Ангел целующий. Сборник

Вечно новая старая пьеса

 
Ничего нового, а повторы желанны,
Тот же рассвет, душа млеет, и странно
Смотреть, как горизонт розовеет,
Ночь вцепилась за гору левее,
А над степью край солнца дугою
В короне лучистом, тайну откроет,
Ждешь, были миллиарды повторов
И до меня, и после рассветов скорых.
 
 
А весна?.. Что за прелесть, пора!..
Старики появились, орет детвора
Черте что, пробежаться по лужам
Им за счастье; ковер гулко утюжит
Мужик палкой сердито и долго;
А другой моет старую «Волгу».
 
 
Ничего необычного, целуется пара,
Букет роз несет парень в подарок,
Или так, от весны настроенье,
Не жалко ни туфель, ни денег.
 
 
Лето жаркое и… промелькнуло,
Плечи, руки в загаре, и скулы,
Как побреешься, бледные щеки;
Воробьи с голубями затеяли склоки,
Ломоть хлеба крадут из-под носа;
Малыш по травке бегает босой.
 
 
Вот и осень опять золотистая,
Неба синь бесконечная, чистая,
А под вечер тяжелые тучи,
Дождь со снегом холодный, колючий…
 
 
Снова всё повторится, но кроме
Детства, юности, … кости уж ломит
От усталости, от ревматизма,
Мысли с чувствами в антагонизме,
Над тобою природа с издевкой
Насмехается подло и ловко:
«Вечно я молода, неизменна,
А тебя прогоню я со сцены,
Внуки старую пошлую пьесу
Разыграют опять с интересом»
 

Теодицея

 
Я не против Бога, двумя руками за,
Не за бога-мифа, не за образа.
А слепая вера мне смущает совесть,
Слышу я невольно нестыковки в слове.
 
 
Я не богохульник и не богоборец,
Истину хотелось обрести мне в споре,
Ум мой ограничен, но не глуп, не слеп,
Он желает знаний, как духовный хлеб.
 
 
Крест, животворящий я не отрицаю,
Не воскресну после, как придет Косая,
Лишь для сына Бога было исключенье:
Нужно на примере подкрепить ученье.
 
 
Теософ-философ ищет оправданье
Богу как идее, замыслу создания,
Успокоить совесть, устранить сомненья,
Сводит несводимое воедино гений.
 
 
Доброе и злое мирит он любовью,
И противоречие разрешит любое,
Мол, несовершенен наш пока что разум,
Провиденье Бога не поймем мы сразу.
 
 
Слепо верить надо, подчиняясь воле
Нашему создателю, облегчаешь долю,
Божий страх удержит от греха, паденья
И тому подобное лишь недоуменье
 
 
Вызывает в духе, массу вопрошаний,
Чтобы откровенья усвоить содержанье
Комментарий нужен ясный и толковый.
Склонен к диалектике, верить я готовый.
 

Её сестра

 
Её сестра вбегает в зал и сходу,
Найдя меня глазами, доложила:
Альбом прислали раньше на полгода,
На картах я в субботу ворожила,
Потом посмотришь, вечером отдам.
«Альбом, посылка? что за ерунда!..»
 
 
За мной идет, минута на минуту
Появится, забудешь всё на свете —
Сюрприз!.. «Её с другой не спутать
В толпе, и в темноте могу приметить,
Почувствую присутствие вблизи»
Ей голову вскружил ты, паразит!..
 
 
В коротком платье молода, стройна,
В зал шаг, другой и сразу огляделась,
Заметила, рукой приветствует она,
Порыв, улыбку, сдерживает тело,
Здесь полумрак скрывает посторонних,
Но слышен шепот, если что уронят.
 
 
Сиденье тесное, а всё-таки уютно,
Переплелись и слились воедино,
Огромным зал казался в свете мутном,
И редко кто шагнет на середину,
Не музыка, не лекция с трибуны,
А говор и звучат чуть тронутые струны.
 
