Звёзды в ночи остаются верным ориентиром даже в городе, где знаешь каждый камень в каждой стене. Невысокого роста человек жадно втянул носом мягкую весеннюю прохладу, растрепал на голове остатки волос и до самых скул натянул причудливую шапку.

– Дзинь-дон-бом, – пропел он в голове, застегнул на груди холщовый плащ и уверенно зашагал вдоль стены.

Мозолистые пальцы с интересом ощупывали каждый скол её камней. Наконец, мужчина на мгновение замер, ловко выудил из кармана штанов пару грошей, сунул их в расщелину и поспешил дальше. До высокой дозорной башни оставалось каких-то двести шагов его до смешного коротких ножек. Было бы нехорошо, если бы бдящие там стражники разглядели мелкую фигуру в столь тёмное время суток, но, к счастью, вниз они поглядывали редко. Правда, имели дурную привычку мочиться – и прямо с башни! Так что имело смысл накинуть капюшон. Маленький человечек перемахнул через улицу и оказался у храма.

Величественное здание с прямым худым шпилем, уходящим в небосвод, являло собой единственное в городе богатство, каким бы даже король не оплатил свои гуляния. Днём это было место довольно шумное, но сейчас оно скорее походило на спящего великана, а доносящиеся изнутри голоса совершающих ночное молитвословие монахов напоминали сонное сопение. Тишину вдруг нарушил показавшийся необычайно громким шёпот:

– Господин, протяните монетку старому доходяге.

Лохмотья бедняка, будто бы сшитые из обрезков, так и трепало на ветру. Его глаза опухли со сна, а седина в клочковатой бороде перемежалась пожухлой травой. Иные клялись, что здешние попрошайки имели проблемы со всем, кроме слуха, и просыпались от малейших шорохов, при том безошибочно отличая звуки человеческие от тех, что, например, издавали крысы или птицы.

– Подайте, прошу вас великодушно, – он вот-вот бы и припал на колени в молитве.

– Дзинь-дон-бом, – пропел ночной путник.

– Ах, это вы! – произнёс бедняк, схватившись за голову так, что чуть не выдрал клок и без того редкой шевелюры. И ушёл.

Хорошо было то, что сколь падкую на гроши жизнь не вели эти люди, их пронырливости никогда не хватало на обследование стены – так, глядишь, гроши и дождутся хозяина в расщелине.

Храм уже не выглядел великаном среди зданий, когда человечек пересёк истоптанные дороги торговой площади. Как он не хотел, но всё же пришлось мелькнуть и у таверны, куда еженощно со всех улиц стекались городские стражники и упивались жидким элем, озвучивая тягости суровой службы вместо тостов. Их разговоры всегда было интересно послушать: все эти истории о бандитах и требуемых ими выкупах, славных боях и опасности, какая могла поджидать только одинокого путника в варварских землях. Но надо было упомнить, что виселицы годами оставались пусты, а местные стражи вынимали из ножен мечи только на тренировках, да и те за ненадобностью уже давно хотели упразднить. Красться мимо было несколько волнительно, но всё же бдящие за порядком мужчины оказались так увлечены полосканием в эле бород и усов, что только свои кружки и видели.

Дальше улицы снова становились безопасными для любого нарушителя, коих в городе могло насчитаться человек от силы шесть. В эти, несомненно, лучшие для преступности дни она находилась в рекордном упадке и даже на самых подступах к королевскому саду дороги никем не охранялись. Корча из себя ни то галантного принца, ни то изящную девицу, ночной путник замер у клумбы роз, грациозно, как на показ, наклонился и жадно вдохнул их нежный аромат. А после, будто шкодник-мальчуган, перемахнул через кусты, зацепив несколько хрустящих веток, и быстро убежал в ночь, где дожидались пятеро прочих…

