Школа. Цикл стихов

© Римид Нигачрок, 2020

ISBN 978-5-4485-7901-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Школа

Семейный обед

 
Отца я помню как в тумане,
Пять-шесть найдется эпизода,
Но память детская обманет,
В те дни, вернувшись через годы.
 
 
Веселый, стройный и подвижен,
А может, строгий, даже злой,
В рассказах мамы его вижу,
Во мне, ребенке, он живой.
 
 
Семейный стол полуовальный,
Отец, я слева, справа брат,
Он усадил нас специально —
Учить приличиям ребят.
 
 
Мне ложку левою рукою
Взять неосознанно хотелось,
Отец мне строго: Что такое? —
Бьет подзатыльник то и дело.
 
 
А брат откусит хлеб и долго
Жует его и не глотает,
Отец встряхнет его за холку, —
Не подавись, запей-ка чаем!
 
 
К его приходу дети в чистом
Должны одеты быть и рядом,
И стол накрыт семейный быстро,
После отца все только сядут.
 
 
Жена должна сидеть напротив,
А рядом с мамой дочь Галина;
Кастрюля с супом, с мясом протень;
Отец вино нальет с графина…
 
 
Сам помню ль это пятилетним,
Иль мама позже рассказала,
Как притихали сразу дети —
Отец входил неспешно в зало.
 
 
И те семейные застолья,
И воспитательные меры,
Не мог придумать я, тем более
С годами в память крепнет вера.
 

С лестницы наземь

 
На место мозги полотенцем
Поставим, – слышу женский голос
Сквозь пелену и мокрый холод, —
Поможет чуточку младенцу.
 
 
Лежу как будто в чистом поле,
Раскинув руки, ноги, навзничь,
С водою рядом желтый тазик,
Меня купать собрались, что ли?
 
 
Лицо склоняется – размыто,
Не мама – тетя в чем-то белом:
Везти в больницу не хотелось,
Ведь тело цело – нос разбитый.
 
 
Смотрите, он шевелится, моргает,
Пришел в себя, очнулся, молодец!
И мамин голос слышу: Сорванец!..
Ирина Львовна, доктор дорогая,
 
 
Скажите правду, он и вправду цел?
Бывает хуже травмы, сотрясенья,
И ничего… прошу у вас прощенье,
Спешить мне надо, много всяких дел…
 
 
Та ночь тянулась бесконечно,
На стену мне зачем-то надо влезть,
Но связан крепко путами я весь,
И ветер бьёт колючий, встречный…
 
 
И вспыхнул свет – глаза открылись,
Я шмыгнул носом, шишка на затылке,
И по вискам покалывает вилкой,
На одеяле руки легкие, как крылья.
 
 
Вчера что было, я едва ли помню,
То плачет мама, то ругнется папа,
Зачем он бросил на пол свою шляпу,
Неужто в доме ночью кто-то помер?
 
 
Штаны на лямках рядом в изголовье,
Рубашка свежая, тогда скорей гулять.
Меня у двери мама ловко ловит:
Куда, паршивец, грохнешься опять!
 

Иду себе без провожатых

 
В детсад меня и брата водит
Сестра Галина перед школой.
Для взрослых путь туда недолог,
Уже длинней для восьмилетних.
Кому всего-то пятый годик,
Пройти путем не может этим.
 
 
Второй этаж, большая группа,
Столов с десяток, по четыре
Мест, не войдет в любой квартире
Детишек столько: здесь не тесно.
Нас кормят кашей вкусной, супом.
Игрушек множество чудесных.
 
 
Но к мамке хочется скорей,
Когда под вечер забирают
Детей, а я, насупясь, не играю,
Всё жду и жду иль у решётки,
А если в группе – у дверей,
Забытый всеми, как сиротка.
 
