Меня подстёгивает желание бежать. Но позади стоит правительство, которое всем нутром ненавидит меня. Не унижаться. Пуститься в бега – стать недостойным звания покровителя.

Я подрываюсь с места и мчусь на фауга. Он тоже ускоряется. Моего человеческого прыжка хватает, чтобы рассечь облако.

Кто-то крепко сжимает мой плечо и тащит за собой. Я вытираю пот на лице тыльной стороной ладони, продолжая смотреть на вулкан. Вокруг него, как стая птиц, взлетают покровители, одна из них – Яфа. Грэм всё это время один держал это место. А сейчас его собираются удерживать около тридцати покровителей.

Смена Грэма закончилась. Меч в моих руках рассыпается и превращается в мелкие крошки, похожие на раздробленный оникс.

Я закрываю глаза, Коши переносит нас на порог возвышающегося замка. Его стены раскрашены серебристыми узорами голубой бирюзы, а верхушки, купола и шпили окутаны белыми облаками. Между облаками проплешинами виднеется лазурное небо. Желая прикосновений, к нему тянутся ворота из прозрачного стекла.

Грэм упирается спиной в синий пилон и медленно съезжает.

Я падаю рядом с ним. Нас разделяют считанные сантиметры. Одно малейшее движение, и я смогу коснуться его руки. Я знаю, что он устал, что ему плохо и мне хочется утешить его. Я – виновница его проблем.

– Ты прошла первое Испытание, – говорит учитель.

– Прошла, – медлю. – Они там были. Видели меня, вас.

Коши сжимает кулаки и вертит головой, словно бы чувствуя вину.

– Пусть так. Владыка окончательно потерял разум. Его немедленно нужно убрать с трона. Семья Бодо вполне разумная, но позволила…

– Что они сделали, Грэм?! – сдавленным шёпотом спрашиваю я.

– Они убили Янко.

***

– Но… как же нехватка, неприкосновенность? Вы говорили, что хранителей меньшинство, их не убьют!

– Говорят, случайность: Янко был стар, не смог отразить раскалённый обломок. Я знаю… знаю, насколько он был силён. Возраст ни при чём.

Я не была знакома с Янко, но меня накрывает дикая боль не только из-за его кончины, но и из-за того, как власть поступила с ним по вине меня и Грэма.

– Скоро за тобой придут, – бросает Коши и поднимается.

– Подождите, – останавливаю его я. – Как я найду вас?

– Не появляйся в сфере Чёрного Оникса, пока не станешь покровителем. Это всё, что я могу тебе сказать.

Но как же Яфа и ваша команда? Как же наш союз и взаимопомощь? Я не успеваю задать эти вопросы своему бывшему учителю, потому что он исчезает.

Я не хочу видеть это место, не хочу оборачиваться, приветствовать новых покровителей, новое правительство, нового учителя. Свою мать. Никогда не ощущала себя такой потерянной.

– Милдред Хейз! – восторженный голос Найджела будоражит меня.

– Открывай чёртовы ворота.

Он недовольно хмыкает, затем оказывается рядом со мной и переносит во внутренний двор.

– Вся сфера тебя ждала, – саркастично проговаривает покровитель.

Его издёвки – последнее, что я сейчас ненавижу. Мне всё равно, что он говорит и какую неприязнь точит на меня и мою мать. Я думаю исключительно о Грэме, Янко и Испытании.

– Молчаливая такая, – язвит он, дёргая носом. – Тебе предстоит встретиться с твоей любимой мамочкой. Не рада?

– Идём внутрь, – совсем тихо отмахиваюсь я.

– А, конечно, ты после Испытания. Видно, что заморилась – вид и запах мерзостный. Ты справилась. По-ра-зи-тель-но!

– От дочери Джюель худшего ожидать не стоило, – я использую против него его же слова.

– Ладно, – он становится серьёзнее. – Пойдём.

Перед нами предстаёт кругообразный коридор, обставленный канделябрами с пузатыми ножками из голубой вкраплённой бирюзы. Вход в центральный коридор венчает статуя женщины с длинными косами. Своды и купола сплошь украшены зеленовато-голубым искусным барельефом: целые истории сложены над головой. Я насчитываю несколько стенных ниш с различными вазами, картинами и громоздкими статуями. Звучит нелепо, но смотрится достаточно гармонично.