Сад. Ночью

Напитанные влагой недавно прошедшего дождя листья суетно трепал ветер. Капли так и летели на плащи пятерых, что собрались здесь под звёздным небом. Не спеша и осторожно к ним двигался шестой, ждали только его. Все пятеро были не обделены положением, но им решительно не хватало качеств, требующихся для настоящего продуманного заговора. Лишь благодаря богу (или, как считали некоторые из них, от того, что королевство никак не противодействовало готовящемуся плану) носители злого умысла ещё не попали на плаху. Казначей, писарь, лекарь, кравчий и недавно посвящённый в рыцари молодой сир Хью ждали последнего участника своего совета. Шут проворно крался в ночи через королевский сад, выбранный местом встречи заговорщиков. Наконец он показался и тряхнул головой, негромко звякнув колокольчиками на шутовской шапке.

– Прибыл-таки, дурак? – устало спросил казначей Койн.

– Прошу вас, не бранитесь, – обратился к нему кравчий Кук.

– Какая ж то брань? – удивился сир Хью. – Как же иначе звать придворного шута, как не дураком?

– А иначе-то никак, никак иначе, я вам говорю! – захохотал дурак.

– Что же ты, полоумный, шапку свою с бубенцами напялил?! – возмущённо воскликнул лекарь Роб.

– Что ж такого? – скривился шут. – Бубенцы как бубенцы, дзинь-дон-бом, дзинь-дон-бом, звенят и звенят!

Казначея аж передёрнуло:

– И что же это, ты всю дорогу с этими «дзинями» сюда шёл?!

– Ни единого дзиня! – дурак вцепился руками в края шапки, как бедняк в последнюю краюху хлеба. – Ти-ши-на.

Казначея слова не убедили, но он всё же позволил себе облегчённо выдохнуть. Как бы там ни было, они собрались в самом тёмном участке сада, под раскидистыми ветвями – здесь и днём прятаться хорошо, а ночью-то уж и подавно.

– Господа, а не найдётся ли у вас чего-нибудь откушать? – проскулил кравчий.

– Разве что солонина… – вяло проронил сир Хью, то ли не желая делиться, то ли опасаясь ненароком отравить товарища.

– Ох-ох, кто же берёт еду на такое-то дело?! – возмутился казначей.

– Так уж получилось, господин-подельник-казначей, что сир Хью теперь всегда при солонине. Мечтает путешествовать по большой дороге, шушеру разбойничью гонять – приучается к походной пайке, иным словом.

– Всё-то вы, лекарь, знаете, – удивился сир.

– Благодарю вас великодушно за предложение, – отозвался кравчий, – но от солонины я вынужден воздержаться. Желудок, знаете ли, после неё бунтует.

– Да она небось и жёсткая аки подмётка – берегите зубы! – скривился лекарь.

– Бе-ре-ги-те зу-бы! – запел шут. – Дзинь-дон-бом!

– Угомоните дурака! – в гневе воскликнул казначей.

– Господа-господа! – сказал писарь мистер Пэн и последняя растительность на его лысеющей макушке зашевелилась, а тощий кадык задёргался. – Мы зачем здесь собрались? Дело обсуждать, не так ли? Так давайте уж дело и обсудим! Неровен час, поймают нас здесь всех, отведут на плаху, головы в мешок сложим.

– Да не дёргайтесь вы так, ваша лысая башка палачу вряд ли симпатична.

– Как же мне не нервничать, мистер Роб?! Или вы, может быть, голову мне на место пришьёте? Да нет же, только на срез вина выльете, вот и всё лекарство!

– Голову на место, может, и не пришью, да только их никому уже лет двадцать не рубили. Палач королевский и тот от безделья спился, рвотой захлебнулся, а этот увалень Томас в жизни голов не сёк.

– Ох-ох, – покачал головой мистер Пэн, – надо будет – отсечёт на раз. И я же лично этот приказ дрожащей рукой и подпишу!

– Хватит! – воскликнул Койн. – Повторю слова писаря: мы тут для дела, так давайте дело и будем обсуждать!