 
Возьму и сам дойду до дома,
Решил, в заборе дыр полно,
Один я в группе все равно,
И няня с тетей отвернулись…
Где прут в решетке, знаю, сломан,
Шмыг в дырку и – я среди улиц
 
 
Иду себе без провожатых
Вдоль магазина тротуаром,
Сто раз ходил я здесь недаром,
Киоск запомнил, перекресток,
Здесь угощались сладкой ватой.
Зеленый свет дождаться просто
 
 
И на ту сторону – бегом!..
Иду себе такой веселый
И мимо парка, мимо школы,
Всё интересно стало вдруг…
А вот и наш и двор, и дом,
И… мамин возгласа испуг!..
 

Укол

 
Врач педиатр стучится. Входите!..
Руки помыть можно здесь, и раздеться…
Как вижу врача, я нуждаюсь в защите,
В пятках душа и колотится сердце.
 
 
Мама, мне страшно, боюсь я укола!
Пусть тетя уйдет поскорее. Сынок!..
Лежу на коленях я с попою голой,
Ни вопли, ни мама, никто не помог.
 
 
С тех пор я укола боюсь до икоты,
И врач для меня пострашнее цыган,
С недугом в больницу иду с неохотой,
Мне сон и покой для здоровья гарант.
 

Дядя Юзеф

 
Дядя Юзеф утонул,
Немец, пленный с Кенигсберга!
Ты чего кричишь так, Верка?
Успокойся, сядь на стул…
 
 
Ну, рассказывай, родная,
Что случилось, в чем беда?
Ледяная ведь вода…,
Спьяну он полез, не знаю…
 
 
Кто полез? Да дядя Юзеф,
Там на озере в горах,
С камня прямо, божий страх,
Высоко, ползу на пузе
 
 
К краю самому, всплывет,
Нет ли, думаю, гадаю…
Всплыл как будто, выгребает,
Пред собою гонит лёд.
 
 
А потом нырнул и сгинул,
Пять минут, его всё нет,
Для меня померк тут свет,
Я – орать, бегут мужчины.
 
 
Дочка, что, сломала ногу?..
Или в озере русалку
Ты узрела?.. Дядю жалко,
Он нырнул, утоп, ей богу,
 
 
Дядя Юзеф. Эй, ребята,
Там у берега есть плот.
Ну, тогда бежим вперед!
Спорят с кем-то, кроют матом,
 
 
Плот спихнули и шестом
Тычут дно куда попало…
Ну, а я тут побежала
Рассказать скорей о том.
 
 
Вот так да, беда большая,
Дядя Юзеф, смелый хрыч,
Не убит в войну. Не хнычь,
Верка, думать мне мешаешь.
 
 
Надо как-то тетю Нину
Поддержать, помочь, поди,
От него дитя родит,
А тут немец взял и сгинул.
 
 
Мужики идут, смотрите,
Может, все-таки достали?!
Сбегай-ка, узнай-ка, Валя,
Вова, Саша, Вера, Витя
 
 
По домам, а ну – бегом!..
Дядя Юзеф стал покойник.
Влезли мы на подоконник,
Видим крышку под крестом.
 
 
Жутко, страшно, но манит:
Люди, свечи, гроб, венки,
В крест лежащих две руки.
Дядя Юзеф крепко спит…
 

Последний сезон

 
«Королевство кривых зеркал»
В деревенском смотрели клубе,
Без излишеств, обычный зал,
И давно дом, по виду, рублен.
 
 
Мест не более, чем пятьдесят,
Уместился в нем все же лагерь,
В старых креслах ребята сидят,
Увлеченные сказочной магией.
 
 
Дети лета мы, третьей волны,
То есть те, кто по случаю собран,
Главным праздником обделены,
Без торжеств и занятий особых.
 
 
За два сезона обслуга утомлена,
Половина пустых помещений,
На площадках везде тишина,
Скучно детям, страдают от лени.
 
 
Мне же нравится это безлюдье,
Первый раз оказаться вне дома,
Без присмотра рыбешку удить,
Зарываться глубоко в солому.
 
 
По грибы мы ходили отрядом,
И наткнулись на кладбище старое,
Кресты с крышей заросшие рядом.
Староверы здесь жили недаром,
 
 
Сторож дед, говорит, мои предки,
Больше века скрывались в лесах;
В кельях жил, говорит, малолеткой,
Детский дом потом… Ну, чудеса!..
 