Найджел ведёт меня в центральный коридор. Оттуда виднеются этажи с аркадами. Все они между собой разные по форме и оформлению: оттенками синего мерцают гирлянды из камней, нанизанные на плотные нити по тону. По главной высокой лестнице шагают покровители.

Мой взгляд падает на девушку в белых облегающих штанах с небольшим сине-золотым узором на правой ноге и атласной блузке с вырезом на спине. Васильковый плащ вздрагивает в такт её быстрым шагам.

Я не интересуюсь у Найджела, кто она, так как почти все выглядят здесь идентично и не выделяются особой роскошью.

– Понравилась? – спрашивает с насмешкой Найджел.

– Буду надеяться, что не попаду в сфере Голубой Бирюзы. У тебя уродливая душа, – говорю я совсем равнодушно.

– Ошибаешься. Я такой только с тобой и Владычицей.

Мне удаётся сдержать вспыхнувший гнев из-за усталости, появившейся, пока мы поднимаемся по лестнице. Я лишь бросаю на него недоброжелательный взгляд.

Моя комната находится среди сотни других, на втором этаже. Я открываю деревянную стрельчатую дверь. Единственное крохотное окно, через которое я смогу просунуть лишь голову, запускает внутрь свет. На туалетном столике стоит убогий настольный канделябр со свечами и зелёно-синяя шкатулка. У изножья кровати располагается мраморный столик с вазой того же материала. Пол забит тёмно-синим ковровым покрытием, в углу располагается стул с деревянными ножками, сиденье и спинка которого обиты голубой, почти белоснежной крупноузорчатой тканью.

«Это новое начало», – пытаюсь себя убедить. Рой мыслей надоедливо жужжат, оставляя после себя колючие укусы. Начало всегда приходится тяжело. Я могу закричать – ничего не изменится, ударить Найджела – тоже, сбежать – тем более. Я приду к одному концу: я должна войти в роль, показаться привыкшей, показаться своей.

– Сними грязные тряпки и смой с себя пот, – язвит покровитель, зачёсывая пригоршнями густые волосы и брезгливо морща нос. Я киваю в знак согласия: на большее у меня просто нет сил. – Джюель с тренировки, поэтому невероятно злая. Не испорть свою первую встречу с мамочкой, – добавляет он.

У меня внутри всё переворачивается. Найджел выходит, громко хлопнув дверью. Он явно недоволен тем, что не смог вывести меня из себя. После Найджела входит длинноволосый мужчина. На его лице не вздрагивает ни один мускул, когда он заговаривает:

– Пройдёмте со мной.

Одежда спереди казалась закрытой, но спина мужчины полностью оголена. Я не спеша иду за длинноволосым.

Он пропускает меня в душ. Стены здесь намного у́же, чем в сфере Чёрного Оникса. Кабинки маленькие, поэтому их в два раза больше. Здесь витает смешанный запах мыл и шампуней. Я вдыхаю аромат карамели, алое и какой-то едкий… как бензин, будто кто-то пытается смыть этим запахом самого себя.

Я захожу в свободную кабинку, смываю с себя липкий пот. Вода навязчиво стекает по подбородку, а затем щекочет живот. В зеркале я вижу пыльный снежный сугроб в виде моих волос, щёки стали неестественно впалыми, небольшие ссадины – неразлучным украшением. Горячая вода заставляет мелкие, но болезненные царапины пульсировать, выпуская крохотные капельки крови. Я смотрю в глаза Милдред, замечаю суровость. Чем ты становишься, несчастная девчонка?

Вина обуревает меня, как холодный ветер. Смерть хранителя не выходит из головы.

«Убийство», – в уме шепчу я. Внутренний голос такой сухой и безжизненный, что мне немедля хочется выпить душевой воды. Так бы я звучала, если бы поспорила с Найджелом?

Я занимаю мысли музыкой. В детстве, особенно в самый разгар перехода от девочки к девушке, я много капризничала, нервировала всю школу, весь город, драгоценную бабушку. И получала мучительную отдачу.