Судьбоносное и трагичное по своей сути событие, получившее незавидное название «великий раскол», случилось задолго до рокового вечера. Это произошло не по решению одного великого мужа, громкими речами вдохновившего армию, и не из-за недовольства горожан, чьи претензии годами скатывались комом и теперь собирались ударить со всей силой. Это случилось не в тайном убежище вероломных заговорщиков и не в зале заседания королевского совета. Нет, всё было куда проще: под стать королю, что некогда подмял под себя всех недовольных и объединил королевства, а нынче подминал только подушки разросшимся задом.

Шесть заговорщиков, люди в среднем простые, но не совсем обделённые умом и хитростью, собрались в королевском саду, всего в нескольких сотнях метров от покоев его величества. День ото дня здесь трудились десятки, а иногда и за сотню, верноподданных. Но даже понятием о верности не обладали те, что собирались здесь далеко за полночь. Серые плащи, словно туман, прятали в ночи и без того неприметные фигуры недругов короля.

– Слишком долго тянем! – суетливо заметила одна из фигур. – Надо делать, и чем скорее, тем лучше.

Голос казначея дрожал, но не от страха за свою безопасность, а лишь за благополучие. Все присутствующие знали, насколько вороватым человеком он был, а под безграничным попустительством аппетиты росли с каждым днём. Но когда аппетиты начали неуклонно расти и у короля, казначей был вынужден всё сильнее затягивать пояс, с каждым днём становясь печальнее и злее. Надо отметить, что, нисколько не утратив былой любви к богатой и плотной пище, этот больной ядовитой злобой мужчина похудел до объёмов какого-нибудь бедняка, из-за чего и в самом деле стал утягивать одежду.

– Так предлагайте, мистер Койн, – сказал Роб, – предлагайте. Мы-то тут все знаем, как сильно вы заинтересованы в смерти нашего короля.

– Паразит и впрямь отожрался на моём… я хотел сказать нашем золоте. Но не мне одному интересен передел власти, иначе бы и не стояли вы все здесь.

– Так что предложите? – спросил Пэн нервно.

– Отравить его и дело решённое.

– От-ра-вить, от-ра-вить, – запел шут, звеня колокольчиками.

– Заткните идиота! – казначей побагровел.

– Нет, это уже точно брань, – заметил сир Хью.

– Нет-нет, как же травить? – встрепенулся Кук. – Я ведь кравчий, за еду отвечаю. А отравится король, так на кого подумают, а?!

– Да что вы трясётесь? – спросил лекарь. – Король умер, да здравствует король! Обиды держать будет некому.

– Да как же, как же…

– Нет, мистер Кук прав, – заметил сир Хью. – Новый король не станет держать в кравчих возможного отравителя.

– Да и всё равно не вышло бы у вас ничего, – сказал писарь. – Слуги пробуют всё на отраву, в лучшем случае отравим их.

– А что насчёт чашника? – задумчиво спросил Роб. – Мистер Койн, почему он не с нами? Не вы ли должны были его привести?

– А толку, – вздохнул казначей. – Юнец бы нас с потрохами сдал. Он, так скажем, верой и правдой королю служит, обязан ему, благодарен и далее по списку. Да и чего же вы хотели – чтобы я убедил его отравиться самому и скрыть это, чтобы позднее отравился король? Ерунда какая!

– Вот и я говорю, что травить нельзя, – заключил кравчий. – Думаем дальше.

– А что же, господа, быть может, стоит нам послать к королю женщину? Ну, знаете, одну из тех женщин…

– Что вы такое говорите, сир Хью? – встрепенулся писарь.

– А что же? Король падок на молодых красавиц, все это знают. Подошлём её в королевские покои с ядом или с ножом. Дело интимное, они уединятся, а когда закончат…

– Прекратите, сир Хью, немедля! – воскликнул казначей. – Только вдумайтесь в свои слова! Здесь вам не шайка бродяг и негодяев собралась, а достойные, порядочные люди, а вы предлагаете связаться им с какой-то потаскухой?! Как рыцарь его величества вообще додумался предложить такое?