 
Сестра её?.. Она имеет брата,
С которым лишь заочно я знаком,
От тех времен пошел десяток пятый,
Жизнь развела навечно, далеко,
А сон, как явь, почти не отличимые,
Дарует встречу, столь необходимую.
 
 
Тепло, уютно нежится в постели,
Но до рассвета несколько часов,
И прогоняя сон, бессвязно зашумели
Мыслишки чувств, накинули засов
На двери в зал, где встреча состоялась,
Прильнула не она ко мне, а одеяло.
 

Было всё

 
Было всё, и состоялось,
Одни только повторения,
Душа страстная, но вяло
Начиналось в ней горенье,
Налетел раздуть бы вихрь,
Но усталый он и тихий.
 
 
Угольки в золе горячие,
Пищу ждет давно уж пламя,
Заробеет, душа спрячет
Свой порыв, зажав тисками,
От предчувствий неутешна,
Не хочу, твердит, быть грешной.
 
 
Виден финиш ей по старту,
Не завидует влюбленным,
Нагадают счастье карты,
Чтоб не ждали слёз соленых,
Было всё, одни повторы,
Загрустить заранее впору.
 
 
Ты не раз на твердь вступаешь,
Слышен голос интуиции,
Разум боль пронзит тупая,
Душа знает – не боится,
То, что в общем-то не ново,
Повторить она готова.
 

Сто лет пройдет

 
Лет сто пройдет, да был бы только жив,
Как наберусь ума и опыта в достатке,
Куда идти верней, мне, боже, подскажи,
Не уксус пить, испить напиток сладкий.
 
 
Дурное, что маячит за спиной, переиначить
На новый лад и так, чтоб верить самому,
И скакуна запрячь, прогнав хромую клячу,
Лет сто скакать, куда?.. пока я не пойму.
 
 
Но мне отмерена цепочка лет, гремящая
По вольной молодости музыку без нот,
А зазвучи мелодия, когда по-настоящему,
На склоне лет, душа лишь воет, не поет.
 
 
Лет сто – не век, условная отсечка,
Кому-то век до первой грозной сечи,
Ты пистолет к виску, а он дает осечку,
Твой век, поймешь, короток, но и вечен.
 
 
Над пропастью ты любишь на скаку,
Рискуя напоказ, играешь роль героя,
Сжечь страсти годы порохом влекут,
Неведомо куда несешься в гуще роя.
 
 
Сто лет пройдет, да был бы только жив,
Как миг один, как сон дурной и сладкий,
А вспомнить нечего, одни лишь миражи,
Я жизнь играл, играл ли с нею в прядки?
 

Доверься вечности

 
Чем дольше удерживал канаты
Сетей – минувших дней улов,
Кошель, в разрывах и заплатах,
Теченьем на мелководье увело.
На берег сеть тянуть пустую,
Зачем? отдам добычу струям…
 
 
На островах, травой заросших,
Видна изба, забор, загон, сараи,
Корова с боталом, и лошадь,
На берегу детишек голых стая…
Заволокло видение туманом,
Явь, грёза?.. Я гадать не стану.
 
 
За миг до смерти, говорят,
Вся жизнь предстанет наяву,
И то, что вспомнить ты не рад,
И что не мог забыть, … зовут
 
 
Родные с детства голоса…
Миф, сказка, выдумка, намек —
За гробом здравствует душа,
Чтоб ты уйти спокойно смог.
 
 
Кто пожелает воплотиться,
Тому дают испить забвенье
Напиток, и молодой душою-птицей
Слетает в плоть, а в ней как пленник
Страдает век, и век стремится
К свободе, что на небе мнится.
 
 
Твоя судьба, она принадлежит
Тебе при жизни – богу даром,
Сетей, дней бывших, не держи,
Доверь ты вечности подарок…
 

Что нового

 
Что может увидеть нового
По дороге знакомой идущий?
Валун ли нависший, суровый,
На вершине застрявшие тучи,
Ручей вечно молодо звонкий,
Паутина блестящая тонкая.
 