Однажды к нам приехали люди, едва не задевающие макушками потолок, обсуждали с бабушкой мои проблемы и многочисленные жалобы жителей. К счастью, у бабушки были знакомые в том страшном месте, она объяснила нелёгкую ситуацию: Милдред без родителей, ей нужно пропитание, одежда, учёба. Нас оставили. В этот день бабушка впервые накричала на меня и больно оскорбила. «Твои проблемы, ты их и решай», – пробубнила она, оставшись без сил после того, как грязно отчитала моё поведение. Я побежала в свою комнату, заплакала, закричала. Заложница собственных страданий. Летом я не выходила из дома, закрылась ото всех, плакала каждую ночь и каждое утро, мычала грустные мотивы, запечатлевшиеся в памяти после проигрывания пластинок с классикой.

Страданиям пришёл конец, когда Айк появился на пороге спальни и вытащил меня из постели. Тогда он был семнадцатилетним юношей с проколами в ушах и уродливым металлом в носу, который я нещадно желала дёрнуть. Мы были братом и сестрой, советниками друг для друга, спасательным кругом в океане жестокого мира, и бабушка чествовала его: только этот человек мог держать меня в узде. Он заполнял образованную отсутствием мамы и папы сквозную дыру своей заботой и любовью, своим живым вниманием.

Я тихо напеваю любимую спокойную мелодию Эйнауди² «Nuvole bianche». Пластинки с его музыкой мне подарил лучший друг: он знал – иногда это приносит мне умиротворение. Я мысленно зазубрила удары клавиш фортепиано, редко, но с болезненным чувством вспоминала мотив музыки, плыла на белых облаках. Сейчас я перенесла себя на пушистые небесные подушки, ощутила, как отрываюсь от мира. Так не хочется возвращаться, снова видеть своё отражение.

В чехле, который мне дал Найджел, я достаю одежду. «Схватил то, что ближе было». Белая юбка, топ с висячими рукавами и сапоги до колен. Мои ноги смотрятся длиннее в этой обуви. Если я слегка склонюсь, то в том, что я надела юбку не будет смысла.

Посыльный ожидает меня снаружи.

– Что-то ещё? – спрашиваю я.

Встреча с Владычицей, встреча с мамой.

Нам приходится подниматься на девятый этаж, как сообщает длинноволосый. Когда я округляю глаза, он мгновенно переносит нас в тихий коридор. Ещё бы не перенести! Я бы даже до пятой лестницы не доползла.

Дверь из голубой бирюзы сравнима с воротами замка: такая же высокая. В левом верхнем углу двери прикреплены три больших камня: оникс, аметист и бирюза. В таких мелочах проявляется пренебрежение к другим сферам, присвоение себе звания божества, кристаллическая циничность.

Словно учуявшие, четверо посыльных шустро открывают тяжёлые двери, и я не успеваю их остановить. Длинноволосый исчезает, будто его здесь и не было. Мне моментально хочется за что-то ухватиться, что-то сжать в руках, но я могу стиснуть только кулаки. Не позволю себя скованной походки и вид неуверенной девочки.

Огромный зал превышает площадь тронного зала Владыки Флавиана. Справа протягивается аркада стрельчатых окон, они запускают в помещение много света и демонстрируют панораму затуманенного двора. С потолка свисает два ряда миниатюрных канделябров, напоминающих свинцово-чёрных атакующих пауков.

Издалека я вижу нескольких покровителей. Один из них восседает на чёрном троне. Я шагаю к шипованному седалищу, эхо разносит стук небольших каблуков. Негромкие разговоры власти вдруг прекращаются. По бокам от Владычицы стоят двое посыльных, не смеющих поднять взгляд. На секунду мне даже кажется, что они не дышат. Я не решаюсь посмотреть на неё вблизи, рассмотреть.

Никакой слабости. «Не переживай», – лукаво проговаривает Айк. «Что за гены», – звучит бабушкин горестный баритон. «Смотри», – велю я.

– Приветствую, Милдред, – слух режет женский голос.

Слащаво-ядовитый, авторитетный. Голос мамы, того милосердного ангелочка на фотографии. Этот человек был постоянным гостем моих ночных грёз.

– Приветствую, – произношу холодным тоном.