– Виноват, мистер Койн. Прошу простить, я и в самом деле не подумал, что знакомство с такими женщинами недостойно столь высоких персон…

– Вам стоит думать больше впредь, сир, – засмеялся лекарь. – А то какой же вы рыцарь, раз предлагаете подобное?

– Это не единственный вопрос, который нам стоит обсудить, – писарь пригладил на голове остатки волос. – Допустим, король умрёт. Кто займёт его место?

– Над этим ещё я ещё думаю, – задумчиво сказал Койн. – Но вам известно: законных отпрысков у короля нет.

– А что насчёт бастардов? – осведомился Роб.

– Известных нет. А неизвестных – попробуй отыщи, – ответил писарь.

– Так оно же нам и на руку, – заключил казначей. – Берём любого мальчугана, что королю в сыновья годится, и заявляем, что он и есть наследник.

– Это же ещё выбирать надо, – проскулил Кук. – И как мы убедим, что он-то и есть наследник?

– Продумаем легенду. Мальчишка должен жить в городе, не позволит же король своему отпрыску жить абы где. И обязательно сирота – чтоб концов не сыскали. Ну и пусть уж хоть внешне будет на короля похож, а советников я уж как-нибудь уговорю прислушаться.

– И что же, мистер Койн, есть у нас в городе такие мальчишки? – спросил сир Хью.

– Да есть парочка на примете, – ответил тот. – Например, подмастерье конюха, Карлом зовут, а ещё есть подмастерье у кузнеца – Билл.

– И прям похожи?

– Оба темноволосы, на лицо не совсем простоваты. Только Карл более щуплый, зато Билл рослый и плечистый. Конечно, совсем не король в молодости, но именно таким его обычно и представляют. Успеем ещё решить, как умрёт король, а пока, сир Хью, наведайтесь к мальчуганам, разузнайте побольше, подготовьте как-то, и королевство ваших подвигов век не забудет!

– Может, лучше нам будет свернуть всё, покуда не стало поздно? – спросил молодой рыцарь, едва ли не единственный, кто здесь был не обделён достоинством.

– Что же вы такое говорите, окаянный?! Да у вас же горячка! Лекарь, осмотрите доброго молодца, он серьёзно болен.

– Такому уже не поможешь, – покачал головой лекарь, – случай явно безнадёжный – дубиной по голове да посильнее, вот и всё лекарство.

– Королевство век не забудет! – воскликнул шут и звякнул шапкой.

Сиру Хью оставалось только подчиниться.

Наследники

«Век не забудет», – прозвучал в голове мерзкий голос шута.

Сир Хью не спеша вошёл в мастерскую, и взгляд его сразу вперился в гигантских размеров наковальню, разместившуюся прямо посреди комнаты.

– Здесь куют сталь, – про себя проговорил он.

Хоть сира Хью и посвятили в рыцари уже года два как, он в жизни не надевал брони и не держал в руках настоящего меча.

– Забытое искусство – бой на мечах, – говорил ему сир Боттл, которому Хью с двенадцати лет прислуживал оруженосцем. В его обязанности входило ношение отнюдь не мечей, а скорее выпивки в трактирах, личного имущества при переездах и даже ночных горшков.

– Чем могу помочь, мистер? – рослый мужчина с увесистыми руками и завидным пузом выдернул сира Хью из славных воспоминаний о его службе.

– Сир, – поправил сир Хью.

– О, прошу простить несведущего, – кузнец неуклюже поклонился. – Чем я могу вам помочь, сир?

– Вам тут должен помогать молодой парнишка.

– Да, это Билл, мой подмастерье.

– Мне нужно увидеться с этим вашим Биллом.

– О, боюсь, я отослал его на торговую площадь как раз перед вашим приходом. Позвольте полюбопытствовать – зачем вам мог пригодиться сей негодник?

– Вообще-то, мистер… мистер кузнец, не вашего простолюдинского это ума дела. Но в свете моего сегодняшнего расположения духа сообщу вам, что этот ваш Билл мог бы пригодиться мне на службе в качестве оруженосца.

