Вася Крыса и не знает, чем себя занять.

– Моня, ты что, на музыку записался? – спросил меня Крыса.

– Ну да, типа.

– Леха, ты тоже?

– Иди на фиг!

Тут Леха что-то вспомнил и спросил:

– Вася, а как вообще дела?

Вася, которого мы звали Крысой всю его короткую, но полную подлянок жизнь, аж расцвел. Но потом вошел в роль и, заискивая, пролепетал:

– Ребят, а можно с вами?

Мы посвятили его в курс дела. Крыса задумался и спросил:

– Интересно, а сколько на Птичке стоят хамелеоны? Мож, загоним?

Чижик передразнил его:

– Интересно, а сколько на Птичке стоят крысы? Мож, тебя загоним?

– Да ладно вам, пацаны. Я же шучу!

– Мы тоже, – ответил Леха, уже сожалея о своем благородстве. – Ладно, пошли.

Дворец пионеров почти опустел, и только гаммы на фортепьяно нарушали тишину его коридоров. Дверь в кружок натуралистов была заперта. Мы подергали ручку, Крыса поковырял в замке скрепкой, но все было напрасно.

Мы вышли на улицу, обогнули здание и встали возле нужного окна. Оно было закрыто, но оставалась надежда на форточку. Решили сделать так: крепыш Леха стоит внизу, ему на плечи забирается жилистый Крыса, а сравнительно мелкий Чижик залезает на Крысу и толкает форточку. Я же подсаживаю Чижика и стою на шухере.

Сказано – сделано. Чижик, цепляясь за куртки, штаны и раму, подобрался к форточке, толкнул ее, и – о чудо! – она отворилась. Недолго думая, он полез внутрь, и Крыса, сопя от усердия, стал запихивать его глубже и глубже.

Но тут случился форс-мажор: Чижикова задница, увеличенная в диаметре ватной курткой, застряла в форточке.

– Ха-ха! Как жопа может быть шире плеч? – заржал Леха.

Бедный Чижик, запечатанный, как пробка в бутылке, засучил ногами и впаял Крысе в пятак рифленым польским сапогом. Крыса охнул и скатился на землю, попутно отколов ботинком кусок старинной лепнины, а Чижик, лишившись опоры, запсиховал еще сильнее и со всей дури жахнул сапогом по стеклу. Раздался такой звон, будто разбилось не одно, а сто окон, и мы с Лехой едва отскочили от целого града осколков.

Вот теперь было не до смеха – в соседнем доме кто-то уже наверняка набрал 02, и до приезда ментов оставались считанные минуты.

– Моня, подсоби! – крикнул мне Леха.

Я сковал ладони в замок, Леха оттолкнулся от них, забрался ко мне на плечи и овчаркой вцепился в Чижиковы копыта.

– Выдыхай! Выдыхай, сволочь! – хрипел уже Леха, выкручивая Чижика из форточки.

Чижикова куртка треснула, и жопа плюс все остальное бахнулось прямо на осколки.

Почуяв свободу, Чижик вскочил, проехал по стеклу, как фигурист, и рухнул мордой в асфальт. Я же, пытаясь перепрыгнуть Чижика, зацепился за него ногой и впечатался ухом в острый край лепнины, отколотой Крысой.

И вот мы снова несемся к гаражам. А Крыса как испарился.

Бутер для Крысы

Нас вроде никто не засек – это хорошая новость. Плохая же в том, что нам придется либо самим делать алгебру, либо быть осмеянными Иркой. Между трудом и позором мы, конечно, выбрали позор и, покурив перед экзекуцией, пошли на поклон к нашей подруге.

Дверь открыла Ирка.

– Привет, папа дома?

– Нет, ему позвонили и он сорвался. Вы его не видели?

– Не, не видели.

– А, ну ладно. А у меня хорошие новости! Проходите.

За Иркиным письменным столом сидит, развалившись, Крыса и запивает чаем бутерброд с докторской колбасой. Мы аж остолбенели! – никто из нас еще не удостаивался такой чести.

– Ребята, я так рада! Васенька, ты мой герой!

Васенька галантно принял похвалу, мерзко улыбнулся жирными губами и ответил набитым ртом:

– Ирочка, всегда к твоим услугам.