 
Ссора-стычка лучилась, бывает,
Слово за слово, стали толкаться,
Мне он рубашки рукав надрывает,
Я подножкой сумел поквитаться.
 
 
Растащили постарше ребята,
Журит нас воспитатель Наташа:
Как не стыдно, ведь вы октябрята!..
Вот узнают родители ваши…
 
 
Визг, шум, свет зажигается разом,
Где девчонки спят – переполох:
Нас измазали пастой, заразы!..
Вот нахал Витька, чтобы ты сдох!..
 
 
Мы шептались потом до рассвета,
Наш «герой» строит новые козни,
Петухи заорали уж где-то…
Мы проспали побудку сегодня…
 
 
 «Взвейтесь кострами» нестройно поём,
И костер не костёр, а костёрчик,
В ночи квакает-крякает нам водоём,
Наши песни он слушать не хочет.
 
 
К молоку подаётся картошка в мундире;
Горкой хлеб, огурцы, помидоры….
Хлынул дождь на рассвете, в четыре,
Разбудив всех, закончился скоро…
 

Наследство

 
Нам от отца осталась мебель:
Комод, диван и этажерки;
Шаблоны профилей и мерки;
Картинка резанная: в небе
Клин журавлей летит над рощей.
Столяр отец мой, скажем проще.
 
 
Фанерный ящик с инструментом:
Рубанки, пилы, сверла, клещи,
Чертилки, циркули, те вещи,
Лишь назовет столяр моментом.
Горбач, зензубель и фуганок —
Перечислять их все не стану.
 
 
Тот ящик мне казался чудом.
Откинешь крышку, пахнет клеем,
Смолой и лаком …, онемеешь,
Я впечатлений не забуду
От вида сказочных причуд.
Коловорот и шлихтик тут,
 
 
И рейсмус, малка и струбцины,
Буравчик, уровень, стамески,
Угольник, гвозди, лента, леска…
Наследство мне досталось, сыну,
От столяра отца, в пять лет…
Нуждалась мать – купил сосед.
 

На сенокосе

 
У Брагиных с полдюжины,
Считай, что, ребятишек,
От сосунков, до школьниц,
С полметра и повыше.
 
 
И я у них вдобавок
Гощу с утра до ночи,
Ведь не чужой ребенок,
Сродный, между прочим.
 
 
В страйке чушек трое,
Теленок и корова,
Там кролики и куры,
Петух, драчун, здоровый.
 
 
Заноз после войнушки
Я нахватал в ладошки.
Мой меч – обычно палка,
Ручка стругана немножко
 
 
Складником небрежно,
Сойдет и так для боя.
Сестрицы: зрители на лавке
Сидят, а бьются двое.
 
 
Кто победил, неважно,
Я, братец мой, Николка…
Ой, больно, тетя Клава!..
Терпи казак – орудует иголкой.
 
 
Прижгла зеленкой ранки:
До свадьбы заживет!..
Идите дети в хату
Пить молоко – зовёт…
 
 
Большие сани трактор
Волочит с ближних гор,
С дом сена наложили,
Коровам вкусный корм.
 
 
Уж за полночь, и звезды
Одни во всей вселенной,
Дремлю под тарахтенье,
Поджав к груди колено…
.
Подъехали, а мамка,
Схватив меня в охапку:
Тебя я потеряла! – кричит…
Мне страшно, или зябко?..
 
 
Предупредила б, Клава,
Я вечер весь на нервах,
Что сын на сенокосе…
Рассвет восходит серый.
 