– Да что же вы, правда? – кузнец вдруг занервничал, и капельки пота потекли в его бороду.

– Я не стал бы вам лгать, мистер кузнец. И вам негоже ставить под сомнение мои слова.

– Великодушно прошу простить!

– Ничего-ничего. Так, когда, говорите, он вернётся?

– А я не говорил…

– Знаю, что не говорили. Время?

– Со временем сложно. Сорванец совсем от рук отбился, может и по полдня пропадать. И как не бей – не исправляется. Боюсь, не подойдёт он вам оруженосцем…

– Это я решу сам. Я вернусь через неделю, в это же время. Проследите, чтобы ваш ученик стоял на этом самом месте.

Сир Хью вышел из мастерской в расстроенных чувствах. По словам мистера Койна ему предстояло совершить свой первый рыцарский подвиг во имя королевства – да и какой! В сущности, он самым явным образом намеревался предать данную королю клятву. Вдоль остатков размытой дороги бедняки в лохмотьях тянули свои руки, а их истощённые лица просили о горсти монет на еду. Немногим далее, где дорога становилась приличнее, дрожащие руки тянули уже стражники, чьи лица иссушила выпивка, а искривлённые рты просили подачки на стакан. Служить королевству – это сир Хью и намеревался делать. Как ведут себя настоящие рыцари, когда верность одной клятве означает предательство другой? У сира Боттла не спросить: тот умер счастливым в объятиях какой-то молодой девицы. При дворе короля служили кастелян сир Кротспот и камерарий сир Румчестер, но обратиться к ним за советом означало сдать себя и подельников с потрохами. Сир Хью нащупал сапогом плотную текстуру конского навоза и понял, что пришёл куда нужно.

– Чего изволите, сир? – спросил его конюх.

– Где я могу найти мистера Стабла?

– О, мистер Стабл, знаете ли, болен. – Отсутствие конюшего не стало новостью.

– Совсем не просыхает? Сколько вы его уже не видели?

– Да уж давненько, хворь, знаете ли, серьёзная!

– Знаем-знаем, видали таких.

– Вот и я тоже видал. Сам отродясь не болел, но средь стражников, говорят, недуг особенно распространён. И голова болит, и руки дрожат, и живут день ото дня на лекарстве. Жуть, одним словом!

– Ладно, господь с ним, с мистером Стаблом. Подмастерье его где? Только не говорите мне, что отослали!

– Нет-нет, трое их и все тут. Два пацана и девка.

– Девка?!

– Ну, знаете, баба у меня была, ох и умела мужика ублажить, а недавно лихорадка скосила. Так она перед смертью просила дочку её куда-нибудь пристроить, а я-то куда могу ещё пристроить, как не сюда… Зато ноги мне вечерами разминает, такая-то прелестница.

– Ну, мои ноги в полном порядке, – сказал сир Хью, – вы мне лучше пацанов сюда приведите, а девку не надо.

Конюх тотчас же исчез в проходе и вскоре вернулся с двумя мальчуганами, обоим лет пятнадцать от роду. Один смуглый, словно в грязи перемазан, второй с кожей белой, а волосами чёрными, как уголь.

– Вот этот, – Хью кивком указал на второго.

«И что только с ним делать?»

– Мистер? – робко спросил мальчик, за что тут же получил по затылку.

– Сир! – прокричал ему в ухо конюх. – Перед тобой королевский рыцарь, прояви уважение!

«Королевский рыцарь», – проскрежетал в голове шут под звон колокольчиков, – «уважение, дзинь-дон-бом».

– Мальчик, – обратился сир Хью к подмастерью конюха. – Тебя Карлом звать?

– Да, сир, я Карл.

– Оставьте нас, – сказал Хью конюху.

– Слушаюсь и повинуюсь. Пойду гляну, как у девки дела, – ответил тот и тотчас же скрылся.

– Каково тебе, Карл, работать на конюшне?

– Нравится, сир, нравится! – воскликнул мальчуган, совсем костлявый и невысокого росту.