 
Ствол старой засохшей осины,
Пещерка, нора ли барсучья,
В тумане белёсом лощина,
Завалы березовых сучьев.
Что может услышать нового
Спутник к открытьям готовый?
 
 
Кукушкину в роще считалку,
Пугливой сороки трещотку,
Крик птицы невидимой жалкий,
Дятла стук дробный и четкий,
Журчанье в камнях родника,
Рев, выстрел ли издалека…
 
 
Это в диких лесах, а в бетонных
Лесах из коробок и башен
Сирен звук и шум монотонный,
Поток перекрестков бесстрашен,
Светофоров миганье, рекламы,
С собачкой идущую даму.
 
 
Такси и маршрутки спешащие,
Дремлющий дед на балконе,
Брошенный с мусором ящик,
Смиренный скучающий пони…
Дорогой идущий прохожий
Увидеть, услышать все может.
 

Руки

 
В свои вглядываясь руки,
Я вспомнил руки мамы,
Почти с прозрачной кожей
До кости, жилок самых,
 
 
Коричневые пятна,
Разбрызганные щедро,
Не смыть мочалкой мыльной,
Не оттереть без следа.
 
 
Трудились руки годы —
Вязали, пряли, шили;
Вскопать, полить, проредить,
Всё было им по силе.
 
 
Ладонь груба, в мозолях,
Возьмет горячий уголь,
Чтоб подкурить неспешно.
Мам, крикнешь с перепугу,
Бросай ты, обожжешься!
 
 
Да нет, сыночек, скажет,
Мертва на пальцах кожа,
Не чувствую я боли,
А ты будь осторожен.
 
 
Ладошкою шершавой
Мне волосы причешет,
И жар проникнет в сердце,
Без слова я утешен…
 
 
Свои гляжу я руки,
Не скажешь деда старого,
Седьмой десяток, тоже
Трудились ведь недаром,
 
 
Не молодая кожа,
И пятнышек с полдюжины,
Ладони чуть в мозолях,
Не очень-то натружены.
 

След

 
Дух не святой отец мой, а телесный,
И фото старое обманывать не станет.
Его следы кто спрятал, интересно,
Сознательно вымарывал заранее.
 
 
По воле злой кто век свой прерывает,
Тот осуждается на вечное забвенье.
И я, не верящий, за кем-то повторяю,
Раскованной цепи выискивая звенья.
 
 
Я не припомню мамины проклятья
В минуты тяжкие семейных неурядиц,
Но, каюсь, сам я упрекал бывало батю,
Всё спрашивал: скажи мне бога ради,
 
 
За что детей своих осиротил?..
А годы как мои с его сравнялись,
Отца трагедию спокойней рассудил:
Того ли ждал добиться ты в финале,
 
 
Проблему не решив, её ты усложнил
Для нас нуждой и тяжким испытаньем.
Не подражать тебе, ума скопить и сил,
В учёбе жить мы крепче волей станем.
 
 
Не мне судить тебя: душа себя осудит…
Споткнулся брат, твой сын, отец, похоже
Сгубил себя, его, тебя винят ли судья,
Не ведомо, а сам я стану осторожен…
 
 
Теперь же ты вдвойне меня моложе,
Я, старший, мог советом поделиться,
Но след твой, батя, кем-то уничтожен,
На старом фото стертые все лица…
 

Только так

 
Только так, не иначе – твой выбор:
На пределе, на грани разрыва,
Из песка, запеченного, глыба,
Что повисла на миг над обрывом;
Клевать свежее мясо недолго,
Падаль грызть умирающим волком.
 
 
Кому что – глубина или мели,
Кому – лужа, кому – океаны,
Вы получите, что захотели:
Быть великим, публичным и пьяным;
Добродетельным, добрым и скромным.
Только так, и нельзя по-другому.
 
 
На пределе любить и бороться,
Где вершина твоя – эшафот,
Быть героем иль жертвой придется,
Или зрителем, наоборот…
Только так лишь – осознанный выбор,
Ты погиб, но из строя не выбыл.
 