Добыча

 
От газировки, пива собрал карманы крышек…
Галина отлучилась, а я с вокзала вышел,
Из любопытства, к киоскам вдоль перрона.
Тележку грузчик тянет, на лавке дядя сонный,
Поезд маневровый вагон в тупик толкает…
«Эй, мальчик, отойди-ка, нельзя стоять у края!
Беги-ка к маме лучше, тебя, наверно, ищут, —
Железнодорожник кепку протер платком. – Жарище!»
А я на всякий случай шмыгнул скорей к киоскам,
А там сто тысяч крышек валяются на досках.
Но как не взять с собою блестящие кругляшки,
Фантики, от спичек коробки, красивые бумажки.
С добычей полные карманы иду назад довольный…
«А, вот ты где, пропажа!.. – шлепнула не больно
Галина для острастки, – вот расскажу я маме,
Как ты сбежал без спроса. Что у тебя в кармане?»
Да так …, а что нельзя взять пробки от бутылок?
«Какие пробки? Гадость! Сейчас же, Вова, выкинь!»
Не пробки, а добыча!.. «Эй, дети, что за крики? —
Вышла мать из двери. – Где Юрик, наши вещи? —
Спросила Галю строго, меня взяла за плечи —
С такой добычей, Вова, в вагон нас не запустят»
Я выгребал карманы с обидой горькой, и грустью…
 

Жешарт

 
Печное отопление в пятиэтажных,
в домах кирпичных, и без лифта.
На чердаках веревки бельё сушить
привязаны к стропилам.
«Бомбоубежище» и стрелка-указатель
чернеют крупным шрифтом.
В подвалах тесно: там ящики, клетушки,
Как население углем тогда топилось.
 
 
Раздолье нам, ребятам: подвалы, чердаки
доступны для тусовок в любое время суток.
Там схроны и лежанки, от взрослых тайники.
Там старшие ребята играют в карты будто
по-крупному на деньги, ворованное прячут.
Там место для свиданок, выпивок и драчек.
 
 
А малышне в ту пору, как я сам, дошколятам
казались ужас-сказкой те чердаки, подвалы.
Таинственные тени, страх темноты заклятый
к себе магнитом тянут, какой-то звук, бывало,
В углу раздастся темном, душа уходит в пятки.
Но мы туда стремились, играли даже в прядки.
 
 
А город разрастался среди тайги бескрайней,
вбивали сваи шумно, копали котлованы…
За Вычегду за зверем ушли лесные тайны,
Как здесь от новостроек в земле зияли раны.
У старого завода большой завод фанерный
Заложен еще в зиму, как основной, наверное.
 
 
Бараки, частный сектор, дома из бруса всюду
В два этажа, с полсотни, где мы когда-то жили.
Тех мест из детства разве когда-нибудь забуду,
и школу, и конюшню, церквей старинных шпили.
Аэродром, за лесом поле, куда толпой бежали
Смотреть мы, ребятишки, как самолет сажали.
 
 
Клуб, склады, водокачка, через мосток и школа.
За ней завод фанерный, гараж, забор, сторожка…
Как далеко те годы, места, где был я молод…
Вот вспомнил ненароком, и погрустил немножко.
 

Чистописание

 
Для чистописания тетрадка
Косой расчерчена линейкой,
Писать в ней буквы по порядку
С нажимом перышка в ячейках.
 
 
Как ни старался, я не мог
Писать красиво, без помарок,
Так за диктант трояк – итог,
А то и вовсе «кол» да «пара».
 
 
Перо иль ручка виноваты,
То кляксу ставят вместо точки,
То пишут «б» витиевато,
То задирают кверху строчки.
 
 
Как ни стараюсь, пишу криво,
Ложатся буквы влево, вправо,
У Таня строчки все красивые,
Тетрадка чистая на славу.
 
 
А у меня в чернилах палец,
Снимал я с перышка соринки,
Чтоб трепку снова не задали,
Я кляксы тер до дыр резинкой.
 
 
В тетрадке каждой промокашка,
Слюной смочил, скатал и – пулька,
Чтобы стрелять из трубки в Пашку,
Чтоб за косу не дергал Юльку.
 

Зимой утро

 
Три комнаты и кухня —
Квартира для семьи.
Зимой, лишь печка тухнет
На ночь, к часам семи
 
 
Вползает в щели холод,
Пол всюду ледяной.
«Вставайте дети в школу,
А Толик в сад со мной —
 
 
Мать кочегарит печку,
Готовит легкий завтрак —
Снег завалил крылечко,
Юр, разгреби лопатой
 
 
Хоть узенькую тропку»
Тепло под одеялом,
Вставать с постели знобко,
Бельё своё, бывало,
 
 
В кровать погреть засунешь,
Потом уж быстро-быстро
Надеть, а ноги босы в чуни.
«Эй, завтракать, артисты!
 