Я немного склоняю голову, заглядываю в её глаза. В собственные глаза. У неё те же белесые волосы, длина рассыпается по трону (он будто оброс сталагмитами). Бледная кожа и пухлые красные губы – наш семейный козырь: даже бабушка имела такую выразительность лица в молодости, как и мы с Джюель. Я точно увидела себя со стороны. Мы похожи, даже слишком похожи. Но её эмоции мне совсем незнакомы: надменность, бесчувственность, морозная стужа овеяла веки Владычицы.

На её макушке громоздится золотая корона, инкрустированная богатыми камнями и серебряными изящными цепочками. Центр короны украшает камень голубой бирюзы.

Женщина сидит на троне, как опытный и уверенный в каждом своём решении монарх, правящий страной с прошлого столетия. Она барабанит пальцами по подлокотнику кресла тьмы, и оплетающее кисть утончённое панье с аметистом, вздрагивает.

Убранство Владычицы представляет собой белое платье, наполовину покрывающее туфли, талию охватывает узкий драгоценный пояс. Прямые плечи обнимает шёлковое оплечье с нефритовыми «капельками», ниспадающими, как сверкающие бриллианты. Тонкие брови и скулы такие же острые, как и взор Джюель Бертран.

Подле Владычицы стоит мужчина, одетый едва ли не роскошнее, чем она сама. Его одежды, где хочешь, покрыты золотом. Волосы того же цвета, что и у его повелительницы, они спадают на одну сторону, полностью прикрывая его серый глаз. Он – правая рука.

– Поздравляю с прохождением первого Испытания, – улыбка едва касается губ матери.

Нет, мне показалось. Это была не усмешка. Нет.

– Благодарю, – непроницаемо отвечаю я.

Никаких эмоций, держаться твёрдо. Передо мной моя родная мать, которую я мечтала увидеть всю свою жизнь, надеялась на чудо, что она вот-вот появится и споёт песню на ночь. Сейчас Джюель похожа на ту, кто убаюкает меня песней смерти. Она другая, нежели на той единственной фотографии на моей тумбе.

Тогда она была счастлива, широко улыбалась, оголяя жемчужные зубы. Рядом стоял отец. Сколько бы я ни рассматривала его, мне всегда казалось, что он несчастен с моей мамой. А вдруг всё было совсем по-другому? Вдруг не было никакой аварии, а мой отец погиб другой смертью или вовсе жив?.. Джюель сидит напротив меня: тогда почему я не могу верить, что боги оставили мне хоть кого-то, кто будет любить меня так же как Айк? Не сомневаюсь, бабушка тоже любила меня, но никогда не показывала этого. Но мне требовалось быть нужной, любимой. Постоянные мысли, что она исполняет долг, выращивает груз, от которого потом избавится, убивали меня.

– Твой учитель скоро найдёт тебя. Желаю успешно пройти второе Испытание. Удались, я уставшая.

Бертран поднимется со своего громоздкого трона. Волосы осыпают её спину и грудь растрёпанными локонами. Её слуга берёт под локоть правительницу и уводит в спальню справа от возвышенного сиденья.

Я знала, что разочаруюсь. Знала. И не должна была воспринимать это близко к сердцу. Я представляю, как падаю на пол, бьюсь коленями. Определённо не здесь, не сейчас и не в этой «одежде».

– Одну минутку, ваше владычество, прошу, – голос Найджела раздаётся издалека.

Он переносится ближе к тронной части зала. Владычица негромко вздыхает и взмахивает рукой на личного раба в богатых одеяниях. Тот двигается в её покои обозлённый.

Глава 15

– Мой ненаглядный Найджел Гальтон, – правый уголок губ Владычицы приподнимается.

– Позвольте мне быть учителем вашей прекрасной дочери. – Найджел опускает голову, изображая смущение.

– Снова продумываешь планы мести, мальчишка?

– Наступает день, когда глупые домыслы стоит оставить позади. Я виноват, что обвинял вас, лгал всем вокруг. Каково ваше решение, Владычица?

Она ухмыляется: не поверила. Даже я не верю Найджелу. Свою месть он не готов отбросить, как мешающий проходу камень.

– Выкинешь ещё что-то, – она приближается к покровителю, чтобы прошептать, но эхо доносит: – познакомишься с моей темницей.

– Спасибо, – сурово произносит Найджел и тут же подходит ко мне.