– Смотрите! – воскликнула Ирка и указала нам на банку из-под горошка, стоящую на столе.

Мы склонились над банкой, заодно сверля глазами ароматный бутерброд, исчезающий во рту Крысы. В банке лежит клейкая лента с прилипшими к ней мухами.

Только сейчас Ирка разглядела нас.

– А вы откуда такие?

Да уж, посмотреть было на что. Стоим грязные, как три поросенка, и ободранные, как коты после драки. У Чижика сломан зуб, я тру лиловое ухо, а Леха мнет в руках вырванный с мясом карман Чижиковой куртки.

– Ирочка, – осклабился Крыса, со свистом пригубив чай, – не суди их строго. Чижуля вот чуть жопы не лишился, гы-гы.

– Крыса навозная! Да ты вообще слинял! – возмутился Леха.

– Может и слинял, да дело сделал!

Ирка заступилась за Крысу.

– Ребята, Васенька просто сходил в магазин и попросил ленту с мухами! И теперь у хамелеоши еды на месяц.

– Ну и целуйся со своим Васенькой! – вспылил Леха и развернулся к двери.

Мы с Чижиком пошли за ним. Смотреть на идиллию между Иркой и Крысой было невыносимо. Гори она огнем, эта домашка.

Обида и прощение

Мы обижались на Ирку ровно до утра, а утром она пришла в школу заплаканная. Нас еще клинило от ее предательства, но мы уже скучали по ней, да и вообще, это же наша Ирка и ей сейчас плохо.

На перемене мы подошли к ней.

– Ребята, хамелеоша умер! – воскликнула Ирка с отчаянием.

– Как умер? – спросил я, не веря своим ушам.

– Налопался этих мух, а там на ленте клей ядовитый.

Она зарыдала и убежала в туалет. В обычной ситуации мы бы ее подкололи, типа, не верь, Ирка, крысам, дары приносящим, но сейчас никто даже не улыбнулся.

Кстати, сам Крыса в школу не пришел.

– Надеюсь, что отравился колбасой! – прошипел Леха.

Чтобы как-то успокоить Ирку, мы с Лехой и Чижиком повели ее в продуктовый магазин, откуда Крыса стянул ленту с мухами. Как и большинство наших идей, эта идея была тупой и наивной.

В магазине кроме продавщицы, мух и кильки в томатном соусе никого больше не было. Чижик вышел вперед, набрался смелости и просипел:

– Здрасьте! Нам книгу жалоб.

– Зачем? – спросила продавщица, смерив его насмешливым взглядом.

Чижик оглянулся на нас, ища поддержки, и промямлил:

– От ваших мух дохнут хамелеоны.

От удивления выщипанные брови продавщицы поднялись так высоко, что коснулись чепчика.

– Мальчик, ты дурак?

Повисла неловкая пауза. Чижик снова посмотрел на нас, но по делу никто ничего добавить не мог.

– Ребята, пошли отсюда, – дернула его покрасневшая Ирка, стыдясь нашего идиотизма.

Когда мы пришли домой, то увидели у подъезда милицейский уазик, куда нас с Лехой настойчиво пригласили.

В милиции

Уазик тронулся, и мы с Лехой стали гадать, за что нас замели: за блины для штанги, вынесенные с завода, за позаимствованный на стройке сварочный аппарат или за разбитое окно во Дворце пионеров? За последнюю неделю мы вроде других дел не мутили.

В отделении нас провели в кабинет следователя. Кроме следователя, там сидел Гоша-старший. Он был заплакан, а его лапы, стянутые наручниками, безвольно висели между колен.

После выяснения наших имен и адресов следователь спросил нас, почему Гоша-старший, которого, оказывается, звали Данила, гнался за нами с кирпичом.

Леха ответил, что мы к Даниле претензий не имеем. Следователь осадил его.

– Мне плевать на твои претензии. Говори, что произошло.

– Мы с Данилой играли в салки.

– Вы играли в салки силикатным кирпичом? Ты что, дурака из меня делаешь?

– Нет, мы прете…

– Еще раз скажешь о претензиях, пойдешь в камеру к уголовникам. Сержант!