 
А мне пора на смену, —
Мать в катанках, фуфайке, —
Кричит нам через стену —
Галина – за хозяйку!..»
 
 
Сестра большая – в пятом,
А Юрик в третьем классе,
Я в первом, с младшим братом
Уходит мама в ясли…
 
 
«Дорогу помнишь, Вовик,
До школы?» Ну ты скажешь!
Конечно… – хмурю брови, —
На ТЭЦ ходил я даже,
 
 
С углем, где вагонетки
По рельсам мама возит.
Засунув в рок конфетку,
Чтоб нос не приморозить,
 
 
Шарф натянул повыше,
Обулся – вон наружу!
Взял рукавички? слышу
Вдогонку, нынче стужа!..
 
 
Ушел и Юрка следом,
У зеркала Галина,
Еще укутанная пледом,
Снимает гроздь резинок…
 
 
На ней шаль с пухом козьим,
Пальто чуть не до пяток,
На вырост, при морозе
И Галка, ходят так девчата.
 

Первоклашки

 
«А моя готовит бабушка
Вкусно очень… в гости хочешь?»
Не удобно, как-то сразу…
«Мы пришли, входи, короче»
 
 
Домик рубленный, обычный,
Палисад, двор, в нем постройки,
Крыльцо низкое, качели…
На забор петух и бойко,
 
 
Чуть присев, вскочил, махая
Шумно пестрыми крылами,
Покосился… заорал: ку-ка-ре-ку!
«Черт горластый, брошу камень,
 
 
Будешь знать…». Входите дети,
Руки мойте, … есть хотите?..
Друга как зовут? «Я – Вова,
Вместе учимся мы с Витей»
 
 
Ели суп, потом оладьи
Запивали молоком…
Смотрит бабушка с улыбкой,
Промокнет слезу платком.
 
 
«Сбегай, ставни, Вить, прикрой-ка,
Фильмоскоп настроем с Вовой,
Сказка есть про Чиполино…
Я включаю, всё – готово!
 
 
Кто читать из вас-то будет?
Витя? Не, баб. Вова? Мелко.
Вот те на, никто не хочет…
Где мои очки-гляделки?
 
 
А без них я плохо вижу…
Кадр за кадром крутит Витя
Диафильм один, другой.
«Не так быстро, погодите,
 
 
Я читать устала, дети.
Переводные картинки
Папа твой, Витек, купил»
Слон, жираф, собака динго,
 
 
Носорог и крокодил
Появлялись друг за другом…
Мне понравилось случайно
Побывать в гостях у друга
 

Окрошка

 
Мам, а мам, свари хоть кашу.
Сынок, мне нечего сварить…
Сходи Володя к теть Наташе,
Покормит, может… Ну, иди.
 
 
От нас до них мне путь знаком,
Идти почти что по прямой,
Не заблужусь, найду легко,
Ходил ведь к ним зимой.
 
 
Живут на третьем этаже.
Вбежал, стучусь: «Кто там?»
Теть, это я – и оробел, стыдясь, уже.
А, Вовик, с кем пришел? Я сам.
 
 
Ну, проходи, мой руки и к столу.
Голодный?.. Хлебать пойдешь окрошку?
Сейчас покличу детвору,
Ты подожди немножко.
 
 
Домашний квас, яйцо и лук,
Огурчик мелко резаный, колбаска.
О миску слышен ложек стук,
Еда голодным просто сказка.
 
 
Поели? Брысь на двор гулять!..
А ты останься, Вова…
Сестру я знаю – твою мать,
Поди, без денег снова?..
 
 
Вот здесь в кульке горох и рис,
Кусочек сала, сахар…
Лечу по лестнице я вниз
От радости и страха.
 

Помощь районо

 
Пальто – на два размера,
А валенки – на три.
Зовут меня примерить,
Чтоб радость подарить.
 