– Сволочь! – шиплю я, переступая порог. – Если будешь издеваться надо мной, Джюель от этого ни горячо, ни холодно.

– Есть в вашей связи что-то неизвестное мне. Джюель хранит секреты. Она так яро тобой интересуется, это уж точно не любовь. И если думаешь, что мой замысел заключается в издевательствах, ты глубоко ошибаешься.

– Замолчи, – отрезаю я.

– С сегодняшнего дня я твой учитель. Относись уважительно.

– Никогда в жизни, – я громко прыскаю, скрещиваю руки и стремительно ухожу от Найджела, переступая бугристый пол.

Покровитель настигает меня, прижимает к прохладной стене и сцепляет пальцы на моём горле. Мои ноги виснут, я колыхаю ими, бью Найджела по рукам.

– Тоненькая, податливая, как у гуся. Хрусть и всё.

– Отпусти… меня.

Найджел напоследок усиливает хватку, запустив в кожу ногти, и отпускает мою шею. Я приседаю, поднимаюсь, запуская воздух в лёгкие. Я стану носить шипованный ошейник с ядом на остриях, чтобы никто больше не смел касаться шеи, тем более, душить. Пусть собственная кровь стекает по их локтям, а я буду злорадствовать.

– Запомни, ты внизу, – новоиспечённый учитель нервно усмехается. – А я смотрю на тебя свысока. Всегда буду. Ты – ничтожество, твоя мать – жалкая. Вы просто мусор, который нужно поскорее вынести.

– Сейчас только ты поступаешь как мусор. С тобой непросто будет, но ты увидишь, как я справлюсь.

– В сфере Чёрного Оникса ты выжила благодаря Коши, а здесь некому броситься тебе на помощь за красивые глазки. А ведь знаешь, если тебя выберет оникс… ты станешь молить о пощаде под гнётом Алисии. Она уничтожит тебя, когда узнает, что ты сделала с Грэмом, а мне на тебя не придётся тратить своё ценнейшее время. И так дел по самое горло: твоя мамочка ждёт, когда я начну бросаться в неё самыми сочными помидорами.

– Что это ещё значит? Что с Грэмом?..

Осознание впивается в грудь как колючка.

– Он знал, на что шёл, когда ринулся защищать тебя от правительства. Этот день поистине легендарен. Все сферы то и дело бросаются сплетнями о бедняжке Грэме Коши. Флавиан уважает Вермандо, сказать, побаивается. Но даже он никак не повлиял на Владыку.

– К чему ты клонишь? – Мне хочется точно так же вцепиться в шею Найджела и ногтями проколоть кожу.

«Ты знаешь».

– Твой учитель в темнице. Пойдут годы… годы. Годы! Излюбленное предателями и нарушителями закона место гарантирует беспрерывные пытки.

Ради свержения Флавиана. Ради будущего сферы, в которой он вырос. Ради своих хранителей и покровителей. Ради моей силы.

Внутри всё сжимается до микроскопических размеров.

– Это… невозможно.

– Не будь наивной.

– Для тебя это забавно, но я чувствую себя виноватой! – выпаливаю я.

– О, да? Это он повинен в том, что решил защитить твою несчастную жизнь. Сферы бы ничего не потеряли, если бы ты погибла.

– Ненавижу тебя. – Я качаю головой. В памяти хорошо отпечатался путь в мою комнату.

Я сажусь на кровать, обнимаю колени и кладу на них голову. Я не удосуживаюсь даже обувь стянуть. Я борюсь с желанием уничтожить спальню: разбить вазы и статуэтки, разрубить кровать, как это сделал Найджел в нашу первую встречу. Мне хочется разрушить стены, что меня окружают. Хочется броситься с вышки замка, приземлиться на бирюзовую брусчатку и разложится на ней звёздочкой, ожидая, когда прервётся дыхание.

Я смотрю на дверь с выжженным символ сферы Голубой Бирюзы – людское сердце, пронзённое изогнутым кинжалом. Дверь моей комнаты мог бы открыть Грэм и позвать на очередную тренировку, но он стал узником, его мучают и пытают. Ему больно. Он страдает.

Я углубляюсь в сон незаметно. Когда просыпаюсь, обнаруживаю себя уснувшей сидя.