А были вы?

 
За вашими прекрасными речами
Мои слова теряются из вида,
И перезвон церквей мерещится ночами,
И чей-то голос слышится с обидой.
Я вижу в вас уверенных и смелых,
А нынче вас мне слушать расхотелось.
 
 
А нынче мне, объятым тишиной,
Такой, чтобы оглохнуть ненароком,
Картиной восхищаться бы одной:
Могучим деревом в пустыне, одиноко
В тени под кроной виден чей-то силуэт,
В полупрозрачное блестящее одет.
 
 
Как вы ушли, когда, я не заметил,
Как в кресло кот уляжется напротив,
Луною комнату полночную осветит,
Тогда пойму, вы скоро не придете,
Чтобы увлечь высокими речами,
Как пожимали вы обиженно плечами,
 
 
Как висла пауза, и скрещенные руки
Вам мне перечить строго запрещали,
И я молчал, и нервных пальцев стуки
Сдержать не мог от злости и печали…
Как вы ушли…, а были вы? забылось,
Журнальный стол и чашка с чаем стылым…
 

Врачеванья остров

 
Все то, что перевел на явственный язык
Ничтожества великого и глупости мудро,
Созвучно мыслям с духом древних книг,
Упругий стержень звука, втиснутый в ядро,
С кем поделиться счастьем и любовью?
Хотелось мне единственно с тобою.
 
 
Кричу в пустыне, смешанный с толпою,
Молчу, чтоб распыляться красноречьем
В надежде душу смертью успокоить,
Ресурсы: дар богов, ломающие плечи.
Я дух легко ранимый нес к тебе одной,
Но ослеплен холодной долгой тьмой.
 
 
Все то, что удалось мне высечь из души,
Зерно надежды в центре притяженья
Огня богатства, на земле твоей – гроши,
Где дух любви столкнулся с униженьем.
Разбитый в кровь о камень, стекла острые,
Я раны врачевать выискиваю остров…
 

Удар

 
Удар, наотмашь нанесенный
Случайным критиком, смертелен:
С душой, расстроенной, неделю
Он полумертвый, полусонный.
 
 
Фальшивят чувства отрицанья
Поэта в скромном облаченье:
Потом, потом стихи оценят,
Когда его в живых не станет.
 
 
Но совесть явственна и колка:
«Не сам ли ты хулил поэта,
И отрицал его при этом,
Не склеить в целое осколки.
 
 
Не в адрес твой гремят овации,
И к похвалам ты осторожен,
Не для защиты точишь ножик,
За честь поэта чтобы драться.
 
 
Чтоб уклониться от удара,
Наносишь сам удар смертельный
Отсечь от плоти дух отдельно;
Не зазвучит без струн гитара.
 
 
С душой ранимой, угнетенной
Родился ты не в наказанье,
Пусть не крещен под образами,
Поэт в тебе живет с пеленок.
 

Трон

 
Присел на трон из толстых бревен,
Но оказался с пнем он вровень,
Престол просел холма в глубины,
Сгнил верх, а низ покрылся тиной.
Всяк здесь сидящий след оставил,
Крепил он власть, стремился к славе.
 
 
Туман развеял теплый ветер,
Заросший мхом открылся камень,
Что троном был он, кто приметит,
Его ступеньки скрыты в яме,
Из плиток мраморных площадка,
Её крушили лбы и терли пятки.
 
 
В ногах унять пришлось усталость
На крепком пне с могучим корнем,
Прошло здесь путников немало,
И мой черед пройти сегодня,
Хвоя ковром вокруг желтела,
Прилипла к шляпкам грибов белых.
 

Игры ветра

 
Игрушки ветра: сор, бумажки,
Пакеты, перышки, пылинки,
Окурки, дохлые букашки,
Журналов глянцевых картинки.
 
 
Как ветер вволю веселится!..
Шумит листвой и пылью крутит,
Струей подхватит в небе птицу,
Подбросит вверх засохший прутик.
 