– А если по-честному?

– А если по-честному, то очень нравится, сир!

«Нет, так мы не продвинемся».

– Навоз под ногами, постоянное ржание лошадей, да ещё и под управлением такого человека?

– Навоз под ногами и постоянное ржание, – повторил мальчик. – Очень-очень нравится!

– И когда бьют нравится?

– Иногда не нравится, но чаще нравится.

«Болван, не иначе. Одного идиота менять на другого – это, что ли, благо для королевства?!»

– Вам коня подготовить, сир? – спросил вдруг Карл. – Так это я мигом!

Коня? Сир Хью растерялся. Он и верхом-то никогда не ездил, да и сир Боттл, насколько ему помнилось, всегда был слишком пьян, чтобы удержаться в седле. Нет, его самое близкое знакомство с конём произошло полчаса назад, когда он вляпался в навоз.

– Нет, я поговорить с тобой хотел. Пройдёмся?

– Только у хозяина отпрошусь!

– Не нужно, – сказал сир Хью. – Он против не будет, не сомневайся. Да и занят поди.

– Поди занят! – на манер королевского шута повторил Карл.

«Дзинь-дон-бом», – отозвалось в голове.

Сир Хью поводил парнишку по грязным улицам самых бедных участков города, коих здесь было большинство. Эти улицы были одинаково знакомы им обоим, но только новоявленный рыцарь, видавший замок изнутри и оттого знавший, как ещё могут жить люди, осознавал всё их уродство. Под ногами хрустели грязь и навоз, и иногда было сложно отличить одно от другого. Бедняки тянули руки, опьяневшие стражники спали прямо на улицах, а вдалеке звенели колокола, где жадные до всяких благ горожане молили о том, что с лёгкостью мог бы дать (и в каком-то смысле был обязан) и сам король. Даже немногочисленные кустарники и деревья, словно приуныв от такой жизни, клонились вниз.

– Нравится тебе то, что ты видишь, Карл? – спросил молодой рыцарь.

– Солнце, ни облачка, чудесный день! – воскликнул мальчуган. – Очень нравится!

Оставалось надеяться только на подмастерье кузнеца Билла.

– А если бы ты мог что-то тут изменить, чтобы ты поменял?

– Хозяин вечно жалуется на очереди в борделе, – тут же подхватил Карл. – Я бы сделал больше потаскух, чтобы ему не приходилось ждать!

«Как скверно», – подумал Хью, но всё же не оставил попыток.

– И как бы ты это сделал?

Карл призадумался и на какое-то время вместо ответа Хью довольствовался только жалобными просьбами, доносящимися буквально со всех сторон.

– Я бы брал всех молодых девок и гнал туда! – наконец сказал подмастерье.

– А как же матери, няньки, кухарки и прочие женщины, занятые другими делами?

Карл снова призадумался, но поиски этого ответа заняли у него существенно меньше времени:

– Если у всех есть матери, то няньки никому и не нужны. А девки пусть работают в борделе, станут матерями – перестанут! А там уже смогут идти и кухарками, и прачками, и всеми прочими, кем они там ещё могут быть.

«Такому мальчишке впору быть дураком при короле».

– А если эти женщины не хотят обслуживать мужчин в борделе?

– А что же им ещё делать? – удивился Карл. – Каждый должен быть при деле, так хозяин говорит. Кому-то такое дело, кому-то другое, каждому по делу!

«Действительно, каждому по делу. А моё дело – возиться вот с такими вот».

– Ладно, Карл, – вздохнул сир Хью. – Довольно мы с тобой находились. Дуй обратно к конюху, а я пойду по своим делам.

– Рыцарским?

– А как же иначе? Вот подрастёшь и тоже рыцарем станешь, рыцарскими делами будешь заниматься.

– Рыцарские дела, очень нравится! – воскликнул Карл. – Только бы дождаться! – И убежал вверх по улице.

12 3 4 След.

Заговорщики

Пролог

Сад. Ночью

Наследники

С этой книгой читают