Я умываюсь холодной водой, провожу мокрыми ладонями по волосам, зачёсывая их к затылку.

Бессильная девушка с убийственным взглядом и буйным характером. Зеркало отражает ту девушку, какой её видят остальные. Но никто не знает, несколько я зла на этот мир. Он втаптывает меня в землю толстым каблуком. Я карабкаюсь, рыхлю руками и ногами эту землю, дабы выбраться из-под каблука и сломать его пополам. Я знаю, что моя борьба будет длиться вечно, пока я не одержу победу. Другого выхода и быть не может.

«Не вздумай умирать, Хейз».

Стук железных сапог. Я выдвигаюсь из ванной комнаты. Найджел одет в белую рубашку и широкие светло-серые штаны. Руки облегают серебряные нарукавники, а на плечах покоятся наплечники.

– Доброе утро, солнце.

Он прожирает меня глазами, как червь спелую черешню. Он сам определил с кем и как проведёт последующие месяцы. Один мой вид, каждый мой вдох ненавистен покровителю.

– Доброе утро, Найджел, – желаю весьма спокойным тоном.

– Как спалось? Выглядишь уж больно неважно, – покровитель дёргает губой. – Всю ночь думала о Грэме или о том, что по вашей вине скончался хранитель?

Хочет вывести меня из себя. Я прикусываю язык.

– Идём, бедолага.

Найджел приводит меня в тренировочный зал сферы Голубой Бирюзы. Я всё ещё не привыкла к яркому голубому свету, и чтобы свободно открыть глаза и посмотреть, где я буду тренироваться, мне требуется время.

Во всех сферах бесчисленное множество тренировочных залов. В сфере Голубой Бирюзы они выше и шире – вместительность хорошая. Помимо нас с Найджелом, здесь занимаются и другие покровители.

– Я не собираюсь проходить ваши Испытания! Мне нужно к брату, он ещё совсем маленький! Вы клялись, что я смогу вернуться, если пройду первое Испытание, – девушка, которая это кричит, вероятно человек, пытается вырваться из хватки своего учителя.

– Успокойся, – протягивает тот. – Мы говорили с тобой об этом. Вспомни и своё обещание.

– Приступим, Милдред. Я посмотрю, как тебя выдрессировал Коши, – говорит Найджел.

От слова «выдрессировал» у меня дёргается веко.

Найджел вынимает меч из ножен, затем пальцем проводит по лезвию. Он осматривает его с таким обожанием, словно это великий артефакт.

Я тоже достаю меч, который Гальтон прямо-таки бросил возле моей двери, пока я спала. Я медленно опускаю его вдоль тела, чтобы вышло осуществить задумку. Я использую всю свою скорость и резкость и замахиваюсь мечом, тем самым оставляя покровителю неглубокую царапину.

Учитель незамедлительно реагирует: выбивает у меня из рук оружие, а своё направляет мне в сердце, слегка надавливая остриём. Тем не менее ему удаётся кольнуть кожу через слой ткани.

– Крыса! – рычит он так, чтобы зал не слышал его грязи и вдруг не подумал, что мы нарушаем закон об «уличных боях».

Я слабо улыбаюсь и поднимаю руки, будто бы рискующая быть застреленной.

– Используй момент неожиданности, когда твой враг отвлечён, особенно, если ты слабее его. Вот чему меня научил Грэм.

Мужчина нервно убирает меч.

– Как с тобой вообще можно ладить?

– Ты никогда этого не узнаешь.

– О, я разочарован. – Он снова направляет на меня остриё. – Стой, где стоишь.

Его голос понижается, он подходит на шаг ближе, и холодная сталь упирается мне в шею. Резкое движение. Боль в плече похожа на жжение. Я прижимаю рану руками, хотя оказывается она не такой уж глубокой.

Я отступаю от бесчувственного зверя, вытираю окровавленную ладонь о белоснежную рубашку, разгоняюсь, намереваясь расцарапать его лицо ногтями, украсив бледную кожу алыми полосками. Он хоть и кажется худым, его силы во сто крат мощнее. Манящая сладкая опасность.

Найджел подлетает, нависая надо мной, и останавливает мой прыжок. Я приземляюсь бедром на пол, а затем испускаю сдержанный вопль.

Учитель садится рядом, скрещивая ноги.