– Товарищ следователь, не надо сержанта. Мы и так все расскажем.

Леха рассказал, как мы гуляли по лестнице во Второй Башне и встретили там Данилу. Он попросил закурить, у нас не было, он нагрубил нам, и мы бросили в него яйцом.

Следователь спросил:

– А ты всегда носишь с собой яйцо? Может, у тебя и сейчас в кармане яйцо?

– Я купил яйцо в магазине.

– А, ну да.

– В общем, Данила погнался за нами, но дядя Юра все уладил.

На автомате Леха снова хотел заявить, что мы претензий не имеем, но следователь так на него зыркнул, что Леха осекся и перефразировал:

– Данила и дядя Юра – очень хорошие люди. Можно мы пойдем домой?

– Этот хороший человек… – следователь указал на Данилу, – вчера чуть не убил другого хорошего человека.

– Дядю Юру? – воскликнули мы с Лехой.

– Да, тем самым кирпичом. И ваш дядя Юра сейчас в реанимации, – ответил следак и добавил, глядя на Данилу. – Молись, гад, чтобы все обошлось.

– Итак, начнем с начала, – скомандовал следак, видя, что мы поплыли.

Мы с Лехой переглянулись и все ему рассказали.

Данила не проронил ни слова. Он смотрел в пол и всхлипывал.

– К вам есть еще один вопрос, как к героям дня. Это не вы разбили окно во Дворце пионеров?

– Нет, мы вообще туда не ходим.

– И карта эта не ваша? – следак положил на стол карту с мулаткой, с отпечатком Чижикова польского сапога.

– Впервые видим!

– Ну-ну.

Подписав протокол, мы вышли на улицу.

– Пойдем к Крысе? – предложил я.

Но до Крысы мы не дошли.

Даня

На пороге УВД стояли Гоша Птицын, его мама – тетя Лена и глава семейства – алкаш дядя Толя.

Тетя Лена схватила нас за рукава курток и взмолилась:

– Ребята, вы Даню не видели?

– Да, теть Лен, он у следака сидит.

– Боже мой, что же это делается! – она осела, и нам пришлось ее подхватить. – Что же это, расстреляют мою кровиночку?

Мы не знали, что ей ответить. Ее кровиночка нас чуть не порешил, но и мы не ангелы – Леха мог ледяным яйцом и глаз выбить.

Из всей птицынской семейки одна тетя Лена была приличным человеком. Она работала на заводе, а после смены стояла в очередях, чтобы прокормить свою ораву. Ее ноги были обезображены варикозными узлами, и даже мы, отпетые хулиганы, не считали зазорным донести ей сумки.

– Теть Лен, ну, может, это не он? – я хотел ее успокоить, но знал, что это точно он.

Я поймал взгляд Данилы, когда он отбросил кирпич. Это был взгляд труса, который испугается сильного, но не забудет и отомстит исподтишка.

Тетя Лена смотрела на меня с такой надеждой, словно я что-то мог сделать.

– Ребята, если вы что узнаете, помогите Дане. Ну не мог он вот так. Он добрый. Чую, что не он это. Не мог он.

– Конечно, тетя Лена, – промямлил я, не в силах смотреть на ее беспомощность.

– Знаете, как Даня сел? – не унималась она. – У него друг был, а у друга девушка. Она на рынке цветами торговала. К ней стал приставать один барыга, ну и друг попросил Даню разобраться. Он-то у меня богатырь, одного вида хватит! Даня пришел поговорить, а тот на него с ножом. Даня нож выбил и дал ему в морду. Земляки-то барыгины это дело так не оставили и побили Даню, а потом из больницы его сразу в СИЗО за хулиганство. Упекли Даню на три года, а друг его расстался с той девушкой уже через месяц. Вот такая жизнь.

Тетя Лена застыла, потом сникла и вдруг перекрестила нас с Лехой:

– Храни вас Бог, сынки.

Рядом с нами остановился жигуль Лехиного отца, и мы услышали жесткое:

– Марш в машину.

Когда мы отъезжали, я обернулся. Лицом к дверям УВД стояла, сгорбившись, тетя Лена, и ее бережно держали под локти дурак-сын и алкаш-муж.