 
Вдруг налетит из подворотни,
Сломает зонт, сорвет бейсболку,
И листьев желтых гонит сотни,
И тряпку рвет с сучка без толку.
 
 
Затихнет, спрячется в бурьяне,
Не шелохнется и листочек,
И вдруг стеною мягкой встанет,
Тебя обнять, как друга хочет.
 
 
Порывом дым по травам стелет,
Сбивая пламя, искры бросит,
И вот затих вдруг… еле-еле
Качает трав сухих колосья…
 

Доходит

 
И до меня доходит очередь,
Не выстрел в цель из автомата:
В руках у внука его дочери,
Недомоганье в радость спрятать,
Что к деду «пра» само пристало,
На час забыта и усталость.
 
 
Нахмурить брови над малюткой,
Пощекотать усами щечки,
Перекрестить от сглаза грудку:
Ну, подрастай скорее, дочка!
И до меня доходит: старый,
Твой век закатится не даром.
 

Совесть слепой мести

 
Прорвись само, давно бы гной истек,
Но кожа раны сделалась коростой,
В себе, не ведая, он боли приберег,
Чтобы колоть упрека пикой острой
Вины с обид неявственных причин,
Что плети бросили, скучая, палачи.
 
 
Казнить себя, не зная приговора,
Нелепая жестокость обреченных,
Так слабых переваривает город,
Так мстит обидчикам прощенный
За снисходительность усмешки,
Что он – непроходная пешка.
 
 
Злость гноем все-таки прорвется,
Когда удар направлен в рану,
Он драться станет как придется,
Бесстрашно схватится с тираном
За честь, за право быть казненным
Самим собой, как обреченный
 
 
Прослыть страдальцем роковым,
К себе отпустит щедро жалось,
Чтоб вызвать слёзы у вдовы,
За что его, мол, обижала…
В плену у чувств своих бредовых,
Он как в темнице цепью скован,
 
 
Площадной казни ждет отсрочки,
И в мышцах страхи уплотнились:
Так знай же, ты рожден в сорочке,
Нет под коростой раны с гнилью,
И цепи нет с темницей вместе,
Вины есть совесть слепой мести.
 

На срезе день

 
Что в коконе дня?
Горький сок на разрезе,
Запах гари до рези
Глаз, и след от огня,
Мелочь мыслей крупа,
Что на краски скупа,
 
 
Рассеченная ночь
На кусочки, куски,
Маски грубой мазки,
Роль речей бестолочь,
Холод, жар тела, ног,
Спал, к утру изнемог.
 
 
В гору камень волок,
В норку червем заполз,
Жижей слякотной пол
Превратился в поток…
Утро свежесть бодра,
Солнце яркого бра.
 
 
Прост, как крест, ритуал,
Бить поклоны привык
Телом юным старик,
Щеткой драить оскал,
Чая пить кипяток
И позавтракать впрок.
 
 
День-деньской суета,
Угол пятый найти,
Утомленный к пяти,
В позе дремлет кота,
А потом – на мороз,
Полчаса и замерз.
 
 
Брешет в кухне экран,
Крик и смех ребятни,
И нужны, и помеха они,
Дед и друг им, тиран…
Кокон дня завершен,
Червю-бабочке сон.
 

Пустой счастливый

 
Осыпалось и выдохлось,
Остов ствола нагого,
Ковер сухого слова
И лик корявый идола,
В глазах якута щелки,
Залысина и челка.
 
 
Нет, не портрета старца
Художник кистью мажет,
И не предзимье даже —
Души пустое царство
Осыпалось и сгнило:
В надежде истомилось.
 
 
Слова трухляво ломки,
Пока лежат, красивые,
Кто без причин счастливый,
Забрел сюда с котомкой,
Ему идти дорогой
И к черту, или к богу
 
 
Приятно одинаково,
И день, и ночь, и утро
Не замечает будто,
Иваном звать и Яковом,
Безродный, бесфамильный
Идет дорогой пыльной,
 
 
По валунам, кореньям
С душою нараспашку,
Не говорит, что тяжко,
Что боль и резь в коленях,
Он тень от тени серой,
Доволен всем без меры.
 