– И как же ты прошла Испытание?

– Ты боролся не на равных. Что тебе сделала моя мать?.. Ты даже не объяснил мне.

– Она свершила зло. Вот и всё. – Он заметно напрягается.

– Скажи мне, почему я плачу́ за её ошибки? Поставь себя на моё место, если ты способен на такой нравственный жест, и почувствуй всё то, что мне… каждый день приходится испытывать. Я тоже страдаю. Все ненавидят меня. Знаешь почему? – вполголоса говорю я. – Потому что они слишком… слабы, чтобы устроить такую же встряску Джюель Бертран.

Покровитель начинает закипать: его челюсть двигается, а глаза горят огнём, который он изо всех сил пытается сдерживать.

Найджел отчуждённо смотрит в сторону. Впервые я прибегаю к лукавству: мягкий голос, волнительный взгляд, полуулыбка. Я осторожно беру его за руку и вынуждаю взглянуть на меня. Пыл Найджела бесследно исчезает.

«Ох уж эти мужчины», – думаю я, сдерживая победный смех.

– Ты заметил, как Владычица ко мне относится? Нас ничего не связывает. Расскажи, что между вами произошло. Тогда я вынесу вердикт.

Найджел становится потерянным мальчиком, готовым открыться незнакомке с добрым голосочком, и рассказать ей о том, какие игрушки ему купили. Но «мальчишка» возник на долю секунду. Он вырывается из моей хватки и уходит из зала.

Оставил меня без ответа, подарил новые груды вопросов.

Я подберусь к правде любой ценой. Даже если придётся снова взять Найджела за руку и вежливо улыбнуться.

Я принимаю горячий душ. В коридоре меня настигает девушка, походящая своей робостью на посыльную.

– Приветствую, Милдред Хейз. Ваша… то есть Владычица велит вам прибыть к ней.

– Приветствую. Несколько минут, и я буду.

– Прямо сейчас. Владычица сказала, это дело неотложное.

***

Посыльная переносит нас на девятый этаж и отводит к владыческому залу. Я тщательно запоминаю путь, чтобы в следующие разы добираться к Джюель без сторонней помощи. Надеюсь, эта дорога никогда не будет бурлить кровью и напоминать о боли и отчаянии.

Мокрые волосы с каждым шагом хлюпают по затылку, капельки воды стекают по спине и тело навязчиво покрывается мурашками.

Снова это место. В прошлый раз я чуть не упала здесь в обморок, а сейчас мне безразлично. Нет страхов, переживаний: здесь нет ничего, что мне ценно. Никого. Нет здесь людей, на которых я хотела произвести впечатление, вызвать к себе любовь и заботу.

Джюель привычно восседает на троне, злорадная ухмылка уродует чёткий абрис её лица. Правая рука, должно быть, шепчет своей любимой госпоже способы наказания для Найджела Гальтона. Он, кстати, держится уверенно, гордо расправив плечи. Как только мы встречаемся взглядами, он машет мне рукой и улыбается, точно всё это цирк, а власть – несчастные звери.

– Приветствую, Владычица, – говорю настороженно.

– Сокрушающий покровитель Эмма пришла ко мне с мольбой. – Бертран вытягивает руку и со скучающим видом осматривает нежно-голубой острый маникюр. – Настаивала избавить её от длинных ручонок проказника Найджела. Она утверждает, что наш малыш ведёт себя чересчур по-взрослому. Жестоко. Как я могу игнорировать просьбы своего народа? Если это мешает им сокрушать, я немедленно должна вмешаться. Ты здесь Милдред, чтобы подтвердить алиби своего учителя. Девчонка говорит, это произошло в период вашей тренировки. Она состоялась?

– Да, Найджел был со мной.

– Неужели? И ты не покрываешь его?

– Мне это не выгодно.

– Мне нужно знать, с каким сбродом водится моя дочь. Если мальчишка будет досаждать тебе, найдёшь меня. А ту девушку я как следует отхлыщу за наглую ложь Великой Владычице. Оба вон.

– Конечно, – отчеканиваю я.

Дочь.

Это обращение греет, как горячий кофе, тёплый камин, махровая одежда. Меня никогда так не звали. Я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Из уст Джюель ничего кроме лжи не слетает.