 
Директор восседает
И тётя из Районо,
Сгораю от стыда я,
И в горле стал комок.
 
 
«Примерь, сыночек, пару,
И пальтецо примерь» —
И вдруг я стал так жалок,
Разверзнись снизу твердь!
 
 
Как Филиппок Толстого,
Как лилипут одно, —
«Носи ты на здоровья,
Благодари Районо»
 
 
Спасибо – как из гроба, —
Мне можно на урок?
Кивает мне особа,
Как твари сверху Бог.
 
 
И в класс тащусь с поклажей,
Смешки и шум волной,
Как будто я с проказой,
Несчастный и больной.
 
 
Четыре раз по десять —
Я помню как сейчас,
«Подарок» тонну весил,
Когда входил я в класс.
 

Учили нас

 
В учебниках вымарывали Сталина
Черными чернилами и тушью,
В альбомах рисовали ракеты и Гагарина;
Давали грохот старта нам послушать,
И непонятное для нас пока: «Поехали!»,
Приглушенное эфирными помехами.
 
 
В холодную погоду выводили
Торжественно всю школу на линейку:
Флажки по ветру машут крыльями,
И транспаранты вьются змейкой.
В начале ноября октябрьские дни.
Как так? не объясняли: сам пойми.
 
 
И многое, что взрослых занимало,
Казалось нам таинственной загадкой,
О коммунистических великих идеалах
Записывать просили нас в тетрадках.
Значок, приколотый к одежде, октябрёнка —
Звезда и Ленин, когда он был ребенком.
 
 
Макулатуры сбор, металлолома
Считали за достойное занятие.
Газеты пачками приносит кто из дома,
Кто бочку металлическую катит,
Всё в закрома Великого Союза!..
На зависть из детсада карапузу.
 

Рубль мелочью

 
Два слова Саша мне шепнул,
Сосед по парте в школе,
Я не расслышал, в классе гул,
«После уроков», что ли?..
 
 
После уроков погулять
Я с ним всегда согласен.
Отец шофер его, а мать
В цеху сушильном мастер.
 
 
Так что гуляй хоть до пяти,
Пока мать на заводе.
Могу и я домой пойти
Не сразу. С Сашей бродим.
 
 
А нынче он мне напрямик:
Смотри, какой богатый! —
И что-то ищет среди книг,
Руль достает он смятый.
 
 
А дома, знаешь, сколько их
Нашел я в шифоньере?..
Поделим деньги на двоих.
Хочу, и страшно верить.
 
 
Пошли, купили порожки,
Шесть штук на целый рубль.
Друзья, как братья мы близки,
Довольны, в масле губы.
 
 
А на другой он день принес
Бумажку красную – десятку.
От шоколада грязный нос,
Во рту до рвоты сладко…
 
 
В кармане мелочь завелась,
Гремят, звенят монеты…
А то, что плохо – деньги красть,
Что попадет за это,
 
 
Кто думал?.. Первого меня
Разоблачили вскоре…
Нашла руль мелочью, гремя
Им, кричала мама: Горе!..
 
 
Кто мог подумать, сын мой вор,
А мы?.. А мы как день без хлеба…
Потом был тайный разговор,
Не помнить его мне бы…
 
 
Потом и Сашка получил
Ремня от папки вдоволь.
От шкафа спрятали ключи,
Замок поставив новый.
 

Полторы булки

 
Полтора килограмма на руки
Хлеба серого: дикая давка…
Мужики, бабы, дети, старухи
Разнести могут хлебную лавку.
Детский плач, крики-вопли и вой,
Хочешь хлеба, терпи час-другой.
 
 
Не война, не стихийное бедствие —
Шестидесятые прошлого века,
Управленье хрущевское: следствие.
Коми, Жешарт: снабженье по рекам.
Кукуруза растет, где пшеница
Колосилась: приказ из столицы.
 
 
Мне семь лет, разговор понимаю
Взрослых разве, но давка за хлебом?..
Не могу больше, мам, задыхаюсь,
Отпусти, на крыльцо выйти мне бы.
Полторы булки лишних не будет,
Потерпи, Вова, терпят ведь люди…