 
Сюрреализм художника:
Расслабленный мечтатель,
Умом силен, не спятил,
Он запах после дождика,
И голый, и бесстыжий,
Гордится, что обижен.
 
 
Портрет с виденья копия,
Рисунок слепой, беглый,
Зеленый цвет у снега,
Растает, в раз потопит,
Крутая пропасть-осыпь,
Корней сосновых косы.
 
 
И дух глуши таёжной,
На пень присел, вздыхает:
Гроза прошла лихая,
На солнце греться можно…
Осыпаться пришлось
Песком икринок в горсть.
 

Неразлучные

 
Отраженный, я ли тенью
Для него безвестный в плоти,
Он – сердечное биенье,
Безотчетной мысли против,
Если я ему перечу,
Давит чувственно на плечи.
 
 
Не раздвоенность сеченьем,
И не слитность в одном теле,
С правом он на воскресенье,
Мою плоть в муку измелят,
Разум пуст без оболочки,
Без сознанья стянут в точку.
 
 
Отраженный не зеркальный,
Мы не братья-близнецы,
Он практичный, я фатальный,
Одна мать, но не отцы —
С небом твердь в соединенье,
Вечность, сжатая в мгновенье.
 
 
Он неспешен и беспечен,
Я во власти страсти чувств,
В нем сошлись противоречья,
Как огня с водой союз,
Что в душе кипящий ад,
Я греховен, он же свят.
 
 
Отраженный он реален,
Я же в теле временщик,
Его дом родной в астрале,
Моя жизнь длинною в миг,
Но я знаю боль и радость,
Знаю, смерть со мною рядом,
 
 
Оттого и жизнь милее,
И печаль с тоскою в радость,
Как невзгоды одолею,
Окажусь я с ним не рядом,
Он и я – мы не разлучные,
Как источник света – лучик.
 

Всего-то лет!..

 
Воспоминания мальчишки образец.
В жару окрошку квасную он есть,
Борщ деревянной ложкой он хлебает…
 
 
Яйцо снесет, кудахчет курица рябая,
Телок в ведро пустое тычет мордой,
Петух цветной и красным гребнем гордый,
Кот на заплот вскочил, мяукнул и исчез.
 
 
Желтеет степь, у гор сосновый лес,
Журчит ручей, заросший тальником,
Слышны раскаты грома – далеко…
Стихает, в сумерках сгущающих, поселок,
Но в парке танцы, огни погасли в школах,
С гитарами кучкуются у лавок молодежь,
Гадаешь, с девочкой и ты гулять пойдешь?..
 
 
Зима, сугробы-горы вдоль забора,
А степь черна с прибитым ковылем.
В сарайке куры, кролики и боров,
Над крышей дым – печь топится углем.
 
 
Фуфайка, катанки и ватные верхонки,
И хоть до вечера не холодно кататься,
И голоса ребят веселые и звонкие…
Всего-то лет, ах боже мой, тринадцать!..
 

Пришли и ждем

 
Пришли и ждем, заполнив ожиданье
Любым занятием – спасение от скуки,
Кто кистью говорит, кто сочетает звуки,
Кто приближать разлуку с небом станет.
Пройдет весна и рожь заколосится,
Из гнезд птенцы выпархивают птицей.
 
 
А мы всё ждем в заботе хлопотливой,
Меняем роли быстрого взросления,
И буйство чувств смиряем в неге, лени,
Что удалось, тем будто бы счастливы.
Тяжелый груз теней былого за спиною,
Как ревматизм во всех суставах ноет.
 
 
Пришли и ждем, и спрашивать напрасно,
Зачем мы здесь, изгнанники-скитальцы,
Прости-спаси, грудь крестят наши пальцы,
Над нами рок и голос слышен властный:
Вам срок-урок отпущен к размышленью,
Дух разбудить смогли бы в отдаленье.
 