«Улыбнёшься, когда она попытается убить тебя».

– Я не просил меня защищать, – бросает Найджел сразу после того, как мы переступаем порог. В его тоне, к моему удивлению, я замечаю мягкие нотки, простительные, даже стыдливые.

– Мне было несложно сказать пару слов.

– Хочешь благодарностей? – вполне серьёзно заявляет покровитель.

– Нет.

– Нет так нет. Ты хочешь услышать, что сделала Джюель? – Покровитель резко тормозит.

– Не думала, что ты так быстро сдашься.

– Я не сдавался. Всего лишь отвечаю тем же, чем и ты. Так будет выглядеть моя благодарность.

– А ведь только что ты говорил, что благодарить не будешь.

– Замолчи, – саркастично шипит Найджел.

Мы стоим на большом куполе с острым шпилем. Облака закрывают весь вид на нижнюю часть замка и, кроме ещё нескольких куполов и вышек, ничего не видно.

– Почему сюда? – возмущаюсь я с заметным в голосе изумлением.

Я делаю шаг и едва не падаю: Найджел успевает дёрнуть меня.

– Хотела на облаках поваляться?

Я демонстративно закатываю глаза. Покровитель садится на поверхность купола. Я устраиваюсь ближе к крутому поднятию, ведущему к шпилю. Мой взгляд мельком падает на завораживающие полоски в виде паутинок, украшающие купол. До чего же текстура голубой бирюзы многогранна!

– Скажи сразу, я как-то причастна к твоей обиде?

Найджел выглядит так, словно сомневается не то чтобы говорить со мной, но и сидеть здесь.

– Мне было двенадцать. Как и все, я обожал подслушивать разговоры, сплетни, скандалы и рассказывать о них друзьям. Это были мои родители. Я затаился в нише, закрылся вазой, почти не дышал. И слёзы было трудно сдерживать, когда они начали кричать друг на друга. Мой папа крутил роман с Джюель, он уповал на её любовь, восхищался страстью. «Тебя я не люблю!», – крикнул он маме. А наша Владычица никого не чествует в своей постели дольше, чем на семь ночей. Маме всё-таки удалось вразумить папу. Похождения к Джюель прекратились. Она так сильно беспокоилась из-за того, что их разрыв пагубно отразится на мне.

Ровно через три дня ко мне приходит посыльный, сообщает, что моя семья погибла в стычке с фаугами. Владычица забрала меня в свои покои, налила вина и сказала, что я теперь достаточно взрослый, чтобы пробовать алкоголь. Она утешила меня, прекратила бесконечный поток слёз.

– Она их убила… – шёпотом заключаю я.

Найджел многозначительно смотрит на меня и продолжает:

– Она разрушила мою жизнь, старалась зашить сквозную рану, высказывая мне, какими хорошими были мои отец с матерью и каким мужественным я вырасту. Вот только ей было по боку, а слова были очередным трёпом. Я не доверился ей и понял, что нужно действовать. Я предположил, что Владычица спрятала мою семью где-то поблизости. Мой друг когда-то был в её спальне и знал о существовании потайной комнаты. Я шустро нашёл её, пробрался внутрь. Увидел, на койке лежат мужчина и женщина.

Найджел кидает в гущу облаков камушек. Где только он его взял?

– Они были мертвы. В животе каждого – сквозная рана, одежда пропитана кровью. Джюель объявила, что сфера не сможет попрощаться с моими родителями и, как она всех уверяла, с остальными покровителями, так как тела их до неузнаваемости изуродованы. Якобы с высоты упали. Вот, я увидел обратное. Ревность побудила твою мать пойти на это.

– Не называй это чудовище моей матерью, – отрезаю я.

– Не думал, что ты поверишь мне, – медленно проговаривает Найджел.

– Ты хочешь отомстить ей. Каков твой план?

– У меня его пока нет, – уверенно произносит он.

– Догадываюсь почему. У тебя нет союзников. Чтобы осуществить свои планы, тебе нужна высота.

Я жестом указываю наверх.

– Ещё бы человек меня чему-то учил, – с грустью фыркает он.

– Ты не признаёшь моих слов, потому что тебе стыдно.

– Милдред, мне плевать, – последнее слово он бросает едко, снова швыряя камень куда-то вдаль.