 
Живая плоть всего одежда к перемене,
В ней форма к содержанию вторична,
Здесь, на земле свободная вы личность,
А в небе дух ваш ввергнется в забвенье.
Живите медленно мгновенье уберечь
От расставания до важных самых встреч.
 

Пришелец

 
А за грудки его не схватишь,
Он есть, но нет его телесно,
Не скажешь: друг мой недруг, хватит
Проказ, и если ты из местных,
Играй по правилам земным,
И говори, не будь немым.
 
 
Давно ли ты трещал сорокой
И каркал гадкою вороной,
Выл песней слёзной, одинокой,
Предчувствием мучил похоронным,
Прекрасный мир чернил сомненьем,
Являлся страхом в ночи тенью.
 
 
Не призовешь его к ответу,
Он дух, он демон, эха голос,
Как кошка черная – примета
Плохих известий, в мёде волос
Дурнотой вызовет позывы,
Доволен тем он, и счастливый.
 
 
Но как охвачен вдохновеньем,
Не зная, чей бурлит источник,
Он твой наставник, светлый гений,
И тонок в чувстве, в слове точен,
Обнять и слиться с ним желая,
С тобой, как с мышкой он играет.
 
 
И за грудки его не схватишь,
На суд его не призовешь,
Он уклонится от объятий,
И бросив камень, медный грош,
Затихнет, спрячется, растает,
Кружится в небе черной стаей…
 

Финиш старта

 
И старт, и финиш чем-то схожи,
С обратным знаком ускоренья,
Успех провала подытожить,
Чтоб оправдать бессилье ленью.
Вторым дыханьем нарастанье
Продлится, но недолго, станет
 
 
Рывком последним к торможенью
В сетях инерции привычек,
Признать победу пораженья
Всей суммы дней, прожитых, вычет.
На пьедестал могильный камень
Мы водрузим, исчезнув сами.
 
 
На старых фото свежи лица,
Мираж фантома восприятий,
И взгляд блужданий не боится,
Твой боевой живой приятель
За миг до пули-дуры в лоб:
Царь у судьбы своей холоп.
 
 
И старт, и финиш – круг спирали,
Ступенька вверх паденья в пропасть,
Над гробом туш вчера играли,
Забыв и страх, и стыд, и робость.
Стартуют все, и финиш всякий,
В постели, смерть найдет в атаке.
 

Свидетель

 
У свалки жизни нет свидетелей,
Одни лишь действующие лица,
Там старики дерутся, дети ли,
И сильный бьет, и кто боится,
Там ложь имеет преимущество,
А правду целью бить наметили,
Но правде чужда месть, прощенье
Она предложит вместо мщенья.
 
 
И снег, и лист в многообразии,
Огонь, течет вода, не повторяясь,
Тональность спектра в одной фразе,
Ложь клятвой правду заверяет,
Смесь красок, звуков гармонична,
Безмолвье – крик в противофазе.
И был бы Бог всему свидетель,
Но Он не здесь, не на планете.
 

Убить время

 
Убить время, сказали вы холодно.
Убить время?.. Какая нелепость!
Мажем мёд мы на ломтики репы,
Недовольны, что ели несолоно.
Время – слово, понятие, мера,
Заскучаем: день длинный и серый.
 
 
Убить недруга, злобного зверя,
На войне убивать поощряется,
Поохотиться праздно на зайца,
Что убить можно время, не верю,
Как и тень невозможно поранить
Поздним вечером, утром ли ранним.
 
 
Убить время тоской и печалью,
Это значит погибнуть на время.
Точит бритву и кожаный ремень,
И по горлу: вас в шутку стращали…
Бежит стрелка, секунды считает,
Плачет дева с младенцем, святая.
 
 
Убить время – привычная фраза,
А мгновенье для жизни бесценно,
Мать над гробом – трагичная сцена;
Дитя крестят от хвори и сглаза…
Вы сказали и тут же забыли,
Дни и годы развеялись пылью…